Я красивая, грациозная, у меня хорошая динамика движений, но в этой труппе первой я никогда не буду. Развеялись все иллюзии, наступила тоска, если не сказать депрессия. Когда с десяти лет занимаешься балетом, а потом понимаешь, что надо придумать что-то еще, это сложно. Ты потерян, не знаешь, как быть, куда пойти. Я лишилась цели, и это для меня оказалось очень болезненным моментом.
— Лукерья, вы снялись во втором сезоне сериала «Вампиры средней полосы» онлайн-кинотеатра START. Интересно было сыграть такую роль?
— Сбылась моя мечта! Я все ждала, когда же меня позовут играть какого-нибудь вурдалака. (Улыбается.) К пробам во второй сезон «Вампиров средней полосы» я готовилась очень основательно. Но накануне заболела и, как мне показалось, пробы провалила. Помню, звоню своему агенту и плачу: «Все плохо, меня не возьмут!» Было полное ощущение, что я была нехороша, хотя и очень сильно старалась. Помню, иду по улице, звонит мой агент, говорит, что меня утвердили, и я от восторга и невероятной радости закричала.
Я играю вампира Агату, яркую антагонистку. Сыграть такое зло во плоти было очень интересно. Думаю, злость и агрессия — это проявления человека, который на самом деле чувствует себя незащищенным. И чтобы такого героя сыграть, ты должен подумать: почему он такой, как так сложилось? Это действительно интересная актерская работа. А вот играть кисейных героинь, по мне, скучно. Да и типаж у меня не тот... Лицо не так скроено, не те скулы, глаза, взгляд и энергетика. И в обычной жизни многие уверены, что я очень неприятная женщина. Вот даже креативный продюсер «Вампиров средней полосы», впервые увидев меня, сказал нашим гримерам: «Как же она с такой внешностью живет-то? По лицу кажется, что она та еще стерва». Но это только первое впечатление, на самом деле я милая и добрая. А с другой стороны, почему бы не пользоваться этим первым впечатлением? Я ведь совсем не хочу играть скучных хороших девочек. (Смеется.)
— Как вам работалось в партнерстве с Юрием Стояновым?
— Поначалу я побаивалась Стоянова: он казался мне суровым, мрачным. Пару раз он кого-то пожурил на площадке, и я испугалась. В общем, решила не попадаться ему на глаза... Я так не могу: мне надо всех любить, со всеми быть в хороших отношениях. И я его избегала, стараясь держать дистанцию и лишний раз не попадаться на глаза. А потом у нас была совместная сцена в лесу. По сюжету наши герои идут, листва под ногами шуршит. Юрий Николаевич — впереди, я — за ним, он говорит свою реплику, а его не слышу, не понимаю, когда произносить свои слова. И Стоянов мне говорит:
— Девочка, скажи это просто не так театрально!
Я ему отвечаю:
— Я вас не слышу, Юрий Николаевич.
В общем, сильно его испугалась. А потом у нас была небольшая экспедиция в Суздаль на три дня. Стоянов везде ходил, со всеми общался. И тут ко мне обращается:
— А чего это ты такая тихая?
Я ему отвечаю:
— Знаете что, я вас боюсь.
Он удивленно посмотрел:
— Чего? Меня боятся либо бездарные, либо глупые.
Я говорю:
— Ну, я, наверное, и бездарная, и глупая.
А потом у нас завязались хорошие отношения. Мы много разговаривали о музыке, о том, что и кто вдохновляет. Юрий Николаевич сам пишет музыку, сам же ее и исполняет на гитаре.
— А какие отношения у вас сложились с Владимиром Машковым на съемках сериала «Налет»?
— Панибратского отношения с Владимиром Львовичем на съемках не было, исключительно уважительное, на дистанции. Самая первая совместная сцена с Машковым была сцена поцелуя. Вообще, первая смена, первая сцена — и поцелуй с Владимиром Львовичем Машковым! Мне кажется, режиссер специально так задумал, чтобы у меня в кадре были бешеные глаза. Было, конечно, сложно. Накануне я не спала всю ночь — так переживала. Утром приехала на площадку, познакомилась с Владимиром Львовичем, мы с ним прочитали текст. Все получилось.
