«Ирина Скобцева была крестной моей сестры. А свою дочь назвала Аленой потому, что ей очень нравилось мое домашнее имя. В годы моего детства мы всей семьей часто бывали у Бондарчуков в гостях: и в московской квартире, и на даче. Сергея Федоровича помню угрюмым, однако, когда он общался с детьми, теплел — начинал улыбаться. Был у него фотоаппарат «Полароид», и он нас фотографировал...» — рассказывает дочь Аллы Ларионовой и Николая Рыбникова Елена Рыбникова.
Яркое воспоминание детства: мне шесть лет и я снимаюсь вместе с папой в фильме «Им покоряется небо». В шесть часов утра к нашему подъезду подали служебный «рафик», который отвозит нас на Киностудию имени Горького. Светлана Светличная, играющая мою маму, со мной очень ласкова. А вот режиссер фильма Татьяна Лиознова кажется женщиной строгой. Ее все боятся, и я в том числе. Она носит клетчатые юбки и редко улыбается... В соседнем павильоне снимается сказка «Королевство кривых зеркал», и в перерывах мы с близняшками Олей и Таней Юкиными, которые играют главные роли, носимся по киностудии...
Был еще один фильм, в котором я снималась вместе с мамой и папой, — «Млечный путь». Там я появляюсь в кадре на руках у отца. Но мне тогда было года два, поэтому съемок я не запомнила. Зато сохранились фотографии, на которых я сижу на коленях у Михаила Ивановича Жарова, а рядом — мама.
Жили мы тогда в кооперативном доме кинематографистов рядом с метро «Аэропорт» — улица Черняховского, 5. Мне было пять лет, когда мы сюда переехали из квартиры в Аптекарском переулке, где я родилась. На Черняховского нашими соседями были знаменитые артисты: тетя Муза Крепкогорская и дядя Жора Юматов, Майя Булгакова, Всеволод Васильевич Санаев и многие другие. Но прожили мы там недолго. Родители в тот период снимались очень много и заработанные деньги тратили на улучшение жилищных условий. Мы переехали в пятикомнатную квартиру в Марьиной Роще, а в нашу трехкомнатную в актерском кооперативе въехали Леонид Гайдай и Нина Гребешкова. Мы с мамой даже потом приезжали к ним в гости в нашу бывшую квартиру.
Из дома в дом с нами переезжала бабушка, мамина мама Валентина Алексеевна. Дедушку мы, внучки, видели редко — они с бабушкой разошлись, после чего дед завел себе молодую жену. Бабушка осталась с дочерью, а дед забрал сына — дядю Володю. Во втором браке у деда появилась еще одна дочь. Между моей мамой и ее сестрой по отцу общения не было, а вот с братом мама общалась всегда.
Когда меня и сестру Арину привозили навестить дедушку, он нас все время путал, хотя я старше на четыре года. Дед, Ларионов Дмитрий Андреевич, и бабушка — сибиряки, познакомились в дивизии Котовского. Она, кстати, очень интересно рассказывала о Котовском — каким он был необыкновенным человеком. Потом бабушка работала завхозом в детском саду, но, когда родилась я, она уволилась, чтобы сидеть со мной. Родители ведь постоянно были в разъездах. Нам с сестрой нанимали нянечек, но они в основном помогали по хозяйству, а воспитанием нашим занималась именно бабуля. Она была строгая, старой закалки. В 90 лет бабушка сломала шейку бедра и слегла. Это вообще было самое тяжелое время для нашей семьи, конец восьмидесятых — начало девяностых. Родители маялись в отсутствие достойной работы. В 1990 году умер папа, и бабушка страшно горевала, рыдала: «Почему он? Должна была уйти я...» Еще и Арина начала вести бесшабашный образ жизни. Все заботы по уходу за бабушкой легли на мамины и мои плечи. Я уже жила отдельно, но приезжала к маме через день, чтобы помыть бабушку.
А папиных родителей я не знала. Он и его младший брат Слава очень рано остались без мамы. Видимо, их отец, который вскоре снова женился, уделял мало внимания детям, раз Николай взял на себя заботы о младшем брате. Поэтому он и вырос таким хозяйственным — с детства по кухне и по дому делал все сам.
Его кулинарные умения отличались разнообразием. Папа превосходно готовил супы и всю жизнь баловал нас своими фирменными, знаменитыми в кинематографическом мире пельменями. А мы, дети, помогали их лепить. Еще папа великолепно запекал баранью ногу в духовке. Делал домашние заготовки, соленья. А по случаю мог приготовить и плов в казане. У него были друзья в Ташкенте, они его научили.
Отец был человеком поступка! Ради жены и дочерей был готов на все. По нашей просьбе мог сорваться куда-то и вернуться, например, с велосипедами. Маме на день рождения однажды достал цветной телевизор. Дарил ей драгоценности, украшения. Когда папа уезжал на съемки, а мама оставалась в Москве, каждую свободную минуту он звонил домой. И откуда бы папа ни звонил, телефонистки узнавали его голос и даже не спрашивали номер нашего телефона — помнили наизусть и сразу соединяли. Правда, кажется, они не отказывали себе в удовольствии послушать разговоры любимых артистов.
