Я неплохо зарабатывал на телевидении, вел почти каждый день корпоративы и вдруг решил все бросить и пойти учиться в Школу-студию МХАТ. Коллеги посчитали затею безумием. Два ныне крупных продюсера крутили пальцем у виска...
— На роль пленного шведского офицера Йохана Рената в масштабном историческом проекте «Тобол» претендовало много артистов, в том числе шведов, немцев и датчан, но в итоге выбрали меня, хотя я пробовался еще в самый первый день. И тут возник неожиданный нюанс: с Агатой Муцениеце — она играет Бригитту, по сюжету мою возлюбленную и землячку — все сцены предполагались на шведском. Режиссер картины Игорь Зайцев понимал, что артистам сложно вести диалог на незнакомом языке, мы потеряем привычный тембр голоса, какую-то искренность чувств. Поэтому придумали маленькую хитрость: пусть Бригитта будет немкой, а Йохан — шведом, тогда герои смогут беседовать на ломаном русском. Кстати, потом иностранные коллеги признали: акцент мне удалось изобразить близко к оригиналу.
Готовясь к съемкам, помимо шведского акцента я приобрел еще массу полезных навыков, например освоил верховую езду. Однажды забавная история приключилась: отъехали с инструктором от подмосковной базы километра на три — и тут мой скакун уперся. Встал как вкопанный. Я его и так и этак подстегивал — ни в какую. Наконец решил с тренером лошадками поменяться. Но едва тот спешился, его жеребец дал деру — умчался обратно на конюшню. В результате мы топали назад все три километра, ведя под уздцы моего коня. Я понял: неожиданностей на проекте наверняка предстоит много, но с людьми-то всегда смогу договориться, а вот с лошадьми...
— С актерами, снимавшимися в «Тоболе», легко нашли общий язык? Вы же наверняка не со всеми были знакомы?
— Экспедиция очень сближает — не надо бежать домой со съемочной площадки, есть время пообщаться. В первый же день после смены звонит в номер Сергей Степанченко: «Приходи к нам с Сашей Лазаревым, будем знакомиться!» Вот это понимаю: два заслуженных ленкомовца накрыли поляну и зовут в компанию мхатовца! Я тоже человек общительный, люблю актерские посиделки, так что с удовольствием принял приглашение. Или, помню, отмечали день рождения моего коллеги по театру Дмитрия Назарова. Он устроил широкое гулянье прямо в декорациях — в доме своего героя Семена Ремезова.
— Для многих вы стали открытием как сильный драматический актер в нашумевшем сериале Жоры Крыжовникова «Звоните ДиКаприо!»...
— Пожалуй, на данный момент это моя самая серьезная драматическая роль в кино. И то, что сыграл у такого прекрасного режиссера, огромный подарок судьбы. Удивительно, насколько для актера порой важен случай. Снимался в одном проекте, вышел выпить кофе — сидит Жора Крыжовников: «Привет, Андрюха, как дела?» Разговорились, я до этого засветился у него только в одном из сезонов «Кухни», но там Жора был приглашенным режиссером. А тут говорит: «Увидел тебя сейчас и понял — ты должен у меня сняться в главной роли!» Я сразу согласился, даже не видя сценария. А уж когда прислали, читал и понимал — бомба!
Утвердили, сыграл в пилоте «Звоните ДиКаприо!», потом, правда, переснимали, поскольку заменили моего первого партнера на Сашу Петрова. По доброй киношной традиции все сцены секса с Аней Невской нам поставили в первый же день. То есть едва познакомились — и тут же: «Добро пожаловать в постель!» Вообще, в процессе работы возникало много неожиданностей. Помню, Жора попросил сдать в кадре реальный тест на ВИЧ: режиссеру было важно показать, что для этого анализа берут не кровь, как многие думают, а слюну. Я пошутил: «Тогда давай одновременно — я на площадке, а ты — в режиссерском кресле». Соглашаясь на любой тест, всегда «вибрируешь». Даже если точно знаешь, что ничего подобного у тебя нет, все равно думаешь: «Мало ли какая у этих тестов погрешность...» Тревожные мысли дали в кадре богатую совокупность реакций — моей собственной, человеческой, и персонажа.
Судьбу своих героев мы, кстати, не знали до конца истории. Жора сознательно не раскрывал, какой будет финальная сцена, держал в напряжении.
