Все детство меня пугали, как ужасна актерская профессия! Какие режиссеры сволочи, как они уничтожают. Поэтому заветной мечты стать артисткой не было.
— Полина, когда я звонила, чтобы договориться об интервью, выяснилось, что вы в Африке...
— Была там по работе. Это, конечно, круто звучит, сама себе завидую. Просто совершенно неожиданно предложили вести на телеканале «Россия» программу «По секрету всему свету». Сначала съездила в Ростовскую область, там сняли сюжет о казаках, потом отправилась в Занзибар.
В программе рассказывают о путешествиях не только по миру, но и по нашей стране, у нас ведь тоже есть что посмотреть. Ответственно заявляю, поскольку благодаря театру часто ездила на гастроли, в том числе в самые удаленные уголки России. Правда оказалось, что эта работа мечты приносит не только удовольствие, но и сильно изматывает физически. К примеру до Африки я добиралась почти сутки с тремя пересадками.
Занзибар оправдал ожидания: там потрясающая природа, аквамаринового цвета море, мягкий климат. Люди живут совсем небогато, но все улыбаются, хотя сложностей, думаю, у них хватает. Формат программы предполагает визит к местным жителям. Семья, в которой я побывала, угощала жареной муреной. Я никогда ничего подобного в жизни не пробовала.
— Ну и как на вкус?
— О вкусе особо не задумывалась, поскольку буквально заставила себя проглотить крошечный кусочек. Видела, как эту мурену готовили — на углях, прямо на песке, который буквально облепил рыбу, а я, к несчастью, человек брезгливый. Зато местные уплетали ее за милую душу: мурену подают к столу не каждый день, лишь по особому поводу, она считается деликатесом.
Яркие воспоминания оставила и поездка в Ростовскую область, где снимали программу о казачестве. Договорились о встрече где-то в степи, подъехали, ждем, и вдруг появляется кавалькада всадников в казачьей форме. Думала, что такая амуниция сегодня — лишь музейный экспонат. Оказалось нет, эти люди надевают ее каждый день. Живут по своим правилам, хранят традиции предков. Так что наша программа не только расширяет кругозор путешественников, но и дает повод задуматься о духовных ценностях.
— Многие ваши коллеги перенесли карантин крайне тяжело. Достаточно вспомнить, сколько супружеских пар распалось, после того как вынужденно оказались на несколько месяцев запертыми в четырех стенах.
— Мне было легко. Я ведь по натуре — домосед. Скорее даже законченная лентяйка, люблю полежать и пожевать. Мы всей огромной семейкой пересиживали карантин на даче бабушки и дедушки в Абрамцево, причем когда ехали туда, не знали, сколько самоизоляция продлится, и взяли одежды дня на четыре. В итоге проходили в ней потом месяцы. На даче я расслабилась, прочитала какое-то дикое количество книжек. Последний раз столько читала, наверное, в детстве, когда лежала с сотрясением мозга.
В тех условиях предпочла сидеть дома, не рисковать, прежде всего здоровьем близких, почему-то за себя было не так страшно. Конечно, скучала по друзьям. Благо цивилизация дала возможность общаться по телефону, мессенджерам.
Когда карантин закончился, у меня одновременно запустились все остановленные проекты. Было сложно снова войти в рабочий ритм: расслабленный организм привык встать утром, позавтракать, потом опять прилечь. Месяца два пребывала в постоянном стрессе...
— Родившись в семье, где папа народный артист Александр Лазарев-младший, а дедушка и бабушка — звезды кино и сцены Светлана Немоляева и Александр Лазарев, имели ли вы шанс не продолжить актерскую династию?
— Мама до сих пор с улыбкой вспоминает смешной эпизод. Когда меня принесли из роддома, бабушка в перерывах между репетициями и вечерним спектаклем прибегала к нам, хватала меня на руки, носила по квартире, с умилением вглядывалась в младенческое личико и приговаривала: «Будешь артисткой!»
После такого напутствия как было не поступить в театральный институт? Хотя ни один здравомыслящий артист не пожелает своему ребенку пойти по той же стезе, понимая, что профессия эта прекрасная, но очень тяжелая. Ты же постоянно зависишь от субъективного мнения режиссера, продюсера. Успех актерской карьеры по большому счету — воля случая. Многие считают, что детям артистов все достается легче, у них связи. Ничего подобного! Знаю немало тех, кто отучился, а в профессии не состоялся. И это трагедия — для них самих, для родителей.
