«На съемках «Тетриса» были актеры и команда со всего мира и я не чувствовала особой разницы между всеми нами. Я поняла, что да, у нас разные бэкграунд, язык и культура, но по сути своей мы все очень-очень похожи».
— Софья, вы снялись в трех зарубежных картинах — сериале BBC «МакМафия», «Викинги: Вальхалла» от Netflix и «Тетрис» от Apple TV+. Расскажите, как попасть в Голливуд?
— Сначала у меня появился зарубежный киноагент. Причем он сам вышел на меня, увидев в фильме «Параллельные прямые пересекаются в бесконечности» на международном фестивале. Мы созвонились и начали сотрудничать.
Обычно происходит так: присылают несколько сцен, краткое описание персонажа, какой акцент или произношение нужно будет изобразить, и дают три дня, чтобы записать самопробы. А потом видео отправляешь кастинг-директору. Для участия в кастинге голливудского проекта необязательно ехать в другую страну. Актеры со всего мира записывают самопробы в разных точках света.
Я очень давно участвую в кастингах международных проектов. К сожалению, не могу раскрывать в каких, потому что подписала документ о неразглашении. Но скажу, что проходила пробы в супербольшие блокбастеры, которые сейчас выходят на мировые экраны.
Первый мой западный проект, снятый по бестселлеру журналиста Миши Гленни, называется «МакМафия». Я записала самопробы и отправила агенту. Позже мне прислали еще несколько сцен, я их тоже записала и отправила. Потом у меня был видеозвонок с режиссером, после которого меня утвердили.
— Говоря о работе в «МакМафии», вы признались, что сначала очень волновались, что будете сниматься с Джеймсом Нортоном, думали, что он будет высокомерным...
— Это был мой первый международный проект. И, конечно, я очень волновалась перед встречей с Джеймсом Нортоном. Он — звезда мирового масштаба. Я видела его в мини-сериале «Война и мир», в котором он сыграл Андрея Болконского. А вдруг он капризный или неадекватный... Нортон оказался простым, открытым, веселым. Мы подружились, много общались, он очень поддерживал и помогал. А год назад Джеймс Нортон приезжал в Россию представлять свой фильм и написал нам, актерам из России, которые снимались в «МакМафии», что будет в Москве. И мы пришли на премьеру в кинотеатр «Художественный», потом были на вечеринке, общались все вместе. И это так здорово — встретить коллегу, поддержать, посмотреть его фильм, обсудить.
Мой блок съемок в «МакМафии» проходил в Хорватии. Я периодически прилетала в Россию, снималась в наших проектах и играла в спектаклях.
Сериалы «Викинги: Вальхалла» и «Тетрис» снимали в пандемию. И главным условием продюсеров обоих проектов было находиться в стране съемок, не вылетать, чтобы избежать заражения ковидом. Вся съемочная команда ежедневно делала тесты. И если бы кто-то заболел, съемки пришлось бы остановить, а это очень большие траты. В Шотландии, где снимали «Тетрис», я провела четыре месяца, в Ирландии, на съемках «Викингов», — полгода.
С одной стороны, жить продолжительное время в другой стране — это здорово. Ты полностью погружаешься в ее жизнь, культуру и быт. С другой стороны, в этот период в России меня приглашали в очень крупные проекты, от которых пришлось отказаться. В идеале было бы совмещать, переезжая из одной страны в другую. Но времена не выбирают. (Улыбается.)
— Вы появились во втором сезоне сериала «Викинги: Вальхалла», где исполнили одну из ключевых ролей. Как вам удалось попасть в каст?
— Это такой же абсолютно, как и везде, процесс: мне прислали материалы и я записала самопробы.
Для меня, наверное, одна из самых сложных и любимых ролей в моей карьере — это роль Елены в «Викинги: Вальхалла». Она очень сильная, безусловный лидер. Моя героиня сталкивается с самыми разными и сложными жизненными обстоятельствами: потеря близких, жертвенные поступки, встреча со стихийным бедствием, самопожертвование ради других. Когда она была ребенком, от рук захватчиков погибла вся ее семья. И перед нами предстает сильный персонаж с изначально огромной внутренней болью.
Моя героиня очень сильная физически: скачет на лошадях и стреляет из лука. Актерски это было очень интересно и при этом, конечно же, сложно. У меня были занятия верховой ездой, также я училась стрелять из лука. На этих съемках я приобрела много новых навыков.
