Единственная в истории обладательница восьми «Оскаров» не была актрисой. Впрочем, это не помешало мисс Хэд почти полвека числиться в голливудских звездах. Она одевала едва ли не всех кинодив и «скромно» величала себя волшебницей. Шить при этом Эдит не умела вовсе...
Траурная церемония в католическом храме Доброго Пастыря в Беверли-Хиллз проходила в день ее рождения. Доживи Эдит четыре дня до двадцать восьмого октября 1981 года, ей бы исполнилось восемьдесят четыре. В церкви собралась масса знаменитостей из тех, с кем Dress Doctor — так ее звали в Голливуде — дружила и кому многие звезды в немалой степени были обязаны статусом и карьерой. Например Элизабет Тейлор — в 1951-м в картине «Место под солнцем» мисс Хэд придумала для нее образ дебютантки из высшего общества, мгновенно ставший бешено популярным, и получила один из своих «Оскаров». Кстати, именно у Эдит после разрыва с Ричардом Бертоном Лиз нашла убежище и утешение. Рядом с ней в церкви сидела Лоретта Янг, ее в «Идеальном браке» Эдит обрядила в умопомрачительные пеньюары, одевала и во многих других лентах.
Речь произнесла Бетт Дэвис (на почетном месте в ее гостиной висел эскиз коктейльного платья, сделанный Эдит для героини Бетт в нашумевшем фильме «Все о Еве»). Панегирик начинался словами «Нас покинула королева. Королева в своей профессии. И ее никогда никто не заменит... Она была образцом элегантности и просто очаровательной женщиной...»
Эдит бы понравилось. Особенно то, что никто сегодня не вспоминал начало ее пути. «У меня в голове есть маленькая комната с железными дверцами. Некоторые вещи я бросаю туда и захлопываю створки», — не раз повторяла первая в истории Голливуда женщина, возглавлявшая костюмный департамент на одной из самых крупных студий Америки.
Эдит родилась в Калифорнии, в городке Сан-Бернардино в 1897 году (правда, всегда предпочитала убавлять себе десять лет) в семье Анны Леви и Макса Позенера. Отца она именовала ученым-латинистом, хотя в действительности родитель был неудачливым коммерсантом, довольно быстро сбежавшим от долгов, жены и орущего младенца в Техас.
А вот тот факт, что росла гадким утенком, мечтая походить на тогдашнего кумира всех девочек Ширли Темпл, Эдит не отрицала. Впрочем, заурядная внешность, по ее словам, не помешала сделать карьеру на «фабрике грез»: «Маленькая Эдит в бежевом костюмчике и очках. Вот так я и сумела выжить в Голливуде».
Окончив школу в Лос-Анджелесе, куда переехала с матерью и отчимом, Эдит поступила в Беркли — умом ее природа не обделила. Через два года со степенью бакалавра отправилась в Стэнфорд. Вернувшись с дипломом магистра домой, устроилась преподавателем французского в престижную школу для девочек, располагавшуюся в районе Голливудских холмов. О, она многому научилась в той школе — и прежде всего тому, как вести себя с избалованными отроковицами и их чванливыми знаменитыми родителями. В 1923 году ей предложили читать воспитанницам лекции по основам искусства. Поскольку сей предмет Эдит был не особенно знаком, она отправилась на вечерние курсы в художественную школу в Отисе, специализирующуюся на модном дизайне, а затем в арт-колледж Шуинар. Получив очередную порцию знаний и аккуратно все законспектировав, на следующий день молодая учительница пересказывала материал классу.
Летом в газете Los Angeles Times Эдит увидела объявление: «Требуется художник — рисовальщик эскизов для работы у Сесила Де Милля. Обращаться к мистеру Ховарду Гриру». Первый был знаменитым режиссером, чьи дочери учились у Эдит. Второй — признанным американским кутюрье, полгода назад занявшим пост главного художника по костюмам на студии, которая вскоре получит название Paramount Pictures. Эдит тяготилась преподавательской рутиной и постоянным безденежьем, потому и решила рискнуть.
