«Единственный человек, который не нашел в моем разводе с одним Кио и замужестве за другим ничего удивительного, был внук моей подруги, которого та привела в цирк вскоре после моей второй свадьбы. Он сказал: «В цирке почти ничего не изменилось. Раньше тетю Иолу пилил дядя Игорь, а теперь — дядя Эмиль», — вспоминает Иоланта Кио.
Стоим мы с Эмилем во Дворце бракосочетания, ждем регистрации. К нам подходят: «У вас в документах какая-то путаница. Фамилия жениха — Ренард-Кио. И невесты — тоже Ренард-Кио. Что это значит?» Действительно, разобраться в хитросплетениях семейных связей династии Кио очень нелегко. Сейчас-то уже люди привыкли, но поначалу всех безмерно удивляло, как это так: я побывала замужем за обоими братьями Кио!
Единственный человек, который не нашел в этом ничего удивительного, был внук моей подруги, которого та привела в цирк вскоре после моей второй свадьбы. Он сказал: «В цирке почти ничего не изменилось. Просто раньше тетю Иолу пилил дядя Игорь, а теперь — дядя Эмиль». Знаменитый аттракцион Кио почти весь был построен на трюках с ассистентками: «Сжигание женщины», «Превращение женщины во льва», «Подвешивание женщины в воздухе», «Протыкание женщины металлическим острием» и, конечно, «Распиливание женщины». У всех Кио было множество ассистенток. Среди них существовала бешеная конкуренция, иногда с потасовками, с расцарапыванием лиц. Все стремились занять позицию позаметнее в номере повыигрышнее. Вот только за трюк с распиливанием конкурировать смысла не было, потому что пилили Кио, как правило, собственных жен.
Моя собственная цирковая династия — Ольховиковы — несколько раз пересекалась с Кио.
У моего дяди-наездника в молодости был роман с Евгенией Васильевной — будущей мамой Игоря. А мой отчим ухаживал за Кошей Александровной — мамой Эмиля. Мы ведь тоже все цирковые — вот уже шесть поколений. Моя прапрабабушка была итальянка, Розария Беланоти. Она вышла замуж за русского — Ивана Митрофановича Бескаравайного — циркового наездника и владельца цирка в Керчи (это у моего прапрадедушки дебютировал в свое время Иван Поддубный). Прапрабабушка была волевой женщиной, и, когда один укротитель поставил ультиматум: либо повышайте гонорар, либо сами работайте со львами, она сказала ему: «Убирайся!»
— а через несколько дней вышла на арену с этими львами. Причем дети ее в это время за кулисами со свечами в руках молились, чтобы она осталась жива.
Как и все цирковые, мои родственники начинали работать очень рано. Мама выходила с номером «каучук» с шести лет. А меня в первый раз вывели на арену, когда мне не было и четырех лет. Мой дядя был наездником и в своем номере ставил меня себе на плечи. А в финале я делала комплимент, то есть кланялась. Но однажды клоун Борис Вяткин (в те времена — любимец ленинградской публики) что-то перепутал, схватил меня раньше времени под мышку и утащил, не дав закончить номер как следует. Мне было ужасно обидно. А поскольку у артистов цирка такая манера — чуть что, страшно материться, я, выросшая, как говорится, на опилках, знала много всяких таких слов замечательных.
Вот и выдала за кулисами Вяткину весь свой словарный запас: «Ах ты, дядя Боря, такой-разэтакий….» Все, кто эту сцену наблюдал, были страшно довольны. И подначивали потом: «Елочка, скажи еще про дядю Борю!»
Ну а с одиннадцати лет я стала помогать маме в номере с собачками — у нее был замечательный большой номер: собаки-наездники на пони, собачий комический футбол. Но моя мудрая бабушка Капитолина сказала: «Номеров с собачками много. А вот номеров с попугаями нет». И повезла меня в Казань — знакомить со своей подругой Надеждой Кадыр-Гулям. Та работала с попугаями и как раз уходила на пенсию. Она сказала: «Подождем, когда женится мой племянник. Если мне понравится его жена — я передам свой аттракцион ей.
