«Жить в Москве с самого начала я собиралась только на Кутузовском и более нигде. Знаете, как-то возвращалась домой на такси, и водитель, явно словоохотливый парень, шутя заметил, что на Кутузовском живут, мол, либо воры, либо артисты. «Вы, — спрашивает он меня, — кто?» Я, улыбаясь, отвечаю: «Конечно, актриса, не вор же!»
— Ольга, на платформе START вышел очередной сериал с вашим участием — «Крутая перемена», где вы играете директора школы. Роль для вас, прямо скажем, необычная. Ведь школа, насколько знаю, вызывает у вас, мягко говоря, далеко не самые приятные воспоминания...
— Да что уж там, скажу как есть: со школой у меня связано много негативного. Когда соглашалась на эту роль, даже не думала, с чем столкнусь, во что все это выльется. В результате — хотите верьте, хотите нет, но проект «Крутая перемена» перевернул мое сознание, примирил меня со школой. Надеюсь, что столь благотворное влияние сериал окажет на многих, послужит своеобразным мостом между учителями и учениками.
— Что вы имеете в виду?
— Понимаете, когда мы учимся в школе, как правило, думаем о своих педагогах: «Они нам должны, потому что они взрослее, умнее, и, в конце концов, обучать нас — это их профессия». Что в свою очередь думают учителя: «Дети нам должны, они обязаны хорошо учиться и прилежно себя вести». То есть все в школе друг другу должны. В ее стенах идет серьезный конфликт. Конечно, у учителей больше власти, которой они пользуются. Но у детей больше наглости, которую они также всегда готовы проявить.
При этом никого не волнует, что творится в душах тех и других. Поэтому неудивительно, что две системы то и дело сталкиваются, вымещают друг на друге зло и прочие свои эмоции. Вот наш сериал «Крутая перемена» как раз об этом — что происходит там, в душах. Мы показываем жизнь обитателей школы за ее пределами. Что учителя — это не роботы, а всего-навсего люди со своими проблемами и переживаниями, которые, находясь на работе, они должны скрывать. Как только учителя переступают порог учебного заведения, они обязаны нацепить на себя poker face — холодную маску игрока в покер. Точно так же обстоит дело и с детьми.
Словом, если, посмотрев наш фильм, учителя скажут себе: «А не перегибаем ли мы часто палку?», а ученики задумаются: «Не перебарщиваем ли мы порой в своей развязности?», будет здорово.
Знаете, снимаясь в этом сериале, я живо вспомнила собственную историю: классе в восьмом я дико невзлюбила одну учительницу. Она позволяла себе высказывать в наш адрес обидные, недопустимые вещи. Говорила: «Вы никто, вы ничего не добьетесь в жизни!» — и так далее.
Но вот года два назад, общаясь как-то со своей знакомой, узнала, что у этой учительницы, которой в ту пору было лет тридцать пять, был роман с одним из наших учеников! Можно только представить, что это была за драма, чего эта опасная связь ей стоила, что тогда происходило в ее душе. Конечно, она была неправа, унижая нас, но и мне нельзя было ее так люто ненавидеть. Ненависть никого не красит. Как бы то ни было, узнав обо всем этом спустя годы, я ее простила и отпустила с миром. (Улыбается.)
— В фильме у вас тоже роман, правда не с учеником, а с бывшим одноклассником, которого играет Никита Ефремов. Вы ведь никогда с ним не работали вместе, как притирались друг к другу?
— Работалось нам очень комфортно, хотя мы не то что впервые с Никитой встретились на съемочной площадке, а вообще не были знакомы до тех пор. Но накануне нашей совместной работы, кстати, я специально посмотрела только что вышедший фильм «Здоровый человек» с его участием. Хотела почувствовать, на какой тональности существует Никита. То, что увидела, мне очень понравилось, и я сразу поняла, что Никита Ефремов, скажем так, абсолютно нашенский. (Улыбается.) Вообще, хороший партнер, считаю, половина работы.
Я особенно люблю партнеров, у которых есть чувство юмора. Причем неважно, что мы играем — комедию или самую трагическую во Вселенной драму. Так вот, у Никиты прекрасное чувство юмора.
