Судьба подарила Ольге Аросевой роль, которая сделала ее знаменитой на всю страну. В редакцию «Кабачка «13 стульев» приходили мешки писем для пани Моники, они были порой смешного содержания. После каждой передачи зрительницы ей писали: «Вы были в таком красивом платье, вам оно маловато, а мне будет впору... Не надоели ли вам шляпки? Их у вас так много, пришлите мне одну». Однажды на сцену Аросевой вместо букета цветов для любимой пани Моники бросили шляпку.
Пани Монику так любили, что в Театр сатиры на все спектакли ходили исключительно на Ольгу Аросеву и носили ей не только цветы, но и различные подарки. Весь театр по запаху понимал, что если в коридоре пахнет едой, значит, почитатели ее таланта опять что-то съестное принесли. Чего только ей не тащили: от конфет и коньяка до борщей в банках и селедки. И все это большой компанией съедалось прямо в гримерке. Зрители воспринимали ее не как небожительницу, а как свою родную, близкую, как соседку по лестничной площадке или женщину из соседнего двора. Она была поистине Народной артисткой и обладала уникальным чувством юмора, придумывала замечательные шутки, которые уходили в народ.
Из-за пани Моники Эльдар Рязанов сомневался, стоит ли брать Аросеву в картину «Старики-разбойники» на роль Анны Павловны. И каждый раз, когда она гримировалась, ходил вокруг и твердил: «Не вздумай красить ресницы, вот только попробуй сделать в прическе хоть один завиток, с роли сниму. Твоя Аня скромная инкассаторша в вязаной кофточке, а не финтифлюшка Моника...»
Я думаю, чтобы понять масштаб личности тети Оли (я так ее всегда называла), надо знать о ее происхождении.
В семье советского дипломата Александра Яковлевича Аросева росли три дочки: моя мама Наташа, Лена и Оля. Разница между девочками была небольшой: четыре года и два. Мама девочек ушла от них, когда младшей, Оле, исполнилось пять лет. Отец долго скрывал от дочек причину ее ухода, для них мама была все время в таинственных командировках. А на самом деле Ольга Вячеславовна встретила другого мужчину и безумно его полюбила.
Девочки жили с отцом, который состоял на дипломатической службе за границей. Как-то он отдал Наташу в балетную школу в центре Праги. Там встретил молодую преподавательницу Гертруду Фройнд и решил на ней жениться. На этом счастливое детство у сестер закончилось. Гертруда к падчерицам относилась плохо, а девочки отвечали ей лютой ненавистью. Оля безумно ревновала отца и часто закатывала ему истерики.
Когда Александра Яковлевича вызвали из Праги, отношения супругов испортились. Их приезд в Москву оказался трагическим для всей семьи. В 1937-м Гертруду как иностранную шпионку арестовали, следом за ней пришли и за Александром Яковлевичем. Олю в сатиновых трусиках и пионерском галстуке успели забрать к себе из пионерлагеря родственники.
Тетя Оля с детства была очень своенравной и всегда поступала, как ей вздумается. Авторитетом для нее был отец, а маме она не могла простить, что та его бросила. Ольга Вячеславовна к тому времени уже была замужем. Ближе всех к маме и отчиму была моя мама Наташа, она даже жила в их семье. Лена занимала нейтральную позицию, а Оля долго была непримирима! Кстати, позже тетя Оля отзывалась об отчиме очень хорошо: «Михаил Алексеевич был изумительный человек!»
Только спустя годы в семье узнали, что папу девочек в 1938-м расстреляли. Михаил Алексеевич посадил их всех в ряд и тихо сказал: «Ваш отец ни в чем не виноват, вы еще будете им гордиться!» А Оля всегда была убеждена в его невиновности и ждала, что он вот-вот вернется...
— Интересно, а сестры Аросевы были похожи друг на друга?
— Они были абсолютно разными: и внешне, да и характерами сильно отличались. Наташа очень спокойная, Лена была тихоней, ну а Оля — конь-огонь!
Наташа в силу своей необычайной усидчивости стала переводчицей, а Елена и Ольга — актрисами. Лена, хотя и очень послушная, в то же время была язвочкой, за что Оля ее порой лупила. Досталось однажды и моей маме. На одном из комсомольских собраний Наташу заставили публично отречься от отца. Маленькая Оля, узнав об этом, бросилась с порога на сестру с кулаками.
Тетя Оля вообще была вожаком. Сестры пытались сопротивляться тому, что малявка ими командует, но у них это плохо получалось. В нашей семье считали, что тетя Оля пошла властным характером в бабушку-цыганку. У ее дедушки, польского дворянина, жила домработница из настоящего цыганского табора. С женой детей у него не было, а эта девушка родила ему дочь, в будущем маму Ольги Аросевой — Ольгу Вячеславовну. Удивительно, но до 18 лет она воспитывалась нянькой-цыганкой, не подозревая, что на самом деле это ее мать!
— Наталья Мироновна, а вы — единственная племянница Аросевой?
— У тети Оли десять племянников! Самая старшая и любимая — это я. Я дольше всех была с ней рядом, можно сказать, знакома с пеленок. Разница с тетей в возрасте была небольшой — всего 16 лет.
Появилась я на свет 20 октября 1941 года, в день, когда в Москве объявили осадное положение. Меня назвали в честь моей мамы — Наташей, так же, как когда-то тетю назвали в честь ее мамы Олей.