Самым сложным оказалось обращаться с оружием. У нас с Сашей Палем это выходило смешно: надо бежать, держать пистолет в обеих вытянутых руках, а я бежала то слишком сильно задирая колени вверх, то еще каким-то нелепым образом. В итоге Владимир Львович сказал нам: «Ребята, забейте. Держите пистолет в одной руке, это будет выглядеть органично», что мы и сделали.
Работать с Владимиром Львовичем было интересно, он большой профессионал. Признаюсь, я его боялась как огня. Хотя он очень хороший, внимательный человек. На 8 Марта всем женщинам подарил цветы, на День Нептуна принес на площадку черешню. Объявляют обед, вся съемочная группа ест, а Машков в своем вагончике качает пресс. Во время съемок Владимир Львович всегда играет в полную силу, даже если крупный план не на него направлен. И это круто, потому что таким образом он помогает партнеру.
Кстати, Саша Кузнецов такой же. Мы с ним снимались в «Химере». Но могу сказать про него, что он очень тяжелый партнер. Таких токсичных людей я просто не знаю. Саша как раз из тех актеров, которым нравится работать в конфликте. Он пока со всеми не переругается, играть не станет. Мы с ним часто ссорились на площадке. И в какой-то момент я ему сказала: «Если ты будешь так со мной разговаривать, звезда, снялся он в «Фантастических тварях», я отказываюсь от этого проекта и ухожу». Работать было сложно, но в итоге мы все равно подружились. А недавно я пришла на озвучание проекта «Химера», смотрю и думаю: ах ты ж гаденыш, очень хорошо все получилось! В общем, не зря терпела. Но все равно, Саш, я тебя не люблю. (Улыбается.) Но мне обычно везет с партнерами. Вот очень понравилось играть в одном проекте с Павлом Прилучным. Про таких, как он, можно сказать — настоящий мужик, четкий, тактичный. Паша очень классный и талантливый актер.
— Какая ваша любимая роль?
— Лучше всех получилась, наверное, Яна из Happy End. Но я не могу сказать, что это моя любимая роль. Съемки были тяжелыми и сложными. Во-первых, я не хотела обнажаться, во-вторых, целоваться с девушками тоже было непросто. Мне казалось, что после «Сладкой жизни», где я сыграла роковую раскрепощенную девушку, мне ничего не страшно. Но уже на пробах почувствовала себя некомфортно: ничего не получалось, не могла выговорить ни слова. Мы пытались с Леной Трониной сыграть сцену, но я смущалась, зажималась. После проб сажусь в машину, меня трясет, чувствую, сердце стучит так, как будто я бегала. Через день мне звонят:
— Утверждена, но будет постельная сцена.
Я говорю:
— Раздеваться не буду, — и отказываюсь от участия в этом проекте.
Через два дня перезванивают: «Ок, без обнаженных сцен».
Я серьезно отношусь к постельным сценам. Считаю, что каждая такая сцена должна быть оправдана драматургически. В фильме «Одержимая» у меня главная роль. Хотя изначально я пробовалась на роль второй героини, которую в итоге сыграла Настя Кувшинова. Главную героиню я изначально играть не хотела, потому что знала про большое количество постельных сцен... Меня в итоге утвердили на главную роль. Несмотря на такое количество постельных сцен и нежелание в них участвовать, выполняла свою работу. Мне было интересно поработать с Игорем Волошиным — крутым артхаусным режиссером. Мне нравились его работы. Фильм «Нирвана» с Машей Шалаевой и Ольгой Сутуловой — просто невероятный. А картина «Я» про героя, застрявшего в психлечебнице, меня очень зацепила. В общем, в какой-то момент я отдалась процессу и надеялась на режиссера, что он знает, что делает. Может, у него в голове своя картинка, и она крутая. Хотя сама ничего не понимала, не видела логики. Волошин крутой режиссер, но не мой. Если бы мне предложили еще раз с ним поработать, я бы отказалась.
— Вы смотрите фильмы со своим участием?
— Я сначала смотрю одна, стараюсь свыкнуться с этим, а потом зову еще кого-нибудь, чтобы посмотреть на реакцию.