Смеха во время работы над «Крутой переменой» у нас хватало. Взять хотя бы сцену у школьной доски в одной из последних серий. Там каждый ученик должен был выйти и написать на доске фамилию любимого учителя. Поскольку все шло медленно и муторно, в какой-то момент я подошла к доске и шутки ради... написала ругательное слово. Потом стала рисовать всякие картинки. Никита меня поддержал: выходя к доске, тоже стал изображать на ней что-то смешное, писал мне в ответ записки. В итоге, когда сказали «Стоп!», на съемочной площадке стоял не просто смех, а безудержный хохот. Было весело и забавно.
Никита настолько тонкий партнер, что нам с ним было просто решить любой вопрос, если что-то вдруг шло не так. Мы помогали друг другу. Нам хватало пяти секунд, чтобы обо всем договориться. Никита, например, мне как-то сам предложил пропустить слово в одном нашем диалоге, которое, с моей точки зрения, мешало, вызывало заминку, ломало нить разговора.
— Вы, похоже, становитесь любимой актрисой режиссера Карена Оганесяна. «Крутая перемена» — это ведь ваша четвертая совместная работа?
— Верно, четвертая. Знаете, с Кареном невероятно легко. Он эмоциональный и чрезвычайно позитивный человек. Есть режиссеры, которые, как я говорю, не оставляют свет в конце тоннеля, а есть которые оставляют. Карен — это абсолютно про свет. Если он мне предлагает сценарий, я, в общем-то, могу его не читать, а сразу ответить согласием. При этом, разбирая роль, мы запросто можем вместе вносить в нее коррективы. Так было, допустим, во время работы над «Крутой переменой». По моей просьбе мы немного переписали со сценаристами линию моего поведения.
Хотя после нашего первого проекта «Жизнь впереди» я с Кареном в принципе распрощалась — не знала, что будет дальше. Но очень рада была, что в результате наши отношения вышли за рамки профессиональных, стали просто дружескими. Да, мы стали друзьями. Не могу сказать, что прямо самыми лучшими, но очень близкими.
— Что значит в вашем понимании быть очень близкими друзьями?
— Объясню. Допустим, к приятелям я не хожу на свадьбы, даже редко бываю на днях рождения, а к Карену хожу на все его торжества. С ним мы вообще встречаемся без повода, просто так: давайте-ка пересечемся, обсудим что-нибудь. Или встречаемся лишь потому, что просто соскучились. Не каждому режиссеру ты можешь позвонить и сказать: «Я соскучилась по тебе!» С Кареном у нас произошла именно такая «химия». При этом огромное количество проектов он снимает без меня. То есть я никогда не жду от него предложений о работе. Вот что такое друг!
Кстати, дружбу со съемочной площадки в жизнь я перенесла и с некоторыми другими своими партнерами. С Сашей Робаком, Мишей Трухиным, например, мы давно дружим семьями.
— Удивительно, но в актерской среде это так редко бывает.
— Очень редко.
— Ведь люди вашей профессии, как, возможно, мало кто еще, обладают одним скверным качеством — завистью...
— У меня ее нет. Наверное, поэтому я так просто, без проблем схожусь с коллегами. Если вижу талантливую работу — неважно, кто это: мужчина, женщина, девочка, мальчик, — даже если я не знакома с человеком, обязательно напишу в личку, найду телефон, чтобы позвонить, сказать что-то доброе. Когда вышел сериал «Домашний арест», слова восхищения я не написала, кажется, только гримерам и костюмерам, а так свои эмоции высказала и режиссеру, и всем актерам.
— Кто-то хоть что-то прислал в ответ?
— Конечно, все ответили с благодарностью. Это, знаете ли, такой очень важный положительный обмен приятными эмоциями.
— Впрочем, кому вам завидовать? Вы востребованная актриса, красивая женщина, у вас счастливая семейная жизнь с актером Джемалом Тетруашвили, вы так уверены в себе.
— Я вообще глубоко убеждена, что зависть — путь тупиковый. Мне говорят иногда: «Неужели вы не завидуете артистке, у которой более ста предложений в кино?». Я отвечаю: «Слушайте, если мы будем мыслить такими категориями зависти, то что же делать нашим артистам, даже самым популярным, если их сравнить с голливудскими мегазвездами, которых знает весь мир? То есть им здесь взять да умереть от зависти к ним? Или все же продолжать свой путь?»
— Ваша профессия очень зависимая: должны найтись режиссер, продюсер, которые обратят на тебя внимание и пригласят на ту или иную роль. Как вообще это выглядит? Вы можете месяцами сидеть и ждать, когда наконец зазвонит этот проклятый телефон? Или вы сами ищете предложения?