Мама отвезла меня к родным в эвакуацию, побыла со мной месяца три и в январе ушла на фронт добровольцем. Она служила на передовой военным переводчиком, допрашивала пленных немцев.
Когда мы из эвакуации вернулись в Москву, мне было года четыре. Мы все вместе — тетя Оля, прабабушка, бабушка с ее маленькой дочкой Галей и я с братом Борей — жили в комнатушке метров на двенадцать. Все домашние отказывались водить меня в ясли, уж очень сильно я плакала. Носила меня тетя Оля, закутав в одеяло: ни саночек, ни колясок в помине не было. «Я сама была маленькой, худенькой, — рассказывала она. — Ты елозишь у меня на руках, пытаешься вырваться, а я иду и тебя по заднице шлепаю. Потом в яслях смотрю: одеяльце откинулось, а у тебя ножки голые».
Мама вернулась с фронта только во второй половине 1946-го, отслужив на Дальнем Востоке, и забрала нас с братом. Мы с Борей очень скучали по бабушке, ездили к ней каждые выходные. И тетя Оля часто нас навещала.
В нашем дворе хозяйничала послевоенная шпана. Особенно часто задирал Борю местный вожак по прозвищу Косой. Как только приезжала тетя Оля, брат кидался к ней с жалобами. Она выходила во двор и начинала дубасить Косого. Однажды при виде нашей грозной тетки он драпанул по пожарной лестнице. Она отважно полезла за обидчиком и гонялась за ним по крыше, пока не поймала и не вмазала как следует!
Помню, когда мы с Борей пошли в школу, тетя Оля бросила цирковое училище, где она училась ходить по проволоке. Я очень ей завидовала, глядя, как ловко у нее это получалось. Но все ее мысли были о театре. Ей было пять лет, когда папа ее и сестер привез в Венскую оперу. Тот восторг, который она испытала в театре, запомнила на всю жизнь. А в актрисы ее потянуло, когда в Праге она посмотрела «Трехгрошовую оперу» Бертольта Брехта. На следующий день они с подружкой порезали платья, испачкали их, как было у героев в спектакле, и в таком виде на улице, распевая песни, рассказывали слезливую историю о тяжелой жизни и просили милостыню. Папа не понял этой выходки, но актерствовать дочери не запретил, наоборот, поощрял. Тетя Оля выступала на посольских вечерах и даже пела на немецком языке.
После циркового училища она поступила в Московское городское театральное училище, где уже училась Лена. Там не спросили о дипломе о среднем образовании. А у нее его и не было.
Тетя Оля начала свою актерскую карьеру, так и не окончив училище. А зачем? Она и так была прирожденной артисткой, даже Николая Акимова сумела вокруг пальца обвести. Однажды на гастролях ленинградского Театра комедии главный режиссер заметил за кулисами бойкую девушку со странными скульптурами в руках.
— Что вы здесь делаете?
— Леплю деревья. Я — реквизитор, а вообще... оканчиваю театральный.
Тетя Оля, не моргнув глазом, приврала, скрыв, что учится на третьем курсе. Николай Акимов пригласил начинающую артистку в свой театр. Тетя Оля, прихватив диплом старшей сестры Елены, помчалась в Ленинград.
— Простите, но тут в дипломе написано Елена...
— Ой, Лена, Леля, Оля. Да не все ли равно!
Это был 1946 год. Театр комедии располагался над Елисеевским магазином, там в коммерческих отделах можно было купить продукты без карточек. В это же самое время Фаина Раневская снималась на «Ленфильме» в «Золушке». Так они и познакомились. Раневская заносила на служебный вход театра пирожки, купленные в Елисеевском, чтобы подкормить Олю, живущую впроголодь. Раневская была человеком удивительной доброты. Как-то тетя Оля стала свидетельницей одного случая. Она зашла навестить Фаину Георгиевну в гостиницу «Астория», и в этот момент к ней пришла незнакомая женщина. Она сказала: «Фая, мы с тобой в Таганроге в одной гимназии учились, вот ты на фотографии с классом». Раневская так растрогалась, что на прощание отдала свое пальто. Когда женщина ушла, тетя Оля спросила:
— Фаина Георгиевна, вы с ума сошли, она вам показала фотографию, где есть вы, но нет ее. И в чем же вы теперь собираетесь ходить?
— У меня есть очень теплый халат. И вообще, надо лучше думать о людях! — возмутилась Раневская.
— А как Ольга Аросева попала в Театр сатиры?
— Началась травля Акимова, и он посоветовал ей вернуться в Москву. В 50-м году тетя Оля поступила в театр. Остроумная, веселая и заводная, она считала себя актрисой именно Сатиры...
Ее обожали гримерши, костюмеры, вахтерши. Она сумками таскала в театр угощения — разносолы в банках — и всех угощала. Шумная, энергичная, без анекдотов и веселых историй не обходилось и пяти минут.