А если не понравится — тебе, девочка». Видимо, выбор племянника ей в итоге не понравился, потому что попугаи все-таки достались мне. За них моя мама уплатила Надежде Александровне немалую по тем временам сумму — 1000 рублей, но десяток говорящих, отрепетированных птиц того стоил! Степень таланта у них была разная. Один умел только говорить «Катя» и лаять, как собачка. Другой здоровался с публикой. В начале моего номера я подходила с ним то к одному сектору, то к другому, и он говорил: «Здравствуй, дорогой». Но когда попугаю хотелось похулиганить, он говорил: «Здравствуй, дурак». Публика хохотала, и он хохотал вместе с ней. Все соображал! Ну а в финале шесть какаду (на самом деле — специальное невидимое устройство) поднимали меня под купол цирка. И в зале всегда звучало: «А-а-ах!» И вот с этим номером меня как-то раз увидел Эмиль Теодорович.
Кио-старший, основатель великой династии иллюзионистов. Мне было уже 17 лет. «А ну, покажись!» — велел он, отыскав меня за кулисами. Я покрутилась перед ним. Эмиль Теодорович кивнул на мои модные босоножки без «пятки», которые мама привезла с заграничных гастролей. «Как ты в таких по арене бегаешь, по опилкам? — удивился Кио. — Но зато я увидел, какие у тебя розовые пяточки. Это хорошо». Эмиль Теодорович вообще был большой эстет, любитель женщин. Но меня он заприметил не для себя, а как свою будущую невестку. Ему пришла идея женить на мне своего сына Игоря. У него еще присказка такая была: «Мне рано умирать, я еще должен развести Эмиля (Эмиля Кио-младшего, впоследствии мужа Иоланты. — Прим. ред.) и женить Игоря». Ему не нравилась первая жена Эмиля. Так же, как и возлюбленная Игоря — Галина Леонидовна Брежнева.
Дело в том, что Галина была старше Игоря на пятнадцать лет.
Но любовь их связывала пылкая. Галина же была очень красивая, эффектная. А еще веселая, компанейская, простая. В цирке ее считали своей, любили. Сначала она была замужем за акробатом и силачом Евгением Милаевым. Вышла за него совсем юной, практически девочкой — я и сама ее такой видела: мои родители встречались с ней на гастролях, и Галина играла в карты с моей бабушкой. Помню, она жаловалась, что Милаев ей денег не дает. Говорила: «Поеду в Москву, продам там пару кофточек». Милаев вообще обращался с ней странно. А ведь Галина была намного моложе его.
При этом сумела стать очень хорошей матерью для его детей от прежнего брака — Саши и Наташи. Жалела их и защищала перед отцом, который, чуть что, заставлял Сашку стоять на голове три минуты, а если тот срывался, мог и побить. Ну а бросить Милаева Галину заставила его измена. Именно он первый изменил ей, не она. Галина просто этого уже не снесла...
Игорь влюбился в нее, когда ему было шестнадцать, а ей тридцать один. Дело было в Японии, куда Галина поехала в качестве жены и костюмера Милаева, а Игорь — ассистента отца. Какое-то время влюбленные встречались тайно. А через два года, когда Игорь достиг совершеннолетия, поженились. Официальный брак продлился десять дней. Дело было так: во Дворец бракосочетания явился легендарный цирковой администратор Леонид Фрадкис, человек весьма предприимчивый, не признававший никаких преград.
Он любил говорить о себе: «Я бриллиант-администратор». И вот он назвался представителем семьи Брежневых и потребовал, чтобы Игоря с Галиной расписали — сегодня же! Им назначили время — через три часа, за которые Игорь с Галиной спешно съездили домой переодеться. За это время неугомонный Фрадкис смотался в ресторан «Прага» и объявил там, что Галина Брежнева желает сыграть в «Праге» свою свадьбу. Едва из банкетного зала успели выпроводить всех посетителей, как в ресторан приехала целая толпа цирковых — всех оповестил все тот же Фрадкис. Свадьбу гуляли широко! Вот только ни Леонид Ильич Брежнев, ни всеведущий КГБ об этом и слыхом не слыхивали. Никому не пришло в голову доложить: все считали, что «наверху» — в курсе.