Съемки проходили в основном на природе, в очень красивых местах: на водопаде, в лесах, на озерах. Ирландия — это одно из самых красивых мест, в которых я вообще когда-либо была. Съемки начинались в четыре утра, а приезжали на площадку мы еще до рассвета. Нас гримировали, и в какой-то момент все выбегали из гримерных вагончиков и наблюдали рассвет. Это было волшебно.
— В сериале «Тетрис» вы снимались вместе с Никитой Ефремовым. Было легче от того, что рядом «свой человек»?
— Я не разделяю людей на «своих» и «не своих». Мы с Никитой давно друг друга знаем, оба окончили Школу-студию МХАТ. Когда я училась в девятом классе, ездила смотреть учебные спектакли Школы-студии и видела там студента Ефремова. А потом сама туда поступила. Мы уже снимались вместе, поэтому просто было хорошо и здорово, что рядом друг.
Но могу сказать, что лично для меня одна национальность не приравнивается к ощущению «свой человек». Я много раз говорила, что для меня не существует национальности. Близким по духу может быть человек из любой точки планеты. У меня много друзей со всего мира.
В «Тетрисе» снимался еще один русский актер — Игорь Грабузов. Мы с ним познакомились на съемках сериала «Казанова» и подружились. Я не знала, что он снимается в «Тетрисе». И вот я прилетела в Глазго, отсидела карантин и пошла гулять по городу. Поворачиваю голову направо и вижу Игоря. В Глазго! Мы оба не ожидали друг друга встретить. Я была очень рада. Интересно, что потом мы с Игорем Грабузовым встретились и на съемках сериала «1703», уже в Москве. Мы сделали совместную фотографию и отправили Джону Бейрду, режиссеру «Тетриса». И подписали: «Снимаемся вместе теперь в Москве, в «1703».
— Чем особенно запомнился съемочный процесс в «Тетрисе» и работа с Тэроном Эджертоном?
— Когда получила приглашение на пробы, у меня все внутри загорелось, потому что «Тетрис» — это игра, которую я обожала в детстве. В ней нет ничего разрушительного, а есть только момент улучшения и гармонизации. «Тетрис» — это медитативная игра.
Я была в восторге от нашего режиссера Джона Бейрда. Мы и сейчас иногда общаемся. Он очень добрый и заботливый. Мне показалось, что русские и шотландцы чем-то похожи: своей веселостью и прямотой.
Мне очень понравился репетиционный процесс перед съемками. Его можно сравнить с театром: режиссер сидел в центре большого квадрата, в который выстроились все актеры. Мы читали сценарий, обсуждали. Вообще, возможность репетировать перед съемками — это особое удовольствие.
А еще там были актеры и команда со всего мира, и я не чувствовала заметной разницы между всеми нами. Я поняла, что да, у нас разные бэкграунд, язык и культура, но по сути своей мы все очень-очень похожи. И глобально, с точки зрения вселенной, нет никаких стран и наций. Мы все — люди с одной планеты, все хотим общения, дружбы, любви и тепла. Теперь у меня есть друзья из Японии, Ирландии, Америки, Англии, Шотландии. Мы все продолжаем общаться и поддерживаем связь.
Еще мне запомнились папарацци. Они хотели подловить каждый момент съемок, а нас все время пытались скрыть от них. В какой-то момент люди узнали, что на улице снимается Тэрон Эджертон, начали скандировать и без перерывов очень громко кричать: «Тэрон, мы любим тебя», тем самым сильно мешая съемкам.
С Тэроном Эджертоном я познакомилась еще до того, как прилетела в Шотландию. Наша первая встреча произошла по видеосвязи на последнем этапе проб. Режиссер, продюсеры и кастинг-директора смотрели, насколько мы совпадаем друг с другом, смотримся вместе, взаимодействуем. Мы с Тэроном читали наши сцены, играли, разговаривали. Он тогда уже познакомил меня со своей собакой. (Улыбается.) А потом Тэрон брал своего лохматого друга на съемочную площадку. Собака бегала по грим-вагончику, иногда запрыгивала на коленки. Это было очень весело.
— Раньше в интервью вы говорили, что часто влюбляетесь в партнеров на площадке. Удалось устоять перед чарами Тэрона?