Выбор у меня, безусловно, был, но я предпочла плыть по течению. Попробовала поступить в театральный — и поступила. Ага, поучимся. Окончила... Ничего себе, вот это да! Оказалась в театре: ну ладно, немного поработаю, там видно будет. Но засосало. Я не сильно сопротивляюсь обстоятельствам, поворотам судьбы, если что-то не получается, могу расстроиться, но не бьюсь головой о стенку. Значит, время не пришло. Не спорю с судьбой.
— Но вам грех сетовать на судьбу. В театре все сложилось прекрасно, в кино снимаетесь...
— Кино пока не предлагает таких ролей, как театр. Хотя родные и друзья считают: еще немного и все начнется. Посмотрим. Я бы не возражала.
— В свое время Алексей Дмитриевич Попов успокаивал любимую актрису Нину Сазонову: «Твое время придет после пятидесяти, кино обратит на тебя внимание». И популярность пришла к Нине Афанасьевне действительно в этом возрасте. Желаю, чтобы вам не пришлось столько ждать.
— Я по этому поводу не волнуюсь, хотя ждать так долго не хотелось бы. Бабушкина карьера в кино, справедливости ради сказать, началась тоже где-то лет в сорок, когда она снялась в «Служебном романе». А потом покатилось.
— Какую роль дедушка и бабушка играли в жизни вашей семьи? Что про них вспоминается?
— Для меня в первую очередь это любимые, родные люди. Нет, я была в курсе, что они известные артисты, их узнают на улице и показывают по телевизору. Они очень плотно были заняты в театре, ездили на съемки, но это не мешало нам много общаться. Я и сейчас очень близка с бабушкой, мы живем в одном доме, работаем в одном театре, играем в одних спектаклях. Для меня семья вообще — самое важное в жизни. Не знаю, что бы я из себя представляла без своей семьи. Да ничего! Я и так особа нервная, а если бы не имела поддержки родных, каменной стены за спиной, не знаю, как жила бы в этом жестоком мире.
С бабушкой и дедом я не раз ездила на гастроли. Когда они оба играли спектакль, меня кому-то перепоручали. Часто проводила время с Евгенией Павловной Симоновой и ее очаровательными дочками, которые старше меня. Несколько раз оставляли с Натальей Георгиевной Гундаревой и Михаилом Ивановичем Филипповым. В общем, кто свободен, тот и приглядывал.
Может, это и неправильно, что маленькие дети допоздна не ложатся спать, тусуются со взрослыми в прокуренных помещениях, где выпивают, травят актерские байки и зачастую крепко выражаются. Но я вспоминаю те времена с благодарностью: какое же у меня было интересное детство! Кого я только не видела — и из папиного театра, и из бабушкиного и дедушкиного. Все это воспринималось как данность, как само собой разумеющееся. Ну Джигарханян, ну Гундарева, ну Доронина — и что? А сейчас понимаю: кто еще может такое вспомнить?
— «Трамвай «Желание» со Светланой Владимировной в главной роли я видела в Театре Маяковского раза четыре. Не меньшее количество раз смотрела «Человека из Ламанчи», где блистал Александр Сергеевич. Каким дед был человеком? Слышала, что крайне темпераментным.
— Это так, что думал, то и говорил, но удивительно, что на него никто не обижался. Дедушка был большим ребенком, и мне понятно, почему он так мощно играл своего Дон Кихота: сохранить до преклонных лет непосредственное восприятие жизни способен далеко не каждый. Притом что дед был типичным Козерогом, иногда становился закрытым, задумчивым, впадал в пессимизм. Казалось бы, чего хандрить, ведь судьба сложилась удачно? Сразу стал звездой, начал сниматься, в театре плотно занят, счастлив в браке. А дед постоянно вглядывался в себя.
