Внутренний голос рассудительного Александра Половцева приводил аргументы: «Саша, не надо! Сколько ей лет, подумай! У тебя своя, устоявшаяся жизнь». Но другой голос спорил: «Это очаровательная женщина! Ты сделаешь глупость, если упустишь шанс стать счастливым».
Наша с Юлией Соболевской пара воспринималась со стороны как идеальная. Наверное, отчасти из-за рекламы сока, в которой мы снимались вместе. Фразы из ролика стали крылатыми: «Ты же лопнешь, деточка!» — «А ты налей и отойди!» В кадре была дружная, крепкая ячейка общества. На творческих встречах меня часто спрашивали об этой рекламе. И страшно удивлялись, когда я говорил, что девочка в кадре — не наша с Юлей дочь, просто маленькая актриса. «Не может быть! — не верили люди. — Вы так гармонично смотритесь вместе. А с супругой — вообще идеальная пара!»
Не хочу сказать, что наша жизнь была обманом и игрой на публику. Но вдруг обнаружилось, что мы стали друг для друга просто близкими родственниками. Куча общих воспоминаний, радостей и горестей. Уважение, благодарность, готовность прийти на помощь в любую минуту. Но... как объяснить? Полета чувства уже нет. Не сбивается дыхание при мысли о любимой, не колотится сердце.
Дни мои текли размеренно и спокойно. Вечерами рассуждал: «Вот уже и пятьдесят стукнуло. То, о чем мечталось в юности, — сбылось. Хотя бы по большей части. Все нормально, и пусть так идет».
И вдруг встречаю Эсану. Это было семь лет назад. Мне — пятьдесят, ей — двадцать семь. Эта встреча перевернула мою жизнь. Познакомились мы в ресторане. Я пришел туда с друзьями. Она — со своими приятелями. В наших компаниях кто-то кого-то знал, вот и решили соединить столики и посидеть вместе. Я сразу обратил внимание на стройную девушку.
Она представилась Сашей — красивое татарское имя, которое дали ей при рождении, звучало непривычно для русского уха. Рассказала, что всего два месяца назад переехала в Петербург из родного Новороссийска.
— Решила пожить в большом городе. Не в Москве — туда переехал старший брат. Он бы меня опекал, а хотелось самостоятельности. Выбрала Питер.
Неожиданно для себя я вдруг предложил:
— Завтра концерт «Любэ», у меня есть два билета — не хотите пойти?
«Любэ» обожает мама Эсаны, и позже она мне призналась, что первым делом подумала: «А вдруг удастся взять автограф у Расторгуева? Мама будет счастлива». Обменялись телефонами, договорились созвониться. Я поехал домой, а перед глазами стояло лицо новой знакомой, в ушах звучал ее низкий, с приятной хрипотцой смех. Стоит ли звонить? Этот вопрос не давал покоя. Внутренний голос рассудительного Александра Половцева приводил здравые аргументы: «Саша, не надо! Сколько ей лет, подумай! У тебя своя, устоявшаяся жизнь». Но другой голос в моей голове спорил: «Это очаровательная женщина! Невероятная! Ты сделаешь огромную глупость, если упустишь шанс стать счастливым».
«Но я и так вроде бы счастлив, — убеждал сам себя. — Есть любимая работа, популярность, достаток — да много чего и сколько вместе пройдено...»
Вспомнился 1991 год. Наш с Юлей сын Степа родился восемнадцатого августа. И мы с друзьями из театра-студии «Время», где я служил, знатно отметили это событие. Ребята принесли пиво и сыр, у меня в холодильнике нашлась бутылка водки и колбаса. Наскоро порубали бутерброды — и пошла пирушка. Наутро страшно болела голова. Вдруг телефонный звонок, в трубке голос тещи: «Саша, включай скорее телевизор!»
С трудом дополз, нажал кнопку (пультов-то не было!) и... матюгнулся. Давали балет. С какого перепугу теща вдруг решила, что высокое искусство — как раз то, без чего я сейчас никак не обойдусь?!
