«Многое почерпнул из книги «Спецназ «Альфа»: дела и люди», которую перечитал не один раз. Я же понимал, что мне, как зрителю, любопытно было бы узнать, какими спецсредствами пользовались альфовцы. Говорил режиссеру: «Тимур, слушай, там у них есть какие-то ножи, которые стреляют. Это же интересно, это как в фильмах про Джеймса Бонда, нам стоит их показать. Круто выглядит, как портфель-дипломат в момент трансформируется в автомат». И что-то из спецсредств нам продемонстрировать разрешили...»
— Кирилл Андреевич, в вышедшем на экраны фильме «Командир» вы сыграли легендарного руководителя группы «Альфа». Чем вас привлек проект?
— Когда я познакомился со сценарием, то увидел в нем большой потенциал. Фильм основан на реальных событиях, а это всегда способствует быстрому эмоциональному подключению. Уже по сценарию я понимал, что будет интересная психологическая дуэль между моим героем и главарем террористов, дуэль, в которой ты не имеешь права ошибиться, потому что на кону стоят жизни детей. В основе ленты — история спасения заложников из захваченного террористами автобуса в 1988 году в городе Орджоникидзе. Тогда автобус с возвращавшимися после экскурсии детьми захватила банда Якшиянца. Помните, в свое время об этом уже сняли фильм «Взбесившийся автобус»?
— Как не помнить, если роль Якшиянца сыграл мой одноклассник, а ныне народный артист России Игорь Бочкин.
— Видите как. По мне, «Взбесившийся автобус» получился фильмом в большей степени о Якшиянце (в фильме героя зовут Павел Мелкоянц), потому что этот персонаж занимает основное время на экране, по ходу ленты мы узнаем его историю: как, ввиду каких обстоятельств он решился захватить заложников. А подлинными героями той истории были бойцы группы «Альфа» во главе с легендарным командиром Геннадием Николаевичем Зайцевым. До какого-то времени это военное подразделение Комитета государственной безопасности было секретным, мы не знали имен настоящих героев.
Имя Геннадия Николаевича тоже нигде не упоминалось — именно он около семи часов вел переговоры с террористом. И нашу картину с полным правом можно было бы назвать «Переговорщик». Разговор был трудным, приходилось постоянно торговаться за жизни детей, хотя возможность штурма была изначально — сотрудники «Альфы» стояли везде. Но это была не шахматная игра. Если в шахматах у игрока есть возможность отдать фигуру, сделать размен и в итоге выиграть, то здесь такая возможность была исключена, потому что дело касалось жизни детей. И это прекрасно понимал и главарь террористов: «Дети — наша валюта, гарантия нашей безопасности. Если мы их отдадим, умрем».
— Как вы готовились к роли?
— Несколько раз встречался с Геннадием Николаевичем Зайцевым. Общаясь с ним, получил бесценные знания и впечатления от его личности. Когда рассказывал ему о себе, о том, что я окончил мореходную академию и так далее, у меня было полное ощущение, что он уже ознакомился с моим личным делом. Уж извините, структура такая.
Ездил и в центр «Альфа», расспрашивал сотрудников об их деятельности. Я в фильме не только главный герой, но и креативный продюсер, так как в какой-то момент мои творческие идеи и предложения начали превышать актерские полномочия. Но если мы и создавали какие-то детали, то непременно согласовывали их с Геннадием Николаевичем.
Многое почерпнул из его книги «Спецназ «Альфа»: дела и люди», которую я перечитал не один раз. Я же понимал, что мне, как зрителю, любопытно было бы узнать, какими спецсредствами пользовались альфовцы. Говорил режиссеру: «Тимур, слушай, там у них есть какие-то ножи, которые стреляют. Это же интересно, это как в фильмах про Джеймса Бонда, нам стоит их показать. Круто выглядит, как портфель-дипломат в момент трансформируется в автомат». И что-то из спецсредств нам продемонстрировать разрешили.