— Он безумно талантливый, харизматичный и очень красивый мужчина. Не могу сказать, что я прямо влюбилась, но то, что он мне нравился, отрицать не буду.
Тэрон Эджертон — фанат своего дела. Он полностью был погружен в персонажа. Я тоже очень серьезно отношусь к актерской профессии, и мне, конечно, это импонировало. У него в «Тетрисе» сложная эмоциональная роль, и было любопытно наблюдать, как он ее создает. От совместной работы я получила большое удовольствие.
— Процесс съемок в России чем-то отличается от съемок на Западе?
— Отличается очень сильно. И первое, что приходит в голову, — это масштаб. Причем масштаб во всем: бюджет, декорации, костюмы. Например, в «Викинги: Вальхалла» для съемок построили настоящий замок. И если не знать, что это съемочный павильон, то я бы подумала, что нахожусь в настоящем замке.
В голливудском проекте на съемочной площадке гораздо больше людей, чем у нас. И каждый отвечает за свой маленький сегмент. Поэтому весь процесс съемок работает как швейцарские часы, с минимальным количеством накладок. И менталитет там немножко другой. У нас люди все-таки более эмоциональные, иногда могут повысить голос. А на съемках за рубежом проявлять свои эмоции, повышать голос на другого недопустимо, этого просто не может быть.
Еще меня удивил процесс озвучки. В России на озвучании рядом с тобой чаще всего находится режиссер. А «Тетрис», например, я озвучивала, когда была в другой стране. Режиссер и звуковик были со мной на онлайн-связи. И мы из разных стран — я была в Ирландии, режиссер в Шотландии, а звуковик в Америке — делали одно дело. Технологии стали настолько развитыми, что можно озвучивать своего персонажа, будучи в другой стране.
— Как вам кажется, чего не хватает российским актерам для успешной карьеры на Западе?
— Знания английского языка. Чтобы обсуждать тонкости роли и разбирать сцены с режиссером на английском, язык, конечно, нужно знать свободно. Например, ты играешь дубль, и режиссер по рации тебе что-то тихо говорит, буквально шепчет на английском, а ты должен это понять и сразу же сделать.
На съемках «МакМафии» случилась такая история. Сцену снимали в машине, рация лежала у меня в ногах. Режиссер ехал сзади в другой машине, смотрел плейбэк, это такой экран, на котором он видит изображение, и давал свои комментарии по рации. И в какой-то момент он кричит мне: «Brush his teeth!» На русском языке, если буквально переводить, эта фраза означает «чисти ему зубы». Сцена драматическая, сильное напряжение, слезы, а я сижу и думаю: «Что означает «чисти ему зубы», это что он имеет в виду?» Поскольку у меня был диалог с персонажем, фраза имела метафорическое значение, типа «покажи ему, задай». А я тогда просто выпала из сцены, перестала плакать, потому что просто не понимала, что режиссер имеет в виду. Это был комичный опыт непонимания, больше таких казусов, конечно, не было. Поэтому уровень английского должен быть очень высоким.
Я учила язык в школе, еще у меня был репетитор. А потом готовилась к поступлению в МГУ, где требовалось хорошее знание английского. В детстве родители отправляли меня в Англию на языковые курсы. После института я уже самостоятельно ездила учиться в Европу в театральные школы, сама их оплачивала, училась в Голландии и Австрии.
— Вы всегда мечтали сниматься в зарубежных проектах? Или все произошло случайно?
— Я не верю в случайности. И считаю, что каждое «совпадение» — это не совпадение. Это либо долгая упорная работа, либо твой путь, высшее провидение.
Попасть в международные проекты было моей целью. Я много работала в этом направлении: отсылала фотографии в разные зарубежные агентства, записывала самопробы. Думаю, тут все вместе сошлось: и мои усилия, и мой путь.
— Софья, в вашей фильмографии более 50 картин, среди них есть очень достойные. А какой работой вы сами больше всего дорожите?
— Не могу выделить. Каждой работой дорожу, потому что вложила в нее частичку своего сердца. Могу сказать, что состою из всех моих персонажей и они продолжают во мне жить. Каждая моя героиня смогла меня чему-то научить и что-то новое во мне открыть.
