Все складывалось просто замечательно. Мы с Васей Степановым учимся на втором курсе театрального института. Он снялся в главной роли у самого Федора Бондарчука в «Обитаемом острове». Меня тоже стали звать в кино. И вдруг наша жизнь начала рушиться как карточный домик...
Я росла в прекрасной дружной московской семье. Папа был автогонщиком. Сейчас он помощник руководителя строительной компании. Мама — дизайнер. Многие свои идеи она воплощала у нас дома. Помню ярко-малиновые стены, шар, сделанный из моего учебного глобуса. Мама оклеила его светящимися блестками и прикрепила на потолок, отчего вся комната в полумраке наполнялась сияющим блеском. Просто чудо ручной работы, эксклюзивная вещь.
Жили мы небогато. Могли неделями есть вареную картошку. Ничего, не унывали — в девяностые никто не шиковал. И я, и моя младшая сестра совсем не чувствовали себя обделенными. Сестренка по характеру потише меня, не такая шустрая и шебутная, поэтому с детства в нашей паре я была заводилой. Придумывала концертные программы: писала сценарии, репетировала с сестрой и игрушками. Каждый праздник мы ездили по всем нашим московским родственникам. Выступали. Все это нам ужасно нравилось. Сейчас моя сестренка Настя учится в Театральном училище имени Щепкина у Виктора Коршунова. Недавно она была утверждена на роль в картине известного режиссера. Это ее дебют. Я с удовольствием помогаю ей и очень сестрой горжусь!
Родители у нас молодые. Мама родила меня в семнадцать лет. Сейчас ей тридцать девять, папа — на год старше. Может быть, поэтому никаких конфликтов отцов и детей в семье не было. Не нравится школа? Хорошо — пойдешь в другую. А мне и впрямь та, что находилась рядом с домом, не нравилась. Учителя сонные, скучные, дети ходили по коридорам строем. Тоска! «Надо перевести Дашу в Солнцево», — посоветовала тетя, папина сестра. Она жила там вместе с дедушкой и бабушкой. Неподалеку от них открылась экспериментальная школа, где был класс с театральным уклоном. Один минус — ездить слишком далеко от Ленинского проспекта, где мы жили. И на семейном совете было решено: в течение недели я буду обитать у бабушки с дедушкой, а на выходные приезжать к родителям.
Меня перевели, и понеслось — конкурсы чтецов, художественные постановки, концерты... И так мне все это нравилось, что решила: поступать буду только в театральный! Хотя одно время увлеклась пением и даже вынашивала планы стать певицей.
Еще я занималась в театральной студии в Переделкино. Туда же ходили братья Андрей и Леша Чадовы. Они были гораздо старше меня, но мы играли в одних постановках. Леша — Петуха, а я его дочку-цыпленочка. Как я была в него влюблена! Всеми способами пыталась привлечь внимание. То обвешаюсь бусами, то приклею стразы на пол-лица или сооружу на голове гигантский начес. Но Леша на малявку — ноль внимания. Он ухаживал за Машей Курковой.
Много лет спустя мы встретились на премии May Fashion. Я пришла с Васей Степановым. Бросилась к Чадову, как к старому другу:
— Привет!
— А мы разве знакомы? — удивился Леша. Не узнал!
— Я — Даша Егорова! Мы с тобой в театральной студии занимались, ты еще моего папу Петуха играл!
Леша даже задохнулся от удивления:
— Даша?! Боже, как ты изменилась! Такая стала красотка!
По знаку зодиака я Овен, отсюда, наверное, мои упертость и уверенность в том, что могу добиться невозможного. Я знала, что поступлю в театральный с первого раза. И поступила, став самой младшей на курсе. Родители моему выбору не противились. Категорически возражала только папина мама. Пугала меня:
— Актрисам нужно делать, что прикажут. Ты это знаешь? Вот скажет режиссер: раздевайся, пройди голой при всех. И что, разденешься?
— Неа, — мотала я головой.
— Тогда тебя выгонят и умрешь в нищете!
Кстати, сейчас бабуля безумно гордится моими успехами, все ее знакомые и подруги знают: звонить, когда по телевизору идет сериал «Тайны института благородных девиц», не стоит, все равно к телефону не подойдет.
Документы я подала сразу в четыре вуза: в Школу-студию МХАТ, ВГИК, в Щепкинское и Щукинское училища. В «Щепке» на первом туре попала к Ольге Николаевне Соломиной, жене Юрия Мефодьевича. Среди студентов ходят легенды о ее суровости. Я — маленькая, да еще голос был ломкий, особенно если перенервничала. Но Ольга Николаевна решила, что это от сигарет.
— Девочка, ты разве не знаешь, что курить вредно? Тем более для актрисы: голос — твой инструмент!
