Маша оказалась крайне разумным человеком. Не выясняет отношения, не скандалит. Я-то более эмоциональная, темперамент зашкаливает периодически. Мне, как и в молодости, нужны безумства, страсти.
Алена: Друзья и коллеги уверяют, что дочь — абсолютная моя копия. Наверное, им виднее, но сама я так не думаю. По крайней мере внешне мы совершенно разные: у меня черты лица более мягкие, у нее ярче — проявилась «козаковская порода». Я эмоциональная, Маша спокойнее, сдержаннее, рассудительнее. Мне нужно все делать быстро, если ремонт в квартире — то за месяц: продумала дизайн — купила материалы — поклеили обои — выбрала новую мебель и никаких проблем! Дочь же со своей неторопливостью и скрупулезностью оформляла «девичью светелку» года два...
В моей спальне преобладают светлые, теплые тона. Все пространство занимают всякие статуэтки, коллекции кукол и тарелок, гравюры — собираю их почти всю жизнь. Дочь предпочитает тона холодные, серо-коричневые и модный нынче стиль лофт — грубо вырубленное дерево. Вещей в ее комнате мало, она по натуре минималист: чем меньше, тем лучше.
Говорю ей:
— Маша, это какой-то мрак, кошмар и ужас.
Она в ответ:
— Что ты, мама, так уютно...
Не любит перья в качестве аксессуара — а я обожаю. В общем, разница налицо. В чем-то она похожа на мою маму Киру Андреевну — рациональностью, некоторой критичностью. Я больше в папу Юрия Васильевича, от него унаследовала пофигизм и легкое отношение к жизни. Но не к профессии.
Маша: А мне кажется, мы все же похожи. По сути. Это касается в первую очередь жизненных принципов — что такое хорошо и что такое плохо. С детства я впитала от мамы: нельзя подставлять, предавать, обижать людей. Она умеет дружить, с некоторыми вместе по тридцать — сорок лет, прошли, что называется, огонь и воду. Я тоже считаю, что женская дружба важна. Мама обожает свою работу, настоящий трудоголик. Я такая же.
Алена: Похожи мы еще вот в чем: меня всегда интересовали эмоции, театр, искусство, взаимоотношения — все это, по моему мнению, более важно, чем материальное. Стараюсь зарабатывать. Но не затем, чтобы купить яхту или вертолет, — все равно не куплю. Исключительно для того, чтобы не беспокоиться о завтрашнем дне. Маша такая же. Никогда не искала богатых мужчин, чтобы к кому-то присосаться... Человеку требуется по большому счету совсем немного — с возрастом я особенно четко это поняла. Путешествия и здоровье — вот на что в основном я трачу деньги.
— Алена, вы как-то сказали в интервью: «Мужчины создавали мне только проблемы — а решать приходилось самой».
— Никого не хочу ругать — мне встречались прекрасные мужчины. Но я действительно зачастую как нянька им была. А все время самой решать проблемы надоедает, надо, чтобы с тебя хоть иногда снимали это бремя. У меня и сейчас есть поклонники, мы встречаемся, прекрасно проводим время. Но в брак не спешу. Наверное потому, что по натуре я независимая. Как киплинговская кошка, которая гуляет сама по себе.
Честно говоря, подсознательно никогда не доверяла мужчинам. Это не касалось измен. Я не доверяла в принципе: вроде мужчина хороший, но никогда не знаешь, чего от него ждать. Оттого сильно не привязывалась, ни одного не держала и всегда отпускала. Хотя порой это бывало и нелегко... Когда-то давно беседовали на эту тему с Машей. Советовала ей быть осторожнее с сильным полом. Дочь ответила: «Нет, мама, я хочу доверять». Она открытая, искренняя девочка. К сожалению, первый молодой человек просто плюнул ей в душу. Был стресс, душевная травма. Потом появился другой парень — и снова травма. И еще одна...
Маша: В моей жизни и правда случилось много болезненных историй, связанных с мужчинами. Мама всегда предостерегала: «Маша, не торопись». А я торопилась. Теперь говорит: «Ошибки все совершают... Да, бывает больно, сложно. Но в конце концов пережить болезненную ситуацию даже полезно для актерской биографии. Все в творческую копилку — сможешь достовернее сыграть роли, крушение иллюзий». Так что во всем можно найти плюсы, в том числе и в сердечных разочарованиях.