Я благодарна за то, что мне предлагают играть очень разных персонажей, порой кардинально противоположных. Например, в «Последнем министре» я играю скромную офисную мышку, а в картине «1703» — богиню страсти и любви.
— Какую вашу киноработу вы можете назвать знаковой, после которой вас начали узнавать и приглашать в другие проекты?
— Приглашать в кино меня начали сразу после института. А вот именно узнавать — после роли Риты в сериале «Бывшие». Действительно получился культовый сериал, который, мне кажется, посмотрели все. До сих пор люди пишут мне в соцсети, говорят добрые слова. Я очень скучаю по нашей команде. С режиссером «Бывших» Иваном Китаевым мы сняли новый проект «Открытый брак», который скоро выйдет на экраны. И с Любой Аксеновой дружим, общаемся. Мы до сих пор со всеми поддерживаем связь. За три сезона стали настоящей семьей.
— Одной из первых и ярких картин была «А зори здесь тихие...». Как вы попали в этот проект?
— Фильм «А зори здесь тихие...» со мной случился сразу после Школы-студии МХАТ. Причем это совершенно волшебная история. Я была на кастинге другого проекта, вышла в коридор, чтобы повторить текст, и встретила знакомого кастинг-директора. Спрашиваю:
— Вы сейчас снимаете?
Она отвечает:
— Да. Сейчас пробуем актрис в «А зори здесь тихие...».
Это же одно из моих любимых литературных произведений! Я продолжаю:
— Можно, я попробуюсь?
Кастинг-директор на меня внимательно посмотрела и ответила:
— Сонь, на тебя нет роли. Ну кого ты там сыграешь?
Я не отступаю:
— Лизу Бричкину. Дай мне просто шанс попробовать для себя, чтобы закрыть гештальт.
Она разрешила. Было несколько этапов проб, и меня утвердили на роль Лизы Бричкиной. Пришлось набирать вес. Поскольку я склонна к полноте, мне это было несложно. Но приходить потом в норму, конечно, было труднее.
«А зори здесь тихие...» были одними из моих первых съемок. Именно там я узнала, что такое киносемья. Взаимоподдержка, тепло, любовь, забота друг о друге — все это у нас было. Например, можно вспомнить сцену на болоте, где моя героиня тонет. Сделали, наверное, около десяти дублей. А у меня фобия, я боюсь глубокого погружения, боюсь утонуть. И это было важно и интересно — встретиться со своим личным страхом. После каждого дубля вся съемочная команда мне хлопала, поддерживала. И, наверное, это был один из самых счастливых дней в моей жизни. Я помню вот эту синергию всей нашей съемочной команды — одно дело. Я вышла со съемок с ощущением, что была в семье. И это незабываемо. Безумно благодарна всей съемочной команде, со многими мы сейчас продолжаем общаться.
— Для проекта «А зори здесь тихие...» вы отрезали шикарные длинные волосы. А что еще делали ради съемок?
— Ради съемок я постоянно худела и худею. Для проектов я училась верховой езде и стрельбе из лука. Всегда для ролей изучаю много разной литературы.
Один раз был такой эксперимент. В проекте мне нужно было играть сильное алкогольное опьянение, а я спиртное не очень люблю. Есть такое поверье, что одна из самых сложных актерских задач — это изобразить пьяного, потому что, помимо игры слов, есть физиологическое состояние тела, определенное выражение глаз. И чтобы точно передать это состояние, я решила выпить и записать себя на камеру, а потом посмотреть, что происходит с моей физиологией, с моим телом. Я просто поставила камеру и потихоньку пила алкоголь. Это был достаточно смелый эксперимент, потому что утром мне было очень плохо. (Улыбается.) Но зато я смогла сыграть сцену, где моя героиня от внутренней пустоты напивается, а потом утром страдает жутким похмельем.
А недавно закончились съемки в картине, где моя героиня рожала. У меня нет детей, поэтому все знания о том, как это происходит, что чувствует женщина во время родов, я черпала от консультанта-акушера и своей мамы, которая родила троих детей. Это была очень сложная сцена. Я 15 дублей подряд рожала. (Улыбается.) Не представляю, каково женщине, которая рожает ребенка. Хочется медаль каждой вручить.
— На что вы готовы ради съемок, а на что никогда не пойдете?
— Я не готова играть в проектах, где оправдывается насилие и зло, где нарушена мораль. Табу в кино нет, если это несет в себе какой-то смысл, а не просто, например, раздевание ради раздевания.