Бабушка — абсолютная его противоположность: суперэнергичная, оптимистичная, движущая сила семьи. Наблюдать за ними было отдельным удовольствием. Они с дедом жили душа в душу, иногда, случалось, повздорят, но это так, актерские штучки. Папа еще помнит времена, когда его родители могли закатить скандал, орать друг на друга поставленными голосами, мериться темпераментами. Я этого уже не застала. Может, и бурлили какие-то подводные течения, не знаю... При мне царили тишь да гладь.
— Актерский мир настолько прозрачен, что если бы кто-то кому-то изменил, уже давно бы всплыло. Значит, всплывать просто нечему! Наблюдала ваших бабушку и дедушку на кинофестивалях, они так гармонично дополняли друг друга. Ну и потом, их окружала колоссальная любовь народа.
— Сама их обожаю, и мне понятно, почему их так любили. Заметила: чем крупнее личность, чем талантливее артист, тем он проще и начисто лишен снобизма. Бабушка и дедушка одинаково долго и с интересом могли беседовать и с известным режиссером, и с чиновником, и с буфетчицей, да просто с прохожим на улице. Меня это поражало. Признаюсь, я на такое неспособна. Если мне неинтересен человек, не стану тратить на него время. Понимаю, что это неправильно. Кто я сама-то такая? А уже нос ворочу.
— Когда я в свое время брала интервью у Светланы Владимировны, ваш папа путешествовал по Италии, за два часа он позвонил раз десять: «Как ты себя чувствуешь? Приняла таблетки? А продукты привезли? Я заказывал». Маму вашу я видела в документальных фильмах о семье. Очень обаятельная, мудрая женщина.
— И с потрясающим чувством юмора, надо добавить. Да, в нее невозможно не влюбиться. Если бы кто-то попытался разрушить семью моих родителей, это тоже всплыло бы. Но даже если что и всплывет, не поверю. Я очень похожа на отца, поэтому уверена в нем как в себе. Если бы сама в двадцать один год встретила хорошего человека, тоже стала бы добродетельной матерью и верной супругой. Моим родителям просто повезло, судьба их свела очень юными. Папа был еще сущим щенком, смотрю на их фотографии со свадьбы — абсолютные дети!
Когда мама забеременела, дед на них орал: «Куда вам рожать?! Поживите для себя!» У родителей множество друзей, почти все успели развестись, кто-то счастлив во втором браке, кто-то в третьем, а мои как попугайчики-неразлучники идут по жизни вместе. К примеру папа улетел на съемки или гастроли, проходит пара дней, и он умоляет маму приехать, потому что ему скучно и грустно. Со стороны это выглядит, будто мама пытается его контролировать, держит под каблуком. Сама смотрю на них и думаю: так не бывает! Знаю только две такие пары, обе мои родные.
Я их не идеализирую. Все живые люди, у каждого есть недостатки. Но достоинства перевешивают. Папа — удивительный человек. Отцовские инстинкты проснулись в нем сразу, едва я родилась: гулял с коляской, возился со мной. Хотя тогда, в девяностые, было не очень принято, чтобы отец посвящал себя детям. Папа очень хотел и меня, и брата. Вот мы и появились на свет.
Он всегда был в хорошем смысле бесшабашным. Дико ржал над дедом, что тот такой степенный, аккуратный и правильный. Уходя из дома, всегда проверит: выключил ли газ, перекрыл ли воду? Папа частенько над ним издевался, и вдруг на наших глазах дедушкины черты расцвели в нем пышным цветом. Справедливости ради замечу: он всегда был похож на дедушку — внешне и по характеру, а сейчас напоминает его в квадрате, в тройном объеме. Так же долго папа задумывается над какой-то ерундой, так же поворачивает голову, смотрит, и мыслительный процесс отражается у него на лбу бегущей строкой. В такие моменты мы называем его Александром Сергеевичем.
Так проявляется лазаревская порода. Когда вижу дедушкиного брата Юру, он тоже народный артист, живет в Питере, у меня взрывается мозг. Дед уехал в Москву в семнадцать лет, они с братом всю жизнь прожили в разных городах, но у них совершенно одинаковая манера речи, интонации, руки, пальцы, хотя Юра с дедом не особенно похожи внешне. Психофизика абсолютно одинаковая — что у папы, что у Юры, что у деда. Поразительно!