Едва поступив в театр, тетя Оля вышла замуж за актера Юрия Хлопецкого. Это был ее второй брак. Юра был закадычным другом Толи Папанова, с которым тетя Оля была дружна давно. Толя с Юрой оканчивали ГИТИС, а она училась по соседству — в театральном училище. В Сатиру Толя пришел на два года раньше, уже женатым на Наде Каратаевой, своей однокурснице. И все вчетвером они замечательно дружили, даже вместе отдыхали на море. Иногда вечерами вся четверка ходила на ялтинскую набережную на танцы. Толя Папанов был изумительным танцором. Он танцевал до упаду, приглашая то Надю, то Олю на тур вальса. Никто не догадывался, что на фронте он потерял два пальца на ноге и ему не то что танцевать, трудно ходить!
Тетя Оля рассказывала, что Папанов еще подростком был из «усачевской шпаны». На память о своем хулиганском прошлом носил на руке татуировку — якорь. В театре он страшно стыдился своей «ошибки молодости» и перед спектаклем тщательно замазывал якорь гримом. Но иногда в нем вдруг просыпался уличный хулиган, и он мог разораться из-за пустяка, не стесняясь в выражениях.
С Папановым у тети Оли были удивительные отношения. Он ее всегда утешал, если ее поругивали в какой-то статье: «Леленька, не обращай внимания, им же надо что-то писать, вот и пишут».
А когда у нее был период тяжелых отношений с режиссером Плучеком, мог обнять ее за плечи и сказать: «Плюнь ты на все, поверь, все перемелется!» А сам про себя он всегда говорил: «Леленька, ты не смотри, что я хам, у меня в душе незабудки цветут».
Тетя Оля часто приводила домой своих друзей. Она всегда жила с мамой, никогда ее не оставляла. Бабушке очень нравился Толя, и она не раз говорила дочери: «Лучше бы ты Папанова выбрала!»
Однажды произошел смешной случай. Ольга Вячеславовна принарядилась, накрыла на стол для дорогих гостей и только собралась начать светскую беседу, как вдруг Папанов поинтересовался у тети Оли, сколько она получает в театре. А та сдуру назвала сумму. Толя в ярости схватил ее, прижал к стенке и начал душить, выкрикивая ругательства в адрес начальства. Юра растерялся, тетю Олю спасла бабушка. Она усмирила разбушевавшегося Папанова словами: «У вас такой потрясающий темперамент, Анатолий Дмитриевич! Вы будете знаменитым актером, только оставьте, пожалуйста, мою дочь, а то вы ее убьете...» Пристыженный Папанов бухнулся перед тетей Олей на колени: «Леля, прости...»
Ольга Вячеславовна окончила когда-то институт благородных девиц в Смольном. Такой возвышенной смолянкой она и осталась. Как-то тетя Оля предупредила ее, что придут гости, та забеспокоилась: «Надо, Олечка, сбегать к соседям за яйцами и приготовить соус сабайон». Тетя Оля в ответ только смеялась. Помню, как она сокрушалась: «Принесу маме деньги. Купи, говорю, картошки, мяса для котлет...» Прихожу вечером домой, мама лежит на диване с французской книжкой. На столе натюрморт: букет фиалок, а на тарелке — кусочек осетринки.
С Юрой Хлопецким они расстались друзьями. Как любила говорить тетя Оля: «Из четырех мужей трех оставила я, а один — меня», не уточняя, кто именно...
Она была хорошенькой, веселой, остроумной, неунывающей. С огоньком! И хоть себя красавицей не считала, могла вскружить голову любому мужчине. Рассказывать о своих романах она не любила, но иногда шутила: «Обожатели ездили за мной на съемки и, бывало, залезали ко мне в гостиницу на четвертый этаж». Думаю, она не преувеличивала. Тетя Оля жила весело, без нытья, недовольства и требований, чтобы мужья ей что-то давали. Она сама всем помогала с большим удовольствием. Вот все мужчины к ней и тянулись...
А еще, мне кажется, она выбирала слабых мужчин. Ей обязательно надо было кем-то командовать — такой уж характер.
После Юры Хлопецкого тетя Оля в невестах ходила недолго, встретив Аркадия Соломоновича Погодина. Он был эстрадным певцом, по радио часто звучал его приятный голос: «В парке Чаир распускаются розы...» Аркадий Соломонович был старше тети Оли года на двадцать четыре. Ради Аросевой он ушел из семьи. Они с женой, бывшей балериной, поделили большой участок во Внуково, там, на своей половине, в стареньком деревянном домике они с тетей Олей и жили. Он был тихим, спокойным, терпеливым — словом, то, что ей и надо. Любила ли она его? Во всяком случае, уважала, делала для него все, когда он заболел...
Именно при Аркадии Соломоновиче тетя Оля стала знаменитой пани из «Кабачка «13 стульев».Она очень любила свою пани Монику и радовалась, когда вспоминали эту героиню, хотя порой и обижалась: «Будто ничего другого и не играла». Моника — женщина до мозга костей, и в каких-то чертах напоминала ей ее маму, могла легко поддержать разговор о политике или техническом прогрессе, хотя ни о том, ни о другом не имела четкого представления.
Можно сказать, «Кабачок» ее кормил, пока шел многолетний конфликт с Плучеком. Как-то Аросева в компании актеров сказала, что главным режиссером Сатиры должен быть Евгений Весник, а не Плучек. Валентину Николаевичу донесли. Он вызвал тетю Олю в кабинет: «В театре числиться будете, а играть новые роли нет». Убрать ее из театра совсем было невозможно, публика очень любила Аросеву.
Из-за этого конфликта она десять лет не играла на сцене. Как она с юмором говорила: «Виноват был его плохой характер, да и мой — не лучше».
