«Я лечу в Лос-Анджелес на «Оскар». Будто бы взлетаю в космос, какая-то сосредоточенность и спокойствие. Думала, буду очень нервничать, но ничего особенного не чувствую. Греет, что мальчишки уже там. Решила завести маленький дневничок, чтобы потом поделиться с внуками. Наверное, нужно было бы сейчас выпить шампанского, но у меня от него высыпания на коже. Потерплю, на афтепати после «Оскара» выпью. Сдала платье в гардероб. Главное — не забыть забрать» — такую первую запись сделала актриса, когда летела за самой большой кинопремией мира.
— Дарья, после оскароносной «Аноры» у вас премьера за премьерой. Например, прямо сейчас зрители онлайн-кинотеатра START уже досматривают премьеру сериала «Путешествие на солнце и обратно» Романа Михайлова. Еще один большой мастер, с которым вы работали…
— Раньше я говорила, что мне просто везет на крутых режиссеров, а сейчас думаю: это не только везение, но и мой собственный выбор. Вектор моего внимания направлен на таких самородков, вот мы и притягиваем друг друга взаимно.
Каждый проект — это новая маленькая жизнь. И жизнь, которую я прожила на съемках «Путешествия на солнце и обратно», была удивительной. Во-первых, мы необычно познакомились с режиссером. Сначала я узнала его творчество: была в жюри в Выборге и посмотрела фильм «Отпуск в октябре». Я задыхалась в зале от восторга: кто этот человек? Спустя какое-то время уже в Питере Рома мне приснился. Я спускаюсь на завтрак, встречаю Марка Эйдельштейна и рассказываю: «Слушай, есть такой режиссер, я недавно посмотрела фильм «Отпуск в октябре», и он мне приснился сегодня». Марк кивнул: «Мне он тоже снился». Оказывается, Михайлов ко всем через сны сначала приходил. Спустя год Рома мне написал и позвал в проект «Путешествие на солнце и обратно».
В этот момент я была за рулем и только спросила: «Когда мы сможем встретиться? Давайте на следующей неделе?» Но Рома в эту же секунду позвонил мне по видео. Мы проговорили всю дорогу, и это было очень волнительно, потому что я сразу же почувствовала родную душу. Тем более что все говорили: работа с ним ни на что не похожа. Я прочитала его книгу «Дождись лета и посмотри, что будет», которая стала основой нашего сериала, и сразу согласилась. Хотя кажется, я с самого начала знала, что буду у него сниматься.
— Роман Михайлов уникальная личность. Он выдающийся математик с именем, у которого множество публикаций и международных научных премий. Но несколько лет назад он начал писать книги, сценарии, снимать кино. Его вторым Балабановым называют.
— И Дэвидом Линчем… Рома не говорил изначально, что я буду играть, по сути, его маму, но я понимала, что тут что-то очень личное. Он потерял маму во время ковида.
И вот на 4-й или на 5-й съемочный день мама стала проявляться… Происходили удивительные вещи! Ко мне подошла Ромина жена, протянула фотографии его мамы и сказала, что в некоторых ракурсах я фантастически на нее похожа. Потом во время съемок мальчик, игравший моего сына, в какой-то момент запрыгнул на диван, я его схватила за руки, мы стали прыгать и танцевать — это была абсолютная импровизация. А затем ко мне в вагончик пришел Рома и сказал: «Я хочу сейчас прочитать отрывок из своей книги». Он там описывает, как прыгает на диван, мама его хватает и они танцуют. У меня побежали мурашки. Потом уж я перестала удивляться и приняла все это как абсолютную реальность. С Ромой и такое возможно. Действительно, ни на что не похожий опыт.
— В одном интервью вы высказали интересную, но вызвавшую острые споры и обсуждения вещь: что мать может сыграть только актриса, которая уже сама стала матерью, иначе невозможно справиться с ролью в полной мере.
— Я это поняла, когда у меня родилась дочь: в душе сами собой стали вырисовываться какие-то поразительные узоры… Я играла раньше матерей, в сериале «Раскол» у моей героини — жены протопопа Аввакума — семеро детей. Я играла в фильме «Жила-была одна баба» (и в честь моей Варвары я назвала потом свою дочь). И все как будто классно получалось. Но сегодня я вижу, насколько глубже могла бы сыграть эти роли. Рождение дочери такую бурю новых чувств вызвало! Ты по-другому сам текст воспринимаешь и играешь уже и второй, и третий план.