— Алена, вы росли неуверенной в себе девочкой. Как-то пытались оградить от подобных переживаний дочь?
— Я поддерживала ее во всех начинаниях и стремлениях! У меня большой поддержки не было. Вспоминается история. Мы с мамой и отчимом (Николай Иванов был журналистом-международником. — Прим. ред.) несколько лет жили в Германии. Как-то родители ехали на автомобиле и обратили внимание на школьницу лет двенадцати с огромными бантами у витрины магазина. Она стояла и безучастно рассматривала кукол. Длинные руки висят плетьми чуть ли не ниже колен, совсем нет бюста, огромные очки.
Мама (сама позже рассказывала) с сочувствием произнесла:
— Какая страшненькая девочка, бедные ее родители.
На что отчим заметил:
— Кира, вообще-то это твоя дочь.
Это действительно была я. Родные долго не понимали, почему у меня почти нет ресниц, пока не заметили: я их выдергивала, когда нервничала. Психологи говорят, так бывает, когда ребенок не чувствует любви взрослых.
Мама моя — человек весьма сдержанный на проявление эмоций. Говорит: «Всегда считала, главное — чтобы ребенок был здоров и накормлен, а не помогать ему изживать комплексы». Так что со своими комплексами я боролась сама.
Когда на третьем курсе журфака решила попробовать поступить в театральный, у родных поддержки не нашла. В коридоре Щукинского училища случайно столкнулись с отцом. Вахтанговцы там — частые гости.
— Что ты тут делаешь? — удивился Юрий Васильевич Яковлев. Он, как и мама, хотел, чтобы я занималась журналистикой. Объяснила, что подаю документы. Прищурившись, отец спросил предельно серьезно: — Хочешь стать плохой артисткой?
Ответила:
— Попробую стать хорошей.
В актерской профессии поначалу не все складывалось гладко, что тоже не способствовало обретению внутренней уверенности. Поступила в Театр сатиры, репетировала в спектакле «Тени» Андрея Александровича Миронова, роль не давалась — хоть плачь. От переживаний ночами ворочалась без сна. Даже закурила.
Делала это на кухне втайне от мамы, выдыхая дым в форточку. Казалось, сигареты «Пегас» вселят вдохновение и образ начнет складываться. Но вдохновение отчего-то не приходило. Как-то вечером дома в миллионный раз зубрила текст, не выдержала и взмолилась: «Господи!!! Ну почему у меня не идет роль?!» Я пребывала в полном отчаянии, не знала, что делать. Мама это увидела и прокомментировала: «Я же предупреждала: не надо было тебе идти в артистки».
Когда репетировала в театре «Модернъ» главную роль в спектакле «Катерина Ивановна» по пьесе Леонида Андреева, Кира Андреевна даже звонила режиссеру Враговой: «Что вы с Аленой мучаетесь? Не надо с ней возиться!» — мол, только время теряете, лучше пригласите кого-нибудь другого. Спасибо, Светлана Александровна не прислушалась к ее совету.
После премьеры мама снова ей позвонила, представилась: «Это мать Ермоловой...» Она посмотрела спектакль, в целом он понравился, но к исполнительнице главной роли — то есть ко мне — отнеслась с присущей ей пристрастностью. Хотела как лучше: чтобы дочь не строила иллюзий. Вдруг ничего из нее не получится — сломает себе жизнь. Сейчас она наконец приняла меня как артистку, по нескольку раз пересматривает мои сериалы, фильмы и спектакли.
А вот бабушка по маме — актриса Елена Михайловна Чернышова — принимала меня всецело. Во многом благодаря ей я и пошла в эту профессию.
— Юрий Васильевич признал в итоге, что дочь стала хорошей актрисой и «не посрамила фамилию»?
— Признаний, что я его любимая артистка, не звучало, хотя отец ходил на мои спектакли. Что-то ему нравилось, что-то нет. Ворчал, что снимаюсь в сериалах:
— Артиста не должно быть так много на экране.
К тому же качество и содержание некоторых картин, где я играла, оставляло желать лучшего. Я это понимала.
— Папа, — говорила ему, — тебя снимали Рязанов, Гайдай и Данелия. У меня их нет, приходится довольствоваться тем, что имею.
А вот внучку в ее решении стать актрисой Юрий Васильевич поддерживал, хвалил Машу: «Ты очень органичная».
