«Сегодня одной строчкой в биографиях Майи Плисецкой и моего отца записано, что они около трех месяцев состояли в законном браке. Но они решили, что никогда об этом говорить не будут, и никогда не говорили», — рассказывает Андрис Лиепа.
Помню свое первое детское впечатление от Плисецкой. Меня, совсем еще маленького, повели на премьеру спектакля «Легенда о любви», в котором мой папа Марис Лиепа был партнером Майи Михайловны. Я так впечатлился увиденным, что на следующий день взял пластилин и слепил папу и Плисецкую в образах их героев. Этот дуэт стал эталонным для всех, кто обучается балету.
Вместе с Майей Михайловной папа танцевал и в балете «Анна Каренина» на музыку Родиона Щедрина. Марис Лиепа был первым Вронским, а когда стал старше, перешел на роль Каренина. Вронского танцевал Александр Годунов, Анну же — по-прежнему Плисецкая. Когда Майе Михайловне присудили Ленинскую премию — фактически высшую государственную награду, ей нужно было станцевать показательный спектакль «Дон Кихот», на котором планировалось присутствие всей политической элиты страны. Но накануне спектакля партнер Плисецкой вдруг отказался выходить на сцену — то ли заболел, то ли назвался больным, чтобы избежать ответственности. И Майя позвонила Марису. Папа не задумываясь согласился ее выручить. Они станцевали с ходу — без репетиций. Вообще, в балете так не принято, но ситуация была безвыходной. Этот спектакль для хроники снимало телевидение, и запись сохранилась. Зрителям и в голову не пришло, что дуэт не отрепетирован. Вот что значит настоящий творческий тандем!
Сегодня в биографиях Майи Плисецкой и Мариса Лиепы написано, что они около трех месяцев состояли в законном браке. Но папа с Майей Михайловной, видимо, договорились, что никогда об этом рассказывать не будут, и подробностей их «семейной жизни» я не знаю до сих пор, ведь это было еще до моего рождения. А позволить себе расспрашивать отца или Майю Михайловну на эту тему я не мог. Зато могу утверждать, что отношения между ними оставались самыми дружескими и теплыми до конца дней.
Я же близко познакомился с Майей Михайловной за год до ее 80-летия. Все началось с Валерия Головицера — многолетнего поклонника, друга и американского продюсера Плисецкой. Он тогда прилетел в Москву и пришел к нам в офис (офис Благотворительного фонда имени Мариса Лиепы, которым руководит Андрис Лиепа. — Прим. ред.) с предложением: «Андрис, я собрал книгу-альбом о Майе Плисецкой. Не могли бы вы ее издать?» Я охотно согласился. Так появился альбом «Ave Майя» — лучшие фотографии Плисецкой с ее комментариями. Презентацию сделали в театре Новая Опера. Когда Плисецкая с Щедриным вошли в зал, начались такие овации, что мы 15 минут не могли начать концерт, — люди аплодировали стоя. И вот наконец началось действо. На том вечере танцевали мои друзья — очень талантливые артисты: Коля Цискаридзе, Андрей Уваров, Нина Ананиашвили, Галя Степаненко, моя сестра Илзе. Все номера были из репертуара Плисецкой. Выразил желание выступить и Андрей Андреевич Вознесенский. Он был после тяжелой болезни и очень плохо себя чувствовал, поэтому попросил: «Андрис, ты можешь меня поддержать, когда я выйду?» Говорю: «Конечно, я вас провожу к микрофону и буду стоять рядом». И он прочитал свои новые стихи, посвященные Майе Михайловне. А до начала концерта они встретились за кулисами. Есть кадры этой встречи: растроганная Майя Михайловна дружески гладит Вознесенского по спине.
Поскольку этот концерт был посвящен презентации фотоальбома, Плисецкая сказала: «Андрис, я останусь и подпишу книгу каждому, кто ее приобрел». Я возразил: «Майя Михайловна, а если книг будет четыреста или больше?» Она ответила: «Значит, подпишу все». В итоге купили двести штук. Плисецкая вышла в фойе и не просто ставила автограф на книгах, а спрашивала у каждого, кто подходил, имя и писала пожелания. Это продолжалось часа два, но слово свое она сдержала. Одной из последних за автографом подошла моя подруга-хорватка. Уставшая Плисецкая, уже не поднимая глаз, спросила: «Кому подписать?» Девушка ответила: «Майе». Балерина переспросила: «А вас-то как зовут?» В ответ опять услышала робкое: «Майя». Тут Плисецкая подняла на нее глаза: «Да, я Майя! А подписывать-то кому?!» И тут подруга почти со слезами сказала: «Я тоже Майя, меня назвали в честь вас — моя мама была вашей поклонницей!» Тут уж Плисецкая поняла, в чем дело, — и все дружно расхохотались. Кстати, все известные мне Майи в нашей стране названы именно в честь Плисецкой.