«Командир» — не чистой воды боевик, у нас получился фильм необычного формата. Первая его половина — это большая экспозиция в прошлое, где мы рассказываем, что героями не рождаются, героями становятся, показываем, как проходило суровое детство Зайцева на Урале, как он служил в кремлевском полку, как нашел любовь, которую пронес через всю свою жизнь. То есть мы рассказываем об истоках, о периоде формирования и становления личности нашего героя.
— Насколько по-актерски сложно играть положительного героя, сделать так, чтобы зрители прониклись к нему симпатией?
— Да, вы правы. Есть свои сложности. У актеров, играющих отрицательных персонажей, всегда есть четкая цель и мотивация, она зачастую в чем-то яснее, чем у положительного героя. Иногда бывает, что мерзавец и негодяй смотрится на экране ярче и харизматичнее, потому что понятны его стремления, а положительный персонаж какой-то уж больно неправдоподобно хороший. Когда Геннадий Николаевич Зайцев прочитал первый вариант сценария, сказал: «Не надо это снимать, история получилась слащавой, герой у вас какой-то уж больно правильный».
И у меня сложилось такое же впечатление. Когда мы разговаривали с режиссером, благо у нас была творческая атмосфера на площадке, я убеждал Тимура: «Понимаешь, это же не робот, не терминатор, а человек со своими слабостями». Если на пути героя в реальной жизни существовало препятствие, которое пришлось преодолевать, его нужно показать. А оно существовало. Геннадий Николаевич страдал от радикулита, приступы которого сильно обострялись, особенно в стрессовых ситуациях. И нам удалось протянуть историю этого недуга через весь сюжет, от того, как герой надорвал спину еще в детстве, до момента, когда ему предложили возглавить военное подразделение, а он отказывался: «Как я буду руководить спецподразделением, если сам не смогу бегать вместе с бойцами с автоматом?» Мы насыщали образ такими житейскими подробностями, чтобы в итоге перед зрителями предстал живой человек, а не супермен.
Факт остается фактом: во время операций, которые проводил Геннадий Николаевич, ни один из заложников не пострадал. И более того, не было ни одной потери личного состава. Это действительно производит сильное впечатление! Плюс я не знаю ни одного другого командира, которого бы бойцы за глаза называли «папой»!
Когда я спрашивал: «Геннадий Николаевич, а в чем заключалась ваша ежедневная работа?», он отвечал: «Я приходил рано, вызывал к себе кого-то и начинал его расспрашивать обо всем, чтобы досконально узнать личный состав, выявить слабые и сильные стороны каждого». Поэтому впоследствии он посылал на задание не абы кого, а конкретного человека, понимая: именно этот боец лучше всего подходит для решения поставленной задачи. Святая обязанность командира — выполнить боевую задачу и сохранить личный состав.
— Герои замечательного фильма о летчицах Великой Отечественной «Воздух» задаются вопросом: что важнее — человек или Родина? Они приходят в авиаполк с мыслью, что важнее Родина, а потом все больше и больше убеждаются в том, насколько важен человек. Как бы ответили вы?
— Скажу так. Человек, конечно, вправе делать что угодно, мы живем в свободном обществе. Он может продавать свой талант, себя, но нельзя продавать и предавать Родину. Это мое мнение.
— Вы сыграли почти в трех десятках фильмов. Что непременно должно быть в проекте, чтобы вы согласились сниматься?
— Должна быть роль и какая-то человеческая история, где я бы понимал, что играю. Если выражаться военным языком (все-таки говорим о фильме «Командир»), есть задачи, которые может выполнить и рядовой. Иногда читаю присланный агентом сценарий и вижу: на эту роль можно взять любого начинающего актера, для него это будет хороший старт. А для меня здесь нет ничего по-актерски привлекательного. Я ищу истории, где есть сильные душевные потрясения, которые интересно было бы сыграть, когда требуется пойти на какой-то эксперимент над собой и когда роль становится для тебя вызовом: получится или не получится?