После свадьбы Игорь с Галиной отправились в Сочи, на гастроли. И только на десятый день их настигла всесильная карающая рука. К ним пришел начальник УВД Сочи и забрал паспорта. После чего с десяток людей в штатском практически силой отправили Галину в Москву спецрейсом. Паспорт Игорю вернули потом ценной бандеролью. С вырванной страницей — той, где был штамп о браке. Зато на первой странице имелся другой штамп: «Подлежит обмену». Галина с Игорем прожили потом еще три года, но пожениться заново больше не пытались. Что касается «бриллиант-администратора», Фрадкиса вызвали в КГБ и там изрядно припугнули.
И вот Эмиль Теодорович был примерно так же недоволен всей этой историей, как и Леонид Ильич. Мальчишка и зрелая женщина — разве это нормально? Но специально старший Кио ничего не предпринимал, чтобы их развести.
Понимал, что этот союз рано или поздно распадется естественным образом. Так и случилось. А вскоре после этого нас с Игорем познакомили, и я вошла в семью Кио.
Это была не совсем обычная семья. У Кио в квартире жила его бывшая ассистентка — Кошерхан Тоховна (Коша). Когда-то она была актрисой театра в городе Орджоникидзе, но влюбилась в Эмиля Теодоровича и ушла за ним. Со временем у них родился Эмиль. А через шесть лет другая ассистентка Кио — Евгения Васильевна — родила ему Игоря. Она была моложе Кио на 24 года, и он на ней женился. При этом Эмиль Теодорович не мог позволить, чтобы его старший сын остался без отца. Так все вместе они и жили в трехкомнатной квартире на Ленинском проспекте: Кио-старший, Коша, Евгения, Эмиль, Игорь...
Остается только поражаться, как женщины согласились на такое. Но обе они были мудрыми, а характер Эмиля Теодоровича крут, с ним мало кто решался спорить. А еще в семье была домработница Маруся, которая пришла в дом, когда Эмилю было полтора месяца, да так и осталась на всю жизнь. Обоих мальчиков воспитывала именно она. И дом держала. Это был большой гостеприимный дом. На завтрак Маруся лепила на всех пельмени. Очень много пельменей! Она вообще готовила потрясающе. А к приезду Эмиля Теодоровича Марфунчик, как он ее называл, неизменно делала фаршированную рыбу.
Как иллюзионист Эмиль Теодорович был уникален. Недаром в Японии его объявили волшебником XX века.
И сколько бы советские газеты ни утверждали, что его иллюзии — дело высочайшей цирковой техники, мало кто в это верил. Вокруг Кио (это, кстати, псевдоним, возникший из светящейся вывески «кино», где перегорела одна буква, — до этого Эмиль Теодорович носил псевдоним Ренард, а настоящая его фамилия — Гиршфельд) постоянно витали какие-то небылицы. Рассказывали, что он стал фокусником после того, как открыл какую-то бутылку — и оттуда вышел джинн, который стал ему служить. Люди то и дело приходили к «волшебнику» Кио — просили вылечить от заикания, от пьянства, снять сглаз или приворожить. Но он этого не мог. Хотя некоторыми необъяснимыми способностями все же обладал. Может быть, чем-то вроде гипноза. Во всяком случае, Эмиль Теодорович всегда добивался того, чего хотел. И еще, я сама была свидетельницей нескольких сделанных им предсказаний, которые впоследствии в точности сбылись.
К сожалению, они такого интимного свойства, что привести примеры я не могу.
Возможно, некоторые необъяснимые способности передались и его сыновьям. Была такая история: Игорь с женой Викторией (он женился на ней после меня) получали квартиру в новостройке. И Виктории хотелось 12-й этаж. Но решено было распределять квартиры честно — по лотерее. Игорь пошел тащить бумажку — и вытащил с цифрой «12». Все стали возмущаться: «Что вы здесь цирк устроили!» Примерно такая же история произошла однажды и с Эмилем. Он тогда еще в инженерно-строительном институте учился. И на экзамене ему сказали: «Вы же сын знаменитого фокусника — наверное, и сами фокусник. Какой смысл давать вам тянуть билет, если вы можете точно угадать, где лежит, к примеру, билет номер один?»
Эмиль пожал плечами и… вытащил билет номер один. В итоге его гоняли по всему курсу больше часа. Еле сдал тот злосчастный экзамен! Вот что это было — совпадение или экстрасенсорика? Этого не может объяснить даже сам Эмиль...