— А вы помните, когда первый раз увидели себя на экране?
— Мой первый опыт в кино — это эпизодическая роль в сериале «Барвиха. Золотые». Меня, кстати, даже в титрах нет, настолько роль была небольшой. На пробы меня позвали друзья. Я тогда сильно зажалась, но меня все равно утвердили. Помню, приезжаю на площадку и вижу, как все вокруг легко и непринужденно общаются. Я была совершенно другой — зажатой, скромной и потерянной. В балетной школе меня учили по-другому: стой в последнем ряду и старайся. Если тебя заметят, если ты достаточно хороша, тебя поставят в первый ряд. А тут все актеры были свободными, душа нараспашку — я хочу, я могу, я буду. Поэтому первый опыт в кино был совершенно отвратительным. Когда я увидела себя на экране, то совсем себе не понравилась. Подумала тогда: больше никогда, ни за что.
— У вас вообще интересная биография: балетная школа, театр, работа в мюзиклах, группа «Шпильки» и съемки в большом кино...
— Путь был непростым. Но начну с самого начала. Стать балериной было моей мечтой с четырех лет. Однажды мама привела меня на представление «Щелкунчик». Все дети вокруг плакали, а я завороженно смотрела и повторяла как мантру: «Хочу быть великой балериной, хочу быть великой балериной». Я была довольно упитанным ребенком, и мама переживала, что буду толстой, как бабушка Таня, папина мама. Поэтому отдавала меня в разные спортивные секции, среди них была художественная гимнастика. Когда мне было восемь лет, мы всей семьей из Самары переехали в Москву. У родителей была мечта: жить в Испании. И вот столица была промежуточным звеном в этой затее. Когда уезжала из Самары, главной травмой стало то, что меня разлучили с любимой бабушкой и подружкой. Тогда мне не хотелось жить в столице, хотя мама рассказывала о больших возможностях. Еще я интроверт, поэтому тяжело схожусь с людьми. В первые годы пребывания в Москве трудно ладила со сверстниками. А потом неожиданно умер отец. Он работал художником на дому и водил меня в школу. Два месяца я не ходила учиться, так как было трудно преодолевать дорогу, по которой мы обычно шли вместе с папой. Когда мне было 10 лет, мама отдала меня в школу балета имени Ирины Тихомировой. Там тоже все было непросто: не получалось, тяжело давались элементы, да и с одноклассниками не быстро нашла общий язык. Но постепенно адаптировалась. Я включилась в процесс занятий, у меня стало получаться, педагоги начали хвалить. Появился азарт, мне хотелось стать лучшей в классе и, конечно, я мечтала стать великой балериной. Стала добровольно сидеть на диетах, употребляла препарат, который подавлял аппетит. Я обматывала свое тело полиэтиленом, надевала утяжелители и шла в класс.
Каждое лето нас отправляли в лагерь, который находился в Крыму. Мы его называли концлагерем. У нас был балетный отряд, которому запрещали есть хлеб, печенье, конфеты. Иногда разрешали фрукты и очень редко мороженое. Перед завтраком мы должны были пробежать 10 кругов вокруг стадиона, потом проплыть в море несколько километров и только потом шли завтракать. Конечно, очень хотелось и печенья, и конфет. Мы договаривались с соседними отрядами, чтобы они «излишки» отдавали нам. Но нас периодически проверяли, устраивали обыски и все наши припасы изымали. Наказание было суровым — две гимнастики подряд и 10 километров бега. Через месяц мы возвращались домой худыми, «сухими» и очень счастливыми, потому что знали, ради чего были все эти мучения. Когда у тебя есть цель — тебе ничего не страшно. Были, конечно, в нашем классе ученики, которые не хотели становиться артистами балета, а ходили в школу по настоянию родителей. В нашем классе был мальчик Максим: худой, ноги кривые, ручки тонкие, глазки несчастные. У него было три сестры, которые в нашей балетной школе считались лучшими ученицами. И вот его, видимо, тоже «за компанию» отправили на балет. Бедный Максим, он очень сильно мучился. Недавно узнала, что из балета, конечно, он ушел и сейчас в работает в IT-компании.
