«У нас в семье все поющие. Я училась в первом классе, когда мы получили новую квартиру. Помню, как садились на надувные матрасы в еще не обставленной квартире и пели от души. Акустика в пустом помещении без мебели была прекрасная. А потом всей семьей выходили на улицу и обходили наш дом с песней «Крыша дома твоего». К нам присоединялись другие новоселы», — рассказывает актриса Екатерина Гусева.
— Катя, вы одна из самых востребованных российских актрис, фильмы и сериалы с вашим участием выходят регулярно. А чем вы руководствуетесь, соглашаясь на съемки? Недавно вышел фильм «Я хочу! Я буду!» — в этом сценарии что вас привлекло?
— Обрадовалась, что комедия! В этом жанре я не часто существую. В театре и в мюзиклах драмы да трагедии, в кино — мелодрамы, в песнях и романсах тоже в основном душевные переживания. И это естественно, я драматическая актриса, люблю, когда зритель сопереживает, поплачет вместе со мной. Но какое же удовольствие, когда делаешь людей счастливыми, когда они смеются!
— Но у вас же были и комедийные роли...
— Да, в семейной комедии «Домовой» повеселила взрослых и детей, сражаясь с полтергейстом. А в Театре имени Моссовета идет спектакль «8 любящих женщин» по пьесе Тома, которая часто ставится на сцене и не раз экранизировалась. В нашем спектакле занята целая палитра прекрасных актрис разных поколений. Я играю Огюстину.
— Ту самую Огюстину, роль которой в своем фильме Франсуа Озон отдал Изабель Юппер?
— Да, ту самую, нервозную, импульсивную старую деву, которая обожает хлебобулочные изделия и любовные романы. Она безнадежно влюблена в мужа своей сестры. Тайно, страстно. Удивительный персонаж — и жалкий, и смешной. Так вот, у моей Огюстины от любовных переживаний выпадают волосы, она почти лысая! Поэтому пришлось изготовить специальный парик. Мне гладко зачесали волосы, надели резиновую шапку, залили голову гипсом — очень неприятная процедура, я вам скажу. С головы сняли слепок — спасибо, что не скальп, — а уж потом с его помощью выполнили силиконовую форму, на которую кое-где нашили волосы. Когда в таком виде появляюсь на сцене, у зрителей не то чтобы шок, они просто меня не сразу узнают, не могут связать фамилию «Гусева» с эдаким гоблином. (Смеется.) Первое появление каждой актрисы в нашем спектакле обычно сопровождается аплодисментами, а тут гробовая тишина, только слабое потрескивание световых приборов слышно. И лишь когда начинаю говорить, зрители убеждаются, что это — я. Меня вообще часто узнают именно по голосу. И во время пандемии, когда все в масках ходили, и сейчас, когда из-за пробок выпрыгиваю из машины и ныряю в метро в маске, наклоняюсь в окошко за билетом, говорю:
— На одну поездку, пожалуйста.
Женщины-кассирши восклицают:
— Ой, Катерина, это вы?! А мы вас по голосу узнали...
— В фильме «Я хочу! Я буду!» зритель вас сразу узнает, хотя вы и там выглядите не совсем привычно, по крайней мере в начале...
— У меня, по сути, в этом кино две роли. Сначала я «теть Надя», а потом — Надежда (такое имя этой женщине дано неспроста). Героиня, как и ее мама в свое время, преподает в вузе. И хотя строгой мамы уже давно нет, она живет и в сердце героини, и в квартире — в виде портрета, который оживает и все время поучает 45-летнюю дочку, как ей себя вести, с кем общаться, как одеваться...
Вот моя теть Надя и носит старомодные туфли с «советскими» подследниками, немаркий брючный костюм, очки на цепочке, мамину брошь. Таскает с собой повсюду не только сумку-портфель, но и груз ответственности. Переживает за мужа (его играет Стас Дужников. — Прим. ред.) — «тюленя на диване» с зависимостью, иногда работающего охранником, и за великовозрастного сына — безработного геймера. При этом замученная бытом женщина уверена, что у нее в жизни все хорошо. Супружеский и рабочий стаж, жилплощадь. До тех пор пока к ней не приезжает пожить племянница-студентка.
— Что же происходит?
— Племянница — 17-летняя оторва — днем учится, а ночи напролет проводит в клубах, где читает стендап. Она и тетю привлекает — сначала к редактированию текстов, а потом и к выступлениям. Ведь Надя в юности принимала участие в КВН, у нее где-то глубоко, в недрах подсознания сохранилось чувство юмора. Чтобы «выйти на аудиторию», Надя устраивается работать троллейбусным контролером. И рассказывая пассажирам о себе, о своей семье, о своих проблемах, героиня постепенно понимает, что она может измениться и ее жизнь может стать совсем другой. Конечно, посмотреть на свои проблемы с чувством юмора и иронией, вынести семейные трудности на всеобщее обозрение это очень непросто. Но прилюдно обнажая душу, ты исцеляешь ее. И моя тетя Надя меняется, становится Надеждой — энергичной, смелой женщиной, которая не существует, обслуживая мужа и сына, а полноценно живет, заново обретая себя. Надежда начинает одеваться по-другому, так же просто, но со вкусом, на нее обращают внимание ее студенты — ребята, которые моложе лет на 15—20. И с одним из них у нее случается роман (эту роль исполнил Андрей Нестеренко. — Прим. ред.).
— Кстати, Игорь Жижикин, который сыграл отца этого героя, рассказывал мне, что на съемках эпизода, когда сын знакомит папу с Надеждой, произошла смешная история...