— Я не курю. Даже не пробовала ни разу, — это была правда.
— Только врать не надо, — не поверила мастер. — Впрочем, если так уж нравится — кури. В конце концов я здесь не для того, чтобы объяснять прописные истины. Возьми стул. Представь, что это елка. Ходи вокруг и пой: «В лесу родилась елочка».
«Ничего себе!» — подумала я, но словно заколдованная, минут пятнадцать ходила вокруг стула и пела. А Ольга Николаевна молча наблюдала. Я решила: «Ну все, сейчас выгонит», а она вдруг говорит:
— Никуда больше не поступай — беру тебя к себе на курс.
Но я тут же понеслась на прослушивание в «Щуку» — подстраховаться.
Это был адский день! Начался ливень. А я без зонта. Мои красиво завитые волосы повисли длинными прядями, тушь потекла. Еще и ноги стерла в кровь. Абитуриентов в институт не пускали. Мы сидели на крылечке под дождем как бомжи: мокрые, грязные. Кто-то рыдал в голос — перед экзаменами нервы на пределе.
Материал я подготовила очень серьезный. Монолог Сони из «Дяди Вани» Чехова читала со слезами на глазах, а комиссия хохотала. Маленькая, в сыром платье, с всклокоченными волосами, я, конечно, являла собой комичное зрелище. Громче всех хохотал Владимир Абрамович Этуш.
— А может быть, вы и петь умеете? — в перерыве между громогласным ха-ха-ха спросил он.
— Конечно! Романс?
— Нет-нет, давайте что-нибудь веселое, простое, жизненное.
Первое, что пришло в голову, — песня из фильма «Человек с бульвара Капуцинов». Представила себя ковбоем: повернулась к комиссии спиной и, крутя пятой точкой и пританцовывая, затянула:
Что будет, то будет, была не была.
Что будет, то будет,
такие дела...
В финале наставила на Этуша воображаемый пистолет и «выстрелила». Сразила комиссию наповал. Больше уже никуда не пошла — откуда-то появилась уверенность, что должна учиться только в Щукинском. И еще мне очень понравился будущий мастер нашего курса Владимир Петрович Поглазов.
Говорят, в театральные институты берут только детей артистов — родственный блат. Это неправда. У нас на курсе, например, учился только один «звездный ребенок» — сын актрисы Марии Ароновой Владислав Гандрабура. Его звучная фамилия не раз становилась предметом шуток. Особенно на занятиях по сценической речи. «Ну, если с первого раза фамилию Владика выговорил, можно сказать: зачет сдал», — веселились мы. И придумывали скороговорки про Гандрабуру.
На первом и втором курсах у Влада как-то не очень ладилось с учебой. Но не отчисляли, думаю, из-за Ароновой. Мария — замечательная актриса и прекрасный человек — была словно мама для нашего курса. Подкармливала студентов пирожками, приходила на все спектакли. Объясняла, как нужно играть. И кстати, больше всего от нее доставалось родному сыну, которого она называла разгильдяем. Могла в сердцах рукой махнуть: ну, из него толку не выйдет! А сейчас Владик успешно служит в Театре имени Вахтангова, прекрасный комедийный актер.
Я немного отвлеклась, вернусь к рассказу о поступлении в «Щуку». В первый учебный день Поглазов собрал студентов своего курса в огромном зале. Тут выяснилось, что у одной из девочек день рождения. «А давайте каждый из вас Вику поздравит, — предложил Владимир Петрович, — и ей будет приятно, и себя покажете, кто на что способен».
Все выходили — одни песни пели, другие танцевали. А я захотела соригинальничать. Когда-то обожала индийское кино, многие фильмы знала чуть ли не наизусть. Но просто исполнить индийский хит мне показалось скучным. Я заметила в зале несколько кубов — специальные конструкции для декораций. И, недолго думая, из этих кубов соорудила пирамиду. Решила, что оттуда спою. Так меня будет лучше слышно и видно.
Нарисовала на лбу черную точку — вроде как я индианка. Взяла веник вместо гитары. Приставила стремянку, забралась по ней на кубы и запела, извиваясь — как и положено — всеми частями тела. Чувствую: сооружение ходит ходуном. На втором куплете оно рухнуло. А я, зацепившись кофтой за лестницу и расцарапав спину, повисла вниз головой. Но не сдаюсь, продолжаю петь. Еще и руками ребятам машу: все в порядке, мол, настоящего артиста ничто не должно сломить, подумаешь, какая-то царапина. В общем, после занятия однокурсники пошли отмечать первый день учебы, а меня увезли в травмпункт зашивать рану. Шрам на спине до сих пор остался. Один из студентов снимал все на видео. Так что эта история официально запротоколирована. На встречах выпускников мне до сих пор каждый раз тот случай припоминают.