Как и во всяких отношениях, бывали, конечно, и у мамы с папой ссоры. Но это никогда не принимало драматического оборота. Покричат-покричат и возвращаются в русло мира и любви. Ласковое прозвище Лапусик не сходило с папиных уст — маму он называл именно так. Но когда между ними пробегала черная кошка, переходил на официальное Алла. Мама никогда публично папе в любви не признавалась, она была более сдержанной в своих чувствах. Но когда папы не стало, сразу сникла, потухла, потерялась. Говорила мне: «Алена, это удивительно, но о папе вспоминается только хорошее». Вдова — страшное слово, оно накладывает незримую печать на женщину. Человек может не меняться внешне, но что-то происходит с ним внутри, взгляд становится другим. Когда не стало Сергея Федоровича Бондарчука, те же перемены я заметила и в Ирине Константиновне Скобцевой...
Даже если в детстве нам с сестрой и не хватало внимания родителей, мы на них никогда не обижались. Они нам доступно и конкретно объясняли, что уезжают в командировки работать, зарабатывать — для того, чтобы у нас были ботиночки, платьица новые, игрушки хорошие... Чтобы мы меньше скучали, бабушка нас обязательно усаживала перед телевизором, когда шли фильмы с участием родителей. А на стенах квартиры висели красивые портреты мамы и папы, чтобы мы не забывали, как они выглядят.
Помню забавный случай. Аришке было три года, когда понадобилось удалить ей гланды — у нее все время болело горло. И вот заходят они с мамой к главврачу в кабинет, а у него на стене висит в рамочке портрет — Никиты Сергеевича Хрущева. И вдруг Ариша как закричит, указывая пальчиком на этот портрет: «Ой, папа, папа!» Все были в недоумении, повисла пауза. Но мама сообразила — любая фотография в рамке ассоциируется у ребенка с папой.
Когда родители возвращались из экспедиций или с гастролей, всегда привозили подарки. И не для того, чтобы нас подкупить и расположить к себе, а просто так было заведено. Получалось, что и для нас возвращение родителей — большой праздник, и для них тоже! И сейчас, когда я смотрю интервью всех этих «звездных» детей, которым родители якобы чего-то недодали, мне хочется перейти на «французский»! Так и напишите! Ибо не надо винить родителей в своих бедах, бесталанности и несостоятельности. Нашу семью ведь тоже не обошла беда: Арина ушла из жизни в 43 года. Но она сама не хотела работать, общалась с сомнительными людьми, шла на поводу у своих вредных привычек. А ведь мама всегда была рядом с ней и слепо ее любила, поддерживала и защищала, несмотря ни на что. Чего мы с мамой только не делали, чтобы вернуть Арину к нормальной жизни! Но не помогли ни любовь, ни поддержка, ни лечение. Как я сегодня понимаю, есть люди, которые запрограммированы на самоуничтожение. И ничто не может этот процесс остановить. Эту версию в одном интервью высказал Валерий Золотухин, потерявший сына. Когда я проанализировала его слова, для меня многое встало на свои места. Я с ним полностью согласна.
С Аришей мы учились в самой обычной школе в Марьиной Роще. Родители к учителям, конечно, не ходили, за них отдувалась бабуля. Но детьми мы были спокойными и особенных нареканий не вызывали. И вдруг в старших классах я стала замечать какое-то необъективное отношение к себе со стороны учителей и одноклассников. По-моему, это была обыкновенная зависть. Приятельницы завидовали тому, что мы были всегда хорошо одеты. А учителя, наверное, ждали, что знаменитые родители придут на поклон. Нам стали занижать оценки. Конечно, я поделилась этим с мамой. И она предложила: «Алена, давай я организую у вас в школе концерт, чтобы ты в спокойной обстановке могла окончить десять классов». В это время родители много гастролировали по стране с программами «Поют артисты кино». Папа пел свои хиты из «Весны на Заречной улицы» и «Высоты». А мама эти концерты вела, так как не была поющей артисткой. И вот она обзвонила своих коллег, и все как один приехали поддержать подругу и ее дочь на школьный концерт. В актовый зал школы, по-моему, набился весь район. Концерт шел уже несколько часов, а актеры все подъезжали и подъезжали. Даже нет смысла перечислять, кто участвовал — все самые популярные артисты 50—70-х годов. Помню, единственным, кто так и не успел приехать, был Марис Лиепа.