Было тяжело, нас же еще периодически лупили хлыстом для лошадей. Мы все это воспринимали как данность. Педагог, видя, например, как ты не втянул попу, применял хлыст по прямому назначению. Нам в какой-то момент это надоело, и мы его спрятали. Педагог приходит утром в класс и спрашивает: «Где хлыст? Кто зачинщик?» Все молчат. В качестве наказания устроил нам совершенно адский класс: гран батман — с пятой позиции кидаешь ногу по 32 раза — вперед, в сторону, назад.
Но я обожала Михаила Асафовича Тихомирова, потому что отчасти он заменил мне отца. Мамы никогда не было дома, она работала, строила свою личную жизнь. А я утром уходила из дома и после девяти вечера возвращалась из школы. И по сути, все, что я видела, — это балетный класс, одноклассницы, педагоги и наш Михаил Асафович, который любил выпить. Моя мама, врач-нарколог, периодически делала ему капельницы.
Когда нам было по 15—16 лет, мы с подружками поставили танец и пошли зарабатывать деньги на старый Арбат. Для шоу нужен был реквизит — стулья и картон. И мы все это тащили на метро от «Преображенской площади» до «Арбатской». Мы ставили шляпу, врубали магнитофон, который я брала у мамы, и начинали танцевать. Первый день снес нам крышу, потому что мы заработали три тысячи рублей на троих. На следующий день нас стала гонять полиция. Мы сначала сопротивлялись: уходили, но возвращались. А потом сдались.
— Балерина — это всегда считалось элитарной профессией. На вас, наверное, мальчишки заглядывались в школе?
— Тут надо сделать отступление и сказать пару слов про балетных девочек. С нами в школе никто не знакомился, и ни у кого не было бойфрендов. Если обычные школьники ходили в джинсах и футболках, то мы все время были в купальниках, лосинах, волосы зализаны в пучок. Краситься нам строго-настрого было запрещено. Нас называли «чешками» и «балетками». Меня ни разу в школе даже на медленный танец не пригласили. Однажды на школьной дискотеке осмелела и сама пригласила мальчика на медленный танец, но он мне отказал! Нас в балетной школе все время критиковали, используя характеристики «жирная», «бездарная» и «страшная». И ощущения, что ты молодая и привлекательная девушка, совсем не было. Дома еще мама добавляла комплексов: все время говорила, что я страшная и толстая. Думаю, если бы мой отец был жив, он это компенсировал бы. Для папы я была всегда самой красивой. Он говорил: «Лушенька — моя самая красивая, самая любимая. Какая у меня доченька, посмотрите». В общем, в 16 лет с личной жизнью была труба. Как девушку меня никто не воспринимал. И я на сайте знакомств познакомилась с парнем, который был старше меня аж на пять лет. Мы с ним какое-то время переписывались и решили встретиться. Я ему говорю: «Приходи на тарый Арбат, я там с девчонками буду танцевать». И он пришел под конец нашего выступления. Мы были грязными, потными, уставшими. И Артемий, так звали моего знакомого, пригласил меня в модное кафе в Камергерском переулке. Очень яркое событие в моей жизни.
— Вы окончили балетную школу, получили документ о специальном образовании. А потом?
— Все, кто хотел связать свою судьбу с танцем, шли в ГИТИС на хореографический или педагогический факультет. И я пошла в ГИТИС. Мама решила подстраховаться и договориться с нужными людьми. Я дошла до третьего тура, но дальше сдавать экзамены не пошла. Мне просто было совестно занимать чье-то место. Я видела, кто вместе со мной поступал — молодые талантливые люди из всех сильных балетных училищ страны. Мне было бы неудобно перед людьми, что вот эту девочку с этими ногами и этими руками не взяли, а меня взяли. Мама на меня, конечно, очень сильно кричала:
— Почему ты не пошла?
Я отвечала:
— Да потому, что они лучше меня!
Я не хотела занимать чужое место. Да и быть чьей-то протеже — это так позорно. Ведь ты же сам понимаешь: тебе помогли, а не ты такой крутой. И встречаться с режиссером или продюсером, чтобы он продвигал меня в кино, тоже не хочу. Я лучше буду играть что-то поскромнее, чем осознавать, что эту роль я получила нечестным способом.