Когда предлагали сниматься в «Движении вверх», я задавался вопросом: «Получится у меня сыграть одного из великих советских баскетболистов, стану ли я убедительным для тех, кто видел легендарный матч с американцами, в котором наша команда победила, не отвернутся ли эти люди от экрана?» В итоге для меня высшей похвалой стали слова знаменитого тренера Владимира Гомельского, сказавшего, что у меня бросок, как у Сергея Белова. Но такое дается только погружением в материал и любовью к теме.
Кино предоставляет артисту удивительную возможность побыть кем угодно, даже легендарным командиром группы «Альфа», а это тоже большая ответственность перед Геннадием Николаевичем Зайцевым, людьми, которые его знают, зрителями, которые увидят фильм и будут составлять впечатление о герое по тому, как я его изображу.
Рассматривая новый проект, спрашиваю себя: «Хочется ли мне прыгать в омут с головой или не хочется?» Благо со временем мне как-то легче стало отказываться от того, что не нравится.
— Знаю всего двух актеров, вас и Евгения Воловенко, которые променяли море на актерскую профессию.
— Ну и глагол вы выбрали!
— Хорошо, закончили ходить в море и посвятили себя другому делу. Никогда об этом не пожалели? Что по большому счету дало вам высшее образование, которое вы получили на факультете судовождения в Государственной морской академии имени адмирала Макарова?
— Во-первых, никогда не жалел, что пошел в море и выбрал эту профессию. Ведь за каждым моим решением стоят люди. Когда учился в пятом классе гимназии № 1 в Волгограде, где я родился, к нам в класс пришел капитан первого ранга Рафаэль Гайкович Татевян. Он пригласил мальчиков в клуб «Штурманское дело», где обучал школьников премудростям морской профессии. И в девятом классе мы получили права на вождение маломерных судов — катера и небольшой яхты. О штурманском деле наш наставник рассказывал так, что мне захотелось пойти в связанную с морем профессию. Хотя я не из династии моряков — и не из актеров, кстати, тоже.
Мои родители окончили физкультурную академию, мама толкала ядро, а папа метал молот. Все смеялись, что я пошел в родителей, когда стал моряком на торговом флоте, шутили: «Одних кинул, другим толкнул».
Помню, как выбирал будущую профессию, рассматривал для себя три варианта, советовался с мамой:
— Мам, я хочу быть моряком, пожарным либо актером.
Она сказала: «У актеров такая трудная судьба, давай все-таки моряком». И я поехал в Питер и поступил в мореходную академию имени адмирала Степана Осиповича Макарова, о чем ничуть не жалею. Там сформировался мой характер, там я научился дисциплине. Она нужна везде, актеру в особенности, иначе ничего не добиться в этой профессии, не стать звездой. Без дисциплины актер — это катящийся с горы камень. В чем заключается главный урок дисциплины для меня? В умении подчиняться. Во мне это воспитывали в течение шести лет, поэтому я понимаю, что главный человек, который всем руководит на площадке, должен быть один, и это режиссер. Иногда может показаться, что ты знаешь и понимаешь больше, но группу ведет и направляет режиссер, значит, все должны слушаться его. Меня иной раз удивляет панибратское общение коллег с режиссером, мне кажется, что к нему на площадке следует обращаться исключительно по имени и отчеству, потому что именно он берет на себя ответственность за то, что у нас в итоге получится.
Так же как в море за все отвечает капитан. Если матрос подойдет к нему и заявит: «Мы что-то не туда плывем, может, повернем левее», представляю, что он услышит в ответ.
— Могу с вами согласиться, если речь идет о Михаиле Локшине или Антоне Мегердичеве, у которых вы снимались в «Серебряных коньках» или «Движении вверх». А если уровень режиссера не соответствует вашим ожиданиям? Знаю ваших коллег, которые разбирались с такими жестко: один запустил в стену мобильник режиссера, заметив, что тот во время съемок сидит с соцсетях и не смотрит в монитор, а другой запустил в стену целый монитор, когда ему не дали посмотреть отснятый дубль, вызывавший сомнение.