Тетя Оля была человеком принципиальным, никогда не смолчит. Михаил Державин называл ее «водородной бомбой», а Ширвиндт деликатно отмечал, мол, «характер у нее не сахар».
Она рассказывала, что у нее часто спрашивали:
— Правда, у вас такой характер?
Отвечала:
— Ну что я буду про себя рассказывать, какой я замечательный, славный человек? Лично меня все устраивает, впрочем, как и людей, которые мне близки, с кем я общаюсь по велению души...
Аросева с честью выдержала годы забвения, не выносила сор из избы, не жаловалась в интервью на главного режиссера. И он это оценил, в конце концов они помирились.
— А Ольга Александровна водила машину при ее мужском характере?
— У тети Оли был шофер. Сесть за руль она не решалась, темперамент не позволял. Как-то, помнится, пошутила: «Я умею водить, но только если улица будет совсем пустой!»
Помню, как-то у ее дачи мы задержались перед шлагбаумом, она стала меня подначивать: «Поезжай по встречке. Обгоним всех!» А если нас кто-то подрезал, открывала окно и орала на шофера отборным матом. И совершенно не стеснялась, что ее, народную артистку, вдруг узнают. У нее характер был непростой, иногда даже суровый, могла так отбрить — будь здоров! Всегда всем в лицо говорила все, что думает, а потом корила себя за свой «ядовитый» язык. Она никогда в жизни не играла, была самой собой. Не ходила, как некоторые актрисы, «в образе». И ненавидела в людях притворство и лицемерие.
Наверное, поэтому тетя Оля всегда дружила с мужчинами, подруг у нее практически не было. Разве что они с Верой Васильевой очень дружили в театре, но в гости друг к другу не ходили, домами не общались.
По-настоящему, конечно, Ольга Аросева дружила с Женей Весником. Познакомились они, когда ему было пять лет, а ей три, его папа был торгпредом в Берлине, а ее — торгпредом в Чехословакии. Они с Женей вместе выступали на сцене посольства, пели куплетики на немецком. У них получились удивительно похожие судьбы: у Аросевой арестовали папу, и у него обоих родителей. Женю хотели отдать в детский дом, но он сбежал, хлебнул много горя, голодал, воевал. Они с ним всегда помогали друг другу, ходили вместе по инстанциям, писали ходатайство по делу реабилитации отца Ольги Александровны.
Евгений Весник женат был раза четыре. Однажды получился смешной случай на одной его свадьбе. Ольга Александровна сидела рядом с ним, вдруг он ее тихонько толкает и говорит: «Слушай, спроси, а кем она работает?» Он даже не знал, на ком женится.
Одним из ближайших друзей Аросевой был еще актер Борис Рунге. Пана Профессора и пани Монику, самую любимую пару «Кабачка», молва поженила сразу. Всю жизнь дружили. Боря был для нее светом в окошке: и друг, и отец, и муж, и сын... Они учились в одном вузе, вместе и в театре играли, и в «Кабачке», и на эстраде выступали.
Внешне Рунге был совсем не герой-любовник: маленький, седенький, толстенький. Но зато Боря был очень добрым. Как-то я привезла на дачу маленького сына Гришу. Он тут же попросился к Боре на ручки.
А еще он был картежником, тетя Оля сама любила сыграть в преферанс с Татьяной Пельтцер. Рунге с дамами не играл, у него была своя мужская компания. Говорили, у Бори когда-то была жена, но он с ней давно разошелся. В своей квартире в доме, где жил Высоцкий, на Малой Грузинской, он бывал редко. И почти все время жил у Аросевой на даче. У него там была своя комната, ее тетя Оля так и называла — «Боречкина комната».
Она следила за его здоровьем, питанием, одеждой. И готова была для него на все! Но надо сказать, любила им командовать. Помню одну историю, свидетелем которой я стала. Аросева уезжала куда-то в командировку, чуть ли не в Афганистан.
— Боря, значит, так! Я тебе взяла путевку в дом отдыха. Тут недалеко от Внуково. Пока меня не будет, поживешь там, подлечишься...
— Оль, ну я не хочу! Можно...
— Да кто тебя спрашивает! Поедешь и будешь жить там как миленький!
Она его активно опекала, а он эту опеку благодарно принимал. В его обязанности входило только слушаться ее команды и быть всегда рядом!
В квартире у Бориса Рунге не было телефона. И никак не удавалось его поставить. Тогда тетя Оля обратилась с просьбой к Владимиру Высоцкому, с которым снималась в фильме «Интервенция», дать на телефонной станции шефский концерт, чтобы Рунге поскорее поставили телефон. Высоцкий был настолько знаменит, что, пока он пел, телефон Рунге уже установили...
Когда Бори не стало, тетя Оля так переживала, что начала заикаться. Вызывали хорошего специалиста, который лечил ее от заикания. Накануне очередного спектакля врач позвонил в театр и потребовал, чтобы спектакль состоялся. По его мнению, именно на сцене к Аросевой вернется речь. Так и вышло, она вышла на подмостки и безукоризненно отыграла роль до конца.