Варя меняет меня до сих пор, это постоянный процесс. Ей сейчас шесть лет, и я понимаю, что у нас опять абсолютно новый этап, который приносит новый опыт.
— Это опыт чувств в первую очередь. Конечно, он обогащает актрису. А правда, что Варя уже потихонечку подключается к вашей актерской жизни?
— Да, ее имя есть в титрах «Путешествия на солнце и обратно». Я, когда в Питер езжу, беру ее и бабушку, мою маму, с собой. И пока я снимаюсь, они гуляют, по музеям ходят. А на этом проекте получилось так, что маме потребовалось уехать, а муж не смог к нам вырваться. В общем, почти неделю Варя была со мной на площадке, и она стала душой съемочной группы, все ее очень полюбили. Она помогала то чай сделать, то что-то принести, со всеми болтала. Вечером я ее клала спать, а у нас были ночные смены. Но в какой-то момент она сказала: «А чего я сплю? Давайте я поснимаюсь». И Рома говорит: «Ну давай, как раз мне массовка нужна». Мы снимали свадьбу, и Варе сделали прическу — заплели барашки, и она сидела в массовке за столом. Потом, когда Рома показал нам первые четыре серии, я поняла, что Варя не попала в кадр. Только в одном эпизоде немножко со спины. А у нас премьера на ММКФ — Варя услышала об этом и радуется: «У меня премьера! У меня премьера!» Ходила и всем рассказывала. Я спрашиваю: «Ром, что делать?» Он говорит: «Ну приводи ее, мы объясним»… Кстати, перед ММКФ она поставила всех перед фактом, что если мы не возьмем ее на премьеру, то она не будет давать музыкальный концерт, а он у нее ожидался буквально на следующий день.
— Она в музыкальной школе учится?
Для роли жены авиаконструктора Ольги Павловой в сериале «А.Л.Ж.И.Р.» Дарья Екамасова ездила в музеи ГУЛАГа, читала воспоминания Евгении Федоровой, Ольги Адамовой-Слиозберг и других узниц. Чтобы проникнуться атмосферой сериала, актриса коротко подстриглась и поменяла цвет волос (стала брюнеткой).
— Да. Я всегда кричала, что моя дочь или сын, никто никогда не будет заниматься музыкой, а в итоге отдала ее в пять лет в подготовительный класс. Сейчас она уже поступила в школу имени Танеева. Это очень развивает. Честно говоря, думаю, время покажет. В любом случае для общего развития это полезно.
— Как вам удается и в грандиозных фильмах сниматься, которые даже «Оскар» получают, и при этом чтобы личная жизнь не страдала? Вы уезжаете в экспедиции, играете в спектаклях — не просто в разных городах, но и на разных континентах…
— Если в двух словах, то приходится напрягаться. Но я справляюсь. И у меня до сих пор нет нянечки. Но мне очень помогает семья — моя мама, муж. И я не могу сказать, что я разрываюсь и сильно переживаю.
— А как это происходит? Вот вы улетаете в экспедицию, и муж говорит: «Не переживай, я с Варей, твоя мама с Варей, все нормально. Ты большая актриса, лети!» Или: «Лучше бы ты осталась дома». Что он говорит?
— Он ни разу в жизни не сказал мне: «Куда ты летишь? Зачем летишь?» Случались моменты, когда мы вместе понимали, что сейчас так далеко лететь не надо, но на это были другие причины. А в 99 процентах случаев он меня поддерживает и понимает, что он в той же степени папа Вари, как я мама… Я однажды его спросила: «Как вообще ты со мной живешь?» Он сказал: «Я знал, на что иду».
— Конечно, знал, он же человек творческий, продюсер и сценарист.
— Он не продюсер. И не сценарист. Это пишут в интернете, я тоже читала.
— Кто же он тогда?
— Мой муж волшебник. Просто в один день он перестроил половину дома: лишил меня спортзала и гаража и оборудовал сыроварню «Фромажерия Milkart». Он погрузился в это и делает потрясающий сыр. Я даже иногда помогаю ему упаковывать продукты…
— Вас и на это хватает? Когда же вы отдыхаете?