— До «Звоните ДиКаприо!» мы привыкли видеть вас в комедийных проектах. Вы изначально себя позиционировали как комика?
— Я не разделяю роли на комедийные и драматические, играть нужно везде одинаково хорошо. После драматичного «Звоните ДиКаприо!» снялся в комедии «Трезвый водитель» — с режиссером Резо Гигинеишвили дружим со времен сериала «Последний из Магикян». Так что люблю и комедию, и драму. А самый сложный, крутой и главный жанр, на мой взгляд, трагикомедия.
— Как вы вообще решили стать актером?
— Когда я, еще маленький мальчик, жил в Томске, у нас стал невероятно популярен КВН, он был больше, чем игра. С конца девяностых по начало нулевых мы записывали выпуски, пересматривали их всей семьей. Болели за свою команду «Дети лейтенанта Шмидта» — и когда они выиграли Высшую лигу, на Первом канале в прогнозе погоды вдруг на карте появился Томск и диктор сообщила, сколько у нас градусов. Представляете, как это было для нас важно?
Томск ведь университетский город — во всех вузах были Клубы веселых и находчивых. А я втянулся еще в школе — начал в обычной, продолжил в академлицее. Туда в пятом классе меня перевела мама Людмила Ивановна. Потом и младший брат Саша там учился. Пришлось сдавать экзамен, и выяснилось, что мой уровень, мягко говоря, намного ниже требуемого. В итоге взяли, но мама потратила год — каждый вечер делала со мной домашку, пока не догнал новых одноклассников. Контингент меня окружал высокоинтеллектуальный — дети профессоров, среди учителей — чуть ли не нобелевский лауреат по физике!
Помимо учебы в Академгородке у нас с братом было самое обычное дворовое детство — мы полдня проводили на улице, закидывали в рот гудрон вместо жвачки, на стройках в котлованах плавали на пенопластовых плотах, разбивали консервные банки лыжной палкой... Нас знал весь район, потому что мама работала участковым педиатром, а папа в девяностые открыл первый в городе, а может и во всей Сибири, ресторан. До этого трудился прорабом на стройке и однажды ремонтировал старинное здание на набережной Томи, в котором когда-то располагался «Славянский базар». В 1880 году его посетил Антон Павлович Чехов, после чего написал: «Томск — скучнейший город...», но отметил посещение «Славянского базара», возле которого сейчас стоит ему памятник: «Обеды здесь отменные, в отличие от женщин, жестких на ощупь». Папа легендарное заведение возродил — и оно снова превратилось в эпицентр жизни Томска.
Брат (он был младше на год и три месяца) хотел продолжать отцовское дело — окончил, правда, политехнический. В двадцать три построил свой ресторан, через месяц планировал его открыть, но не успел — погиб десять лет назад в результате несчастного случая на горнолыжном курорте... Недавно летал на годовщину его смерти в Томск. А начатое Сашей дело продолжает мама.
Я-то еще в школе четко понимал, что ресторанный бизнес — не мое, и в десятом классе решил: пойду в театральный. Знал, что ближайший вуз в Новосибирске. Москва вообще казалась другой планетой, о ней даже не мечтал! Дома огорошил родителей. Они, конечно, сильно удивились: в Томске столько университетов, все к нам едут, а сын собрался уезжать! И отец привел весомый для семнадцатилетнего пацана аргумент: «На юрфак можно поступить уже весной и все лето гулять!» Сработало: математику после лицейской подготовки сдал за тридцать минут, с остальными экзаменами тоже проблем не возникло. На юридическом оказалось много чего интересного: СТЭМ (Студенческий театр этюдных миниатюр) и местный театр «Бонифас». Но тем не менее желание поступить в театральный не угасало, и через какие-то десять лет я стал студентом Школы-студии МХАТ. Там один из моих педагогов говорил: «Все должно быть долго и неправильно». У меня именно так и случилось.
— В Москву вы ведь переезжали уже с будущей женой? Как познакомились с Олей?
— Отправились мы на студенческий фестиваль в Абакан. Друг заглядывает в купе: «Там телки прикольные, пойдем пообщаемся!» Оля с подругой ехали домой, в Томске учились на факультете психологии. Забавно, что мои родители изначально тоже из разных городов — папа томич, мама из Назарово, в советское время известного своей сгущенкой. Приехала в Томск учиться в меде и с папой познакомилась на танцах. Примерно так же вышло и у нас с Олей, только сначала мы просто долго дружили...