Хочу рассказать про маму. Она тоже удивительная. По профессии — переводчик. Папа недавно вспоминал, как в девяностые ее отправили с хоккейной командой в Америку, а он оказался там с МХАТом, и они пересеклись. Мама сразу со всеми подружилась, ей симпатизировал Сан Саныч Калягин. Я удивилась:
— Мама, ты нашла общий язык с Калягиным?
На что папа замечает:
— Ну ты же знаешь нашу маму, она и с камнем подружится.
И это правда, за пять минут очаровывает всех обаянием и чувством юмора. Мои подруги часто говорят: «Господи, как я хочу быть похожей на твою маму, она такая мудрая, умная!» И я думаю: «Как же мне повезло!»
— Жена одного известного актера однажды призналась: если тот репетирует отрицательную роль, из дома можно уходить. А каким становится ваш отец?
— Все значимые роли папа сыграл в постановках Марка Захарова. Он шутит: «Если артист не может выйти из роли и дома продолжает играть Ивана Грозного, это повод обратиться к психиатру». Когда я сама стала работать в театре, поняла, что в этом есть доля правды. Необходимо сделать над собой усилие и не нести домой сценические эмоции, не заигрываться. Знаю артистов, которые постоянно пребывают в образе и уже забыли, какие они на самом деле. Такому человеку трудно поверить, он постоянно кого-то изображает и что-то важное теряется на сцене. Ненавижу это с детства.
— Как вас воспитывали родители?
— Мама говорила, что это вообще невозможно: что родилось, то родилось. Можно немного пообтесать углы, но по большому счету человек появляется на свет уже с определенным характером. Так что меня никто особо не воспитывал, если только личным примером.
— С кем родители дружили?
— Ой, с кем только не дружили! У нас дома собирались настоящие квартирники, пела группа «Ва-Банкъ», причем концерт заканчивался далеко за полночь к страшному моему и соседей негодованию. Мне утром в сад, у соседей тоже маленькие дети...
Когда переехали на дачу в Абрамцево, тесно общались с Серебряковыми и Кеосаянами, Тигран был тогда еще женат на Алене.
— На сцену вы ведь вышли девочкой?
— Да, в совсем маленьких ролях. Но для меня они становились праздником! Появлялась и у папы в спектаклях «Ленкома», и у бабушки с дедушкой в Маяковке. У них выбегала в «Кошке на раскаленной крыше», у отца — в «Поминальной молитве» в хоре девочек. Помню, было огромное количество костюмов и нас все время переодевали — то в красные, то в черные, то в белые. В спектакле «Варвар и еретик» с одноклассником Илюшей читали стишки на французском.
Марк Анатольевич обладал удивительным чувством юмора, он шутил с абсолютно невозмутимой физиономией. Первый раз меня привели, вывели на сцену, я с серьезным видом прочла какой-то французский стишок, и надо сказать, весьма коряво. Захаров послушал и произнес с каменным лицом, обращаясь к труппе: «Вот это талант! Посмотрите, как работают настоящие профессионалы».
В отличие от сверстников я вела необычную жизнь: они ходят в детский сад, вечером гуляют во дворе, играют с друзьями, а у меня спектакли, я работаю, получаю зарплату. В шесть лет это, согласитесь, производит огромное впечатление. Платили рублей десять в месяц, но их постоянно забирали родители: просили в долг и забывали вернуть, что страшно раздражало. У них вечно на что-то не хватало.
— Поль, одолжи десять рублей.
— Ну вы же не вернете.
Меня грела мысль, что могу пойти и купить себе пакет чипсов.
— Честное слово вернем.
И я протягивала заработанные две пятерки. Они потом возвращали десятку одной бумажкой, что тоже бесило: брали же две, почему возвращаете одну?
— Скоро «Поминальная молитва», которую поручено восстановить вашему отцу, снова появится в репертуаре «Ленкома»?
— Папа горит этим спектаклем, но сроки постоянно сдвигаются из-за пандемии, репетиции прерываются, поскольку кто-нибудь внезапно заболевает. Такая вот история.
— Что окончательно повлияло на ваше решение поступать на актерский?