Выключил, побрел на нашу коммунальную кухню. А там соседи что-то живо обсуждают. У меня еще голова гудит, туго соображаю после вчерашнего. Пока разобрал... Оказывается, в стране путч. По телевизору по одной программе опера, по другой балет — чтобы панику не сеять. Но новости разлетаются: в центре города строят баррикады и в сторону Питера уже движется колонна танков.
Помчался к Юле, а там врачи говорят: «Положение серьезное, есть распоряжение — роддом срочно переоборудовать под госпиталь». У жены от переживаний пропало молоко. Крошечного Степу мы потом поднимали на смесях, которые пойди-ка достань. В сериале «Восьмидесятые», где я снимаюсь, как раз очень подробно показано время пустых полок и тотального дефицита: всюду дикие очереди, отпускали одну упаковку детского питания в руки. Потом Степа подхватил кишечную болячку и ночами истошно кричал — и мы с Юлей через каких-то знакомых доставали дефицитное лекарство.
Чуть не плакал от радости, получая посылку из Германии. За несколько месяцев до рождения сына мы с Юлей ездили туда на гастроли. Артистов поселили в семьях местных жителей, мы перезнакомились, подружились. И вот нам прислали игрушки, детский костюмчик. И две упаковки памперсов. Бесценное сокровище! В России об этом чуде даже не слышали, для малышей использовали марлевые треугольнички.
Их нужно было стирать и тщательно проглаживать с двух сторон, в нашей семье это было моей обязанностью. В немецкие подгузники мы вкладывали марлю и таким образом использовали их по несколько раз — я их стирал, потом сушили на батарее в нашей комнатке, проглаживали и снова надевали ребенку. «Как же удобно придумано, — восхищался я, — на улице хоть полдня можно с ребенком гулять!»
Наша коммуналка была очень большой и страшно грязной. На кухне — невероятное количество тараканов. Зайдешь зачем-нибудь среди ночи, включаешь свет, и — ш-ш-ш-ш — полчища бросаются врассыпную. Обшарпанный коридор. Ванна с черно-желтыми разводами. Когда доходила наша очередь дежурить, я отдраивал коридор, ванную, кухню буквально до блеска. Кафель и ванну начищал содой, полы — мастикой. Никогда не гнушался домашней работы, так родители воспитали. Не просто убирал — буквально вылизывал. Любо-дорого смотреть. Но уже на следующий день квартира отчего-то снова имела прежний загаженный вид. Мистика, да и только.
Соседи были милейшие люди. Когда не пили. Но если уж уходили в запой! Раз среди ночи услышал странные шорохи. Прислушался: полное ощущение, что из соседней комнаты кто-то ковыряет стену. Не разбудили бы сына! А там жил крепкий выпивоха с говорящей фамилией — Дурко.
Я вышел в коридор, постучал к нему. Сосед открыл, испуганно озираясь по сторонам, и произнес:
— Саша! Тут такое дело. Моего друга замуровали. Он там задыхается — его нужно срочно спасти!
«Все понятно, — думаю, — похоже, допился. «Белочка». Вслух этого, конечно, не сказал, но пошел звонить в психлечебницу. Врачи приехали довольно быстро. Увидев карету «скорой» во дворе, Дурко страшно обрадовался, обнимал меня:
— Спасибо! Сейчас доктора помогут друга моего вызволить!
Врач оказался профессионалом и с пациентом не спорил:
— Возьмите паспорт! Мы поедем в аптеку покупать кислородные подушки для вашего друга из стены. А без паспорта вам их не продадут.
— Да, конечно! — Дурко бросился разыскивать паспорт, быстро нашел, и его увезли.
Спустя какое-то время он вернулся домой, тихий и покорный. Стену больше не ковырял.
Словом, быт у нас был ого-го! С работой тоже не все ладилось. В театре-студии «Время» поначалу было интересно. Хотя и зарабатывали, конечно, сущие копейки. Но мы были молоды, полны сил и мечтали об успехе.
Театр базировался на Моховой улице. Потом выделили более приличное помещение на окраине. И артисты ходили по ближайшим общежитиям — зазывали работяг на спектакли. Мы сами монтировали декорации, сами их разбирали — экономили на всем.
