«Я часто ставлю перед собой задачи, которые кажутся невыполнимыми. Сначала так хочется отказаться от безумной затеи, но потом я заставляю себя собрать волю в кулак, сделать первый рывок и двигаться к цели, шокируя всех на своем пути криком: «Я смогу!» Так было и с моей ролью в фильме «Черный лебедь», — призналась актриса Натали Портман в беседе с корреспондентом «7Д» в Венеции.
— Натали, в картине «Черный лебедь» вы сыграли балерину: уверенно держались на пуантах, исполняли сложные партии — и все это без дублеров. А вы не боялись, что после просмотра фильма профессиональные танцоры начнут всячески придираться к вашей технике, выявлять ошибки и, наконец, вынесут приговор: «Не верим! Это не настоящий балет»?
— Боялась? Это слишком мягко сказано — скорее меня просто трясло от ужаса. (Улыбается.) Сначала вообще казалось невозможным вот так вот взять и превратиться на экране в балерину. Ведь для этого мало просто облачиться в балетный костюм и придать лицу нужное выражение. Главное — отточенные движения и сам танец, в котором тебе предстоит полностью раскрыться, рассказать, что творится в твоей душе. Несмотря на то что в детстве я занималась балетом, много времени проводила в хореографической студии и конечно же представляла себе, сколько усилий затрачивает танцор, чтобы добиться успеха, никакой уверенности в себе перед началом съемок «Черного лебедя» я не чувствовала.
Не помогала даже поддержка режиссера Даррена Аронофски: он обещал, что найдет самых лучших консультантов — настоящих балерин, которые обучат меня и мою партнершу Милу Кунис технике и всем балетным тонкостям. Однако поиск специалистов затянулся надолго. Аронофски сам постоянно бегал на встречи, договаривался с нужными людьми, а потом возмущался: «Черт возьми! Я уговариваю этих упрямых балетных, предлагаю деньги за консультации, а они просто воротят нос. И плевать они хотели, что мы собираемся снимать кино о них». Мне это было понятно, поскольку мир балета совершенно особый, замкнутый, и он оберегает себя от вмешательства посторонних.
Люди начинают заниматься у станка, когда им нет еще и пяти лет, и всю жизнь стараются довести свою технику до полного совершенства. Многим из нас кажется, что поднять ногу над головой, стоя на пуантах, очень просто — ведь танцоры так легко это делают. Только за кажущейся легкостью стоят годы изнурительных занятий. Слава богу, старания Даррена увенчались успехом, и мы с Милой приступили к занятиям с балетмейстерами из Американского театра балета. Тогда мы еще не знали, что нас ждет. Занятия длились по шесть часов в день. Кроме того, нам несколько месяцев приходилось ежедневно совершать длительные пробежки, плавать, заниматься дыхательной гимнастикой и кардиотренировками. Ну и конечно, жесткая диета. Мы так выматывались, что к вечеру я чувствовала, что по-настоящему умираю или уже умерла (смеется), а Кунис как-то сказала: «Я похожа на жертву автокатастрофы: все болит, колено распухло, связки порваны, пальцев не чувствую.
Это конец». Но утром мы снова приходили на тренировку, потом перемещались в зал к станку, а вечером падали замертво. И так несколько месяцев. Аронофски нас подбадривал: вот, мол, начнутся съемки — станет легче. Но легче не стало. Единственное, что радовало тогда, так это собственный внешний вид: мы очень похудели и приобрели приличную форму.
— Какой же силой воли надо обладать, чтобы добровольно согласиться на такие мучения!
— Поверьте, я ни минуты не сожалела о мучениях. (Улыбается.) Более того, я ждала этого почти восемь лет. Дело в том, что Аронофски давно задумал снять фильм о балерине, которая мечтает дойти до вершины мастерства, и эту роль предложил мне.
Тогда у него еще не было ни сценария, ни определенных задумок, но Даррен обещал мне обязательно воплотить свой замысел. Я его спрашивала, какой он видит мою героиню. И Аронофски как-то сказал: «Ты будешь стремиться исполнить сразу две роли — белого и черного лебедя, Одетты и Одиллии, и тебе придется заниматься сексом с собой или со своим двойником». Помню, меня тогда такой страх охватил, и я все переспрашивала Даррена про секс с двойником. А он меня подбадривал: ничего, мол, подожди, я придумаю, как это произойдет.