— Игорь, увидев меня, в шутку возмутился: «Сынок, я не понял — кого ты в дом привел?! Это же моя бывшая жена!» Просто за год до этого мы с Жижикиным снимались в международном проекте «Модель». Это драматическая история девочки, которая вдруг решила стать моделью в Америке. Часть картины снималась в Лос-Анджелесе, часть в Москве. Мы с Игорем играли в «Модели» супругов. А в «Я хочу! Я буду!» он папа моего парня. Вот над этой ситуацией мы от души и посмеялись...
— Катя, вы не только много снимаетесь, вы еще и одна из ведущих актрис знаменитого Театра имени Моссовета...
— В этом году нашему театру исполнилось 100 лет! В одном из интервью журналистка говорит: «Катя, а у вас ведь тоже в этом сезоне юбилей — вы пришли в театр ровно 20 лет назад». И у меня просто волосы зашевелились. Ведь действительно пролетело уже 20 лет, как я работаю...
Самое интересное, что, когда в 1997 году оканчивала Щукинское училище, председателем экзаменационной комиссии был главреж Театра имени Моссовета Павел Осипович Хомский. Он очень хорошо отзывался о нашем курсе, лично отметил нескольких талантливых ребят, пожелал удачи. Но никого из нас в свой театр не взял, потому что труппа и так была переполнена: 80 с лишним человек, на каждую роль по два-три состава, все укомплектовано. И я пошла работать в театр «У Никитских ворот», где начала репетировать еще на четвертом курсе.
— А как вы попали к Марку Розовскому?
— Марк Григорьевич увидел меня в «Останкино», в студии, во время съемки программы «Русское лото». Это телешоу вел мой педагог по мастерству актера, режиссер, заслуженный деятель искусств России, кандидат психологических наук, заведующий кафедрой режиссуры Театрального института имени Щукина, профессор Михаил Борисович Борисов, который, к сожалению, в 2020 году буквально сгорел от ковида...
Мы с моей однокурсницей Аней Марковой были ассистентами ведущего, выносили подносы с призами. А еще в каждом выпуске у нас были 15-секундные театрализованные сценки-заставки, посвященные интересным культурным событиям. Например, в этот день в таком-то году в Большом состоялась премьера «Лебединого озера» — и мы с Аней встали на пуанты. Она изображала черного, а я умирающего белого лебедя. А на юбилее Васнецова мне досталась роль Ильи Муромца с ожившей картины «Богатыри». Все по-взрослому — я с усами, в кольчуге. Было весело! Программа шла в прямом эфире, снималась с одного дубля, без права на ошибку. Поэтому работали предельно внимательно, слаженно, четко.
И вот на одну из программ «Русского лото» в качестве гостя позвали Розовского. А Марку Григорьевичу в труппу как раз была нужна актриса на роли молодых героинь. Он и пригласил меня «на поговорить». В театре «У Никитских ворот» репертуар огромный, названий тридцать пять!!! Марк Григорьевич сидел в кресле за столом в своем кабинете, а за его спиной — афиша на ближайший месяц. Помню, он тогда сказал лишь одно слово:
— Выбирай!
И я робко начала:
— «Бедная Лиза»?
Он:
— Хорошо!
Я продолжаю:
— «Романсы с Обломовым»?
— Дальше.
— «Утиная охота»?
— Смелее!
— «Три поросенка»?
— Прекрасно!
И действительно, после окончания училища я вошла в половину текущего репертуара театра «У Никитских ворот». Сыграла помимо перечисленных Сонечку Мармеладову в «Убивце», няньку Варьку в «Докторе Чехове», начала репетировать Аню в «Вишневом саде». Это было счастливое время. Обычно молодые актеры стартуют в театре с «кушать подано», а тут вводы сразу на такие роли! И фестивали, а летом гастрольные поездки в Израиль, Бельгию, во Францию...
— Любая актриса может позавидовать такому. Но через четыре года вы от Розовского ушли...
— Потому что в моей жизни начался новый, музыкальный этап — «Норд-Ост». Этот мюзикл шел ежедневно и совмещать участие в нем с работой в другом театре было просто невозможно.
— А у вас было музыкальное, вокальное образование?
— Ни образования, ни опыта! Вообще, я попала в «Норд-Ост» благодаря Антону Макарскому, который в Щукинском учился параллельно со мной. Он — на курсе Марины Александровны Пантелеевой вместе с Машей Порошиной, Кириллом Кяро, Максом Авериным. А я на курсе Евгения Рубеновича Симонова вместе с Даней Страховым, Леной Захаровой, Сашей Семчевым...
Однажды Макарский рассказал мне, что прочитал в газете «Московский комсомолец» следущее объявление: «Требуются актеры для постановки музыкального спектакля по мотивам романа Вениамина Каверина «Два капитана». И я загорелась. Ведь роман Каверина был моей любимой книгой, я обожала сериал, который сняли в 70-х годах, и более ранний, еще черно-белый советский фильм.
Правда, в качестве необходимого умения у претендентов указывалось наличие «актерского пения с элементами классического вокала». Актерское пение я освоила в музыкальном спектакле Розовского «Бедная Лиза». А элементам классического вокала меня обучала Эмма Васильевна Радциг, педагог по вокалу в училище. Уроки проходили раз в неделю в миниатюрном кабинете со звуконепроницаемой дверью, обитой ватой под стеганым дерматином. Там я и упражнялась четыре года.
На кастинг в мюзикл пришла с арией Зайца из мультфильма «Ну, погоди!», он там пел голосом Клары Румяновой — «О соле, о соле мио». Тогда я даже не знала, что вообще-то это популярная неаполитанская песня, что ее исполняли многие звезды, в том числе гениальный Лучано Паваротти. Вот такая я была необразованная в музыкальном смысле. Но мне так хотелось сыграть Катю Татаринову! Создателей мюзикла Алексея Иващенко и Георгия Васильева на том прослушивании не было, артистов снимали на видео, и авторы отсматривали претендентов. Вечером они в очередной раз созвонились, и один говорит другому:
— Я нашел Катю.
