Бесит то, что вечно берут не тот дубль, который ты сам хочешь, а тот, где ты неловкий и некрасивый. С возрастом, конечно, уже нравится все из того, что давно снято. Смотрю, к примеру, «Антикиллера» — ой, какой я хорошенький!
— Гоша, давайте начнем с актерского счастья? Вы явно знаете рецепт. За тридцать лет в профессии прошли путь от эпизода в «Мумии из чемодана» до главных ролей в серьезных проектах.
— В «Мумии...» мы засветились со Славой Разбегаевым, когда были студентами Школы-студии МХАТ. «Подснялись» в первом кооперативном кино... И затащили туда кучу друзей-актеров. Примечательно, что когда мы все приехали в Анапу в экспедицию, режиссер запил и растворился. Нам пришлось снимать самостоятельно с легендарным оператором Александром Мачильским. Но я недалеко ушел за эти тридцать лет. «Мумия из чемодана» о том, как ожил труп в морге, где мы, студенты мединститута, подрабатываем. А в картине «1703», выхода которой с нетерпением жду в феврале на Premier, — те же исчезающие трупы. Мы раскапываем могилы и умудряемся делать это весело и очень красиво. Нуар, сюр с черным жестким юмором, отсыл к «Мама, не горюй». Красивый текст, интересные персонажи. Мой полицейский при расследовании дела столкнулся с... Ах! Сюжетная тайна. Запомните название «1703» — дата основания Петербурга. В какой-то степени этот фильм о метафорическом столкновении двух столиц. Моему питерскому герою достается напарник из Москвы, и нам приходится притираться...
— Кстати, о Москве. Вам самому пришлось к ней притираться?
— Конечно. Наша семья переехала в столицу, когда я уже отслужил в армии. После долгого эмоционального голода Москва буквально поразила — красотой, размахом, лицами. Зрелое детство я провел во Львове — городе маленьких улиц, по-западному красивом. Архитектурой он Польша и Австрия, а тут Москва с проспектами. Тогда, тридцать с лишним лет назад, она еще не была такой осовремененной, как сейчас, но все равно невероятно впечатляла. Между прочим, когда я впервые оказался на Красной площади, рядом, на Москворецкий мост, сел самолет Руста. Помните эту историю с немецким парнем? У самолета еще работали двигатели. Я понял: Москва — мощное место! Непредсказуемое...
У меня был крутой папа, он работал замминистра радиопромышленности СССР. Когда семья перебиралась в Москву, ему давали квартиру на Тверской, в которой когда-то жил сам Немирович-Данченко. Я тогда, честно говоря, и не знал, кто это. Отец отказался, выбрал Черемушки, потому что рядом был МИРЭА, куда я и поступил. О театральном речь еще не шла. Но когда спустя год я стал студентом Школы-студии МХАТ и каждое утро ездил на метро на занятия, то вспоминал папин неосмотрительный выбор. Это был знак судьбы. Зато появилось время лечить свою букву «Р», читал, дышал... Москвой подземной...
— Вас приняли с испытательным сроком, дав короткое время на то, чтобы исправить раскатистое «Р». Обычно тот, кто картавит, не идет в артисты. Настолько были уверены в своем таланте?
— Я сошел с ума! Другого объяснения нет. Меня свели с ума и Москва, и любовь. Влюбился в актрису Театра Вахтангова Елену и увидел, как весело и интересно живут актеры. Посмотрел спектакль «Три возраста Казановы», влюбился в стихи Цветаевой «Когда-нибудь, в старинных мемуарах, / Какая-нибудь женщина — как я...», в сам театр, во все это великолепие. После спектакля отправился к служебному входу знакомиться... В это время появился Василий Лановой, я подошел к нему, потрогал — небожитель! Мне же в то время была уготована судьба, связанная с компьютерами, программным обеспечением. Все это совершенно не вдохновляло, казалось пресным, скучным. Рядом находились парни, которые кайфовали от описания компьютерных программ, и я уводил с занятий их девушек. Читал им стихи и приглашал гулять по ночной Москве. Тогда я был романтиком...
Однажды, осознав это, записался в театральную студию «Мы». Наверное, это был первый мой эмоциональный творческий поступок. Хотя... Если бы не поступил на актерский с первого раза, не стал бы биться. И не знаю, как сложилась бы судьба. Родители возражали, они были далеки от «светского общества» и боялись отпускать меня в этот непонятный для них мир. Отец даже звонил друзьям из ЦК КПСС, чтобы по своим связям те дали сигнал срубить меня на прослушиваниях.