«Щука» — один из немногих театральных вузов, где студентам первых курсов категорически запрещено сниматься в кино. Педагоги считают, что это вредит учебе. Васю Степанова из-за съемок у Федора Бондарчука отчислили с первого курса (он поступил на год раньше меня), к счастью, с правом восстановления. Но кто бы устоял перед предложением сняться в главной роли в «Обитаемом острове»? Восстановился он через год, уже на наш курс.
Тема Васи для меня — болезненная до сих пор. Но вместе с тем при одном воспоминании о нем такая нежность накатывает. Уже два года, как мы расстались, а он по-прежнему со мной. Куда бы ни пришла, ни приехала — на съемки фильма, на пресс-конференцию — знакомые и незнакомые люди обязательно спрашивают о Степанове: «Как Вася, что с ним?» Он словно стал моей тенью. Это не хорошо и не плохо — просто факт, который я приняла.
Вася — моя первая взрослая любовь. До встречи с ним даже не целовалась ни разу. Помню, как мы узнали, что он будет учиться на нашем курсе. Весь институт гудел словно улей: парень нереально красивый, метр девяносто ростом, с небесно-голубыми глазами, снимается у Бондарчука! Но Вася все не появлялся. И через месяц о нем благополучно забыли. Уже и зима наступила. Однажды проспала, лечу на занятия. Первым уроком было сцендвижение. Опоздать нельзя — преподаватель очень строгий. Толкаю тяжеленную входную дверь, а она не поддается. Я распсиховалась, начала пинать ее ногами. И тут мимо меня буквально пролетела чья-то мощная рука. Дверь распахнулась. «В детстве каши мало ела?» — раздался бас над ухом.
Но мне не до разговоров, прямиком в гардероб, куртку снимаю на ходу. И вдруг вижу в огромном зеркале в фойе, как мой спаситель снимает шапку... По плечам рассыпаются светлые кудри. Степанов! Сердце ухнуло куда-то вниз. А Вася молча смотрит на меня с улыбкой. Я покраснела, резко развернулась и побежала на занятие. Потом и он пришел, невозмутимо устроился за соседней партой.
Заговорил Вася со мной только через несколько дней. Предложил тоном старого друга:
— Я тут выбрал отрывок из «Красавца мужчины» Островского. Давай репетировать вместе.
Студенты часто по двое репетируют отрывки из классики.
— Давай, — напряженно ответила я. Он все больше мне нравился.
После одной из репетиций Вася пригласил в кафе. Как он сказал: «Обсудить актерскую игру». И мы просидели до пяти утра в «Шоколаднице» на Арбате, говоря о чем угодно, но только не об учебе. При этом оба с аппетитом налегали на блины. И, видимо от волнения, съели так много, что обоим стало плохо.
— Ты чего такая грустная? — спросил Вася.
— Живот болит, — призналась я.
— И у меня. Давай домой подвезу.
У него, единственного на курсе, была машина — «девятка». Купил с гонорара в «Обитаемом острове». Если на репетициях задерживались допоздна, Степанов всех развозил по домам. Естественно, бесплатно. Деньги и Вася — несовместимы, готов последнее отдать. Когда мы уже стали жить вместе, однокурсники часто просили: «Ребят, займете до стипендии?»
Степанов тут же открывал кошелек. И выгребал все чуть ли не до последней копейки. А вот тратить деньги на себя не любил.
— Тебе нужно новое пальто, — напоминала я.
— Не надо, у меня все есть. Лучше давай тебе что-нибудь купим.
Он даже не мог вспомнить, на что потратил гонорар, полученный за съемки у Федора Бондарчука. Ну, купил костюм «Пол Смит» — дорогой, почти за сто тысяч рублей. Один раз при мне его надел — показался. Через несколько минут снял и засунул в шкаф, больше в этом костюме я Васю не видела. Еще завел себе ту самую «девятку». Ребята спрашивали, почему не крутую иномарку. Он только плечами пожимал: «Меня и такая устраивает». В этом весь Вася — простой, не пафосный. Гламур и понты ему чужды.
В тот вечер, после блинов, мы впервые поцеловались — в его машине. И снова говорили, говорили... Я забыла обо всем на свете. Даже о том, что выключила мобильник. Когда за полночь вернулась домой, родителей просто трясло.
— Ты где была?! — впервые в жизни мама кричала на меня. — Я раз сто звонила!
Врать было бесполезно, да и не умею. Поэтому честно призналась:
— На свидании...
— И кто он?
Я рассказала.