В финале этого вечера Плисецкая должна была сама выйти на сцену и станцевать «Ave Майя» — номер с веерами, который специально к ее юбилею поставил Морис Бежар. Майе Михайловне пришлось исполнить этот танец дважды, потому что зрители никак не хотели ее отпускать. Было очень много людей с цветами, и я дал команду звукорежиссерам: «Включите вариацию из «Кармен-сюиты», чтобы музыка фоном звучала на поклонах». Но когда Плисецкая услышала первые такты «Кармен…», она отложила цветы… и станцевала всю вариацию руками! Когда она застыла в победной позе с поднятыми вверх руками, все, кто был в зале и за кулисами, взревели от восторга так, что казалось, не выдержат стены!
Только однажды на моей памяти Плисецкая не станцевала на бис. Это было в Лондоне в рамках ее юбилейного турне. В финале концерта Майя Михайловна исполнила номер «Ave Майя» и ушла за кулисы. Начались овации, и она ждала момента, чтобы выйти с танцем на бис. Но вдруг оркестранты поднялись со своих мест и… ушли. Не дожидаясь поклонов! Уже в гримерке Майя Михайловна со слезами на глазах спрашивала: «Ну почему, почему они так поступили?» А просто оркестр был местный, английский, и у музыкантов закончилось рабочее время…
Плисецкую вызывали на бис, даже когда ситуация вроде бы этого не предполагала. В 1984 году в Нью-Йорке отмечали 90-летие легендарной американской танцовщицы Марты Грэм. Я тогда танцевал в труппе Михаила Барышникова*, и мне дали пригласительный. В юбилейном вечере участвовали все живые легенды мирового балета: и Барышников, и Нуреев, и Плисецкая... Майя Михайловна танцевала «Умирающего лебедя», и ее вызывали на бис три раза! Это нарушало все театральные правила, ведь героиней вечера была Марта Грэм. Но зритель Плисецкую не отпускал. Потом на приеме Марта Грэм, Михаил Барышников* и Майя Михайловна оказались за одним столом. А вот Рудольфу Нурееву места там не досталось, и он очень обиделся. Ему пришлось сесть рядом с каким-то критиком, который, не замечая раздражения Нуреева, беспрестанно ему на ухо что-то «дудел». Тогда Рудольф рукой зачерпнул лед из ведерка с шампанским, высыпал этому бедолаге за шиворот, встал и ушел. Вот такой получился скандал...
Плисецкую обожали все. Верный поклонник Майи Михайловны режиссер-документалист Василий Катанян вспоминал: «Однажды я сел в троллейбус и попросил передать за проезд. Тут сидящий рядом мужчина воскликнул: «Ваш противный голос мне знаком! Наконец-то я вас увидел. Не вы ли после каждого спектакля с участием Майи Михайловны орете: «Плисецкая, браво!»? Я играю в первых скрипках Большого театра и каждый раз морщусь от вашего крика»…
Инопланетная красота и грация Плисецкой завораживали. Она оставалась прекрасной до конца дней. Помню, в Риге, на пресс-конференции, приуроченной к творческому вечеру Плисецкой, который делал я, один молодой журналист спросил: «Майя Михайловна, скажите, пожалуйста: как можно в таком возрасте (а Плисецкой было уже за восемьдесят. — Прим. А. Л.) так хорошо выглядеть?» Повисла неловкая пауза — все понимали, что прозвучала бестактность, и не знали, как на это реагировать. Но Майя Михайловна и бровью не повела: «Видите ли, молодой человек, я вам приведу пример из жизни. Я люблю цветы, и мне обычно дарят очень много букетов. И после спектакля, пока я не подрежу и не расставлю по вазам все цветы, я никогда не ложусь спать. Недавно мне подарили букет из 51 розы, и через три дня 50 роз завяли, а одна стоит уже целую неделю. Это природа, молодой человек!» Ответ был просто в десятку! Во-первых, она сразу сняла всю неловкость ситуации. А во-вторых, действительно: все, что связано с Плисецкой, — это природа. Природа, помноженная на великий талант!
Самые влиятельные люди мира считали за честь знакомство с Майей Михайловной. Однажды на концерт Плисецкой в Мадриде пришел принц Астурийский Фелипе (нынешний король Испании Филипп VI) со своей супругой. Нас предупредили: «Закончится спектакль, монаршие особы сразу зайдут за кулисы на две минуты поприветствовать артистов, и все». Но на поклонах принц встал и аплодировал, наверное, минут пятнадцать. А пока принц стоял, никто по этикету не мог выйти из зала или присесть. Уже за кулисами принц обошел всех артистов, лично поблагодарил каждого, а с Майей Михайловной разговаривал минут десять. Нам потом сказали, что это было из ряда вон выходящее событие: принц задержался на целых полчаса!
