Мне нравилась моя профессия, но в какой-то горемычный момент мы не понадобились друг другу и расстались. Появились семья, дети, ответственность. Пришлось думать о том, как зарабатывать деньги. Но как говорил Олег Павлович: «Профессия ревнива, не прощает измены». На пятнадцать лет я из нее выпал. Чем занимался? Не скажу, не пришло время. Хотя судьба моя сделала вираж, достойный отдельной книги.
— Волк показался совсем безобидным. Летом хищники сбрасывают шерсть, худеют и выглядят какими-то несчастными, хотелось его накормить. До появления на площадке зверь трясся в машине, пока его везли за сотню километров, долго ждал, когда позовут в кадр, потом стоял напротив меня на расстоянии вытянутой руки, пока не сняли несколько дублей. Желтые глаза потухли.
Страшно не было — собак бойцовых пород, которых выгуливают без намордников, опасаюсь больше. В сцене с волком тоже на всякий случай подстраховался: снял ремень, обмотал им руку. Решил: если волк бросится, подставлю ее, а другой уж точно попаду ему в пятак. Видно, зверь это чувствовал и проявлял спокойствие.
Позже мне объяснили: если волк решается напасть, поворачивает морду настолько стремительно, что его пасть вмиг оказывается у горла. А дальше срабатывает инстинкт хищника — он демонстрирует то, что называется волчьей хваткой.
В новом остросюжетном боевике для НТВ «Заповедный спецназ» я играю главного героя — в прошлом бойца спецназа, который ведет войну не на жизнь, а на смерть с браконьерами всех мастей — от бандитов до олигархов, уничтожающих заповедную природу Забайкалья. Четыре месяца провел в грязи, под дождем, в болотах, бегая по буеракам, стреляя и ввязываясь в драки.
Помимо волка моими «партнерами» были медведь и рысь. Помню, между дублями присел, облокотившись на дерево, а рысь тихонько подошла и потерлась мордой о голову. Наверное, испытывала ко мне нежные чувства. Испугаться не успел — видел, что хозяйка-дрессировщица рядом.
Звери на площадке вели себя идеально. Недружественное отношение проявила техника, но тут я сам допустил оплошность. Мне пригнали мотоцикл, на котором ездить не умею. Чтобы не выбиться из напряженного графика, прошел ускоренный курс вождения без краг, налокотников, шлема. Раз прокатился, второй, а на третий не вписался в поворот — врезался в забор, и тяжелый мотоцикл повалился на ногу. Но все же доснялся: заматывал ногу скотчем, так удавалось держаться.
— Максим, почему не бережетесь? Не воспользуетесь, например, услугами дублера?
— Когда снимаюсь в военной униформе — майке без рукавов, сложно найти дублера. Каскадеров, готовых скатиться с крутого обрыва, хватает, а вот с телосложением, похожим на мое, мало. Поэтому многое приходится делать самому, особенно в летнее время.
В проектах, где играю, огромное количество драк. И чтобы добиться правды характера, ощущений, я должен вбросить в кровь настоящий адреналин. Это мой вклад в систему Станиславского.
Недавно снимался в клипе Дианы Арбениной, получил бешеное удовольствие. Когда-то все мы были в восторге от фильма «Телохранитель». На пятьдесят первом году я снялся в роли, прославившей Кевина Костнера: сыграл приближенного к звезде человека, выводил ее на сцену, возил, охранял. Отказались лишь от любовной линии. Замечательный получился клип, высокохудожественный.
В первый день работали на реальном концерте в ледовом дворце, куда пришло двадцать тысяч зрителей. С Дианой все отрепетировали заранее, она показала: «Здесь я прыгаю в зал, толпа меня несет, а ты подхватываешь, отсекаешь людей, и мы быстро убегаем». И вдруг во время исполнения песни она идет в другую сторону и забирается на парапет. Как только умудрилась? Рядом двадцать тысяч разгоряченных фанатов, кто-то нагло лезет к звезде. А люди-то собрались разные. Я отсекаю поклонников и одновременно пытаюсь удержать Диану за талию — не могу же у всех на глазах лажануться и уронить звезду. И в этом самый кайф! Чистая правда, когда она ломанулась не в проход, как условились, а вскочила на парапет, а я ее держал. Если сам делаешь трюки, сам в кадре полночи ныряешь в холодную воду, исполняешь пластические сцены драк, сложно наврать — включается психофизика.