Но трюки трюками, а было в аттракционе Кио еще что-то, помимо даже собственно техники. Некий совершенно неповторимый стиль, особая подача. Эмиль Теодорович ведь стал первым, кто вышел на манеж с фокусами не в обличье факира, в чалме и халате, а в элегантном фраке. Ему, кстати, всю жизнь шил один и тот же портной по фамилии Баринбаум — он жил в Риге, и старший Кио всякий раз ездил туда на примерку. А когда Эмиль Теодорович гастролировал в Англии, в их прессе даже разгорелась дискуссия: от какого кутюрье фрак на Кио.
Великолепные костюмы были и у ассистенток.
По тем временам совершенно немыслимые — с перьями на голове. Цирковые солисты и те не имели таких костюмов, в какие одевались девушки Кио. Они и сами были все как на подбор — очень красивые. Так что как-то раз на гастролях в Тбилиси цирк пришлось оцеплять конной милицией, чтобы красавицам дали спокойно выйти после выступления темпераментные поклонники. Это тоже была фирменная «фишка» аттракциона Кио — целая толпа на арене, 30 человек: ассистентки, лилипуты... В последние годы лилипутов он, правда, уже не задействовал, но когда-то в толпе лилипутов выходил на арену и пятилетний Игорь Кио — это был его цирковой дебют. Для Кио отводилось целое отделение — 50 минут.
Калейдоскоп номеров, один другого зрелищнее и увлекательнее. Даже сейчас, когда цирковая техника развивается стремительно, никто не может повторить некоторых номеров отца и сыновей Кио. Например, номер с канатом, который держится в воздухе вертикально, как палка. Строение этого каната вычислил мой муж Эмиль — он ведь инженер, строитель. Потом нашли мастеров, которые смогли сплести такой канат. Этот красивый трюк вошел в программу всех троих Кио.
Сначала наследником Эмиля Теодоровича в цирке считался только младший сын, Игорь — ведь это на его матери был тогда женат Эмиль Теодорович. А Эмиля отец отправил учиться в институт — была у него такая прихоть, чтобы хоть кто-то из семьи получил высшее образование. Мой муж успел даже спроектировать Театральную площадь в Рязани — это была его дипломная работа.
Теперь там висит соответствующая мемориальная доска. Но на этом все — душа Эмиля не выдержала. Все-таки ребенок, который вырос на цирковых опилках, не может жить без цирка. И пусть в свой аттракцион отец Эмиля не пригласил — тот устроился в цирк шпрехшталмейстером: объявлял номера. В то время как Игорь вовсю выступал вместе с отцом.
А в один прекрасный день Эмиль Теодорович пошел к начальнику Главного управления цирками Бардиану и попросил дать разрешение на дубль аттракциона Кио для Эмиля. У многих это вызвало шок. Как это: будет два Кио? Но Бардиан рассудил, что раз аттракцион вызывает такой ажиотаж, то вдвоем будет только удобнее гастролировать и приносить государству деньги. Игорь же со временем унаследовал аттракцион отца — так что и после ухода Эмиля Теодоровича аттракционов Кио осталось два.
Первые лет семь братья делали совершенно одно и то же — даже последовательность номеров не меняли. Но постепенно они выработали каждый свою манеру и стали обзаводиться собственными оригинальными номерами. У Игоря была более эстрадная, зрелищная стилистика. А Эмиль представал перед публикой чем-то вроде профессора в очках, а в своих номерах опирался на инженерию. Это он придумал «двойное распиливание» — до него всегда пилили одну женщину на столе, а Эмиль стал пилить сразу двух и потом менял нам ноги. Очень интересный был трюк.
Но вот в чем братья никогда не смогли достичь уровня Эмиля Теодоровича — это в искусстве рекламы. Кио-старший был безусловным новатором в этой области, далеко опередившим свое время.
О нем даже фельетон написали под названием «Во власти рекламы»: автор описывал свою дорогу из Ленинграда в Москву. В купе «Красной стрелы» на столике — открытки: «Цирк. Сегодня и ежедневно: Кио, Кио, Кио». На перроне Московского вокзала прямо на асфальте надпись: «Кио. Гастроли». Вдоль по Невскому проспекту на каждом столбе «Кио. Кио. Кио». В гостинице «Европейская» на стойке администратора первым делом в глаза бросается реклама: «Сегодня в цирке Кио». Ну и так далее. Фельетон в советские времена считался страшным событием — после фельетона не так-то легко было «отмыться». Но Эмиль Теодорович обрадовался, когда прочитал: «Это же самая лучшая реклама!» А вскоре в Ленинграде началось наводнение. И была опасность, что поднявшаяся в Фонтанке вода зальет цирк. Первое, что сказал Кио по этому поводу: «Спасайте рекламу».