На интервью к Гриру она явилась, продумав свой наряд до мелочей — словно только что из Парижа, точнее из Латинского квартала, тогдашней Мекки мировой богемы. В руках серьезная девушка, из-за круглых очков в массивной роговой оправе похожая на сову, держала пухлый портфель с набором всевозможных набросков — в том числе архитектурных, интерьерных и ландшафтных планов. Поскольку мисс Хэд умела рисовать только морские пейзажи, пришлось тайком позаимствовать в колледже Шуинар труды сокурсников. Ховард был сражен многогранными талантами соискательницы и принял черноглазую неулыбчивую барышню на работу — в качестве помощницы. К слову, ее скупая мимика была вынужденной: у Эдит не хватало спереди двух зубов, и она страшно стеснялась своего изъяна. На следующий день Грира ждало еще одно потрясение. Испуганно глядя на него из-под густой челки, «сова» призналась: все это разнообразное «художество» не имеет к ней отношения. Однако босс не уволил обманщицу, вдруг почувствовав симпатию к храбрости и находчивости забавной малышки. И взял ее под крыло.
...Творческий дебют оказался сплошным разочарованием. В немом фильме Де Милля «Золотое ложе» ей поручили сделать костюмы танцовщиц, участвующих в сцене «Бал конфет». Эдит не мудрствуя лукаво облепила девушек мятными подушечками и горошинами шоколадного драже. Сладости под жаром софитов лопались и таяли, режиссер был в бешенстве. Тогда мисс Хэд к вящему ужасу Де Милля пришпилила булавками к одежде танцовщиц зефирки... Впрочем, когда кавалеры с явным удовольствием принялись отцеплять «десерт» от девиц и закидывать в рот, идея новоиспеченной художницы по костюмам приобрела некоторый смысл и зрелищность. Но с тех пор Сесил разговаривал с Эдит сквозь зубы.
Зато главный художник студии Paramount не сомневался — у новенькой явный талант к костюмному дизайну. Довольно быстро Грир научил помощницу рисовать человеческое тело и делать внятные эскизы одежды.
В 1924-м киностудия переманила из Нью-Йорка известного дизайнера Трэвиса Бэнтона, и у Эдит появился второй наставник. Проблема была в том, что, как и Ховард, тот был человеком пьющим. Кому, как не ей, об этом знать, если собственный муж частенько принимал участие в их вакханалиях, «воздавая дань уважения Бахусу», — так язвительно отметит Хэд в мемуарах. Вообще, она почти не вспоминала первого супруга, оставив Чарльза в секретной комнате за плотно захлопнутыми железными дверцами.
А ведь они вместе учились в арт-колледже, и Эдит тогда казалось, что у ее избранника блестящее будущее. В 1923 году, «после долгой, вполне интеллектуальной переписки», они поженились. Увы, предчувствия Хэд обманули: муж-коммивояжер месяцами отсутствовал и возвращался домой с пустыми карманами. После пятнадцати лет брака Эдит подаст на развод — и в судебном иске предъявит супругу обвинение «в злоупотреблении алкоголем до такой степени, что это привело ее к сильнейшим моральным и психологическим страданиям»...
...Работая с Бэнтоном (Грир вскоре после его появления покинул студию), Эдит ловила каждое слово наставника. Именно Трэвис создал образы для трех граций Paramount — Марлен Дитрих, Кэрол Ломбард и Клодетт Кольбер. Бэнтон внушал помощнице: звезды в твоих нарядах должны чувствовать себя комфортно. Эдит урок усвоила. Интересовалась, что им больше по душе, просила их двигаться, стоять, даже лежать на полу, фотографировала в самых разных позах, чтобы понять особенности фигуры. Бэнтон не раз повторял: ее работа — создавать фантазию, что-то среднее между волшебством и камуфляжем, превращая людей в тех, кем они никогда не были. Эдит всегда говорила — если Ховард Грир дал ей путевку в Голливуд и научил рисовать, то Трэвису она обязана карьерой.
