Смольный с Кобзоном, если оказывались вместе, всегда соревновались, кто оплатит банкет — каждый считал это делом чести. Однажды в Донецке в середине банкета Кобзон куда-то исчез. Оказалось, что Иосиф Давыдович решил опередить Эдуарда Михайловича и поспешил к администратору ресторана, чтобы расплатиться. Тот развел руками: «Извините, все оплачено». Нужно было видеть лицо Кобзона в этот момент! Такого «проигрыша» он не ожидал!
«Алле! Алле! Говорит Смольный!» — каждый артист нашей эстрады мечтал услышать эти слова в трубке, ведь работа со Смольным сулила гастроли и хороший заработок. Он все время куда-то летел... Утром звонит: «Привет! Я на Сахалине!» Через день: «Здравствуй, я в Сочи, завтра улетаю в Ленинград!» Именно он устроил первые гастроли Филиппу Киркорову, Лолите Милявской и многим другим будущим звездам», — о режиссере массовых представлений Эдуарде Смольном в год его 90-летия рассказывают друзья и коллеги.
«Со Смольным скучно не было! Лучшие артисты, разные города, хорошие условия и заработок. Я до сих пор удивляюсь, как он в одном месте умудрялся собирать таких великих мастеров, как Михаил Ульянов, Василий Лановой, Нонна Мордюкова, Людмила Зыкина, Михаил Яншин, Вера Марецкая, Игорь Кио, Юрий Гуляев... Но Смольный умел уговаривать, и делал это так ненавязчиво, что никто из артистов ему не отказывал. В какие только дальние углы он не возил звезд первой величины! Помню, когда мы поехали выступать на стройку газопровода Уренгой — Помары — Ужгород, там не было ни аппаратуры, ни микрофонов. Однако выступать туда приехал сам Михаил Ульянов, и министр культуры Марийской Республики собственноручно держал перед ним зеркало, чтобы артист загримировался и причесался, — гримерки тоже не было.
В советское время Челябинск был закрытым городом, там делали танки Т-34. Я приезжаю туда, а паспорт у меня болгарский, и меня хотят арестовать за то, что я якобы иностранный шпион. Как Эдуард Михайлович всех обхитрил, до сих пор не знаю. Мало того что я отработал в Челябинске, так он меня повез еще и в Дзержинск, где производили авиабомбы и куда не ступала нога иностранца. Смольный подходит ко мне: «Бедрос, извини, но тебя объявлять не будут. Выходишь, поешь о России и уходишь. А если я скажу, что ты болгарский певец, то нас с тобой посадят. Я тебя незаконно сюда привез!»
Нередко концерты проводились одновременно на нескольких стадионах, находящихся в 15—20 километрах друг от друга. Артист стартует на одном стадионе, затем садится в машину и едет в другой город. Был такой забавный случай: мы передвигались колонной, торопились. На переднем сиденье одного из автомобилей сидел народный артист СССР Борис Андреев. А впереди по дороге еле тащилась цистерна с канализационными отходами. Машина с мигалкой, возглавлявшая наш кортеж, быстро объехала цистерну, а «Волга» с Андреевым не успела затормозить и врезалась в эту огромную бочку с дерьмом. От цистерны отлетел шланг, разбил лобовое стекло «Волги», и Андреева окатило нечистотами! Я ехал в машине позади. Вижу, какой-то затор на дороге… Как же мы хохотали, когда поравнялись с несчастной «Волгой»: Борис Андреев чертыхался посреди поля, отряхивая дерьмо со своего пиджака и орденов! Приехали на стадион, Эдуард Михайлович быстро переодел Андреева в новый костюм и ботинки. Артист тут же пошел выступать. А потом все время спрашивал: «Бедрос, понюхай, от меня не пахнет?» Мы тогда поразились — в начале 80-х годов в магазинах не было приличной одежды, а Смольный моментально сумел достать шикарный костюм, да еще такого большого размера.