Афиши, плакаты, щиты — их у него было много — не так-то просто восстановить...
Уход из жизни Эмиля Теодоровича получился мистическим — и тоже из-за рекламы. Он умер в Киеве, поздно вечером, после выступления. И из гостиницы его тело сразу перевезли в цирк — чтобы утром устроить прощание. Но осветители что-то перепутали и вместо того, чтобы включить внутреннее освещение в цирке, врубили на полную мощность подсветку рекламы. И темный, уснувший Киев вдруг осветился мигающими огромными буквами: «Кио, Кио, Кио»...
Может быть, это покажется странным, но у меня было четкое ощущение, что и с небес Эмиль Теодорович продолжает незримо управлять нашими жизнями. Во всяком случае, мне почему-то кажется, что мой второй брак устроен именно им.
Таким образом Эмиль Теодорович восстановил справедливость и искупил обиду, нанесенную мне его младшим сыном и любимцем...
С Игорем мы жили неплохо: общая работа, общие гастроли, дочь Виктория, наконец. Одна беда — его любвеобильность. Этот человек обожал женщин и сам был ими обожаем. Мне кажется, он вообще никогда никому не хранил верность. Даже Галине Леонидовне. И вот, когда нашему браку перевалило уже за одиннадцать лет, Эмиль позвонил мне в два часа ночи: «Я попал в аварию. Но ты не беспокойся и не приезжай». Я, конечно, не послушала. Звоню в ГАИ, чтобы узнать, где это все случилось и куда ехать, называю номер машины. А мне говорят: «Пострадавших в этой машине было двое». И называют женское имя и фамилию.
Так я узнала про то, что в жизни моего мужа есть еще Виктория. При аварии она пострадала больше — очень сильно ударилась. И Игорь чувствовал за нее ответственность. Он долго метался, не в силах решить, к какому берегу ему все-таки прибиться. Ну а я просто не стала за него бороться. Что-то подсказало мне, что делать этого не стоит...
Интересно, что за неделю до этой аварии к нам в дом влетела птица. Я рассказала об этом одной знакомой, и та говорит: «Нехорошо. Пойди в церковь, закажи молебен о здравии хозяина дома». Так я и поступила. И сама простояла всю службу — я все сделала честно. После та знакомая мне говорила: «Вот видишь, я была права. Он мог бы и погибнуть». А так — Бог отвел. Ну а то, что мы расстались, в итоге обернулось только к лучшему.
Выдать меня замуж за Эмиля было идеей Евгении Васильевны, моей бывшей свекрови. Эмиль тогда как раз разошелся со второй женой. И как-то раз обронил в разговоре: мне бы, мол, такую жену, как Иола... Евгения Васильевна сразу взялась за дело. Звонит мне: «Жди сватов. Эмиль хочет на тебе жениться». Я сильно удивилась, но разбираться было некогда — через несколько дней я уезжала на большие гастроли в Японию — со своими попугаями. С которыми никогда не прекращала работать, несмотря на то что была ассистенткой у Игоря Кио.
Как Юрий Никулин Дзержинского разыграл
Гастроли у цирковых долгие. Три месяца как минимум, а то и полгода. Советский цирк тогда был уникальным явлением, ничего подобного по масштабу и зрелищности в других странах не существовало.
Даже арен таких, как у нас, не было — для наших гастролей переоборудовали Дворцы спорта. Государство зарабатывало на нас огромные деньги. Что, правда, никак не отражалось на наших суточных — восемь долларов в день. А ведь на эти деньги нужно было одеться, купить косметику, подарки родным, а также тем, кто в главке рекомендовал тебя на эти гастроли (флакончик духов, кофточка — что-то привезти полагалось, ведь все же люди!). Словом, еду артисты норовили взять из дома, благо ее можно было подложить в контейнер с питанием для животных. Таможня интересовалась: «Для чего столько сервелата везете?» — «Для льва», — отвечали мы. В заграничных магазинах мы покупали что подешевле — яйца, сосиски. И администраторы гостиниц, где мы жили, вечно просили нас: «Ну договоритесь же вы друг с другом! Не включайте кипятильники все одновременно, когда возвращаетесь с выступления.