В конце жизни рядом с ней был молодой артист театра Толя Гузенко. С Толей она играла в одном спектакле, они вместе гастролировали с ним. Гузенко постоянно был рядом. Она его ценила за искренность. Поэтому, когда с ним случилось несчастье, даже близкие родственники растерялись, а Ольга Александровна организовала операцию, обслуживание в лучшей клинике. Но спасти его не удалось... Потом даже похороны она организовала. Ольга Александровна похоронила его на Головинском кладбище, где у нее было фамильное захоронение — и мама, и папа, и другие родственники.
Но мне кажется, что самым главным мужчиной в ее жизни был папа, которого она обожала и все сделала ради его памяти. Когда выяснилось, что он был расстрелян на Бутовском полигоне, она поехала туда, набрала мешочек земли и подхоронила в могилу матери, поставив памятник. Тетя Оля прочитала чудом сохранившиеся отцовские дневники. Как она потом сказала: «Я едва не ослепла от слез...» Она успела издать их в книге «Прожившая дважды»...
Тетя Оля очень любила жить на даче. Именно дача стала ее последней любовью...
Аросева постоянно жила во Внуково. Уезжая, она всегда просила кого-нибудь из товарищества приглядывать за домом, даже ключи оставляла. Однажды летит на самолете над Внуково и вдруг видит: ее деревянный домик горит синим пламенем. Но она недолго унывала, а построила новый.
Тетя Оля всегда была собачницей, у нее на даче жили подкидыши. Первый пес был редкой породы — леонбергер, «горный лев», по паспорту — Патрик, а сокращенно Патик. Патика принесли ей соседи. Тете Оле очень нравился маленький щенок, но потом он вырос в лошадь! Когда кто-то приезжал в гости, Патика торопились посадить на цепь: огромный пес кидался обниматься с гостем и мог запросто свалить его с ног. Однажды тетю Олю от радости завалил, она, падая, вывихнула плечо.
Оля баловала, закармливала Патика, а он целыми днями с остервенением гонял вдоль забора и лаял на прохожих. Однажды лаял, лаял и вдруг затих. Тетя Оля пошла посмотреть, а Патик лежит не дышит. Она его потом «похвалила»: «Умер как интеллигент», то есть без хлопот.
Она очень по нему горевала и дала обещание: «Все! Больше собак у меня не будет!» Но как-то ее знакомая врач привезла нового подкидыша. Тетя Оля назвала этого колли Колей.
Пока у нее были силы, она ковырялась в земле, вечно торчала в своем саду. Тетя очень гордилась своим цветником: флоксы, цветной горошек, розы. И среди всей этой красоты росла груша по имени Пани Моника...
— Ольга Александровна была в конце жизни одинока?
— Говорить о тете Оле и употреблять слово «одиночество» невозможно! Да, у нее не было мужа, детей, но зато у нее были племянники, друзья. Ольгу Александровну до последнего дня окружали люди, которые ее очень любили и старались помочь.
У нее было много друзей, она их всех любила, все они были разными: с кем-то они дружили на почве профессионального интереса, были еще друзья детства, друзья по застолью. Она наслаждалась тем, что актриса, что выходит на сцену, что нужна людям, что несет им удовольствие, и никогда ни о чем не жалела.
Она была страшным трудоголиком и работала до последнего дня. Тетя Оля так и говорила: «Мне необходимо работать». Потому что она содержала себя, дом и собаку.
Тетя Оля никогда не страдала, что у нее не было детей. Не знаю, может быть, наедине, когда никто ее не видел, она плакала, переживала. Но я ее запомнила с вечными морщинками вокруг улыбающихся глаз. Да и она сама писала о себе: «Я счастливый человек, о чем мечтала в своей жизни — все сбылось!»
В ней было необычайно сильно развито чувство родни. Тетя Оля собирала всю семью под свое крыло. В 1990 году, на столетие Александра Яковлевича, всех Аросевых принимала у себя на даче. В завещании не забыты все ее племянники и племянницы, она упомянула даже дочку моего брата Бори. Тетя Оля никого не забыла, всем Аросевым что-то оставила.
С Ольгой Александровной я заочно был знаком давно, она ведь была известной талантливой артисткой. А очная встреча произошла в 1991 году. В Москве существовали две литературные организации — комитет московских драматургов и комитет московских литераторов. В комитете драматургов состоял я, а членом комитета литераторов была Наталья Аросева, племянница Ольги Александровны. Мы с Наташей познакомились по литературной части.
Борис Сергеевич Брунов предложил провести презентацию моей первой книжки «Ну и шутки у вас» в Театре эстрады. Организацию этой презентации взяла на себя Наташа Аросева. Она и привезла в театр Ольгу Александровну. Оказалось, что Аросева меня как литератора уже знала. А у нее характер был такой: если ей кто-то — режиссер, литератор или актер — нравился, она старалась с этим человеком познакомиться и при необходимости помочь. Вот и вызвалась участвовать в презентации моей книжки. И там, в Театре эстрады, мы с ней познакомились.
Ольга Александровна разыграла сценку: она вышла на сцену из зала в образе тетки в платочке и произнесла свой известный монолог: «Я хочу как зрительница сказать несколько слов...»
А потом она пригласила нас с Наташей к себе на дачу во Внуково, которая была ее домом, несмотря на то что квартира в Москве находилась рядом с Театром сатиры. Там мы часто встречались.