— И я тоже нашел.
— Как ее зовут?
— Катя.
— И у меня Катя.
Представляете, как все сошлось?!
После кастинга я начала заниматься постановкой голоса с Юлией Рассудовой. И с тех пор вот уже 27 лет это мой педагог по вокалу, единственный. Так что музыкальное образование получила на практике. «Норд-Ост» — мюзикл каждодневного показа. И почти ежевечерне я исполняла сложнейшую четырехминутную арию Кати. В оркестровой яме — музыканты-виртуозы из выдающихся коллективов, скрипачи из оркестра Владимира Спивакова, музыканты Сергея Скрипки из оркестра кинематографии. За дирижерским пультом Ара Арамович Карапетян — дирижер музыкального Театра Станиславского и Немировича-Данченко. Волей-неволей обучилась вокалу быстро...
— Кстати, а как Розовский прореагировал на то, что вы уходите?
— Марк Григорьевич пошутил: «Ну вот, у меня увели и ведущию актрису, и дочь». Дело в том, что в этом мюзикле практически ежедневно играла и его 13-летняя дочка Саша Розовская (теперь она актриса РАМТа. — Прим. ред.). Вот Розовский так и говорил... Через год после премьеры, в октябре 2002 года Сашка оказалась среди заложников, которых в зале на Дубровке трое суток удерживали террористы. У меня в этот день был выходной. Невозможно представить, что пережил в те три дня Марк Григорьевич и все, у кого там оказались близкие... Потом создатели решили продолжать показы «Норд-Оста», но вскоре проект закрыли. К этому времени на экран уже вышел сериал «Бригада»...
— Который стал культовым и принес невероятную популярность и вам, и четырем исполнителям главных мужских ролей: Сергею Безрукову, Дмитрию Дюжеву, Владимиру Вдовиченкову и Павлу Майкову.
— Да. Тогда в моей судьбе совпали два громких события — в театре и в кино: начались телеэфиры «Бригады», а вся Москва была оклеена афишами «Норд-Оста». Сериал, к слову, сыграл свою роль в том, что вскоре я пришла работать в Театр имени Моссовета. Труппа отправилась на гастроли в Израиль. Спектакли показывали в разных городах, каждый день были длительные переезды на автобусах. Чтобы не скучать, смотрели в пути новое кино — Саша Домогаров прихватил с собой «Бригаду». Так главный режиссер Театра имени Моссовета Павел Осипович Хомский, который вспомнил меня по дипломным спектаклям, увидел меня в кино. И пригласил в театр.
— С чего началась ваша жизнь в этой труппе?
— Первым спектаклем стал «Учитель танцев» с Гедиминасом Тарандой в главной роли, мою сестру играли попеременно Ольга Михайловна Остроумова и Ольга Кабо. Режиссер спектакля Юрий Иванович Еремин стал моим Учителем в театре. Потом играла в его спектаклях «В пространстве Теннесси У.» (по пьесе «Трамвай «Желание») с Женей Крюковой и Валерием Яременко, «Царство отца и сына» с Витей Сухоруковым и Сашей Яцко, в «Идиоте», в «Морском путешествии». А сейчас репетирую с ним «Позднюю любовь» Островского.
Юрий Иванович обучил меня театральному ремеслу. Вы знаете, кинорежиссеров, которые оставили большой след в моей душе, дали важные профессиональные навыки, не так уж и много. А в театре у меня школа Еремина. Даже если работаю с другими режиссерами, материал, роль разбираю по-еремински. Благодаря Юрию Ивановичу понимаю, что мне нужно и как этого добиться, вижу, как меняется моя героиня с первого появления и до финала. Ведь в кино развитие персонажа очень сложно удержать. Это в театре ты «родился, влюбился, женился и умер». Но в кино сцены снимают не в хронологическом порядке, получается калейдоскоп: персонаж «умер, влюбился, родился, женился». Надо уметь в голове удержать каждый из этих этапов и состояний последовательно...
— В труппе Театра Моссовета всегда было много звезд...
— Не со всеми замечательными артистами старшего поколения, кого еще застала, повезло поработать в одних постановках. Но я видела, как потрясающе они играют на сцене: Геннадий Бортников, Маргарита Терехова. Маргарита Борисовна для меня образец актрисы, которая может сыграть все! Подлинно существовать в авторском кино, в «Зеркале» Тарковского, где она, кажется, ничего не делает, а от нее нельзя глаз оторвать, и в игровом кино — «Собаке на сене», в «Д’Артаньяне и трех мушкетерах», где она остро держит характер, выразительно, крупно существует. Терехова очень разножанровая актриса, может быть и лирической, и острохарактерной, и положительно и отрицательно заряженной. И при этом так точно, документально существует в кадре, ничего не изображая. А на сцене Моссовета она блистала всеми гранями, яркая, искрометная — великая актриса...
Я застала и «Короля Лира» в исполнении Михаила Козакова. Он задумал ставить «Дракона» по пьесе Шварца и предложил мне роль Эльзы, лучшей девушки города, которую приносят в жертву чудовищу. Но я отказалась, потому что в это время уже играла эту роль в «Драконе» Володи Мирзоева. В актерской профессии так часто бывает — приходится выбирать, от чего-то отказываться, расставляя приоритеты. Например, я была уже распределена в спектакль, который ставил Сергей Юрьевич Юрский. Но вынуждена была уйти из постановки. С болью вспоминаю этот момент, очень жалею, что не совпали...
— Почему?
— Потому что Юрский — один, а кино сегодня одно, завтра другое...