— Конечно, у нас у всех есть агенты. Но в нашей профессии очень важно уметь ждать. Вот если бы вы спросили меня, что я могла посоветовать тем, кто сегодня оканчивает театральные вузы, я бы сказала: «Ребята, запомните, самое важное в профессии актера — уметь ждать». Есть, правда, одно «но». Ждать, не сложа руки, а активно, находясь в постоянном поиске, изо дня в день поддерживая свой творческий тонус. При этом надо быть готовым, что ждать придется не месяц и не два-три, а, быть может, полгода и даже больше.
Конечно, тебя будут одолевать сомнения, тебя будут ждать бессонные ночи, терзания. Главное в такой период — не опуститься, не отчаяться. Потому, что твоя роль тебя найдет, но лишь в том случае, если ты будешь к ней готов. Каждому актеру, уверена, дается шанс, только надо быть к нему готовым.
— Все, что вы рассказываете, похоже просто на красивые слова.
— Нет, это правда. Повторю лишь, что во время ожидания, пусть самого долгого, нельзя расслабляться. Знаете, какой бы долгой ни была зима, за ней обязательно приходит весна, не правда ли? Надо искать себя в каких-то прикладных профессиях, чтобы быть в форме. Да, уметь ждать — большой труд, это очень тяжело. Признаюсь, сама учусь этому всю жизнь.
— Что вы говорите, и с вами такое было?
— Было, причем отдаю себе отчет, что такое может случиться и в будущем. Поэтому учиться умению ждать следует всю жизнь. Ты никогда не знаешь, когда этот простой вдруг настанет. Когда, допустим, в 2013 году я переехала из Санкт-Петербурга в Москву, мой телефон молчал полгода.
Нет, я была по-настоящему счастлива, что переехала, и не сидела дома, не проводила дни и ночи напролет в ожидании звонка. Я открыла для себя социальные сети, которыми до того момента не особо пользовалась, начала активно их вести, делать массу других вещей.
Надо в прямом смысле денно и нощно искать выход и уметь ждать. Знаю, что огромное количество ребят перегорают и пускаются во все тяжкие. Актерская профессия действительно очень зависимая, но пытаться найти альтернативу необходимо. Можно, в конце концов, заняться цигуном, йогой, самообразованием, съездить куда-нибудь взбодриться, как-то прокачать себя. Только не впадать в уныние. Во всяком случае, именно так я и живу.
И, знаете, мои усилия не пропали даром. Мне начали поступать предложения, которых было немало. Во-первых, я стала сниматься в рекламе, то есть у меня возник дополнительный заработок, не зависящий от актерской профессии. Во-вторых, у меня появилось много знакомств, потому что, как выяснилось, в социальных сетях сидят и кастинг-директора, и ассистенты по кастингу, которые ищут артистов. Некоторые просто взглянули на меня с другой стороны, как тот же Карен Оганесян, допустим. Его кастинг-директор нашла меня именно через социальную сеть. Она увидела какой-то смешной ролик с моим участием, показала ему, и Карен сказал: «Какая-то сумасшедшая, приведи-ка ее ко мне».
— Кстати, расскажите, как это вы сбежали из города на Неве в Москву?
— Признаюсь, я всегда об этом мечтала. Даже в один прекрасный день бросила в Санкт-Петербурге Молодежный театр на Фонтанке, в котором служила восемь лет, где моим руководителем был потрясающий режиссер Семен Яковлевич Спивак.
Дело в том, что я — очень нестандартная петербурженка. Мне об этом все говорят. Хотя в Санкт-Петербурге я родилась и прожила там 30 лет, за исключением тех семи лет, которые наша семья провела на Севере, в Северодвинске, куда командировали папу, он у меня военный, в Питере я постоянно ощущала себя чужой, мне в нем было неуютно.
В настоящую идею фикс мое желание переехать в Москву превратилось, когда я стала актрисой. Я фанат своей профессии и считаю, что для того, чтобы в ней состояться, чего-то достичь, жить нужно только в столице. Неудивительно, что, оказавшись в Москве, я мгновенно вписалась в ее сумасшедший ритм, мне не нужно было никакого времени ни на привыкание, ни на раскачку. С самого первого дня я чувствовала себя так, будто наконец приехала к себе домой!