В 1933-м босс улетел по делам в Париж, и Эдит самостоятельно сделала свою первую картину «Она обошлась с ним нечестно». В фильме снимались молодой Кэри Грант и Мэй Уэст. Пышнотелая актриса наставляла Эдит: «Я хочу наряды достаточно свободные — чтобы выглядеть как леди, но достаточно облегающие, чтобы во мне видели женщину». В немалой степени благодаря усилиям Хэд, создавшей для героини Мэй — разбитной, любвеобильной певички из ночного клуба — усыпанные блестками наряды, фильм собрал отличную кассу и спас студию от надвигающегося банкротства. То, что другая актриса расценила бы как пошлость и дурновкусие, для Уэст было в самый раз. Эдит научилась мгновенно понимать, что требуется той или иной звезде для успеха. И их успехи сумела сделать неотделимыми от своих.
Лиха беда начало... Бэнтон невзлюбил Барбару Стэнвик и передал ее в руки помощницы. Женщины немедленно стали закадычными подругами. (Именно Барб настояла, чтобы панически боявшаяся дантистов Эдит наконец посетила врача и вставила зубы.) В 1937 году, после выхода фильма «Стажерам нельзя брать деньги» (к слову, в титрах в качестве художника по костюмам значился Трэвис, а вовсе не Хэд), Стэнвик вписала имя подруги во все свои контракты.
Эдит помогла Барбаре, которую костюмеры не любили за «низко посаженную заднюю часть», обрести уверенность в себе: в нарядах подруги недостатки ее фигуры скрадывались. В «Леди Еве» Эдит превратила актрису, которую считали лишенной женской притягательности, в настоящий секс-символ. Особенно запомнилось платье из золотой парчи, расшитое каплями горного хрусталя. Вскоре Стэнвик вновь блеснула — в «Двойной страховке» Билли Уайлдера, и ее успех по праву разделила художник по костюмам. Барбара во всех интервью благодарила Эдит, расхваливала ее талант, а голливудским дамам дарила шелковые блузы «от Хэд». По фасону они напоминали мужские рубашки, поэтому носили их с галстуками. Пример подала сама Эдит.
Она не только умела скрыть недостатки любой фигуры и подчеркнуть ее достоинства, но и будучи прирожденным дипломатом, виртуозно разрешала конфликты, возникавшие между режиссерами и звездами. Недаром Хэд так ценил Альфред Хичкок. Вместе они сделали одиннадцать картин и понимали друг друга с полуслова. Прекрасно осознавая значимость костюмов для успеха фильма, Хич при этом терпеть не мог излишне ярких, броских туалетов. Они, по мнению режиссера, затмевали актрису и само действие. Мало кому из звезд нравился такой «ограниченный» подход. Эдит удавалось примирить актрис с выбранным для них гардеробом, а в качестве утешительного приза она позволяла им самим поучаствовать в выборе аксессуаров. Дорис Дэй, снявшаяся в «Человеке, который слишком много знал», довольно точно описала работу Хэд с Альфредом и его звездами: «Мне не нравилась одежда. Все это было совершенно не мое и не по мне. Однако как раз то, что должна носить жена доктора, которую я играла». Ким Новак признавалась, что в «Головокружении» костюмы ей помогли приспособиться к двойной жизни героини: «...Этот чертов серый костюм Эдит соорудила так, что он заставлял меня стоять прямо как столб, навытяжку. Я ненавидела этот дурацкий костюм... Но он помог чувствовать себя столь же некомфортно, как мою Мадлен...» Хвалила дизайнера и Типпи Хедрен: ее зеленый твидовый костюм в триллере «Птицы» обладал удивительным свойством — на нем почти не оставалось следов от когтей и клювов после очередной атаки зловредных чаек.