— Вася Степанов? Тот самый?! — чуть не упала мама. Фильм еще не вышел, но реклама «Обитаемого острова» уже шла по телевизору и билборды везде висели. — И что, он к нам в гости придет?
Мама больше не кричала. Папа вздохнул:
— Еще пять минут назад кто-то собирался отругать дочь...
Подошел, сел рядом с другой стороны:
— Сколько Васе лет?
— Двадцать два.
— А тебе восемнадцать. Пойми, он взрослый парень... Прошу тебя, поосторожней, пожалуйста.
Папа опасался зря. Мы просто ходили в кино, сидели в кафе, катались по городу. Иногда вдвоем, иногда в компании однокурсников. Я готова была ехать куда угодно, лишь бы быть рядом с Васей. Месяц летала словно на крыльях. А потом он подошел ко мне в институте и сказал:
— Нам нужно расстаться.
— Но почему?! — испугалась я. — Хотя бы объясни.
— Ты еще совсем маленькая, наивная. Я боюсь сломать тебе жизнь.
Вася постоянно в себе сомневается: правильно ли поступает, не причинит ли вреда, не обидит ли кого-нибудь. Он человек с повышенным чувством ответственности. И со мной не играл, а переживал совершенно искренне. Решил, пока отношения не стали серьезными, отойти в сторону. Но все это я поняла позже, а тогда знала Васю плохо и не понимала, почему он так жесток со мной, — ведь я его люблю.
Перестала есть, пить, спать. Ходила как сомнамбула. Приезжала в семь утра к его дому. Посмотрев из-за угла, как он садится в свою «девятку», брела к метро, чтобы ехать в «Щуку». А однажды, не помня себя, бросилась и повисла, плача, у него на шее. Он донес меня до машины, усадил, стал гладить по голове:
— Все пройдет. Скоро ты поймешь, что я тебе не нужен. И еще встретишь настоящую любовь.
А у меня внутри все рвалось:
— Никто кроме тебя мне не нужен! Никто и никогда!
От переживаний я сильно похудела, весила всего сорок три килограмма. Ложилась в кровать и ловила себя на мысли: «Мне совершенно все равно, проснусь ли завтра утром». Мама хваталась за голову: «Даша, ну что ж ты так влюбилась?!», пичкала успокоительными, консультировалась с врачами — все без толку.
После одного из занятий Поглазов велел мне остаться: «Ты превратилась в ходячий скелет. Если не наберешь вес, поставлю вопрос об отчислении. Подумай: ты же мечтала стать актрисой, стремилась к этому... У тебя есть способности, и характер тоже. Возьми себя в руки. Или нам придется распрощаться». Владимир Петрович все понимал. А сказал резко, чтобы привести меня в чувство, встряхнуть. Но не зря говорят: сердцу не прикажешь.
Уже не веря, что разговор может что-то изменить, подошла к Васе после лекции, села рядом. Он спросил:
— Ты как?
— Плохо. Я умру без тебя.
Вася молчал, казалось, целую вечность. Наконец произнес:
— Знаешь, и мне тяжело. Я тоже в тебя влюбился. Даже не думал, что такие, как ты, чистые души, еще остались.
Как сердце мое не разорвалось, не знаю! Мы снова стали встречаться.
Говорят: «Мужчина, который не любит, скажет: «Какие у тебя красивые снежинки в волосах!», а тот, который любит по-настоящему, велит: «Надень капюшон — простудишься». Вася так и говорил. И я знаю, что он меня любил. Чувствовала это. Подсовывал под подушку духи, чтобы нашла утром. А в День влюбленных устроил сюрприз, прилетев со съемок всего на несколько часов. Снимали вторую часть «Обитаемого острова» — «Схватку». Степанов на месяц уехал в Крым. На календаре четырнадцатое февраля, День влюбленных. Я в Москве — одна дома. Вдруг звонок в дверь. «И кого, — думаю, — принесло среди ночи?» Открываю — Вася! С букетом. Прилетел поздравить, чтобы не чувствовала себя одинокой в такой день. Подарил колечко с бриллиантом. Оно и сейчас со мной, всегда ношу. Рано утром, в пять часов, Вася улетел.
Еще были завтраки в постель. И не какая-нибудь чашка кофе с бутербродом. Нет! Вася умеет изумительно готовить картошку: жарит ее с салом, колбасой и поливает сверху разными соусами. Для меня это блюдо было вкуснее любых устриц и лобстеров. Здорово проснуться от запаха жареной картошки!
Четыре с половиной года мы были вместе. Сначала жили с моими родителями. У них с Васей сложились чудесные отношения. Мама кормила нас пирогами, а с папой они подолгу беседовали на какие-то свои мужские темы. Потом сняли квартиру у приятелей на Кутузовском проспекте — по дружбе, совсем дешево. Элитная новостройка, престижный район. Крутая обстановка с раритетной и очень дорогой мебелью. Однажды к нам приехали делать фотосессию из журнала. И так удивились: ничего себе актеры-студенты живут!