— Хореографию драк сами ставите?
— И у меня есть свои наработки, и у любимых подсказчиков — каскадеров. Все зависит от уровня каскадера, работающего на площадке. В «Консультанте» дрался с сорокалетним парнем, который в двух картинах дублировал Шварценеггера. Получил огромное удовольствие! В нем сто двадцать пять килограммов, а руки как пушинки.
Попросил его:
— Слушай, дружище, дай мне в спину так, чтобы я не вошел мордой в асфальт, мне еще сниматься.
— Сейчас сделаем! — и бац ногой.
Я спокойненько распластался на земле без последствий. Это называется профессионализмом. Люблю каскадеров, уважительно к ним отношусь, они существуют в правде.
— А с лошадьми хорошие отношения? Вы же с ними много работаете.
— В седло впервые сел в институте: рысь, галоп — все освоил. В прошлом году на съемках надо было проскакать метров десять и выйти из кадра. Я сразу пошел в галоп, но было жалко резко останавливать лошадь — пустил ее чуть дальше. Там стояли вагончики, в том числе туалет ярко-желтого цвета. Как на грех, кто-то неожиданно распахнул дверь и вышел. Кобыла бросилась в сторону, я слетел на землю и сильно ударился спиной. Полгода восстанавливался, слава богу, все обошлось.
Не травмироваться фатально помогает то, что занимаюсь спортом. В юности это был бокс, а пять лет назад я увлекся серфингом. Друзья вывезли на Бали, там увидел серферов, решил попробовать. Три дня карабкался на доску самостоятельно, пока какая-то милая девушка не посоветовала: «Возьми инструктора, убьешься ведь!» Послушался... Потом четыре раза ездил на Шри-Ланку в серферский отель, который держат классные молодые ребята. (Жаль, съемочный график не оставлял времени на отдых — последний раз удалось туда выбраться полтора года назад.) Они меня наставляли: «Равновесие — это спокойствие ума». Когда видели, как я барахтаюсь, говорили: «Макс, не пытайся бороться со стихией, действуй спокойно, не напрягайся. Чем ты спокойнее, тем быстрее найдешь баланс». Это работа над собой не одного дня, месяца, года, но у меня получилось.
На самом деле я человек не злой, но могу вспылить, в секунду стать буяном. Потом извиняюсь.
— На ровном месте или для раздражения находятся причины?
— Увы, причины есть. Раздражаюсь, когда мешают делать то, что задумал, достигать правды на площадке. Иногда доверяешь режиссеру (последнее время мне везет), а иногда не очень, поэтому сам выстраиваешь свою роль. И вдруг кто-то пытается нарушить твое представление о герое. Станиславский отмечал: творческое подсознание и психофизика актера — вот из чего делается роль. Когда кто-то нарушает мое творческое подсознание и мешает моей психофизике, начинаю сопротивляться. Порой добиться правды мешают производственные сроки, сейчас же все снимается быстро. А я отвечаю за свою работу, вот и превращаюсь в не очень приятного человека.
Обычно сцен, которые мне надо пересмотреть на плейбэке, не много. Но есть и такие, где можно ошибиться, поэтому требуется проверить себя. Была ситуация с режиссером, который заявил:
— А я не даю смотреть плейбэк. Герман вот артистам не разрешал!
— Милый человек, вы же не Герман, а я не Миронов. Давайте попроще, и я быстренько погляжу, как сыграна сцена.
Свои проекты по телевизору не смотрю, вижу что-то только на озвучании. Узловые сцены, которые работают на характер персонажа, проверяю на площадке: «Ой, тут я дал дрозда, можно актерский дубль?» Сняли — и все, сплю спокойно.