Проводка не выдерживает!»
В тот раз в качестве клоуна с нами был Олег Попов (на зарубежные гастроли обычно ездили «сборные» из разных цирков). Это было не очень удачно — я всегда предпочитала Никулина. Попов, по-моему, человек странный. И очень честолюбивый. А японцы — сдержанные, к тому же, в отличие от нашей публики, они его просто не знали. И когда Попов выходил на арену, не было заметно никакого оживления. И тогда шпрехшталмейстеру велено было объявлять: «А сейчас появится тот, которого вы так долго ждали в Японии: солнечный клоун Олег Попов. Встретим же его аплодисментами!» Попова цирковые администраторы боялись почти так же, как в свое время Эмиля Теодоровича. Кстати, как-то раз на гастролях Попов и Кио-старший оказались в одной программе.
И встал вопрос: кого из них писать красной строкой на афише? Если, допустим, обоих, то кого поставить выше? Любое решение грозило неприятностями с той или с другой стороны. И тогда администратор принял соломоново решение: сделать две разные афиши. На одной написать: «Ежедневно на арене Кио», на другой — «Ежедневно на арене Олег Попов». Но амбициозность не беда, многие знаменитости амбициозны. Больше всего меня поражал уровень бытового юмора Попова. Он громко, во всеуслышание рассказывал: «Вчера соблазнился в японском магазине на жвачку. Жевал, жевал да проглотил». «Ну и что? — говорят ему. — Ну проглотил, и что из этого?» — «Так я же от туалета потом не мог оторваться!» Вот такие у него были шутки... Не то что юмор Никулина! Помню, как мы всей труппой хохотали на гастролях в Париже, когда Юрий Владимирович разыгрывал нашего «Дзержинского» (так мы называли кураторов от КГБ — людей в штатском, непременно сопровождавших нас на зарубежных гастролях).
И вот приходит Никулин к куратору и говорит: «У меня в номере в стену вмонтировано подслушивающее устройство». — «Как вы это выяснили?» — «Электробритвой поводил по стене. И вам советую». «Дзержинский» стал проверять — все стены обшарил с электробритвой. Никакого эффекта! Пошел к Никулину. А тот говорит: «У вас какая бритва? «Харьков»? Так она плохая. Возьмите мой «Филипс» и поищите заново». Так бедняга и не понял, что его разыгрывают.
Гастроли — огромный кусок жизни у цирковых. А тем временем дома остаются дети, и хорошо, если за ними есть кому присмотреть. В тот раз я оставила Вику с моей мамой. Но их почти сразу забрал к себе Эмиль — дал работу в своей программе.
Все вышло совершенно естественно — Виктория ведь ему племянница. А в итоге, когда я вернулась с японских гастролей, попала в уже сложившуюся семью. И у меня просто не осталось выбора. Я стала его женой и ассистенткой. Мы поженились на гастролях — как я уже говорила, в Узбекистане. И вот мы уже 33 года вместе. Так что все вышло к лучшему. Рядом со мной очень верный, любящий, замечательный человек!
Мы с мужем уже немолоды, и от цирка давно отдалились. А наши дети и внуки династию не продолжили. Виктория в юности поработала на арене (бабушка приобщила ее к номеру с собачками), но в конце концов основала собственную кинокомпанию, где теперь и работает вместе со своим старшим сыном Игорем. Да и младший, Никита, склонности к цирку не проявляет.
Аттракциона Кио больше нет. Жена Игоря Виктория после его смерти продала кому-то его аттракцион: права на трюки и аппаратуру. Но новый владелец куда-то сгинул со всем этим. Зато как раз сейчас, кажется, появилась надежда, что Кио все-таки вернется на арену. Из Росгосцирка с нами связались и предложили восстановить аттракцион Эмиля. Мы готовы отдать все бесплатно, лишь бы нашелся человек, способный возродить славную цирковую династию. И совершенно не важно, какая настоящая фамилия будет у этого человека. Аттракцион Эмиля Кио и в исполнении Тютькина останется аттракционом Эмиля Кио. Разработки, стиль, инженерия, а самое главное — магия фамилии обязательно сработают...
Подпишись на наш канал в Telegram