Бывало, что наш автобус ломался, тогда Эдуард Михайлович выскакивал на дорогу и так кричал и махал руками, что ни один водитель не мог проехать мимо. Все подбирали артистов и, беспрекословно повинуясь командам Смольного, везли на концерт, даже если им самим нужно было в другую сторону. Однажды я ехал с Юрием Никулиным, Георгием Вициным и Евгением Моргуновым. Был август, по дороге видим: пионеры собирают яблоки. Моргунов выходит из машины и говорит мальчишкам то ли в шутку, то ли всерьез: «Ребята, я живу в гостинице, мой номер... Я буду ждать яблоки». И что вы думаете?! Мы возвращаемся после концерта в гостиницу, а номер Евгения Моргунова заставлен ящиками с яблоками!
Эдуард Михайлович платил артистам по три ставки. Кто же поедет за 7 рублей 50 копеек в глубинку? Но Смольный умел обходить тогдашние законы, доставать деньги. И никогда не клал их себе в карман! Все это знали и были благодарны ему. Конечно, у него имелись враги. Но даже когда его арестовали, никто не сказал ничего плохого о Смольном — все его поддержали. Вот такой администратор был!
Когда моему сыну Филиппу исполнилось 18 лет, Эдуард Михайлович увидел его в телевизионной передаче «Шире круг». Филя ему понравился, и Смольный устроил ему первые гастроли — в Перми и, по-моему, в Свердловске. Так что и Филиппу именно он дал старт».
«С Эдуардом Михайловичем связаны моя юность и начало работы на эстраде. Смольный тогда руководил созданным им же ансамблем «Молодость», они были приписаны к Тамбовской филармонии, но гастролировали по всей стране. Замена вокальных мест в «Молодости» случалась крайне редко, и я почувствовала себя невероятно счастливой, когда стала солисткой этого ансамбля. Эдуард Михайлович любил нас и гордился нами. Я за всю последующую жизнь никогда больше не встречала руководителя, которому была так небезразлична судьба подчиненных.
В ноябре 1964 года я вышла замуж за музыканта ансамбля Володю Ненашева. Эдуард Михайлович выглядел таким счастливым, словно новобрачным был он сам. И приготовил сюрприз. В назначенный день мы с Володей спустились из своего номера гостиницы «Центральная» и обалдели... На улице ждал экипаж, запряженный тройкой великолепных лошадей, покрытых коврами. Полуживую от радости, меня усадили в коляску, Володя сел рядом. Лошади пронесли нас по всей улице Горького, ни разу не остановившись на светофоре. Эдуард Михайлович, как гениальный режиссер, организовал все так, что для нас везде горел зеленый свет. А рядом с нами на машине ехал красавец Михаил Козаков и читал на всю улицу стихи собственного сочинения, которые я храню до сих пор: «Тамбов на карте генеральной / Кружком отмечен не всегда. / Он прежде город был опальный, / Теперь же, право, хоть куда! / Там есть еще ансамбль «Младость». / Там два молодожена есть. / Сегодня отдаем им честь / И пожелаем в жизни радость!» Разве возможно забыть такое?»
«Для меня он всегда был дядей Эдиком и сыграл огромную роль в моей жизни. В детстве я жила в Киеве, и к нам домой часто приходили друзья родителей, в том числе и Смольный. Мой отец — конферансье и директор, сейчас бы сказали — продюсер коллектива; мама — эстрадная певица. Со Смольным дружил и мой отчим, так что дядя Эдик продолжал бывать у нас дома. В память врезались слова Эдуарда Михайловича: «Я учился у твоего отца. Он был одним из первых директоров в нашей стране, большим профессионалом». Окончив 10 классов, я провалила вступительный просмотр в Щукинское училище в Москве и решила стать парикмахером, чтобы иметь «живые деньги». Но мне предложили поехать на гастроли со Смольным — на подпевку у мамы. Это стало моими университетами.