— В Москве вы сразу поселились на Кутузовском проспекте или приобрели эту квартиру позже?
— Сразу, поскольку жить в Москве с самого начала я собиралась только там и более нигде. Знаете, как-то возвращалась домой на такси, и водитель, явно словоохотливый парень, шутя заметил, что на Кутузовском живут, мол, либо воры, либо артисты. «Вы, — спрашивает он меня, — кто?» Я, улыбаясь, отвечаю: «Конечно, актриса, не вор же!» (Улыбается.) Кстати, актеров на Кутузовском проспекте действительно живет немало. Мы нередко встречаемся в расположенном неподалеку от дома магазине, например, с Юрием Николаевичем Стояновым. Периодически вижу здесь то Сашу Лыкова, то Гошу Куценко, то Амаяка Акопяна.
А как-то мы с Джемалом повстречали в магазине Андрея Мягкова, который пришел в супермаркет за продуктами. Мне так хотелось к нему подойти и просто поблагодарить за те великолепные роли, которые он нам подарил. Но я, откровенно говоря, постеснялась: что, думаю, отвлекать человека понапрасну. Зато муж подошел к Мягкову и сказал: «Спасибо вам большое за все, мы вас так любим!» Никогда не забуду лица замечательного нашего актера в тот миг. Он был явно сильно тронут вниманием совершенно незнакомых людей.
— А со всеми остальными актерами, которых вы перечислили, что, как и вы, живут на Кутузовском проспекте, знакомы?
— Нет, только с Юрием Николаевичем. С ним мы вместе играли в «Вампирах средней полосы», еще и с Сашей Лыковым, с которым мы работали в сериале «Год культуры».
Знаете, я бесконечно уважаю и люблю Стоянова. Он кладезь мудрости, уникальный человек. А какой рассказчик! Его истории можно слушать часами напролет. К сожалению, Юрий Николаевич поздно стал сниматься в большом кино. Зато теперь что ни роль у него, то событие. Какой отклик получила, например, его игра в сериале «Вампиры средней полосы», он же взял за нее главную зрительскую премию «Звезда Театрала». Премия эта нам, артистам, очень дорога, потому что присуждают ее профессионалы — продюсеры, режиссеры, сценаристы.
Сериал «Вампиры средней полосы» на самом деле получился классным. Потому что была найдена верная тональность. Чего греха таить, в подобных фильмах мы очень часто пытаемся повторить Голливуд, что в принципе сделать невозможно. А «Вампиры...» — сериал чисто российский: со всеми нашими проблемами, с родным ЖКХ и прочей чертовщиной. Мы не пытались никому подражать, пародировать, быть какими-то гламурными, мы — российские вампиры! (Улыбается.)
— Знаете, говорят, среди нас есть вампиры, которые, не кровь пьют, а энергию отнимают у других...
— Конечно знаю, стопроцентно верю в их существование. Они на самом деле обитают среди нас. Это те, кто бесконечно ноют, грузят своими проблемами. Сама я точно не из их числа.
— У вас есть такие подруги?
— Уже нет! (Улыбается.) Но, конечно же, были. Мне 41 год. Понимаете, если встречаю подобных людей, сразу закрываю им доступ к себе, тот же час перестаю с ними общаться. Вежливо откланиваюсь. Зачем мне тратить на них свою энергию?
— Вы как-то весело указали свой возраст, обычно, женщины его скрывают.
— Глупости! Сорок один — очень хороший возраст, я почему-то всегда ждала его.
— Что же в нем хорошего?
— Я, знаете ли, успокоилась.
— Поясните, в каком смысле? Много чего уже достигли, сыграли более пятидесяти ролей в кино, можете почивать на лаврах?
— Нет, не в этом смысле. Просто я перестала что-то кому-то доказывать. Что касается пятидесяти ролей в кино, то, поверьте, я не обольщаюсь на свой счет. У меня карьера не суперпопулярной актрисы. Я не кокетничаю, мне есть куда стремиться в профессии. Говоря о том, что успокоилась, я имею в виду мое сегодняшнее состояние, которое очень... расслабленное.
Знаете, мне даже в детстве бабушка говорила: «Твой возраст придет к сорока». Мне всегда казалось, что в 40-летнем возрасте в моей голове сойдутся какие-то пазлы, что внутренне и внешне все органично встанет на свои места. Так и случилось. Однако не думайте, что до сих пор мне было плохо. Мне всегда было хорошо. Сейчас же у меня просто такой прекрасный расслабленный момент в жизни.