Бабушке — Кире Андреевне — тоже многое нравилось, но поначалу иногда и ее пыталась критиковать. Я услышала и попросила маму: «Не надо так больше никогда говорить. Иначе и в ней взрастишь комплексы. Хочет — пусть пробует». Ребенка надо поддерживать в его стремлениях и начинаниях.
Маша: Я ведь тоже росла закомплексованным ребенком. Несмотря на то, что мама с детства внушала: ты самая лучшая, самая красивая и любимая. Но психологи уверяют: для девочки важно, чтобы эти слова говорил отец, а я росла без него. Был отчим Кирилл Мозгалевский (продюсер и кинорежиссер. — Прим. ред.). Они с мамой поженились, когда мне было чуть больше года, прожили почти пятнадцать лет и остались родными людьми. Я его очень люблю, мы прекрасно общаемся, но все же именно родной отец, как мне кажется, дает дочери ощущение уверенности.
— Алена, как думаете: проблемы, которые у Маши возникали позже с избранниками, «родом из детства»?
— Не исключено. В психологии же есть понятие «комплекс жертвы»: когда ты брошен в детстве и ищешь «плохих мальчиков», чтобы доказать им, что хороший. Не знаю... На эту тему много написано — можно копаться до конца жизни. Одно скажу: понимая, что девочка моя несчастна, ее обижают, злилась и переживала. «Маша, — говорила я, — приму любого, лишь бы ты была с ним счастлива».
— Мария, вы не сразу решились пойти по маминым и дедушкиным стопам. Что смущало?
— Страшно переживала: вот выберу актерскую профессию и все вокруг начнут шушукаться — «иначе и быть не могло, она же блатная...» К тому же казалось, что у меня нет необходимых данных. Никогда не была ни активисткой, ни душой компании. В школе боялась отвечать у доски — вдруг ляпну не то и ребята засмеют. Страшилась спускаться в метро: казалось — все внимание обращают, наверное, со мной что-то не так...
Считала себя некрасивой, неуклюжей. Вечно со мной что-то случалось и случается. В двенадцать лет в квартире играла с кошкой — сломала на ноге палец. Это же надо умудриться! Вообще, пальцы я ломала трижды, срослись неправильно и до сих пор не сгибаются.
— Алена, вы ведь в прошлом году тоже ломали палец? Судя по всему, у вас это семейное?
— История странная. Близился май, я говорила себе, что устала и ничего не хочу — ни в театре играть, ни сниматься. Обычно мне несвойственны уныние и депрессия, а тут отчего-то накатило. И что вы думаете? На даче бегу вниз по лестнице, задеваю ногой тренажер... и получаю перелом пальца со смещением. Наложили гипс, шесть спектаклей в «Сатире» отменили из-за моей ноги. Это был хороший урок, я подумала: «Господи, спасибо, что образумил — не смей жаловаться и сетовать на усталость». Впредь зареклась.
Но если о своих падениях и переломах говорю спокойно, даже с юмором, то Машины травмы вспоминаю с ужасом. Год назад она отдыхала в Таиланде, и на пешеходном переходе ее сбил мотоцикл. На полном ходу! Дочь переворачивается в воздухе, падает и теряет сознание. Когда пришла в себя, первым делом попросила врачей, примчавшихся ее спасать: «Только, пожалуйста, не говорите маме...»
Я узнала случайно, от ее подруги. Сама Маша молчала как партизан — чтобы не волновать меня. Я человек закаленный, но если дело касается проблем дочери, у меня «падает планка»: начинается внутренняя истерика. К счастью, обошлось, жива-здорова. Постоянно прошу ее быть предельно внимательной и аккуратной.
— Маша, вернемся к вашим терзаниям и сомнениям перед поступлением в театральный институт.
— Мама спрашивала, кем я хочу стать: «Выбери уже, определись — экономистом, дизайнером? Хоть дворником — главное, чтобы самой нравилось». А я не знала. Об артистическом будущем не смела даже мечтать, хотя с детства снималась в эпизодах — мамины знакомые режиссеры обращались, когда требовался ребенок моего возраста. В четырнадцать лет сыграла Настю в сериале «Своя команда». Однажды на съемочной площадке встретила... своего отца. Кирилл Козаков снимался в другом проекте той же студии в соседнем павильоне. Знала его лишь по фотографиям, родители расстались, когда мне не исполнилось и года.