— Вообще-то, когда я приезжаю домой — совершенно расслабляюсь. Я очень ленивый человек. Когда что-то отменяется, думаю: «Вау, я сейчас пойду в кафе, посижу, погуляю, встречусь с друзьями, посплю, поем, почитаю». Иногда мне это нужно. Это не пустота, а кислород. И если раньше я себя ругала, думала: «Какая ты лентяйка, вон, все девчонки, если у них выходной, идут в спортзал, а ты…» А потом вдруг поняла: «А ты зреешь, восстанавливаешься…» Иногда нужно просто побыть с семьей на природе, приготовить что-нибудь вкусное, выспаться. Хотя последние шесть лет этого нет… Разве что на съемках в дальних экспедициях. Даже после самых сложных съемок я прекрасно отдыхаю: приезжаю в гостиницу, принимаю ванну и сплю восемь часов.
— У Романа Михайлова в «Путешествии на солнце и обратно» есть любопытный ход — периодически главный герой показывает старую детскую книгу со сказками, но проиллюстрирована она портретами реальных людей. Суть в том, что книга жизни написана заранее и какие-то события не изменить. Что вы по этому поводу думаете?
— Оглядываясь назад, я понимаю, что есть точка «А» и точка «Б», и ты можешь пройти этот отрезок по прямой, а можешь витиевато. Но что бы ты ни делал, все равно то, что должно произойти, произойдет. Да, я думаю, что, по сути, книга жизни уже написана.
— С чего ваша книга жизни началась? В одном интервью вы сказали, что ваши родители были как Ромео и Джульетта…
— Родители знали друг друга с детства, а потом у них проснулись чувства. Папа был рокером, мама — первой красавицей «на районе». Я так подозреваю, папа всегда был в маму влюблен, и в какой-то момент она услышала, как он играет на рояле, и открыла ему свое сердце. Родители полюбили друг друга, поженились, несмотря ни на что. Папа был из семьи серьезных физиков.
— А ваша бабушка — одна из тех сестер-близняшек, которые стали первыми женщинами, поступившими в Бауманку.
— Да. У нас даже где-то есть про них вырезка из газеты. Мама была из простой семьи, но тоже очень хорошей. Дедушка работал на заводе, бабушка — на шоколадной фабрике… В моем воспитании большое участие принимали бабушка с дедушкой с папиной стороны, они моей жизнью прямо руководили. А с маминой стороны меня баловали всячески. Они жили через подъезд. И если к одним бабушке с дедушкой я ходила заниматься музыкой, сольфеджио, математикой, диктанты писать, то другие отвечали за гостинцы и телевизор.
— У вас же были какие-то собственные идеи о будущем. Вы мечтали стать детективом, поступить в школу милиции, но не встретили понимания у взрослых и даже убегали из дома в 14 лет, потому что они направляли вас в сторону поступления в музыкальное училище…
— И слава богу, что меня направляли. Желание поступить в школу милиции — это такой юношеский максимализм. Вообще, я серьезно занималась музыкой, у меня были большие успехи. Просто мне всегда хотелось сделать все наоборот, почувствовать какую-то свободу. После 9-го класса, когда я поступила в музыкальное училище, я обрела эту свободу: мы все в 14 лет как будто стали взрослыми. И мои друзья, с которыми до сих пор мы дружим — Датуська, Димка Зайцев, Женька Дудов и Кейт Флинт, — тоже сразу повзрослели. Началась самостоятельная жизнь, ответственность. И потом я познакомилась с ребятами с театрального факультета, попала на спектакль «Путешествие дилетантов» Театра Луны. Удивительно, что сейчас один из моих ближайших друзей — Женя Коряковский, который играл там главную роль. И недавно я встретила на фестивале в Чите Лену Захарову, она тоже когда-то там играла главную роль. Я призналась ей: «Знаешь, как ваша постановка на меня повлияла?» — «Не может быть! А я на «Оскаре» на тебя смотрела». — «А вот если бы я тогда не пришла к тебе на спектакль, я бы не стояла на той сцене».
Я влюбилась в театр, ходила на спектакли еще и еще. А потом меня Прошкин позвал в фильм «Спартак и Калашников». Роль была большая — Чиччолина. И я решила: все, хочу в театральном учиться.
— А как девочку с улицы позвали на такую серьезную роль?
