Это был сложный период. Временами накатывало жуткое отчаяние, но говорила себе: «Ничего, не я первая, не я последняя. Все через это проходят. И я пройду...»
— В балет обычно приходят люди, влюбленные в танец. Вы, наверное, с детства мечтали о пуантах?
— Представьте себе — нет. Возможно потому, что не видела балет «живьем» — только по телевизору. В городе Луцке, где я родилась, не было театра оперы и балета, только драматический.
А вот мама моя мечтала о балете, который во времена ее детства и юности был необыкновенно популярен. Публика боготворила Уланову, Плисецкую, других звезд Большого театра. Мама занималась хореографией, но встать на пуанты ей так и не довелось, она связала судьбу с ансамблем народного танца. Позже руководила большим детским коллективом, преподавала и ставила прекрасные номера. Ездила со своим ансамблем на гастроли.
А меня сначала привела на художественную гимнастику, позже в танцевальный ансамбль. Когда исполнилось десять, пришло время поступать в хореографическое училище. Для уверенности сначала мама показала меня своему педагогу, балерине, у которой училась в Луцке. Я продемонстрировала ей гибкость, выворотность, растяжку, подъем — все, на что смотрят на вступительных экзаменах. «По-моему, вам стоит поехать в Ленинград, у девочки хорошие данные», — сказала она. Но мы отправились поступать в Киев. Ленинград находился слишком далеко от Луцка. Конкурс был огромным — тридцать человек на место, но меня сразу приняли. Я набрала проходной балл и поступила в Киевское хореографическое училище.
— Получается, что сами не очень-то хотели заниматься балетом, просто подчинились маминой воле?
— Когда ребенку десять, решения за него обычно принимают родители. Я была девочкой дисциплинированной и послушной: раз мама решила, что надо поступать в училище, — значит, так тому и быть.
Конечно, я не хотела уезжать из дома и жить в интернате вдали от родных. Да и маме нелегко было оставить маленькую дочку в чужом городе. Первое время она часто приезжала ко мне, выходные мы проводили вместе, гуляли, ходили в оперный театр на спектакли. Это были счастливые моменты. Но когда наставало время прощаться, я плакала и мама с трудом сдерживалась, чтобы при мне тоже не расплакаться.
Интернат — это суровая школа жизни. Там, вдали от семьи, и начал закаляться мой характер. Я постепенно привыкла жить самостоятельно, следить и ухаживать за собой. Появились подруги и друзья. За несколько лет учебы класс сильно изменился. Из двадцати пяти человек осталось двенадцать. Мы были дружны. Поддерживали друг друга. Почти каждый выходной день я проводила в гостях у кого-то из одноклассниц, находилась в домашней обстановке, вкусно ела.
— Неужели не было никакой конкуренции и интриг?
— У нас — нет. Думаю, атмосфера в классе зависит от преподавателей — от того, как настроят воспитанников. Нас учили уважать друг друга. И не было никакого разделения по талантам.
— Но вы-то наверняка были самой лучшей ученицей?
— Это выяснялось только на годовом экзамене. Когда оценки ставила независимая комиссия. В течение учебного года наш педагог Валерия Ивановна Сулегина мне пятерок не ставила. Больше ругала, делала много замечаний, одним словом, учила. В четверти она не ставила высокие оценки почти никому.
Повзрослев, я поняла: педагог специально занижала оценки, чтобы лучше работала. Она видела мой потенциал и таким образом стимулировала.
В пятнадцать лет я представляла Киевское училище в Санкт-Петербурге на международном конкурсе Vaganova-Prix. Первый тур и все репетиции проходили в стенах Академии русского балета имени А.Я. Вагановой. Я готовилась летом, когда все разъехались на каникулы. На конкурсе меня поддерживала только мама, никто из руководства или преподавателей не сопровождал. Было сложно. В тот год в Академии имени Вагановой был очень сильный выпуск. В итоге почти все призовые места заняли ее выпускники. Во время конкурса мне исполнилось только шестнадцать. И то, что я получила вторую премию, будучи самой маленькой да еще без поддержки педагогов, настоящее чудо.
Во время конкурса мы с мамой проживали в интернате Вагановской академии, как многие другие конкурсанты. Как сейчас помню, после третьего тура лежу на кровати, уставшая, голодная, за окном белая ночь, и тут входит в комнату мама и говорит: «Света, ты заняла второе место!» Все начали поздравлять, а я даже не сразу поняла, что произошло одно из самых важных событий в моей жизни.