Кстати, с Марисом Эдуардовичем была связана забавная история, которую мне рассказала мама. Несмотря на звание первого танцовщика Большого театра, любимца женщин, в том числе самых влиятельных, Лиепа был очень демократичным и обаятельным в общении человеком. Поскольку мама в сборных концертах была ведущей, он всегда перед выходом на сцену сдавал ей на хранение свое кольцо. Дело в том, что во время исполнения балетных па кольца иногда слетают с рук — так Марис лишился многих своих украшений. А этот перстень был необыкновенной красоты, с большими бриллиантами. И как-то раз мама решила пошутить: возвращается Лиепа после своего номера за кулисы — хочет забрать у мамы кольцо. А она виновато разводит руками: «Нету, пропало». Марис в ответ лишь посмотрел на маму с недоумением и сказал: «Ну, и фиг с ним!» Мама всегда говорила о Лиепе с восхищением: считала, что в такие моменты раскрывается человек — проверяются его качества!
Другая забавная история связана с Людмилой Гурченко — это уже папа рассказывал. После концерта «Товарищ кино» Людмила Марковна объявила коллегам: «Так, сейчас все едем ко мне!» Артисты охотно согласились. По дороге заехали в магазин — купили выпить. Дома Гурченко первым делом переоделась, а потом... села за рояль и стала петь — концерт продолжился. А все голодные — хотят перекусить и расслабиться после работы. Тогда папа незаметно вышел на кухню, нашел картошку, почистил, сварил. Достал Люсины запасы из холодильника, все порезал, накрыл красиво стол. Вернулся в гостиную: «Товарищи, антракт! Приглашаю всех к столу». Гурченко была поклонницей антиквариата, и у нее в буфете стояла редкая старинная посуда. Один такой сервиз и попался под руку папе — он сервировал стол какими-то необыкновенными квадратными тарелками, которыми, как потом выяснилось, хозяйка никогда не пользовалась — держала их для красоты. Но никакого возмущения со стороны Людмилы Марковны не последовало — она лишь посмеялась вместе со всеми. Все остались довольны и концертом, и ужином.
Из артистов самыми близкими друзьями родителей были, пожалуй, Сергей Федорович Бондарчук и Ирина Константиновна Скобцева. Ирина Константиновна даже стала крестной моей сестры. А свою дочь Скобцева назвала Аленой потому, что ей очень нравилось мое домашнее имя. Близкие меня называют только так, хотя по паспорту я Елена. В годы моего детства мы всей семьей часто бывали у Бондарчуков в гостях: и в московской квартире, и на даче. Сергея Федоровича помню угрюмым, однако, когда он общался с детьми, всегда теплел и начинал улыбаться. Был у него фотоаппарат «Полароид», и он нас фотографировал. Последний раз я ездила к Бондарчукам в гости, когда родился Федя. Младенец лежал в своей кроватке, а мы с Аленой бегали по огромной квартире. У нее были потрясающие куклы, таких даже я, совсем не обделенная игрушками, никогда не видела. Помню кабинет Сергея Федоровича в красном дереве, огромную гостиную с выходом на невероятный балкон, на котором можно на велосипедах ездить. С этого балкона был хорошо виден Кремль — дом находится в начале Тверской улицы. А в один из дней на этом балконе Сергей Федорович приготовил на мангале шашлыки.
Мой папа пошел еще дальше! Мы жили на последнем (восьмом) этаже, и отец благодаря своей популярности получил разрешение построить в квартире настоящий камин, пробив дымоход на крышу. Помню, в конце весны собрались гости, в том числе и Бондарчуки, и папа поставил жариться шашлыки прямо в нашем камине. Но что-то не заладилось, и дым повалил в комнату, а оттуда через открытые окна — на улицу. Родители с гостями были на кухне и неладного не заметили. Зато дым заметили соседи. Я с остальными детьми играла в детской и вдруг вижу, как к нашим окнам на выдвижной лестнице приближается человек в пожарной форме. Испуганная, я бросилась с этой новостью к родителям. Они сперва даже не поверили. Слава богу, пожарные не успели нас залить — взрослые как-то уладили инцидент.
Родители были очень компанейскими (особенно мама) и гостеприимными (особенно папа). Мама дружила с артистами из цыганского трио «Ромэн», ее близкими подругами были Рита Гладунко, Лионелла Пырьева, Лариса Лужина (с Ларисой Анатольевной теперь дружу и я — мы соседи по даче). У нас любила бывать Нонна Викторовна Мордюкова, причем не одна — часто приходила с разными кавалерами. Однажды пришла с Владиславом Дворжецким — у них тогда был роман. Мама потом ворчала: «Ну, Нонка! Никогда заранее не предупредит — просто берет и приходит, да еще и не одна...» А перед Дворжецким оправдывалась:
— Ты извини, у меня тут такой бардак, я не ждала гостей.
Он ответил с юмором:
— Алла, в какой бы дом я ни пришел, мне все хозяйки почему-то говорят, что именно сегодня у них бардак.
Все дружно расхохотались. Владислав Вацлович показался мне очень спокойным человеком — весь вечер скромно просидел за столом. А Нонна Викторовна — огонь, всегда душа компании!