Знаете, самые ценные для меня фотографии, где мама и папа, уже тяжело болеющие, сидят в зале на премьере «Любовь-Морковь 3» счастливые. Улыбаются. Я и сам счастлив, что успел хоть как-то реализоваться при их жизни. К сожалению, многие роли появились уже после их ухода.
Последними словами мамы были: «Когда ты уже повзрослеешь?..»
Я ничего не ответил, понимая, что это произойдет совсем скоро. Так и случилось. С их уходом, одного за другим. Отец тоже был болен, буквально разваливался, но держался из-за мамы.
Я снял фильм «Врач» и посвятил его памяти мамы и нейрохирургам, которые ее спасали. Может, картина не ярко скандальная, но в ней вся моя спасительная боль. К слову, те доктора — теперь мои ближайшие друзья.
— Скоро стукнет двадцать лет «Антикиллеру» — фильму, который сыграл в вашей творческой судьбе важную роль. Как вы сами изменились за это время?
— Тогда я был молод, полон сил, ощущал себя боевой единицей кинематографа в его передовых лентах. Я — зажигался. Кино так и живет — постоянно появляются свежие, юные лица. Они нужны, их ждут.
В начале нулевых говорили: везде Куценко! А потом, по законам киноприроды, моя планета начала остывать. Прошло двадцать лет, и вот новый виток... И я снова в телескопах зрительского внимания.
— Можно предугадать взрослому артисту этот самый новый виток? То ли случится, то ли нет...
— Не знаю. Наверное, невозможно. И нужно ли? Можно спугнуть удачу. Пусть уж лучше будет приятная неожиданность. Или — пенсия!
Когда я отдалялся от кино, спасением становился театр. Сцена — то место, с которого артист начинает и которое его всегда верно ждет. До самого конца. Идеальный вариант лично для меня.
— Вы до сих пор в труппе Театра Моссовета?
— Да, играю легендарный спектакль «Упражнения в прекрасном», по мотивам которого мы когда-то сняли кино.
Я стартовал на большой сцене благодаря «Независимому театральному проекту» и Эльшану Мамедову. Это было как раз двадцать лет назад. Мы жили тогда театром. Писали и ставили пьесы с Виктором Шамировым, Костей Юшкевичем, Ириной Апексимовой и Димой Марьяновым.
Спустя время я понял, что в кино давно обслуживаю когда-то созданные образы и возможностей для актерского маневра маловато. Хорошо, если образов несколько, но чаще — один. Такой конек, вокруг которого ты ходишь всю свою творческую жизнь. Твой Конек-горбунок может быть обаятельным, с широким диапазоном. Но все равно — один. Театр же — это прекрасное стадо коней, то есть ролей...
Ведь актерский кинорынок перенасыщен, а одного театра без кино мне было мало. И я занялся продюсированием. Это шикарный труд, хочу и дальше им заниматься. Лучший период жизни, когда сидишь в теплом помещении, в удобное время, со своими соавторами и друзьями, что-то придумываешь для нового проекта и никому ничего не должен. Можешь выпивать, жрать что угодно. Тебе не нужно держать диету, вставать в семь утра, учить кучу текста, переживать, волноваться. Класс!
— В 2016-м вы вдруг объявили, что прощаетесь с актерской профессией и уходите в режиссуру.
— Для этого следовало бы освободить время и пространство, перезагрузить голову, я был к этому готов. Но тут открылись платформы, будь они неладны! Но дай Бог им счастья!
Стало возможно перестать наконец молиться на федеральные каналы. Это ведь они были заказчиками долгоиграющих сериалов. Кино сейчас в тяжелейшем положении и поднимется ли — большой вопрос. Кинотеатры с большим скоплением людей превратились в опасную территорию.
К тому же молодежь — как основной потребитель — ориентируется на заслуженную зрелищность американской киноиндустрии, от которой мы серьезно отстаем. А платформы ввели зрителям инъекцию интеллекта, предоставляя качественный контент, который заставляет думать, чувствовать, переживать, сострадать. Благодаря платформам люди наконец полюбили атмосферное кино, когда можно дома спокойно погрузиться в историю, не сжатую до полутора часов. И не сидя в чужом кресле с соленой едой под болтовню посторонних людей.