В 1938 году, после того как с Бэнтоном не продлили контракт из-за участившихся загулов, место главного художника по костюмам Paramount предложили занять Эдит. Случилось то, о чем она боялась даже мечтать. И вот судьба подарила ей уникальный шанс... Теперь ее имя автоматически вписывалось в титры любой картины. Но это не значит, что Хэд отныне почивала на лаврах. На новом посту, в отличие от Трэвиса, она продолжала трудиться шесть дней в неделю по пятнадцать часов в день, работая одновременно над сорока или пятьюдесятью фильмами.
В наследство ей достался роскошный офис бывшего босса. «Огромный холл, как в дорогом отеле, около пятидесяти работниц трудятся за машинками и у манекенов, кроят, шьют, примеряют, подгоняют... У Эдит свой отдельный кабинет», — вспоминал Олег Кассини (позже он станет личным дизайнером Джеки Кеннеди). В ее распоряжении, кроме того, оказался целый склад, набитый разнообразными тканями и фурнитурой, который хозяйка называла настоящим раем на земле. «Я не видел такого разнообразия ни в одном модном ателье Парижа или Рима», — восхищался Кассини.
Вторым ее мужем стал Уиард Билл Инен — художник-постановщик студии Paramount. Когда восьмого сентября 1940 года сорокадвухлетняя Эдит и сорокатрехлетний Билл — оба в ярких красно-желтых костюмах и нахлобученных на головы сомбреро — улетали в Лас-Вегас, чтобы пожениться, друзья и знакомые пары были немало удивлены, поскольку Инена считали закоренелым холостяком... Вскоре супруги приобрели раскинувшееся на пяти акрах имение в мексиканском стиле — гасиенду Casa Ladera. «Каждая женщина должна выходить замуж за первоклассного архитектора или дизайнера», — говорила Эдит. Надо сказать, во втором супруге она не ошиблась. В середине сороковых Билл в качестве художника-постановщика станет обладателем двух «Оскаров» — за фильмы «Уилсон» и «Кровь на солнце».
В 1948-м произошло событие, которого она долго ждала. Академия американских кинематографических искусств и наук (основанная в 1927 году, она называлась именно так) учредила наконец номинацию на «Оскар» для художников по костюмам. Теперь пятидесятилетняя Хэд наравне с актерами, режиссерами и прочими деятелями, причастными к миру кино, могла с полным правом претендовать на вожделенную статуэтку. «Как минимум за долгую и преданную работу», — иронизировала Эдит.
Ее костюмы для «Императорского вальса» с участием Джоан Фонтейн и Бинга Кросби не прошли незамеченными: Эдит номинировали на «Оскар». «Костюмы великолепны, абсолютно аутентичные. Эдит прекрасно умеет работать с фотографиями, у нее на редкость наметанный глаз и отличное чутье», — не скрывал восторга режиссер Билли Уайлдер.
...Двадцать четвертого марта 1949 года в Лос-Анджелесе шел снег — большая редкость для Калифорнии. На церемонию Эдит явилась с мужем. Премию в ее номинации вручала семнадцатилетняя Элизабет Тейлор. Соперницами Хэд были художники по костюмам «Жанны д’Арк»... И вот прозвучала фраза «Oscar goes to...» Она замерла... Увы, награда ушла к Дороти Джикинс и Барбаре Каринской. Что ж, повезет в следующий раз — Хэд в этом не сомневалась.
Раньше, чем кто-либо из ее коллег, она поняла важность участия в кутюрных показах и появления ее имени в прессе. А в пятидесятых Эдит пригласили на телевидение в качестве эксперта по моде на популярное шоу «Домашняя вечеринка». Его смотрели миллионы женщин. Эдит делилась секретами красоты и рекламировала последние кинорелизы студии Paramount, рассказывая о гардеробах звезд. Сначала она конфузилась, пряча неуверенность и волнение за стеклами темных очков (наряду с классическими костюмами и челкой они давно стали частью ее образа). Но постепенно ей понравилось общаться с публикой, с нетерпением ждущей советов, подчас весьма радикальных. «Садитесь на диету! Немедленно!» — требовала Эдит, расхаживая по студии в поисках жертвы, жаждущей преображения (за полвека до того как подобные «сеансы» стали обязательной программой популярных шоу). При этом Эдит демонстрировала даме с лишним весом, как прямо сейчас с помощью разных ухищрений можно выглядеть стройнее — например просто ослабив ремень на несколько делений или выпустив блузку из юбки или брюк.