С ее сыном Володей Тихоновым я была знакома с детства. Мордюкова и Тихонов еще были супругами, когда родители взяли меня, маленькую, в Павловский Посад в гости к родителям Вячеслава Васильевича. Там я и познакомилась с Володей, который был старше на семь лет. В доме жила овчарка, которая грозно лаяла на нас с Володей. Мы от нее забрались на диван, поджали ноги и так весь вечер и просидели — боялись слезть, ведь овчарка за нами приглядывала. В последний раз я видела Володю уже совсем взрослым. Я тогда с родителями не жила, но была у них в гостях, когда раздался звонок в дверь. Открываю — стоит Володя Тихонов в шикарном костюме — настоящий красавец! Знаю, что он сам шил себе модные пиджаки. Мы обрадовались друг другу. Он говорит: «А я к твоей бабушке за деньгами...» Видимо, они заранее договорились, что Володя зайдет занять денег... Больше мы не виделись, совсем скоро его не стало.
Еще родители всю жизнь дружили и с нашими бывшими соседями по дому на улице Черняховского Георгием Юматовым и Музой Крепкогорской, мы часто с мамой бывали у них в гостях. С именем Георгия Юматова связан и один несчастный случай... Мама как-то поехала на сборный концерт вместе с ним. Она потом жаловалась: «Он ужасно вел машину, ужасно! Все время переключал режимы на коробке передач, и меня бесконечно мотало взад-вперед!» В итоге произошла авария: Юматов во что-то врезался, и мама ударилась лицом. Ее срочно отвезли в больницу, была рассечена губа, пришлось зашивать. Сегодня в СМИ можно услышать, что операцию провели грубо, и шрам, оставшийся на губе, положил конец кинокарьере мамы. Это неправда! Шрам был практически незаметен и легко маскировался гримом. А кино для родителей закончилось, как и для всех артистов их поколения, в перестройку. Изменилось время, изменились ценности — изменилось кино...
Вообще-то мама и сама водила автомобиль — и делала это весьма виртуозно. Нонна Викторовна Мордюкова вспоминала, с каким удовольствием ездила с мамой. Восхищалась подругой, потому что сама водить не умела. Отец же на пике популярности заказал себе «Волгу» с оленем, двухцветную: белый верх и голубой низ. Про нее в то время легенды ходили. Это было такой редкостью, что повсюду наша машина воспринималась как космический корабль. Кстати, когда папа умер, мама перестала садиться за руль. Наверное, потеряла уверенность в себе. С тех пор ее возил, когда бывал свободен, мой супруг Саша на наших «жигулях-семерке».
У мамы был потрясающий вкус, во времена дефицита она шила на заказ из эксклюзивных материалов, которые доставали всеми правдами и неправдами. Долгое время мама дружила с Зоей Федоровой. У Зои Алексеевны были потрясающие наряды, которые она привозила от дочери из США. И мама даже несколько концертных платьев у нее купила. Мама и нас, детей, одевала как принцесс. Когда родители были с концертами на БАМе, они нам с Аришей купили по дубленке. Кроме этого, привезли с гастролей трехлитровые банки черной и красной икры. Когда мы стали постарше, а мама куда-то собиралась с выступлениями, мы ей делали разные заказы. Например, однажды я попросила привезти мне сумку через плечо — писк моды. И мама вернулась с такой сумкой...
Ни я, ни Арина не пошли по стопам родителей. Хотя у Арины, в отличие от моих детских съемок, в картине «Вторая весна» была полноценная роль. В главной роли снимался папа, а она сыграла почтальона. Помню, что сестре понравился съемочный процесс. Жаль только, картина особого успеха не имела — вышла в прокате вторым или даже третьим экраном. Однако актерская профессия Арину не увлекла. У нее вообще не было каких-то выраженных интересов. Она окончила полиграфический техникум, работала в издательстве — занималась подготовкой и выпуском туристических буклетов. Мне ее работа казалась очень интересной и непыльной. Но потом все в ее жизни как-то само собой сошло на нет. Может быть, это смерть папы так на нее повлияла...
Ну а я — человек домашний. С детства насмотрелась на постоянные разлуки родителей. Поэтому разъезды и командировки ненавижу, а актерская профессия с этим связана. Когда пришло время трудоустраиваться, мамина приятельница Светлана Аркадьевна Павлова предложила:
— На телевидении есть такая профессия — режиссер монтажа, ты не хочешь попробовать?
Первое, что я спросила:
— А там надо ездить в командировки?
— Нет.
— Тогда я согласна!
Светлана Аркадьевна была директором картин в творческом объединении «Экран», она привела меня в монтажный цех. Мне там очень понравилось — на телевидении было так интересно! И я осталась. Всему обучилась в процессе работы. Потом другая мамина подруга, Калерия Венедиктовна Кислова, легендарный режиссер программы «Время», взяла меня к себе. На телевидении я проработала тридцать с лишним лет и никогда не пожалела о своем выборе. Кстати, Светлана Павлова в последние годы жизни мамы была для нее добрым ангелом. Когда жизнь с Ариной стала невыносимой, мы уговорили маму разменяться с младшей дочерью. Так мама стала соседкой Светланы Аркадьевны в доме в Банном переулке, и с тех пор Павлова помогала ей в решении любых вопросов. А на этом доме сегодня установлена памятная доска моей маме.
