На съемках «Красной королевы» я дефилировала по подиуму и увидела, как Иван проходит мимо. Толком даже лица не разглядела, но меня будто теплой волной обдало...
— Я сидела на занятиях по актерскому мастерству, когда позвонила агент: «Ксюш, наври, что у тебя семеро детей, тошнит, болит голова, но ты должна попасть на кастинг Первого канала!» И я внаглую сбежала из института на полтора часа. На роль советской модели Регины Збарской (в сериале — Барская) долго не могли найти актрису. Но увидев мою фотографию, режиссер Алена Семенова поняла: в яблочко! С героиней мы оказались очень похожи внешне. Хотя то, что это моя первая роль в кино и сразу — главная, конечно, смущало. И особенно — саму актрису, то есть меня.
— Правда, что вас заставили сильно похудеть?
— На целых пятнадцать килограммов! Продюсеры «Красной королевы» сразу сказали: «Не похудеешь — играть не будешь». Учитывая рост, я не была толстой — лишний вес удачно распределялся по телу. Но даже для модели советского времени — крупновата. Исполнительницам ролей манекенщиц на нашем проекте корсеты затягивали до пятидесяти пяти сантиметров! Так что я два месяца сидела только на гречке, яблоках и салатах. Продюсеры переводили деньги, чтобы делала массаж и фигура оставалась подтянутой. На площадке разожраться тоже не давали — в какой-то момент начали взвешивать и стыдить. На обед «манекенщиц» расшнуровывали, но больше чем полчашечки бульона и кусочка сыра съесть не получалось, иначе корсет переставал сходиться. Так что я по-настоящему ощутила себя в шкуре модельной дивы.
За месяц до съемок начались занятия с педагогом-модельером. У исторического прототипа моей героини были кривые ноги. Збарская выработала особую походку, чтобы это скрывать, — шагала с захлестом. От меня постоянно требовали: «Где захлест?» И так ноги путаются, а на каблуках — уже почти акробатический номер получается! Потом спина жутко болела. Зато я поборола комплексы своей юности: всегда была выше подруг и на общих фотографиях вечно горбилась, чтобы не сильно выделяться. Когда готовила уроки, бабушка могла долбануть по спине: «Не сутулься! Что ты как горгулья?» А тут наконец распрямилась, показала стать.
Съемки в «Красной королеве» вообще стали для меня настоящей школой жизни. Я отлично понимала: Ксюша, это твой шанс — либо все, либо ничего! Старшие актеры Валерий Баринов, Ада Роговцева, Борис Щербаков очень поддерживали, все время что-то подсказывали. Первая любовная сцена была с Толей Руденко, и я от волнения поцеловала его с «пылесосящим эффектом». Он мне корректно объяснил, что нужно чуть меньше пыла. Вторым «любовником» стал Артем Ткаченко, и он тоже был со мной крайне вежлив. С обоими подружились и подробно обсуждали взаимоотношения наших героев.
Все приходилось схватывать на лету. Режиссер ругала даже за излишне подвижную мимику: «Не шевели бровями и губами!» Я не могла работать против солнца. Звучало «Мотор! Камера!», Алена считала: «Раз, два... Открывай глаза!» Поскольку судьба у моей героини тяжелая, плакала я почти каждый день — глаза были вечно красными, опухшими. Мама с бабушкой потом обрыдались, глядя на мои экранные страдания.
Самыми сложными оказались съемки в психиатрической больнице, куда попадает Барская. Для этих сцен нашли реальную заброшенную клинику в Минске. Мне казалось, там можно спокойно снимать фильм ужасов. Если требовалось перегримироваться, я одна спускалась в сумерках по лестницам больницы, а по пустым коридорам разносился какой-то подозрительный гул... Опрометью летела к трейлеру! В Минске мне сняли двухкомнатную квартиру, и когда возвращалась в нее из «психушки», часто накатывал необъяснимый страх. Однажды показалось, будто за мной кто-то наблюдает... Поймала себя на мысли: «Все, пора уходить из профессии, так толком в нее и не вступив! Вжилась в роль — вернусь не скоро!» Приглашала на ночевку подруг по площадке — Аню Здор, Настю Евграфову, вместе было не так страшно.
— Обычно в театральных вузах студентов со скрипом отпускают на съемки...
— Мастер у меня очень мудрый, понимал, что глупо отказываться от такого серьезного проекта. Тем не менее с трепетом готовилась к разговору, ведь съемки продолжались с июля по февраль — почти весь учебный год, да еще и последнего курса. Решила для себя: если не разрешит сниматься, придется уйти! Хотя поступление в Санкт-Петербургскую академию театрального искусства далось кровью и потом: столько было подстав, разочарований!