— Стать актрисой было вашей детской мечтой?
— Начну с того, что у меня абсолютно гениальная мама. Она с самого рождения творчески меня развивала. Мы ходили в миллион кружков: рисования, лепки из глины, креативного мышления. В четыре года мама отвела меня на художественную гимнастику. А это ведь тоже искусство, только на ковре: ты в красивом костюме под музыку исполняешь сложные элементы. Это как танец, там есть даже отдельная оценка за артистизм. Я думаю, у меня не было выбора не заниматься творчеством, потому что благодаря маме я из него состою.
В школе играла в любительском театре. У меня был моноспектакль, я играла Женю Комелькову из «А зори здесь тихие...». Мое общение на сцене с публикой началось задолго до того, как я поступила в театральный институт. Я уже немного понимала, что такое актерская профессия.
Но параллельно училась, занималась со множеством репетиторов. В 11-м классе рассматривала два направления: факультет МГУ, где учат на дипломатов, и театральный вуз. Но мое желание стать актрисой перевесило, и я поступила в Школу-студию МХАТ. Я фанатею от своей профессии и обожаю ее. Более того, я даже не могу назвать это профессией! Это моя жизнь, моя душа, моя любовь.
— Родители поддерживали ваше желание стать актрисой?
— Мама поддерживала и очень хотела, чтобы у меня все получилось. Папа волновался. Существует столько стереотипов по поводу актерской профессии, что, мне кажется, никто из родителей не хочет, чтобы их дети шли в творчество. Я знаю много историй, когда родители говорили своим супертворческим детям: «Давай ты получишь нормальную профессию, а потом будешь заниматься чем хочешь». Поэтому, чтобы папа не переживал, в театральный я готовилась втайне от него. Мама меня поддерживала и секретно давала деньги на педагогов, которые помогали подготовиться к прослушиванию.
Я очень хорошо сдала ЕГЭ, набрала больше 90 баллов по некоторым предметам, могла поступить в любой вуз. Мне надо было выбрать, ну я и выбрала театральный. Папе сообщила про поступление в Школу-студию уже после зачисления. Он, конечно, за меня порадовался и сказал: «Это твой выбор, я его уважаю и принимаю. Просто знай, что это может быть сложно».
Я не могу сказать, что моя карьера — это сплошной вектор вверх. Случались разные этапы: сначала мало работы, потом много, а были и простои. И когда не было съемок, родители очень поддерживали, всегда в меня верили. Я им очень благодарна за это.
— Чем занимаются ваши родители?
— Папа раньше занимался наукой, был успешным ученым, даже открытие сделал, получил премию Ленинского комсомола. В 90-е годы он ушел в бизнес и по сей день им занимается. Папа давал мне все невозможные возможности в детстве для того, чтобы творить, развиваться, учиться, и не ограничивал мой выбор, а поддерживал всегда.
Моя мама по образованию химик-технолог, но она полностью посвятила себя воспитанию детей. Мама абсолютный герой. Она вообще по своему духу художник, но ее родители настояли на том, чтобы она получила профессию химика. Вырастив третьего ребенка, в 55 лет мама получила второе высшее образование — стилиста и художника по костюмам. И сейчас иногда работает в кино. Она часто меня одевает, знает мою фигуру, знает, что мне нравится, чувствует меня.
— Вы профессионально занимались художественной гимнастикой, почему не сложилось?
— Не могу сказать, что не сложилось. Просто нужно было сделать выбор: готовиться к поступлению в институт или сдавать на мастера спорта и забыть про учебу. Я выбрала первое. А поскольку собиралась поступать и в МГУ, и в театральный, то времени на спорт не было совсем. У меня были все данные, чтобы продолжить спортивную карьеру: талант, подготовка и характер. Но я сделала свой выбор, и он был осознанным.
Спорт — один из моих фундаментов. Это умение перебарывать себя, собраться в нужный момент, но главное, наверное, это сила воли.
— При поступлении в Щепкинское училище вас не пропустили на следующий тур, сказав, что у вас нет таланта. Помните свои мысли, переживания, как вы себя настраивали после этих неряшливо брошенных слов?