— Как-то Александра Виноградова, классная артистка, которая какое-то время играла в «Ленкоме», а сейчас занята во многих постановках Константина Богомолова, пригласила папу на свой спектакль в ГИТИС. Папа, честно говоря, не собирался, но я попросила: «Давай сходим». Там папа понял, что для его дочери назад дороги нет.
Все детство меня пугали, как ужасна актерская профессия! Какие режиссеры сволочи, как они уничтожают. Поэтому заветной мечты стать артисткой не было. Младший брат говорил: «Какая легкотня! Да что тут сложного — то плачь, то смейся». Просил маму, чтобы сыграла вместо бабушки: «Там ничего сложного, просто в первом акте выйдешь в голубом платье, а во втором — в черном».
Я пела, выступала на школьных утренниках и концертах, переходила из одной музыкальной школы в другую, но так и не освоила нотную грамоту, все учила на слух, а ведь меня настраивали на карьеру певицы... Сама же по большому счету не знала, чего хочу от жизни. Точные науки мне не давались, хотя я старалась, но два плюс два сложить все равно не могла. Не говорю уж о химии и физике. Надо отдать должное педагогам, они понимали, что мне это не пригодится, и давали спокойно списывать.
Так вот, сходили мы с папой на спектакль в ГИТИС. Ребята так здорово играли, что я подумала: попробую поступить. Ну даже если и стану певицей, актерское образование не помешает. Школу окончила на год раньше экстерном и стала готовиться в ГИТИС.
— С кем готовили программу?
— Помог дедушка, он имел явный педагогический талант. Его постоянно звали преподавать, но дед был так плотно занят в кино и театре, что просто не успевал. Думаю, актерская школа многое потеряла. К счастью, я приобрела. Дед готовил к экзаменам не только меня, но и папу, и Настю Немоляеву, бабушкину племянницу, которая снималась в «Курьере».
Я была в страшном зажиме, могла только стоять за стулом, держаться за его спинку и что-то вякать. Дед не требовал отпустить стул, потому что понимал: ну отцеплюсь я от него, легче-то не станет, пальцы все равно скрючит или в горле пересохнет. Он обращался со мной ласково, научил, натаскал, помог раскрепоститься. И все получилось...
На вступительных экзаменах я читала отрывки из «Руслана и Людмилы», «Мастера и Маргариты» и «Хорошее отношение к лошадям» Маяковского. С этим стихотворением поступал папа, и дед не хотел, чтобы я его тоже читала, но оно мне нравилось.
Он так меня любил, что невозможно описать словами. До сих пор по театру ходят легенды. Я ничего особенного не совершала, а дед всем рассказывал: «Полина сделала то, это, а как она вчера пела!» Как я не выросла омерзительной, избалованной девочкой, не знаю. Дед меня обожал, что бы я ни сделала — все было гениально. Когда кто-то так в тебя верит и восхищается твоими шажками, поневоле начинаешь верить в себя, тебе уже не так страшно.
Как и все, я поступала одновременно в несколько вузов, а это жуткий стресс. Где-то просто начинала рыдать, хотя никто меня не обижал, а из ГИТИСа приходила счастливой, на подъеме. Про мастерскую Олега Львовича Кудряшова слышала, что у него — музыкальный театр. Все советовали: «Полин, тебе подходит, ты же поешь». А я думала: зачем это мне? В мюзиклах петь не собираюсь, это не мое. Хочу обучаться серьезному драматическому искусству. Совершенно не соображала, к какому замечательному мастеру попала.
Институтские годы вспоминаю как волшебное время. Физически, правда, мой организм поначалу оказался к таким перегрузкам не готов. Я, шестнадцатилетняя девочка, от стресса все время падала в обморок, буквально с ног валилась. Первая лекция начиналась в девять утра, а последнее занятие по сценическому движению — в десять вечера...
Конечно же, родные приходили на меня посмотреть. Неважно, что происходило на сцене, можно было поставить камеру в зале и наблюдать за ними. Особенно за дедом — сердце кровью обливается, когда про это вспоминаю. Каждый мой студенческий чих воспринимался им так, будто я как минимум Смоктуновский.
— У кого с вашего курса сложилась жизнь в профессии?