Тогда начался подготовительный период к съемкам в фильме «Спасибо за любовь» Константина Худякова (там моим партнером был Максим Матвеев). Я играла тренера по конкуру, пришлось впервые сесть в седло. Каждое утро в течение месяца отправлялась в конноспортивный комплекс «Отрада», чтобы научиться ездить на лошади. Самым главным было перебороть страх перед этими прекрасными, но такими огромными животными. Спасибо тренеру Артуру Багдасарьяну, который меня обучил и, в первую очередь, психологически помог. Сначала я села на коня по имени Махатик. Он был как корова — невысокий, с короткими ножками и широкой спиной, да еще и окраска рыже-черно-белая. И характер как у буренки — спокойный, медлительный, добрый, терпимый. Махатик катал детей и за всю свою трудовую жизнь не уронил ни одного ездока. Вот с него мы и начали.
А потом меня пересадили на лошадь по имени Аполло Гранде, с которым я и снималась в фильме. Удивительное по красоте существо: альбинос без единого пятнышка, с розовыми глазами. Ласково называла его Апочка, он был громадным — 180 сантиметров высота в холке! Я на него со скамеечки залезала, или меня подсаживали, потому что не могла даже ногой до стремени дотянуться. И в отличие от Махатика он совсем меня не слушал. Видимо, понимал, что у него на спине сидит мешок, который ничего не соображает. Я ему что-то приказываю, а Аполло только повернет уши, как локаторы, скосит глаза назад и не реагирует. Типа: а, ну все понятно, кто ты такая... В итоге я не могла запустить его из шага даже в рысь, не говоря уже о галопе. И что только я ни делала: и шпорами его пыталась оживить, и кнутиком. Но Аполло понимал, что я — никто. Терпел и кнут и шпоры, но не желал со мной галопировать по манежу.
Только один раз он сдался и помчался, но тут уж я была не рада. От страха наклонялась вперед, к шее прижималась, а для лошади это команда разгона к прыжку: «Быстрее! Быстрее!» У меня слезы в уши затекали от скорости, от ветра, я потеряла хлыст, нога провалилась в стремя — это была жесть. Не помню, кто коня остановил... Но Артур меня заставил найти хлыст в песке, снова сесть на лошадь и продолжить тренировку, чтобы Аполло понял, что я не сдалась. Вот из-за этих съемок я и вышла из спектакля Сергея Юрьевича Юрского, о чем, конечно, очень жалею. Упустила возможность совместного творчества, возможность быть рядом, играть с таким актером на одной сцене.
— А каким был Сергей Юрьевич?
— По-моему, он был в ужасе от того, что в современном мире происходит, от падения уровня культуры, не мог с этим примириться. Писал книги, автобиографические повести. Название одной из них «Кого люблю, того здесь нет» говорит само за себя... Спасением для Сергея Юрьевича был театр, он сочинял и ставил пьесы в жанре абсурда. Юрский открыл свою лабораторию в театре, творил на Малой сцене, экспериментировал. Окружил себя молодежью, он вообще хотел понять молодое поколение. Да он и сам всегда был молод, энергичен всегда — до последнего дня.
— С примой Моссовета Ольгой Остроумовой вы ведь работали еще до прихода в эту труппу?
— С любимой нашей Ольгой Михайловной впервые встретилась на съемочной площадке фильма «Змеиный источник» Николая Лебедева. Это была моя первая роль в кино. Играла учительницу в школе провинциального городка, а директора — Ольга Михайловна Остроумова. И как играла! Не просто сильную, властную женщину, а каток асфальтовый, который раздавил и подчинил себе весь провинциальный город...
«Змеиный источник» — фильм малобюджетный, продюсер не смог оплатить большую массовку в сцене, когда обезумевшие горожане преследуют по улицам города мою героиню и героя Димы Марьянова. Тогда режиссер и автор сценария картины Николай Лебедев дал объявление по кабельному радио и телевидению подмосковного Чехова — там проходили съемки. Мол, всех желающих приглашаем принять участие в фильме. А Коля умеет найти правильные, нужные слова, вот и собрал тысячную толпу. Я не преувеличиваю! Там были и горожане, и курсанты местного военного училища целыми ротами, подростки на мопедах, огородники с вилами и лопатами. К тому же эта сцена снималась в выходной и добавились еще и дачники, приехавшие из Москвы. В общем, полгорода пришло сниматься в кино.
А дальше Лебедев берет мегафон и начинает «ставить задачу»: рассказывает людям, что сейчас они будут преследовать серийную убийцу-маньяка со своим подельником, которая передушила-перерезала немало народа в их городке. Не знаю, что он там еще говорил, но толпу настроил в нужное для фильма русло. Мы с Димкой Марьяновым побежали по улице. Лебедев в мегафон говорит: «Сейчас по моей команде догоняйте эту парочку», дает отмашку, и разъяренная толпа как рванет за нами! Народ был готов разорвать нас на куски, настолько они поверили в то, что я — преступница.
По сценарию мы с Димой добежали до здания школы и стали стучать в запертую дверь, чтобы нам открыли и спасли. И тут на нас набросилась разъяренная толпа. Удар на себя принял Дима Марьянов, который прикрывал меня своей спиной. Он уперся в стену руками и ногами, я прижалась лицом к его груди. Слышу треск — рукав у Диминой куртки оторвали, визг — вырвали у него клок волос, смотрю — у Димы на шее следы кровавые проступили от ногтей накинувшихся на него людей.
И тут открывается дверь и выходит наша прекрасная Ольга Михайловна в своем строгом костюме директрисы с белым жабо и манжетами и ка-а-а-ак гаркнет: «Стойте! Назад, я сказала!» Одним властным голосом, одним железным взглядом, взмахом манжет она остановила толпу! Народ опешил, испугался, страшная людская волна как-то сникла, остановилась, притихла и отхлынула. Ольга Михайловна спасла нам жизнь с Димой не только по сценарию...