Когда ездили на гастроли, старались затариться. Раз в Приморье решили купить рыбы. Но в чем везти домой? Попросили в магазине коробки из-под шапок, туда и загрузили свежих палтусов. В самолете запах стоял на весь салон! Прямо сказать, то еще амбре. Оказывается, если палтуса много, он весьма специфически пахнет.
Я постоянно пытался подработать, был и грузчиком в магазине. Потом знакомые пристроили в кооператив продавать подарочные наборы — фартук и прихватки. Были наборы мужские — к Двадцать третьему февраля и дамские — к Восьмому марта. Как на голгофу плелся с тележкой к метро. Было страшно неловко, просто стыдоба.
Подходили покупатели, спрашивали: «Сколько?» Я отвечал. Одни радовались: «Какая прелесть наборчики, и недорого! Надо купить». Другие принимались ругаться: «За ерунду такие деньжищи? Рвачи!»
От этих слов мне становилось еще стыднее, хоть сквозь землю провались. Ну не бизнесмен я по натуре.
Бывали и совсем тяжелые времена. Денег нет, в холодильнике мышь повесилась. Тогда мы с Юлей шли в гости к друзьям, которые — низкий им поклон — кормили нас ужином.
После фартуков устроился в кинотеатр «Молодежный» на Садовой улице на должность замдиректора. Один из главных плюсов этой работы — можно сколько угодно смотреть кино бесплатно. Фильм «Однажды в Америке» раз двадцать видел, наизусть знал, с тех пор это одна из моих любимых картин.
Подошла ко мне как-то директор кинотеатра Светлана Григорьевна и аккуратно попеняла: «Саша, что-то вы одеты не очень. Бедненько». А что делать, если каждый рубль на счету? Поделился проблемой с приятелем Юрой Малашенко. И он за копейки продал мне кожаную куртку с огромными плечами и штаны-бананы. А вечером мы с женой на вязальной машинке соорудили ярко-красный свитер.
Просто стиляга из шестидесятых, совсем не мое! Но директор обновы оценила: «Вот! Другое дело! Так и ходите — мы должны нести культуру и красоту, в том числе и личным примером!»
Вязальную машинку мы купили в складчину с тем же приятелем Юрой и его женой Таней. Неделю машинка стояла у них, затем на неделю забирали мы с Юлей. Вязали свитера и шарфы на продажу.
Юля к тому времени успела поработать уборщицей в больнице. Мечтала, конечно, трудиться по специальности — она актриса, окончила ЛГИТМиК. Но вовремя смекнула: «Профессия-то жутко зависимая, годами ждешь ролей, а жизнь проходит». Она вообще очень практичная и решительная, активная, целеустремленная. Сказала, что хочет работать на «Ленфильме». И устроилась помощником режиссера, «хлопушкой» — подай-принеси. В следующей картине она уже состояла в более солидной должности ассистента по актерам. А на международной картине «Золотой глаз» про Джеймса Бонда ей доверили обязанности координатора по транспорту.
Жена неделями пропадала на площадке, уезжала в экспедиции. Сын, дом оставались на мне. Я убирал, стирал, гладил, готовил, кормил Степу. Не мужское дело? Глупости. Мы с женой никогда не делили обязанности на мужские и женские. У нас были общие цели — выкарабкаться из бедности, состояться в жизни, воспитать сына. И мы шли вперед.
Чего я не мог — так это делать со Степой уроки. Кричал, срывался. Мне казалось: ну как можно не понимать элементарного, не уметь сложить два и два?! Сын — чистый гуманитарий, с точными науками у него были нелады. На помощь приходили Юля, теща или моя мама и по очереди учили со Степой уроки — меня отстраняли.
Мало-помалу начал сниматься: «Оно» режиссера Сергея Овчарова, «Бакенбарды» Юрия Мамина... Роли, правда, небольшие. А потом «Барабаниада» и первая главная роль, причем без слов — всю картину носил барабаны с моторчиками. Интересная работа: молча показать всю гамму чувств и эмоций.
