Фотографии Сурена Агванова выставляют в галереях, публикуют в коллекционных изданиях, его снимки завоевывают международные награды. Но за каждым кадром не только техника и свет, а нечто большее. Это искренность, человечность, жизнь. В этом интервью фотомастер рассказал о съемках, кадрах, которые невозможно забыть, и философии, где на первом месте всегда любовь.
Сурен, ваши фотографии выставляют в галереях и публикуют в коллекционных изданиях. Глядя на эти снимки, признанные успешными, какие мысли проносятся в вашей голове?
Порой мне самому кажется, что все это просто сон, настолько удивительно видеть свои работы на страницах престижных изданий или на стенах галерей. Но я знаю, что это не случайность. Я отдаю фотографии не только технику, но и душу. А без нее кадр мертв. Настоящая фотография не должна кричать, в ней всегда есть скрытые смыслы. Два, три, а то и больше. И чем глубже эти слои, тем ценнее кадр.
В чем для вас личный драйв Live style-съемки: в спонтанности, в улавливании момента или в умении рассказать историю кадром?
Суть live style в том, чтобы позволить человеку быть собой. Без позы, без маски, без искусственности. Я создаю атмосферу, в которой человек расслабляется, раскрывается. Иногда на это уходит три часа, иногда — несколько съемочных дней, особенно если в кадре дети. Главная ценность таких кадров — это подлинные эмоции и подлинная жизнь, запечатленные в моменте.
Когда вы держите камеру, вы больше режиссер, наблюдатель или художник?
Безусловно, художник (улыбается). Ведь я занимаюсь художественной фотографией. Но если честно, в момент съемки я не анализирую, кем именно я сейчас являюсь. Я просто живу в кадре. Фотография — мое дело жизни, моя страсть, мое призвание.
Вы снимали в разных странах, получали международные награды. Что остается для вас по-настоящему «домашним» сюжетом?
Каждая страна — это особая атмосфера. Но «домашние» сюжеты для меня — это прежде всего тепло. Это родные пейзажи: поля пшеницы, березовые рощи, бескрайние луга, усыпанные маками. Такие образы несут в себе душевность и ностальгию. Кстати, на международных конкурсах именно такие кадры часто получают самые высокие оценки.
Как вы думаете, почему одни фотографии остаются в сердце на всю жизнь, а другие забываются сразу?
Когда в кадре фальшь, маска, натянутые эмоции, такие снимки не оставляют следа. Зритель чувствует пустоту, даже если не разбирается в фотографии. Особенно важны принципы композиции, пропорций, золотого сечения, без этого нет гармонии. Это ошибки начинающих — недооценивать глубину ремесла. А истина проста: учиться нужно всегда. Даже признанным мастерам.
Семья, дети, любовь — эти темы легко скатить до штампа. Как вам удается в таких сюжетах находить свежесть и глубину?
Ключ — в искренности. Будь то слезы, радость, крик, нежность, вс всем важна неподдельность. Камера видит правду. Люди тянутся к подлинному, и именно это цепляет зрителя. Порой старик с глубокими морщинами и усталым взглядом вызывает гораздо больше эмоций, чем идеальный, но «пустой» портрет. Именно поэтому ко мне приходят и ждут очереди на съемку.
Была ли у вас съемка, которая изменила вас как человека? Или, наоборот, вы чувствовали, что меняете жизнь героя, просто нажав на кнопку?
Каждая съемка — это маленькая история. Иногда радостная, иногда с оттенком боли. И если ты снимаешь искренне, ты неизбежно становишься частью этой истории. Оставляешь след — и в жизни героя, и в своей.
Какая из ваших многочисленных наград для вас эмоционально самая важная, и почему?
Безусловно, это серебро FIAP в 2017 году. Первая крупная международная награда. Как первая любовь, яркая, незабываемая, трепетная. Когда держишь в руках эту медаль, ощущаешь, что ты дошел до цели, ты признан, и все не зря.
Сурен, как рождается кадр, который удостаивается золота PSA или печатается в журнале для коллекционеров? Это вопрос удачи, момента или мастерства?
Только мастерство, удача тут ни при чем. Такие кадры — результат точной работы со светом, тщательно подобранной моделью, концепцией. Я часто использую рембрандтовский свет. Это классическая схема, которая подчеркивает характер, создает атмосферу. Без технической и художественной точности такие награды невозможны.
Вы снимали в разных жанрах. Что, по-вашему, сложнее всего: снять портрет ребенка, семейную историю или абстрактный концепт?
Самые сложные — семейные съемки. Особенно если в кадре 15–20 человек. Нужно, чтобы все расслабились, начали жить в кадре, а не позировать. Женщины открываются быстрее, мужчины — позже, с ними нужно работать иначе. А еще есть художественные постановки — они требуют сложной световой схемы и глубокой идеи. Недавно я снимал проект, где модели были с пакетами на голове. Это и про экологию, и про засоренность сознания. В таких работах особенно важен концепт.
Вы фотограф, который свободно работает в международном поле. А что, по-вашему, отличает русскую фотографическую школу? Есть ли у нее лицо, узнаваемые черты?
У русской школы есть свой дух. Мы не боимся экспериментировать, рисковать, искать новые формы. В то время как европейская и американская фотография зачастую более консервативна, наши фотографы смелее. У нас больше жизни, больше дерзости, и это наше преимущество.
Многие считают, что фотография умирает в эпоху смартфонов. Что вы отвечаете таким скептикам?
Фотография не умирает, она трансформируется. Смартфоны — это всего лишь инструмент. Да, можно снять шедевр и на телефон, если у тебя есть видение, чувство момента, свет. Один из моих победителей конкурса «Водный мир» был снят на смартфон. Это не конец, это новый виток.
Бывают ли моменты, когда вы завидуете человеку в кадре, его искренности, красоте, моменту жизни?
Да, особенно детям. Их радости, искренности, неподдельности. И если мне удается это поймать в кадре, я счастлив. Эти эмоции бесценны.
Если бы вам нужно было описать свою философию фотографии одним словом — какое бы вы выбрали?
Искренность. Или любовь. Это суть всего, что я делаю. Без любви к профессии, без подлинности невозможно создать нечто, что тронет душу. Искусство требует искреннего отношения, иначе оно перестает быть искусством.
Подпишись на наш канал в Telegram