— Я против таких эксцентричных поступков. Если видишь, что, по сути дела, командир либо руководитель процесса не прав, ведет караван не туда, нужно обязательно об этом ему сказать, но не при людях. Любые склоки на виду у съемочной группы ни к чему хорошему не приводят.
У артиста есть право выбора. Мы же встречаемся с режиссером, разговариваем, составляем о нем мнение. Сейчас очень много возможностей, например можно посмотреть его предыдущие работы и понять, что человек снимал до этого.
Однажды предложили интересный проект, но, когда я посмотрел в Интернете интервью режиссера, который меня пригласил, понял: мы с ним не сработаемся, ну не получится у нас. И не пошел на пробы. Понимал, что эта ситуация заведомо конфликтна, а на площадке в идеале должна царить творческая атмосфера взаимной любви и уважения.
— Что повлияло на ваше окончательное решение об уходе из профессии, связанной с морем?
— Во время учебы в академии я достаточно попутешествовал на паруснике «Мир», успел попрактиковаться и поработать в Америке на нефтеналивном танкере. К 23 годам посетил 23 страны и в один прекрасный момент понял, что больше в море ходить не хочу.
Я тогда жил в Риге. Стал искать работу на берегу и наткнулся на объявление в Интернете: «Рижский русский театр набирает актеров в труппу». Позвонил, выяснил, что нужно пройти прослушивание, и решил попробовать.
Показался, в театр меня не взяли, но предложили попробовать поучиться актерскому мастерству. Так я попал на курс Игоря Григорьевича Коняева и Елены Игоревны Чёрной. Встреча с ними для меня оказалась судьбоносной!
Правильно говорят: если ученик готов, учитель найдется. Поиск наставника — это как поиск спутника жизни, никто не застрахован от ошибок. Но мне повезло встретить двух высочайших профессионалов.
Я начал ходить на занятия и в какой-то момент понял, что ничем другим больше не хочу заниматься. Так моя жизнь полностью изменилась. У нас был очень сильный и талантливый курс. Игорь Григорьевич тогда был художественным руководителем Рижского русского театра, поэтому играть на большой сцене мы начали задолго до выпуска. Это было прекрасное время, насыщенное творческими поисками и интересной работой!
— Что вам удалось сыграть в Рижской русской драме?
— В общей сложности на рижской сцене я сыграл более десяти ролей. Первый мой спектакль — «Лесная песня» Леси Украинки, где участвовал весь наш курс. У меня было две роли — Водяной и Тот, кто в скале сидит. Суровые персонажи. Потом, уже на третьем курсе, я сыграл Петра в «Лесе» Островского. В режиссерских руках Игоря Григорьевича и Елены Игоревны наш курс воплотил на сцене просто блестящие спектакли! Мы играли Чехова, Достоевского, Тургенева! Очень горжусь нашим спектаклем «Княжна Мери», который поставила Елена Чёрная. С этого спектакля, с роли Печорина начались мои любовь и интерес к творчеству Михаила Юрьевича Лермонтова.
— Вы играете сегодня в Губернском театре. Как пришло это предложение?
— Мы познакомились с Сергеем Витальевичем Безруковым, и он предложил мне исполнить в его спектакле «Пушкин» роль царя Николая I. Мне понравилась инсценировка, я прочитал несколько книг о личности Николая и начал играть в театре как приглашенный артист. Любопытно, что потом в картине о декабристах «Союз спасения» меня утвердили на роль Михаила Бестужева, где я находился по другую сторону баррикад. Поэтому, что называется, глубоко погрузился в материал и в эпоху.