На следующий день нас вызвали в дирекцию «Вагановки»: «Хотим предложить Светлане заканчивать образование у нас». Конечно мы сразу согласились! В начале учебного года ждал новый сюрприз: оказалось, меня зачислили не в свой класс или, как мы предполагали, в класс ниже, а сразу на выпускной курс. Ректор академии рассказал, почему было принято такое решение: «Девочка практически готова, ей надо скорее в театр». В истории «Вагановки» такое произошло впервые.
Я была растеряна. Ведь чуть ли не завтра начиналась взрослая жизнь! И мама разволновалась:
— Она же еще маленькая! Не справится!
Педагоги успокоили:
— Не волнуйтесь. Мы поможем.
И действительно помогли. Программу я догнала достаточно быстро. В семнадцать лет выпустилась с красным дипломом и была принята в труппу Мариинского театра.
— В семнадцать вы были совсем девчонкой?
— Да, но требования ко мне были высокими. Я ни одного дня не танцевала в кордебалете, хотя, как правило, каждая балерина проходит этот этап. Мне сразу доверили небольшие сольные партии в спектаклях, потом более значимые. В первом же сезоне станцевала Жизель — одну из самых сложных ролей в балете. И когда критики писали о моих премьерах, никто из них не делал скидки на юный возраст ни до ни после.
— Помните свой первый выход на сцену Мариинки?
— Конечно. Это было после конкурса. Заключительный концерт лауреатов и дипломантов проходил на сцене Мариинского театра.
Мне не удалось отрепетировать на новой для меня сцене, в итоге выступила, как показалось, не лучшим образом и ощущала себя несчастной. В расстроенных чувствах и уехала — большой радости от того, что выиграла вторую премию, не испытывала.
Когда училась в академии, создали стажерскую группу из лучших девочек на курсе. Нам дали разучивать сольные партии из репертуара театра. Мне досталась Повелительница дриад из балета «Дон Кихот». Я подготовила эту сложную вариацию и пришла в Мариинку на просмотр. В зале присутствовало огромное число артистов. Наверное, это даже помогло собраться, и я очень хорошо станцевала. После выступления все зааплодировали. Махар Хасанович Вазиев — тогда директор балетной труппы — похвалил и поставил меня в спектакль. Так я опять вышла на сцену Мариинского театра.
Спустя несколько месяцев из театра позвонили в академию: «У нас форс-мажор. Часть труппы на гастролях, и балерине, танцующей Повелительницу дриад, завтра придется заменить травмированную исполнительницу главной партии, нужна ваша девочка». Я выручила театр и потом еще не раз танцевала эту роль. Кстати, в ней впервые вышла на сцену Большого театра. Это были гастроли Мариинки в Москве. Я очень волновалась, так как раньше не выступала в столице. Когда станцевала свою вариацию, действие просто остановилось. Меня три раза вызывали на поклон, чего практически не бывает во время спектакля.
— То есть Москву покорили на первом же выступлении?
— Да, московская публика сразу меня полюбила. Многие стали ездить на мои выступления в Мариинский театр.
В городе на Неве я провела восемь лет. Буквально через пару месяцев после моего прихода в театр приехала мама, поняла, что одна не справлюсь в такой сложный момент. В Луцке ее уже ничего не держало, интересной работы не было. Папа, человек военный, не мог уехать, но маму ко мне отпустил. Потом приехал мой брат Александр. Я снова была с семьей.
С первого года работы в Мариинке мне предлагали перейти в Большой театр. Но я согласилась только через семь лет — когда поступило четвертое приглашение. Почувствовала, что настал момент, когда могу покинуть родное гнездо и отправиться в свободный полет.
— Вы действительно не хотели уходить? Или просто боялись обидеть руководство?
— Не хотела. В Мариинке много танцевала, гастролировала, набиралась опыта. Трудно было расстаться с любимым педагогом Ольгой Николаевной Моисеевой.
Говорят, каждые семь лет в жизни человека происходят изменения. Семь — знаковое число. Я не суеверная, но проведя семь лет в Мариинке, вдруг поняла, что достигла своего максимума в театре и хочу перемен. С одной стороны, на меня специально ставили спектакли, но с другой — это очень выматывало. И бесконечные гастроли утомляли безумно. Помню, за три недели в Лондоне пришлось станцевать девять спектаклей. Пять разных названий! Это уже не творчество было, а изматывающая работа. Просыпалась и иногда не могла понять, где нахожусь и какой спектакль сегодня танцую.
