За последнее время в жизни актера произошли большие изменения. Виктор переехал из московской квартиры за город и стал заядлым огородником. А два года назад в семье Раковых появился еще один, очень любимый человечек — мальчик Даня, которого Виктор и его жена Люся усыновили…
Виктор Раков — воплощение настоящего мужчины — верный, надежный. Более двадцати лет душа в душу живет с женой Люсей. Да и в работе актер проявляет такое же постоянство. Сразу после окончания ГИТИСа в 1984 году Виктор пришел в «Ленком» и до сих пор не изменил этому театру.
Впрочем, однажды Раков все же подал заявление об уходе. «Это был юношеский максимализм, — с улыбкой вспоминает он. — Тогда в труппу пришли молодые артисты. Я почувствовал беспокойство, главный режиссер нашего театра Марк Анатольевич Захаров стал занимать их в своих постановках, давать роли. И я решил уйти, написал заявление. Захаров вызвал меня в кабинет и сказал: «Виктор Викторович (он всегда обращался ко мне по имени-отчеству, даже когда мне было 23 года), от вас я многого ожидал. Но не этого… Вы перспективный артист, и роли у вас будут. Потерпите… А сейчас сделайте мне приятное: порвите ваше заявление». Я вышел из кабинета, подумал-подумал и порвал бумажку. Это мой театр, мой дом! Правильно говорят: хорошо там, где нас нет. Да, «Ленком» переживал непростые времена.
За последние несколько лет мы потеряли Олега Янковского, который для меня был очень близким человеком, старшим братом, и Александра Абдулова. Из-за болезни не играет Николай Караченцов. Но к нам по-прежнему ходят зрители, на спектаклях — аншлаги». Когда в феврале в родном «Ленкоме» Виктор Раков отмечал пятидесятилетие, многие коллеги, поздравляя юбиляра, говорили: «К этой дате ты всю «программу настоящего мужчины» перевыполнил: построил дом, посадил дерево, вырастил старших детей. А сейчас воспитываешь еще одного сына…»
«Мы всегда любили бывать на даче у наших близких друзей Саши и Иры Горшковых (Александр Горшков — олимпийский чемпион по фигурному катанию. — Прим. ред.), но думали, что сами никогда не потянем строительство загородного дома, — рассуждает Виктор. — Я всю жизнь много снимался, но лишь пять лет назад в семье появились деньги, с которыми можно было заводить серьезный разговор о стройке.
Тогда Люся села за руль и методично начала искать подходящее место в ближнем Подмосковье». Людмила Ракова, психолог по профессии, всегда скромно говорит о себе: «Я не работаю». На самом деле сидеть без дела ей не приходится, весь быт семьи держится на этой миниатюрной женщине. В Пушкинском районе Людмила нашла прекрасный участок в 17 соток прямо по соседству с реликтовым сосновым бором. Поблизости оказалось озеро. Всего за два года Раковы возвели здесь двухэтажный дом. «Получу гонорар за картину — мы оплачиваем прокладку коммуникаций. Еще один фильм — заложили фундамент. Потом друзья из Питера деньги одолжили. Так и построились...» — рассказывает Виктор.
Стиль коттеджа супруги выбирали сообща: ничего кричащего, яркого, только спокойные цвета и формы — глаз на всем отдыхает. Раковым так хотелось побыстрее переселиться из душного города на природу, что они даже не стали дожидаться установки массивной дубовой лестницы на второй этаж. И новоселье устроили, когда в доме еще не было всей необходимой мебели. Спали на полу, на матрасах — зато наслаждались свежим воздухом…
Вольную загородную жизнь актер любил с детства. У его родителей была дача — скромный щитовой домик под Серпуховом и участок в шесть соток. Мальчишкой Виктор с удовольствием копался в земле. Помогал старшим собирать яблоки и смородину. Получив в собственность «угодья» в 17 соток, Раков начал их обустраивать с завидным рвением. Деревьев и кустарников посадил более ста тридцати штук — от сосен и рябины до калины и лещины.