...Три года подряд после первой неудачи на «Оскаре» Эдит получала вожделенные золотые статуэтки, а в 1951-м ей достались сразу две. Первый «Оскар» — награда за «Наследницу» Уильяма Уайлера. Наряды, созданные для Оливии де Хэвилленд (Мелани из «Унесенных ветром»), она назвала своей лучшей костюмированной работой.
Вторую статуэтку Хэд получила за «Самсона и Далилу» Де Милля, с которым они по-прежнему друг друга недолюбливали. «Иногда на картинах Сесила мне хочется перерезать ему горло. Потому что я для него — всего лишь «одна из стада», — жаловалась она репортеру.
Третий «Оскар» Эдит получила за образ бродвейской дивы, созданный для Бетт Дэвис в фильме «Все о Еве». Платье из коричневого шелка, отделанное собольим мехом, было практически готово, но на последней примерке выяснилось, что вырез получился слишком глубоким. Эдит была в ужасе, а Бетт слегка спустила ткань с плеч и игриво спросила: «Разве так не лучше?» Платье, в котором она в одной из сцен триумфально спускалась по лестнице со словами «Пристегните ремни! Ночка предстоит ухабистая!», актриса позже выкупила.
Четвертую статуэтку Хэд присудили за «Место под солнцем», где блеснула юная Элизабет Тейлор. Одно из платьев, ставших легендарными — пышная юбка из тафты, расшитая фиалками, и усыпанный цветами лиф, — превратилось в культовое. В тот год тысячи школьниц отправились на выпускной бал в платье как у героини картины — а-ля Анджела Викерс.
Лиз, обожавшей дорогие украшения, очень нравилось простенькое ожерелье Эдит из «токенов» — позолоченных театральных жетонов, которые в Викторианскую эпоху выдавали посетителям. Зная об этом, в завещании Хэд отписала безделушку подруге. В 2011 году колье продали на аукционе Christie’s за 314 тысяч долларов.
Стоит заметить, что какие-то награды киноакадемии Эдит разделила с другими художниками, но «Место под солнцем», «Римские каникулы», «Сабрина» стали ее личным триумфом.
Перед тем как засесть за эскизы «Римских каникул», она специально ездила в Нью-Йорк и Сан-Франциско смотреть на Одри в бродвейском шоу. Оценивала ее фигуру, пластику, словом, изучала со всех сторон. После того как актриса заочно прошла ее «личностный тест», придумала гардероб для принцессы Анны — героини Хепберн в голливудском дебюте. В том числе широкую юбку и белую блузку, в которых Одри гуляла с Грегори Пеком по Риму. «Вы же понимаете, — снисходительно объясняла Хэд в телеинтервью, — она принцесса, но маскируется под обычную девушку. Значит, ее нужно было одеть скромно и просто». Одна из ее находок — чтобы Анна закатала рукава рубашки. Эдит заставила актрису множество раз проделать это на костюмных пробах и убедила режиссера, насколько этот жест выглядит естественно в летнюю жару.
Платочек на шее, блузка с высоко закатанными рукавами и развевающаяся юбка (фасон позволял мчаться с ветерком на мотороллере, не нарушая правил приличия) — казалось бы, ничего особенного, но этот образ покорил и зрителей, и членов киноакадемии. Впрочем, не оставили их равнодушными и сотворенные Эдит роскошные наряды Анны, когда та предстает в образе венценосной особы. «Мы не собирались сразу надевать ей на голову корону, но платье, в котором она впервые появляется на балу, должно было выглядеть по-королевски», — вспоминала Хэд. Один из туалетов отвергла сама Эдит: показалось, что он будет выглядеть на черно-белом экране недостаточно «радостным». Мисс Хэд остановила выбор на платье из шелка с пышной длинной юбкой, однако продюсер и режиссер сомневались, что актриса сможет танцевать в таком наряде. Хепберн их легко убедила в обратном, на очередной костюмной пробе продемонстрировав выучку профессиональной балерины.