— И придумал ведь! Интимный эпизод с участием вашей героини Нины и балерины Лилли в исполнении Милы Кунис, олицетворяющей черного лебедя, наверняка шокировал ваших многочисленных поклонников.
До этого вы не снимались в столь откровенных сценах...
— Я же актриса и не могу постоянно цепляться за роли «хороших девочек». И потом, мне 29 лет, я повзрослела и, как мне кажется, готова сыграть то, что когда-то мне казалось совершенно непонятным или даже достойным осуждения. Конечно же тема однополой любви так или иначе будет выглядеть шокирующей, но она существует, и ее можно донести до зрителя. Моя героиня, осторожная и стеснительная, бросается в омут страсти и потом понимает, что эта страсть дает ей особую силу. Благодаря загоревшемуся в ее душе огню Нина чувствует, что обе роли она исполняет совершенно.
— Натали, а как ваши родители восприняли этот эпизод? Это правда, что вы обсуждаете с ними сценарии и роли и всегда прислушиваетесь к родительскому мнению? (Отец Натали — Авнер Эршлиг, специалист по лечению бесплодия и репродуктивной эндокринологии, мать — Шелли Стивенс, агент Натали. Сценический псевдоним актрисы Портман — девичья фамилия ее бабушки по материнской линии. — Прим. ред.)
— Я стараюсь держать их в курсе всего, что со мной происходит или может произойти, и очень дорожу их мнением. Я столько читала о себе всякой чепухи — что папа, к примеру, всегда решает за меня, соглашаться на роль или нет, руководствуясь этическими соображениями. Или мама просит вычеркнуть или подкорректировать тот или иной эпизод в сценарии или вообще переписать сценарий.
Мои родители никогда не давят на меня, не пытаются навязать свои идеи. Мы можем обсуждать множество деталей и подстраховываться, чтобы какой-нибудь момент будущей картины не был вырван из контекста и потом истолкован как нечто вызывающее. Впрочем, подстраховаться на все сто процентов невозможно, и родители это понимают. Я помню, как они переживали, когда я девчонкой снималась у Люка Бессона в «Леоне». Это была моя первая серьезная роль, я наслаждалась ею, а родители переживали, потому что считали — этот образ не для меня. Моя героиня казалась им порочной, и отец боялся, что такая роль ничего хорошего не принесет ни мне, ни зрителям. К слову, в тот период они действительно старались «подбелить» сценарий — считали, к примеру, сколько раз у меня во рту должна оказаться сигарета, и требовали сократить «курение» до минимума.
А мама приносила на съемки домашние обеды и ужины в специальных емкостях и старалась кормить меня по часам. Вообще, она меня частенько подкармливает на съемках, даже ухитрялась потихоньку подсовывать мне что-нибудь диетическое, когда снимался «Черный лебедь».
— Натали, в картине есть сцена поцелуя Нины и ее хореографа Тома Леруа, которого играет Венсан Кассель. Тома считает, что Нине не хватает сексуальности для ее роли, и пытается разбудить в ней страсть. Как вы думаете, успех танца действительно настолько зависит от страсти и секса или можно обойтись одним мастерством?
— Непростой вопрос. (Смеется.) Конечно, страсть и любовь творческим личностям просто необходимы, чтобы создать шедевр.
Но понятно и то, что постоянно человек не может находиться в состоянии влюбленности — рано или поздно оно притупится или вообще закончится, и тогда о шедеврах скорее всего и речи не будет. Или все-таки будет? Не знаю. (Улыбается.) Получилась ли из меня балерина в «Черном лебеде», судить зрителям. Одно могу сказать: без помощи нашего главного балетмейстера и консультанта Бенжамена Мильпье, без его таланта и ангельского терпения мы с Милой вряд ли смогли бы познать душу настоящего балета, его подноготную и особенности психологии. Бенжамен — педагог от Бога: с ним можно работать часами, не уставая и получая огромное удовольствие от процесса. Он не только занимался с нами техникой танца, но и рассказывал, как балерины примеряют свои костюмы, как разговаривают между собой (язык у них тоже специальный — балетный), как они едят.