Потом у нас с моим мастером и режиссером Еленой Игоревной Чёрной появилась идея сделать спектакль на основе стихотворений, прозы и писем Михаила Юрьевича Лермонтова. Сергей Витальевич поддержал нашу идею, спродюсировал предложенный мною проект, за что я ему очень благодарен, и на свет родился спектакль «Мой Лермонтов». Это пронзительная история последних лет гения, запертого в горах Кавказа, когда он написал свои великие стихотворения, такие как «Выхожу один я на дорогу», «Сон», «Тамара» и многие другие. Помимо чтения стихов и писем, я исполняю семь романсов под гитару. Приглашаю всех на спектакль!
— Как вам работалось с режиссером «Союза спасения» Андреем Кравчуком, с партнерами? Там же снимался суперзвездный состав: Александр Домогаров, Максим Матвеев, Павел Прилучный... Кого там только не было! Что про это вспоминается?
— До сих пор поддерживаем отношения с Антоном Шагиным и Димой Лысенковым, с которым мы недавно снимались в «Последнем богатыре. Наследие», где я играю Финиста — Ясного сокола. Что касается съемок в «Союзе спасения», то это было интересное время и вообще масштабный проект. Для погружения в материал существует единственный сложный путь — много читать о своем герое. Готовясь к роли, я прочитал мемуары братьев Бестужевых. Если в театре приходится что-то воображать, то в кино есть плюс: ты действительно находишься в близком к реальным событиям месте, стоишь на морозе, рядом с тобой солдаты, которыми ты командуешь. И вот эта энергетика места, большого количества людей, занятых в массовых сценах, тебе помогает.
— Один из главных фильмов вашей фильмографии, конечно же, «Движение вверх». За роль Белова вы получили «Золотого орла». Как готовились к роли и как добились того, что даже Гомельский похвалил?
— Сложность этой роли заключалась в том, что хоккеистов, например, легче заменить дублером, гонщика на мотоцикле тоже, а на баскетбольной площадке нет ни шлема, ни скрывающей все тело формы — только майка и шорты. Видно лицо, ноги, все движения и пластику. Очень легко отличить любителя от профессионального баскетболиста, достаточно двух секунд. А я много лет не занимался баскетболом, пришлось окунуться в эту среду заново. Важен был также бросок. Я очень люблю термин, которому учат в спортивной школе, — «освободиться от мяча». Это значит, что ты так хорошо должен владеть мячом, чтобы о нем не думать, на него не смотреть, а вместо этого следить за тактической ситуацией на поле, находясь в игре.
Самый лучший путь погружения в роль — попробовать жить жизнью своего героя. В случае с Сергеем Беловым — это жизнь аскетичная, монашеская. Когда все шли смотреть кино или гулять с девчонками, Белов шел на баскетбольную площадку и, пока не садилось солнце, пока он окончательно не выбивался из сил, тренировался. Все для того, чтобы потом, во время игры, блистать на баскетбольном корте. Так же поступал и я. В свободное от театра время с мячом я не расставался. И с учетом того, что на роль меня утверждали восемь месяцев, форму успел набрать приличную.
— Какие впечатления оставил о себе Машков?
— Владимир Львович сразу не впускал в свой круг доверия и диалога. Но позже я убедился в том, что чем человек круче и профессиональнее, тем он, как правило, проще в общении. И если он уж впустил тебя в свой круг, если вы работаете вместе, лучше партнера не найти. В картине, помните, есть диалог между нашими героями перед вылетом на матч:
«— Завтра вылет. Вся команда уже отдыхает...
— Вот это меня и пугает».
Когда сняли крупный план Владимира Львовича, а потом развернули камеру на меня, абсолютно спокойно он встал за камеру, чтобы мне подыграть, и спросил:
— Если встану сюда, тебе будет удобно?
— Владимир Львович, если можно, чуть передвиньтесь, чтобы ваши глаза оказались поближе к камере.
— Да вообще без разговоров.
