В этом году на первое место в номинации «Самая обаятельная и привлекательная» в рейтинге «7 Дней» россияне поставили ведущую программы «Жди меня» Марию Шукшину. Это и понятно. Маша — настоящая русская красавица, олицетворение доброты и сострадания. Программа «Жди меня», которую она ведет на Первом канале, собирает у экранов миллионы. Однако сама Маша телеведущей себя вовсе не считает… — Нам не раз признавались, что в телевизионном мире многие ждут выхода рейтингов «7Д» с большим нетерпением.
Приятно, наверное, узнать, что ты — первая?
— Конечно, приятно, когда тебя так высоко оценивают зрители. Но это не избавляет меня от бесконечного самокопания и самобичевания. Я сама себе очень жесткий судья. И потом, я совершенно не телевизионный человек. Мало кого на телевидении знаю, за перестановками не слежу… Понимаете, телевидение как таковое меня не интересует. Ну, не мое это! Телеведущая я — только наполовину, а в первую очередь — актриса. Мне очень нравится перевоплощаться. И чем мой образ в кино дальше от меня реальной, тем интересней. А что телевидение? Там ведь постоянно существуешь в одном образе, в одной роли. Скучно! Я понимаю, почему Леонид Якубович, несмотря на популярность «Поля чудес», пытался уйти из передачи.
Это же кошмар — больше десяти лет крутить одно и то же колесо!.. Если бы работа в «Жди меня», при всей социальной значимости программы, была моим единственным занятием, я, наверное, сошла бы с ума!
— Тем не менее вы наверняка следите за работой коллег по эфиру. Есть ли среди них профессионалы, достойные подражания?
— В моем представлении это — Юлия Меньшова. Жаль, что она сейчас не ведет передачу «Я сама». Тогда эта программа произвела на телевидении революцию — Юля была первой актрисой, которая появилась на ТВ в роли ведущей. В передаче было продумано: и соведущие, и психологи-эксперты, и декорации. Все к месту. Именно благодаря Меньшовой я и задумалась о работе на телевидении.
— Сегодня ваша передача не менее заметна на телевидении. А как вы попали в «Жди меня»?
— Совершенно случайно. Макару тогда исполнилось полтора года, мне надо было выходить на работу. В кино — затишье. И тут позвонили с НТВ и предложили попробоваться на роль ведущей в программу «Двое» с Женей Сидихиным. Прошла пробы, меня утвердили, и я улетела на Алтай на празднование 70-летия папы. Там-то меня и увидел Сергей Шумаков (в то время продюсер ОРТ. — Прим. ред.). Он подошел ко мне и сказал: «Маша, я очень хотел бы, чтобы ты работала на телевидении, уверен, это — твое!» При этом ничего конкретного не предложил. Но потом, уже в Москве, он позвонил и попросил приехать к главному редактору ВИДа Сереже Кушнереву. Незадолго до этого «Жди меня» называлось «Ищу тебя» и выходило на канале РТР, а у Игоря Кваши была другая соведущая.
Как говорили — неудачная, и Кушнерев хотел все изменить. Программу закрыли и, переименовав, перевели на ОРТ. Как настоящий профессионал, Кушнерев был дальновиден. А я… НТВ на тот момент был самым стильным каналом, и мне казалось, что я гораздо ближе его элитарному телезрителю, чем массовой аудитории Первого канала. Да-а-а, что и говорить — дура дурой была! В общем, тогда я довольно долго сомневалась. Но Сергей все уговаривал… Наконец я сдалась. Кто тогда мог бы предположить, чем все это обернется! Сегодня на отечественном телевидении у программы «Жди меня» просто нет конкурентов. Передача уникальна. Вы только представьте: каждый час благодаря усилиям наших сотрудников находится один пропавший человек. За неделю это уже 100—150 человек. За этот год — 4 тысячи, а за годы существования передачи мы разыскали более 14 тысяч пропавших!
И все это силами команды всего из 10 (!) моих коллег: это наши редакторы и группа поиска.
— Неужели всего десять?!!
— Да. Я и сама была потрясена, когда узнала. Нет, конечно, у нас есть добровольные помощники — у программы огромные связи с паспортными столами, милицией, архивами. Стоит редактору передачи обратиться за помощью, ему тотчас же оказывают содействие. Заметно облегчает работу и специальная компьютерная программа. Все данные о том, кто кого ищет, вводятся в базу данных, которая потом «совмещает заявки».