Подкопили с Юлей деньжат. Продали две свои комнаты в коммуналке и приобрели отдельную «двушку» на улице Таврической, на первом этаже. Радовались как дети: больше ни тараканов, ни сдвинувшихся соседей, ни грязищи — быль стала сказкой.
Потом наступил 1997 год — запустили сериал «Улицы разбитых фонарей», ставший народным хитом. Трудно найти слова, чтобы выразить, как благодарен автору книги Андрею Кивинову, продюсеру Александру Капице, а также режиссеру Александру Рогожкину. За то, что из всех артистов, которые хотели и могли бы играть в сериале, выбрали именно нас. Сергей Селин — Дукалис, Леша Нилов — Ларин, Саша Лыков — Казанова, Юрий Александрович Кузнецов — Мухомор, Настя Мельникова — Абдулова, Миша Трухин — Волков, ну и я — майор Соловец. Таким был первый актерский состав сериала.
О жизни работников милиции мы, конечно же, понятия не имели. Спрашивали друг друга: «В сценарии написано: «в отказ», «ножевое», «огнестрел»... Что значат эти слова, в словаре их нет?»
Успех пришел не сразу. Продюсеры сняли восемь серий и приостановили съемки на год с лишним. Телеканалы не хотели ставить картину в эфир. «Говорят, не видят перспектив», — пожал плечами Сережа Селин, которого я спросил о судьбе нашего сериала. Но в 1998-м ленту наконец показали на ТНТ — Александр Петрович Капица с большим трудом, но пробил эфир. Очень хорошо помню, как я шел по улице к метро и прохожие почти все здоровались: «Здравствуйте!», «Привет!», «Добрый день»... Я очень удивлялся, не понимая, в чем дело: откуда все эти люди меня знают? Даже мысли не возникло, что это из-за сериала, который начала смотреть буквально вся страна.
Однажды выскочил из дома на полчаса, к приятелю на соседнюю улицу — что-то передать. Был в тренировочных штанах, по-домашнему. Поймал такси. Водитель меня узнал и принялся отчитывать: «Как вы можете по улицам разгуливать в трениках, небритый?! Вы же известный артист!» С того дня даже выносить мусорное ведро выходил побритым, в джинсах и глаженой рубашке.
Но настоящей народной любви и славы мы вкусили во время гастрольного тура, который нам устроили продюсеры в том же 1998 году. Объездили мы тогда около семидесяти городов, посетили даже Ханты-Мансийск.
Что это были за поездки! На входе и выходе в концертные залы дежурили чуть ли не батальоны ОМОНа. Перед сценой — тоже кордоны охраны. В первую поездку я думал: какая глупость, зачем? Но едва вышли в фойе, понял, что шутки закончились — зрители визжали и кричали, пытались схватить нас за руки, за волосы... И в общем-то было даже страшно — понимаешь, что в порыве любви могут и порвать на сувениры.
«Расступитесь! Дорогу!» — омоновцы встали стеной, помогая нам прорваться через вопящую толпу к автобусу. А автобус был весь расписан губной помадой: поклонницы постарались. Позже в газете прочитал, что с «Улиц разбитых фонарей» в стране началась настоящая «ментомания». Не знаю: хорошо это или плохо?
Словом, это был новый жизненный этап. И тоже непростой. Представляете, каково это — у трапа самолета нас (первых, кстати, из российских артистов) встречал милицейский кортеж с мигалками. Везли на очередной концерт. Выступление всегда заканчивалось банкетом: шикарный стол и алкоголь рекой. Безмерно благодарен людям, которые нас принимали, но было очень тяжело. Всюду умоляли:
— Давайте выпьем!
— Вы завтра будете опохмеляться, а у нас творческие встречи одна за другой, — пытались отказываться мы.
— Да ладно! По чуть-чуть же, — уговаривали хозяева. — И потом, если откажетесь, значит, не уважаете.
Приходилось уважить. Меня продюсеры назначили старшим в нашей дружной актерской команде. В мои обязанности входило: утром в гостинице разбудить коллег, привести в чувство и доставить в автобус — ехать в следующий город. Справлялся как мог.