Проблемы начались, когда «Обитаемый остров» вышел на экраны. Другой бы воспользовался плодами славы. А Вася как будто испугался внезапно свалившегося успеха. Просил каждый раз: «Пожалуйста, пойдем со мной на интервью, нужно, чтобы ты была рядом». Его тут же окружали журналисты, а он все искал меня глазами в толпе — цеплялся взглядом, будто просил спасти. Я видела, как ему тяжело, и потому везде ходила с ним. А ведь еще надо было учиться. Хоть на «двойки» не скатилась, и то хорошо.
Позже некоторые Васины поклонницы, да и кое-кто из наших общих знакомых, поставят мне это в вину. Мол, я специально «светилась» рядом со Степановым — для собственного пиара. Чтобы меня режиссеры заметили и начали в кино приглашать. Что я могу сказать? Разве только: каждый судит по себе. О каком пиаре речь? Да я была готова в огонь и в воду, бросить профессию, лишь бы с Васей быть. Стать его администратором, помощницей, хоть кофе подавать.
После премьеры фильма стало происходить что-то невероятное. Возле института появились девочки с плакатами: «Вася, я люблю тебя», «Хочу за тебя замуж!», «Хочу от тебя ребенка!» Просто массовое сумасшествие.
Как-то Степанов улетел на сутки. Утром открываю дверь, а в подъезде повсюду плакаты голой девушки с раздвинутыми ногами: «Вася, возьми меня!» И надписи в мой адрес: «Ты никогда не будешь с ним!», «Сдохни, рыжая сука, он мой!» Раньше думала, что такие злоба и зависть бывают только в кино.
На коврике перед входом в квартиру я теперь постоянно находила иголки со спутанными нитками, землю, смешанную с солью или чем-то на нее похожим. Совсем не разбираюсь в таких вещах, но было понятно, что здесь без магии не обошлось. То ли Васю хотели приворожить, то ли меня извести. Разум отказывался верить, что все это происходит с нами наяву.
Были девочки, оставлявшие на вахте института цветы и открытки. Я им очень благодарна. Их доброта и любовь — будто лучик света в море слежки, которую мы ничем не заслужили. Папарацци и фанатки буквально дежурили возле нашего подъезда. Вася стал беспокоиться, предостерегал постоянно: «Даш, без меня никуда не ходи. Мало ли что они там удумают...»
Несколько месяцев мы жили словно под прицелом. Это чудовищно выматывает. Потом станут писать, что «в кино Степанов не прижился», после роли у Бондарчука его никуда не звали. Неправда! Васю буквально заваливали предложениями. Телефон разрывался, звонки с утра до ночи — туда зовут, сюда зовут. И роли-то хорошие. А Вася словно шарик, из которого воздух выпустили. Равнодушно бросал в трубку: «Я подумаю» — и отключал телефон.
В начале четвертого курса из Театра Вахтангова к нам пришла знаменитая актриса — помочь поставить отрывок из классической пьесы. Вася в тот день был в мрачном настроении и репетировать не хотел. Примерно час он терпел, а потом поднялся и направился к выходу. Дверь от сквозняка была закрыта на ключ, который, как нарочно, заело. Он разбежался, вышиб дверь плечом и ушел...
Его наверняка отчислили бы в тот же день, если бы не Поглазов. Большинство преподавателей требовали этого давно: «Степанов не учится, у него куча «хвостов». Теперь добавился еще один аргумент — выходка на репетиции. Но мастер понимал, что это не капризы, он вообще очень чувствовал всех своих студентов. Именно Владимир Петрович «вылепил» из нас актеров. Всю жизнь буду ему благодарна. О происшествии узнал Бондарчук. Позвонил Поглазову, долго с ним разговаривал и предложил обращаться за помощью в любую минуту.
Однажды нас с Васей пригласили в Екатеринбург — стать лицом элитной марки зимней одежды. Лучше бы не ездили. За те три дня, что там провели, думала, с ума сойду. Вася то и дело рвался уехать: «Плохо тут. Разглядывают меня, словно я зверь в зоопарке». Он ни с кем не хотел разговаривать. За спиной стала слышать шепоток: «Да он просто глупый. Красивый, но пустышка». Готова была разорвать тех, кто говорил такую чушь.
Но с Васей на самом деле что-то происходило. Я уже готова была поверить, что его сглазили, лишили жизненной энергии. Ведь еще совсем недавно он был совершенно другим! Да и я сама вдруг свалилась с двусторонним воспалением легких. Температура сорок. При этом ни насморка, ни кашля нет. Только жар и силы уходят. Почти три недели провела в больнице. Ни пить, ни есть не могла.