— Вы отслеживаете дальнейшую судьбу ваших героев?
— Редакторы это делают регулярно. Вдруг продолжение снимать придется? А что касается меня, то я интересуюсь судьбой героев только в том случае, если они меня чем-то действительно задели за живое. Вот не так давно была история. Итальянец восьмидесяти двух лет по имени Луиджи искал свою любимую — украинку со смешным именем Мокрина, с которой познакомился в Австрии в годы войны. Он был в плену, она работала на фабрике. Местные жители подкармливали Луиджи, а он отдавал еду трехлетней дочке Мокрины — Наде. После окончания войны Мокрина поехала домой, на Украину, а Луиджи во въезде в СССР отказали. С тех пор они не виделись, но все эти годы итальянец помнил свою возлюбленную. И все-таки нашел! Когда я увидела, как, узнав в 84-летней беззубой старушке свою любимую, Луиджи бросился к ней со словами: «Это ты!
Боже! Те же ямочки! Ты совершенно не изменилась!» — я не удержалась и заплакала. Представляете, все эти годы он хранил ее локон! После окончания передачи я узнала у редакторов, чем закончилась история этих людей. Оказалось, довольно грустно. Луиджи предложил Мокрине поехать с ним в Италию и там пожениться. А она… Она сказала: «Посмотри на меня. Я совсем старуха. Вот если бы лет десять назад…» Он долго плакал, а потом сказал: «Я так просто не сдамся! Летом обязательно приеду к тебе на Украину». А пока предложил Наде у него погостить... Думаю, мы сделаем сюжет о том, как будут — или не будут — развиваться эти необыкновенные отношения.
— Как вам удается сохранять спокойствие на съемках, ведь порой на экране разыгрываются совершенно невероятные по драматизму сцены? Даже сидя у телевизора, невозможно сдержать рыдания…
— Вот именно — сидя у телевизора… За время моей работы в программе я поняла, как надо вести себя, чтобы не зарыдать. Нельзя смотреть в глаза. Стоит увидеть человеческие слезы — все, пропадешь. А я их практически не вижу. Это телезритель может наблюдать за реакцией героя — ее на крупном плане отслеживает оператор. Но я в тот момент, когда человек выходит на сцену, остаюсь возле сидящих в студии зрителей и героя не вижу. К тому же на съемках нет музыки — ее «подкладывают» потом, а ведь музыка — мощное психологическое оружие… И тем не менее я срывалась не раз. Помню, пришла на съемки женщина, потерявшая всю семью при взрыве на улице Гурьянова.
Я ей вопросы задаю, а она изо всех сил сдерживает себя, чтобы не заплакать. Видно, что слезы в глазах стоят, но она старается все изложить спокойно и обстоятельно. А во взгляде такая боль... Жуткая картина. Как я тогда рыдала… Выскочила из студии, спряталась за декорации и давай реветь. Еле в себя пришла. Конечно, с моей стороны это форменное безобразие — съемочный процесс стопорится, грим течет, звук бракуется… Но сдержаться в таких ситуациях архисложно. На площадке вообще обстановка тяжелая. Вот придут на съемку с виду совершенно спокойные, вменяемые люди, а только я к ним с микрофоном подойду — начинают плакать. Причем не только женщины, но и мужчины. Чаще, конечно, это люди пожилые, одинокие. Их никто не слушает, они никому не нужны. Вот и спешат выговориться. Иногда их просто не остановить.Режиссеру приходится обращаться к ним по громкой связи: «Если вы сейчас же не успокоитесь, мы вас просто не запишем!»
Я, со своей стороны, тоже придумала способ воздействия на них в таких случаях. Если чувствую, что человек «заходится», — делаю вид, что передаю микрофон другому герою. Действует… У меня после записи программы вся одежда насквозь мокрая. Думаете, почему я в эфире волосы никогда не распускаю? Жарко! Бегаешь по студии с микрофоном, нервничаешь, да еще и софиты жарят. Вот мы с моим гримером Верочкой и выдумываем пучки, косички разные… Бывают, правда, и смешные моменты. Помню, во время записи мужчина один вдруг вскочил с места и побежал на площадку — к Игорю Владимировичу Кваше. «Вот, — говорит, — это вам» — и начинает прямо на столе разворачивать толстый слой старой газеты.