Она любила в свободное время, несмотря на свою безумную творческую загруженность, собирать компании. Компании эти были непринужденными, никто не звездил. Она очень любила застолья, умела угощать гостей. Каждый раз, когда мы с Наташей заезжали к ней на фазенду, она не отпускала без угощения.
Летом на участке Ольга Александровна накрывала длинный стол под навесом, рядом стоял мангал для шашлыков. На огромной доске висела вывеска, прикрепленная к двум деревьям. На ней было написано: «Кабачок «Ах, у дуба, ах, у ели». Мы с Наташей эту хулиганскую вывеску сохранили.
Стол всегда был великолепно сервирован. Она очень любила готовить и делала это мастерски, и то, что просила приготовить прислугу, делалось под ее чутким руководством. Она даже выпустила книгу своих рецептов «Кулинарные путешествия».
Застолья были веселыми: тут и анекдоты, и воспоминания. Народ-то собирался в основном с чувством юмора. Ее близкие понимали, что пустых комплиментов Ольга Александровна терпеть не могла. Боже упаси! Она чувствовала искренность, и если кто-то врал или льстил, этот человек на дачу больше не приглашался.
Ольга Александровна была предельно искренна, неконфликтна. Могла конфликтовать, только если это касалось каких-то творческих дел. А так в жизни Ольга Александровна очень не любила сплетников. Поэтому на застольях никаких сплетен не допускалось. И если кто-то этим правилом пренебрегал, она тут же его останавливала. Как-то Лия Ахеджакова, соседка по даче, позволила себе что-то сказать, Ольга Александровна сразу предупредила: «Прекрати! Не для того здесь люди собрались. А не можешь, иди тогда домой». И Лия, обидевшись, ушла к себе...
— Леонид Михайлович, а кто-то помогал Ольге Александровне готовить?
— Во-первых, у Ольги Александровны всегда были помощники, как правило, муж с женой, она любила, чтобы у нее работала супружеская пара. Все были безумно порядочными, только последние оказались подлецами. Когда Ольга Александровна загремела в больницу, они поняли, что она оттуда не выйдет, и ночью пограбили дом.
— Ольга Александровна собирала в доме только близких ей людей. Это были в основном актеры?
— Нет, разные. У нее гостил, например, председатель «колхоза», который находился в деревне Дураково. Как я понял, население этого «колхоза» состояло в основном из людей, нарушивших закон и отсидевших свой срок. И вот этот директор, ее поклонник, заваливал Ольгу Александровну продукцией «колхоза»: привозил и мясо, и яйца, и вино. У нее бывали Илья Олейников и Юрий Стоянов. Чета Олейниковых очень дружила с Ольгой Александровной, потому что Илья (тогда Клявер) был в свое время учеником Ольги Александровны в цирковом училище, как, впрочем, и Геннадий Хазанов. Она там преподавала актерское мастерство. Хазанов очень хорошо к ней относится, выступал на ее юбилейных вечерах. Однажды вышел на сцену в образе Иосифа Сталина. Все знают историю маленькой Оли Аросевой, которая рядом с вождем принимала воздушный парад в Тушино. Хазанов в военном френче и гриме произнес спич. А в конце сказал: «Дорогая Ольга Александровна, правительство, политбюро ЦК КПСС, все прогрессивное человечество в моем лице поздравляет вас с юбилеем и дарит вам мои последние стихи: «Да здравствует товарищ Аросева, любимица Иосифа».
А Олейников с супругой присылали ей рыбу из Ленинграда. Весной раздавался звонок: «Ольга Александровна, мы вам корюшку послали поездом с проводником, пусть кто-нибудь встретит». Ольга Александровна, получив передачку, сразу обзванивала всех своих друзей, мол, приезжайте, корюшка сегодня будет.
Во время застолья все что-то вспоминали. Например, я рассказал историю, как с «Аншлагом» возвращался из Алтайского края. В компании звезд эстрады Дубовицкой, Винокура и Евдокимова я сидел в комнате гостей в аэропорту в Бийске. Было два-три часа ночи. Стол стоял весь в яствах и в питье, но никто к нему не притрагивался, все после представления были усталыми. Вдруг за дверью послышался женский голос: «Нам сказали, что где-то здесь наш любимый писатель-сатирик Французов, вы не скажете, где он? Мы его поклонники, нам он нужен».
Распахивается дверь в этот гостевой зал, и влетает Ольга Александровна Аросева, а за ней Лев Дуров. Им сказали, что участники «Аншлага» тоже ждут самолет. Ольга Александровна окидывает взглядом зал и восклицает:
— Это что за сонное царство?!
Володя Винокур глаза протирает:
— Ольга Александровна, мы же после концерта, мы не спали...
— А я, думаете, спала? А ну-ка все за стол! — и все, и пошли шутки, воспоминания...
— Вы как-то сказали, что у вас была какая-то небольшая заминка в отношениях...
— У нее была прислуга, муж с женой из Саратова — очень хорошая пара, и он, ко всему прочему, шикарный садовод. Как-то они возвращались из своего родного города и решили заехать ко мне, привезти саженцы грецких орехов. В это время Ольга Александровна звонит этому мужчине.
— А мы сейчас у Леонида Михайловича находимся, Ольга Александровна, — говорит он.
Она спрашивает:
— А Наташа там?
— Да, Наталья Мироновна здесь.
— Позовите ее.