Прошел год, и дядя Эдик сказал: «Хватит стоять на подпевке. Все хорошие девочки должны учиться. А парикмахером стать ты всегда успеешь! Провалила Москву? Ну и что?! У меня блат в Тамбовском институте культуры, меня там все знают. Я тебя «поступлю»!» Он обещал это как бы между делом. Но заехал в Тамбов на один день, и меня действительно приняли в их филиал Государственного института культуры на факультет режиссуры массовых зрелищ. «Но учиться будешь сама!» — напутствовал дядя Эдик. Мне стыдно было его подвести, но, главное, я так полюбила профессию режиссера, что свой красный диплом заработала уже без всякой помощи. При этом и в Тамбове мне нравилось. По его тротуарам благодаря Эдуарду Михайловичу ходило такое огромное количество артистов, что казалось, будто бы здесь центр культуры страны.
Через много лет, когда я уже выступала в дуэте с моим теперь уже бывшим партнером, мы снова встретились со Смольным, и он пригласил нас в свою программу. Но долго вместе мы не проработали по одной простой причине: он был для меня дядей Эдиком, а я для него все еще оставалась девочкой…»
«Алле! Алле! Говорит Смольный!» — каждый артист нашей эстрады мечтал услышать эти слова в трубке, ведь работа со Смольным сулила хороший заработок и комфортные гастроли.
Я с Эдуардом Михайловичем познакомилась в последние годы его жизни, когда он уже тяжело болел. Но он продолжал работать, превозмогая любые боли. За короткое время он стал близким человеком не только мне, но и моим мужу и детям — они, подзывая меня к телефону, всегда улыбались: «Твой Смольный звонит. Он без тебя жить не может». Я не только стала ему опорой в рабочих делах, но и тщательно следила за его здоровьем.
Любовь Шаповал: «Эдуард Михайлович, уже необратимо больной, принял активное участие в подготовке и проведении юбилея Мстислава Запашного. После праздника Запашный с Кобзоном взяли в больницу к Смольному одного из дрессированных тигров, собрали персонал и дали импровизированный концерт. В глазах Эдуарда Михайловича стояли слезы: «Жаль, не могу станцевать с вами. Но я счастлив, что вы, артисты-черти, меня любите!»
О работе Смольного слагались легенды… Например, ребята из «Экс-ББ» рассказали такую историю... Стадион в Николаеве. Эдуард Михайлович пригласил к себе в программу тура «Милосердие, Экология, Красота» знаменитого певца Робертино Лоретти. Это были 90-е, и в то время в прессе много обсуждали, что на Западе все поют вживую, а у нас под фонограмму. А в Николаеве на стадионе шел ремонт: стояли краны, поле перепахано. Да еще вдобавок лил сильный дождь. Слякоть! Скользко! Балет танцевать не может. Звуковая аппаратура постоянно выбивается. Все артисты работают в бытовых костюмах. Зрители не хлопают, у них в руках зонтики. Вдруг за кулисами появляется Робертино Лоретти... Шок среди артистов! Он в белом костюме, как человек с другой планеты.
Эдуарду Михайловичу надо было с шиком подать звезду зрителям, и он объявил: «Сейчас вы наконец-то соприкоснетесь с искусством, которое называется «живое пение». С этим именем выросли ваши папы и мамы, а когда вы были маленькие, наверняка заслушивались его пластинками! В век попсы и фонограммы вы наконец услышите этот божественный голос! Итак, для вас поет легенда — Робертино Лоретти!» На сцену выходит весь в белом Робертино, и... включается фонограмма. Тогда еще использовались катушки с магнитной лентой. И фонограмма Лоретти запустилась на повышенной скорости. Голос — как у Буратино! Все артисты за кулисами попадали со смеху прямо в грязь! Вскоре нужную скорость восстановили. Разочарованные зрители сначала топали, свистели, улюлюкали, но Лоретти упорно продолжал «петь» и заставил публику притихнуть, а затем и начать аплодировать...
Валерий Леонтьев: «Эдуард Михайлович был «центровым» в нашей стране, каждый артист знал: если тебя взял Смольный, значит, у тебя есть будущее. Хорошо помню нашу первую встречу после моей победы на конкурсе «Ялта-79». Я не успел опомниться, как Эдуард Михайлович «схватил меня и потащил в свою обойму». Я сразу оказался в компании с Евгением Леоновым, Анатолием Папановым, Юрием Никулиным… Никогда не забуду, как Смольный познакомил меня с Клавдией Ивановной Шульженко, как он «порхал» над ней — он обожал всех своих артистов».