На другом проекте зашел однажды в зону плейбэка и вижу: режиссер, вместо того чтобы смотреть в монитор, читает что-то в телефоне. Раз увидел, два, подошел и положил этому конец.
Но если честно, не люблю конфликтов — они забирают силы. Работаю над собой, стараюсь не выходить из себя. Иногда это получается. Те истории случились пять лет назад...
— А как же утверждение, мол, чем у актера расшатаннее психика, тем он талантливее?
— У актера должна быть абсолютно здоровая психика, от него требуется приходить на работу в ровном состоянии, не грустным, не подавленным, не утомленным. Если явится радостным, слава богу. Актер обязан входить в сцену в требуемом драматургией состоянии и держать его в связи с предлагаемыми обстоятельствами. Может, кому-то помогает подвижная, расшатанная нервная система, но не мне. На площадке я должен быть абсолютно уравновешенным.
— Поскольку вы родились в семье народного артиста Украины Георгия Дрозда и актрисы Людмилы Курортник, путь в профессию, скорее всего, был предначертан заранее?
— Отец с мамой служили в Одесском драматическом театре, в Одессе я родился и пошел в школу. Когда учился в четвертом классе, мы перебрались в Ригу — родителей пригласил в труппу местный драмтеатр, позже переехали в Киев. Конечно же, я рос за кулисами, облазил там все — от колосников до реквизиторского цеха.
Друзья родителей в основном имели отношение к театру, разговоры о сцене я слышал с детства и совсем их не жаловал. Занимался спортом, ходил в боксерскую секцию. Бокс выбрал, поскольку постоянно менял школы и в каждой приходилось отстаивать свои права. И не только среди одноклассников, темных переулков я не боялся, носил в кармане велосипедную цепь. Летние каникулы проводил на сборах и у бабушки — родители ездили на гастроли. Благодарен им за то, что пристрастили к чтению. Может, именно поэтому к окончанию школы, разучив отрывок из «Мастера и Маргариты», все же решил поступать в театральный. Но с первой попытки не получилось.
Расстроился не сильно, ушел в армию. Провел два года, два месяца и четыре дня в разведроте. С тех пор с оружием на «ты», умею стрелять из любого. Это пригодилось в шпионском триллере «Фальшивый флаг», где сыграл бывшего командира группы «Альфа», ведущего международное расследование, чтобы спасти российских граждан, обвиняемых в убийстве министра обороны Турции. Я знаю многих служивых людей, с которых беру пример в ролях.
После армии возвратился в Киев и решил снова поступать в театральный. Папа репетировал роль в спектакле Виктюка и попросил Романа Григорьевича меня прослушать. Тот вынес вердикт: «Георгий, Максиму трэба в вуз в Москву, но тильки во МХАТ. Людына, послухай менэ, я не дурень, тильки во МХАТ!» И я отправился. Ходил на туры во все училища, брали в Щукинское. В Школе-студии курс набирал Табаков, но сам Олег Павлович не сидел на прослушиваниях, абитуриентов отсматривал Авангард Леонтьев. Во дворе Школы-студии он подозвал меня:
— Хотите здесь учиться?
— Конечно хочу.
— Тогда завтра в двенадцать жду вас на этом месте.
Явился ровно в полдень, мы сели в его машину и долго пробирались куда-то по пробкам. В итоге Леонтьев привез меня в больницу. Я ничего не понимал, занервничал: что вообще происходит? Авангард Николаевич позвал в палату. Там на койке сидел Табаков и смачно закусывал. Леонтьев меня представил, Олег Павлович попросил что-нибудь почитать. Так решилась моя судьба — я стал студентом Школы-студии.
— Но после ее окончания вы не пошли в МХТ.
— Не позвали. Замечательный режиссер Леонид Хейфец пригласил в Театр Российской армии. Я начал репетировать «Грозу» с Анной Каменковой и Ниной Сазоновой.
Станиславский предлагал актеру идти от содержания к форме, но сегодня время поменялось: можно выстраивать роль от формы к содержанию. Содержание и боль человека мне подсказывает форма. А еще помогают три орудия артиста: чутье, интуиция, инстинкт.