— Когда мне это сказали, я была уже на третьих турах в Школе-студии МХАТ и во ВГИКе, проходила в ГИТИС и в «Щуку». Я пробовала поступать во все театральные вузы Москвы, поскольку понимала, что поступить сложно и отчасти экзамены — дело субъективное.
Да, это неприятно слышать, больно, но не стоит на этом зацикливаться. Мне кажется, что неконструктивная критика бессмысленна. Это скорее не критика, а завуалированная агрессия, на которую не надо реагировать. Может быть, у этого педагога был плохой день или произошло грустное событие, поэтому она так сказала. И злиться не надо, иначе ты множишь эту агрессию.
Как мы видим сейчас, у меня все хорошо, третий голливудский проект вышел. (Улыбается.)
— В итоге вы поступили в Школу-студию МХАТ, куда и мечтали попасть...
— Да, учиться там было моей мечтой. Но меня туда не сразу взяли. Моей фамилии среди поступивших не было. Моя вселенная тогда рухнула. Я даже не помню тот день: плакала и сходила с ума.
Но во ВГИКе еще не закончились туры. Так что на следующий день взяла себя в руки и поехала туда на третий тур. И вот стою с документами, готовлюсь на прослушивание к Сергею Александровичу Соловьеву. Мне звонят с незнакомого номера. Помню, подумала: «Может, не брать? Я же готовлюсь к экзамену». Но все же ответила на звонок. Это был Игорь Яковлевич Золотовицкий. Он сказал: «Соня, здравствуй. Ты где сейчас? Слушай, приезжай в Школу-студию, ты принята». Я не помню даже, что ответила. Конечно, во ВГИК я уже не стала поступать. Бежала и, кажется, сносила бабушек на эскалаторе, я вообще не понимала, что происходит. Влетела в Школу-студию вся красная, нашла Золотовицкого и Земцова (у нас было два мастера), они посмотрели на меня и говорят:
— Ну чего, берем Соньку?
— Ну да, возьмем! — и дают друг другу «пять».
Мне же сказали: «Все, Сонь, ты принята, иди на седьмой этаж». Я бегом туда, по дороге ударилась головой о какой-то светильник. Захожу в аудиторию, педагог спрашивает:
— Здравствуйте, вы кто? У нас занятие идет.
Я отвечаю:
— Здравствуйте, меня только что приняли в Школу-студию МХАТ.
И тут все ребята стали мне аплодировать, потому что понятно же: поступление — русская рулетка, должны звезды сойтись, чтобы тебя взяли в театральный. Но если удалось, учеба там — невероятное счастье.
Оказывается, как мне потом рассказали мастера, они сначала взяли девушку постарше. Мне ведь тогда было всего 16 лет. А эта девушка забрала документы, чего в истории Школы-студии МХАТ, наверное, не было, и ушла в «Щепку». Золотовицкий и Земцов вспомнили обо мне и взяли вместо нее.
Во время учебы я хотела доказать мастерам, что они были неправы, когда сначала не взяли. У меня, у единственной девушки на первом курсе, была пятерка по актерскому мастерству. Мастера мне сказали однажды: «Здорово, что ты с нами». И в конце учебы я получила «Золотой лист» за лучшую женскую роль в постановке «Наш городок».
Мы учились семь дней в неделю с восьми утра и до одиннадцати вечера, у нас не было выходных. Первый курс строится на том, что ты постоянно готовишь этюды. По сути, каждый день сам ставишь мини-спектакль. Чистое творчество. Ну а с однокурсниками за годы учебы мы настолько сблизились, что стали тоже как семья. И это притом что ребята были очень разные: кому-то двадцать пять и он уже сформировавшийся человек, не то что я — совсем маленький цветочек. Я говорила всем: «Не ругайтесь, пожалуйста, матом». Мне было шестнадцать, но пришлось очень быстро повзрослеть. Ведь несмотря на то, что мы стали единым целым, это среда конкуренции — агрессивная, достаточно токсичная, школа жизни на самом деле. Конечно, первое время было тяжело, одиноко и страшно. Я всегда жила с родителями, а тут осталась одна в большом городе. Но, мне кажется, это необходимый процесс отделения от семьи.
— Каким вы запомнили Олега Павловича Табакова?