Когда Светлана Аркадьевна привела меня на работу в телецентр, предупредила: «Отношения в коллективе творческих людей — особые. Тебя обязательно будут спрашивать о тайне твоего рождения, поэтому ты должна знать, как все было на самом деле». Ну и подробно мне все рассказала. Так я узнала, что моим биологическим отцом был артист Иван Федорович Переверзев. А Николай Рыбников женился на беременной маме и записал меня своей дочерью, когда я родилась. Если честно, для меня это не стало откровением, не прозвучало громом среди ясного неба. До меня и раньше доходили какие-то слухи. Например, в детском лагере об этом спрашивали любопытные пионервожатые. Но я честно отвечала, что ничего не знаю. Смущалась, конечно. Но никогда с родителями эту тему не поднимала. Я привыкла, что у меня знаменитые родители — и слухи о них могли ходить самые нелепые. Николай Рыбников был моим настоящим отцом — я всегда это чувствовала и чувствую по сей день. И он никогда не давал повода в этом усомниться — к обеим дочерям относился с одинаковой любовью. Поэтому, когда я узнала подробности своего рождения, для меня абсолютно ничего не изменилось. Как я уже говорила, отец был настоящим мужчиной — благородным рыцарем! И это дорогого стоит.
Несмотря на свое происхождение, папа был настоящим интеллигентом. Очень много читал — собрал огромную библиотеку. Так как хорошие книги в Москве достать было невозможно, папа чемоданами привозил их с гастролей со всех уголков Советского Союза. А если летел самолетом и понимал, что будет перевес, отправлял посылку с книгами домой по почте. Все новые приобретения в свою библиотеку папа обязательно подписывал.
Еще отец был поклонником хоккея. И когда показывали матчи, обязательно пил валерьянку — до того переживал за игру. Мы с сестрой смотрели хоккей вместе с ним. Однажды папа дома смотрел чемпионат мира по хоккею. И вдруг вскочил с дивана, схватил какие-то вещи и... улетел на этот чемпионат! За границу! Каково же было наше изумление, когда мы с сестрой смотрели репортаж с финальной игры советской сборной и вдруг увидели на экране отца, который после победы наших первым выскочил на лед, чтобы их поздравлять! В архивах телевидения эта хроника сохранилась. Не случайно в фильме «Хоккеисты» 1964 года Николаю Рыбникову предложили главную роль — тренера хоккейной команды «Ракета».
Родители любили домашних животных. После успеха фильма «Ко мне, Мухтар!» в каком-то городе после выступления маме подарили маленькую беленькую собачку. Мы назвали ее Капелькой. Потом выяснилось, что это собака очень редкой породы — розовая болонка. Она обожала только маму. Нас, детей, кусала. Рычала, сидя на маминых вещах, и не подпускала нас к себе — не разрешала погладить. К слову, мама рассказывала, что на съемках «Ко мне, Мухтар!» за ней активно ухаживал Юрий Никулин. А однажды маме на какой-то телевизионной программе подарили кролика. Правда, прожил наш кролик недолго. Потом у нас были хомячки. А еще на кухне стоял красивый кругленький аквариум, в котором плавали три золотые рыбки. После болонки мы с Аришей завели маленького черного пуделя. Родители его приняли. А пудель этот в качестве хозяина выбрал папу. Они стали не разлей вода, песик и спал всегда только с отцом...
Помню, как выл наш пудель, когда папа умер. В тот день отец вернулся из бани, за ужином выпил рюмочку и лег спать. Мама еще не спала, когда услышала вой собаки... Папа не дожил полутора месяцев до своего 60-летия. А мама прожила еще десять лет. Она ушла на 70-м году. В феврале 2000-го мы торжественно отпраздновали ее день рождения в ресторане Дома кино, а 25 апреля ее не стало. На Пасхальной неделе... Говорят, в эти дни Господь забирает самых достойных...
И вот что еще я хотела бы сказать о родителях. В семидесятые был период, когда в СССР часто падали самолеты. Конечно, такие новости в советских СМИ замалчивались, но разговоры ходили. Однажды папа не смог поехать на выступления потому, что самолет, на котором он должен был лететь, разбился по дороге в Москву. Билет на этот самолет еще долго потом лежал на журнальном столике у нас дома... Я хорошо запомнила слова, сказанные мамой кому-то по телефону в те дни: «Нет-нет, самолетом мы не полетим. Пусть дольше, но мы поедем поездом. Понимаете, у нас дети! И мы не имеем права рисковать, летая самолетами». Я считаю, что эти слова как нельзя красноречивее говорят о любви наших родителей к нам. Это и называется семья — когда люди друг о друге думают и заботятся!