В этом смысле оказался ближе спектакль «Мнимый больной» в Театре Ермоловой, в котором играл с Сергеем Дрейденом. А «Гроза» так и не состоялась.
Я репетировал в трех проектах по Островскому — ни один не вышел, и, кажется, знаю почему... «Вишневый сад» снимали в Щелыкове, усадьбе писателя. В сцене отъезда Раневской, когда сад уже продан, я в роли лакея Яши должен был вынести на подносе фужеры с шампанским. Нам разрешили воспользоваться в кадре подлинными бокалами, принадлежавшими Островскому. И вдруг я оступаюсь, поднос выпадает из рук, фужеры летят на пол и разбиваются. Вот почему у меня не складывается с Островским, Александр Николаевич не может меня простить.
Мне нравилась моя профессия, но жизнь из нее вытеснила. В какой-то горемычный момент мы не понадобились друг другу и расстались. Появились семья, дети, ответственность. А зарплата в театре равнялась пятидесяти долларам. Пришлось думать о том, как зарабатывать деньги. Но как говорил Олег Павлович: «Профессия ревнива, не прощает измены». На пятнадцать лет я из нее выпал. Чем занимался? Не скажу, не пришло время. Хотя судьба моя сделала вираж, достойный отдельной книги.
— Насколько трудно далось решение оставить профессию?
— Поскольку во мне сильно спортивное начало, посчитал, что тренировался, готовился к турниру, но проиграл. Это больно... Человек в боли рождается, иногда живет и в конце концов к ней просто привыкает. Но делиться переживаниями не считаю нужным, парни не плачут. Правда, пятнадцать лет обходил стороной Художественный театр и другие места, где мог встретить бывших коллег.
В глазах отца видел сожаление от того, что сын не стал артистом. Успокаивал себя: не всем же выходить на сцену и сниматься в кино, кто-то должен работать инженером или строителем. А потом папа тяжело заболел. Вероятно, это и подтолкнуло в сорок лет вернуться в профессию.
Отец успел увидеть меня на экране, порадоваться за сына. Мама за меня молилась. Двадцать лет назад она, сильная, волевая женщина, приняла решение отказаться от мирской жизни и ушла в монастырь, стала послушницей. Кто знает, может я жив, потому что мама за меня молится.
Вот уже одиннадцать лет занимаюсь актерской профессией, правда до конца в ней не разобрался, постоянно сомневаюсь, спрашиваю себя: не ошибся ли? Очень часто не ставлю себе за роль пятерку.
— Не слишком ли вы к себе строги? Более сотни ролей в кино — список солидный.
— За половину из них не стыдно. Люблю роли, которые бросают актеру вызов, сложно даются психологически. Многие пробовались на главного чекиста в «Мурке», но в итоге утвердили меня. По сюжету Берг приезжает в Одессу искать бандита по прозвищу Бриллиант, но в результате сходит с ума, перестреляв и бандитов, и своих. Я пытался донести, как человек постепенно становится все более и более странным, как сумасшествие отражается у него в глазах. Играть шизофреника интересно и довольно непросто. В кино нельзя соврать. Можно снять бесчисленное количество дублей, но на крупном плане ложь сразу будет видна. Недавно прочел у Станиславского, наставлявшего артистов: представьте, что вы на съемочной площадке, там надо работать еще подробнее и точнее, чем на сцене. Добавил себя в коктейль из наблюдений (мне доводилось навещать людей в психиатрических клиниках) и творческого подсознания, и роль получилась.
Продюсером на проекте был Джаник Файзиев, благодарен ему за многое. Первую неделю он сидит на площадке, смотрит, как работают режиссер и артисты. Так же как Игорь Толстунов, я играл в его сериале «Станица».
— Если не ошибаюсь, именно со «Станицы» ушел, практически хлопнув дверью, режиссер Юрий Быков?
— С чем-то не смирился, не согласился на компромиссы, уважаю таких людей. Надеюсь, все у Юрия в порядке.