— Олег Павлович присутствовал на вступительных экзаменах. Я так старалась и так волновалась, что у меня буквально тряслись коленки. Это был очень большой стресс, но я все хорошо прочитала. Потом Олег Павлович приходил на наши экзамены по актерскому мастерству и на дипломные спектакли. Однажды я даже беседовала с ним в его кабинете в МХТ имени Чехова. Уже не помню, о чем мы разговаривали, но запомнила Олега Павловича человеком невероятно добрым, теплым, заботливым, с внутренним светом, обаянием и космической харизмой.
Недавно снималась вместе с Пашей Табаковым в сериале «1703». Он очень похож на своего отца: безумно талантливый, добрый, открытый, теплый человек. Для меня очень важно, когда есть соединение таланта, простоты, адекватности, осознанности и внутренней бескрайней доброты.
— Софья, а после Школы-студии МХАТ вы не ждали предложения от театра? Хотели работать в МХТ?
— В конце учебы я познакомилась на пробах с классным режиссером Виктором Шамировым. И он мне такую потрясающую вещь сказал, которую я на всю жизнь запомнила: «Не надо в театр идти просто ради того, чтобы сказать «Я в театре». Ищи своих людей, режиссеров, с которыми тебе интересно, пробивайся к ним, пусть это будет один спектакль, но он принесет удовлетворение и позитивный опыт». И я не стала рваться в театр просто для галочки, к тому же после учебы почти сразу начала сниматься. Искала, смотрела спектакли режиссеров, которые мне нравятся, знакомилась с ними и пыталась как-то взаимодействовать.
— Я слышала, что у вас есть специальный человек, с которым вы готовитесь к роли...
— Да, актерский коуч. Это американская практика, но мне хотелось бы, чтобы в России она тоже распространилась. Она дает полноценный репетиционный эффект — как в театре: читки, обсуждение персонажей, пробы, репетиции. В кино именно такого подготовительного процесса или нет вообще, или на него выделяется очень мало времени. Актер пробует что-то уже на площадке. А мы работаем до съемок — в зуме или лично встречаемся, разбираем, ищем что-то новое в персонаже. Мне это очень интересно.
Еще у меня есть друг-психолог. Если у моего персонажа сложная сцена, связанная с измененным сознанием, с сильным травматичным опытом, не вмещающимся в рамки обыденности, то я обращаюсь к нему. Он проводит консультацию, где глубинно объясняет, что происходит с телом, как оно реагирует на травматическую ситуацию, что случается с психикой, с сознанием. У меня есть много информации, что происходит с человеком на разных уровнях.
Обычно к роли я готовлюсь очень основательно, за несколько месяцев. Вот как актеры репетируют спектакль до премьеры, так я репетирую свою роль в кино. И стараюсь не работать параллельно в нескольких картинах, а посвятить все время одному проекту. Я раскладываю своего персонажа по миллиметру, изучаю поведение, мотивацию человека. Это кропотливая и безумно интересная работа. Могу сказать, что моя профессия помогает мне больше понимать людей вокруг меня, их поступки, их действия, их решения.
— На пробах волнуетесь?
— Нет, сейчас уже не волнуюсь. Когда нет съемок, пробы могут быть каждый день, а бывает, и два раза в день. Это уже в хорошем смысле рутина. Пробы я люблю, потому что, по сути, это мини-спектакль для троих человек: режиссера, оператора и ассистента по актерам. Однажды мой друг-актер сказал: «Сходила на пробы — и сразу про них забывай. Не думай, утвердят или нет. А то можно сойти с ума». И я не думаю. (Улыбается.)
— В интервью вы сказали: «Когда училась в институте, у меня было несколько спектаклей, где я играла главные роли. И я приглашала на них кастинг-директоров, режиссеров, агентов, чтобы они посмотрели на меня, на мою работу». Откуда такая предприимчивость?
— Всем известно, что для актера самые главные люди в его карьере — это агент, от которого зависят пробы, и кастинг-директор, который должен тебя знать и уважать как профессионала. И я приглашала на свои спектакли кастинг-директоров, режиссеров, агентов, чтобы они посмотрели на меня, на мою работу. Потому что где, как не на сцене, актер может проявиться. Уже тогда я пыталась выстраивать какие-то взаимоотношения, понимая, что они мне в будущем очень помогут.