Мы делаем общее дело, кино — коллективное творчество. Ничто не заменит общения с живым человеком! Помогай партнерам так, как ты хочешь, чтобы они помогали тебе.
— Насколько сложно было осваивать фигурное катание, когда снимались в «Серебряных коньках»?
— До этого я стоял на коньках только один раз, и то в детстве! Но глаза боятся, а ноги делают. Помню первый день, когда вышел на лед, держась за бортик, и девушки-ассистентки, которые сопровождали и помогали, смотрели на меня с пессимизмом. Покатался, пошли к такси, минут десять все молчали. Потом одна из них сказала:
— Нет, ну все возможно, конечно...
— Девушки, милые, если бы я не знал, как в жизни все устроено, я бы, может, тоже сейчас начал переживать.
Все же просто, на мой взгляд, особенно у актеров. Если мне предложат роль какого-нибудь суперсноубордиста, где вы меня найдете? На горке, конечно, куда я буду ходить и кататься каждый день. Так же и здесь. Каток — так каток, хорошо, буду фигуристом. И я осваивал фигурное катание четыре месяца. Позже мое умение оценил Илья Авербух, предложивший поучаствовать в «Ледниковом периоде». Я согласился, хотя, признаюсь, проект оказался очень трудным. Гораздо труднее, чем съемки в «Серебряных коньках», если честно.
Но у меня была прекрасная партнерша Оксана Домнина. Конечно, поначалу была притирка характеров, и она, и я — Львы по гороскопу... И мое желание доминировать и руководить немного мешало. Но хочешь не хочешь, а в нашей паре олимпийская чемпионка — Оксана, значит, она будет учить меня кататься. Я же больше руководил в том, что касается актерской работы и придумывания номера. Забывать о своем самолюбии ради общего дела — важное умение, которое везде пригодится.
— Но вы смотрелись в проекте очень красиво, и номера были яркие. Дай бог Оксане сегодня сил, они так необходимы, чтобы поддерживать попавшего в беду мужа Романа Костомарова.
— Хочу сказать, что это два сильнейших духом человека. Два настоящих олимпийских характера! Дай бог им обоим сил и здоровья!
— На НТВ прошла премьера сериала «ГДР». Что у вас там за роль?
— Я там играю звезду экрана, музыканта Джека Эванса. Это выдуманный персонаж, но у него был реальный прототип, он чем-то похож на американского певца и киноактера Дина Рида. Для меня роль была интересна тем, что я сам исполнял все песни моего героя. Репетировали с группой, что-то я сам играл на фортепиано, на гитаре. Это было весело и увлекательно. В театре я постоянно беру в руки гитару, а вот в кино такое случилось впервые.
— У вас есть режиссерская работа по прекрасной повести Вячеслава Кондратьева «Сашка». Почему вы решили реализоваться как режиссер, несмотря на то что актерская карьера складывается удачно?
— Все получилось достаточно случайно. Если честно, не собирался заниматься режиссурой. Просто мой друг и однокурсник Иван Клочко решил снять фильм по повести Кондратьева. В свое время мы в Рижском русском театре играли спектакль «Сашка», который поставил наш мастер Игорь Григорьевич Коняев. Спектакль шел с большим успехом. Потом Иван написал сценарий. Как-то мы встретились, поговорили, и я понял, что не могу не сделать этот фильм. Подтянул людей, с которыми был знаком по большому кино, и пошло-поехало. Иван в фильме сыграл главную роль, он автор сценария вместе с Игорем Григорьевичем, а я все это дело режиссировал и, на удивление, сам монтировал. Мне, можно сказать, «повезло»: как только мы закончили снимать, грянула пандемия, и я на полгода оказался запертым в деревне за монтажным столом, меня ничто не отвлекало. Полдня монтировал, полдня проводил с семьей. Картина имела большой фестивальный успех. Первый показ состоялся на американском кинофестивале LA Shorts Fest. Если бы мы там стали лауреатами, то автоматически номинировались бы на «Оскар». В общей сложности у нашего фильма более двадцати международных и российских наград на фестивалях. Также картина стала первым коротким метром в России, вышедшим в широкий прокат. Сейчас фильм можно посмотреть на платформах Premier и Wink.