Параллельно с балетной школой я играла в спектаклях у Марка Розовского. После окончания школы полгода работала в классической труппе «Новый имперский балет». Но не сложилось... В какой-то момент я поняла, что недостаточно одарена для этого: не такой большой подъемник, не такой большой шаг. В балетной школе я выбилась в солистки, выигрывала даже какие-то конкурсы, но не была готова менять свою природу ради технических достижений, не выламывала себе подъемы под батареями, как некоторые. Я красивая, грациозная, у меня хорошая динамика движений, но в этой труппе первой я никогда не буду. Развеялись все иллюзии, наступила тоска, если не сказать депрессия. Когда с десяти лет занимаешься балетом, а потом понимаешь, что надо придумать что-то еще, это сложно. Ты потерян, не знаешь, как быть, куда пойти. Я лишилась цели, и это для меня оказалось очень болезненным моментом.
И вот мне 19 лет, и я понимаю, что посредственна. Конечно, я могла много работать, терпеть боль, изводить себя диетами, ломать и, возможно, стать солисткой. Если есть цель, ты готов вытерпеть любые лишения. Ницше сказал: «Если знаешь «зачем», то выдержишь любое «как». А когда цель размытая и недостаточно большая, то зачем эти лишения? Зачем я буду занимать чужое место? Если я недостаточно хороша, то давайте просто уступлю и дам дорогу другим, кому-то, кто более талантлив. Вот в актерстве я потолка своего пока не вижу. И мне интересно двигаться вперед, играть разные роли, сниматься у талантливых режиссеров.
И я пошла работать в компанию Stage Entertainment, играть в мюзиклах.
— А пройти пробы в мюзикл вам помог логопед...
— До девятнадцати лет у меня был дефект речи — грассирующая «р». В раннем детстве мне подрезали уздечку, якобы после этого язык становится более подвижным и от этого ты резко должен научиться выговаривать букву «р». Ничего подобного. Это было издевательство совершенно бессмысленное, после которого я не могла разговаривать неделю. Я так картавила, что стеснялась что-то сказать, надо мной все время подтрунивали.
К девятнадцати годам поняла: нужно что-то делать с этой «р». Тем же летом был кастинг в мюзикл «Красавица и Чудовище», там надо было танцевать, что я хорошо делала, и петь, что тоже умела, но мешал дефект речи. Я пришла к маме и говорю:
— Вот у меня есть 30 тысяч рублей, я их отдаю логопеду и буду исправлять свою «р».
Мама ответила:
— Нет, у меня сейчас случится инфаркт. Это твоя изюминка, не смей.
Маму вообще не смущала моя картавость, она всегда говорила: «Для балета этого не надо!» Я тогда встречалась с американцем. И когда сказала ему о логопеде, он тоже очень сильно удивился: не слышал этого дефекта, потому что в американском языке такого звука нет. В общем, я пошла к логопеду, постоянно тренировалась. Ловила такси и говорила: «Здррравствуйте. Будьте добррры, отвезите меня, пожалуйста, за 30 рррублей до метррро «Перррвомайская». Постоянно ходила и рычала: «Ррррррр». Все окружающие от меня выли — так я им надоела. В итоге первый тур, хореографический, я прошла без проблем. Для второго тура, вокального, я выбрала песню «Эй, моряк!». И мне надо было подготовить свою речь: «Здравствуйте, меня зовут Лукерья Ильяшенко, мне 19 лет, я балерина...» Речь и песню разучила с логопедом так, чтобы всюду прекрасно звучало «р». И всех надула на этих пробах! Меня взяли, не понимая, что я с трудом произношу этот звук. По сути я была профнепригодна. Но потом я научилась красиво говорить.
Я участвовала в мюзиклах «Звуки музыки» и «Красавица и Чудовище». Была артисткой ансамбля, пела и танцевала. За пару сезонов в театре поняла: чтобы двигаться по карьерной лестнице, нужно стать синтетическим артистом (плясун-певун-игрун). Я не хотела быть просто артисткой ансамбля. Мне нужно было либо менять сферу своей деятельности, искать нормальную работу, или двигать дальше в сторону мюзикла, совершенствовать свои навыки и получать большие роли.