Мой дебют состоялся на Premier, когда поучаствовал в съемках «Домашнего ареста». Пригласили туда по дружбе, чтобы отдать дань моим первым пробам на одну из главных ролей. Спасибо великолепному Семену Слепакову* и Петру Буслову. Работать было в кайф.
— Почему же «будь неладны» платформы? Вы же снимаетесь для них не переставая!
— Именно поэтому. Я не могу продюсировать свое кино, потому что начали поступать актерские предложения, от которых не в силах отказаться. Интересные сценарии, прекрасные идеи. Судьба свела меня с режиссером Ольгой Френкель. Произошло это абсолютно случайно. Позвонила Аглая Тарасова с предложением сыграть или ее отца в пилоте «Классной Кати», или любовника в каком-то другом проекте. Я выбрал папу, и у нас получился смешной пилот. Режиссер и автор сценария Оля Френкель сказала, что я ее талисман и она хочет снимать меня в других своих фильмах. Мы с самого начала легко и весело сосуществовали с ней на площадке.
Однажды Ольга сказала: «Хочу тебя попробовать на главную роль в одной картине. Драме. Это то, чего ты еще никогда не играл». Я загорелся, поскольку мечтой была драматическая история, трагическая, чувственная. Непривычная, поэтому и притягательная. До этого все тридцать лет в кино я играл, как известно, или в боевиках, или в комедиях. Режиссеры не успевали увидеть меня в чем то ином. Хотя драма — и моя территория.
Начал читать сценарий «Инсомния» ночью, закончил утром, не мог остановиться. Позвонил Оле:
— А кто писал?
— Я.
«Ничего себе, какой талант», — подумал.
Предложил ей передать продюсерам — Валере Федоровичу и Жене Никишову, — что раньше я ничего подобного не играл, никто от меня такого не ожидает и это может быть интересным. Большое спасибо ребятам: мои пробы им понравились и меня утвердили на главную роль — Юрия, психолога, гипнолога. Роль, на которую пробовалось много актеров. Директор одного из них написал проклятия в мой адрес. Мы читали и ржали. Я думал: «Какой странный мир! Наконец-то я кому-то перешел дорогу!» Сняли пилот, были готовы к запуску всего сезона, и тут грянула пандемия.
В марте 2020-го сидели, как все, по домам, вокруг все рушилось. Однажды созвонились с Олей Френкель, говорили о том, что наш замысел теперь невозможен — все думают только о пандемии. «Ну давай снимем что-то актуальное», — предлагаю. До этого мы с Тимуром Бекмамбетовым сделали первый на русском языке так называемый screenlife — это когда действие происходит только на экране компьютера. Мы и сняли — летом 2019-го за десять съемочных дней. Но! Не успели выйти перед Новым годом, а дальше не было смысла выпускать. Однако опыт остался, и я предложил Оле Френкель снять ситком, действие которого происходит в «Зуме». У Ольги есть команда соавторов, мы засели за сценарий «#СидЯдома», написали его буквально за считаные дни апреля 2020 года. Провели каст — все артисты страстно хотели что-то делать и были совершенно свободны. На главную роль мы пригласили Сашу Робака. Собрали друзей — Аню Михалкову, Юлю Александрову, Олесю Железняк... Для себя я выбрал роль начальника службы безопасности. Снимался сидя в «санатории», как я называю наш загородный дом, в сухом бассейне. Прятался там, чтобы детям не мешать. К слову, это время было самым счастливым, скажу вам! Когда я никуда не уезжал, гулял с дочками, мы уходили в лес на целый день. Они хотя бы узнали, как выглядит папа в жизни, а не по телику. Я настолько редко бывал дома, что дочери каждый раз заново со мной знакомились.
Так вот, задумали мы «#СидЯдома» второго апреля, а вышли на платформе Premier с первой двадцатиминутной серией через двенадцать дней после того. Вторая серия писалась уже по ходу съемок. Это же была сиюминутная история — про то, как жила наша страна в те дни.
Проект буквально порвал эфир. Знаю, после премьеры директораты многих платформ устроили совещание и срочно решили создавать что-то похожее, ориентируясь на наш ситком.