Как говорили в Голливуде: «Если Золушка попадает в руки мисс Хэд, ей не понадобится никакая сказочная фея».
Годом позже, в 1954-м, она работала с Одри на «Сабрине». «Каждый художник по костюмам мечтает об идеальном фильме, где он сможет выразить всю магию дизайна. Я думала, мне такой шанс выпал в «Сабрине»...» — говорила позже Хэд. Однако режиссер Билли Уайлдер видел Хепберн в костюмах от парижских кутюрье — ведь ее героиня перед возвращением домой обновила гардероб во Франции. В результате на долю Эдит выпало всего несколько скромных платьиц из допарижского периода Сабрины. «Билли разбил мое сердце», — сетовала она. Среди нарядов, впрочем, оказались брючки тореадора, прочно вошедшие в моду и ставшие частью стиля gamine. Остальные туалеты для Одри создал Юбер Живанши. Но как же был обескуражен модельер, когда на премьере «Сабрины» не увидел в титрах своего имени! Эдит же, получая «Оскар» как главный художник по костюмам, и не подумала упомянуть имя «соавтора»...
Разочарование, связанное с Хепберн, ей сполна компенсировала работа с Грейс Келли. Коктейльное шифоновое платье с отделкой бисером и пеньюары в фильме «Окно во двор» стали лишь прелюдией к последующим вдохновенным творениям для ледяной блондинки Хичкока. В «Поймать вора» Эдит сотворила купальный черно-белый ансамбль, воздушное бледно-голубое платье в пол и великолепный маскарадный костюм из парчи. Хич, увидев его, воскликнул: «Боже, да на нем целые горы золота!» В виде исключения для этой картины режиссеру нужны были очень выразительные наряды.
В роскошной комнате для примерок звезды часто посвящали Эдит в свои сердечные тайны. Она же в свою очередь учила кумиров публики ухаживать за телом, правильно держать спину, управляться с шлейфом, носить шляпы. Мало кто знал, что у Мэй Уэст слишком большая грудь, у Глории Свенсон отнюдь не осиная талия, а у хрупкой Одри Хепберн чересчур широкие плечи. Все эти недостатки Эдит мастерски скрывала за счет кроя и фасона наряда. К примеру, чтобы платье-саронг на фигуристой Дороти Ламур в «Принцессе джунглей» сидело как прописал «Доктор по одежде», актрису попросту в него зашили.
Две известные в Голливуде сплетницы, журналистки Луэлла Парсонс и Хедда Хоппер, зная о том, что в примерочной можно славно поживиться закулисными тайнами, пытались подослать к Хэд шпионов. Но та, как уверяла Люсиль Болл (Эдит сделала множество эскизов к ее суперпопулярному в пятидесятые годы шоу «Я люблю Люси»), никогда ничего и никому не рассказывала.
Впрочем, благодаря мисс Хэд не только звезды выглядели на «миллион долларов». По ее выкройкам, публиковавшимся в журнале Vogue, шили наряды обычные женщины. Забавно, что сама Эдит не смогла бы сделать ни одного стежка...
Вечеринки у друзей, как и шитье, тоже не были ее стихией. По словам Типпи Хедрен, у нее в гостях Эдит обычно забивалась куда-нибудь в угол и сидела там с дочерью актрисы — маленькой Мелани Гриффит — и ее усатым питомцем по кличке Кот в сапогах. Зато сама была невероятно радушной хозяйкой. На гасиенду Хэд и Инена наведывались самые разные персонажи — от Винсента Миннелли до Джексона Поллока. Муж был счастлив, когда выпадал редкий семейный вечер в кругу друзей и он мог провести его с беззаботной, веселой Эдит, а не с боссом, у которого голова вечно забита делами и проблемами. Билл давно смирился с тем, что жена большую часть времени проводит на студии. Сам он после выхода на пенсию увлеченно садовничал и рисовал.