Он передал Наташе трубку, и Ольга Александровна начала на нее кричать: «Ты что себе позволяешь? Кто тебе разрешил мою прислугу на дачу Французова приглашать, заставлять там работать?!» Наташа безумно расстроилась, она с Ольгой Александровной никогда не ругалась, а тут тетя решила показать характер. Я тут же набрал номер телефона Аросевой. «Ольга Александровна, — говорю, — вы зря обидели свою племянницу. Во-первых, ваши работники — не ваши рабы, во-вторых, они в отпуске, в-третьих, они просто привезли мне саженцы и сейчас едут к вам». И все, на этом конфликт закончился. Она понимала, что Наташа человек высокопорядочный и единственный из десятков близких родственников, племянников, племянниц, включая даже брата Дмитрия Александровича, на кого она может положиться.
— Ольга Александровна в театре была с кем-нибудь близка или все-таки она держала дистанцию?
— Не знаю. Я у нее за кулисами много раз был, все с ней вежливо и благожелательно здоровались. Атмосфера там была хорошей. Она дружила с Папановым и с Мироновым, но никто из них не был ни разу у нее в гостях, может быть, это и был залог хороших отношений.
Часто Михаил Державин, с которым они работали в театре, подвозил Ольгу Александровну после спектакля на ее дачу во Внуково. Неподалеку стояла дача его тестя Семена Буденного. Она по дороге рассказывала ему истории о своем отце. Они вместе работали над «Кабачком «13 стульев». «А среди «кабачкистов» она была лидером, — рассказывал Михаил Державин, — была грандиозно ответственна. Во время «Кабачка» после репетиции в театре мы мчались на съемки, потом снова в театр на спектакли. Когда ехали с опозданием, Ольга Александровна открывала окошко машины и милиционерам и водителям спокойно говорила: «Пропустите нас, пожалуйста, мы опаздываем на спектакль». Несколько раз для нее милиция даже перекрывала дорогу».
— Леонид Михайлович, как вы считаете, она любила свой театр?
— Да, она театр любила безумно. Вся ее жизнь была посвящена профессии. «Она и собеседник мой лучший, — говорила Аросева, — и партнер, и радость, и огорчение, а в целом моя непреходящая любовь». К Ольге Александровне в театре относились с уважением и почтением, всегда приглашали на встречи с высшим руководством, спрашивали, как ей живется. Приехав в столицу, она не сразу получила здесь хорошее жилье, но никогда не жаловалась ни на быт, ни на здоровье, была трудоголиком.
У актеров в Театре сатиры были отличные взаимоотношения, у всех одно оружие — хорошее чувство юмора. Как говорила Ольга Александровна: «Ну, пошлем друг друга куда подальше или высмеем... Если, например, слышала, что я плохо играла, огрызалась в ответ: «Да сама ты отвратительно играла!» — и все. А злобы в свой адрес я никогда не чувствовала».
Она была очень мудрой. Например, смирилась, когда ее пытались наказать за «Кабачок «13 стульев», не давали ролей, не скандалила: что ей поручали в театре играть, то и делала. Она коллектив очень любила и ни про кого плохого слова никогда не говорила.
С Александром Ширвиндтом у нее были великолепные деловые и товарищеские отношения, они друг над другом дружески подтрунивали. Ольга Александровна по разным причинам тянула с празднованием своего юбилея. Во-первых, занятость была безумная, она ведь, помимо театра, много работала на телевидении и в кино, а во-вторых, самочувствие было не всегда хорошее. Александр Анатольевич каждый раз, когда они встречались, спрашивал:
— Когда будем делать твой юбилейный вечер?
Она отвечала:
— Вот-вот.
На что он говорил:
— Старушка, не тяни.
Ольга Александровна человек беспокойный, поэтому, когда она нас с Наташей пригласила на свой юбилейный вечер в Театр сатиры, решила лично проверить, хорошо ли нас посадили в зале. Вышла из служебного входа, направилась прямо к нам, пройдя мимо Ильи Резника. И спрашивает у меня: «Все нормально?» А Резник обиделся:
— Ольга Александровна, вы почему со мной не поздоровались, а сразу подошли к Французову?
Она невозмутимо ответила:
— Потому что это Французов!
— А что за возобновление «Кабачка «13 стульев», над которым вы вместе работали?
— Это неожиданно было... Видимо, побывав на презентации моей книги, она поинтересовалась другими моими творческими делами и поняла, что я именно тот человек, с которым можно комфортно работать. И она попыталась возобновить «Кабачок «13 стульев», но не в абсолютно прежнем виде, а с перспективой. Это было мудрое решение Аросевой — ввести детей главных лиц.
Она понимала, что постоянные участники «Кабачка «13 стульев» уже в возрасте и в принципе должны уступить место современному юмору, а современный юмор может исходить только от молодых артистов. Ольга Александровна привлекла к новому проекту целый ряд молодых актеров театра. Она попросила меня: «Леня, напишите сценарий, где бы появились новые герои — дети старых персонажей». Это был где-то 1993 год.
Мы подготовили пилотный выпуск и собрали пресс-конференцию по поводу возобновления «Кабачка «13 стульев» на телевидении. Ведущим, как и раньше, пробовали Белявского, несмотря на то что ему не понравился мой первый сценарий. Но Ольга Александровна на это не обращала внимания, и Белявский с удовольствием в этом участвовал. Пресс-конференцию показали по ТВ, Анатолий Гузенко, молодой артист Театра сатиры, изображал журналистов разных стран. Он задавал вопросы, мгновенно меняя образы, Ольге Александровне, пану Цыпе, пану Гималайскому, пану Зюзе. Эта «пресс-конференция» подготавливала телезрителей к появлению нового «Кабачка».