— Другие дубли этой сцены были уже не такие страшные?
— А их вообще не было. Мы снимали с одного дубля, экономили каждый метр пленки, ее было в обрез. Да, это было так давно, что я еще успела сняться не на цифру... На следующий день после этой кровавой сцены мы снимали эпизод, когда новенькая учительница-практикантка не могла усмирить класс, дети ее не слушались, издевались. А директор — Остроумова — поставила ультиматум: «Подчинишь — считай, что победила, — и с издевкой добавила: — А мы поглядим». Я должна была сказать только одно слово: «Поглядим!» И это слово я с ночи до утра «искала», перед зеркалом репетировала несколько дней. Пробовала разные интонации, то шепотом, то басом пыталась сделать его мощным, весомым, чтобы моя героиня показала всю свою силу, что она тоже не лыком шита. Ведь в кадре в этой сцене должен был возникнуть микропоединок, противостояние героинь...
А потом прихожу в Театр Моссовета на свои первые репетиции «Учителя танцев». И — подарок судьбы — мою сестру играет Ольга Остроумова. С Ольгой Михайловной идем рука об руку, не расстаемся. В «Ричарде III» мы невестка со свекровью, в «8 любящих женщинах» — мать и дочь. Сейчас вместе репетируем «Позднюю любовь» Островского: Ольга Михайловна — хозяйка дома, дворянка Шаблова, я — ее квартиросъемщица Людмила. В Театре Моссовета есть у кого поучиться. Это счастье иметь рядом такие ориентиры, таких партнеров!
— Вы в труппе уже 20 лет, плотно заняты в репертуаре. Наверняка за столько спектаклей не обошлось без происшествий...
— Сразу вспоминается спектакль Еремина по пьесе «Трамвай «Желание». Моя героиня Стелла должна была спускаться вниз с балкончика, расположенного на колосниках (это то место над сценой, где висят штанкеты для подвеса декораций и световых приборов). То есть балкончик располагается очень высоко. В одном эпизоде на сцену выходил муж Стеллы, Стэнли — Валера Яременко — и говорил: «Стелла, девочка моя, ну иди же ко мне!» И я выполняла маленький трюк. К балкону был привинчен небольшой турничок, с его помощью я опускалась вниз, перебиралась на железную балку-столб, а затем, как пожарные по канату, спускалась вниз.
И вот на одном из спектаклей этот турничок не прикрутили к балкону. Валера зовет меня, зовет, а я не иду. В ход пошли и «любимая», и «родная». Сердце мое не выдержало, и я спрыгнула с балкона к нему в объятия! Как летела, не помню. Очнулась уже на руках у Яременко. Спасибо ему — спас...
— С Яременко вы недавно вместе участвовали в проекте Первого канала «Три аккорда». Что для вас было самым сложным в этом шоу?
— Дать согласие! Много лет каждый сезон мне звонили и предлагали принять участие в проекте. Но я всегда отказывалась, считала, что шансон это совсем не мое. Не могла представить себя в картежных декорациях, блатной, «криминальный» фольклор вообще не моя тема. Хотя шансон это ведь широкое понятие. Это и Шарль Азнавур, и наш городской романс, и хулиганские песни Высоцкого, и Окуджава, и барды, и Вертинский.
Изменить решение помогли впечатления от выступлений в «Трех аккордах» моих друзей: Жени Дятлова, Нины Шацкой, Глаши Шиловской, которая всех сразила наповал своей искренностью. В то время, когда она снималась в проекте (и в итоге победила), мы вместе играли в мюзикле «Граф Орлов». Глаша делилась впечатлениями, показывала свои номера, советовалась.
А решающим доводом для меня стало участие Ларисы Александровны Долиной. Великая певица, непререкаемый авторитет, суперпрофессионал своего дела! И я сказала самой себе: «Гусева, вперед и с песней» — и побежала на съемки. Хотя бы для того чтобы посмотреть, как Лариса работает.
— И чему вы научились у Долиной?
— У Ларисы Александровны очень плотный концертный график, она пропускала даже трактовые репетиции, приезжала готовая сразу на запись, входила в кадр и с одного дубля делала великолепные номера! Где, когда, с кем она их готовила, в каких переездах-перелетах — не представляю, но Долина приходила и выдавала результат. Это фантастика! Ради трех исполненных ею песен — «Вальс-бостон», «Звон» и «Дай Бог» — можно было всю программу снимать.
— А как в шоу рождались ваши номера?
— Я очень благодарна режиссерам проекта, супругам Нине Алексеевой и Саше Гришаеву с их безграничной фантазией и талантом. Ведь хороший постановщик видит актера, его возможности ярче, чем артист сам о себе думает. Вот песня Лены Ваенги «Дюны». О чем она? О желании стать мамой, ведь женщина рождена для продолжения рода, но не всегда это получается. Так как это выразить в песне, какое найти решение? Сама Лена на концертах пела эту песню беременная, уже на последних сроках, буквально обливаясь слезами. Но у нас же театрализованное шоу. Постановка нужна, идея. Может, героиня, это женщина, которая не имеет детей, потому что целенаправленно занимается карьерой, какая-нибудь бизнесвумен? Или актриса, уже в возрасте, которая отказывала себе в возможности родить, берегла себя для ролей...
Нина с Сашей нашли другой ключ. Это поет заключенная колонии строгого режима. Ее посадили в 18 лет на пожизненное. И за решеткой она вспоминает о своей маме, которую уже никогда не увидит, да и сама она уже никогда матерью не станет. Когда был эфир, меня наизнанку выворачивало, не знала, продержусь ли до конца песни, или забьюсь в конвульсиях. А все благодаря точному режиссерскому решению.