В шестидесятые великая студийная эпоха близилась к завершению. В Голливуде началась череда увольнений, контракты не продлевали. Мисс Хэд, впрочем, это пока не коснулось, но Paramount был на грани краха и жена главы Universal упорно уговаривала ее перейти на новую студию. Эдит долго колебалась и решилась на этот шаг только в 1967-м, когда закончился контракт с Paramount. Там она провела сорок четыре года...
В своем просторном бунгало на студии Universal Хэд установила китайские лаковые ширмы с золотой росписью, расставила коллекцию миниатюрных швейных машинок. Перед самым большим зеркалом в примерочной выстроились в ряд восемь «Оскаров». «Нет зрелища страшнее для актрисы, уверенной, что она знает все об искусстве одеваться», — шутила Эдит.
На Universal ее жилище включили в экскурсионный маршрут. Приглашая друзей на ланч, хозяйка просила явиться непременно в полдень, когда туристический трамвайчик останавливается около ее дома. Гид оповещал: «Леди и джентльмены, мисс Эдит Хэд!», и она будто случайно появлялась на пороге с остро заточенным карандашом в волосах и махала туристам ручкой.
...Фильмы, над которыми работала Хэд, по-прежнему становились хитами. В 1969-м Эдит получила номинацию на «Оскар» за «Милую Чарити» с Ширли Маклейн, в том же году одевала Кэтрин Росс для картины «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид». В 1970-м ее вновь выдвинули на премию за создание костюмов для «Аэропорта». Хэд смирилась с новым материалом — полиэстером — и сотворила из него мини-юбки и брючные костюмы (хоть и терпеть их не могла).
Свой последний «Оскар» она получила в 1974-м за комедию «Афера» с Робертом Редфордом и Полом Ньюманом. Злые языки утверждали, что якобы Эдит не придумала для фильма «ни одной нитки». Даже ходил анекдот (или все-таки это быль?), как главная костюмерша, работавшая на картине, шепнула подружке: «Если она получит за «Аферу» «Оскар», я покончу с собой». На что дальновидная товарка посоветовала заранее запастись ядом. Принимая из рук Твигги и Питера Фалька статуэтку, семидесятишестилетняя легенда заметила с улыбкой: «Только вообразите, одела двух самых красивых мужчин в мире — и вот что за это получила!»
Через четыре года ушел из жизни Билл. Кончину мужа она переживала очень тяжело. Чтобы хоть как-то заполнить образовавшуюся пустоту, завела далматинца, дав псу кличку Боббо. Так Эдит называла супруга...
Несмотря на то что здоровье стремительно ухудшалось, она взялась за свой последний фильм — «Мертвые пледов не носят». В картине ведь играли старые приятели — Хэмфри Богарт, Барбара Стэнвик, Кэри Грант... Эдит увлеченно создавала костюмы в стиле сороковых, в том числе повторила вечернее платье, которое сорок лет назад придумала для Барбары Стэнвик, первой из актрис, признавших талант Хэд. Круг ее жизни замкнулся...
Закончив работу, Эдит легла в клинику «Добрый Самаритянин» и оттуда уже не вышла. Фильм «Мертвые пледов не носят» вышел в прокат после ее смерти.
Согласно завещанию, большая часть денег (в том числе от проданного дома — в 1993-м его купила актриса из «Звездных войн» Кэрри Фишер) досталась Фонду кино и телевидения. Киноакадемия получила в дар всех «Оскаров» — ее и мужа. Вместе со множеством рисунков, скетчей, документов, фотографий, книг и мебели.
...Бетт Дэвис закончила прощальную речь так: «Работа дизайнера по костюмам помогает актерам обрести индивидуальность. Если мы, актеры, не чувствуем себя комфортно в этой одежде, если она не отражает наш характер, значит, дизайнер нас подвел. Но Эдит Хэд никогда никого не подводила. Прощай, дорогая! Другой такой никогда уже не будет. С любовью от нас всех...»
Подпишись на наш канал в Telegram