— У Кудряшова мощные ученики — Юлия Пересильд, Женя Ткачук, с моего курса Гриша Добрыгин, Егор Корешков, моя подруга Яна Гурьянова. Все мои однокурсники сегодня в профессии, кто-то задействован больше, кто-то меньше. Многие заняты в театральных проектах.
Мы выпускались со спектаклем «История мамонта» по роману Алексея Иванова «Географ глобус пропил» (это случилось еще до фильма), который играли долго после выпуска. Потом начались съемки картины, возникли проблемы с авторскими правами. Спектакль пришлось закрыть — очень жаль, там ярко играл мой однокурсник Андрей Сиротин, который, к сожалению, недавно умер...
— Полина, в каком театре планировали работать?
— Меня обуял юношеский максимализм: твердо решила, что не пойду ни в «Ленком», где служит папа, ни в Маяковку, где работают дедушка с бабушкой. Все же будут думать, что я блатная. Но вмешалась судьба: Евгения Павловна Симонова позвала на роль Верочки в постановку «Месяц в деревне». Режиссер Александр Огарев прекрасно меня знал и как минимум был не против. В Театр Маяковского я шла не в штат, а на конкретный проект. Но когда пришел Миндаугас Карбаускис, меня позвали в труппу. И вот уже десять лет там служу...
— Как вас приняли в театре? Обошлось без злопыхателей?
— Боялась, что воспримут в штыки, но такого не случилось. Может, я чего-то не замечаю, но кажется, что ко мне относятся благосклонно. Конечно странно, когда актеры, которых знаешь с детства и видела в разных состояниях, оказываются с тобой на одной сцене. Они рассказывают байки, молодые артисты слушают, а я думаю: «Боже, я все это помню, была же свидетелем». Возникает ощущение, будто сама работаю тут лет сорок.
— Есть у вас любимые роли?
— Конечно, например в «Последних», их поставил мой однокурсник Никита Кобелев. Мы пришли в театр одновременно, но так получилось, что не пересекались в работе. До «Последних» я играла голубых героинь, страдающих влюбленных барышень, а здесь посчастливилось сыграть роковую красотку, такую дрянь, которой в жизни совсем не являюсь. Но спектакль играли недолго, он словно бы начал умирать изнутри. Не знаю, с чем это связано. Скучаю по нему, когда вижу в Сети фотографии.
— Вас посадили в одну гримерную с бабушкой?
— Она как народная артистка имеет право на отдельную гримерную. Это я въехала к ней «с подселением».
С бабушкой выхожу на сцену в спектакле «Таланты и поклонники», вводилась туда на гастролях. Было страшно: перед этим состоялось всего две с половиной репетиции, а роль огромная. И на сцене народный на народном: бабушка, Костолевский, Рамзес Джабраилов, Анатолий Лобоцкий! Пребывала в непонятном состоянии, не понимала, что и как играю. Все вводы обычно так и происходят. Это всегда стресс.
После каждого спектакля бабушка садилась со мной и подробно разбирала, что было хорошо, где можно сделать лучше. Только спустя год стала более-менее нормально играть. Я очень люблю эту постановку, там есть куда расти. Мне, слава богу, пока везет с драматургией. Островский действительно большой драматург, может, у кого-то он ассоциируется с нафталином, но для меня как никогда современен. Главное, как поставить.
Большой школой стала роль Ларисы в «Бесприданнице». Давалась она сложно. Спектакль ставил безмерно талантливый режиссер из Санкт-Петербурга Лев Эренбург, художник старой школы Товстоногова и ЛГИТМиКа. Поскольку у него много проектов в Питере, свои студенты, работать приходилось вахтовым методом. Он приезжал на две недели в Москву, репетировал с нами, затем уезжал на две недели.
У Эренбурга свой творческий метод, мы бесконечно делали этюды. Я не знала, что получится, переживала, отчаивалась. До самого конца мы не видели отрепетированного, собранного воедино спектакля, но Лев Борисович приехал в очередной раз и буквально за неделю все поставил. Когда бываю в Питере, непременно посещаю его театр, смотрю премьеры, это всегда интересно!
— В премьерном «Старшем сыне» вы выходите на сцену с Игорем Костолевским.
