Я писала первые песни Аллегровой, когда ее еще никто не знал, Буйнову, когда он только начинал, Малинину мои песни помогали подниматься. Популярность артистов, которые их исполняли, росла, я, конечно, ощущала себя ровней и успех не приписывала случайности.
— Лариса, еще год, и можно праздновать сорокалетие вашей первой песни, прозвучавшей со сцены. В 1983-м Владимир Мигуля написал на ваши стихи мелодию, а Валентина Толкунова их исполнила. Теперь вы — автор шести сотен стихов и текстов. Это много или мало?
— Ой, не пишите шестьсот, я сама не знаю, сколько их! Однажды к моему юбилейному вечеру кто-то подсчитал, и оказалось — семьсот сорок пять. Цифры разные... Я думаю, что штучек пятнадцать хороших песен, наверное, есть.
— Почему точное количество неизвестно? А как же авторские права?
— Когда мои песни звучали буквально отовсюду, очень плохо работало РАО, никто ничего не подсчитывал, случались и обман, и недоплаты. Получала буквально две копейки — в общем, не разжилась. А теперь, когда за авторскими правами приглядывают, я свои продала частному агентству на пять лет. Гонорар меня устроил, поехала и купила новую машину.
Зачем ждать? Будут концерты или нет, непонятно. Другие авторы говорят: «Ты что?! Может, больше бы получила за исполнение песен». Может... А возможно, и меньше. Сейчас мою душу беспокоит только то, чтобы люди, купившие права на песни, заработали бы на них. Пока, говорят, все нормально.
— Насколько длинной может быть жизнь песен? Те, которые любили мои родители, дети уже не слушают. А я, если хочу поностальгировать, ловлю их на каких-нибудь ретростанциях.
— У меня есть песен восемь, звучащих и сегодня, они не теряют популярности. Например «Напрасные слова», которым уже лет тридцать, до сих пор исполняют на самых разных конкурсах. А об «Угонщице» говорят, что это вообще плевок в вечность. Она и в караоке лидер, и в «Тиктоке» — не умерла, даже наоборот.
Эти песни объективно хорошие, а не случайно раскрученные. В них не вложены деньги, связи, они живут сами по себе. Я не хвастушка, просто сравниваю их с тем, что сейчас некоторые пишут. Все же филолог по образованию, поэтому правильно складываю слова. К тому же песни выбраны хорошими артистами, поэтому их жизнь оказалась длинной. Она зависит еще от того, стал ли ретро сам автор. Пока у меня не было спада. Когда случится, то и песни тоже уйдут...
— Говоря о своей популярности, можете обозначить момент, когда наступил ее пик? Когда что-то щелкнуло и вы почувствовали: вот она, слава!
— Недавно рассуждала с самой собой на эту тему. Такое впечатление, что пик сейчас. Не то чтобы песни звучали повсюду, нет конечно. Но ко мне лично пробудился большой интерес. Постоянно зовут на телепрограммы, говорят, рейтинги обеспечиваю. Не чувствую: ох, я известная! Но и то, что БЕЗизвестная, не ощущаю.
— У вашей, Лариса, творческой судьбы интересное начало. Знаю, что все пошло с мужа Давида. Он, известный стоматолог, имел звездную клиентуру, однажды стал рассказывать артистам и композиторам о том, что его жена пишет стихи: «Не хотите ли зайти в гости?» Никто не смел отказать, и вот уже со сцены зазвучали песни на стихи Рубальской. Вам тогда было под сорок, звездной болезни не случилось?
— Расскажу, как было дело. Я работала переводчицей с японского, была влюблена и в язык, и в свое дело. Когда где-то начинала говорить по-японски, все поворачивались и смотрели с восхищением. Я была звездой! Знала язык, которого никто не знает. Читала новости агентства «Рейтер», работала на пресс-конференциях и саммитах, брала интервью. А потом в мою жизнь вошли песни. Но я не заболела звездностью, потому что она уже была в моей жизни.
