В первые годы его день рождения сам по себе ничего не значил. В Московской Руси праздновали дни ангела, и в случае именин царей гулянья были поистине всенародными — тут тебе и церковные службы, и пиры в кремлевских Золотой и Грановитой палатах, и торжественные появления правителей перед народом, который в честь события угощали пирогами и напитками. Вот и Петра в детстве поздравляли в день святых апостолов Петра и Павла, двадцать девятого июня, — дарили подарки, угощали сладостями...
Тридцатого мая 1872 года Марсово поле заполнилось народом — никогда доселе Петербург не видывал таких гуляний. Гигантская площадь поражала воображение пестротой, бесчисленными развлечениями, увеселениями и забавами, оглушала хаосом звуков... Чего здесь только не было! Вдоль Павловских казарм выстроились ярко расписанные и украшенные флагами разборные павильончики в виде крестьянских изб, в них развесили сюжетные картины, в центре красовался громадный шатер, а с двух концов ряда из тридцати избушек разместились балаганчики, где шли короткие поучительные «разговорные пьесы». И со всех сторон звучало: «Петр Великий, Петр Первый, царь Петр...»
Гуляющие зрители, облаченные в лучшие наряды, сначала смотрели спектакль о государе, основавшем Петербург, потом шли вдоль избушек, разглядывая картины из его жизни, а затем смотрели еще одну постановку — «Купец Иголкин», сопереживая истории новгородского купца времен Северной войны. В самом ее начале сей русский торговец оказался по делам в Швеции, где его вместе с другими российскими подданными бросили в тюрьму. Целых семнадцать лет провел там Иголкин и однажды услышал, как шведские охранники-солдаты наперебой бранят государя Петра Алексеевича. И так он разгневался, что выхватил ружье у одного из них и заколол штыком двух солдат.
Этот поступок настолько поразил короля Карла XII, что тот отменил смертный приговор русскому купцу и отправил его на родину. Раз за разом зрители ахали, вскрикивали и отбивали ладони, аплодируя счастливому завершению истории, после чего шли дальше — за угощениями и покупками. На каждом шагу им раздавали пироги и сладости, а еще дарили брошюрки с простыми и вдохновляющими рассказами о жизни Петра. Так отмечала Россия двухсотлетие со дня рождения великого русского правителя.
Трое суток длились празднования на Марсовом поле, и даже когда схлынул ажиотаж первого дня, люди продолжали толпиться у галереи, разместившейся в нарядных крестьянских избах, повествующей о самых ярких событиях из жизни Петра. Разглядывали, разбирая подписи как умели: кто бегло, кто по слогам, а кто — с помощью соседей, старшие на руках подносили к картинам детей, чтобы те вслух читали о подвигах, доблестях и славе величайшего преобразователя России.
Может, эти картины и не были образцами высокого искусства, но написаны художниками специально к торжествам с большой искренностью и тщанием. С первых часов работы той уникальной выставки стало понятно, насколько она своевременна и необходима: оказалось, что спустя два столетия со дня рождения реформатора, важнейшей своей целью ставившего народное просвещение, простые люди о нем помнили немного.
Посещавшие гулянья на Марсовом поле образованные гости в растерянности обнаружили, что народные сведения о Петре Первом крайне скудны и заместились туманными легендами — люди слышали, что был такой государь, немало сделавший для родины, но толком не знали, когда именно он жил и чем именно прославился. Даже то, что сам Петербург задуман, основан и построен именно Петром Великим, для многих оказалось новостью. Зато теперь живописное его жизнеописание совершило настоящий переворот в умах — и каждое событие с картин обсуждали, перебивая друг друга и заново поражаясь его значению.
Фельетонист журнала «Сын Отечества» так описывал свои впечатления: «Поотдохнув от утренних праздничных ощущений, я отправился под вечер на Марсово поле. Над ним стояла в воздухе густая туча пыли, что, впрочем, нимало не мешало всласть наслаждаться зрелищами, каруселями, музыкой и пивом многочисленной публике, состоявшей, по обыкновению, большей частью из рабочего серо-синего класса. Особенное внимание всех и как новинка и как наглядная поэма великих дел Петра привлекали большие картины, числом тридцать, расставленные вдоль плаца, каждая отдельно, под изящными навесами, искусно драпированными и раскрашенными в русском стиле. В отдельном, великолепно отделанном павильоне, кроме карты России, выставлены были портреты и мраморный бюст Великого Петра. Грамотные мужики, взирая на эту карту и доискиваясь, что такое она имеет изображать, читали верхнюю крупную надпись «Северный ледовитый океан» и очень оставались довольны таким объяснением.