Первое время все делал своими руками. Но после того, как пару раз серьезно прихватило спину, новоиспеченный землевладелец решил обратиться к профессионалам. Теперь озеленением участка занимается садовник. «Спина у меня побаливает с юности, когда увлекался дзюдо, — признается Виктор. — В кино не раз снимался без дублера в конных сценах — в «Гардемаринах III», в «Петербургских тайнах», и это тоже не пошло на пользу позвоночнику. Раньше от проблем со спиной я спасался плаванием. Но сейчас ходить в бассейн нет времени: репетирую в новом спектакле, который ставит Глеб Панфилов. Много лет назад я сыграл у него Лаэрта в «Гамлете», потом снимался в картине «Мать», озвучивал царя Николая в фильме «Романовы. Венценосная семья». И вот новая, долгожданная встреча с Глебом Анатольевичем…»
Помимо спектаклей и кино Раков сейчас — «голос» канала ТВЦ. Три раза в неделю записывает анонсы программ и фильмов. Но если свободное время все-таки выдается, Виктор проводит его за гончарным кругом или у муфельной печи. Актер давно увлекается изготовлением керамики. На своем участке даже оборудовал небольшую гончарную мастерскую. «После занятий «высоким искусством» громко зову жену: «Дорогая, приди, пожалуйста, уберись в мастерской!» Уж больно красиво звучит это слово — «мастерская», — смеется Виктор. Теперь Раковы и не представляют, как жили в центре Москвы, в своей трехкомнатной квартире на проспекте Мира. А вот дочка Настя на даче бывает наездами. Барышне 20 лет, она со своим молодым человеком уже живет отдельно от родителей. Продолжить актерскую династию, как мечтал Виктор, Настя не захотела.
Но к советам родителей все же прислушалась и поступила на продюсерский факультет ГИТИСа. Параллельно с учебой девушка всерьез занимается капоэйрой в Центре афро-бразильской культуры и изучает португальский язык.
От первого брака с сокурсницей у Виктора есть сын Борис, ему уже 25 лет. У мальчика с детства были проблемы со здоровьем, и Виктор никогда не забывал своего сына, помогал ему. Несмотря на инвалидность, парень окончил книготорговый техникум (правда, работу ему пока найти непросто). Ольга ушла от Виктора к другому, и крушение брака Виктор переживал тяжело. Из депрессии его вытащила Люся. Когда молодой артист увидел юную Людмилу — влюбился мгновенно. Они поженились, сразу же обвенчались. А два года назад в семье Раковых появился Данила...
— Виктор, Людмила, чаще на усыновление идут бездетные пары.
Почему вы решились на такой шаг?
Виктор: Это решение каждого конкретного человека. Если у кого-то есть желание и силы, он это делает. Все просто... У нас давно появилась мысль расширить нашу семью. Дочка уже поступила в институт, у нее началась своя жизнь, а мы с Люсей довольно молодые. Так почему бы нам еще одного ребенка не вырастить? Причем мы сразу решили: не удастся родить — усыновим. Для нас это не имеет значения. Родить не удалось, и мы перешли к плану «Б».
Людмила: Знаете, мы даже не обговаривали заранее, кого хотим: мальчика или девочку, светленького или темненького.
Мечтали просто о малыше. Причем все втроем — и я, и Витя, и Настя. Дочка всегда хотела, чтобы у нее был братик или сестричка.
Виктор: Оказалось, что процесс усыновления требует очень много сил и времени. Там столько бюрократии, оформление огромного количества документов — толстенной пачки размером с диссертацию! А я же работаю, что называется, утром, днем и вечером. Поэтому сбором «бумажек» занималась жена. Но сначала мы оформили наше желание стать опекунами. Так положено, просто так прийти в детский дом и посмотреть на детей невозможно. И только после этого нас допустили к базам данных. Люся стала заходить на разные сайты, читать анкеты ребятишек. Через знакомых и вышли на один дом малютки довольно далеко от Москвы.
— А почему не московский?
Людмила: Оказывается, в Москве сложно найти ребенка для усыновления, слишком много желающих. В провинции — проще. Кроме того, мы, конечно, ужасно боялись... Ведь малыш не игрушка, которую можно вернуть в магазин. Искали подходящий детдом с надежным и порядочным руководством, чтобы нам честно рассказали об особенностях характера и психики ребенка. И вот 24 декабря 2009 года, накануне католического Рождества мы поехали в выбранный дом малютки. Долго разговаривали с главврачом Татьяной, потом прошлись по самому дому — аккуратные помещения, хороший, внимательный персонал. И, главное, детки чудесные, ухоженные, чистенькие, мордочки умытые. И тут Татьяна говорит: «Советую обратить внимание на вот этого мальчика». Так мы увидели нашего Данечку первый раз.
Ему тогда было два года.
Виктор: Это было в игровой комнате. Все ребята на нас смотрели с удивлением, даже с испугом, кто-то, по-моему, расплакался — не привыкли видеть чужих. А Данечка молча стоит, только кулачки сжал, глазки опустил. Но мое сердце уже екнуло, я прямо почувствовал: вот он — наш ребенок. Мы пошли дальше — смотреть на других ребят, но вскоре вернулись к Дане. Получается, первого, кого увидели, того и полюбили. Потом вспомнили, что видели фото мальчика и раньше, но тогда, среди сотен других детских лиц, мы его как-то не рассмотрели. А тут сразу в сердце проник.