— Когда известные композиторы стали писать песни на ваши стихи, не возникло ощущения случайности успеха?
— Нет. Мой муж каждый день говорил: «Так, как ты, никто не может!» Буквально внушал это. Я возражала, что другие авторы лучше, а он в ответ снова и снова повторял: «Может, и лучше, но они не могут ТАК, как ты».
Мысль эта проходила красной нитью во всех наших разговорах. Давид был убежден, что у меня хорошо получается. Да, в общем, я и сама понимала...
Я писала первые песни Аллегровой, когда ее еще никто не знал, Буйнову, когда он только начинал, Малинину мои песни помогали подниматься. Популярность артистов, которые их исполняли, росла, я, конечно, ощущала себя ровней и успех не приписывала случайности. Нас постоянно награждали — и на «Песне года», и на других музыкальных конкурсах я стабильно получала по два-три диплома.
— А если бы, допустим, Давид вдруг сказал: «Это фигня, займись делом»?
— Мне обязательно нужен пряник, под кнутом зачахну. Но я всю жизнь со стихами. В детстве занималась в кружке художественного слова Дома пионеров, до сих пор помню миллион стихов наизусть. Не может мне никто сказать — мол, фигня. Это как ребенок, который занимается фигурным катанием: как бы плохо у него ни получалось, все равно катается.
— После того как ваши стихи взял Мигуля, писалось легко или садились и думали: о чем бы и кому?
— Само все пошло. Меня будто выбрало небо, и я оказалась в потоке. Мы подружились с Сергеем Березиным, я любила его всем сердцем и к каждому его приходу в гости писала песни. «Пламя» их с удовольствием пело. Для меня главное — любить того, для кого пишу. Очень любила Добрынина: он говорил слово, фразу — и рождалась песня. Мне хотелось ему угодить. Легко было с Марком Минковым, но встречались и те, с кем не переплелись души.
Еще одну историю вспомнила о том, как могла появиться хорошая песня. Как-то в самолете оказались в соседних креслах с Михаилом Барщевским. Мы были едва знакомы, но разговорились. Он рассказал, что у жены Оли, он ее зовет Олешей, юбилей. Говорил, как с ней познакомился, как сильно ее любит. В голове застучало, хотелось быстрее долететь и написать стихи, импульс пошел. Музыку сочинил Александр Морозов. Мне кажется, «Олеша» — одна из моих лучших песен.
— Если спросить у «Гугла» имена поэтов-песенников, он называет тысячи. Как среди них не потеряться, Лариса?
— И в этих тысячах — Дербенев, Танич, Резник, Шаферан и сразу я. Немного таких, хорошо пишущих. Главный показатель уровня — то, что исполнители становятся популярными. Это общая удача и артиста, и авторов. Мы помогаем друг другу.
— За свои первые песни вы ничего не получали, их просто исполняли — и все. Кто же первым заплатил?
— Лет двадцать назад Бари Алибасов вручил конверт за песню «Эскимос и папуас», это было в концертном зале «Россия», где выступала «На-На». Не помню точную сумму, но она оказалась приличной. Сказала ему «Как ты можешь?!» — поскольку подумала: «Это же творчество, за что деньги?» Потом Филипп Киркоров приехал ко мне на работу с деньгами. Следом за ним потихоньку то один, то другой. Хотелось, чтобы мои стихи звучали, о гонораре я не думала и не ждала его. Теперь основной заработок — концерты, с которыми езжу по стране.
— Филипп приезжал к вам в офис... Вы что, продолжали работать переводчицей, не ушли на вольные «поэтические» хлеба?
— Я закончила переводить лишь лет двенадцать назад. Помню, как-то торопилась на телесъемку и попросила японцев отпустить меня пораньше. Босс спрашивает:
— А что у вас сегодня?
— Вы знаете, я теперь песни пишу.
Он в ответ:
— Понимаете, что вам не за это деньги платят?