— Митюха, смотри — каков акиян есть на свете: «Ле-до-ви-тый»!
— Где — кажи?
— Да, вишь, во — картина, с надписями с синими полосками. Это самый акиян-то и есть... Читай надпись сверху!
Этот диалог не измышлен, а взят как есть, живьем. Относительно картин — интерес к ним в простом народе я заметил превеликий: трудно было протолпиться возле них, и из того, что мы слышали в разговорах зрителей, можно заключить, что народ наш хорошо помнит и знает Великого Петра, хотя и имеет о нем несколько легендарное представление. Уразумению содержания картин много помогли бесплатно розданные в этот день во многих тысячах экземпляров брошюрки. Одна — П. Петрова «Очерк жизни Петра», другая — под заглавием «Петр Великий» — объяснение картин, выставленных на Марсовом поле».
Вот так в 1872 году государь Александр II вернул дню рождения великого предшественника значение поистине всенародного праздника. А ведь именно при жизни Петра Первого дата его появления на свет обрела этот статус и отмечалась с небывалым размахом.
Поначалу, в первые годы, его день рождения сам по себе ничего не значил. В Московской Руси праздновали дни ангела, и в случае именин царей гулянья были поистине всенародными — тут тебе и церковные службы, и пиры в кремлевских Золотой и Грановитой палатах, и торжественные появления правителей перед народом, который в свою очередь в честь события угощали пирогами и напитками.
Вот и Петра в детстве поздравляли в день святых апостолов Петра и Павла, двадцать девятого июня, — дарили подарки, угощали сладостями. Правда в 1675 году боярин Артамон Матвеев, воспитатель Натальи Нарышкиной и дядька ее младшего сына, приехал из Москвы в Воробьево, где тогда надолго остановился царь Алексей Михайлович с семьей, аккурат к тридцатому мая — и подарил Петру красивую маленькую карету и рыжего иноходца с роскошной упряжью.
Впервые день его рождения отметили по всей форме в четыре года (в тот же день исполнилось пятнадцать старшему брату Петра Федору). По этому поводу сделали пометку в «Книге выходов». Впрочем, празднование было омрачено горем — за три месяца до этого мальчики потеряли отца. В следующие пять лет для всех имел значение только день рождения молодого царя Федора, а его младшему брату внимание доставалось по остаточному принципу.
А вот десятилетие свое Петр запомнил навсегда. В начале мая 1682 года начался Стрелецкий бунт, затем маленький царь разделил трон с царевичем Иваном, а двадцать девятого мая двадцатипятилетняя царевна Софья взяла бразды правления в свои не по возрасту сильные руки. К этому времени от ребенка, которого все любили и который любил всех, ничего не осталось — детство закончилось, отрезанное страшными картинами: вот мама выводит его и брата Ивана на крыльцо, к толпе стрельцов, чтобы доказать им, что Иван не отравлен и жив; вот толпа врывается наверх и князь Михаил Долгоруков первым летит на стрелецкие пики, а следом — Артамон Матвеев. Вот разъяренные бойцы проносятся по Кремлю и режут бояр — Афанасия Нарышкина, Григория Ромодановского, Языкова, думного дьяка Лариона Иванова, ищут брата Натальи Ивана Нарышкина. Его они получают, пытают и казнят в следующие дни, а дедушку Петра Кирилла Нарышкина силой постригают в монахи и ссылают в монастырь, царская же семья оказывается в заложниках в Кремле, полностью занятом стрельцами.
С тех дней Петра сопровождали головные боли, приступы ярости и судорожные припадки — именно память о чудовищном злодействе и предательстве внутри семьи определила его путь как самодержца и политика. Так началась другая, огромная жизнь, в которой дни рождения Петра вольно или невольно становились важными вехами, отмечающими большие события и мощные перемены.
Одиннадцатилетие в 1683 году он встречал в «потешном полку» — и в следующие месяцы вместе со всеми, со своим собственным «игрушечным» войском строил Потешный городок и крепость, которую затем азартно штурмовал. Здесь же праздновал и двенадцатилетие — в его честь даже произвели потешную стрельбу под командой «огнестрельного мастера Симона Зоммера». Никто тогда не думал, что спустя годы и десятилетия именно стрельбой из различных орудий будут отмечать государевы дни рождения. И никто не предполагал, что «потешное войско» станет основой войска настоящего — профессионального и верного своему предводителю.