Вася чуть ли не круглосуточно сидел возле моей постели. Вся больница сбегалась на него посмотреть. «Максим Каммерер», — шептались медсестры. И конечно, подходили: «Василий, простите, а можно с вами сфотографироваться?» Он вздыхал горестно, но соглашался, только бы ко мне были внимательнее. Фотографироваться он не любит — на всех снимках выходит каким-то зажатым. Вообще, после того как вышел фильм и вся страна о нем узнала, я ни разу не видела Васю расслабленным и улыбающимся. Не может быть, чтобы его съемки так сломали. Хотя при мне он несколько раз обмолвился, что совсем не так представлял себе актерскую профессию. Я пыталась расспрашивать, но Вася не стал ничего объяснять.
Говорили, что на площадке «Обитаемого острова» его не все хорошо приняли. Один народный артист прямо желчью исходил: что за Вася такой, почему к нему всеобщее внимание и любовь? За то, что необыкновенно красив? Да, и поэтому тоже. Сын Федора Бондарчука Сергей, увидев Васю, просто остолбенел. Только и сказал: «Пап, а что, такие Аполлоны еще бывают?»
А народному не нравилось. Мужчины-артисты всегда ревнивее женщин. Они хотят, чтобы все вертелось вокруг них. Особенно если тебе под пятьдесят и массу ролей уже не сыграть по возрасту. А тут мальчик, у которого все впереди. Но Вася-то — настоящий. В отличие от многих пафосных и «великих» актеров.
Некоторые артисты не упускали повода и гадость сказать. Мол, красив-то ты — да, а вот талантлив ли — большой вопрос... Порвала бы всех этих завистников. Кто-то скажет, что Васе не хватило характера противостоять критике, надо было не расстраиваться, а доказывать свою состоятельность. Но люди все разные: одних оскорбления подзадоривают, а у других отнимают силы. Ведь они же его коллеги и должны были понимать, как тяжело дебютанту, да еще в таком сложном проекте. Или настолько забронзовели, что перестали чувствовать? А вот Андрей Мерзликин, Гоша Куценко, Леша Серебряков, Юля Снигирь относились к Васе очень тепло. Спасибо им за чуткость.
Гоша вообще здорово помог. Вася плохо выговаривал букву «р». «Не ходи к педагогу, — сказал Куценко, — я сам с тобой буду заниматься. Раньше тоже картавил». И они часами занимались. Однажды прихожу домой, Вася открывает дверь и так чисто-чисто говорит: «Пр-р-ривет, пр-р-ривет».
«Это Бондарчук виноват: использовал фактуру парня и больше в кино не звал», — говорят поклонники Васи, которые за него до сих пор переживают. Но Федор Сергеевич тут ни при чем. У Васи все могло быть, если бы захотел, — и деньги, и слава. О чем говорить, если даже в Голливуд приглашали. При мне разговор шел. Но Вася без лишних объяснений сказал: «Нет, спасибо, не хочу». И положил трубку. Предложение попробовать себя в модельном бизнесе, тоже в Америке, и вовсе оскорбило его до глубины души. «И что, я буду как дурак по подиуму бегать?!» — возмущался он. Тысячи людей мечтают о такой славе. Ему же успех, который сам в руки шел, был не нужен.
Однажды Вася отправился в Киев на съемки. Через два часа в панике звонит администратор киногруппы:
— Где Степанов? Он не прилетел, телефон выключен!
— Как? — растерялась я. — Лично его проводила.
В панике рванула в аэропорт — покупать билет в Киев, искать Васю. И тут звонок на мобильный: «Я приземлился в Шереметьево, еду домой».
Оказалось, в Киеве Вася тут же купил обратный билет и вернулся в Москву!
Его родители считали поведение сына нормой: устал человек, с кем не бывает?! Они простые люди — папа военный, мама кассир в ресторане. Для них актерство — вообще не профессия. Подумаешь, вышел да сыграл. Хотя Васей мама гордилась. В ресторан ходили поклонницы сына, шептались: «Смотри, вон его мама». Ей внимание было приятно.
А мне казалось, что нас с Васей словно в трясину засасывает. Институт — дом, вот и весь маршрут. Валялись на диване, смотрели фильмы на видео. Потом Вася спать ложился, я пристраивалась рядом. Даже читать не хотелось, а ведь еще недавно буквально проглатывала книгу за книгой. Правда, на третьем курсе я начала сниматься в кино. Первая большая роль — в картине «Петрович», в партнерстве с гениальным Алексеем Петренко. Вася, узнав о приглашении, обрадовался: «Круто, молодец! — но тут же с беспокойством заметил: — С ролью-то ты справишься, но что будет потом? Уверена, что тебе нужна эта профессия?»