У меня был приличный оклад, и я осознала: не стоит рисковать хорошим местом.
Как-то сказала Давиду:
— Вот у нас, у артистов...
Он прервал:
— А артисты — это кто? Ты? Иди помой посуду, переводчик, там полная раковина.
Вот так все потихонечку опускали мои амбиции. Хотя я в принципе неамбициозна.
— А как же поддержать творческого человека, правильно настроить? Это же непросто — написать хорошие стихи.
— Никто меня не настраивает. Сейчас вообще особо некому показывать то, что пишу. Племянница и невестка говорят: «Ты нам не поэт, а просто Лариска».
— Близким посвящали стихи — маме, мужу?
— Никогда. Лишь однажды написала четыре строчки: «Кто Давида тронет, тому пощады нет, ведь он мой муж в законе, он мой авторитет». Маме и Родине не посвящала.
— А что, кстати, мама говорила по поводу вашей поэзии? Она же проходила вместе с вами тройки в школе и помнила характеристику про «средние умственные способности» дочери, о которой вы с юмором рассказываете.
— Я для нее так и осталась троечницей, по-прежнему в своей семье не в большом почете. Во всяком случае, мама ни разу не сказала, что мной гордится.
— Лариса, а откуда берутся сюжеты стихов? Например о мужчине, который «в самолете назвал симпатичной меня».
— На основе реальных событий. Может, не один в один, но что-то промелькнет. Я пленница русского языка, для меня слова — это особый мир. Если кто-то обронит интересную фразу, обязательно использую. Как-то в начале осени сидела на даче. Уже вечер, поздно, и так флоксы пахли в темноте, что я подумала: «Накануне осени пахло мокрыми флоксами». А дальше уже само собой продолжилось. Главное, ухватить импульс от слова или состояния. Мои уши всегда включены, я слышу, что говорят, как фразы строят, и сразу хочется писать стихи.
Если идиома попадается, запомню и тоже непременно использую. После концертов многие люди подходят, что-то рассказывают или пишут свои истории мне в «Инстаграм*». Например одна подписчица поделилась: «Он меня любит, он мне цветы бумажные подарил». Уже сюжетик! Остальное придумаю.
— До сих пор пишете стихи в состоянии потока?
— Если он возникает, то да, стараюсь быстрее воспользоваться. Иногда поток пару дней не покидает, а иной раз его долго нет. Вот сегодня ничего написать не смогу. Раньше, когда жила полноценной женской жизнью, точно знала: вместе с календарными днями, в которые женщины слегка страдают, я писала не думая, рука будто сама выводила строки.
— Вас беспокоит, что поток может иссякнуть?
— О том, что не будет получаться, даже боюсь подумать! Выручает чувство долга: если обещала, обязательно сделаю. Я ремесленник. Меня часто спрашивают: «А вот прямо сейчас можете сочинить?» Нет! И никогда не могла, я не стихоплет.
— Вы считаете себя поэтом?
— Поэт — высокое искусство, не имею права сравнивать себя с Пастернаком. Но я и рассказы пишу, считаю себя хорошим автором.
— Как относитесь к феминитивам — всем этим авторкам, режиссеркам, поэтессам? Как филолога они не раздражают?
— Ну, режиссерка — ненормально, а поэтесса — это Серебряный век. Каждый раз, когда меня объявляют на концертах, прошу, чтобы говорили так: «Автор Лариса Рубальская». Или поэт-песенник.
— Сейчас поэтами-песенниками стали многие бизнесмены. Тексты выдают вычурные, с претензией. Как реагируете на рифмоплетство?
— Наверное, это мания величия, не знаю... Когда просят прочитать чужие стихи, советую обратить внимание на хорошую поэзию. На Пушкина например, они же его не открывали. Если письмо приходит слезное, отвечаю так: желаю, чтобы состояние вдохновения вас не покидало. Или говорю: читайте друзьям. Не могу же я признаться, что это фигня, не пишите больше. Это их дело.