— Ваш рассказ в очередной раз подтверждает, что если есть хорошая идея — реализовывай сразу, не тяни время. Иначе шанс будет упущен.
— Верно. В разгар пандемии у меня вышла забавная история с одним проектом, который так и не вышел. Молодой автор Анастасия Волынец написала забавный сценарий «Собутыльницы». Сюжет о том, как девушка находила по объявлению тех, с кем можно выпивать в «Зуме» за гонорар. Мы сняли шесть серий, планировали еще четырнадцать. Я понимал: нужно было делать все очень быстро. Но тут съемки, и мы дотянули до конца лета. А в сентябре прошлого года по просьбе Тимура Бекмамбетова приехал на вручение грантов молодым режиссерам интернет-проектов. Мне дают конверт, на сцену поднимаются две девчонки и говорят:
— Наш проект называется «Собутыльница». Мы написали заявку, она понравилась. Сюжет о девушке, которая в пандемию познакомилась с парнем по объявлению, и они встречаются в «Зуме».
Я говорю:
— Вы что?! Стоп! Стоп! У меня отснято шесть серий на эту тему!
Девчонки говорят в эфире:
— Гоша, это наш шанс!
Они получили на картину шикарный грант. А я поздравил и ушел. И конечно, остановил свой проект.
Идеи летают в воздухе, это очевидная вещь. И воздух в этом не виноват. Нужно уметь быть первым. Нам это удалось с комедийным проектом ТНТ «#Яжотец», где я играю влогера (видеоблогера), ведущего с сыном (актер Леша Родионов) свой ютуб-канал на целых шестьдесят подписчиков. Двадцать одна серия по тридцать минут. Такого на телике еще не было! С таким дерзким форматом на ТВ никто еще не заходил. «#Яжотец» — сериал, снятый на стыке screenlife и формата «найденной пленки». Несмотря на то что это яркая комедия в духе ТНТ, это абсолютно семейный формат — на диване перед экраном найдется место и отцам, и детям, не говоря уже о матерях и бабушках. Это кино о безумной отцовской любви. Мой герой на фоне стремления добиться успеха в жизни и сделать своего единственного сына счастливым всячески использует свою не насыщенную опытом жизнь, чтобы помочь сыну обрести этот опыт.
Наверное, это моя самая экстремальная роль. Так надо мной еще никто не издевался. Я учил огромные блоки текстов, герой же влогер, он много говорит в камеру. В каждой серии — две истории. То есть сорок две истории унижений, немыслимых трюков, вызовов самому себе, испытаний. Я прошел все, что только было можно! Назовите любой трюк, и я скажу — сделал!
— Горели?
— Неоднократно!
— Тонули?
— Тонул в болоте, вылетал в окно, скатывался по лестницам, переворачивался на машине, был облит зеленкой, во мне паук отложил яйца, меня жрали крысы и... медведь. На съемках пилотной серии, тридцатого декабря 2019-го, в жуткий холод, меня затащили на тридцатипятиметровую высоту и заставили прыгнуть, гады! Говорю:
— Не буду!
Но исполнительные продюсеры Comedy — очень хитрые и изворотливые люди. На виду у всей группы сказали:
— Гош, сделай этот трюк сам, без дублера. Мы все, всей группой тебя просим!
И я полез на дерево. А потом летел, бил ногами ветви, рассадил бедро. Нереальная серия!
Меня заставили по-скотски серьезно играть. И впервые я останавливал съемки, потому что не мог — ржал!
— Роли отцов как даются, Гоша? Актрисы рассказывают о психологическом ступоре. Молодая, молодая — раз! — и чья-то мама, а то и бабушка.
— Как раз в «#Яжотец» дебютировал с этой темой. Но мой герой — отец вечно молодой, у него еще маленький сын, их IQ примерно на одном уровне. В 2019 году или даже раньше мне стали предлагать роли взрослых серьезных мужей — отцов подросших дочерей, взрослых любовников юных любовниц. Я же взял и выбрал роль молодого отца. Всем назло! И особенно себе. Ведь главное правило при выборе ролей: неужели я смогу это сыграть?
— Как в «Инсомнии», которая в ближайшее время выходит на экран, где вы сыграли гипнолога. Как дался этот проект?