«Во время съемок «Анны на шее» был такой случай: снимали на реке, дул осенний ледяной ветер. И Михаил Жаров говорит: «Алла, смотри, на том берегу стоит какой-то мужик. Мы тут все продрогли, мечтаем побыстрее закончить, а он стоит неподвижно и смотрит на нас». Алла подняла глаза и поняла, что на том берегу стоит Рыбников», — рассказывает друг Аллы Ларионовой Николай Ларин.
Наступало новое тысячелетие: 19 февраля 2000 года мы, как всегда, праздновали день рождения Аллы Ларионовой. Было много гостей, артистов, и я ждал своей очереди, чтобы сказать тост. И вдруг Алла сама спрашивает: «А что же мой друг Коля не хочет меня поздравить?» Я встал, подошел к ней с бокалом. И Алла, обращаясь к присутствующим, сказала: «Знаете, в моей жизни было два Коли: большой Коля — Рыбников, и маленький — Ларин. Мы дружим с 1954 года!» Мы обнялись, расцеловались... Это была наша последняя встреча — через два месяца Аллы не стало. Наша дружба длилась почти полвека...
А начиналось все так: с юности я увлекался кино, хотя сам с этой областью связан не был, долгие годы работал на шарикоподшипниковом заводе слесарем, потом стал инженером. Так получилось, что я познакомился с Тамарой Макаровой... В один прекрасный день 1954 года Тамара Федоровна позвонила мне со словами:
— Коля, у нашей ученицы премьера фильма, но мы пойти не сможем. Не хочешь ли ты сходить?
Я спросил:
— А что за фильм?
— «Анна на шее» по Чехову.
После премьеры я с Аллой познакомился...
Потом мы стали видеться в Театре киноактера: Ларионова была в его штате, а я часто бывал на спектаклях. Алла много снималась, поэтому в постановках не была занята, но иногда появлялась в театре в сборных концертах артистов кино. Она уже знала, что я друг Герасимова и Макаровой, да и сама прониклась ко мне симпатией. И вот однажды заходим с другом Борей к Ларионовой:
— Аллочка, как ваши дела? Давно вас не видели.
А она:
— Ребята, у меня новость: я вышла замуж за Николая Рыбникова и стала мамой, я родила дочку!
Мы спросили:
— Когда же мы увидим вашу дочку?
И тогда Алла записала нам свой телефон, адрес и сказала:
— Приходите в гости через неделю.
Это было уже второе чудо после того, как меня пригласила войти в свой дом Тамара Макарова.
Жили они тогда в Аптекарском переулке, в доме 13/15, в четырехкомнатной квартире. В двух комнатах — брат Аллы с женой и детьми, а в остальных двух — Алла с мамой, Колей и новорожденной Аленой. Что меня поразило, когда я вошел к ним, — огромная корзина белой сирени, а ведь на дворе был не май, а февраль! И это в советские-то годы, когда цветов нигде не купишь.
Я изумился:
— Алла, а откуда у вас такие цветы?!
Она объяснила:
— Эту сирень мне прислал Вертинский.
Оказалось, Александр Николаевич это проделывал не в первый раз. Их знакомство началось с того, что ее фотопробы для «Анны на шее» Вертинскому, уже утвержденному на роль князя, не приглянулись. Он предлагал режиссеру взять совсем другую актрису. И только когда Александр Николаевич увидел, как Аллу снимают в эпизоде, где она в постели играет с котенком, он был очарован, подошел к ней и сказал, картавя: «Браво! Браво!» А потом прислал Ларионовой в гостиничный номер сирень... Где он умудрялся ее доставать в любое время года — загадка...
Позднее Алла с Колей переехали — купили роскошную трехкомнатную квартиру в кооперативе кинематографистов рядом с метро «Аэропорт». Мама Аллы Валентина Алексеевна продолжала жить с ними. Когда-то она работала в детском саду, но, выйдя на пенсию, занялась воспитанием внучек. Через четыре года после Алены у Коли с Аллой родилась Ариша.
Это был очень гостеприимный дом, они жили по старой традиции: первое, что нужно сделать, когда приходит гость, — усадить за стол и накормить. У них бывали самые разные люди, не только знаменитые — и я сам тому пример. При этом Алла хозяйка была никакая. Все хозяйство Коля безропотно взял на себя. Он был из простой семьи, из города Борисоглебска, умел все — руки были золотые. Пока Алла спала, Коля ездил на рынок, покупал продукты, готовил завтрак и подавал его жене в постель. Всегда, когда был свободен, готовил обеды, виртуозно запекал баранью ногу с чесноком, лепил пельмени, а еще великолепно консервировал огурцы, помидоры, грибы. Если же Коля был занят по работе, то хозяйство вела мама Аллы. Валентина Алексеевна обожала зятя, называла его только Коленькой и обычно в семейных ссорах занимала его сторону, чем возмущала Аллу. Ну а как Рыбникова было теще не обожать? Кроме ласкового Лапуся ее дочь другого обращения от Коли и не слышала, он с Аллы пылинки сдувал.