— Есть мысли продолжить режиссерскую деятельность?
— Мысли есть, но страсть моя — актерская профессия. Хотя деятельность креативного продюсера, которой я занимался на «Командире», сродни режиссерской. То есть эти полномочия в любом случае превышают актерские. Но режиссер — человек, который живет проектом. Взять, остановиться, сказать: все, я занимаюсь только этим проектом, писать сценарии и три года больше ничего не делать я себе позволить не могу, да и не хочу. Я хочу играть в кино. Когда пойму: не могу этого не сделать, я должен рассказать эту историю, — может, обращусь к режиссуре. Спектакль «Сашка» в нас жил, поэтому хотелось перенести его на экран. А главное, донести мысль, что советскому солдату не присуще насилие. Я верю в великодушие русского воина.
— Жену Анастасию вы встретили на съемках фильма «Движение вверх». Она работала ассистентом режиссера. А как вы поняли, что Анастасия — тот самый человек, с которым вам хочется дальше идти по жизни?
— Ну и вопросик вы задали! Мне кажется, очень важно, чтобы люди оставались самими собой, не тратили энергию, не работали на то, чтобы друг другу понравиться. Безусловно, существует момент притирки, знакомства, конфетно-цветочный период, но потом люди должны любить и принимать друг друга такими, какие они есть. Какой бы сильной ни была влюбленность, над отношениями необходимо постоянно работать. Что касается Анастасии, я встретил человека, которого полюбил и с которым могу быть самим собой. Когда я прихожу домой, мне не надо никем притворяться, я такой, какой есть. Мне кажется, это очень важно.
Я видел много примеров и сам испытал негативный опыт, когда хочется оставаться собой, но у второй половины все время это вызывает недовольство. А если есть недовольство, то возникает желание друг друга менять. Но делать этого не следует, надо просто принять любимого человека и вместе двигаться дальше. Вы должны быть союзниками по жизни. Если не принимаешь, тогда делай выводы, не надо обманывать друг друга. Иногда такой обман тянется годами, но это бомба замедленного действия, которая непременно взорвется.
Анастасия стала продюсером, мы работаем в одной сфере, у нас много точек соприкосновения и общих тем для разговора, это тоже важно.
— Вашему сыну Игорю сейчас пять лет. Чем нагружаете человека?
— Спросите, чем не нагружаем! Когда я интересуюсь: «Сынок, а какие занятия тебе больше нравятся?», он говорит: «Мне все нравится». Прекрасный возраст! Он занимается спортом, музыкой, языками.
Я считаю, что детей надо развивать многосторонне. Никто не может знать заранее, что точно пригодится в жизни и как сложится судьба.
У меня было очень хорошее в этом плане детство. Все пригодилось! Я ведь не знал, во-первых, что стану актером, во-вторых, что мне пригодится баскетбол, например.
Музыкальное образование развивает мозг, те области, на которые даже книги не могут воздействовать. Спорт тоже дает разностороннее развитие, формирует бойцовский характер. Чтение, конечно. Но у чтения есть обратная сторона. Когда сын научился читать, мы так радовались! И вот выходим с очередной секции, он замечает вывески магазинов и читает: «То-ва-ры для де-тей. Папа, товары для детей!» А раньше он не знал, что там магазин игрушек. «Папа, зайдем!» Научился на свою голову читать, теперь знает, куда вести родителей.
— Но мы тоже получаем огромное удовольствие, когда любимый ребенок радуется новой игрушке.
— Да, безусловно. Но тут есть опасность избаловать, чего хочется всеми силами избежать.
— При таком папе не стоит об этом беспокоиться.
Подпишись на наш канал в Telegram