Параллельно развивалась мировая карьера. Я танцевала как приглашенная звезда в самых престижных театрах: «Ла Скала», «Гранд-опера», Американском балетном театре, часто летала в Японию. Много лет у меня был контракт с Новым национальным театром в Токио. Я видела, как работают на Западе, танцевала другие спектакли и начала чувствовать, что пора что-то менять в жизни и работе. Хотелось новых впечатлений и эмоций.
Когда же окончательно решила уйти из Мариинки, сначала подумывала о «Гранд-опера». Руководитель балетной труппы Брижит Лефевр часто приглашала меня туда. Вообще, я стала первой русской балериной, приглашенной в Парижскую оперу после смерти Нуреева. До этого туда одиннадцать лет не ступала нога ни одного нашего артиста.
Я рассказывала Брижит о том, что решила покинуть Мариинку, и как-то после спектакля спросила:
— Брижит, как вы думаете, куда мне стоит пойти?
— Была бы счастлива, если бы ты танцевала у нас, но твой театр — Большой, — ответила она.
В 2003 году в Большом отмечали девяностопятилетний юбилей великой балерины Марины Тимофеевны Семеновой. На праздничном концерте мы с Николаем Цискаридзе должны были танцевать акт теней из «Баядерки», и я на несколько дней приехала в Москву репетировать. Попросила Колю посоветовать кого-то из педагогов Большого, пригласить на нашу репетицию. Он и познакомил меня с Людмилой Ивановной Семенякой. Сразу почувствовала, что это мой человек, могу ей доверять и спокойно переходить в Большой. С тех пор мы не расставались и стали близкими людьми.
Выступление прошло с огромным успехом. После концерта генеральный директор Большого театра Анатолий Геннадьевич Иксанов вызвал в свой кабинет, чтобы снова предложить мне контракт. Обещал создать все условия, предоставить квартиру и возможность свободно гастролировать, выбирать репертуар.
Придя в гостиницу, где ждала мама, рассказала о встрече с директором Большого: «Боюсь, пятого предложения может и не быть, зачем искушать судьбу? Анатолию Геннадьевичу доверяю и чувствую, что готова к переменам». Прошли годы, а кажется, это было только вчера...
— Большой театр постоянно сотрясают громкие скандалы. Вам там комфортно?
— При всех скандалах из Большого по своей воле никто не уходит. Есть что-то особенное в этом театре, необыкновенно притягательное. Знаю по себе. Приходя туда, будто попадаю в другой мир, где все заняты любимым делом, горят работой, творчеством.
— В массовом сознании существует немало мифов, связанных с балетом. Один из самых распространенных: балерины чуть ли не сутками стоят у станка и морят себя голодом.
— В плане работы в целом это верно. Каждое утро — класс, днем — репетиции, потом небольшой перерыв, вечером либо опять репетиции, либо спектакль. То есть артисты проводят в театре весь день.
Но у ведущих солистов более гибкий график, расписание меняется каждый день. Ты можешь сам решать, сколько времени нужно для репетиций. А день спектакля каждый планирует самостоятельно.
Мне перед выступлением обязательно нужно выспаться, почувствовать, что действительно отдохнула и душой и телом. Будильник не ставлю и могу спать до двенадцати, а то и до часу. В течение дня стараюсь ни с кем не разговаривать без особой необходимости, чтобы сконцентрироваться на вечернем спектакле.
— Перед спектаклем не едите?
— Немножко ем. На воде спектакль не вытянешь. Все мы разные, некоторые балерины вообще не поправляются, другие вынуждены постоянно следить за весом. У меня были разные периоды, но уже достаточно долго нахожусь в одной и той же форме. Ем в основном вечером. Утром легкий завтрак, днем позволяю себе маленькие перекусы: чай с бутербродом, шоколад.
— Сами можете что-то приготовить?
— Готовить — вообще не мое. Разве что салаты в моем исполнении получаются замечательно. Семья их очень любит.
— Перейдем к следующему мифу: балерине нельзя рожать. Иначе она неминуемо потеряет форму и загубит карьеру.
— Наверное, так раньше считалось. Но на практике у большинства балерин есть дети. Однако многие действительно боялись рожать. Боялись потерять форму и спектакли. А потом оказывалось: время упущено и думать о детях поздно.
Возможно, была еще одна причина — долгие гастроли, к которым в советское время относились крайне серьезно. Балет выезжал за границу на два-три месяца. Старшие коллеги рассказывали, что в поездках страшно боялись заболеть. Выходили на сцену в любом состоянии, чтобы не подвести театр. Какая беременность при такой нагрузке?
— У вас не было сомнений — рожать или нет?
— Что вы?! Я так радовалась, когда забеременела! И вся семья была счастлива. Анюта — желанный ребенок.