С моим агентом Мариной Карнаевой нас познакомил Марк Богатырев. Мы с ним из одного города, Обнинска, вместе играли в любительском театре. Он старше меня и раньше поступил в Школу-студию МХАТ на курс к Золотовицкому. Помню, как ездила в Москву смотреть дипломную работу Марка. Когда я сама поступила на тот же курс, Марк уже снимался, у него было много проектов. И я позвонила ему и попросила познакомить с каким-нибудь агентом. Марк назначил встречу с Мариной. Я уже к тому времени снялась в «А зори здесь тихие...». И Марина сказала: «Ты хорошо сыграла! Давай попробуем!» И вот мы уже семь лет вместе.
Предприимчивость... Я думаю, что она важна в принципе в актере. Никогда не знаешь, где выстрелит. Контакты с профессионалами нашей индустрии очень важны, не могу этого скрывать. Был случай на одной премьере. Я познакомилась с режиссером, который во время разговора вспомнил, что видел меня в «Последнем министре». И на следующий день позвал на кастинг в свой проект. А если бы мы не познакомились, то он про меня и не вспомнил бы и не пригласил именно на эту роль. Светские мероприятия, премьеры, вечеринки или кинопоказы важны.
— Вспомните совет, который вам дали и он вам помог, и до сих пор помогает.
— Когда мы пришли 1 сентября на первый курс, педагог по актерскому мастерству режиссер Виктор Рыжаков сказал: «В театре все было, вас не было». Эта фраза навсегда со мной, я ее очень хорошо запомнила. Она про то, что не надо пытаться доделывать себя под какие-то клише, идеалы, становиться кем-то другим. Нужно, наоборот, все больше раскрывать себя, свою индивидуальность, харизму. И ничего страшного, что она непохожа на другие, это и есть самый сок и самая суть — быть собой.
Еще мне очень помогает буддистская мысль: если тебе чего-то самому не хватает, стань этим для других. То есть, условно говоря, если тебе одиноко в данную секунду, подари любовь, близость, тепло людям, которым тоже одиноко. Или другой пример: если тебе не хватает ощущения стабильности в будущем, дай совет, помоги кому-нибудь ощутить этот вектор будущего, и к тебе придет комфорт и спокойствие. Эта необъяснимая какая-то формула, но для меня она работает.
— Не могу не задать вопрос про личную жизнь. В одном интервью вы сказали, что зареклись быть в отношениях с актерами. Почему?
— Нет, я, конечно же, никогда не зарекалась. И вообще не люблю зарекаться: никогда не говори «никогда».
Я действительно несколько раз была в отношениях с актерами. И было непросто. Мне важно, чтобы в отношениях было спокойствие. А актерская профессия — это тревоги, волнения, нестабильность, внутренняя рефлексия. И, может быть, отчасти неуверенность в том, что будет завтра. Поэтому лично для меня быть в отношениях с не актером было бы лучше. Но при этом я не думаю, что могу быть с кем-то не из кино. Ну какой мужчина сможет жить с женщиной, у которой такой график, как у меня? Я ведь могу по 14 часов работать, уезжать в экспедиции, по ночам быть на сменах. Такой график и такую привязанность к профессии, когда ты посвящаешь ей все свое время, наверное, может понять только творческий человек.
Свою личную жизнь я не афиширую. Почему? Мне кажется, что отношения двух людей, мужчины и женщины, — это микрокосмос, отдельная вселенная. И если о них рассказывать, то как будто они перестают быть вашими отношениями. К ним тогда подключается внимание других людей, их мысли и оценка. И наш микрокосмос начинает претерпевать изменения и разрушаться. Я, например, не обсуждаю свою личную жизнь вообще ни с кем, ни с друзьями, ни с родными. Мои отношения — это только мое сокровенное пространство.
— Вы когда-нибудь стояли перед сложным, судьбоносным выбором?
— Да. Был выбор становиться актрисой или овладеть более стабильной, «нормальной» профессией. Поступление в театральный вуз можно сравнить с броском в пропасть — неизвестно, страшно, тревожно. Но я сделала свой выбор, потому что всегда нужно слушать сердце, идти за мечтой, ставить высокую планку и большие цели. И если вокруг все говорят, что не получится, это недостижимо, невозможно, то все равно нужно пытаться и пробовать. Иначе можно потом всю жизнь жалеть и грустить. Когда чего-то действительно очень хочешь, нет ничего невозможного. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Подпишись на наш канал в Telegram