— Когда я училась в музыкальном училище, пошла подрабатывать в модельное агентство скаутом: я приводила туда девочек на кастинги. Как-то получила задание привести блондинок для съемок клипа. Я ходила, набирала блондинок. А второй режиссер, глядя на мои длинные волосы, сказал: «Давай и тебя для массовки снимем». — «Я же рыжая!» — «Ну и отлично!» Мы там крестьянками бегали по полю. И ко мне одна девочка подошла: «Отнеси фотографии на «Мосфильм», так тоже можно зарабатывать». Я отнесла, и меня случайно выбрал Прошкин в свой дебютный фильм. Повезло. В самом начале карьеры все решает случай. Иногда важно доверять этой реке жизни и плыть по течению, а не против.
Через много лет, когда я уже снималась у Хлебникова, Прошкина и у других, я встретила того второго режиссера клипа, он сказал: «Я тебя запомнил». Я удивилась и даже не поверила. А он объяснил, что всех, кому не было 16 лет, в 9 часов отправили домой, а кому 16 исполнилось — те еще полтора часа бегали в клипе вокруг костра, и за это им доплатили по 150 рублей. А я тогда сказала: «Мне 14, но я останусь, делайте что хотите, но я буду бегать вокруг костра, меня папа заберет». И на эту уверенность, отстаивание своих интересов он обратил внимание, а потом увидел меня в кино… В том клипе снималась Татьяна Друбич, о которой я тогда ничего не знала, но я помню, она дала мне свой телефон, чтобы я позвонила папе. А недавно нам вручали премию «Белый слон», она была в зале, и я ей сказала: «Мой первый опыт на съемочной площадке был с вами».
— А потом вы пять лет безуспешно поступали в театральные институты. Что вам говорили? «Эта профессия не для тебя»? С какими формулировками отказывали?
— Ничего не говорили, потому что меня отсеивали прямо на прослушивании, на самом первом этапе, когда еще весь поток идет. Это даже не первый тур. Хотя я уже снималась и играла драматические роли. Однажды, помню, я приехала в Щукинское театральное училище на прослушивание, а там висела вырезка из газеты про фильм «Игры мотыльков», где я как раз снималась. Даже имя мое было написано. Ну, думаю, сейчас-то меня точно возьмут. И опять не взяли.
— За фильм «Жила-была одна баба» «Нику» вам вручал Золотовицкий, а ведь он дважды с перерывом в четыре года не взял вас в Школу-студию МХАТ.
— На банкете Золотовицкий упал на колени и сказал: «Как я мог тебя пропустить!» Сейчас мы в прекрасных отношениях. И на самом деле все, что ни делается, к лучшему, и я благодарна судьбе за то, что все сложилось так, как сложилось. Я, кстати, недавно подумала, что круто было бы с Золотовицким в театре сыграть…
— Вы дерзкая!
Главный консультант картины «Жила-была одна баба» — режиссер Андрей Смирнов, который 30 лет готовился к съемкам и правил каждую мелочь, вплоть до отдельных звуков в речи. Дарье пришлось освоить своеобразный диалект тамбовских крестьян. Для полного погружения в сельскую жизнь актриса научилась доить корову, запрягать лошадь, собирать сено.
— А почему бы и нет? Мы абсолютно разные, у нас разные школы: у него театральная, у меня школа жизни. Но вот если на этом контрапункте, на этой эклектике что-то создать… Мог бы получиться интересный творческий союз. Надо ему предложить.
— Можно считать, что вы сделали предложение через наше издание… И вот на пятый год скитаний вас взял в РАТИ (ГИТИС) Александр Пороховщиков. Как это произошло?
— В том году у него не было набора. Его студенты перешли на второй курс, и необходимо было добрать двух мальчиков. Это тоже был случай. Лил сильный дождь, я в очередной раз не прошла прослушивание в Щукинский театральный институт, а у меня тогда гостила Катя Горина. Помните, это маленькая девочка из фильма «Сестры», которая младшую сестру героини Акиньшиной играла. Мы познакомились с ней на каком-то детском «Кинотаврике», и бабушка стала отправлять ее ко мне на лето на две-три недели. Два года подряд она попадала со мной на все эти вступительные приключения. И вот я такая грустная после провала в «Щуку» иду с Катей по Арбату под дождем, а она говорит: «Неужели больше некуда показаться?» — «Нет. Остались какие-то платные». — «Да неужели?!» — «Ну только разве что на добор мальчиков пойти в ГИТИС…» — «Пойдем!» От «Щуки» до ГИТИСа недалеко. Хотя мне-то тогда просто хотелось идти куда глаза глядят...