В 1690-м к своему восемнадцатилетию Петр уже был супругом Евдокии Лопухиной и отцом царевича Алексея. Теперь его день рождения отмечали довольно широко — праздничным обедом в Преображенском, на котором здравицы государю поднимали генералы, бояре, советники, стрелецкие полковники, а в отдельном шатре — иностранные гости. Каждому гостю царь самолично вручал чарку водки, а затем в его честь палили из пушек и ружей.
То же повторилось и спустя год: только гостей было теперь еще больше и Петр жаловал их уже не только чарками водки, но и кубками с «фряжскими питьями» — французскими сладкими винами. А уж на двадцатилетие поздравления государю принес святейший патриарх Адриан, которому Петр поднес кубок, а после литургии гости чествовали его в Преображенском дворце, после чего до полуночи «развлекались стрельбою» — излюбленным изъявлением восторга. Он умел теперь многое — работать наравне с простыми людьми, погружаться в науки, исследовать новое, стрелять и мореходствовать, кутить напропалую и уважать всякого, чьи знания и навыки полезны.
Дни рождения молодого государя резво сменяли один другой, и каждый год вмещал множество событий — личных и частных. Позади остались стрелецкие восстания, ссылка постылой непокорной царицы Евдокии в монастырь и отстранение от власти ненавистной царевны Софьи, а возлюбленной спутницей царя стала всеми почитаемая «фарфоровая немочка» Анна Монс. К двадцатитрехлетию Петр уже возглавил первый Азовский поход против Османской империи, а спустя год, проанализировав ошибки этой кампании, добился-таки успеха — штурмовал Азов и заключил перемирие с Турцией на тридцать лет.
В двадцать пять путешествовал по Европе в составе Великого посольства — блестящей дипломатической команды, отправившейся в заморские страны, чтобы изучить опыт тамошней жизни и почерпнуть из него полезные для России особенности. В Кенигсберге царя поздравил курфюрст Фридрих III, и подарки в тот день Петру подарили особенные, в том числе распятие и часы из прусского янтаря, за которыми спустя годы последует легендарный подарок короля Фридриха-Вильгельма I — Янтарный кабинет.
Тридцатилетие Петр отметил в Архангельске. Российский портовый город уже принимал корабли из европейских стран — Голландии, Дании, Англии. К этому времени началась Северная война, в России активно создавался флот. Дни рождения российского государя теперь отмечались в официальных документах.
Год спустя состоялось одно из главных событий в жизни Петра и России — основание Санкт-Петербурга, и тридцатого мая 1703 года государь праздновал не только свой день рождения — уже две недели как заложили Петропавловскую крепость. С того времени к дате своего появления на свет Петр относился очень серьезно — и каждый год предвкушал новую победу, приуроченную к этому дню, словно подарок. В 1704 году, например, тридцатого мая российские войска приступили к осаде Нарвы. Спустя три года после основания новой столицы Петр торжественно отпраздновал день рождения именно там.
Он считал, что его личный праздник должен совпадать с событиями истории — как военной, так и гражданской. В 1706 году именно в этот день заложил каменный бастион Меншикова Петропавловской крепости, а свой новый год рождения в 1707-м встретил в конном обозе на Висле — тогда тридцатого мая оружейная стрельба ненадолго превратилась из боевой в торжественную, само же чествование государя перенесли на первое июня. Тут уж и министры с генералами пировали с именинником, и ближайшего своего сподвижника-фаворита Меншикова тот побаловал, вручив грамоту о княжеском достоинстве. Так с тех пор и повелось — в свой день рождения Петр жаловал чины, титулы и ордена. Александр Меншиков получил новый чин и роскошные подарки и год спустя, когда его патрон праздновал день рождения на шняве «Мункер», небольшом любимом корабле. В 1709-м же тридцатое мая государь провел в Изюме, за месяц до начала Полтавской битвы.