До этого у меня на первом курсе случилась безмерная любовь: первого сентября увидел девушку, влюбился и долго-долго завоевывал. Покорил, но сложности не закончились — отношения были страшно эмоциональными, мы буквально разрывали друг друга... Собственно, потому в итоге и произошел разрыв. Страсти откипели давно, так что сейчас вспоминаю о студенческом романе с юмором.
А с Олей всегда было легко и хорошо. Мы честно рассказывали друг другу обо всем и со временем почувствовали, что стали очень близки. Тогда я сказал: «Все, давай жить вместе!» Буквально на следующий день она переехала ко мне. Я же с семнадцати лет, после того как родители перебрались за город, жил в квартире один. Точнее, со мной «жил» весь Томск. Назовите в те годы, да и сейчас, любому адрес Киевская, дом 98 — все знают: там квартирник у Бурковского. Друзья для меня очень важны, и Оля, понимая это, никогда к ним не ревновала.
Знакомство с ее родителями в Абакане получилось довольно забавным: сначала повисло напряженное молчание, потом Олин отец достал бутылку водки и предложил: «Выпьем?» Опрокинули по одной — вроде стало полегче. Повторили, потом еще... Но я так нервничал, что забывал закусывать и через какое-то время сказал Оле: «Уведи меня, а то упаду». Сейчас мы с родителями обоих в прекрасных отношениях. Когда брата не стало, а я только поступил в Школу-студию и не мог надолго покидать Москву, Оля провела несколько месяцев с моей мамой (с отцом они к тому моменту развелись, он живет в Новосибирске) и очень ее поддержала.
— Как вас встретила Москва?
— Первый раз я в столицу попал в 2000 году и, конечно, обалдел от великолепия: «Макдоналдс», клубы... Поразили масштабы. Спросишь у прохожего:
— Где тут метро?
— Рядом, за углом.
Идешь-идешь, а его все не видно, по томским меркам «рядом» — гораздо ближе.
Когда переезжали с Олей, родители не верили, что мы тут осядем. Моя мама волновалась и говорила будущей невестке: «Ты не понимаешь даже, где жить!» Однако мы довольно быстро сняли приличную недорогую квартирку. Помню, случайно разбили чашку из сервиза хозяйки, она обнаружила и забрала мой ноутбук. Вещь, мягко говоря, неравноценную!
Говорю ей:
— Стоимость разбитой чашки возмещу, но если ноутбук не вернете, напишу заявление в полицию.
Она отдала компьютер, бросив:
— Понаехали!
Вот так нас Москва встретила!
При этом я совершенно не боялся, что могу оказаться здесь без средств к существованию. Деньги заработать всегда можно, куда важнее найти дело по душе. Сначала писал тексты для разных развлекательных передач, потом с Мишей Башкатовым (мы дружили еще с Томска) начали работать над сценарием юмористического скетч-шоу «Даешь молодежь!», а чуть позже сами стали исполнять в нем некоторые роли. Это тоже дело случая: продюсеры предложили пройти кастинг, ну мы и прошли. Играли как могли. Радует, что до сих пор слышу в обиходе фразочки, которые тогда придумали: «Валера, ты дебил?» или «Это грейтебл!» Мы многое делали по наитию, хотя, в принципе, все телевидение так работало — искало свой путь. Сейчас понимаю: жанр скетча — один из самых сложных, всего три процента профессиональных актеров могут это сыграть.
В общем, я неплохо зарабатывал на телевидении, вел почти каждый день корпоративы и вдруг решил все бросить и пойти учиться в Школу-студию МХАТ. Коллеги посчитали затею безумием. Два ныне крупных продюсера крутили пальцем у виска: «Ничего не получится!» Сейчас они в хорошем смысле переобулись и признали, что были неправы. Вот так по чуть-чуть, сначала на сцене, потом в кино я отвоевывал право быть актером.
Поначалу мало кто верил, что я поступлю в Школу-студию, разве что мама да Игорь Верник, теперь уже ставший моим близким другом. До этого я прошел Школу драмы Германа Сидакова и там окончательно убедился, что хочу играть на сцене. В театр, правда, сходил всего раз, от силы два. В чем и признался приемной комиссии, когда кто-то спросил, бывал ли я там.