Но если честно, и сам не всегда был в форме. Домой к жене и сыну, бывало, являлся в таком виде, что даже вспоминать страшно. И стыдно. Всерьез стал спиваться. Агрессивным не был, не бузотерил, прав не качал. Но родные от меня, надо прямо сказать, натерпелись.
Случались скандалы. Юля собирала мои вещи в чемодан: «Ночуй где хочешь!»
Степа как-то заявил: «Не буду с тобой таким общаться. И знать тебя не желаю». В шестнадцать лет дети категоричны: сын со мной с полгода не разговаривал.
Тогда я решил, что должен лечиться. Ездил в Военно-медицинскую академию, проходил курс капельниц — чистили кровь. Приятного мало. Вот такой была оборотная сторона славы.
Материально, безусловно, мы стали жить лучше. Даже смогли приобрести вторую квартиру в том же доме, только на пятом этаже, трехкомнатную. Теперь у сына, который серьезно увлекся музыкой, была своя студия, чему он был ужасно рад. Степе купили гитару и барабанную установку. Если он за что-то берется, доводит дело до конца, сейчас на гитаре играет виртуозно.
Мы с Юлей его особенно не контролировали, родительским авторитетом не давили. Когда он собрался с друзьями на велосипедах до Германии, оттуда в Голландию на пароме, нас поставил перед фактом: уже были куплены билеты. Мы не возражали — пусть взрослеет, познает мир.
Юля добилась немалых высот: стала известным в Петербурге продюсером, у нее своя компания, масштабная и авторитетная — «Граффити фильм продакшн». Она бизнес-леди, молодец, сильный организатор. С утра до ночи в разъездах. Параллельно вела дела в нашем ресторане «Улица разбитых фонарей», который мы с ней открыли на пике популярности сериала. Идея была Юлина, и она же заведением управляла. Я, если честно, появлялся там по праздникам — если важное мероприятие и надо, что называется, лицом посветить, ну и конечно, забегал посидеть с друзьями.
С женой мы виделись все реже. Так бывает. Разговоры были теперь только о делах. Совместный выход в свет — лишь когда это нужно по работе. Жена с сыном жили на пятом этаже, где попросторнее. А я поселился на первом. Как-то само так вышло. Я ведь частенько приезжаю со съемок за полночь, так вот, чтобы родных не будить — тихонько пришел к себе и уснул.
Утром просыпался, гулял с собакой — у меня была такса по кличке Булочка. Потом готовил завтрак себе и собачке. В свободные дни мыл полы у себя, а потом шел на пятый: там пылесосил, прибирался, мыл посуду. У Юли на быт катастрофически не хватало времени. Ну а Степа весь в музыке. Ищет себя. Он молодец — работал и помощником администратора, и декоратором на картине «Цвет пламени». Рукастый — знает, как держать молоток, гвоздь забить для него не проблема. Но дома ему не до уборок, перекусил наскоро — и убежал по делам. Ничего страшного в этом не вижу — молодой, энергии хоть отбавляй. У сына своя жизнь, вырос мальчик. Мы, родители, для него не то чтобы чужие, но он почти не нуждается в нас. Словом, семья наша, по сути, распадалась.
А потом случилась странная история с обручальным кольцом. Всегда его носил, но для съемки в фильме, где играю закоренелого холостяка, понадобилось снять. Положил дома на шкафчик. Через несколько дней стал искать — пропало. Как в воду кануло. Исчезло. Будто знак, что закончилась моя семейная жизнь.
И вот теперь встреча с Эсаной. Звонить ей? Или не тревожить душу? Я не находил себе места. Ее улыбка то и дело возникала перед глазами. Со мной еще не бывало, чтобы забрало настолько сильно и мощно, просто наваждение. Не удержался, набрал номер:
– Приглашение на концерт «Любэ» в силе. Вы поедете?
— Да.
— Приезжайте к концертному залу.
Мы провели чудесный вечер. Эсана, правда, говорит, что не было никаких чудес: посмотрели выступление, сделали фото с Расторгуевым и — по домам.
Но назавтра я снова позвонил с предложением:
— А вы бывали на Васильевском острове?