Кстати, Майя Плисецкая была почетной гражданкой Испании и единственной балериной, ставшей лауреатом очень значимой в этой стране Астурийской премии. Майя Михайловна рассказывала, что на юбилее Мстислава Ростроповича в Париже собрались все монаршие особы Европы. Плисецкой и Щедрину достался столик, за которым сидели греческая принцесса, Гейдар Алиев (тогдашний президент Азербайджана), наследный принц Монако Альбер и какая-то миловидная круглолицая дама. И она все расспрашивала Щедрина о его музыке. «Какая дотошная, хотя и хорошо воспитана», — шепнул он Майе Михайловне, улучив момент. На другой день супруги полетели в Амстердам, и первое, что там увидели, — плакаты, расклеенные по всему городу, с изображением их «дотошной» соседки по столу. Ею оказалась королева Нидерландов Беатрикс…
Кстати, тот юбилейный банкет Ростроповича для Плисецкой и Щедрина закончился курьезом. Когда они вышли на улицу из ресторана, начался проливной дождь. Супруги остановили такси, но тут выяснилось, что ни Плисецкая, ни Щедрин не помнят адрес отеля. Раздраженный таксист, приняв их за пьяных, уехал, на прощание окатив Майю Михайловну водой. В результате великие балерина и композитор шли в вечерних нарядах под проливным дождем через Сену пешком…
Майю обожали и в мире высокой моды. Ее талантом и красотой восхищался Ив Сен-Лоран, он создал полупрозрачный розовый хитон Плисецкой для балета «Гибель розы». А Коко Шанель устроила для Майи в своем Доме моды специальный показ. После она попросила Плисецкую дать мастер-класс по походке своим манекенщицам, и была так восхищена ее грацией, что подарила балерине три наряда. Но особые творческие отношения связывали Плисецкую с Пьером Карденом. Последние десятилетия она носила исключительно его одежду, а он оформлял все ее балеты по русской классике, музыку к которым написал Щедрин: «Анна Каренина», «Чайка», «Дама с собачкой». Правда, Министерство культуры СССР запретило ставить имя зарубежного модельера в афишу, это при том, что Карден работал бесплатно! Концертные костюмы для последних юбилеев Плисецкой тоже придумал Пьер Карден. И когда Владимир Путин на сцене Большого театра награждал Майю Михайловну очередным орденом «За заслуги перед Отечеством», он спросил: «А Карден не обидится? Я не испорчу его платье?» Кстати, Майя Михайловна стала первой женщиной в нашей стране — полным кавалером ордена «За заслуги перед Отечеством» (имела ордена всех четырех степеней).
Пользуясь мировым признанием, Плисецкая считала своим долгом поддерживать талантливую молодежь. Она была щедрым человеком, любила делать подарки. Однажды на репетиции новой постановки балета «Конек-Горбунок» на музыку Щедрина ей так понравилось исполнение молодой солистки Алины Сомовой, что Майя Михайловна вынула драгоценные серьги из своих ушей и вручила Алине. Такой же подарок достался от нее и французской балерине Сильви Гиллем — тоже бриллиантовые серьги. Плисецкая, как она сама говорила, равнодушно относилась к драгоценностям — не делала из них культа и с легкостью расставалась. А вот к чему Майя Михайловна была неравнодушна, так это к обуви. Всю свою жизнь она пыталась найти идеальные туфли на каблуке, в которых ее ноги не уставали бы. Поэтому в каждой зарубежной поездке она обязательно отправлялась в лучшие обувные магазины города и покупала несколько пар туфелек.
Свое 85-летие Майя Михайловна мечтала отметить на сцене родного Большого театра. Но ей было отказано под предлогом того, что она не работает в нем. Конечно, Плисецкая с Щедриным очень обиделись. Решили провести юбилейный вечер в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко, которым тогда руководил Владимир Урин, режиссером предложили быть мне. Но там в зрительном зале всего около тысячи мест. А что такое для Москвы тысяча мест? Тем более что двести билетов забрала сама Майя Михайловна для своих друзей. Вы представить себе не можете, сколько людей мне звонило и просило помочь с билетами. Юбилей снимало телевидение, поэтому артисты должны были танцевать не под живой оркестр, а под фонограммы. И тут кто-то мне подсказал, что двести зрителей можно разместить в оркестровой яме. И я всех, кто мечтал попасть на концерт, спрашивал: «А вы в яму сядете?» — «Мы сядем куда угодно!» — был единодушный ответ. В итоге даже випы, кому не хватило билетов, сидели в оркестровой яме — правда, ее несколько приподняли.