В большом кабинете Смольного висели два портрета: один — Иосифа Давыдовича Кобзона, другой — Михаила Александровича Ульянова. Я как-то спросила: «Эдуард Михайлович, почему именно они?» — «Иосиф — мой самый близкий друг и генералиссимус армии артистов, а Михаил Александрович — это мой бог!» За друзей Смольный был готов в огонь и в воду… Однажды в Израиле в аэропорту задержали Иосифа Кобзона. По телефону с фантастической быстротой Эдуард Михайлович собрал человек тридцать пять эстрадных артистов у посольства Израиля. Они кричали: «Свободу Кобзону!» Смольный — громче всех. Потом пошел снег. Шмыгая синим носом, Смольный объявил: «Расходимся! Все, что надо, сделано». И действительно, Кобзона отпустили. Когда тот узнал, как его защищали, долго смеялся, а Эдуард Михайлович ликовал! Стал посреди ночи звонить в Америку своему другу Борису Сичкину, с которым они когда-то вместе оказались под арестом…
Кстати, Сичкин уморительно рассказывал и показывал, как Смольный репетирует свои стадионные действа: «Сидя с рупором на режиссерском месте, а чаще бегая по стадиону, Эдик кричал: «Девушки 15-го года вышли вперед! Молодцы!» В это время помреж тихо спрашивал: «Вам Ленин нужен?» А Смольный через рупор орал на весь стадион: «Ленин не нужен! Я сказал, не нужен нам Ленин!» И тут же без паузы продолжал: «Красная армия, куда бежите?! Почему вы убегаете? Это немцы должны убегать! Немцы, поменяйтесь с Красной армией местами!» Кто хоть раз побывал на репетициях Смольного, по гроб жизни этого не забудет! Это была какая-то многочасовая «Юморина», где он был главным исполнителем.
Он все время куда-то летел... Утром звонит: «Привет! Я на Сахалине!» Через день: «Здравствуй, я в Сочи, завтра улетаю в Ленинград!» — и так далее. Однажды Сичкин его спросил: «Эдик, если ты срочно будешь мне нужен, кто знает, где тебя искать?» — «О чем ты говоришь?! Мама всегда знает, где я». И вот такой момент наступил. Сичкин позвонил его маме: «А где Эдик?» — «Ха! — ответила мама. — Последний раз я его видела в роддоме».
Как-то на гастролях в Донецке среди звезд эстрады, театра и кино был и Савелий Крамаров. К этому времени он уже принял иудаизм. И вот на День шахтера, который выпал на субботу, Эдуард Михайлович назначил три концерта артиста. На это Савелий ответил, что по субботам не работает. «Как?! — возмущается Смольный. — Проданы все билеты!» Крамаров объясняет, что иудеям работать в субботу нельзя. Поворачивается и уходит. Эдуард Михайлович устроил скандал с разрыванием сценариев, разбиванием графинов и клятвами никогда не связываться с артистами, потому что все они сволочи… Но все-таки перенес концерты на понедельник. В назначенное время Крамаров сел в машину, чтобы ехать на выступление. Но у него была еще одна договоренность со Смольным — более чем на 20 километров от гостиницы артист работать не выезжает.
Вот такое необычное требование. Машина трогается, и Савелий спрашивает ничего не подозревающего шофера: «Сколько до места выступления?» — «Двадцать шесть километров». Дальше начинается драма. Крамаров отказывается «ехать так далеко», а Смольный его успокаивает: мол, водитель ошибается, до площадки всего 19 километров. Савелий соглашается ехать. Смольный едет следом на другой машине, сопровождает, потому что понимает: дело добром не кончится. Когда становится понятно, что дорога куда длиннее, Крамаров уже гневно требует: «Остановите машину!» Вокруг безлюдное поле, колосится рожь. Савелий выходит и зычным голосом произносит: «Добрый вечер! Мы начинаем наш концерт!» Следом подъезжает Смольный, видит эту картину и начинает гомерически хохотать. Кричит Крамарову: «Савва, считай, что первый концерт ты уже отработал. Получи деньги. А теперь делаем переезд до следующей площадки — не больше двадцати кэмэ!»