Вдруг отчаянно захотелось показать ей места, где я вырос.
— Нет. Никогда, — просто ответила она.
— А хотите? Вам интересно?
— Очень!
Эсана сейчас припоминает, как я без устали травил байки — и в день нашего знакомства в ресторане, и перед концертом «Любэ». «Ты искрометно рассказывал о работе в кино. Как снимался в проекте Дмитрия Нагиева о прапорщике Задове: «С Андрюшей Федорцовым и Игорем Лифановым мы играли женщин, трех учительниц, которые отравили мужей. Целый день пришлось дефилировать на каблуках, как не переломали ноги — неясно!» Балагурил четко поставленным голосом — настоящий заслуженный артист! Но в этих историях, ты уж извини, чувствовалась заученность. Видно, что и на творческих встречах произносил этот текст сотни раз, и в компаниях. И тут так же дежурно пытался произвести впечатление. А на Васильевском острове я вдруг увидела абсолютно другого Половцева. Ты рассказывал о родителях («Вот Дом культуры, куда бегали на танцы мама и папа!»), показал роддом («А тут я появился на свет!»)».
Эсане понравились мои воспоминания. Особенно тронула история о том, что мама, когда отец возвращался из плавания, сдавала кровь — чтобы получить на работе отгул и побыть дома с мужем. Слава Богу, мои родители и теперь, в свои восемьдесят с лишним, еще очень активные люди, заботятся друг о друге.
Рассказывал, как тридцать первого декабря папа рано утром уходил за елкой и вскоре наша тринадцатиметровая комнатка наполнялась ее потрясающим запахом. Как научился гладить белье двумя утюгами — один греется на печке, вторым гладишь, потом его ставишь на печку и берешь другой. А зимой словно праздника ждали объявления по радио: «Температура воздуха в Ленинграде минус двадцать пять, детям с первого по третий класс в школу не ходить». Ура! Тут же бегом с друзьями на улицу в снежки играть. Возвращаешься домой — ставишь в угол намертво заледенелые штаны. Вот где счастье! Был смешной случай. Меня увезли в больницу со скарлатиной, и я писал маме в письме: «Когда прочтешь, листок сожги, он заразный!»
«А я родилась в 1981-м, — сказала Эсана. — Семья у нас многодетная — есть брат и сестра. Своей квартиры у родителей в Новороссийске долго не было, снимали частные дома. Мама из династии врачей, работала анестезиологом-реаниматологом в городской больнице, сейчас преподает в медицинском колледже. Папа был фотографом, в небольшом сарайчике во дворе обустроил студию — печатал фотографии. Но туда забрались воры и украли оборудование. Папа еле сдерживал слезы — ведь жили на деньги от этих заказов. Как-то выкарабкались. Потом он в бизнес ушел, но не разбогатели — еле хватало на жизнь. Папа по натуре не бизнесмен».
Эсана и сама, как ее мама и тетушки, получила медицинское образование — окончила медколледж. Подрабатывала санитаркой, потом медсестрой. Но на эту зарплату не прожить — пришлось уйти, работала на нефтебазе оператором оборудования, заочно окончила юридический институт.
Эсана показалась милым и искренним человеком. Мне не нужна была молодая подруга, извините, для постели, сходить налево втайне от жены. Я по натуре домашний и хотел обрести семью, ведь прежнюю уже практически потерял. Люблю, когда все собираются вечерами на кухне за общим столом, а в выходные родители рядом с детьми лепят пельмени или пекут пироги. Мы с папой, когда я был маленьким, вместе готовили щи. Он ставил кастрюлю на плиту, мы с ним шинковали капусту, резали картошку и морковь. За окном раздавалось: «Санька! Выходи!» — это дворовые приятели звали играть. Но папа говорил: «Закончишь дело — тогда и гуляй смело». Пока дело не закончено — никаких прогулок, я это твердо знал. Мама тоже сидела на кухне и с нежностью смотрела на нас с отцом.
Вот о чем я мечтал. И встретив Эсану, почувствовал, что она сможет дать мне такие отношения. И не ошибся. Когда мы уже стали жить вместе, оказалось, что она прекрасная хозяйка и абсолютно семейный человек. Изумительно готовит — борщ, домашние пироги, блюда татарской кухни...