— Лариса, меня удивило количество ваших подписчиков в «Инстаграме*» — под миллион! Это впечатляет. Скажите честно, за вас кто-то ведет страничку?
— Нет конечно! Я многие операции умею делать, но количество опций там бесконечное. Если чего-то не понимаю, спрашиваю у тех, кто в курсе. Например прежде чем прислать какие-то вещи на рекламу, просят показать статистику, я это научилась делать.
Иногда спрашивают, знаю ли что-то про «Инстаграм*». А я в ответ:
— Вот как думаете, сколько у меня подписчиков?
Человек, желая польстить, предполагает:
— Тысяч двадцать?
Я уточняю:
— Семьсот двадцать!
И горжусь этим. Есть повод, потому что многие ровесники от меня отстали.
— О чем пишете посты?
— Бывает, ставлю просто какие-то милые картинки или иду куда-то и снимаю Москву. Многие же не могут сюда приехать, им интересно. Вот Москва заснеженная, вот оранжевая, вот под дождем. Еще читаю стихи — на них самый большой спрос, особенно если видео с моим голосом. Иногда ставлю записи своей программы на ютуб-канале «Кулинарная стихия». Или концертные записи, когда выступаю по разным городам.
— Кто-то подсказал идею стать блогером? Вы, человек из другого поколения, легко освоили современные технологии, и это удивляет.
— Я не ангел, понимаю, что возможности «Инстаграма*» приносят доход. Несмотря на то что живу одна, мне есть кому помогать, поэтому использую все возможности, чтобы зарабатывать. Два года назад завела блог. Подписчиков, а это женщины 40+, интересует то, чем я занимаюсь. У молодежи популярна уже не буду, они меня никогда не узнают, и это нормально. Стимул вести блог есть, ведь по мере увеличения числа подписчиков растет и количество предложений. В основном бартерных, но вся моя семья: Валя (помощница. — Прим. ред.), невестка, племянница, ее дети, да и я сама одеты при помощи «Инстаграма*». Недавно одна компания прислала пять пуховиков, всем хватило.
— Добрые у вас подписчики?
— То любят, то не очень: «Ну что, Рубальская, стихи перестала писать, денег не хватает, рекламируешь тут!» Но меня это не задевает. Говорят, если нет хейтеров, ты не звезда.
— В определенном возрасте, у нас в стране это 60+, люди перестают интересоваться чем-то новым. Как растормошить родителей?
— Растормошить довольно трудно. Когда-то прочитала, что чуть ли не папа римский заметил: с возрастом самое главное — хоть в чем-то подниматься вверх по ступенькам, по чуть-чуть. И я, пережив взлет, популярность, узнаваемость, боюсь все это утратить. И боясь, борюсь. Не то чтобы ко мне перестали подходить за автографом и фотографироваться... Это долго еще будет, потому что не вымерли пока люди моего возраста. Но уже спрашивают: «А вы еще пишете?» Что значит «еще»? И пишу, и выступаю. И жалко эту возможность утратить.
— Вы сами освоили какие-то новые навыки, которые «по чуть-чуть наверх»?
— Конечно. Лора Квинт, мы с ней дружим, мастерица писать мюзиклы. Не так давно предложила: «А давай вместе что-нибудь сочиним!» Но я этого никогда не делала, не умею, поэтому отказалась. Лора не отступала, и мы взялись за сказку братьев Гримм «Золотой гусь». И так у нас здорово пошло! За месяц я написала несколько номеров. Скоро выйдет то ли мультик, то ли фильм, уж спектакль точно. Или вот недавно предложили сочинить несколько песен к кинофильму. Это вроде уже знакомо, но все равно в какой-то степени для меня чем-то новое.
— Много друзей-артистов осталось с тех давних пор?
— Композиторов да, а друзей среди артистов нет. Но при случайных встречах все равно целуемся.