Первый выпуск был с традиционными персонажами «Кабачка», а во втором уже появились их дети. Задумка возобновить «Кабачок» была хорошей, потому что эта передача пользовалась безумной популярностью в СССР.
Была история, о которой Ольга Александровна любила рассказывать. Говорили, что любимицей Брежнева была именно пани Моника. Ольга Александровна, когда у нее спрашивали:
— Это правда? — отвечала так:
— Я догадываюсь, откуда появились подобные измышления... В одной серии я просто не смогла сняться, и через какое-то время мне рассказали: «Представляешь, Оля, Леонид Ильич посмотрел передачу, вызвал к себе председателя Гостелерадио СССР Сергея Лапина и стал допытываться, почему на сей раз он не увидел пани Моники. Лапин тут же спустил этот вопрос ниже: «Где Аросева? Не допускать ее отсутствия в выпусках данной программы в дальнейшем». Но это не означает, что я была как-то особо обласкана властью или входила в кулуары...»
Одним словом, новый «Кабачок» набирал силу, но тут пошла череда несчастий. И сама Ольга Александровна в больницу загремела, потом умер пан Вотруба... И пришлось, увы, на четвертом или пятом выпуске закончить это дело...
Ольга Александровна с друзьями часто ездила в отпуск за границу, в любимые Карловы Вары. У них сколотилась постоянная группа: Галина Волчек, Гафт с супругой, Лариса Рубальская. В последний раз Ольга Александровна не хотела ехать, да и врачи ей не рекомендовали, но Галина Волчек уговорила: «Оля, я тебя умоляю, поедем, не будем ломать традицию. Все заботы там я беру на себя, всю компанию развлекать буду я». Ольга Александровна на этих условиях согласилась. Потом, когда они оттуда вернулись, позвонила и попросила нас с Наташей приехать во Внуково, купив по дороге лекарств.
Приезжаем. Что такое? Обычно она встречает, сразу же с порога поцелуи, застолье, а тут вдруг Аросева лежит в койке. Оказывается, врачи ей прописали постельный режим.
— Ольга Александровна, это что за мизансцена?
— Ты понимаешь, обещание Волчек не выполнила, сидела в кресле как царица, а развлекать всю компанию, как всегда, пришлось мне, и я немножечко надорвалась.
Обычно Ольга Александровна была бодра и весела, никогда не показывала, что ей плохо. А тут такое... Я решил смягчить обстановку и пошутил:
— У Кургиняна есть театр, называется «На досках», а вы решили организовать театр «На койке»?
— Хорошая идея! Напишите, Леня, для меня пьесу с таким названием...
— Ну да, знаю я вашу неугомонность. Я напишу пьесу, зрители соберутся, чтобы посмотреть на Аросеву в постели, а Аросева уже где-то на гастролях. Ну что? Тогда можно составлять репертуар и продавать билеты?
Она смеется:
— Леня, если можете, давайте.
Аросева была активной до последнего мгновения, никто даже не догадывался, что она очень больна, кроме директора Театра сатиры Мамеда Гусейныча. Вскоре она попала в больницу и оттуда уже не вышла...
Когда Ольгу Александровну похоронили, на поминки собралось большое количество уважаемых людей. И несмотря на то, что там было очень много близких друзей и коллег Ольги Александровны, Александр Анатольевич Ширвиндт почему-то первым предоставил слово мне. Я жутко растерялся, тем не менее встал и сказал: «Несколько десятилетий на фасаде Театра висела афиша «Как пришить старушку», в главной роли Ольга Александровна Аросева. А когда старушку пришили, у Театра теперь проблема, как прожить без этой старушки». И Александр Анатольевич произнес: «Точно!» Так в принципе и получилось, что без старушки Театр сатиры очень быстро заглох...
Ольга Александровна прослужила в Театре сатиры 60 лет. Как она шутила: «Шестьдесят лет в театре — это почти пожизненное заключение». Играла там до самой смерти, уже сильно болея. И однажды на улице возле театра к Ольге Аросевой подошел мужчина, положил ей руку на плечо и с сочувствием произнес: «Все работаешь? Вот сволочи». Он был уверен в том, что немолодую актрису заставляют выходить на сцену. Но ее никто не заставлял, она до последних дней оставалась востребованной в профессии и отвечала своим зрителям взаимностью...
Она была удивительно скромным человеком, ведь как для всенародной любимицы перед ней открывались любые двери и блага сыпались вроде бы как из рога изобилия, но она никогда ничего не просила. Как-то всегда ей хватало того, что было. Она занималась общественной работой, возглавляла соцбыткомиссию московских театров, ходила по высоким кабинетам и просила за других актеров, популярность в этом смысле ей помогала.
Ольга Александровна часто повторяла фразу, оглядываясь на свое прошлое: «Как же мне все-таки повезло, ведь Господь Бог дал мне возможность прожить такую большую жизнь, подарил встречи и дружбу с величайшими актерами и необыкновенными людьми...»
Подпишись на наш канал в Telegram