Алена: Ни ее папа с нами не общался, ни дед Михаил Михайлович Козаков, ни бабушка. Грета Антоновна, мать Кирилла, милая женщина, но почему-то все исключили нас из своей жизни. Совершенно без причин: я никогда не возражала, чтобы они виделись с Машей.
Маша: Так вот, папа подошел, поздоровался. Я вежливо ответила. Но желания продолжить общение не возникло. Взыграл юношеский максимализм. Думала: где ты был эти четырнадцать лет? Немного остыв и поразмыслив, решила: можно еще десять лет не общаться, а можно начать уже сейчас. В итоге мы подружились. Папа часто бывает на моих спектаклях, иногда вместе отмечаем праздники.
В десятом классе меня пригласили сыграть цыганку Хитану в сериале «Кармелита. Цыганская страсть». Не случись в моей жизни этой работы, не знаю, пошла бы в итоге в артистки... Навряд ли. Роль оказалась прекрасным опытом и проверкой себя. Часть истории снимали в Сочи. И что вы думаете — в гостинице оступилась, упала с лестницы. Палец на ноге раздулся. Вызвала врача. Он осмотрел, констатировал перелом и велел наложить гипс.
А назавтра съемка сцен, где моя героиня бегает босиком по лесу и вдоль кромки моря. Отменить — значит подвести всю группу. И я отказалась от гипса. На площадке вкололи обезболивающее. Помогало мало — боль дикая, но зубы стиснешь и бежишь.
Сцену похищения снимали в Подмосковье. Поздняя осень, лес. Уже минусовая температура, а я в легком платье — по сценарию-то лето! Почти всю ночь провела привязанной к дереву, поскольку делали много дублей. Окоченела так, что не могла двигаться. Так что обратную сторону будущей профессии познала сполна.
Или вот еще история. В одной из сцен режиссеру не хватало страсти. И он предлагает: хорошо бы, чтоб я прямо в кадре отрезала себе волосы. Для большей эмоциональности! Волосы у меня были длинные. Протестовать даже в голову не пришло — надо так надо! Договорились, что состригу немного, но режиссер все кричал: «Мало! Еще дубль! Еще!..» — в итоге получилась стрижка «под мальчика». Кривая, неровная.
Вечером дома мама метала громы и молнии. Ругалась: «Как ты могла согласиться на такое?! Надо было проявить характер и не разрешать себя уродовать, тем более что скоро поступать в институт, а в таком виде на люди стыдно показаться...» — и так далее. Учитывая мамину эмоциональность, ее монолог был долгим и громким. Кажется, впервые в жизни она на меня так кричала. Я пыталась спорить, объясняла, что другого выхода не было, — она и слушать не желала.
Жертва в итоге оказалась напрасной: через несколько дней сцену (она и вошла в картину) переснимали, мне прицепили искусственные пряди, их я и резала. Но что сделано, то сделано, а волосы отросли.
О «Кармелите...» вспоминаю с огромной теплотой и благодарностью: увлекательнейшее приключение, прекрасный режиссер, коллеги... Тогда же меня стали узнавать в метро. Бабушки подходили: «Спасибо большое, вы прекрасно работаете». В соцсетях писали много добрых слов, они придавали уверенности. Вот тогда я и подумала: если трудности не напугали, возможно, смогу стать актрисой? И начала готовиться к поступлению в театральный.
Единственное, чего не понимала тогда, — эта профессия разрушает нервную систему. Работаешь ведь за счет собственных нервов, слез, а это сильный стресс для организма. Приходишь домой — ты еще сверхэмоционален, малейшая ерунда может спровоцировать взрыв. Я и взрывалась. Только со временем научилась держать себя в руках. Может, могу еще не до конца, но стараюсь.
В театральный меня готовил народный артист Юрий Борисович Васильев — педагог, режиссер и актер Театра сатиры. Они с мамой вместе работают и дружат, меня он знает почти с пеленок. Очень благодарна ему за помощь и поддержку. Дедушка Юрий Васильевич Яковлев напутствовал перед поступлением: «Учись всегда доверять себе в жизни. Это самое сложное. Но отключай мозги — слушай сердце». Говорил, что мои волнения, страхи и комплексы — нормальная реакция. Вспоминал, как на собственном поступлении чуть не потерял сознание: туман перед глазами, голова кружится... Он, между прочим, до конца своих дней волновался перед выходом на сцену. Особенно перед премьерой. Признавался: пульс зашкаливает, трясешься, краснеешь, задыхаешься, в горле пересыхает... Маме тоже хорошо знакомы эти чувства, советует мне не бояться, а сама каждый раз жутко нервничает.