Я не стал скрывать от нее, что у меня есть семья: «Правда, сын вырос и с женой мы давно словно ближняя родня — у каждого своя жизнь».
Но забежал вперед, вернусь к началу нашего знакомства. На третье свидание пошли в зоопарк — там Эсане особенно понравилось: она очень любит животных. С полгода мы встречались. Скучали, ждали этих встреч. Я был влюблен. Чувство — мощное и глубокое — как будто впервые свалилось на голову. Удивительные ощущения. Но заветных слов я не произносил. Все чего-то боялся. И дождался. Эсана куда-то уезжала, позвонила, мы поговорили, и вдруг она сказала: «Половцев, я люблю тебя». А ведь я должен был первым это сказать! Почему не осмелился?
Но вскоре проявил решительность — снял уютную квартиру и предложил Эсане там поселиться. До этого она делила комнату с подругой. Днем мы были вместе, а на ночь уезжал к себе — покормить и выгулять собаку. Но наступил день, когда я переехал к Эсане вместе с Булочкой.
Долго готовился к разговору с женой и вот набрался смелости. Пришел к Юле, мы сидели и смотрели друг другу в глаза.
— Прости, — сказал наконец, — я полюбил другую. Так вышло.
Увидел слезы в ее глазах. Юля отвернулась, помолчала несколько секунд. Потом попыталась улыбнуться:
— Остается отпустить тебя с миром. Врагами не будем. Желаю счастья.
Конечно, я виноват перед ней, сделал больно. Но мы не ругались, не поливали друг друга грязью. Расстались в дружеских отношениях, уж не знаю, как далось ей это. Но Юля сильная женщина, мудрая. Поняла, что дальше — тупик, наши отношения не развивались и все равно развалились бы. В одном из интервью о нашем разрыве она сказала: «Чувства были, жили, искрили, фонтанировали, но все закончилось и ничего нельзя вернуть. Это как в басне про дохлую лошадь. Можно пробовать ее реанимировать, делать вид, что она еще жива — но в конечном счете все бесполезно, ее уже нет». Так и наши отношения восстановить невозможно. Ушел я с одним чемоданом. Квартиры, ресторан остались Юле и сыну.
Кстати, реакция Степы на известие, что буду жить в другом доме, меня удивила. Сын сказал: «Чего ж ты раньше, отец, молчал, что у тебя девушка есть?! Я взрослый, что, не понял бы?»
В день рождения Эсаны мы с ней подъехали к ресторану, мне нужно было повидаться с Юлей по делу. Вышли из машины. Тут из дверей появилась Юля с корзиной фруктов и шампанским. Подошла к Эсане, улыбнулась:
— Здравствуйте, знаю, что у вас сегодня день рождения, поздравляю! — и вручила ей корзину.
Было видно, что Эсана обрадовалась такому отношению:
— Спасибо большое!
Каждый раз, когда мы с Юлей говорим по телефону (частенько обсуждаем дела Степы или новости по работе), она неизменно передает привет Эсане. И та шлет ей приветы через меня.
Порой Юле требуется моя помощь: полочку прибить, розетку починить, привезти новую мебель... Я с удовольствием еду и помогаю ей.
Однажды все вчетвером навещали моих родителей — я, Юля, Эсана и Степа. Мама с папой вышли нас встречать, усадили за стол. Чувствовалось напряжение, старики мои нервничали. «Но когда увидели, что вы все мило общаетесь и женщины твои друг другу глаза не выцарапали, успокоились и больше не переживаем», — шутил позже папа.
Мама даже свои фирменные соленые огурцы делит довольно забавно: «Это банки — Степе и его девушке. Это — Юле. А это — Сашам» (родные привыкли называть Эсану Сашей).