Людмила: Виктор взял Даню за руку, отвел в сторону. Мы поиграли с ним. Потом я взяла его на руки, прижала к себе. Помню, как подумала: «Это мой ребенок, абсолютно мой!»
Других вот брала и не чувствовала ничего, а тут — даже запах такой родной! Все это мы снимали на телефон. Иногда с удовольствием пересматриваем первое наше совместное видео. Кстати, у нас с Витей первое впечатление всегда оказывается самым правильным. Интуиция нас не подводит... Мне тогда не хотелось выпускать Даню из своих объятий. Но это мои ощущения, а что скажет Виктор? В таком вопросе нельзя давить — человек должен прислушаться к своему сердцу... Всю обратную дорогу в Москву мы с ним ехали молча — растерянные, взволнованные, переполненные чувствами. И за ужином не говорили об этом. Легли спать, а заснуть оба не можем — ворочаемся. Я все думаю о Дане. И тут Витя говорит: «Люся, я уже не могу без этого мальчика, хочу, чтобы он был с нами». Я чуть не расплакалась от счастья. Утром помчались в тот город. И через четыре дня, то есть 30 декабря, Даня был у нас дома.
— Так быстро удалось оформить все бумаги?
Обычно процесс усыновления ребенка длится месяцами…
— В нашем случае нам на руку сыграло то, что Витя популярный актер. А еще — приближение Нового года. Я стала умолять работниц опеки: «У нас есть все нужные документы! Неужели из-за неповоротливости системы, из-за того, что с конца декабря до середины января страна не работает, мальчик должен провести Новый год не в семье, а в детском доме?! Да мы ему и подарки купим, и на лошадках по поселку покатаем…» И женщины эти — огромное им спасибо — пошли нам навстречу, ускорили оформление бумаг.
Виктор: Мы приехали за Даней 30 декабря. Он смотрел на нас уже по-другому, как будто понимал, кто мы такие. Как будто чувствовал, что с нашим появлением в его судьбе произойдут большие перемены. Мы переодели мальчика в нарядный костюмчик, который купили накануне, взяли за руки и повели по коридору к выходу. Удивительное дело: Даня ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на воспитательниц, на других ребят. Он как будто раз и навсегда закрывал дверь в свою прошлую жизнь. Даня сел с нами в машину и прекрасно доехал до Москвы, хотя в тот день были жуткие пробки и добирались мы очень долго. Он с любопытством глядел в окно, пил сок, ел бутерброды, которые Люся прихватила с собой, — как будто всегда вот так ездил с нами, со своими родителями. И в доме Даня мгновенно освоился. Для него уже была приготовлена комната, мы накупили игрушек, под наряженную елку положили подарки нашему мальчику.
А через 20 дней, на Крещение, наш близкий знакомый отец Алексий окрестил сына в церкви Тихвинской иконы Божией Матери.
Людмила: Поразительно, как легко Даня вошел в нашу жизнь, в семью. Смотрим фотографии, которые сделали на следующий день после его приезда, — сын ведет себя так, как будто всегда жил с нами, в этом доме. Единственное, что нас беспокоило, — он плохо говорил. В его медицинской карте было написано: отставание в речевом развитии. Но это происходило, видимо, от недостатка общения. Сейчас в свои четыре года болтает безудержно! Мамой и папой он сам стал нас называть практически сразу… С Даней у нас не было проблем. Он очень спокойный мальчик, только когда у него лезли зубки, немного покапризничал.
Виктор: Проблемы возникли, когда нам надо было через суд оформлять усыновление.
Ведь в нашей стране нерадивым матерям, бросившим своих детей, дают последний шанс: в течение шести месяцев после того, как опекуны забирают ребенка, она может вернуть малыша себе. Эти полгода мы молились, чтобы Даня оставался с нами. Наконец долгожданный день наступил. И мы отправились в суд. А там выяснилось, что наши документы… потеряны! Огромный том справок! Чтобы снова их собрать, нужно несколько месяцев. Но нам очень повезло — сотрудницы Мещанской опеки помогли восстановить бумаги без лишних проволочек и нервотрепки… После официального решения суда мы, наконец, смогли поменять Дане фамилию и отчество. Так что теперь у нас растет Данила Викторович Раков.