Мы встретили Пороховщикова на улице. Говорю ему прямо под дождем: «Я хочу вам показаться!» Рассказываю сейчас это вам и готова плакать… Но он сказал: «Приходи завтра». Я пришла, и это было нормальное прослушивание, меня слушали педагоги курса минут тридцать, со мной поговорили, меня попросили прочитать, что-то сымпровизировать. То есть пошел уже какой-то конструктивный диалог. И все сложилось.
— Это был последний курс Пороховщикова. Что он вам дал?
— В первую очередь — человеческое воспитание. Он практически не преподавал у нас, с нами не возился, но он всегда мне говорил: «Я буду тебе разрешать сниматься, если у тебя есть возможность». А занималась с нами замечательный педагог Наталия Юрьевна Балушкова, она не была знаменитой, но она Соню Мармеладову играла с Высоцким, то есть борзая была. И многое мне именно в плане профессии дала. А Пороховщиков нас воспитывал как-то духовно, что ли. Он был очень верующий и, видимо, вошел в тот возраст, когда мог оглянуться назад и сделать какие-то выводы о событиях своей жизни. Я помню, как он говорил, что вечером, когда ты подходишь к зеркалу, тебе должно быть не стыдно смотреть себе в глаза, я запомнила эту фразу. И порой я ловлю себя на том, что размышляю, глядя в зеркало: «Ну что, тебе не стыдно? Не стыдно. Прекрасно, пошли дальше». Он говорил, что очень важно оставаться человеком именно перед собой. Потому что всегда можно быть хорошим перед другими, а себя-то ты изнутри видишь, чувствуешь… Мне очень везет на людей, которых я встречаю в жизни, они становятся близкими друзьями, родственными душами, родными. А другие отсеиваются, слава богу.
— У вас столько мощных проектов, награды, церемонии, один «Оскар» чего стоит! Вы дружите с оскароносными актерами и режиссерами, сам Дэвид Линч восхищался вами. Вы объект зависти.
— Честно говоря, я стараюсь об этом не думать. До недавнего времени мне казалось, что зависть — это чувство, которое автоматически отключается у человека в 17 лет. То есть бывает, ты чего-то хочешь и сам этого не понимаешь. И тут вдруг видишь человека, который добился именно того, чего тебе не хватает. Ты испытываешь некое чувство и думаешь, что это зависть. Но на самом деле это сигнал, что ты должен попробовать сделать так же.
— У вас возникала мысль — сделать так же — по отношению к какой-нибудь актрисе? Может, вы мечтали сняться в большом кино у большого режиссера…
— Да, была, конечно. И у меня получилось. Я снялась у Смирнова в фильме «Жила-была одна баба»… Я тогда в очередной раз посмотрела «Титаник», и у меня родилась мысль, что я хочу сняться в фильме круче «Титаника» и сыграть самую крутую, самую сложную женскую роль в мире. И буквально через несколько месяцев меня позвали на пробы «Бабы». С тех пор прошло много лет, но до сих пор я не встречала роли более мощной и актерски многогранной, чем моя Варвара, ни в одном фильме. Не видела круче материал, честно вам скажу. Не потому, что это мой фильм, а по силе воздействия и по силе, наверное, приложенных усилий.
— Вам на тех съемках было тяжелее психологически или физически?
— Мне было 23 года. В этом возрасте все интересно, и от этого легко. То есть сил было столько, что физически я еще не выматывалась, а психологически… Многих вещей в силу своей юности я не осознавала. Скорее, в целом это был не очень легкий период моей жизни, потому что у меня бабушка тогда очень сильно болела. И ушла.
— Это та, которой вы сразу позвонили, получив роль, и сказали, что на гонорар за нее купите душ на дачу?
— Да! Она умерла на второй съемочный день. Мы как раз переезжали из Ельца в Тамбов. Ехали на машине с Андреем Сергеевичем Смирновым, я ему показывала фотографии бабушки, распечатанные, тогда еще телефоны были без камер и видео. Но я бабушкины снимки возила с собой. И мне буквально в этот момент позвонила сестра и спросила: «А где бабушкины фотографии?» — «Вот, в руках держу, режиссеру показываю». — «Они нужны. Бабушка ушла». А у нас съемки, вы не представляете, какого масштаба! И только начали снимать. Смирнов тогда очень благородно поступил, сказал: «Знаешь, я никогда себе не прощу, что не поехал на похороны деда, когда снимал «Белорусский вокзал». И меня отвезли в баню, накормили, посадили на поезд и отправили в Москву. Помню, Смирнов налил мне стопку водки, сказал: «Пей!»