Переломившее ход Северной войны сражение осталось позади, и следующий день рождения Петр встретил в Петербурге, предвкушая осаду Выборга. Однако как ни старался флотоводец Федор Апраксин порадовать государя в знаменательный день победой, крепость сдалась только двенадцатого июня. Но и без того праздник удался — рядом с Адмиралтейством тридцатого мая 1710 года освятили придворную церковь, а гости пировали, глядя на роскошно убранную флагами и вымпелами шняву «Лизета», которой командовал сам Петр. Потом все перебрались в Посольский дом князя Меншикова — тот самый, где Светлейший давал приемы, на которые прибывали по каналу, прорытому от Невы до самого крыльца. На том пиру царила новая возлюбленная Петра — раньше ее звали Мартой Скавронской, а теперь Екатериной Алексеевной.
Этой женщине суждено было стать главной любовью царя, его ближайшим другом и доверенным лицом, компаньонкой в боевых походах, матерью его детей — и источником самой большой душевной боли. А тот праздник долго еще вспоминали придворные и описывали иноземные посланники: веселье, танцы, изысканное угощение, увенчанное главным блюдом — гигантским жареным быком, которого готовили много часов. Почти двое суток чествовала царя российская знать, теперь уже одетая по-европейски и щеголявшая знанием нового этикета, насажденного Петром. Правда в какой-то момент тот заставил всех подчиниться жестокой прихоти: всем надлежало прыгнуть в канал и два часа стоять в холодной воде, поднимая тосты за здравие именинника. Большинство в результате сильно простыли, но, конечно, не роптали. Петр же остался совершенно доволен подарком — ста тысячами рублей и двадцатью восемью пушками.
Год от года торжества в честь рождения Петра и их география ширились и становились все пышнее и роскошнее. Сорокалетие он отпраздновал в Летнем саду, впервые собрав в нем гостей. Там принимал поздравления от дворян и послов. В 1714-м в окружении верных офицеров во главе с адмиралом Апраксиным пировал на «Святой Екатерине» на севере Финского залива под неизменную пушечную пальбу. Спустя еще год возжелал в этот день представить приближенным Петергоф, где уже год как строился дворец Монплезир. Правда добраться до него к вечеру помешал сильный ветер, так что кораблям пришлось встать на якорь в Екатерингофе. Впрочем, к вечеру царь с Екатериной таки добрался до места назначения и заночевал «в Питергофе у Царевен». После празднования сорокатрехлетия царя ожидало сразу две личных радости — двенадцатого октября на свет появился его внук Петр Алексеевич, а двадцать девятого октября — сын Петр Петрович.
Впереди было несколько лет, когда дни рождения царя оказались по-настоящему счастливыми. Наконец-то Екатерина стала венчаной супругой и царицей, и все его масштабные прожекты успешно претворялись в жизнь. Пусть порой и подводило здоровье — то и дело мучили мигрени, которые умела усмирить только жена, давала о себе знать печень. Поэтому, например, сорок четвертый день рождения Петр проскучал на водах в Бад-Пирмонте, жалуясь в письме Екатерине, что врачи наотрез запретили спиртное. Однако именно с этого года день рождения государя стал официальным торжеством. Так что даже в отсутствие виновника в Петербурге праздновали как следует — и губернатор Меншиков прибыл в Летний дворец, где принимал вместо Петра поздравления сенаторов и послов, а потом возглавлял застолье, проходившее, конечно же, под пушечный салют.
Зато в сорок пять Петр отпраздновал день рождения в той точке мира, которую во многом держал за главный конкурирующий и вдохновляющий образчик, — во дворце Людовика XIV Марли-ле-Руа. Пять дней российский государь с любопытством разглядывал французские диковинки — фонтаны, каскады, скульптуры, прелестные уголки дворцового парка. Марли был камерным вариантом Версаля, и здесь тридцатого мая в честь Петра устроили фейерверк и бал, освещенный пышной иллюминацией.
Не менее впечатляющим было, впрочем, и празднование в Петербурге — там ближайшие сподвижники во главе с Меншиковым до глубокой ночи выпивали в его честь и танцевали в царском доме. Петр же с особым тщанием взялся за воплощение новой для России парковой культуры — с многообразием растений, красивой планировкой и маленькими сокровищами — прудами, беседками, ротондами, статуями, гротами и фонтанами.