— Однажды вы красиво сказали о дружбе с Аллегровой — размагнитилось...
— Казалось, мы с ней навсегда, было о чем печалиться вместе. Но время идет, человек меняется: артистка, звездное восхождение, другие авторы, другой интерес, и она меня бросила. Но мы друг другу все равно рады. Правда когда пригласила ее на свой юбилей, сказала, что не сможет. Мне, конечно, жаль, Ира яркая исполнительница моих песен, она дала им жизнь. Ну, обойдемся.
— Трудно очароваться, а потом горько разочароваться...
— В моей жизни был период, когда один за другим умерли все родные — мама, брат, муж. Давид пять лет лежал парализованный... После их ухода будто заслонка упала, и теперь я не оглядываюсь назад, не вспоминаю эпизоды прошлой жизни. Она была и прошла, больше такой не будет никогда.
Не оглядывайся в прошлое, там ничего не изменилось... Близкий друг Лион Измайлов любит вспоминать, а я говорю, что не помню ничего и помнить не хочу! Живу сегодняшней жизнью.
— Психика вас защищает.
— Я японец...
— Если говорить не об ударах судьбы, а о ее подарках, как себя оцениваете — вы везунчик?
— Да, мне везет и со мной везет. Меня за руку многие держат, чего-то ждут. Не вылечиваю, но в личной жизни, говорят, помогаю.
— Считается, что в шоу-бизнесе плавают одни зубастые акулы, а вы человек теплый, открытый. Как не сломались?
— Если ответить по-простому, не надо завидовать, необходимо давить в себе любое проявление этого чувства. Поводов для зависти ведь много. Например хотела бы написать песню «я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она», это такая находка, почему не мне пришли в голову эти слова?! Но зависти во мне отродясь не было, даже не знаю этого ощущения.
А от шоу-бизнеса я независима. Если никто мои песни не поет, иду на телепрограммы, туда не зовут — концерты есть. Словом, постоянно находится чем заняться!
Главный усвоенный урок — помни, все это может закончиться. И что тогда? Поэтому веду кулинарный ютуб-канал. Это требует больших физических затрат: вчера вот снимали шесть часов, потом поясница так болела, что не могла лежать. Если и с программой не сложится, у меня мюзикл на подходе.
— Как-то вы сказали — пусть обо мне хорошо думают. Вам это важно?
— Важно. Если вокруг будет нагнетаться НЕлюбовь, начнутся разные неприятные события.
Знаю, что добро надо делать безмолвно, но мне хочется рассказывать о том, что кому-то помогла. Я не безымянный герой. У меня есть подопечные в Борисоглебске, денежку им пересылаю. Когда-то я там выступала, и жители рассказали про свой фонд «Мы же люди». Раз в год они собирают деньги — кто сто рублей пожертвует, кто пятьсот. Недавно закупили оборудование для детей-диабетиков, мальчику одному операцию сделали.
— Известные люди обязаны, на мой взгляд, говорить о благотворительности, чтобы другие хотя бы задумались. Но вопрос о другом: сейчас в тренде рассказывать, какой ты крутой, чтобы не затеряться в толпе. Можно добиться успеха, если помалкивать и себя не пиарить?
— Есть известное выражение «Форд в рекламе не нуждается». Дар всегда заметен. Вот все гнобят Бузову, а она действительно много трудится. Мы живем в конкуренции, в сопротивлении, часто продвинуться трудно. Пусть люди стараются, пусть о себе говорят, главное только с ума не сходить от жажды славы. Мне лично самопиар не нужен, но я понимаю тех, кому он необходим.
— Многие убеждены, что без мохнатой лапы не пробьешься.
— Это не так. Если почувствовал в себе талант, никого не бойся, выходи на старт и не думай о финише, все когда-то начинали. Делай максимум для того, чтобы люди заметили твой дар. Весьма вероятно, что синдром Золушки — вечный, у каждого есть возможность превратиться в принцессу. Но по кривой дороге надо уметь пройти.