А в ней — здоровая рыбина. Кваша только руками развел.
— А как вы со стрессом справляетесь?
— Сейчас я уже не так нервничаю. Опыт, наверное, помогает справляться с эмоциями. Да и не часто мы снимаем сюжеты — два-три дня в месяц. Сразу несколько программ отснимем, и я на другие дела переключаюсь… Нет-нет, сейчас я стала спокойнее, как хирург. Ведь если все пропускать через себя, то и в психушке недолго оказаться. Поначалу, помню, неделями от съемок отходила. Я же человек очень эмоциональный, и у меня такие депрессии были… Целыми днями лежала на диване и смотрела в потолок, ни с кем не разговаривала. Но потом поняла: если не научусь абстрагироваться, долго не протяну! А чтобы легче было понять, как себя вести на площадке, каждый раз смотрю передачу и разбираю ошибки.
— Неужели смотрите все выпуски «Жди меня»?
— Абсолютно все.
У меня ритуал. Каждый понедельник я сажусь перед экраном и занимаюсь самокопанием. Злюсь ужасно, когда вижу: здесь ссутулилась, тут была недостаточно внимательной, безучастной.
Это непозволительно! А иногда записываю программу на видео и по нескольку раз прокручиваю «проблемные места». Говорила же — я настоящий самоед… Наверное, все комплексы родом из детства. Мне всю жизнь приходилось самой себе доказывать, что я не просто дочь своих родителей, но и сама чего-то стою... Да уж, что и говорить, со мной просто не бывает. Ни на телевидении, ни в кино. Я своими придирками могу режиссера до цугундера довести! (Хохочет.) Он эпизод снял, всем доволен, а я ему говорю: «Да вы не понимаете, все плохо!
Надо переснять!»
— Как они вас терпят только?!
— А у меня есть отличный способ! Я режиссера сразу предупреждаю: «У меня нет актерского образования!» И с меня взятки гладки! (Смеется.)
— Неужели, будучи дочерью режиссера и актрисы, вы не собирались идти по стопам своих знаменитых родителей?
— Именно! Актерская профессия меня совершенно не интересовала, я устремлялась к чему-то более реальному. Я девушка прагматичная и хотела быть уверенной в том, что всегда заработаю себе на кусок хлеба. И пошла в иняз. После института меня распределили переводчиком в брокерскую компанию, где я чудесно себя чувствовала.
Наверное, там и работала бы по сей день, если бы не случай. Я поехала с мамой на «Кинотавр». И вот лежала как-то в тенечке, под деревом, газовым шарфиком накрывшись, отдыхала, никого не трогала. А мимо как раз Петр Ефимович Тодоровский шел. Что уж он там под газовым шарфиком тогда углядел, не знаю, но только в тот же день спросил у моей мамы: «Я хочу Машу в кино снять, можно?» На что мама, которая никогда в мои дела не вмешивалась, ответила: «А что ты меня спрашиваешь? Машку спроси!..» Так я сыграла в фильме «Какая чудная игра». Сниматься мне ужасно не понравилось. Я дико трусила и, как только раздавалась команда «Мотор!», начинала трястись от ужаса. Тогда же решила, что это мой первый и последний опыт в кино. Но затем мне предложили «Американскую дочь», и…
я согласилась — съемки-то были в Сан-Франциско. Помню, подумала: «Когда еще такая представится возможность побывать в Америке?» Я невероятно благодарна режиссеру фильма Карену Шахназарову за его понимание. Специально для меня он устраивал репетиции, хотя Володе Машкову они явно были не нужны. И Карен меня, что называется, «расслабил». «Американская дочь» в одночасье сделала меня знаменитой. Все режиссеры стали делать мне комплименты, говорили, что я большой молодец. А я думала: «Все, теперь меня будут снимать постоянно».
Как бы вошла во вкус… Но никто не звонил. Три года. Очень тяжелое было время.
Я чуть совсем себя не съела.
— Да-а, непросто вам, наверное, с таким характером живется.
— А что делать? Со мной действительно очень сложно. Я никогда не бываю собой довольна и очень требовательна по отношению к другим. От этого и два брака неудавшихся, и дети от разных мужей.