Меня приняли в ГИТИС и «Щуку», ее я и выбрала. Причина скорее эмоциональная. Входила в двери училища — и буквально накрывала волна счастья: ведь тут учились и дедушка, и мама. Хотелось впитывать эту атмосферу, каждое слово педагогов. Мы практически жили в институте — находились там с восьми утра до позднего вечера, случалось, и ночевать оставались.
Я перфекционист, стремилась отдаваться учебе на сто процентов, но... Первые дни занятий совпали с выходом глянцевого журнала, на обложке которого был мой портрет. «Только поступила, еще ничего из себя не представляешь, а уже красуешься на обложке?! По какому праву?» — читала на лицах некоторых наставников и однокурсников. У меня начался довольно сложный период.
Помню, долго готовила этюд, очень старалась, а мастер сказал: «Ну, это сериал». С презрением, уничижительно. То есть «мыло». Подобную фразу слышала тысячи раз и в конце первого курса по актерскому мастерству имела двойку. Подошла к мастеру — Павлу Евгеньевичу Любимцеву:
— Не понимаю, почему у меня не получается.
Он отрезал:
— Не понимаете — забирайте документы.
Я не злопамятный человек, но тут запомнила.
Нет, были педагоги, которые хорошо ко мне относились: Наталья Юрьевна Щукина, Наталья Николаевна Павленкова — очень им благодарна, но в целом хороших дней тогда выпадало мало. Ночами рыдала. Мама как могла успокаивала: плюнь, забудешь через четыре года.
Алена: Конечно страшно переживала за Машу, не понимала, за что ее гнобят. Да, она многого не понимала, не умела — но в институт затем и поступают, чтобы научиться.
Я-то сама в Щукинское пришла все же более взрослой, и меня было сложно шпынять. А Маша — шестнадцатилетний ребенок. Предположим, ее считали не такой уж одаренной, но это не давало права студента обижать. Однако многие, в том числе мои бывшие друзья, преподающие в «Щуке», с которыми училась, прошла определенный путь и знаю им цену, — буквально не давали ей дышать. На нервной почве у дочери начались проблемы со здоровьем. Тяжело вспоминать все это...
Я несколько раз ходила в институт: пыталась выяснить, что у дочки не так, что именно не получается? Объясните — мы поработаем! Машины педагоги лишь охали и сокрушались: «Она не тянет». Но что именно «не тянет», объяснить не могли.
Только к концу второго курса в очередной мой визит в «Щуку» один из педагогов с гордостью произнес: «У Маши начало получаться». Мол, институт научил. Дома рассказала дочери. Она заметила философски: «Ну конечно, наши поражения — это наши поражения. А наши победы — это ИХ победы». Счастье, что те четыре года для нее уже позади.
Со мной в свое время тоже никто не возился, в институте играла старух и уродин. Наверное, педагоги видели Алену Яковлеву исключительно в таких образах. И только Алла Александровна Казанская подготовила со мной отрывок из «Вешних вод» Тургенева, с которым сразу приняли в Театр сатиры.
Хотя, как уже говорила, не все сразу получалось, но главный режиссер Валентин Николаевич Плучек давал возможность расти и развиваться. Так же повезло с Враговой — в тридцать играла Катерину Ивановну, мастер буквально вывернула меня наизнанку. А вот сниматься начала поздно, почти в сорок. Мои двадцать — тридцать лет пришлись на сложный для отечественного кинематографа период, картин выпускали мало.
Потом началась «эра сериалов» — и мне удалось запрыгнуть в этот поезд. Кто-то из коллег презрительно относится к многосерийным фильмам, а я вижу в них массу плюсов. Во-первых, приобретаешь колоссальный опыт, технику, тренируешь организм, завоевываешь любовь зрителей. И во-вторых — это возможность заработать.