Одним из ближайших друзей Эдуарда Михайловича был народный артист СССР певец Юрий Богатиков. Однажды в Донецке в День шахтера должно было состояться пять сборных концертов на пяти стадионах. Эдуард Михайлович придумал новаторство для того времени: использовать для «переброски» главных артистов вертолет. Так было и с Юрием Богатиковым. Концерт шел своим чередом, когда над стадионом зависал вертолет. Раздавались вступительные такты песни «Вышел в степь донецкую парень молодой», вертолет садился на середину стадиона, и Богатиков с микрофоном, спрыгнув со ступеньки, начинал свою партию. Восторгу зрителей не было предела! Закончив песню, артист садился обратно в вертолет и летел на следующий стадион. Но в какой-то момент летчики перепутали — «закрутились» и посадили вертолет не на тот стадион. Богатиков появляется на «очередном» поле, а к нему бегут шахтеры: «Вы опять к нам?!» Пришлось прыгать в вертолет и лететь искать нужную площадку...»
«Дело было на Центральном стадионе города Донецка, на празднике «Слава шахтерскому труду». По дорожке медленно движется броневик. Артист в гриме Ленина готов, как и положено по сценарию, обратиться к собравшимся на трибунах с речью. Но кто-то перепутал фонограммы, и вместо призывной речи звучит музыка «Вальса цветов» Чайковского, под которую Ленин с поднятой рукой был вынужден кататься вдоль зрительских трибун круг за кругом. Чрезвычайное происшествие. Бюро обкома партии. Запахло жареным, за такое можно было пойти и по статье. Смольный доказывает членам бюро обкома, что Ленин, молча катающийся на броневике под музыку великого русского композитора, — это новое слово в искусстве, дающее возможность зрителям еще острее прочувствовать многогранность великого вождя и простоту его характера...
Врут все, я уверен в этом, и сам это делаю при необходимости. Но вранье из уст Смольного было песней. Он врал всегда, везде и всем, но при этом никого никогда не обманывал. Его переговоры с местными начальниками проходили примерно так: «Алло, мне сейчас позвонили из Кремля, и я проинформировал руководство страны, что для проведения этой акции нужен такой масштабный руководитель, как вы. Полная поддержка обеспечена!» Или: «Перед выездом в ваш город я сходил к Петру Ниловичу Демичеву, и он сказал: «Помни, Эдуард, шахтеры — это фундамент, на котором стоит страна. Никому прощения не видать, если что-то пройдет не так!» Так что нам с вами надо постараться оправдать доверие»…
Он шел по жизни смело. Ни минуты без сражения, ни дня без победы. А у самого — малогабаритная двухкомнатная квартира, никаких драгоценностей, картин, антиквариата. На обед — сосиска, огурец, хлеб, плавленый сырок, чай.
Но тем не менее Министерство внутренних дел СССР создает отдел по борьбе с хищениями в учреждениях культуры и искусства. Цель — пересажать всех администраторов концертного дела. Один за другим уходят за решетку люди-самородки, владеющие уникальной профессией организатора. Люди, умеющие создавать, угадывать, предвидеть, претворять в жизнь... Администраторы всполошились: «Нас кто-то закладывает». В Москве, в одном из номеров гостиницы «Балчуг», Смольный собирает большую группу ведущих администраторов страны с целью вычислить и наказать предателя. В разгар сходки в номер заходит всем знакомый, всеми уважаемый певец: «Друзья, я знаю, кто вас закладывает!» — и указывает пальцем на Эдуарда Михайловича. Смольный побелел, лишился дара речи. И потом все, что никогда не летало и летать не могло, немедленно полетело в сторону певца. «Спасите! — кричал атакованный артист. — Дайте договорить... Я хотел сказать, что живу на восьмом этаже, вы совещаетесь на третьем. Все, что говорил Смольный, было слышно отчетливей, чем телевизор в моем номере! Вы сами выдаете свои секреты!»