— Не раз замечала: чем крупнее артист, чем выше его статус, тем чаще он относится к профессии как студент, не позволяя себе расслабляться. Помню, молодые актеры собрались на первую читку «Старшего сына», и Игорь Матвеевич тоже. Мы, можно сказать, разбирали свои роли по слогам, а у него текст отлетал от зубов.
У многих возникал вопрос, почему режиссер Анатолий Шульев утвердил на роль Сарафанова, которого в кино блистательно сыграл Евгений Леонов, статного красавца Костолевского. Игорь Матвеевич легко переубедил сомневавшихся — настолько он органичен в этой роли.
— Встречались ли режиссеры, с которыми отношения не складывались?
— Не то чтобы не складывались... Выпускали в своем филиале на Сретенке «Все мои сыновья» с Леонидом Ефимовичем Хейфецем. И это было тяжело. Он, конечно, величина, с огромным опытом, но как многие большие режиссеры — энергетический вампир. Я к такому отношению не готова. Меня жесткость не стимулирует, а наоборот уничтожает, вообще не могу работать. Хейфец не то чтобы делал резкие замечания, просто мне было трудно понять, чего режиссер от меня хочет. Все, что делала, было не так, а как надо — я не понимала.
Хотя в итоге получился хороший спектакль, зрители его любят.
— В «Бешеных деньгах» вы выходите на сцену вместе с бабушкой. Легко ли работать с ней?
— Опыт партнерства был еще в «Талантах и поклонниках», но я туда просто вводилась, поэтому не кайфанула от репетиционного процесса. «Бешеные деньги» — первая работа, которую мы долго вместе репетировали и выпускали. Я человек суперсомневающийся, мне часто кажется, что все плохо, не могу понять, адекватно воспринимают спектакль зрители или нет, а тут с самого начала была уверена, что все делаем здорово, получается смешно и современно. Вообще, работать на одной сцене с бабушкой — кайф!
Кроме того, я играю характерную роль. Такую, знаете ли, отпетую сволочь. Отрицательный персонаж ведь гораздо интереснее, в нем больше нюансов, возможностей проявить себя. У меня, наверное, пока не хватает опыта, чтобы делать то же самое с положительными героинями — они более однобокие, прямолинейные. В отрицательных можно плести кружева, и мне это нравится.
— Отслеживаете, что про вас пишут?
— Раньше отслеживала и очень расстраивалась. Потом поняла: тому, кто прячется за ником, оскорбить человека с известной фамилией, написать гадость — в радость. Сейчас читаю меньше, стараюсь брать пример с Евгении Павловны Симоновой — она вообще не читает прессу, ни критическую, ни хвалебную. И правильно делает. Иногда, если возникают сомнения, могу почитать отзывы: важно ведь, как наша работа воспринимается из зрительного зала. Порой пишут, что артистов не слышно, и замечание учитываешь: надо проследить. Как бы талантливо ты ни играл, ни лил слезы, если тебя не слышно, зачем вообще находиться на сцене?
Почему спектакль нельзя смотреть в записи? Потому что это живой организм и соприкасаться с ним надо вживую. Иначе не случится энергообмена между актерами и залом. Конечно, многое зависит от зрителей: кто пришел, над какой шуткой смеются, кому ты нравишься, кому нет? Все это чувствуешь, стоя на сцене.
Почему бабушка так здорово работает в ее годы, не теряет интереса к театру? Потому что ее обожают зрители. Ей прилетает от них огромное количество тепла и любви. Почему я так сильно устаю от спектаклей сейчас, когда в театрах ввели жесткие ограничения и допускают всего двадцать пять процентов зрителей? Потому что мы выкладываемся на сцене по-прежнему, а получаем ровно в четыре раза меньше. Раньше, насколько бы ни был физически и морально тяжелый спектакль, я, отыграв его, могла пойти куда-то покутить. Постоишь на поклонах, и — о, силы еще есть! А сейчас еле доползаю до дома.
— Полина, как вы относитесь к истории с Роспотребнадзором, который проверял паспорта у зрителей в Театре сатиры и в «Школе современной пьесы», чуть не доведя до инфаркта людей старше шестидесяти пяти лет?