— Отлично, искренне за вас рад, Ольга. Объясните, как после окончания школы вы оказались в одном из театральных вузов Санкт-Петербурга на факультете театра кукол? Так любили в детстве играть в куклы?
— Случайно. Хотя со временем понимаешь, что все случайное — не случайно. Но на тот момент у меня реально не было мечты стать артисткой, тем более работающей с куклами.
Секрета в этом никакого не было. Поступать на кукольный факультет я пошла за компанию с подругой. Очевидно, если бы я лучше училась в школе, быть может, выбрала бы и другой вуз, и иную специальность. Но, к сожалению, с учебой в школе у меня всегда были нелады. Знаний в моем багаже после ее окончания было крайне мало, почти ноль. У меня было плохо с математикой, физикой, химией... Да, в моем аттестате зрелости лишь две тройки, но остальными хорошими оценками в нем я обязана исключительно добрым отношениям с учителями, которые за это и рисовали мне четверки.
Добавлю, что у меня абсолютно отсутствует слух и нет голоса. Это быстро обнаружилось, когда я провалила соответствующие экзамены при поступлении на драматический факультет в том же театральном вузе. Все, что мне после этого оставалось делать, так это нести через год документы на кукольный факультет. Почему? Просто потому, что конкурс там был меньше. Правда, чтобы не болтаться в течение этого года без дела, я поступила в колледж культуры и искусства. Ну а на следующий год, успешно сдав экзамены, начала учебу на факультете театра кукол, чему, откровенно скажу сегодня, я бесконечна рада.
— Чему же вас там научили?
— В принципе, у нас были все те же предметы, что и на драматических факультетах. Плюс мы овладевали мастерством, связанным с куклами. И это очень круто. Это и пластика рук, и пластика тела... Поверьте, работа с куклами невероятно сложна и интересна. Они ведь все разные: есть марионетки, есть, например, тростевые куклы. Но какой бы кукла ни была, она прежде всего предмет неодушевленный. И вот тут начинается магия. Ведь задача артиста куклу — по сути, тряпку, деревяшку — оживить, заставив зрителя переживать, плакать и смеяться.
И сделать это, не сомневайтесь, гораздо труднее, чем актеру на сцене. Ведь у актера есть масса средств для этого: речь, тело, руки, ноги, мимика, смех, слезы.
Помню, мы ставили в институте кукольный спектакль «По зеленым холмам океана» по сказке Сергея Козлова, автора, кстати, «Ежика в тумане». Я «оживляла» куклу Зайца. В конце, когда читала монолог над убитым Волком, зритель в зале, как юный, так и взрослый, хлюпал носом и плакал. Это была абсолютная фантастика.
Я очень трепетно отношусь ко всем этим воспоминаниям. До сих пор, когда есть возможность, приезжаю к своим педагогам в родной вуз на Моховой. Признаюсь, некоторое время назад я пыталась запустить в интернете какие-то смешные штуки с куклами, даже попросила сшить мне две на заказ, но пока как-то не коннектится у меня с этим, хотя идею не оставляю.
— Пытаюсь угадать, какая же кукла была вашей любимой в детстве...
— Да и гадать нечего — Барби! Однако так сложилось, что в детстве у меня ее не было, родители не могли позволить себе приобрести тогда для меня столь дорогую куклу. Так что в то время у меня была обычная русская кукла по имени Марина с коричневыми волосами, хотя я мечтала только о белокурой Барби! В итоге купила себе ее лишь в прошлом году на 40-летие, закрыв, таким образом, этот гештальт. Выбрала на одном из сайтов коллекционную, мне доставили ее в красивой коробке. Я поставила куклу на полку и сказала: «Теперь у меня есть Барби!»
— Большинство своих ролей вы сыграли в комедиях. Считаете себя комедийной актрисой?
— Открою вам большую тайну: никто из артистов не позиционирует себя по принципу комедийный, драматический. В такие рамки, как правило, нас засовывают продюсеры, критики и журналисты. В определенный период и на меня таким образом навесили ярлык комедийной артистки. Я против любых ярлыков. В институте же нас учат на артистов без какого-либо деления на комедийных и драматических.