На одном из первых уроков по вокалу я честно сказал, что петь особо не умею. Комплекс появился после того, как запел в компании, а меня грубо прервали: мол, слушать не очень приятно. И я замкнулся — больше не пытался нигде и никогда. А в Школе-студии попробовал снова — и преподаватели похвалили: «Хороший голос, музыку слышишь, просто нужно это развивать, и будешь петь». Я был в шоке: учеба в театральном меняла меня только к лучшему!
У своих мастеров Виктора Анатольевича Рыжакова, Сергея Ивановича Земцова и Игоря Яковлевича Золотовицкого я, конечно, тоже поначалу вызвал недоверие. Они меня сразу узнали — я же часто мелькал на экране. Удивились, решив, что пришел за кого-то просить. Поняв, что поступаю, удивились еще больше. Поинтересовались:
— А ты учиться-то будешь в свои двадцать пять?
В этом возрасте, как я шучу, в Школу-студию поступил только Евгений Александрович Евстигнеев.
Честно ответил:
— Да, буду и не пропущу ни одного занятия. Специально сюда пришел, мечтал об этом!
И слово сдержал — реально не пропустил ни единого занятия. До сих пор в Школе-студии меня приводят в пример: дескать, Бурковский каждый день приносил по два этюда! Мы с курсом выпустили выдающийся, на мой взгляд, спектакль «Гогольревизор». В финале рыдали все, а на последнем показе уже ревели от того, что его больше не будет.
— Вас довольно рано стали занимать в спектаклях МХТ и единственного с курса взяли в труппу. Олег Табаков заметил?
— Ну, занимали на первом курсе нас всех — в массовке «Белой гвардии» в роли солдат. Пореченков, Хабенский и Белый постоянно перешучивались, будто устраивали соревнование, кто первым расколет студентов на сцене.
А Олег Павлович действительно в меня поверил — увидел на первом экзамене и запомнил. Потом один артист слетел с роли прямо на репетиции, и режиссер «Белоснежки и семи гномов» Михаил Миронов пригласил его заменить:
— Через три дня показываемся Табакову. Хочу, чтобы ты в «Белоснежке...» сыграл. Сможешь?
А я как раз выпускал свой первый спектакль в Школе-студии, но пообещал:
— Смогу.
На втором курсе ввелся в спектакль Евгения Писарева, в конце третьего играл у Константина Богомолова, на четвертом — у Владимира Машкова, потом у своего мастера Виктора Рыжакова и Юрия Бутусова... Горжусь, что работал и работаю с такими большими режиссерами! Олег Павлович давал мне невероятные авансы, замечал при всех: «Огромными шагами идет господин Бурковский!» Даже приглашал преподавать в своем колледже, но я отказался. Считаю, пока рано.
С уходом Олега Павловича ушла целая эпоха. Теперь у нас новый художественный руководитель, замечательный режиссер Сергей Женовач — играю у него в новой постановке «Бег» по Булгакову.
— К моменту поступления в Школу-студию вы уже были женаты?
— Поженились мы с Ольгой вскоре после того, как перебрались в Москву: я, как многие приезжие, посчитал, что самое романтичное — сделать предложение на Красной площади. Трясся как цуцик — шаг-то ответственный, а вдруг откажет? Но Ольга сразу согласилась. Отмечали свадьбу в Томске, все по традиции: ресторан, лимузин, платье, выкуп... На второй день ночью гудели у нас на квартире — человек пятьдесят завалилось. Кстати, столица нас с женой не изменила — мы такие же хлебосольные, уже сложилась добрая традиция собирать друзей в Рождество на «квартирник у Бурковских». На второй день свадьбы все поехали в пансионат, и так совпало, что рядом на футбольном поле проходил матч. Гости расселись на трибунах с баяном и болели с музыкой, а мой друг то и дело подходил к тренерам обеих команд и давал ценные советы.
Летом, когда поступил в Школу-студию, Ольга сообщила, что беременна. Я страшно обрадовался, но помочь на первых порах с ребенком не очень-то получалось — на два года выпал из жизни, дневал и ночевал во МХАТе. С третьего курса стало полегче. Конечно, Оле не хватало моего внимания, она переживала, но несмотря ни на что поддерживала — приходила на все экзамены, показы. Претензий я от нее не слышал, хотя понимаю: по сути, она в это время была одна.