Сюжет фильма во многом строился на страшных событиях в Кущевской. Снимали на лимане. Играли сложную сцену: умирал муж Надежды Волковой, не принявший того, что творили жена и старший сын (мы с Ниной Усатовой). Наши герои подмяли под себя чуть ли не весь Краснодарский край со всем его бизнесом, органами власти и правопорядка. Вместе с режиссером — после ухода Быкова появился Володя Шевельков — преодолевали некоторую пунктирность роли. Я в ней многое поменял, поскольку не понаслышке знаю людей, которые хороводят, правят регионами, решают вопросы.
— Как работалось в «Ликвидации», хоть там у вас и не главная роль?
— Я был еще неопытен. Представьте: человек с улицы вдруг попал в компанию мегазвезд — Машкова (хотя с ним был знаком со Школы-студии), Пореченкова, Маковецкого. Надо было соответствовать. Пришел на пробы, поймал интонацию своего бандита, я же одессит: «Хлопцы, дайте нам рыбу фиш, чтобы водка пошла получше!» Повезло, Сергей Владимирович Урсуляк утвердил. Поскольку феня — мой второй родной язык (шучу, конечно), предлагал:
— Можно здесь скажу «Заколю я Штехеля, не нравится он мне»?
— Почему «заколю», а не «зарежу»?
— Так говорят в Одессе.
— Ну попробуй.
Естественно, все важные решения принимал Урсуляк, но он сам артист и как никто понимает нашу природу.
Снимался я с Константином Желдиным. Этот добрейший человек — талисман режиссера. Никогда не забуду, как он готовился делать в кадре перевязку раненому Чекану — Косте Лавроненко. Привез из Москвы допотопную аптечку с йодом, набивал руку. Старая школа, с таких людей беру пример, они — уходящая натура. Сейчас все приблизительны, забыли, как важны подробности.
— Не могу обойти вниманием вашего Каина из «Проклятого рая». Легко сниматься в любовных сценах?
— Столько лет прошло, а люди по сей день вспоминают этот местами халтурный, местами пошлый сериал, где я играл бандита, а Эвелина Блёданс — хозяйку борделя и между нашими героями была любовь. Мы оказались точны и подробны в исследовании чувств. В постельных сценах я в основном занимался тем, что прикрывал части тела Эвелины. Любовь тяжело играть, а секс еще тяжелее. Но надеюсь, у нас получилось что-то вразумительное, потому что перед этим был разбег — сначала стали с Эвелиной друзьями. Помню, она колбаски принесет, настрогает, бутербродик сделает. Здорово! Разве можно после этого не испытывать к Эвелинке теплых чувств?
С Катей Климовой во «Влюбленных женщинах» случилось иначе. Познакомились, пожали друг другу руки:
— Максим.
— Катя.
И тут же пошли сниматься в сцене, где я срываю с нее одежду, чулки. Вот здесь было тяжело, cыграл исключительно на силе воли. Скажу честно: не люблю постельные сцены, для меня это труд. Лучше по стройке с пистолетом побегать. Параллельно с Климовой играли брата и сестру в сериале «По законам военного времени». Второй сезон мне даже понравился, сделал там все что хотел, а в третий меня не пригласили.
— Почему?
— Иногда позволяю себе говорить продюсерам правду, а они этого не любят. Могу напомнить: «Пошел шестой час переработки, люди устали!» Мотнусь в ближайший магазин, выставлю на площадку ящик мандаринов.
К слову, в обед Катя Климова тоже посылала кого-то купить сала, колбасы. Наделает бутербродов, дополнительно накормит группу, несмотря на то что нам привозили «кинокорм». Я обратил на это внимание и взял с нее пример. Катя умничка: обаятельная, женственная, с ней всегда комфортно — как и с Александром Васильевичем Панкратовым-Черным, Женей Воловенко.
— А как быть, если партнерша не вызывает симпатии, а вам с ней играть любовь?