— Снимали тоже очень весело. На протяжении полугода все дружно переболели ковидом — один за другим, съемки постоянно останавливались. Мы нервно ржали, когда подсчитали, что до конца года осталось сорок два дня, а у меня в «Инсомнии» — съемочных дней еще семьдесят шесть. Влетели в весну 2021-го.
Получился очень красивый проект. Оператор Алишер Султанович Хамидходжаев — большой художник, работает ручной камерой. Я впервые столкнулся со съемкой без дублей. Он делал кадры, мы не повторялись ни в чем. Мистическую, тяжелую, чувственную историю в жанре психологического триллера сняли репортажно! Еще в картине будет невероятная музыка. Я попросил режиссера Олю Френкель послушать музыку, которую пишет Руслан Лукьянов. У меня есть группа музыкантов, в их числе и Руслан, с которыми пишем музыку уже более пятнадцати лет. В основном к кинопроектам, где я снимаюсь или которые продюсирую. И Ольга как человек музыкальный оценила нашу музыку, решила попробовать ее в пилотной серии. Когда увидел этот симбиоз картинки и музыки, не мог оторваться. Хотя в кадре был я сам.
— Не любите себя в кадре?
— Ну не то что не люблю... Но бесит то, что вечно берут не тот дубль, который ты сам хочешь, а тот, где ты неловкий и некрасивый. С возрастом, конечно, уже нравится все из того, что давно снято. Смотрю, к примеру, «Антикиллера» — ой, какой я хорошенький!
Но в «Инсомнии», даже если выгляжу уродом, то за счет движения камеры, точного чутья Алишера, тонкой режиссуры Оли мне все нравится. Еще расскажу, как талантливо Ольга доводила меня до нужной кондиции. Я приезжал на площадку, она спрашивала, где был в эти дни, у кого снимался, выказывала раздражение и даже ревность. Провоцировала, доводила меня до бешенства. Она делала это нарочно! В результате несмотря на ровное, внешне спокойное состояние моего персонажа, внутри он мегапсих, безумец с лысыми нервами. Я знал, кого играю, и все же Оля вытащила из меня еще что-то совершенно иное. То, чего я сам о себе не знал.
— Не могу не спросить о «засекреченном» проекте Netflix — «Анне К». О нем много говорят, с нетерпением ждут и любители, и противники Толстого. Вас самого не удивило предложение сыграть Стиву Облонского? Тридцатичетырехлетнего влюбчивого мужчину с кудрявыми бакенбардами?
— Не имею права много рассказывать об этом проекте, поскольку подписал контракт о неразглашении. Скажу лишь, что был рад и удивлен. Расскажу предысторию. Мы с Кузьмой Сапрыкиным снимались в ночных проездах по Питеру в картине «1703», которую уже упоминал. И когда ехали по набережной Мойки, совершенно случайно оказались на мониторе другой съемочной группы. Мое лицо появилось крупным планом на плейбэке Натальи Меркуловой и Алексея Чупова — они в те же дни доснимали свой проект с Юрой Борисовым. У нас один продакшен, видимо, настройки общие, и каким-то образом все это совпало. Ребята посмеялись над случайностью, но у Наташи возникла идея попробовать меня на роль Стивы. Она — один из режиссеров. Вот и все, что могу рассказать об «Анне К».
— Хочу спросить вас о старшей дочери, актрисе Полине Куценко. Ей двадцать пять, в фильмографии пока немного ролей. Прочитала, что пишут о девушке на кинофорумах: «Ей подходят роли негодяек, с чертовщинкой. Милые образы не для нее». Что скажете?
— У меня уже есть написанная специально для Полины история. Не могу раскрыть сюжет, но на мой взгляд, очень интересно. Вот пройдут сейчас все мои премьеры и займемся этим проектом. Полинка очень трогательная, но при этом у нее невероятно сильный характер. В чем-то она — ребенок, который еще не думает о карьере, занимается со студентами в театральной студии. В то же время играет в Театре на Таганке, в антрепризных проектах. Хотел бы оказаться с ней на одной сцене. Передать свой опыт. Смотрю на Полину и думаю, что у дочери вовсю идет репетиция, все значительное ее ждет впереди.
— Как и у ее мамы, Марии Порошиной, которая проснулась знаменитой лишь после «Ночного дозора».