История их женитьбы широко известна: беременную Ларионову бросил Иван Переверзев, и Коля, узнав об этом, сбежал со съемок фильма «Высота» и примчался к Алле на «Беларусьфильм» делать предложение. Но не все знают, что было до этого. Алла рассказывала мне, как все начиналось. На вступительных экзаменах во ВГИК Сергей Герасимов ее забраковал, хотя Тамаре Макаровой Ларионова очень нравилась. Рыбникова же Герасимов принял сразу. И вот после провала Алла стояла на крыльце института и горько плакала. Там ее и увидел Коля. Спросил, что случилось, выслушал, после чего ворвался в кабинет к Герасимову: «Сергей Аполлинариевич, возьмите Ларионову вместо меня, а я к вам приду на следующий год». Невиданная дерзость со стороны абитуриента! Герасимов, конечно, был возмущен. Но Макарова все-таки уговорила мужа зачислить и Аллу.
Рыбников сразу приглянулся Ларионовой своим рыцарским поступком. Но сам он ее тогда «не разглядел», на первом курсе Коля увлекся Кларой Румяновой. Рыбников умел красиво ухаживать, однажды даже, потратив всю свою стипендию, купил Кларе в подарок золотые часы. Но они поссорились, Румянова ударила Колю по лицу, и тогда он выбросил эти часы в окно. Этот реальный случай впоследствии был воспроизведен в фильме «Девчата».
Тем временем Алла начала встречаться с другим однокурсником — Вадимом Захарченко, другом Рыбникова. Это был здоровый парень спортивного склада, до ВГИКа он служил на флоте. Больших ролей потом в кино не сыграл, но яркие эпизоды у него были и в «Тихом Доне», и в «Джентльменах удачи», и в «Гараже» (в этом фильме его роль обозначена как «мужчина в очках, который всегда «против»).
А потом все перевернулось. Пока они учились, Алла очень похорошела. Главный секрет ее фантастической красоты был в цвете лица: очень белая кожа словно светилась изнутри. И вот Коля Рыбников это наконец оценил и потерял голову. Расстался с Румяновой и стал осаждать Ларионову. Просто с ума сходил! Даже Захарченко, по-настоящему любивший Аллу, готов был добровольно отступиться ради друга. Говорил: «Боюсь, он может повеситься. И как я тогда буду жить?» А ведь Рыбникова и правда однажды вытаскивали из петли! Информация об этом инциденте дошла до Герасимова, и он устроил страшный разнос ученику, сказав, что настоящий мужчина так никогда не поступит, любовь девушки надо завоевать. Коля и завоевывал целых шесть лет, да только все без толку. Где бы Ларионова ни была, он забрасывал ее телеграммами: «Аллочка, помню, люблю!» Во время съемок «Анны на шее» был такой случай: снимали на натуре, на реке. Дул осенний ледяной ветер, и Михаил Жаров обратил внимание: «Алла, смотри, на том берегу стоит какой-то мужик в плаще. Мы тут все продрогли, хоть и тепло одеты. Не знаем, как побыстрее закончить смену. А он стоит неподвижно и смотрит на нас». Ларионова подняла глаза и поняла: на противоположном берегу стоял Рыбников...
Но ей по-прежнему было не до Коли. Съемки, успех, новый роман... На этот раз — с актером Михаилом Кузнецовым (сыгравшим, например, солдата в «Марье-искуснице», матроса Чижика). Этот роман был недолгим, потому что Кузнецов был женат. Дальше была известная история с Переверзевым, после которой наконец Алла обрела свое счастье с верным Колей...
По праздникам у Рыбникова и Ларионовой бывали Бондарчук со Скобцевой. Сергей Федорович, как и Коля, обожал шахматы, и они иногда засиживались за партией. Между прочим, Рыбников в молодости играл с выдающимися гроссмейстерами, в том числе с легендарным Михаилом Талем. Но Бондарчук тоже был достойным партнером. Мне очень нравилось наблюдать, как они сражаются... Как-то звонит мне Алла: «Колюня, привет, ты почту сегодня не смотрел? Иди, проверь и перезвони мне». В почтовом ящике обнаружился красивый конверт — а внутри приглашение с таким текстом: «Уважаемый Николай, по поводу присвоения Сергею Федоровичу высокого звания Героя Социалистического Труда в связи с юбилеем наша семья просит оказать честь и пожаловать на банкет в воскресенье 12 октября 1980 года в 18 часов в ресторан «Прага». Ирина Скобцева-Бондарчук». Приглашение это я бережно храню.
Ларионова в эти дни сломала ногу, но не пойти к друзьям не могла. Рыбников же был в отъезде, на съемках. Решили, что я заеду за Аллой на такси. Накануне звоню ей:
— Алла, что дарить-то будем?