— Я испытал в жизни много эмоций по поводу женщин, влюбленностей, симпатий, увлечений, есть что подложить. Всегда начинаю с нормальных человеческих отношений, стараюсь, чтобы партнерше в кадре было комфортно. Все в мире крутится вокруг женщины — если ей комфортно, она оживает, у нее глазки светятся. За этот светик цепляешься, и вдруг возникает живая сцена. Если на пять серий есть хоть один такой эпизод, жизнь в кадре прожита не зря.
Я не капризный человек и не отношусь к себе серьезно. Как уже отмечал, не так много еще понял в профессии, не сыграл свою роль, есть лишь отдельные сцены, за которые не стыдно. Если перестану наконец соглашаться на компромиссы, сделаю в профессии что-то стоящее. За каждый компромисс жизнь меня бьет. Физическую боль пережить можно, тяжело пережить стыд.
— Как проявляют себя ваши поклонники и поклонницы?
— У меня их нет. Есть «Инстаграм*», из плена которого не могу вырваться. Завел, чтобы рекламировать свои проекты. Второй год не складывается с выпуском нового спектакля.
Вообще, не люблю что-то произносить вслух, потому что бит жизнью. Вот как-то упомянул, что полгода провел в монастыре, где моим послушанием было месить тесто для хлеба — работенка, скажу вам, не для слабаков, — теперь все уверены, что рано или поздно собираюсь туда уйти. Не терплю пустопорожних разговоров. Про веру лучше молчать. Сделал доброе дело — промолчи, дал кому-то милостыню — промолчи. Только что-то напланирую, как Господь дает подзатыльник!
Когда тебе за полтинник, поздно совершать плохие поступки, от этого карма портится. А у меня дети, ответственность.
— Их ведь у вас четверо. Чем занимаются?
— У меня прекрасные дети, всех очень люблю. Я благодарен их мамам.
Старшая дочь Дарья — психолог, живет в Риге.
Когда сын Егор объявил, что хочет поступать на актерский, я сразу же позвонил Авангарду Николаевичу. Леонтьев сына прослушал, сказал: «Категорических противопоказаний, чтобы не поступать, нет, но ты же понимаешь, Максим, этой профессией надо заниматься только в случае, если не можешь ею не заниматься».
Егора брали в «Щуку», даже Каменькович допустил на конкурс, но он стал студентом Школы-студии МХАТ, учится на курсе Марины Брусникиной.
Когда сын сдавал экзамены, меня в Москве не было. Подсказал ему пару вещей по программе, но в результате он поступал с другими отрывками. Так же как и я, Егор пытается заниматься спортом — боксом, карате, плаванием. Что случится за четыре года, не знаю. Табаков мог отчислить половину курса, Леонтьев отчислял даже с четвертого. Они мастера, и правда на их стороне. Но и мастера не застрахованы от ошибок. Потрясающая актриса Анна Ардова рассказывала, как поступала в театральный раз пять, а ведь она из актерской семьи.
Маша в следующем году оканчивает школу. Шесть лет занимается в художественной школе Сергея Андрияки, делает успехи, планирует выучиться на дизайнера.
Младшей Софи девять. Назвал ее в честь любимой французской актрисы Софи Марсо. Мы устроили дочь в хорошую школу, она занимается гимнастикой, пением, и это не предел.
Ни на кого из детей не давлю, они должны прожить свою жизнь, а не нашу.
— Вы сейчас холосты. Мысли о новой женитьбе не исключаете?
— Если б понимал, как быть счастливым в браке, завтра бы женился. Знаю, что могу дать детям, друзьям, что и как с этим делать, а в понятии «брак» не разбираюсь — для меня это какая-то квантовая физика. Но абсолютно уверен, что всему можно научиться, если возникнет объект, ради которого все остальное становится вторичным. Постоянно живу в ожидании чуда и верю, что когда-нибудь и в моей жизни повторится сцена из любимого романа: «По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного». И я встречу свою Маргариту чудесно и абсолютно случайно. Мечты сбываются, главное не переставать в них верить.
Подпишись на наш канал в Telegram