Да, так случилось, что лет пятнадцать назад я сразу попала на телевидение в комедийный проект «Женская лига», после чего меня стали приглашать в комедии. До этого, правда, все увидели в «Кривом зеркале» мою миниатюру «Вешалка», которая так понравилась Евгению Вагановичу Петросяну, что он тут же решил пригласить меня в свою популярную передачу. Но я отказалась. Во-первых, еще была студенткой театрального вуза, а во-вторых, никогда не связывала свою жизнь с эстрадой.
Но вообще, признаюсь, я очень люблю комедии, потому что в них зрителя не обманешь. Комедийную роль, считаю, сыграть сложнее, чем драматическую. Если в драматическом фильме можно подложить музыку, бросить соответствующий взгляд, слезу пустить, то в комедии либо тебе самому смешно, либо нет. Если нет, ты никого не проведешь, никого не заставишь рассмеяться.
Конечно, продюсерам, режиссерам легче приглашать в тот или иной комедийный сериал актрису, которая показала себя уже в десятках комедий. Они, естественно, не хотят рисковать. Но я никого не обвиняю, лишь констатирую факт. Поскольку считаю, что титры, которые идут в конце фильма, пишутся на небесах.
— Что это значит?
— Это не моя реплика. Это чья-то цитата, не помню кого, но смысл ее в том, что, если актера утверждают на какую-то роль, значит, так надо. Так решено свыше. Нет, я не живу по звездам, но в высшие силы верю. Хотя окончательный выбор всегда, конечно, за актером. И выбор этот лучше делать сердцем.
— Есть роли, от которых вы отказываетесь?
— Конечно, и их много. Я умею говорить «Нет, стоп, хватит», если не чувствую интереса или начинаю терять его. Об отказе участвовать в программе «Кривое зеркало», я уже вам сказала. После сериалов «Женская лига» и «Светофор» отказывалась сниматься в ситкомах. Я по собственному желанию перестала работать в программе «Большая разница», когда она превратилась немножко в конвейер. Меня приглашают чуть ли не во все шоу, что идут по телевидению, но участвовать я согласилась лишь в одном — «Танцы со звездами».
— Любите танцевать?
— Ну, мне захотелось подрыгаться, я бы так сказала. Потому что мне как раз исполнилось 40 лет, и я поняла: или сейчас, или никогда. Это, если хотите, был такой психоз 40-летней женщины. (Смеется.) Я решила проверить свое тело, выйти из зоны комфорта.
— И что же вы обнаружили в своем теле?
— О, я обнаружила, что оно еще на очень многое способно! (Улыбается.) Я-то полагала, что буду танцевать в красивых платьях, а когда на первой же репетиции стерла ноги в кровь, то моментально осознала, что просто подрыгаться не получится, надо будет реально впахивать. Словом, я благодарна этому проекту, открывшему во мне новые грани.
— Есть ли у вас творческая мечта?
— И не одна. Хотела бы, например, получить роль в какой-то театральной постановке, но при этом не быть в составе труппы театра. Обожаю это ощущение, которое может дать только сцена, когда за каждым твоим движением зал наблюдает, затаив дыхание. По сцене я явно скучаю. Не так давно, к слову, мы выпустили чудесный антрепризный комедийный спектакль, где в главных ролях я, Паша Прилучный и Джемал Тетруашвили. В кино хочу, чтобы мне предложили сценарий, от которого невозможно было бы отказаться, который западает прямо в душу.
— Такого, похоже, у вас еще не было?
— Нет, такого еще не было. Знаете, проекты, которые мне сейчас предлагают, мне нравятся. Но я хотела бы поработать с такими мастерами, как, допустим, Борис Хлебников, Валерий Тодоровский. По рассказам моих коллег, это совершенно другой опыт, иной уровень творчества. Потому что фильмы Хлебникова и Тодоровского в меня всегда точно попадают, они затрагивают самые интимные струны сердца. Конечно, я мечтаю еще поработать с Кареном Оганесяном, очень люблю режиссера Володю Котта, мне уже несколько раз посчастливилось с ним сотрудничать.
Впрочем, совпасть в проекте, о котором я мечтаю, должно все, а не только режиссер. И сценарий должен быть уникальным, и партнеры, которых любишь, которыми восхищаешься.
— У, какая вы непростая блондинка, Ольга!
— Я? Да! (Смеется.)
Подпишись на наш канал в Telegram