В апреле 2015-го, за полгода до своего 90-летия, Майя Михайловна позвонила мне из Мюнхена: «Андрис, что вы делаете 20 ноября?» Я ответил: «Майя Михайловна, в день вашего юбилея я буду там, где вы скажете». — «Я хочу, чтобы вы стали режиссером моего концерта в Большом театре». — «Но ведь там много своих режиссеров», — возразил я. На что она ответила: «Это мой день рождения — кого хочу, того и приглашаю. Мы с Родионом Константиновичем через несколько дней будем в Москве и хотим с вами увидеться».
На нашу встречу в кафе Майя Михайловна принесла сценарий празднования, написанный от руки. Это было неожиданно, потому что сценарии ее юбилеев и творческих вечеров до этого на протяжении лет десяти писал именно я. А она только говорила, как и под какую музыку выйдет в финале. Но на этот раз Плисецкая сама прописала всю программу вечера, перечислив всех участников и номера, которые они будут исполнять. В частности, она сказала: «Андрис, хочу, чтобы в концерте участвовала моя школа из Тольятти». Я растерялся: «Какая школа? При чем тут Тольятти?» Позже я узнал историю. Однажды Майе Михайловне позвонили из Тольятти и попросили: «Мы хотели бы присвоить хореографической школе ваше имя. Дадите согласие?» Плисецкая ответила: «Как я могу дать свое имя, если я даже не видела вашей студии? Но мы с Родионом Константиновичем через месяц будем в Самаре, и я к вам заеду». И Плисецкая с Щедриным специально из Самары приехали в эту школу в Тольятти, как и обещали. Дети так старались, что очаровали Майю Михайловну. В итоге она не только разрешила школе носить свое имя, но еще и передала туда свои гримировальные принадлежности, несколько комплектов репетиционной одежды и сценический костюм Айседоры…
Когда, обсудив сценарий, мы собрались расходиться, она вдруг спросила: «Ты все понял?» — «Да, понял». — «Осталось только одно». — «Что?» — «Дожить…» Майя Михайловна сказала это как бы в шутку, в тот момент меня ее фраза даже не резанула. Ну что может случиться с Плисецкой? Она казалась вечной! Но уже через месяц я вспомнил слова Майи Михайловны — когда ее не стало…
Дети из Тольятти, как и хотела Плисецкая, выступили на вечере, посвященном ее 90-летию. Мы привезли их в Москву, и они на сцене Большого театра станцевали номер из «Раймонды» на фоне огромного экрана, на котором шла хроника: юная Майечка Плисецкая занимается классом в балетной школе. Только вот сама Майя Михайловна этого уже не увидела. Те слова, сказанные ею мне в кафе, оказались пророческими. Но юбилей мы провели точно по сценарию Плисецкой. Среди участников был и балет «Тодес» Аллы Духовой — Майя Михайловна очень любила современную хореографию. Многие возмущались: «А зачем нам Алла Духова в Большом театре?» Но Родион Щедрин пресек все разговоры и сомнения: «Это было желание Майи Михайловны. И если вы не согласны, то концерта не будет вообще». Пять лет спустя в честь 95-летия Плисецкой мы с Родионом Константиновичем подготовили и провели еще один вечер ее памяти. А в этом году 20 ноября на сцене Большого столетие Плисецкой мы отметим не только без нее, но уже и без Родиона Константиновича, который ушел от нас в конце августа, пережив супругу на десять лет. Но все пожелания Родиона Щедрина я, как режиссер этого сценического действа, обязательно учту...
Десять лет назад по приглашению Родиона Константиновича я приезжал к нему в Мюнхен. Побывал в квартире, где Майя Михайловна провела свои последние годы и дни. Это просторная трехкомнатная квартира в центре города. Я тогда отметил, что в ней было много живых цветов. Родион Константинович провел меня по тем местам Мюнхена, где они обычно гуляли с Майей Михайловной: мы побывали в ресторане, куда они часто ходили ужинать, прошлись по ночному парку... А когда приехали обратно к дому, Родион Константинович показал: «Видишь маленький закуточек между стеклянными витринами двух смежных магазинов? Здесь всегда сидел бездомный. И Майя никогда мимо него не проходила. Перед выходом из дома делала для него бутерброды. А на Новый год приносила ему горячий чай и какую-нибудь еду, чтобы он тоже мог отпраздновать». Когда я это услышал, понял, что совсем не знал настоящую Майю Плисецкую. Одно дело — быть доброжелательной и ласковой с нами, молодыми артистами, ее коллегами, и совсем другое — с незнакомым бездомным. Получается, его жизнь своим теплом и вниманием согревала та, внимания которой искали президенты и короли…
Еще больше историй о звездах читайте в Телеграм-канале журнала «Караван историй»
Подпишись на наш канал в Telegram