И я пошла в «Школу Драмы Германа Сидакова» учиться актерскому мастерству. И могу точно сказать, что в Школу Драмы пошла не для того, чтобы стать актрисой кино.
— А вы не хотели получить классическое актерское образование?
— Я пыталась поступить во ВГИК, ГИТИС, МХАТ, «Щепку», «Щуку». Как говорится, пробовала везде. Но мне тогда было уже 22 года, «старовата», как мне сказали, для актерского вуза. После балетной школы многие девочки пошли поступать в ГИТИС на актерский факультет. Меня это так тогда удивляло: как можно из балета идти в актрисы? Я говорила своим подругам: «Вы в своем уме? Они же ничего не умеют! Эти актеры, говорящие головы, не могут сесть на шпагат, сделать 32 фуэте». Мне вообще актерство после балета казалось каким-то низким жанром. Они пошли поступать, но их не приняли — слишком молодые. И тут проходит пять лет, мне 22 года, и мне говорят: «Девочка, вы старая, ну, очень старая». В итоге никуда меня не взяли. В ГИТИСе, по-моему, я дошла до последнего тура и слетела. Мне рассказали про годовой курс в школе Сидакова. Я тогда подумала: подтяну актерское мастерство и вернусь в мюзикл.
В самом конце обучения мы всем курсом решили раздавать свои фотографии, чтобы нас пригласили на пробы, а там как повезет. Как и все начинающие актеры, обивали пороги «Мосфильма». Сейчас, кстати, на «Мосфильме» висит большая табличка: «Фотографии не принимаем». Но тогда мы все равно кому-то свои фото отдавали. Чаще всего перед нами захлопывали дверь. Но кто ищет, тот найдет, я мелькнула в паре сериальных эпизодов, кто-то заметил, и я сорвала джекпот: меня утвердили в проект «Студия 17» . А через полгода режиссер «Студии 17» Сережа Сенцов порекомендовал меня Ире Аркадьевой, сценаристу сериала «Сладкая жизнь». Сначала меня позвали на роль балерины Саши. Потом попробовали на роль Леры. И началась «Сладкая жизнь» в прямом и переносном смысле: у меня появился свой агент, роли, сотни тысяч подписчиков, меня стали узнавать на улицах. Сначала, конечно, меня это все смущало. А потом поняла, что это мои аплодисменты за работу. В театре ты выходишь на поклон и тебе аплодируют, а киноактер сначала не получает ничего. Зато потом его узнают на улице и просят сфотографироваться. Это мои аплодисменты, это мой фидбэк. Его долго ждать, но оно того стоит.
Я прекрасно помню то утро. Просыпаюсь, сажусь в машину, еду, и вдруг совершенно незнакомые люди начинают махать мне из соседних машин и кричать: «Вау! Это же ты, Лера! Круто!» До «Сладкой жизни» почти все мы были никому не нужны. После нее моя жизнь изменилась кардинально.
— А по каким фильмам вас чаще узнают на улице?
— «Сладкая жизнь», в последнее время — Happy End. Большим успехом у зрителей пользовался сериал «Высокие ставки. Реванш» для НТВ. Каждый охранник, особенно в Питере, смотрел этот проект. Они меня обожают. Подходят, говорят приятные слова, называя меня Глорией — именем героини, спрашивают про следующий сезон.
— Получается, в мюзикл вы больше не вернулись?
— Нет, большой артисткой мюзикла я бы точно не стала: вокальный диапазон невелик, хотя и занималась с преподавателями. И наряду с этим у меня не стопроцентный музыкальный слух — следовательно, масштабную карьеру на этом поприще сделать невозможно. Похожая картина у меня была до этого и в модельном бизнесе — рост у меня небольшой для подиумов, всего 164 сантиметра. Некоторое время я тоже всех надувала, подкладывая носки в туфли, но долго так продолжаться не могло.
Сейчас я не хочу играть в театре. В кино ты каждый день делаешь что-то разное, а на сцене наоборот. Мюзикл «Красавица и Чудовище» шел два года подряд, по восемь спектаклей в неделю, и все это время я повторяла одно и то же под копирку. В какой-то момент ты понимаешь, что это далеко от творчества. Что касается драматического театра, то, наверное, не работаю в нем по той же самой причине. Мне интереснее в кино, где каждая роль — это новые задачи.