Вроде все сложилось самым лучшим образом, никто ни на кого не в обиде, но наше счастье с Эсаной чуть было не разрушилось. Мне-то казалось: мы вместе, любим друг друга и ничего больше не надо. Доказывать любовь каждый день? Зачем? Нам ведь не по двадцать лет, чтобы покорять вершины. Эсана считала иначе. Мы все чаще спорили. У нее копились претензии. Когда недавно вспоминали этот период и Эсана стала их перечислять, я страшно удивился — даже не подозревал, что отношения были настолько близки к краху.
«Ты не стремился вперед. Тебе нравилось, как я готовлю, создаю уют. Но если начинала тормошить, тянуть на светские мероприятия — в ответ слышала одно: «Мне этого не нужно, и так все хорошо». Новые проекты тоже были без надобности. Ведь есть «Улицы разбитых фонарей», постоянная работа, и хватит — точка. Тебе хотелось одного: чтобы не трогали. Все устраивало. Замуж не звал, планы на будущее не строил. Предлагала:
— Давай создадим бизнес. Актерская профессия нестабильная, вижу, как ты по полгода сидишь без работы.
А ты:
— От бизнеса одни проблемы. Ты же не голодаешь?»
Словом, непонимание, тупик. И Эсана собрала вещи и уехала от меня. Я звонил, умолял вернуться. Пытался объяснить: «Это ты — молодая, активная, энергичная. А мне нужно время, чтобы перестроиться и начать соответствовать твоей скорости». Долго упрашивал. Наконец она вернулась. И я решил сделать предложение. Был ужин при свечах. Я встал на одно колено, достал кольцо с бриллиантом и спросил:
— Ты будешь моей женой?
И вдруг услышал:
— Извини — нет.
Я попросил объяснений.
— На первых порах ты был активным, целеустремленным, фееричным. А теперь мы вместе, и ты потерял интерес — вообще ко всему. Прости, но жить в этом вакууме, спокойствии, глухом как вата, не хочу. Мне нужно к чему-то стремиться, достигать и приобретать. А тебе не нужно.
Почувствовал, что теряю ее. Не знал, как быть. И еще больше растерялся. Много тогда размышлял: что делаю не так?! Наконец осенило: я всегда был как прицепной вагон — сначала жизнь мою определяли родители, потом нашим поездом рулила Юля. А ведь надо самому быть локомотивом в отношениях, принимать решения.
Стал искать новые интересные телевизионные и кинопроекты. Например, сыграл в замечательном сериале «Восьмидесятые» на СТС, с удовольствием погрузился во времена своей юности.
Построили дом по соседству с моими родителями под Петербургом — вокруг лес, грибы. Пасека, где мы покупаем мед. Раньше у родителей я отдыхал — а сейчас не присяду. Даже машину сам стал водить. «Вижу: твои глаза снова загораются интересом к жизни, — радовалась Эсана. — Ты становишься молодым и целеустремленным».
Поддержал ее и в делах — Эсана организовала небольшой бизнес, связанный с недвижимостью. Но устроила себе свободный график, чтобы и дом не забросить: как же я буду без полюбившихся борщей?
Ну а потом мы поехали в Новороссийск и там я попросил руки Эсаны у ее родителей. Нас благословили, и она наконец сказала «да». Через месяц после этого события любимая встретила меня радостным известием: она ждет ребенка, я снова стану отцом.
Прямо мистика какая-то — в 1984 году мы с Юлей поженились, через семь лет родился Степа. С Эсаной тоже семь лет вместе — и вот у нас скоро будет малыш. Сын. Правда, пока не поженились. Сделаем это в ближайшее время. Свадьбу устраивать не хотим, просто распишемся — и достаточно. Эсана не хочет пышного торжества, она не любит лишней суеты.
Об одном молю судьбу: чтобы время текло медленнее. Хочется в полной мере насладиться отцовством. Стать отцом в зрелом возрасте — это особые ощущения, трудно словами объяснить. Очень жду малыша.
Кто-то меня, возможно, осудит: мол, столько лет вместе с Юлей, через многое прошли — и вдруг так резко судьбу изменил. Но, пожалуйста, не судите. Жизнь штука сложная, никто не знает, что ждет впереди. У меня вышло вот так. Могу сказать одно: сейчас я очень, очень счастлив.
Подпишись на наш канал в Telegram