— «Три аккорда» не первый ваш вокальный телепроект. Наверное, вы в детстве хотели стать певицей?
— Нет, хотя как многие девочки подходила к окну, драпировала себя шторами, тюль служил в качестве фаты. Крючки, на которых гардины висели, постоянно отрывались. А однажды мне на голову упал карниз. (Смеется.) Вместо микрофона брала в руку баллончик маминого лака для волос «Прелесть», открывала дверцу полированного шкафа — чтобы увидеть в нем свое отражение, и начинала «выступать»...
У нас в семье все поющие. Папа окончил музыкальную школу по классу скрипки. Причем его инструмент дважды снялся в кино: я играла на папиной скрипке в сериале «Бригада» и в фильме «Интимная жизнь Севастьяна Бахова». Скрипка жива до сих пор, мы ее отреставрировали. А еще папа играл на гитаре, очень любил петь репертуар Юрия Антонова. Я училась в первом классе, когда мы получили квартиру на «Бабушкинской», трехкомнатную. Помню, как мы — я, моя младшая сестра Настя и родители — садились на надувные матрасы в еще не обставленной квартире и пели от души! Акустика в пустом помещении без мебели была прекрасная. А потом всей семьей мы выходили на улицу и обходили наш дом с песней «Крыша дома твоего». К нам присоединялись другие новоселы, они подпевали, получался такой удивительный, душевный «крестный ход» под гитару.
А у папиной мамы было удивительной красоты колоратурное — легкое, очень высокое — сопрано, которое она сохранила до преклонного возраста. Рассказывает мне маленькой сказку про мышонка и поет «пи-пи-пи» где-то в четвертой октаве! Когда бабушка Зина уже старенькой стала, в разговоре ее голос поскрипывал. Но стоило ей запеть, он звенел. Знаю, что бабушка пела на клиросе. А ее отец, мой прадедушка, служил при храме, кем — не знаю, бабуля не рассказывала, скрывала. Она же родилась в 1915 году, была свидетельницей гонений на церковь. Их семья разбежалась по стране — прятались от репрессий. А потом долгие годы родные искали друг друга, соединялись.
Мамина мама, бабушка Лида, тоже хорошо пела. Она рассказывала, что во время войны в 13 лет пошла работать на завод, делала снаряды, патроны для фронта. Дети тогда трудились наравне со взрослыми, выходили и в третью, ночную, смену. Спать очень хотелось, но нельзя было ослабить внимание ни на секунду — в работающий станок могли и пальцы попасть. Поэтому, чтобы отогнать сон, все — и дети, и взрослые — пели. Любимой песней бабушки с тех пор была «У церкви стояла карета». В ней, наверное, несколько десятков куплетов, и бабушка их помнила до конца жизни. Все, наизусть...
— А что вам дает музыка, пение?
— Голос имеет колоссальную силу воздействия на аудиторию. Ведь пение — это оформленный крик: когда эмоции переполняют душу, тогда и переходишь с речи на вокал. Поэтому в музыкальном театре, в мюзиклах для меня больше возможности выразить свои эмоции, чувства. А они у моих героинь — Анны Карениной, Екатерины Великой в «Графе Орлове», Марии Магдалины в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда» зашкаливают. Кстати, когда пою Екатерину, иногда недоумеваю, о чем думал композитор Роман Игнатьев, когда писал эту партию?! Она же неподъемная для голоса, раскидана по всей тесситуре снизу до самого верха. Вот кто это сможет спеть, какой сумасшедший? А композитор объяснил свой замысел очень просто: Екатерина — Великая и ее арии должны быть... великими!
Когда пришла на первую репетицию «Орлова» к концертмейстеру-педагогу Александре Васильевне Куксо (она работала с такими звездами Театра оперетты, как Татьяна Шмыга и Лилия Амарфий), постучалась и спрашиваю: «Можно?», она с интересом посмотрела в ноты, потом на меня и произнесла: «Если голос не жалко, то заходите». Я зашла, мы начали работать и со всем справились!
— Вы унаследовали голос от старшего поколения. А вашей дочери Ане передались музыкальные гены?
— Безусловно. Но она ими не ограничивается. В отличие от меня, и у сына, и у дочери есть музыкальное образование. Леша окончил джазовое отделение школы имени Дунаевского по классу саксофона-альта. Правда через какое-то время отложил инструмент, а он у него потрясающий — фирмы «Сельмер», матовое золото. Сам не подходит к нему, но отдавать никому не разрешает. Да я сына понимаю, жизнь закрутила. Сначала поступление в институт, потом учеба, магистратура, работа. Некогда. Но я все же надеюсь снова услышать чарующий бархатный тембр поющего саксофона в нашем доме. А Анечка сейчас учится в музыкальной школе.
— У нее хороший голос — я слышала, как вы с ней пели на одном концерте...
— Не на одном! На православном фестивале «Оптинская весна» мы впервые с Анечкой исполнили дуэтом песню «Ласточка» Евгения Крылатова. А в прошлом году в день рождения композитора в Рахманиновском зале Московской консерватории состоялся концерт в его честь. Звучали всем знакомые и любимые песни из фильмов и мультиков — «Крылатые качели», «Прекрасное далеко»... Без Анечкиного участия не обошлось. (Смеется.) Концерт получился душевный, теплый, просто незабываемый...