Мы с бабушкой были очень близки, да и жили в этот момент вместе. Это папина мама, Надежда Александровна Шитова, которая столько в меня вложила. Именно она читала сценарий «Жила-была одна баба», когда мне предложили роль. Я так этому рада!
В жизни у человека есть несколько перекрестков, когда он выбирает, куда ему идти. Сейчас у меня похожий момент, и тогда был. Параллельно съемкам происходили тектонические сдвиги. Я не могла контролировать себя: мысли, чувства, тебя будто волной накрывает, вместе с камнями перемалывает, и ты не знаешь, где вынырнешь. При этом на съемочной площадке было очень много света, очень много настоящей любви.
У нас была потрясающая съемочная группа. Я со своим небогатым тогда еще опытом съемок не понимала, почему все артисты, которые к нам приезжают, в такой эйфории: «Андрей Сергеевич, боже, боже, как нам повезло, что мы здесь снимаемся!» И я, такая уже аборигенка тамбовская, их встречала: «Ребята, добро пожаловать!»
— Как вы погружались в эту роль?
— Я очень много читала. Андрей Сергеевич дал мне список книг, которые необходимо прочитать по истории России. Если говорить о внешности, просили немногого — не бриться, чтобы у меня под мышками выросло, брови не выщипывать и забыть про маникюр и педикюр. Нужно было ходить босиком, но это я люблю. Ну а дальше шла уже какая-то моя внутренняя актерская кухня, погружение в психофизику героини.
— Как вы играли сцены насилия? Можно же сойти с ума, если представить, что все это правда и происходит с тобой. Вы актриса какой школы — переживания или представления?
— Я актриса без школы. Потому что, с одной стороны, во мне есть все школы мира, чего я только не попробовала! С другой стороны, у меня нет первого курса театрального института, потому что я пришла на недобор мальчиков… Вообще, невероятное актерское удовольствие испытываешь, когда играешь какую-то сложнейшую сцену и все получается. Эйфория, опьянение — трудно описать. И пусть у тебя, ну не знаю, сломан палец на ноге, ссадина, от которой останется шрам, но ты понимаешь — получилось!
В сериале «Демон революции» Дарья Екамасова сыграла Надежду Крупскую — жену Владимира Ленина, революционерку и общественного деятеля. Несмотря на то что картину критиковали за историческую недостоверность, работу актеров профессионалы и публика оценили очень высоко.
— А было и такое?
— Было. Когда мы снимали «Бабу», меня и лошадь кусала, и глаз я травмировала. Там даже в кадре есть этот момент, когда я залезаю под соломенную крышу, чтобы достать ткань, которую спрятала, и на соломинку прямо глазом натыкаюсь, глаз закрывается, и из него течет что-то. Мы думали, это глаз вытекает, но, к счастью, просто слеза. Хорошо еще, что в Тамбове есть институт микрохирургии глаза… Потом у меня еще сотрясение мозга было.
— Ваши героини — очень разные…
— Мне пять лет после Варвары предлагали играть баб в платках и ничего больше. Я отказывалась. Алексей Федорченко в 2013 году прервал этот замкнутый круг, предложив мне роль Полины Шнайдер в драме «Ангелы революции».
— И в итоге все ваши роли абсолютно разные. Лида из «Тайги» не похожа на Варвару из «Жила-была одна баба», а мать из «Аноры» — на мать из «Путешествия на cолнце и обратно».
— Это вы еще не видели мать из «Ганди молчал по субботам». Мы там вместе с Марком Эйдельштейном. Кстати, у нас с ним еще один классный фильм выйдет — «Космос засыпает», режиссер Антон Мамыкин. Я впервые «вскрылась» на озвучании, так рыдала!
— Интересно, какие чувства вы испытывали на вручении премии «Оскар»?