Сниматься мне понравилось. Вася же, к счастью, загорелся театром. Режиссер Юрий Васильев пригласил его на роль в спектакль по роману Пауло Коэльо «Вероника решает умереть». Он буквально бежал на репетиции, а потом на премьеру в Вахтанговский театр. Но прошло несколько месяцев — и опять сказал: «Надоело». Зрители и тут воспринимали его как Максима Каммерера: «Это тот самый красавчик из «Острова»!» И Вася ушел из спектакля, снова сидел дома по вечерам. Предлагала ему:
— Друзья пригласили на премьеру фильма. Пойдешь со мной?
— Нечего там делать.
Иногда я сама заводила разговор на болезненную тему:
— Может быть, тебе все же сменить профессию? Я тебя люблю и поддержу любой твой выбор.
— Может, и сменю, — коротко отвечал Вася.
— И чем займешься?
— Не знаю пока. Работал барменом в клубе «Зона», может, туда вернусь.
Думала: «А почему бы ему бизнесом не заняться?» И тут же себя одергивала: это не его. Вася — большой ребенок, доверчивый и добрый. Его нужно направлять, контролировать ежесекундно. Я, увы, не смогла — по натуре не командир.
Несколько раз Вася заводил разговор о свадьбе, детях. У нас даже помолвка была. Отметили ее в ресторане узким кругом: мы и четверо родителей. А на следующий день Вася опять провалился в свое безысходное состояние, куда постепенно стал затаскивать и меня.
— Даш, не узнаю тебя, — сказала мама, когда в выходной я нашла в себе силы навестить их с папой. — Куда исчезла наша веселая, жизнерадостная, целеустремленная дочь?! Ты же рвалась к вершинам, а что теперь?!
Я пробормотала что-то про депрессию.
— Депрессия? В двадцать один год?!
— Наверное, такое случается с творческими людьми, — чужим противным голосом ответила я.
— А вот у меня, знаешь ли, депрессии нет. И не будет. Хотя, признаюсь честно, иногда волком хочется выть, — вдруг вырвалось у мамы.
Я не знала, что у нее обнаружили рак легких. Услышав про страшный диагноз, бросилась в церковь святой Матроны. Рыдала, просила Матрону помочь. Маме тогда только тридцать семь исполнилось...
Странно, но горе меня словно встряхнуло, вернуло силы. Я поняла, что не имею права опускать руки. Разве можно раскисать, когда рядом самый близкий человек борется за жизнь?!
Не буду рассказывать, как мама выкарабкивалась, — долго, да и тяжело вспоминать. Скажу только, что вся родня объединилась в борьбе с болезнью. И мама выжила. Перенесла операцию, ей удалили одно легкое, заменив силиконовым. Лежала на кушетке после операции бледная, совсем без сил. Но все равно улыбалась: «Даша, жизнь — это такое чудо. Надо ценить каждое мгновение...» Такие обычные слова, но от них хотелось плакать.
Я вернулась к родителям, чтобы быть рядом с мамой, поддерживать ее. Потом закрутилась с работой... Во-первых, нужны были деньги на мамино восстановление. А во-вторых, актерство — это же моя профессия. И я вовсе не хотела от нее отказываться.
Сериал «Тайны института благородных девиц», где я сыграла Евгению Меньшикову, очень важная для меня ступенька. Буквально влюбилась в эту роль. Не раз приходилось слышать от коллег: «Фу, сериалы — низкий жанр, надо себя не уважать, чтобы в «мыле» сниматься». А я считаю: важно не то, где ты снимаешься, а насколько талантливо, профессионально это делаешь. Бездарно сыгранную роль никакое полнометражное кино талантливой не сделает. Мне за свою работу в «Тайнах...» не стыдно. А сколько прекрасных писем с благодарностями я получаю от зрителей!
В общем, дел было невпроворот и как-то само вышло, что я выпала из жизни Васи. А он выпал из моей. Последний раз мы виделись в январе прошлого года. На дне рождения мастера, где собрался весь курс. Вася, несмотря на то что практически не учился, благодаря поддержке Поглазова все-таки получил диплом. Он пришел одним из последних. Очень худой, но по-прежнему невероятно красивый. В середине вечера подсел ко мне:
— Я посмотрел все фильмы и сериалы с твоим участием. Понравилось. Ты хорошая актриса.
— Спасибо. А у тебя как дела?
— Нормально.
— Ты очень похудел.
— Да здоров я, здоров. Весь год занимался самовосстановлением... Даша, вернись ко мне...