«Обвинение Эдуарду Михайловичу предъявили серьезное — хищение государственного имущества в особо крупных размерах. Но когда его арестовали, артисты написали письмо в защиту. Под ним стояло 220 подписей: Шульженко, Ульянов, Утесов, Шостакович... Смольный отсидел 25 месяцев, дело рассыпалось. Не было фактов! На каждый полученный рубль имелся документ, на каждую полученную копейку — пояснение. Никто никого не обманул, не украл, не присвоил государственные деньги. А сколько вылили грязи на Смольного! Эдуард Михайлович вспоминал: «Выпустили нас — меня, Сичкина и Гильбо — 27 декабря 1974 года за отсутствием состава преступления. Когда мы приехали в Москву, море свечей горело на Павелецком вокзале. И кто только не пришел нас встречать! А первыми ворвались в вагон Феликс Дадаев, Володька Ивашов, Света Светличная — все плакали и смеялись. Все было позади: 28 следователей, тюрьма, суд...»
Когда-то Высоцкий написал такие строчки: «Не поставят мне памятник в сквере где-нибудь у Петровских ворот...» Но Смольный решил: добьется возведения памятника великому артисту именно в этом месте. Вместе с Валерием Янкловичем они организовали письмо к правительству Москвы, которое подписали Любимов, Говорухин, Волчек, Евтушенко и другие. И получили разрешение на установку памятника! И ежегодно 25 июля Смольный проводил здесь концерты памяти Владимира Высоцкого.
Он говорил: «Не умею я отдыхать. Не умру ни на больничной койке, ни в домашней постели. Я умру на работе. Инвалидность, — а у него она была, здоровье стало подводить со временем, — так, бумажка, может, когда-нибудь и пригодится. Мне почти 66 лет, а я ни разу еще не получил пенсию. Сидеть в очередях под дверью — не мое занятие. Пока я еще хоть что-то вижу и пока у меня с трудом, но ходят ноги, должен зарабатывать сам, а ты мне в этом поможешь». Так и вышло, он умер на работе, на моих руках. Это случилось 27 августа 2000 года в Крыму, на фестивале «Песни моря» — в тот год он был там режиссером-постановщиком...
За полгода до смерти Эдуард Михайлович оставил некоторые записи, среди них и такая:
«Почему никто не пишет об администраторах? Сколько интересного и авантюрного можно раскопать в их деятельности. Пишут все об артистах. А ведь многих из них они и «сделали». Найти и подарить эстраде Артиста — это наука, талант! Я тоскую о прежних администраторах, людях, которые умели в маленьком огоньке разглядеть сияние будущей звезды.
Больше двух лет, пока шло следствие, Смольного и Сичкина продержали в заключении. Оба в тюрьме не обошлись без своих штучек. Борис подговорил одну из подсудимых — директора филармонии — изобразить сердечный приступ. А Эдуард впервые в истории Бутырки организовал в ней ленинский субботник. Для чего обратился к заключенным по внутреннему радио. Администрация тюрьмы обожала Смольного за его выдумки.
Я пережил позорные времена, когда артисту платили полторы ставки за концертное отделение! Ставка была 7 рублей 50 копеек. Я считал, что такие ставки — преступление. И всю жизнь с этим боролся. Сейчас я могу увидеть результаты своей борьбы. Хотя не могу не посетовать: разгулялась наша братва молодежная, и зачастую такие гонорары требуют, что аж за голову хватаешься. Сейчас среди эстрадных исполнителей стало модным кичиться своими хоромами и машинами. Я рад, что эстрадные звезды так богаты, за это мы и боролись в свое время с чиновниками, сидели в тюрьмах, получали серьезные болезни... Только нельзя это благополучие рекламировать как свою визитную карточку.
Я всю жизнь прожил в небольшой двухкомнатной квартире, и все-таки я очень богатый человек! Мое богатство — это мои друзья, наша актерская артель. Я богат тем, что у меня есть огромная зрительская аудитория, которой я обязан всем тем, что успел в этой жизни сделать. Я благодарен Его Величеству Зрителю и нашему Актерскому Братству!»
Подпишись на наш канал в Telegram