— Лукерья, а как вы оказались солисткой группы «Шпильки»?
— Удивительным образом. Я не люблю поп-музыку, более того, считаю, что в нашей стране она очень плохая. Мне нравится рок, Pink Floyd, косуха и татуировки. Сначала я была рокершей, потом панк-рокершей, затем просто панк и нью-вейв. Однажды в ночном клубе говорила бойфренду, что никогда в жизни не пойду в поп-группу. Как можно это петь? И в пример привела именно группу «Шпильки». А потом заканчивается мое участие в мюзикле «Красавица и Чудовище», в другой проект «Зорро» меня не берут, в кармане 30 рублей. И звонит моя подружка Лена Куринная, мы с ней работали в театре у Розовского, и предлагает прийти на кастинг в группу «Шпильки». Я даже подумала, что она шутит — такое мне предлагать. В итоге решила все-таки сходить на пробы и сделать все так, чтобы я им не подошла. И меня взяли. Я проработала в «Шпильках» довольно долго, четыре года. Но у нас не было постоянной занятости, нас периодически приглашали выступить на корпоративах, которые хорошо оплачивались. Я считала это неплохой подработкой. А после «Сладкой жизни» ушла из группы.
Можно сколько угодно смеяться и шутить над моим участием в «Шпильках», но я считаю, что каждая работа хороша и достойна. Было тяжело и странно: одновременно петь и танцевать, гастроли, постоянные разъезды, корпоративы с подвыпившей публикой.
— От многих предложений в кино отказываетесь?
— Я не отказываюсь практически ни от чего. Ну, во-первых, у меня не так много предложений в кино, чтобы выбирать или отказываться. Во-вторых, нужно зарабатывать деньги. Последние три месяца у меня было так много работы, что я пожалела в какой-то момент. Тогда соглашалась на все. Но это не жадность и не желание заработать много денег. Тут есть момент чуда — случится или нет, выстрелит проект или нет. Например, проект Happy End был очень большой авантюрой. Мог быть полным провалом, а мог выстрелить, как это и произошло. Многие сцены, например, дописывались прямо на съемочной площадке. Но там был Женя Сангаджиев, как выяснилось, гениальный режиссер, и весь народ старался, люди за ним шли. В итоге об этом проекте все говорят! Я могу согласиться сняться в сериале для НТВ, потому что мне понравилась роль. Например, недавно я сыграла аферистку. Роль-то может и хорошая, а насколько кино хорошее получится — никто не знает. Ты выбираешь проект либо из-за роли, либо из-за материала, либо из-за режиссера, как я Волошина выбрала. Выбрала — и чего? И ничего.
Недавно снялась в сериале «Суперпозиция». Моими партнерами были Марина Зудина, Павел Табаков, Игорь Жижикин, Константин Лавроненко. И я боюсь смотреть, что получилось. В процессе съемок был такой треш. Но проект может выстрелить! Поэтому гарантом не является ни режиссер, ни актерский состав, ни даже хороший сценарий.
Плохо, когда нет предложений. У меня были простои в работе. Я сидела грустная у телефона и ждала звонка. Плакала и говорила: «Больше меня никто никогда не будет снимать, пойду работать уборщицей».
— Как относитесь к критике?
— Ну, неприятно, когда критикуют. У меня был друг, который посмотрел один-два фильма с моим участием и сказал: «Ты актриса одной роли, и русское кино — это последнее место, где стоит работать». Я посмеялась над его словами, а потом просто перестала общаться. Кино — очень сложная штука. В нем много компонентов, которые должны сойтись воедино: оператор, режиссер, сценарий, актерский состав, грим, монтаж, саундтрек. Все влияет на финальный результат. И таким людям хочется сказать: «Иди и сделай сам, раз такой умный. Если тебе кажется, что у нас плохие сценарии, то напиши хороший».
— Как вы считаете, все, что с вами происходит — востребованность в кино, любовь зрителей, — это везение или большой труд?