— Если бы о вашей судьбе снимали короткометражку, из каких эпизодов она состояла бы?
— Первый кадр: я на кухне варю, парю, жарю, а муж по карточкам обзванивает своих больных: «У меня жена пишет стихи, зайдешь к нам?» Дверь не запирается, и я целыми днями угощаю гостей. Многие прошли через кровать, чтобы добиться успеха, а я — через плиту.
Второй — я на работе, ни минуты свободного времени, а мне звонят: «Напиши, напиши». Не сплю и всем пишу стихи.
Третий кадр:
— Сколько я тебе должен?
— Ой да ладно, ты известный, я тоже — будем вместе идти к славе.
А затем бесконечные корреспонденты, всем говорю одно и то же и понимаю, что мне это уже надоело, я о себе уже столько сказала...
Следующий кадр: я, уже взрослая, самодостаточная и важная, опять у плиты — варю, жарю, и ко мне все приходят.
— Последний кадр — то, что в вашей жизни сейчас? Много людей вокруг?
— Двое малышей, невестка, Валя — вот вся моя семья. И дочь Давида заходит.
Знаете, человек в моем состоянии обязательно назвал бы себя одиноким. Потому что в этот Новый год я осталась одна: Валя уехала в Калугу к внукам, племянница с молодежью — на дачу, невестка — после операции на ноге, сидеть всю ночь ей трудно. Счастье, что у меня новая очаровательная собачка по имени Долька, породы мальтипу. В «Инстаграме*» мне предлагали другие клички — Лорик, Тяпа, Рубала...
— Как себя настроить, чтобы не страдать от одиночества?
— «Не оставляй меня одну, я ненавижу тишину», «Кто придумал эти чертовы цифры?» — я все сублимирую в стихи. И очень тяжело переживаю, когда одна. Но что поделаешь? Жизнь сама расставляет знаки препинания и однажды поставила точку: «Ты одна, все».
Ничего страшного, просто надо с собой договориться. Например: ну и пусть в Новый год никто не придет, зато уже первого января со мной рядом будут Лера, верный друг, подружка Рыбка, и мы прекрасно посидим.
Если остаюсь в праздник в одиночестве, говорю себе: это всего лишь один из дней жизни. Я не человек праздников, я человек неомраченных будней. И всем желаю таких вот неомраченных будней, это самое главное.
— Есть такой термин «женское счастье», можно как-то его определить словами?
— Счастье — был бы милый рядом, это точно. На определенном отрезке жизни для счастья обязательно нужен муж. Популярность, деньги ничего не дают... В теперешней моей возрастной категории — уж как есть. Но в молодости, когда долго не выходила замуж, было страшно. Двадцать восемь лет — и одна.
Женское счастье, конечно, дети. У меня их нет. Долго хотела, надеялась, потом наступила безнадега. И хотя рядом был замечательный муж, я ощущала себя очень несчастной.
Потом и это прошло, в жизни все проходит. Написала стихотворение, где есть такие строки: «И когда смириться с чем-нибудь немыслимо, / Ты скажи себе — так будет не всегда». И вот этим «так будет не всегда» много лет уговариваю себя, успокаиваю. Но назвать это счастливой жизнью не могу.
— Современные женщины и в тридцать три ни семьи не хотят, ни детей, карьера важнее. Замечаете такой тренд?
— Не верю я этим желаниям. Лет в двадцать семь уже наступает тревога в одиночестве, по себе сужу. А когда слышу о чайлдфри, мне так это странно... Много лет дети были моей болевой точкой. До сих пор боюсь спрашивать женщин: «У вас есть детки?» Но с того момента, как появилась моя Света, племянница, и я купила первую распашонку, внутри перестало болеть.