Объясняю Маше: «Конечно, прекрасно сниматься в полном метре у талантливых режиссеров — но не факт, что они предложат. Кроме того, сейчас делают немало отличных сериалов, а полные метры есть и плохие. Еще ты должна понимать: не все может складываться как хочется тебе. Но если любишь профессию, желаешь в ней остаться, смирись с тем, что путь предстоит длинный и сложный. А твои роли к тебе придут».
Режиссер Андрей Гончаров говорил: актерская профессия — это борьба самолюбий. У Маши, к сожалению, присутствует некоторая внутренняя «запакованность» и интеллигентская рефлексия, что осудят, обругают и она не сможет соответствовать дедушкам, маме... Я втолковываю: люди всегда судачат, такова их природа, но пошепчутся и перестанут.
И я поначалу, выходя на сцену, слышала, как зал шелестел:
— Это какая Яковлева? Та, которая в «Интердевочке» снялась?
— Нет, дочка Юрия Яковлева. А муж у нее Козаков.
Продолжалось минут пять. Потом зрители наблюдали за мной три часа на сцене — и им уже было безразлично, кто мои родственники, главное, как я работаю. Каждый раз приходится доказывать, что имею право быть в этой профессии. А уж теперь статус народной артистки тем более обязывает. Никогда сама не халтурила и Маше внушаю: даже если выходишь в эпизоде, должна затрачиваться, включаться, иначе профессия обязательно отомстит.
Сейчас снимаюсь во втором сезоне «Я знаю все твои секреты». Играю маму героини Агаты Муцениеце. В роли моего избранника, директора морга, — Владислав Ветров. Первая часть закончилась свадьбой наших героев, ну а теперь начнется семейная жизнь. Также снимаюсь во втором сезоне «Убийства по пятницам», в одной полнометражной картине. Есть интересные перспективы, о которых пока не буду говорить.
На съемках много забавного происходит. Например несколько лет назад пригласили в украинский сериал сыграть свинарку. Пошутила в разговоре с продюсерами: «У вас что, собственных не нашлось?» Для убедительности образа попросили ногти обрезать и передний зуб замазать золотой краской: такой сельский гламур! В одной из сцен делала искусственное дыхание новорожденному поросенку, притом что никогда прежде не имела с ними дела. А они, оказывается, такие шустрые, носятся, орут! Теперь «Рецепт любви» — одна из любимых картин. Ее часто показывают по телевизору, моя мама посмотрела раз восемь.
Всегда хочется примерить на себя абсолютно непривычный образ. Даже в своем возрасте охотно согласилась бы ради интересной роли на смелый эксперимент. Похудеть-потолстеть или налысо обриться? Легко!
— Мария, уже шесть лет вы работаете в «Сатире». Сложно было выйти на «мамину» сцену, ведь сравнений «лучше — хуже» не избежать?
— Это родные стены, я в них выросла — мама часто приводила меня в детстве за кулисы. Однако даже представить не могла, что когда-нибудь сама выйду на эту легендарную сцену. Но Александр Анатольевич Ширвиндт ставил в Щукинском наш дипломный спектакль и, как всегда, присматривался к студентам. С нашего курса взяли пять человек, среди них оказалась и я. Атмосфера в театре доброжелательная: иголки в туфли не подкладывают, яд в чай не подмешивают.
— Алена, при Валентине Плучеке Театр сатиры имел довольно скандальную репутацию. Говорили, что артисты подсиживают друг друга, постоянно интригуют ради ролей...
— Ничего подобного! Лично я никогда ни с кем отношений не выясняла и ничего не делила. Когда уходила в декрет, к Валентину Николаевичу выстроилась очередь за моими ролями. Но сейчас другое время, артисту в театре удобно иметь замену, иначе не сможешь сниматься. А слухи о «Сатире» всегда были несколько преувеличены.
— Маша, с каких ролей начинали в «Сатире»? С традиционных «кушать подано»?
— Сейчас в театре у меня уже пять спектаклей и три антрепризы — достаточно много. Поначалу, как и многие молодые артисты, играла в массовках. Потом в детских спектаклях. Затем стали потихонечку вводить во «взрослые» постановки. В «Слишком женатом таксисте», где пятнадцать лет играла мама (я его раз двести видела!), омолаживали состав — и на мамину роль ввели меня. В театре многие говорили: «Маша — вылитая Алена, даже интонации ее». Не знаю, не мне судить.