— Имя для дочки придумали сразу?
— Едва узнали, что будет девочка. Посмотрели по церковному календарю — именины каких святых совпадают с предполагаемой датой родов. Выписали все женские имена, которые были в этом месяце, на трех листах — для меня, мужа и моей мамы — и каждый подчеркнул понравившееся. Самое удивительное, что все, не сговариваясь, выбрали Анну.
— Декретный отпуск способствует продлению сценической жизни?
— Конечно. Организм устает и изнашивается с годами и время от времени должен отдыхать. Для меня декретный отпуск стал просто спасением. Первая мысль, когда узнала, что стану мамой, была: «Наконец-то отдохну!» Что и делала все девять месяцев. Организм сразу сказал: стоп!
Однажды позвонила великая балерина Наталия Макарова, поздравила с интересным положением.
— Занимаешься? Делаешь battements tendus? — спросила. — Стопы качай обязательно!
— Да, Наталия Романовна, конечно! — положила трубку и продолжила отдыхать. Но через три месяца после рождения дочки уже вышла на сцену.
— Мама помогала с дочкой?
— Если бы не она, наверное, до сих пор не вышла бы на работу! В принципе, у нас была няня, но мама взяла на себя основной груз забот. Первый месяц после рождения дочки я провела дома и пыталась заниматься сама. Но это оказалось невозможным. Мама, наблюдавшая за моими попытками, предложила: «У тебя должен быть график. Утром занимаешься в театре, входишь в форму, потом возвращаешься к малышке. Надо разделять работу и дом, иначе ничего не получится».
Это был сложный период. Мышцы ослабли. Никогда не забуду: поднимаю ногу и не могу удержать ее, как это делала обычно. Прыгать было трудно, не ощущала пол под ногами. Временами накатывало жуткое отчаяние, но говорила себе: «Ничего, не я первая, не я последняя. Все через это проходят. И я пройду...» Помимо класса много занималась дополнительно с тренером, пилатес очень помог. И через два месяца смогла вернуться в форму.
— Дочка доставляла много хлопот?
— В раннем детстве была гиперактивной. Гуляя с ней в парке, надо было все время ходить. Едва коляска останавливалась, Анюта начинала плакать. И я бегала по дорожкам, с завистью поглядывая на других мамаш, спокойно сидевших на скамеечках и болтавших с подружками, пока их дети спят. С Аней присесть не получалось ни на минуту. Ей все время нужно было внимание, надо было чем-то развлекать. Когда Аня подросла, начала заниматься художественной гимнастикой, вокалом, хореографией, рисованием, пошла в школу — и энергия направилась в нужное русло.
— Школа какая-то особенная?
— Дочь ходит в государственную. Считаю, лучшая школа — та, что рядом с домом. В этом смысле нам повезло. Школа находится в шаговой доступности. А какая у нас учительница! Ирина Валентиновна — настоящий профессионал своего дела, любит детей, но при этом не балует. Аня ходила туда в «нулевку». Потом мы узнали, что первый класс берет замечательный педагог, с большим опытом. Дочка прошла собеседование, выполнила все задания психолога, и ее приняли. В школу она пошла в шесть с половиной лет.
— Аня проявляет интерес к балету?
— Анюта ходит на все мои спектакли. Ей нравится смотреть балеты, но сейчас она серьезно занимается художественной гимнастикой, мечтает стать чемпионкой. Еще на протяжении трех лет участвует в ежегодном благотворительном фестивале детского танца «Светлана», художественный руководитель которого — я.
Это уникальное событие, аналогов которому в мире детского танца просто нет. На фестивале выступают лучшие детские коллективы страны, представляющие самые разные направления хореографии: классический балет, джаз-модерн, народный и современный танец. Каждый год мы придумываем новую концепцию, строим декорации и огромную сцену. Приезд, проживание и питание участников фестиваль полностью берет на себя. Билеты на концерт распространяются бесплатно. У нас нет победителей и побежденных, все, кто был приглашен на фестиваль, уже прошли строгий отбор, поэтому атмосфера на сцене и в зале невероятно радостная и теплая. Дети танцуют феноменально!
В этом году фестиваль «Светлана» прошел уже в пятый раз, на нем выступили восемьсот детей из разных городов России. Аня вместе с Геной Перевердиевым были ведущими. Маленькие такие, но работали как настоящие профессионалы. Аня умеет собраться, это у нее природное качество.
— Видимо, от мамы. А музыкальные гены от папы — знаменитого скрипача Вадима Репина — ей передались?