Ах как радовал Петра Петербург! Задуманный им город стремительно превращался в истинный бриллиант России — колыбель науки, искусства, торговли, центр государственной, политической, законотворческой и культурной жизни, полигон новых инициатив и идей. День рождения государя становился для политиков и чиновников шансом для продвижения своих интересов. Теперь тридцатого мая в Летний дворец стремились буквально наперегонки, опережая друг друга, чтобы засвидетельствовать почтение венценосному имениннику.
Впрочем, первым неизменно прибывал князь Меншиков — и с раннего утра имел возможность сначала прогулки с Петром, а затем присутствия рядом с ним на всех этапах праздника, от службы в Исаакиевской церкви до застолья под оглушительный грохот салютующих пушек. Гости восхищенно разглядывали роскошное убранство, любовались украшенными разноцветными флагами фрегатами, фланировали по Итальянскому саду, где на аллеях стояли столы с угощениями, забавлялись представлениями карликов и замирали от восторга, глядя на фейерверки, огни которых сверкали в ночном небе и отражались в воде.
Несколько дней рождения великий реформатор и путешественник встречал то в Ревеле вместе с будущим зятем, герцогом Карлом-Фридрихом Голштинским, под оркестр из труб и литавр, то в Нижнем Новгороде, который посетил в 1722 году первым из династии Романовых. Здесь, в главной тыловой базе русской армии, Петр отметил свое пятидесятилетие, повелев построить казенный дом и верфь. Год спустя праздновал свой день рождения в несвойственном ему сентиментальном духе — словно неосознанно прощаясь с былыми надеждами юности. Тридцатого мая 1723-го в Петербург доставили его любимый ботик, когда-то найденный в Измайлове. Именно этот кораблик в далеком прошлом стал не только радостным развлечением, но и подарил отроку Петру идею российского кораблестроения...
Неказистого родоначальника грозного отечественного флота доставили сначала сухим путем из Москвы в Шлиссельбург, а затем — по Неве в Петербург, где в день рождения царя ботик торжественно встречали величавые потомки, суда Невского флота. В семь часов вечера государь на кораблике своей юности отправился к Троицкой площади под салют Петропавловской крепости. На праздничном ужине прозвучало четыре тоста: первый — во славу Божию, второй — в честь Августейшего Именинника, третий — в честь дедушки русского флота, четвертый — за благоденствие русского флота. С той поры «дедушка русского флота» превратился в важнейший символ, и царь повелел, чтобы их с ботиком теперь чествовали в один день.
Последний день рождения Петра словно замкнул круг его жизни — тридцатого мая 1724 года государь со свитой приехал в Преображенское. Рядом были супруга, дочери и будущий зять, ближайшие сподвижники, министры, иностранные посланники. Его мир был построен и освоен, сбылись самые смелые мечты и намерения, жизнь Российского государства совершенно перестроилась и двигалась по новым правилам. Поистине революционные преобразования затронули государственное управление и армию, церковь, финансы, промышленность и торговлю.
Не было, кажется, ни одной сферы, которой не коснулись бы перемены, задуманные Петром: он образовывал дворянство и продвигал просвещение простого народа, основывал светские учебные заведения и первые русские газеты, развивал книгоиздание и библиотеки, успевал обращать внимание на требующие перемен детали быта, этикета и моды, перестраивал светскую жизнь, наполняя ее не только развлечениями, но и интеллектуальной утонченностью. Легендарные ассамблеи стали поистине новым словом в кругах элиты и полностью преобразили облик, суть и времяпрепровождение российских вельмож.
Петр успевал выправлять вопросы наследования, искоренять коррупцию и модернизировать науку — открывал школу математических и навигационных наук, артиллерийские, инженерные, медицинские и горные школы и морскую академию, первую в России гимназию и «цифирные школы» для детей всех сословий в провинциальных городах, гарнизонные школы для детей солдат и духовные — для подготовки священников. Задумал создание Академии наук и университета. Отправлял россиян учиться за границу — и привечал иностранных специалистов в России. Открывал первые типографии и изменил даже русский язык, который в годы его правления обогатился множеством иностранных слов и понятий. Он полностью изменил вкус, стиль и самый облик российских городов. Проекты и дизайн разрабатывали иностранные архитекторы, в работу которых российский царь вникал в мельчайших деталях, улицы и дома оделись в камень, появились музеи и регулярные парки.