Вместе с мамой репетировали «Лисистрату». Это оказалось вдвойне волнительно, даже страшно. Мало того что роль ответственная, еще и мама наблюдает. Она не делала замечаний, но очень переживала за меня. Режиссер Нина Чусова даже прикрикнула: «Алена, перестань смотреть, как играет Маша, играй сама!»
— Александр Ширвиндт строгий худрук?
Маша: Он человек с огромным чувством юмора. Шутит даже когда кричит, а покричать Александр Анатольевич любит. Но не боишься. Он настолько внутренне добрый, что воспринимаешь его критику с теплотой и любовью.
Алена: Я бесконечно благодарна Александру Анатольевичу и директору Театра сатиры Мамеду Гусейновичу Агаеву за то, что поверили в Машу, приняли ее и дают возможность развиваться. Они сказали ей, как только поступила в труппу: «Забудь, что у тебя тут мама, — ты самостоятельная творческая единица».
Кстати, Плучек тоже покричать любил. Как же он ругался, когда я репетировала в «Идеальном муже»! Стены дрожали. В какой-то момент не выдержала и сказала: «Валентин Николаевич, лучше снимите с роли, не могу, когда кричат, впадаю в ступор». И Плучек перестал меня замечать. Только после премьеры подошел, обнял:
— Образ получился, видишь, правильно, что на тебя орал.
— Нет, — возразила, — получилось, потому что крик прекратился и я дозрела. Иначе бы ничего не вышло, уж я себя знаю.
Потом это был один из его любимых образов в спектакле.
— Маша, насколько я понимаю, с карьерой дела обстоят хорошо, а как с личной жизнью? Наладилась?
— Да, у меня есть любимый человек. Иван Замотаев — артист, певец и композитор, лидер группы «Замотаев Бэнд». На Первом канале недавно прошел сериал «Мама Лора» — Ваня писал к нему музыку. Мы познакомились в прошлом году на кинофестивале в Ессентуках и с тех пор вместе.
Алена: Он открытый, добрый, талантливый парень. И кажется, очень привязан к Маше. Они не ругаются, не ссорятся. Для меня самое главное, что дочери комфортно.
Маша оказалась крайне разумным человеком. Не выясняет отношения, не скандалит. Я-то более эмоциональная, темперамент зашкаливает периодически. Мне, как и в молодости, нужны безумства, страсти.
— Маша, вы давно живете отдельно от мамы?
— С восемнадцати лет. Конечно, «обрывать пуповину» было нелегко обеим. Я безумно люблю маму, считаю ее лучшей на свете. Но повзрослев, поняла: у каждой должна быть своя территория. Как мама заметила, мы совершенно разные в быту. Она любит фоном включенный телевизор, а я — тишину. Мелочи конечно, но из мелочей ведь и складывается личное пространство, в котором тебе комфортно или нет.
Алена: Когда дочь сказала:
— Мы не можем жить вместе, не должны, — ответила:
— Да я и не собираюсь тебя удерживать.
Маша одно время снимала квартиру, сейчас они с Иваном поселились на даче. У нас уютный дом в Подмосковье. Шучу иногда: вот построила хоромы, теперь меня оттуда выгнали.
Строила одна, четыре года работала без выходных. Потом Маша подключилась, доводили до ума уже в складчину — на деньги от четырех моих сериалов и всех ее. У Маши, между прочим, уже больше двадцати проектов.
Смеемся порой: «Туалет — это Машина «Кармелита...», окна — «Возвращение мушкетеров»...» Средства заканчивались — стройка приостанавливалась. Помогали друзья, подруги — мое счастье. У Маши, кстати, тоже много друзей. Она любит людей, и они к ней тянутся.
— Маша, внуков мама не просит?
— Намекает, что уже не против. Постоянно выпрашивает потискать Лулу, или, как мы ее называем, Лелика. Это болонка — живет со мной за городом. Недавно приобрели еще одну собаку — шпица по кличке Перчик. Надеюсь, мама теперь не будет так часто претендовать на Лелика.
Уверена — бабушка из мамы получится прекрасная: она позитивная, обожает детей и будет щедро отдавать им тепло и заботу.
Алена: Если о чем-то и жалею в жизни, то лишь о том, что у меня только один ребенок, моей любви хватило бы на нескольких.
Благодарим ресторан-яхту «Чайка» за помощь в организации съемки.
Подпишись на наш канал в Telegram