— Вы придерживаетесь одинаковых взглядов на воспитание сына? Или у вас есть «плохой» и «хороший следователь»?
Людмила: У нас папа — «злой следователь», точнее строгий. Поэтому Даня его уважает, слушается. Если нахулиганил и я говорю, что скажу папе о его проказе, просит: «Не надо папе, не говори...» А я — «добрый следователь», хотя часто повышаю голос. Но в семье меня никто всерьез не воспринимает. Даня и тот смеется. Когда ставлю его в угол, он, хитрец, с самым невинным видом спрашивает: «Мамочка, а в какой угол мне лучше встать — в этот или в тот?» Ну как его наказывать, если он такой славный. Когда друзья видят, как Даня из меня веревки вьет, смеются: «Ты же по образованию психолог, а он тебя за нос водит». Но с сыном я — тот самый «сапожник без сапог». На стороне могу правильно оценить ситуацию и дать совет.
А в своей семье так абстрагироваться невозможно. Даня обожает папу, все время хочет ему помогать. Они вместе играют в хоккей, валяются в снегу на нашем участке. Даня и в театре с папой был. Его там затискали, зацеловали, он даже застеснялся...
— Люся, вы теперь мама взрослой дочери и маленького сына. Как это — воспитывать ребенка в 20 и в 40 лет?
— Огромная разница! Сейчас мы не такие категоричные, как в молодости, больше наблюдаем, меньше давим на ребенка. Но, с другой стороны, в 20 лет кажется, что ты все можешь, а в 40 уже ощущаешь, что твои силы не бесконечны. Вот Настю я растила без нянь и в принципе не уставала. А с Даней мне помогает няня — моя тетя, которая приезжает к нам с Украины.
Три месяца она живет с нами, потом возвращается к себе домой на три недели и опять едет к нам. Не знаю, как в других семьях с приемными детьми, но я люблю Даню так, как будто это я его родила. Тут даже слово «как» не подходит. Я просто люблю своего ребенка — Даню. И Витя его любит.
Виктор: Люся — сумасшедшая мать. В свое время она очень много занималась Настей, а сейчас Даню и в бассейн водит, и на занятия музыкой — у сына прекрасный слух, ему нравится играть на ложках и свирельке… Мы еще не говорили ему, что он усыновленный ребенок. Но рано или поздно это придется сделать. Беспокоимся, какие слова найти для разговора? Наверное, лучше сделать это до того, как Даня пойдет в школу. Время еще есть. Будем советоваться с крестной мамой сына — актрисой Машей Остапенко. Она очень близкий нам человек (у нее даже день рождения в один день с Данечкой!).
И сама Маша, и ее дочь Даша со своим мужем, Шамилем Хаматовым, часто приезжают к нам — на праздники и просто так.
— Настя не ревнует вас к младшему брату?
Людмила: Да вы что, она его так любит! Когда дочь приезжает к нам, то тискает Даню, с рук не спускает. Осенью мы уезжали в Париж, чтобы отметить там нашу с Витей фарфоровую свадьбу. Без колебаний оставили Даню на попечение няни и Насти... Так сложилось, что мы с Витей до этого никогда не отдыхали вдвоем — всегда вместе с дочкой. Потом в нашей жизни появился Даня, и мы поначалу не могли оставить его. А тут подоспел наш юбилей, и мы решили подарить себе первое за 20 лет романтическое путешествие.
Естественно, в город любви — в Париж. Ни Витя, ни я там не были… Получили огромное удовольствие не только от самого города. Впервые за много лет мы остались вдвоем, ходили в обнимку, часами гуляли. Не стремились осмотреть в обязательном порядке все парижские достопримечательности, никуда не спешили, заходили то в кафе, то в магазинчик. Чудесно провели время! Вернувшись в Москву, дали слово, что впредь хотя бы раз в год постараемся вот так вдвоем куда-то выбираться.
— Виктор, в чем все-таки секрет вашего счастливого брака?
— Во-первых, у нас только наполовину актерская семья. Так что столкновение самолюбий нам не грозит. (Смеется.) А главное, у нас есть любовь, уважение, взаимопонимание и умение уступать друг другу. Конечно, можно идти на принцип, но это неконструктивно — разрушить легче, чем что-то создать.
А жизнь ведь такая короткая! Я думаю, что, подарив мне встречу с Люсей, Господь сполна наградил за те страдания, которые я пережил в первом браке. Когда любишь, это хорошо. Но когда еще и тебя любят, то это вдвойне прекрасно… Если есть любовь, людям ничего не страшно.
Подпишись на наш канал в Telegram