Тут к нам подошел один из сокурсников, что-то спросил у Васи, и я, воспользовавшись моментом, уехала домой.
Он позвонил на следующий день:
— Я по-прежнему тебя люблю. Хочу, чтобы мы поженились, хочу детей. Актером больше быть не собираюсь, но это даже хорошо: ты будешь сниматься, а я работать в каком-нибудь спокойном месте и вести хозяйство. Помнишь, как классно я готовлю картошку с колбасой?
На глаза у меня навернулись слезы.
— Нет, Вася. Это невозможно, я не вернусь.
— Ну что ж, желаю счастья... — сказал он и повесил трубку.
Весь день промучилась и сама ему позвонила. А вдруг нужна моя помощь? Ведь не обязательно жить вместе. Можно дружить, а дальше жизнь покажет. «Абонент вне зоны действия сети», — ответил голос оператора.
Отчаявшись дозвониться, стала опрашивать однокурсников и общих знакомых. Они продиктовали еще один номер, но и тот оказался «вне зоны». Потом кто-то сказал, что видел, как Вася выбросил из телефонов старые «симки».
Вот уже год Степанова никто не видел и не слышал о нем. Где он сейчас? Нового адреса ни я, ни сокурсники, с которыми общаюсь, не знаем. Родителям Васи звонить не хочу, они обижены на меня за то, что оставила их сына. Есть вероятность, что он уехал на родину отца — в Смоленскую область. Однажды Вася сказал, что хотел бы жить в глуши, среди природы и простых людей. Может быть, это действительно его? Я постоянно вспоминаю о Васе и злюсь, если читаю о нем какие-то выдумки «желтой» прессы. Он очень хороший и талантливый человек.
Сегодня я много работаю. Занята сразу в четырех проектах: сериалах «Отмена всех ограничений» и «Пока станица спит», фильме «Анютино счастье» и в авторской картине «Я скоро вернусь» режиссера Николая Хомерики, победителя многих международных кинофестивалей. «Пока станица спит» — роскошный костюмированный проект о жизни казаков в девятнадцатом веке, он идет сейчас по Первому каналу. Мне пришлось много ездить в седле. Какие же умные существа лошади. И с характером. Говоришь: «Стоять!» — а конь идет себе, на тебя ноль внимания. Вот нет у него настроения сниматься, и ты хоть умри, ничего тут не сделаешь.
В «Отмене всех ограничений» я играю в паре с Игорем Петренко. Смотрю на него, а в горле ком: на Васю чем-то неуловимо похож! Жесты, манера держаться... Он тоже из простой семьи, хороший парень, без звездного пафоса. Думаю, ведь и Вася, как Игорь, мог бы много и успешно сниматься. Не сложилось, сам не захотел.
Недавно я пережила сильное разочарование. Не знаю, могу ли назвать эти отношения любовью, но чувства были. Он не актер — спортсмен. Начали встречаться. Мне вручили ключ, чтобы могла приезжать, когда будет удобно. Высшая степень доверия, так сказать.
И вот в очередной раз я улетела на съемки в Киев на три недели. В Москве должна была появиться тридцать первого. Но вернулась раньше, так получилось. Не позвонила, думала: сделаю сюрприз. А вышло как в дурном анекдоте. Приезжаю в четыре утра, открываю дверь... А любимый с другой. Они даже не проснулись, когда я включила свет.
Как в таких случаях поступать? Разбудить и устроить скандал? Ничего этого я делать не стала. Просто выключила свет, пошла на кухню и написала прощальное письмо — пожелала ему счастья. С предательством близкого человека я столкнулась впервые, было очень больно. Но актриса всегда остается актрисой. Выходя из квартиры, я поймала себя на мысли: «Зато теперь знаю, как чувствует себя обманутая женщина. В роли пригодится!»
Он пытался меня разыскать, писал длинные эсэмэски, в которых клялся, что ничего из той ночи не помнит, был пьян. Я, конечно, не простила. Даже представить не могу, чтобы Вася позволил себе подобное. Наша любовь была очень чистая.
Он мне по-прежнему снится. Таким, каким был в самом начале нашего знакомства, до выхода «Обитаемого острова»: веселый, бесшабашный, с ироничным взглядом голубых глаз и ослепительной улыбкой. А еще я не могу забыть, как врубив в своей «девятке» любимую песню Высоцкого «Кони привередливые», Вася подпевает, орет во все горло: «Я коней напою, я куплет допою! Хоть немного еще постою на краю!» Пусть все в его жизни будет хорошо. Пусть он отступит от этого края...
Редакция благодарит за помощь в организации съемки салон мебели «Театр Интерьера».
Подпишись на наш канал в Telegram