Я восхищаюсь Беном: ради съемок нашего фильма он отказался от участия в очень престижном турне, отложил на неопределенный срок все свои сольные выступления, даже согласился на роль в «Черном лебеде» — он сыграл нашего с Милой партнера.
— Если не ошибаюсь, господин Мильпье даже произносит пару фраз в фильме?
— Что вы! (Возмущенно.) У него в фильме не пара, а целых шесть реплик — и, поверьте, очень значимых. И его вклад в работу тоже значимый, бесценный...
— Натали, Бенжамен представляется мне настоящим Пигмалионом, а Пигмалионы, как правило, влюбляются в своих Галатей. Или все-таки Галатеи влюбляются в Пигмалионов?
— Пожалуй, он действительно Пигмалион.
(Смеется.) Что касается меня, то не знаю, смогу ли я отождествить себя с Галатеей. Жизнь покажет. (Романтические отношения между 33-летним Бенжаменом Мильпье и Натали начались осенью прошлого года и продолжаются по сей день. — Прим. ред.)
— В интервью известному британскому журналу вы пару лет назад сказали, что институт брака вас совершенно не интересует. Изменилось ли сейчас ваше мнение о семейных узах?
— Если честно, мне не хотелось бы сейчас высказываться столь категорично. (Улыбается.) Все, что я говорила о моих взглядах на супружеские узы раньше, — чистая правда, я нисколько не кривила душой.
Люди встречаются, рождается прекрасное чувство, потом они отправляются к алтарю и вскоре после этого разводятся, не поняв или даже возненавидев друг друга. Я думаю, что статистика разводов доказывает нам, что понятие «брак» мало что значит в наше время, если большинство так безответственно относится к этому шагу. А шаг слишком серьезный, и никто из нас по-настоящему не знает, готов ли он взять на себя ответственность за другого человека, за чувства. Знаете, мне даже в детстве говорили, что я чересчур серьезная (улыбается) и своим занудством могу доконать кого угодно. Возможно, в душе я и зануда и все время стараюсь найти логику в своих или чужих поступках, но одно я могу сказать точно: я никому никогда не навязывала своего мнения и не осуждала людей за их слабости.
Представьте, мне, к примеру, приходится рано вставать каждый день и заниматься спортом — это мой удел. Но я ни за что не буду выговаривать своим знакомым или близким за то, что они любят поспать подольше, — могу только порадоваться за тех, кто может позволить себе немного полениться и расслабиться. То же самое касается и еды — меня нисколько не раздражает, что большинство людей не являются вегетарианцами, как я. Они получают удовольствие от своей пищи, а я — от своей, и это здорово: навязывать им свой образ жизни я не вправе.
— Расскажите немного о своей линии обуви для вегетарианцев. Такая обувь приносит хороший доход?
— Да какой там доход! (Смеется.) Мы создавали эту линию вовсе не с целью получения прибыли. Поскольку я и многие из моих знакомых давно отказались от обуви, сделанной из кожи или меха животных, перед нами сразу возникли трудности: что же теперь носить?
Моя линия выпускает обувь из материалов, которые позволяют оставаться «в гармонии с собой», — это «дышащие» материалы: ткани и специальная искусственная кожа, очень мягкая и приятная. Партии небольшие, часть доходов после их продажи мы отправляем на благотворительные цели.
— Натали, вы считаете себя удачливым человеком?
— Безусловно. (Улыбается.) Я невероятно везучая — все мои мечты так или иначе исполняются. Могу даже поделиться спецсекретом моего везения, поверьте, это работает! Во-первых, никогда не жалейте о сделанном, а если даже и пожалеете, никогда не произносите это вслух.
И во-вторых, не живите будущим, только настоящим — и все ваши мечты должны касаться только настоящего. Тогда они точно сбудутся.
Венеция — Москва
Подпишись на наш канал в Telegram