Светке я постоянно что-то покупаю, мне это нравится. Летом она машину разбила, да так, что нельзя починить, а им в отпуск ехать. Двое детей моих любимых и муж ждут. А я как раз подписала контракт на авторские права и ни минуты не раздумывая, отдала ей ключи от своего «мерседеса». Себе купила новую машину. Если бы не имелось кого облагодетельствовать, я была бы несчастна.
Счастье — это когда есть чем кормить и кого кормить. Когда Давид умер, я еще очень долго ставила пустую тарелку на стол.
— А женская доля прописана свыше, как вам кажется?
— Я неверующая, но говорят, Бог помогает тем, кто сам себе помогает. Потрудиться над долей стоит, но порой я вижу в людях нескончаемое одиночество. Когда ко мне подходят за руку подержаться, я это чувствую. Не зря считается, что существует венец безбрачия. Нет, значит, дара к созданию пары.
— Читательницы сейчас воскликнут: «Да хочу я мужа! Но где ж его взять? Никто не мил!» Ведь вы с Давидом при встрече тоже не были в восторге друг от друга, а прожили в согласии тридцать три года.
— Я скучно сформулирую: не нужно смотреть выше своего уровня, но и ниже тоже не стоит. А когда вы вровень, не ставьте сверхзадач. Сейчас от многих слышу: «Только бы у него деньги были!» А как же стрела Амура?
Я очень хотела замуж, и когда отец увидел Давида, сказал: «Успокойся, тебе встретился приличный человек». На меня это подействовало.
— А Давиду вы чем приглянулись?
— Он меня словами любви не задаривал, честно говоря. Зато очень ценил. Не знаю, понравилась ли ему, но я была хорошей невестой: работала у японцев, вкусно готовила, ему дубленку купила... Давид был в ту пору обижен жизнью, а такого человека обижать нельзя. Я залечила его раны своим существованием.
— В общем, встретились два одиночества...
— Так и есть. Ему уже тридцать семь — а тут я с дубленкой.
— Что вам казалось главным в этом союзе?
— Разговоры, взгляды, обсуждения — у нас не возникало антагонизма: что нравилось мне, то и ему. Правда Давид на меня орал целыми днями, любил учить. Однажды сказала:
— Вдруг я останусь одна и не смогу даже вспомнить, как ты обнял меня, поцеловал...
Ответил:
— Вот сейчас обнял тебя, запомни!
Нет, я не забалована любовью, скажу честно. Но мне всегда было с ним хорошо, даже когда уже болел. Голова оставалась ясной, несмотря на инсульт, пять лет я советовалась с мужем буквально по любому вопросу. Он не был поэтом, но зерно хорошо чувствовал. Помню, писала Володе Винокуру программу, а Давид лихо подсказывал. Володя знал, что муж болеет, заплатил щедро. Я пришла домой и говорю: «Ты молодец, вот заработал». Давид так радовался! Мы друг друга поддерживали...
— Мне нравится ваша история о том, как своим знакомым открыто говорили: «Хочу замуж, познакомьте с достойным кавалером». А многие же стесняются.
— Сейчас я сидела бы в Интернете с утра до ночи и обязательно нашла бы. Многие женщины работают, не ходят по клубам, а где встретить мужчину? Не нужно стесняться. Смотрите внимательно, не совершая ошибок, не связывая поиск с деньгами.
— По ощущениям, вы уверенный в себе человек, при этом о собственной внешности отзываетесь жестко. Или это кокетство?
— Я и сейчас себе не нравлюсь, в зеркало смотрю и расстраиваюсь: неуклюжая, толстая. В молодости некрасивой была. У меня имелся кавалер, который вдруг заявил: «Ноги у тебя жирные!» Я тогда подумала, что и некрасавицы находят мужей.
— Вы как-то говорили, будто характер у вас золотой. Если выбирать длинные ноги, фигуру, лицо либо золотой характер, что предпочесть?