— Да что им подаришь, у них и так дом-музей. Купим цветы: ты возьми мне красные гвоздики, а себе белые.
И вот мы приходим в «Прагу». Бондарчук спрашивает Ларионову:
— Лапуся, а где Коля?
А она показывает на меня:
— Как где? Да вот же он!
— Этого я вижу, — говорит Бондарчук. — Где Рыбников?!
— Ааа, тот Коля... Тот на съемках, — засмеялась Алла.
Кстати, с гвоздиками мы не очень угадали: Сергей Федорович и сам, встречая гостей, дарил каждому по гвоздике.
Благополучная жизнь моих друзей-актеров закончилась в перестройку. До этого оба очень много снимались, а потому были людьми обеспеченными. Но они никогда не занимались накопительством, жили открыто, щедро, широко, бесконечно помогая другим! А в восьмидесятые фильмов снималось мало, и Алла с Колей остались практически без работы и денег. Ларионова это перенесла более стойко. А вот Коля сломался, начал «поддавать». Но однажды прихожу к ним, а Коли дома нет.
Спрашиваю Аллу:
— Где он?
— Бегает! Только умоляю, никому ничего не говори, даже Коле, он мне категорически запретил.
Оказывается, американцы решили сделать совместный фильм, на главную роль утвердили Рыбникова. Он к тому времени уже располнел, заметно сдал — но тут решил взять себя в руки, занялся спортом, выпивать перестал. Как же жаль, что тот фильм так и не состоялся — проект был заморожен. И это Колю окончательно подкосило: ничто не могло его утешить, он замкнулся и стал угасать на глазах...
В тот роковой день мне позвонила Алла: «Приезжай, у нас несчастье, Коля умер». Рыбников пошел в баню, вернулся, выпил стопку водки, лег спать и не проснулся. Ему было всего лишь 59 лет... Алла решила похоронить его на Троекуровском кладбище, хотя как народному артисту СССР ему полагалось Новодевичье. Я пытался ее переубедить, но Алла сказала: «Не хочу Новодевичье, туда люди ходят, как в музей, туда не придешь и не поплачешь в спокойной обстановке. Хочу, чтобы меня никто не видел, и я могла приходить к Коле в любое время».
С тех пор Алле пришлось выживать одной: дочери хоть и повзрослели, но сами еще нуждались в поддержке. Старшая, Алена, не поступила на актерский факультет (на этом настаивала Алла). Но подруга Ларионовой Светлана Павлова, работавшая на телевидении, устроила Алену к себе монтажером. Девушке работа на телевидении пришлась по вкусу, и со временем она смогла устроить свою самостоятельную жизнь, удачно вышла замуж. В свое время Алла с Колей купили Алене квартиру. Потом и Арина захотела жить отдельно. С мамой они жили в пятикомнатной квартире в Марьиной Роще. И Алла с помощью Светланы Павловой разменяла ее на две двухкомнатные в районе «Проспекта Мира». При разъезде всю мебель Алла отдала дочери. Арина не работала и сама себе купить ничего не могла... Прихожу к Алле в ее новую квартиру — а там в одной комнате обеденный стол, четыре стула и маленький буфетик, в другой — кровать и шкаф-купе, оставшийся от прежних хозяев. И больше ничего нет.
Говорю:
— Алла, надо отметить новоселье, но у тебя даже людей посадить некуда. Надо хоть диван купить.
— А на что? У меня вообще нет денег.
— Алла, я тебе дам деньги на диван.
А она все твердила, что ей нечем будет отдавать... Но вскоре все внезапно наладилось: Вячеслав Шалевич пригласил Ларионову в антрепризный спектакль «Коварство, деньги и любовь». Изначально в нем играла Людмила Целиковская, но она по возрасту и здоровью уже не справлялась и сама вместо себя предложила Ларионову на эту роль. С этим спектаклем Алла объехала пол-России и полсвета, в том числе США, Израиль... И везде любимых актеров принимали восторженно! Наконец-то у Ларионовой снова появились деньги. И первым делом она вызвала меня и вернула долг.
Коля умел решать любые проблемы. Аллочка же была не такой практичной, но очень доброй, немыслимо красивой и светлой. Она великолепно выглядела до последних дней, хотя никогда не делала пластику и даже к косметологу не обращалась. У нее с возрастом появился один недостаток — мешочки под глазами. Но перед каждым выходом в свет Алла терла картошку, а получившуюся кашицу наносила на кожу под глазами и так лежала некоторое время. Ей это прекрасно помогало. Даже в последние годы, глядя на нее, легко было поверить, что этой женщине, когда она ездила на международные фестивали, объяснялись в любви Жерар Филип и Жан Маре. А когда молодая Алла приехала в Италию, про нее написали: «В светлых волосах Ларионовой — солнце Венеции!» Мне кажется, итальянцы тут неточны. Солнце было не только в волосах Аллы, она сама была Солнцем среди нас...
2017—2021 годы
Подпишись на наш канал в Telegram