— Тимур Бекмамбетов заметил Машу в каком-то проекте, он искал чувственную, страдающую героиню и пригласил в «Ночной дозор», а потом и в «Елки». Маша молодец. Я с ней работал не только как актер, но и снял в своем фильме «Врач». Полину, кстати, тоже — в эпизоде.
— «Снимите мою дочь» — так нельзя сказать продюсерам, когда вас самого утверждают на главную роль?
— Так не делается, это некрасиво. Да Полина и не хочет, она желает добиться всего сама. Я согласен с кинофорумами, ей надо стать героиней проекта вроде «Беспринципных» или «Содержанок». Но как она это сыграет, если совершенно не в материале? Она лирико-комедийная актриса. Резвая, быстрая. Ей еще предстоит отточить свое амплуа. Эту профессию нужно рвать когтями, а она ее гладит по шерстке. Призываю ее быть выскочкой, каким был сам, а она говорит в ответ: «Папа, я по тебе скучаю».
— Когда вы снимаетесь без выходных, счастливы?
— С одной стороны, безусловно, рад хорошей работе. Но с другой... Когда месяцами шли сплошные ночные смены, видел солнце только возвращаясь домой отсыпаться. Мои веселые друзья были в недоумении, писали: «Ты забыл о нас! Не общаешься! Приезжай, мы ждем тебя! Где ты? Жизнь проходит!» — а я сидел на ночной смене на кладбище под холодным дождем в могиле и писал им: «Совершенно с вами согласен».
Преклоняюсь перед киношниками, перед всеми бойцами невидимого фронта, которые пашут вместе с нами по двенадцать, а то и по шестнадцать часов подряд. Мы, артисты, хотя бы зарабатываем имена и деньги, питаем тщеславие и снимаем пенки. А съемочная группа? Осветители, звукорежиссеры, гримеры, костюмеры? Я затыкал себе рот, когда вдруг что-то шло не по плану. Готов простить любую ошибку, срыв, что угодно. Как, кстати, группа прощала и нас.
— Вы говорили о том времени, когда предложений стало мало. Как удавалось не отчаиваться? Что в это время происходило?
— Музыка! Я одержим музыкой. Шесть лет пел в мюзикле «Пола Негри» — единственном в своем роде, первом с 3D-декорациями. Я пел дуэтом с потрясающими актрисами — Теоной Дольниковой, Ириной Медведевой, Светланой Плащевской, Наташей Урбаньской. Очень скучаю по этому проекту. Он много мне дал как вокалисту. Свидетели тому — мои музыканты, с которыми играем живую музыку уже много лет. При этом нередко обо мне говорят программные директора радиостанций: не наш формат. Ну да, я не рок-звезда, но мы с группой в пандемию первыми стали делать живые концерты из моей студии. Мечтаю, что когда стану старичком, приглашали бы петь. Вот тогда и наверстаю упущенное!
— В финале спрошу о семье. Что она значит для мужчины, который буквально растворен в своей профессии?
— Ну, вот смотрите... Первого сентября я отвел Евгению в школу, она первоклашка. На линейке вспомнил свое детство, навернулись слезы. Думал о родителях, о том, что наверняка они рядом и очень рады.
Я знал, что они мечтали о внуках, хотели, чтобы у меня было много детей. Полины им было мало, хотя они ее обожали. Последним укором отца были слова о том, что я не родил ему еще внуков.
Когда моих родителей не стало, все шло к тому, чтобы мы с Ирой разошлись. Но как ни парадоксально, их уход нас сильно сблизил. У меня не было работы и желания вообще что-либо делать. Наверное, она поняла, что я погибну, и осталась рядом. Спасла меня второй раз. Первый — появлением в моей жизни. Потому что когда был взлет и я находился вне контроля, она меня приземлила и заставила работать.
В общем, похоронив моих родителей и Ириного отца, мы занялись собой и нашей семьей. Нет, такого не было: я беременна, давай жениться! Поженились, когда решили, что будем рожать детей.
Вторую дочку назвали в честь моей мамы — Светланой. Появились дети, и вместе с ними энергия, понимание — зачем вообще жить, ради чего снимать кино, играть спектакли, петь новые песни. Мой караван продолжает движение благодаря жене и трем моим девчонкам. Они — мои самые важные премьеры за эти двадцать лет.
Благодарим студию ГК на «Винзаводе» за помощь в организации съемки.
Подпишись на наш канал в Telegram