— Аня очень музыкальная девочка, прекрасно чувствует ритм, но музыкой, к сожалению, не занимается.
— Ваш муж постоянно гастролирует. Вы тоже. Часто видитесь?
— Вадим всегда приезжает домой при любой возможности, даже на один-два дня. Если мы оба в Европе, может заехать ко мне на несколько часов, чтобы увидеться, и лететь дальше. Мы не расстаемся надолго. С Анютой, правда, сейчас папа видится реже, поскольку она большую часть времени в Москве.
— С Вадимом вы вместе почти десять лет...
— Уже десять, но кажется, максимум года три. Наверное из-за того, что постоянно встречаемся и провожаем друг друга и все время стремимся увидеться вновь. Разлука укрепляет и оживляет отношения.
— Удается посещать какие-то выставки, концерты?
— Если честно — редко. Когда Вадим выступает в Москве, обязательно хожу на его концерты. На выставки или спектакли обычно выбираюсь на гастролях. Там больше свободного времени. После репетиций иду гулять. Если есть силы, можно заглянуть в художественную галерею, а вечером пойти посмотреть спектакль. Я часто бывала в Японии, когда танцевала в Национальном театре оперы и балета, а в Токио приезжают самые разные и лучшие творческие коллективы мира. Там я посетила огромное количество концертов и спектаклей.
— Балет способствует сохранению молодости и красоты?
— Безусловно. Балетные артисты с детства привыкают следить за собой, за своей фигурой. Если поставите рядом двух девочек одного возраста — из хореографического училища и обычной школы, — сразу заметите разницу. И со временем эта разница только увеличивается.
Балет, конечно, связан с физическими нагрузками, но это не спорт, где зачастую приходится жертвовать здоровьем ради высоких результатов. У нас нагрузки неотделимы от творчества. Классическая музыка, как уже доказано, благотворно влияет на организм. Физические нагрузки также держат тело и душу в тонусе.
— Вы не меняетесь с годами. Как ухаживаете за лицом?
— Серьезных процедур не делаю. Время посетить косметолога есть только во время коротких каникул, на отдыхе. Средства по уходу за лицом выбираю самостоятельно и каждые два — два с половиной года меняю бренд. Сейчас пользуюсь косметикой Mezolux марки Librederm. У нее замечательный состав, разработанный французскими и немецкими технологами, и прекрасная текстура. Эти кремы приятно наносить. И они действительно работают!
Помню, в юности решила посоветоваться с мамой по поводу одного средства. В аннотации вычитала, что оно для женщин «двадцать пять плюс». Я была значительно моложе, но мама сказала: «Пользуйся. Начинать ухаживать за кожей нужно как можно раньше, а не когда уже поздно что-то предпринимать».
Коко Шанель говорила, что в двадцать лет женщина имеет лицо, которое дала ей природа, в тридцать — которое создала себе сама, в сорок — которое заслужила.
— Вы ведь недавно станцевали в балете, посвященном судьбе Великой мадемуазель?
— Премьера проекта MODANSE с огромным успехом прошла двадцать второго и двадцать третьего июня на сцене Большого театра. Зрители увидели два одноактных балета: мировую премьеру «Габриэль Шанель» в постановке Юрия Посохова на музыку Ильи Демуцкого и балет «Как дыхание» на музыку Генделя в хореографии Мауро Бигонзетти. Второй спектакль я в свое время танцевала в «Ла Скала» и очень хотела, чтобы он продолжал жить. В итоге попросила Мауро дать нам возможность показать его в новой программе. Спектакль очень стильный, с прекрасным музыкальным сопровождением, а хореография завораживает.
Когда прочитала мемуары Шанель, меня увлекла судьба этой замечательной женщины, изменившей мир моды. С продюсером Юрием Барановым стали думать, как перенести на сцену историю ее жизни. Над проектом работала большая команда на протяжении полутора лет. В мировой премьере балета с участием солистов, артистов и оркестра Большого театра были использованы исторические кадры и фотоснимки. Костюмы для нас разрабатывали представители Дома Шанель. Чтобы приблизиться к образу героини, я специально летала в Париж. Побывала в местах, связанных с жизнью Коко, прониклась их атмосферой. Посетила ее квартиру на рю Камбон и хранилище Дома моды, где собрано огромное количество одежды и аксессуаров, созданных Великой мадемуазель.
Вы знаете, Шанель очень любила русский балет. Дружила с Сергеем Дягилевым и помогала ему, поддерживала «Русские сезоны», спонсировала постановки. Для меня это стало добрым знаком...
Подпишись на наш канал в Telegram