Россия менялась, развивалась и богатела с каждым годом. В различных ее уголках строились металлургические заводы, верфи и мануфактуры, изготовлялись товары, составлявшие достойную альтернативу заморским — и постепенно замещавшие импорт. Торговые порты полнились кораблями, Петербург снабжался через первые в России каналы, границы страны оберегал постоянно совершенствовавшийся сильный флот, а новая столица ничуть не уступала мировым.
В октябре 1724-го государь, никогда в жизни не гнушавшийся работать наравне с простыми людьми, вместе со всеми вытаскивал севший на мель возле Лахты бот с солдатами, стоя по пояс в воде. После этого обострились мучившие его в последние годы болезни. Добавила горя личная драма — раскрывшаяся измена царицы. К концу января 1725 года Петр слег, страдая от жестоких болей. Перед смертью он успел амнистировать всех осужденных на смерть и каторгу, простить Екатерину и примириться с ней. А вот назвать преемника не успел...
Казалось, дата рождения великого реформатора, вернувшего Балтийское побережье, построившего Российский флот, создавшего Петербург и полностью изменившего судьбу России, должна была и после смерти оставаться государственным праздником, как повелось при жизни. Однако это произошло не сразу...
Императрица, облачившаяся в траур и задумавшая проект мавзолея покойному мужу, вскоре изменила намерения — и изъяла из праздничного календаря день рождения супруга, тезоименитство, коронование и годовщину царского бракосочетания — вместе со всем сопутствующим церемониалом. Перестал упоминать своего благодетеля в дневнике и лукавый царедворец Александр Меншиков. Лишь при Анне Иоанновне имени Петра вновь отдали должное. При ней двадцать девятого мая 1731 года, накануне дня рождения, останки российского государя-реформатора захоронили в некрополе династии.
Славила отца и Елизавета — первые ее слова, обращенные к гвардейцам Преображенского полка в начале правления, звучали так: «Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мною!» Отдавали должное предшественнику Екатерина II, Павел I и Николай I. А вот восславить именно день его рождения спустя двести лет вознамерился Александр II. Той самой выставкой на Марсовом поле — дабы напомнить россиянам о важнейших событиях правления Петра. Реализацию этой идеи он контролировал лично.
Празднование юбилея включало множество событий и деталей: издания по истории Петербурга; заказ лучшим художникам портретов Петра; праздничное убранство столицы; передача легендарного ботика морякам для торжественного прохода по Неве со свитой кораблей; торжественная панихида — придворное духовенство пронесло из домика на Петербургской стороне в Петропавловский собор икону, которую Петр возил с собой во все военные походы. После панихиды государь Александр II возложил на гроб Петра юбилейную золотую медаль. Затем мемориальную икону вместе с личными вещами Петра — пробитой в Полтавской битве шляпой, мундиром, шпагой и орденами — принесли к Медному всаднику, к началу военного и морского парадов.
После этого начались гулянья на Марсовом поле, главной «изюминкой» которых стала та самая выставка из тридцати картин. Сюжеты и художников, которым предстояло выполнить эту задачу, определили в середине марта, и в конце концов живописцам Михаилу Бочарову, Николаю Каразину, Ивану Ксенофонтову и Фердинанду Гелицу выдали специальную программу, следуя которой нужно было передать зрителям основной замысел.
И никто не мог предположить тогда, что через сто пятьдесят лет история совершит виток и вернет России память о том празднике новой выставкой ко дню рождения Петра Великого, основанной на тех самых тридцати картинах и включающей четырнадцать сохранившихся подлинников. Для ее воссоздания объединятся «Газпром», Петергоф и Русский музей, к ним присоединятся преподаватели и студенты Санкт-Петербургской Академии художеств с полотнами на темы, связанные с жизнью великого реформатора. Спустя триста пятьдесят лет со дня рождения Петра Первого люди смогут сопоставить старые картины с новыми, созданными по когда-то утвержденным сюжетам и возвращающими самые славные страницы его личной истории и государева пути. Сам он, впрочем, свою судьбу никогда не отделял от судьбы вверенной ему державы.
Организаторы Выставочного проекта «30 картин из жизни Петра Великого. 2022» — ПАО «Газпром», ГМЗ «Петергоф», Государственный Русский музей и Санкт-Петербургская Академия художеств имени Ильи Репина. Картины можно круглосуточно увидеть в Санкт-Петербурге на Марсовом поле с 9 июня по 9 августа 2022 года, вход свободный.
Благодарим Елену Кальницкую за помощь в подготовке материала.
Подпишись на наш канал в Telegram