— Я этого не понимаю. Старшему поколению рекомендовано не выходить из дома. Но не запрещено же. Не запрещено пойти в театр. Сегодня все, кому больше шестидесяти пяти, не должны ходить на работу. Как это сделать в репертуарном театре? Допустим, можно заменить всех билетеров, кого-то в цехах, хотя там нет лишних людей. А с актерами как быть? Снимать их с ролей? Пусть сидят дома, а короля Лира сыграет молодой? Ну это же бред... Уберите Немоляеву из спектакля, и вы лишитесь зрителей.
— У вас двадцать работ в кино.
— Я очень люблю кино, жаль, что оно пока не полюбило меня так же сильно. Одну из первых ролей, вернее крошечный эпизод, сыграла в «Парке советского периода». Главного героя играл папа, поэтому меня и взяли на его дочку. У нас была такая сцена: мы ругаемся в машине, я выскакиваю и бегу куда-то под проливным дождем. На пробах все сделала хорошо, но на съемках поливальные машины работали на полную мощь, я страшно простудилась, заболела отитом. Помню, мне было плохо, поднялась температура, а сцену нужно играть. Выбегаю, на дворе уже осень-осень, ухо болит неимоверно, поливальная машина окатывает ледяной водой... Таким вот был первый опыт.
Многие проекты, в которых участвовала, не выходят или долго добираются до экрана. Большое удовольствие было сниматься у Андрея Андреевича Эшпая во «Взрослых дочерях». Его съемочная группа как большая семья, актеры часто переходят из картины в картину.
В комедийном сериале «Дипломат» снималась с отцом и бабушкой. Часто случается: на площадке всем смешно, а потом смотришь на экран — и тебе совсем невесело. На мой взгляд то, что в итоге смонтировали, получилось забавно. С огромной теплотой вспоминаю эту работу. Сейчас как раз должны были снимать второй сезон, но бабахнула пандемия, съемки отложили на неопределенное время. С нетерпением жду выхода «Солнечного круга» — там интересная шпионская история про цирк, которая разворачивается в конце семидесятых.
— Когда снимаетесь с отцом, он может вам что-то подсказать, направить?
— Конечно, правда в том же «Дипломате» у нас мало совместных сцен. Он никогда не делает серьезных замечаний, но может что-то предложить, посоветовать, с ним вообще очень комфортно работать. В театре такой длительный репетиционный период, что успеваешь найти подход ко всем партнерам. В кино же сталкиваешься с малознакомыми людьми и должна с ходу притереться, что непросто, особенно если это большие артисты. А с папой ничего не страшно, мы знаем друг друга как облупленные.
— Если выдается свободное время, как его проводите?
— Кино посмотрю, на диване полежу, съем что-нибудь вкусное, с друзьями встречусь. Люблю ездить к родителям на дачу, когда мы там все собираемся, папа жарит шашлык или готовит вкуснейший плов. Рецептом поделился дядя Коля, бабушкин брат, известный оператор Николай Немоляев. Его в Узбекистане когда-то научили.
— Брат учится на продюсерском?
— Скоро заканчивает. Сергей очень толковый парень. Я была на сто процентов уверена, что брат станет артистом, он унаследовал от мамы талант дружить — супероткрытый, уверенный в себе, с чувством юмора. Словом, звезда вечеринки, зажигалка, но пошел в продюсеры, надеюсь, у него все сложится. Сергей уже работает, его много куда зовут.
— Почему ваше поколение не торопится связывать себя узами брака? Не за кого выходить замуж?
— Вокруг полно умных, интересных и образованных мужчин. Но я не знаю, хочу ли за них замуж... Мама удивляется тому, что меня не посещают мечты о белом платье, фате, ЗАГСе, свадьбе, напротив, даже вызывают некоторое отвращение. Конечно, я хотела бы встретить своего человека, но это, черт подери, такая редкость! Оглядываюсь по сторонам, смотрю, как живут подруги, и вижу мало пар, где никто никого не обманывает, где друг друга уважают и любят, нет предательства и люди вместе не из-за детей и ипотеки. Но я все равно не теряю надежды, что рано или поздно мне встретится хороший человек, с которым буду счастлива, от которого рожу детей. Вот только форсировать события не хотелось бы.
— Чего бы вы сама себе пожелали?
— Чтобы все, что задумываю, получалось. Планов у меня громадье.
Подпишись на наш канал в Telegram