— Честно говоря, сейчас все пытаются узнать про «Оскар». Я очень долго ничего об этом не говорила, потому что чувств, которые мы испытали на той сцене, в моей палитре раньше не было, и я не могла их описать. На вопросы отвечала: «Да нет, ничего не изменилось, ну «Оскар» и «Оскар»…» Но это неправда! Жизнь изменилась и поделилась на до и после «Оскара». С тобой случилось событие такого масштаба, который в детстве казался чем-то недосягаемым. Понятно, есть вопросы: карьера, что дальше делать… Но тут важнее духовная составляющая — когда жизнь вдруг ставит тебя в фантастические обстоятельства. Допустим, идешь ты по улице, и подходит к тебе Мишка Гамми, говорит: «Привет, Даша». И ты такая: «Вау, ты существуешь, тебя можно потрогать?» — «Да, я живой, настоящий, можешь меня даже на ручки взять».
— Вас на Западе узнают больше, чем здесь?
— На Западе «Анору» посмотрели практически все. Она там стала популярна, как «Титаник». Все радовались за нас.
— Почему она произвела такое впечатление? У нас были и совсем не восторженные отзывы.
— Просто они-то знают английский, они видели фильм, который мы снимали, — дублированная версия от него серьезно отличается. Оригинал гораздо многограннее. И еще — «Анора» получилась очень живой. Для меня она чем-то даже напоминает «Путешествие на солнце и обратно». Такой фильм — абсолютно отдельный организм, он со своим характером, со своим нравом, со своей какой-то борзостью и уязвимостью. Он как будто засовывает в тебя руку и может погладить сердце, почесать душу.
— Наверное, многие задаются вопросом: как эти хитрые Юра Борисов, Дарья Екамасова и другие так выстроили свое общение с агентами, что их заметили и пригласили в фильм?
— Да у нас не было вообще агентов… Режиссер Шон Бейкер делал кастинг сам. Насколько я знаю, туда многие пробовались. Шон искал актеров и в России, и в Лондоне. Заранее у него только Карен Карагулян был и Юра Борисов, которого он изначально хотел, потому что видел. Лешу Серебрякова они довольно рано присмотрели в «Левиафане»...
У меня вообще не было цели делать карьеру на Западе. Просто в какой-то момент я сидела без работы — после «Бабы» как раз. Были какие-то телемувики, страдающие девочки с голубыми глазами. Я понимала: сейчас пойду туда — там и останусь. В нормальные проекты очень редко меня звали. Все кассовые истории говорили, что я очень специфическая и артхаусная. Ситкомы говорили, что я не ситкомовская. Бывшая моя агент мне говорила, чтобы я вообще подумала о другой профессии. Именно так она мне дважды и сказала.
— Но вы были готовы к тому, что судьба предоставит вам шанс? Знали английский?
— Бабушка всегда мне говорила буквально так: «Учи нерусский». Но я никогда не учила. Выплыла только на том, что у меня абсолютный слух. Я, в принципе, на любом языке мира могу говорить без акцента, если надо.
— Интересно, как вы будете рассказывать об «Оскаре» внукам…
— Я об этом подумала, когда летела на церемонию. Специально решила вести дневник. Это очень смешно, я вам сейчас прочитаю… Так, где это? (Листает.) Июнь, май… А, вот, нашла! «Я лечу в Лос-Анджелес на «Оскар». Будто бы взлетаю в космос, какая-то сосредоточенность и спокойствие. Думала, буду очень нервничать, но ничего особенного не чувствую. Греет, что мальчишки уже там. Решила завести маленький дневничок, чтобы потом поделиться с внуками. Наверное, нужно было бы сейчас выпить шампанского, но у меня от него высыпания на коже. Потерплю, на афтепати после «Оскара» выпью. Сдала платье в гардероб. Главное — не забыть его забрать. Ну все, полетели».
Я думала, каждый день буду писать что-то. Но следующая запись: «Вот и месяц прошел, я лечу домой. Конечно, никакой дневник я не вела, хотя, наверное, нужно попробовать выразить и записать все те новые чувства, которые я обрела за этот месяц. Я пока не знаю, как они называются, но похоже на большую радость и вдохновение от того, что произошло. Самолет жутко трясет, я учила сейчас текст для завтрашних проб, проект называется «Крушение». Продолжу учить, когда перестанет так колбасить. Скоро увижу дочь, подарю ей шоколадный «Оскар», который мне выдали на церемонии. Пусть она знает, что в этой жизни все реально».
Подпишись на наш канал в Telegram