Так вот, сначала Аня ходила в хоровой класс. Потом перешла на вокальное отделение и в народный оркестр, играет на клавишных гуслях. А началось все с того, что однажды взяла дочку (ей было семь лет) в «Крокус Сити Холл» на оркестровую репетицию. Дирижер Феликс Борисович Арановский — добрейшей души человек — разрешил Анечке прямо во время репетиции пройтись по оркестру, послушать звучание инструментов. Дочка обошла все и как-то особенно прониклась скрипкой. Села рядышком на корточки и наслаждалась звучанием. И все. С той поры наша спокойная жизнь закончилась!
Вернувшись домой, Аня выложила на ковер все инструменты, которые были в доме: ксилофон, барабан, погремушки, тульскую гармошку, дудочки, деревянные ложки, бубен. А я достала с антресолей папину скрипку. Дочь сразу взяла ее в руки и начала пиликать. Причем скрипка была слишком большая для нее, взрослая, а детям нужна «четвертушка» или «половинка». Но Ане это было неважно. Она водила по струнам и как будто пребывала в трансе. В кино так на скрипке играет Шерлок Холмс: воспроизводит не мелодии, а какие-то непонятные скрипы и стоны. У меня есть видео, как Анечка, придя из школы, быстро снимает сапоги и прямо в комбинезоне и вязаной шапке-шлеме с бейджем «Москвенок» на шее бежит в комнату, садится на диван и «играет» на скрипке. Ей даже не мешали варежки, которые болтались на резинках. Дочь брала инструмент в руки по нескольку раз в день и все просила отдать ее заниматься на скрипку. А я не соглашалась.
— Почему?
— Потому что в детстве у меня была подружка-одноклассница Ирочка. Она училась в музыкальной школе по классу скрипки. Голова ее все время была склонена на левое плечо, на шее сиял фиолетовый синяк — от скрипки, ногти коротко срезаны, «до мяса». Наша школьная ноша была тяжела: портфель, «сменка», мешок с формой для «физры», пакет с коробкой гуаши плюс бумага формата А3 для урока рисования, зимой добавлялись лыжи. А у Иры еще всегда футляр со скрипкой и тяжеленная папка с нотами и пособиями по музыкальной литературе!
Когда бы я ей ни позвонила, чтобы позвать погулять или спросить, что задано, или просто поболтать, ее мама брала трубку и говорила шепотом: «Ирочка занимается». А в отдалении раздавались звуки скрипичной гаммы. Ирочка не играла, как все мы, «в классики», «в резиночку», не собирала букетики из мать-и-мачехи и одуванчиков, не лепила снеговиков. Нет, девочка все время занималась! Я в красках рассказывала о ней своей маме. И видя мои способности к музыке, мамочка моя и заикнуться не могла о предложении поступить в музыкальную школу.
Я свою дочь так мучить уроками музыки не хотела. Но через год сдалась. С Анечкой стал заниматься Михаил Викторович Фадеев — некогда первая скрипка Академического Большого концертного оркестра имени Силантьева, а сейчас дирижер собственного оркестра. Он, к слову, восстановил партитуры оригинальной музыки композиторов Александра Зацепина к фильмам «31 июня» и «Кавказская пленница», Геннадия Гладкова к «Обыкновенному чуду» и Эдуарда Артемьева к «Рабе любви». Не так давно по этому случаю состоялся концерт «Три товарища», презентация дисков и автограф-сессия наших великих композиторов в «Москонцерт Холле»...
Вот такой выдающийся музыкант занимался с Анечкой. Но недолго. Михаил Викторович объяснил, что скрипка инструмент ревнивый. Она не терпит конкуренции, тут, как говорится, надо все положить на алтарь искусства: заниматься серьезно и только скрипкой. А дочке все интересно — надо знать мою дочь. Она гиперактивный, подвижный, увлеченный ребенок. Не только занимается музыкой, прекрасно поет. У нее третий взрослый разряд по спортивной акробатике — работает нижней в паре, медали завоевывает, а летом — верховая езда, выездка, кавалетти. Дочка учится в школе с художественным уклоном, занимается живописью, графикой.
— И везде успевает?!
— Успевает! И мы не заставляем, сама увлечена, ей все это очень нравится. У Анечки активная, яркая, насыщенная жизнь. И я так рада за нее, радуюсь ее успехам и победам! На самом деле, все мои достижения — премьеры, награды — для меня не повод для гордости, это просто хорошо выполненная работа, которую я сделала и иду дальше. Конечно, она приносит мне удовлетворение. Но счастье — это успехи и победы моих детей.
— А о профессии актрисы Аня не думает?
— Пока самостоятельные шаги она делает в школьных спектаклях. В последнем у нее две роли — бабушки и кота. А со мной она снималась в рекламе, в телефильме «Разбитое зеркало». Режиссер Олег Фомин занял ее в небольшом эпизоде. Еще Анечка с огромным удовольствием участвовала в благотворительном проекте Константина Хабенского «Поколение Маугли». Это музыкальный спектакль по мотивам сказки Киплинга, в котором действие происходит не в джунглях, а в большом шумном городе. В проекте одновременно выходят на сцену 120 детей и 5 взрослых актеров. Я сыграла роль Багиры.
В основе спектакля лежат простые и вечные ценности: семья, дружба, любовь, чувство правды, сострадание и понимание того, как важно заботиться о тех, кто нуждается в помощи. Постановка помогает спасти детей, которые борются с тяжелыми онкологическими заболеваниями. Это основная цель творческой команды. И очень важно, что осознают ее не только взрослые актеры, но и дети. Они выходят на сцену не просто получить удовольствие, а спасти жизнь другим ребятам. Я благодарна Косте за возможность участия вместе со своей дочкой в ТАКОМ добром действе...
— Катя, только что состоялась премьера вашего нового спектакля «Имя для звезды»...