— А что не сложилось?
— Понимаете, я девушка самодостаточная. Не вижу смысла жить с человеком, который не отвечает моим требованиям. Слава богу, я достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить себя и детей. К тому же, что скрывать, — характер у меня не подарок. Первый мой брак был скоротечным. Мы с Артемом поженились на четвертом курсе, через несколько месяцев родилась Аня, через два с половиной года мы разошлись, а через пять лет официально развелись. Типичный пример студенческого брака, когда все решения принимаются молниеносно, с юношеским максимализмом.
Мы очень любили друг друга, но были совершенно не готовы к семейной жизни. Знаете, как бывает: молодые люди растут, развиваются, но не всегда одновременно — у них появляются разные интересы, устремления, цели. У нас с мужем даже профессии разошлись — учились в инязе, а я вдруг в актрисы подалась. Потом Артем вообще уехал за границу. Зато у меня теперь есть Аня.
— А что не получилось с папой Макара? Ведь вы к тому моменту были уже взрослой девушкой.
— Вы будете смеяться, но мой второй брак вырос из первого. На нашей свадьбе с Артемом Леша был свидетелем со стороны жениха. Он тоже учился в инязе, только на три курса старше, и был лучшим другом Артема. Собственно, изза меня их дружба и расстроилась. Впервые Леша увидел меня «на картошке».
Мы с Артемом гуляли тогда за ручку между картофельными грядками, и нас за глаза называли «Шерочка с Машерочкой». Мы так много времени проводили вместе, что на друзей у Артема не оставалось ни минуты. Так что Лешу я тогда даже не заметила... А потом, спустя восемь лет после нашей с Артемом свадьбы и уже после нашего развода, мы с ним случайно встретились в Парке культуры. Он был с бывшей женой и ребенком, а я — со своим ребенком и уже бывшим мужем.
Этакие воскресные папы. Леша нам страшно обрадовался, затащил обедать. А спустя некоторое время стал мне звонить, куда-то приглашать. Так все и закрутилось. Появился Макар... К сожалению, и в этот раз семья долго не продержалась.
Не получилось. Мы развелись спустя пять лет. Зато теперь у меня есть еще и Макар!
(Смеется.) Значит, все это было не случайно. Я безумно счастлива, что у меня есть дети. Девочка и мальчик. Полный комплект. Что я сейчас была бы без детей?! Ничто! Они — моя единственная ценность! И главная радость.
— Глядя на то, как вы с ними общаетесь, можно предположить, что вы — мама строгая. Они слушаются с полуслова, как вы этого добились?
— Мне повезло, у меня очень самостоятельные и понятливые дети. Не припомню, чтобы приходилось что-либо повторять дважды. Если я прошу меня не беспокоить, они не беспокоят, сразу понимают, что маме нужен отдых, и спокойно уходят в свои комнаты. Золото, а не дети! Хотя жилось нам порой непросто. Всякие были моменты. Во времена дефицита я часами отстаивала огромные очереди — то за рыбой, то за сахаром, то за хозяйственными принадлежностями...
Я — девушка запасливая. Люблю, когда в доме всего много. Помню, одно время у меня на антресолях лежало по 50 кусков добытого «в боях» хозяйственного мыла.
— Неужели дочь Василия Шукшина и Лидии Федосеевой не могла получить все это без очереди?
— Папа никогда этого не позволил бы, не такой он был человек. А потом, у нас в семье всегда пропагандировалась самостоятельность. Папы не стало, когда мне было семь лет, и я, к сожалению, мало что о нем помню. Только какие-то эпизоды высвечиваются — вспышками, ощущениями… Вспоминаю, как он привез мне детские колечки с красными камушками и куклу с настоящей грудью. Это было просто волшебство, Барби у моих подружек тогда и в помине не было… Маму я тоже видела не часто.
Она всегда в разъездах была — на фестивалях, гастролях, концертах… И мы с младшей сестрой Олей в основном оставались предоставленными сами себе. Нелегко было, признаюсь… Зато это закалило мой характер. (Улыбаясь.) Думаю, если бы про меня вздумали снимать фильм, я могла бы подсказать название к нему. Мне кажется, подошло бы такое — «Я сама!» И пусть Юля Меньшова простит меня за плагиат.
Подпишись на наш канал в Telegram