В семейную жизнь старался включаться по мере возможности — присутствовал при появлении на свет обоих детей. Знаю, многие мужчины пугаются, но я не пожалел ни разу! Что может сравниться с ощущением, когда слышишь первый крик своего ребенка, а потом тебе его дают на руки?! Ольга после родов сразу отрубилась, а я еще минут сорок держал спеленутого малыша и настолько боялся, видимо, его уронить, что позже руки не мог разогнуть — мышцы совершенно задеревенели.
Хотели назвать сына Тимофеем, но Мишка Башкатов опередил — дал «наше» имя своему ребенку. Не из вредности, случайно. Тогда мы решили мальчика в честь моего дедушки назвать — Гришей. Но пока я стоял с ним на руках, все размышлял: «Нет, он не Гриша... А кто тогда? Ну, типа, Макс...» Ольга проснулась в палате, тоже посмотрела на младенца и говорит:
— Андрей, ты, наверное, расстроишься, но он не Гриша.
— А кто?
— Ну, типа, Макс...
Так мы с женой неожиданно совпали. А впрочем, может, и ожиданно!
Сейчас крамольную вещь скажу, но когда ребенок рождается, он какое-то время только мамин. Женщина ведь с ним уже девять месяцев прожила, а отец едва увидел. Многие мужчины переживают, что не сразу осознают свою любовь к детям. Но я это понимал и дал себе немного времени — в итоге все само пришло.
Когда Ольга была беременна во второй раз и не могла составить нам компанию, я отправился с двухлетним сыном в Болгарию. В самолете сидящая рядом с нами пассажирка поинтересовалась:
— А мама где?
— Дома, не смогла поехать.
— А няня или бабушка?.. Вы вдвоем, что ли? Папа с сыном? Он же двухлетний! — страшно удивилась женщина. Видимо, посчитала, что ситуация уникальная, просто из ряда вон!
А я очень хотел с Максимом время провести, мы прекрасно ладили. Только раз за весь отпуск поспорили. Говорю:
— Иди купайся!
— Холодно! — ноет сын.
Ну я и кинул его в воду — пусть учится плавать. Он обиделся, но ненадолго, и море с тех пор полюбил. Недавно Максу восемь исполнилось, и я над ним иногда подшучиваю: «Теперь только и мечтаешь, чтобы в воду кинули!» Пытаюсь быть сыну другом: одно время вместе ходили на хоккей, сам с детства люблю гонять шайбу, но потом Макс больше футболом увлекся. Каждый день бегает на тренировки.
Узнав, что второй у нас будет девочка, очень удивился. Дело в том, что в моей семье рождались исключительно мальчики и я почему-то думал, что традиция не нарушится. К девочке проснулась какая-то особая нежность — Алиска, ей скоро шесть, порой из меня веревки вьет, но в целом дети с отцом шелковые. Недавно жена пошла работать, но просит место своей службы нигде не упоминать. Главное, что мы и двоих прекрасных детей растим, и оба реализуемся в профессиях.
— Через кризисы семейной жизни проходили?
— Конечно, кризисы у всех случаются, их надо просто пережить. Уверен, что с любой проблемой можно справиться, если есть желание. Залог семейного счастья — компромисс, любовь и юмор. Например если начинаем с Ольгой спорить и я чувствую, что назревает буря, предлагаю: «Сейчас поругаемся, но потом все равно же помиримся, давай лучше минуем неприятную стадию?» Оля может сразу засмеяться или молча выйти, остыть за дверью, и ссора быстро сходит на нет.
Кстати, в тему: мы с Юлей Пересильд в Центре имени Мейерхольда играем спектакль «Солнечная линия» по пьесе Ивана Вырыпаева, и я его называю терапевтическим. Советую посмотреть всем супругам, чтобы не делать ошибок, которые совершают наши герои.
Конечно, и у нас сложности возникали, но так или иначе, а десятилетнюю годовщину свадьбы в прошлом году отметили. Правда, день в день — двадцать девятого августа — не получилось, но съездили в Дубай в декабре. Лететь из зимы в лето оказалось круто!
Наверное, нам с Олей повезло в том, что во многом похожи: оба легкие на подъем, не привыкли ничего планировать, даже отпуск.
— А полетели?
— Давай!
Можем резко взять билеты — оп! — и уже в самолете! Неважно куда, главное — всей семьей.
Подпишись на наш канал в Telegram