— Это постановка той самой пьесы «Безымянная звезда», по которой Михаил Козаков снял замечательный фильм. В нашем спектакле «Имя для звезды» я играю Мону, а режиссером впервые выступил мой муж! Да, представьте себе! Прошло 27 лет после нашей свадьбы, и Владимир Евгеньевич наконец-то сделал мне творческое предложение — поставил «на меня» спектакль. До этого мы с ним только один раз работали вместе. Два года назад Володя сделал умопомрачительные декорации к моему первому сольному концерту в Кремле. Мой муж возглавляет компанию, которая занимается изготовлением декораций для телевизионных студий, массовых мероприятий, различных шоу, концертов на крупнейших площадках, включая мероприятия на Красной площади. Но по профессии Володя режиссер.
— Я об этом не знала. Потому что Владимир Абашкин человек непубличный, интервью не дает...
— Я могу немного о нем рассказать. То, как в жизни Володи появился театр, — невероятная история. Его семья далека от искусства, так что в детстве Володя и не думал о профессии артиста или режиссера. После армии вернулся в родной Подольск и целое лето проработал киномехаником в доме отдыха. Каждые выходные по несколько раз показывал отдыхающим фильмы Марка Захарова, благодаря чему выучил эти ленты буквально наизусть.
И вот однажды Абашкин поехал с друзьями в Москву погулять. А куда в Москве все едут? Конечно, в центр, на Пушкинскую площадь. Там тогда стояли огромные очереди в «Макдоналдс». Но не меньшие очереди были и у касс театра «Ленком». Володя посмотрел афиши, и ему очень хотелось попасть на спектакли, где играли все те артисты, которым он три месяца смотрел в глаза из будки киномеханика. Но билеты было невозможно купить. И вдруг на театре он увидел объявление: «Требуется кровельщик». Как раз эту профессию он получил в армии — и устроился в «Ленком».
Володя все лето крыл крышу театра, стараясь успеть до первых осенних дождей. И в один прекрасный день вдруг слышит из окна: «Ну что, закончил долбить? Спускайся к нам!» Это были сотрудники бутафорского цеха, который располагался как раз под крышей здания театра. Так Володя стал бутафором. Начал работать с выдающимся сценографом, главным художником «Ленкома» Олегом Шейнцисом, с которым делал декорации и реквизит для спектаклей «Женитьба Фигаро», «Мудрец», «Школа для эмигрантов», «Поминальная молитва». Сейчас «Молитву» восстановили, и в этом спектакле участвуют венчальные короны, которые 30 лет назад мой муж сделал своими руками.
Потом Володя ушел из театра, работал с художником Борисом Красновым, создал свою фирму по производству декораций. А в 2010 поступил в Щукинское училище на режиссерское отделение, учился у Михаила Борисовича Борисова, потом преподавал в ГИТИСе на курсе Борисова и Юрия Васильева. Но совмещать педагогику с руководством крупной фирмой было трудно. И Абашкин ушел из ГИТИСа. Однако каждый спетый мною романс, каждая моя роль в театре и в кино, все разобрано и оговорено с Владимиром Евгеньевичем. И вся домашняя работа над ошибками после спектаклей — тоже с ним.
При этом за все эти годы Абашкин так и не поставил ни одного спектакля. Когда у Володи был юбилей — 50 лет, Михаил Борисович вручил ему диплом режиссера, даже с печатью, но без подписей членов выпускной комиссии, мотивируя Абашкина на постановку! Потому что режиссер получает этот документ только после того, как он поставит спектакль. А Володя этого не сделал. Причем отмазка у него всегда была удивительная: «Хочу сделать спектакль с артисткой Гусевой. Но у нее нет времени...»
— И вот теперь Гусева время нашла!
— Получается, что так... Для меня стало открытием то, что, оказывается, мой муж, несмотря на всю свою брутальность, очень робкий, я бы даже сказала застенчивый человек. Он попросил меня до премьеры ничего прессе о нашем проекте не рассказывать, мол, давай сначала сделаем спектакль, а потом уже все остальное. Скромничал! А я уже на первых читках поняла, что все у нас получится.
Дебют режиссера Владимира Абашкина состоялся в Подольске, где прошло его детство и юность, где и сейчас живут его родные (а в новом театральном сезоне «Имя для звезды» начнем показывать в Москве). Премьеру сыграли в драматическом театре, в том самом здании, где Абашкин в свое время занимался в театральной студии. Теперь здесь расположился Подольский драматический театр под руководством Олега Олеговича Ефремова. Снова все сплелось воедино...
— Катя, а почему вы дали этой постановке другое название? Фильм у Козакова ведь «Безымянная звезда», а у вас спектакль — «Имя для звезды».
— А мы не повторяем фильм. У нас другой взгляд на эту историю, у нас другой финал, после которого зрители уходят с верой в любовь и надеждой на счастье. Наш спектакль не про «эскортницу», которая в конце уезжает с богатым дедком ради ванны с шампанским. Наша героиня остается с Марином, который в спектакле тоже другой. В нем просыпается мужской характер, он начинает бороться за свою любовь, за свое счастье, за свою звезду, которая не холодная, далекая точка на небе, а живая, горячая, настоящая женщина, которая вот так неожиданно явилась к нему. «Имя для звезды» — рассказ про то, что любовь важно не только встретить, но и сохранить, удержать. Встретить и не отпускать.
В «Имени для звезды» заняты талантливые артисты подольского театра, Грига играет худрук — Олег Ефремов, Марина — Андрей Губанов. В этой труппе своя душевная, семейная атмосфера, в нем работают люди, бесконечно преданные своему делу. Здесь актеры могут монтировать декорации или помогать с реквизитом. Такая творческая мастерская с домашней атмосферой. Театр-дом! А для меня всегда было очень важно, чтобы и на работе, и дома меня окружали родные души, тепло и любовь близких мне людей...
Подпишись на наш канал в Telegram