— К некрасоте привыкаешь так же, как и к красоте. Перестаешь замечать. Главное — чтобы хотелось прийти домой. Мне всегда хотелось туда, где муж. Давид, знаете, тоже был не в моем вкусе. И он от меня не балдел, ему другой тип нравился, но домой и ему хотелось.
Я жила одна на свете, никому не нужная,
У других мужья и дети, и котлеты к ужину.
Я ж уставлюсь в телевизор — в моем темном царстве свет,
И гляжу чужие жизни, раз своей-то жизни нет.
— Свои стихи вы совершенно неожиданно прочитали на рэп-батле с Эльманом в программе «Секрет на миллион». Показалось, он в шоке от вашей бойкости.
— А я бойкая! Он же не знал, что стихотворение свое читала.
— Считается, что людям зрелых лет стоит выбирать в друзья тех, кто помоложе, чтобы не про болячки разговаривать...
— Лиону Измайлову скоро восемьдесят два, подружке Татке восемьдесят три, как и Юрке, Рыбка на два года меня моложе. Это ближайшие друзья. Они все смотрят, все читают, все знают. Говорим буквально на любые темы. С Юрой начинаем так: «Послушал Быкова, вот что он рассказал...» Никогда не обсуждаем, что кто-то разводится, нас это не волнует.
Мне неинтересно с теми, кто начинает беседу вроде «Ой, у вас ремонт, а это сколько стоит?» Могу себе позволить фильтровать людей. Но поскольку я одна, иногда фильтры ослабевают.
— В программе «Секрет на миллион» вы удивили информацией о том, что до Давида у вас было четырехлетнее замужество. Зачем эта тайна на пустом месте, ну было и было?..
— Объясню. Мне в жизни встретилась пара людей, недостойных вспоминания, вот и все. Ну не буду я рассказывать о подвигах таракана, зачем? Могу себе позволить не помнить двоих людей в жизни? Одного мужа и одного таракана из шоу-бизнеса.
— У вас нет врагов?
— Я о них, по крайней мере, не знаю. А зачем со мной враждовать? Ни у кого ничего не отнимаю, напротив — по возможности делюсь.
— Лариса, вы родились в год Победы, пережили и оттепель, и застой, освоились в цифровой эпохе. Как думаете, человек меняется за долгую жизнь?
— Конечно меняется, опыт — дело непростое. Начинаешь многое понимать, меньше переживаешь, знаешь, где нужно приложить усилия, а где что-то пустить на самотек. Опыт меняет людей, и на основе этих изменений кто-то уходит из твоей жизни, появляются новые люди. Я легко впускаю, но это не значит, что человек останется.
Лора Квинт как-то спросила:
— Ты меня любишь?
Ответила ей:
— Я тебя не люблю, я без тебя жить не могу!
Такое бывает, но нечасто. У Евтушенко есть строки: «Если люди в меня входят, не выходят они из меня».
Существует одна штука, которая меня коснулась... Токарева ее называет одеялом равнодушия. Мне многое стало все равно, уже не взрываюсь радостью. Мечтала полететь за границу, а сейчас все равно, получится или нет. И нарядами не озабочена, как раньше.
Теперь я мечтаю мечтать. Причем о несбыточном — о неразделенной любви например. Чтобы влюбилась, а человек меня не замечал. И тогда я буду писать слезоточивые стихи. Раненое сердце стихами ложится на бумагу.
— А цветущую сакуру увидеть еще раз не хочется?
— Я видела, ну сакура и сакура... Вот это и есть одеяло равнодушия.
— А смысл в жизни существует, Лариса?
— Я об этом часто думаю. Смысл в том, что она кончается. Ее хочется прожить так, чтобы улыбаться чаще, чем плакать. Я выразила мысли в стихах:
Чьей жизни колесница
Без чуда вдаль умчится,
И чудо не приснится,
Того мне, право, жаль.
Позвольте себе верить в чудеса, насколько возможно. Ждите весны, зимы, считайте первый снег или листопад чудом. Это же и есть чудо!
Подпишись на наш канал в Telegram