— Нет, это точно не везение. Я не понимаю артистов, которые сидят и ждут роль своей мечты. Они окончили хорошие театральные вузы, работали с великими мастерами, а теперь надменно на всех смотрят и ждут. И все как один, если видят, что другой актер выбился из общей массы, считают, что ему просто повезло. Нет, не повезло. Это большая работа: артист обивал пороги кастинг-директоров, проходил бесконечные пробы, появлялся в эпизодах... Его заметили, стали приглашать и снимать. Уверена, что только упорные люди добиваются успеха. Если ты чего-то хочешь, ты берешь и делаешь, пока у тебя не получится. Если у тебя совсем долго не получается, то тогда надо себе просто признаться, что это не твое, и искать другое место работы. Я всегда хожу на пробы, даже если знаю, что сниматься в проекте не буду. Мне важно держать форму, я таким образом себя тренирую. И если в этот проект тебя не пригласят, то, возможно, тебя позовут в другой.
— Мама, наверное, вами невероятно гордится...
— Нет. И никогда не будет. Вот если бы я вышла замуж за богача, который покрывал бы мои и ее потребности, то тогда гордилась бы. А мое стремление к свободе, независимости мама никогда не поддерживала. Я люблю сама зарабатывать. С деньгами можно делать то, что хочешь делать ты, можешь покупать то, что хочешь покупать ты, можно ездить туда, куда хочешь ездить ты. Я очень свободолюбивый человек и не смогла бы, наверное, никогда иметь отношения на какой-то материальной основе.
Жизнь — короткая и тяжелая штука. И я не понимаю, как можно ее тратить на что-то еще, кроме достижения своей цели. Мне важно карабкаться, эволюционировать, прогрессировать и становиться лучше. Я получаю большой кайф от процесса. Без достижения своих целей жизнь — не жизнь. И без рок-н-ролла жизнь — не жизнь.
— Лукерья, у вас очень необычное имя...
— Меня назвали в честь прабабушки Лукерьи. Она была очень красивой и обладала прекрасным голосом, очень хорошо пела. Лукерья вышла замуж не по любви за купца Вахно. У них долго не было детей. А потом в деревне появился еврей Грабарь. И вот от него якобы Лукерья родила несколько детей. Потом она заболела и умерла. И остался у нее малолетний сын — мой дедушка, и две дочери. Вахно потом женился во второй раз, и родились в этом браке 12 детей. Когда деду исполнилось 14 лет, он ушел из отчего дома. Потом началась война, они познакомились с бабушкой и нарожали троих детей...
Если вы хотите поиздеваться над ребенком, назовите его Лукерьей. Меня постоянно дразнили: Клуша, Груша, Лужа... Когда выросла, все плохо запоминали мое имя: Лучо, Люциферия, Лукреция. Лукерья — древнерусское имя, производное от Гликерии, что означает «сладкая». Меня еще крестили Гликерией.
Все детство и юность хотела поменять свое имя на Оксану. Слава Богу, я этого не сделала, потому что Оксана еще хуже, чем Лукерья.
Мне постоянно пишут мамочки:
— Мы в вашу честь назвали дочку Лукерьей.
Я их спрашиваю:
— Зачем так издеваетесь над ребенком?
Приятно, конечно. Но мне очень жаль этих детей. Хотя сейчас много креативных родителей: Беатриче будет дружить с Добрыней, а Ева собирать с Адамом яблоки.
— Откуда у вас любовь к антиквариату?
— Отец очень любил антиквариат. У него был бизнес — покупал старинные иконы XIV века за небольшие деньги и продавал, накрутив цену. Все детство я видела иконы, разные антикварные штучки. Мне очень все это нравится. Я даже хотела взять двухгодичные курсы антикваров — настолько мне все интересно. Но пока нет на это времени. Я разбираюсь в пробах, в дореволюционной огранке. Люблю посещать антикварные магазины в разных странах. Я коллекционирую старинные кольца. В обычной жизни их не ношу, потому что они очень дорогие и я боюсь потерять. Самая крутая вещь, которая стоит у меня дома, — это кабинетная подставка для вазы середины XVIII века.
Подпишись на наш канал в Telegram