В детстве я мечтала стать стоматологом — казалось, ковыряться в зубах чрезвычайно увлекательно. В три года ела рыбу быстрее, чем мама — все кости за несколько минут выбирала. Мама же, учительница музыки, мечтала, чтобы я тоже связала жизнь с музыкой. А бабушка, с которой они на пару меня воспитывали, вообще готовила к международной карьере. Она преподавала этикет в младших классах и говорила: «Вот пойдешь на прием к английской королеве, как вилку с ножом положишь?» Но если расшалюсь, могла отложить изящные манеры и ложкой по лбу дать! Мы с мамой обе барышни экспрессивные, так что бабушка нередко становилась судьей в наших спорах.
Знаю, мама в свое время не поступила в театральный институт, ей сказали: «Это не твое». Так что можно считать, я воплотила ее мечту стать актрисой. Правда, все детство меня готовили в певицы... Но занимаясь вокалом в школе Галины Вишневской, вдруг поняла: хожу туда скорее ради актерских тренингов. Когда решила променять эти занятия на театральную студию в Петербурге, преподаватели сказали маме:
— Вы ломаете дочке жизнь!
— Она сама решила уйти, — развела та руками.
Сначала пробовала поступить в Театр юношеского творчества, прошла два тура, на третьем услышала: «Вы очень высокая, нам не подходите». Первый же провал сбил с толку, сразу появились мысли: «Наверное, не мое!» Но потом три с половиной года отзанималась в театральной студии «Рубикон», и в десятом классе педагог стала подталкивать к поступлению в Академию театрального искусства. В тот год курс набирал ее бывший мастер Григорий Михайлович Козлов, так что у меня была некоторая протекция. Я страшно напряглась, сдала экстерном десятый и одиннадцатый классы, прошла на поступлении все туры, и тут меня подставили с документами!
В школе уже отгуляли выпускной, а аттестат все не выдавали... Потом выяснилось, что нашу школу закрывают навсегда. Меня пригласили к завучу, и та сообщила: «Экстерн за одиннадцатый класс вам зачесть не успели, так что аттестат выдать не можем!» Дальше я ее уже не слышала, впала в коматозное состояние. Дома свалилась на кровать, два дня не ела, только пила воду, смотрела в потолок, думая, что жизнь моя не сложилась. Естественные, кстати, мысли для выпускницы школы...
Григорий Михайлович Козлов тоже расстроился. Сетовал: «Я под Лукьянчикову подбирал весь курс!» В результате в академию меня взяли вольным слушателем, пообещав через год зачислить официально — обычно до конца первого курса дотягивают не все и часть мест освобождается. Параллельно готовилась к ЕГЭ, посещая вечернюю школу раз в неделю. Через год мне выдали долгожданный аттестат, и я собралась официально подать документы в вуз... Но тут подозвал проректор и сообщил пренеприятнейшее известие: «Ксюш, не можем тебя зачислить на второй курс — мест по-прежнему нет. Ты девочка талантливая, езжай поступать в Москву».
Я выбежала из аудитории вся в слезах и кинулась прочь по коридору. Полкурса — за мной. Парни, догнав, трясли за плечи: «Ксюша, что случилось?»
Дома продолжала реветь:
— Мама, не знаю, что теперь делать!
И тогда она меня очень правильно настроила:
— Взять себя в руки и поступать заново.
На сей раз я так разозлилась — на ситуацию, на себя, — что упорно шла к цели. Была сосредоточена на поступлении до остервенения. Даже ни с кем из абитуриентов не общалась между турами. Только когда все прошла — расслабилась: теперь можно и отметить победу с однокурсниками! Меня зачислили на курс к Арвиду Михайловичу Зеланду, и я отучилась у него четыре года. Там сразу начали ломать — пришлось забыть все, чему обучил Козлов. «У нас другая школа», — говорил мастер. Что поделать — сколько преподавателей, столько и методик!
С первого курса ходила на кастинги, и меня постоянно сравнивали с Лизой Боярской. Мы внешне похожи. То и дело слышала:
— Лиз, начинай...
— Я Ксюша.
— Хорошо, Лиз...
Как-то в метро иду после учебы, подбегает парень:
— Елизавета Михайловна, можно с вами сфотографироваться?
Сняла очки:
— Вы это мне?
Мой однокурсник похож на Данилу Козловского, так что эти «Лиза с Даней» преследовали нас все обучение. С Лизой мы, кстати, потом познакомились — я играла Мирей Матье в проекте Первого канала «Фантазия белых ночей», где у Боярской главная роль. Правда, тогда я поняла, что мы не так уж и похожи. Даже не стала упоминать, что нас часто путают.
После «Красной королевы» педагог по мастерству шутил: «О чем мне с тобой говорить? Ты уже в кино снималась. Зачет, свободна». Остальные на экзаменах гоняли — зимнюю сессию мне перенесли на март. А до этого появлялась в институте, только чтобы отыграть отчетный спектакль, — и снова уезжала на съемки: то в Москву, то в Минск, то в Киев. Когда проект закончился, началась притирка с однокурсниками: они были уверены, что вернусь вся на понтах, а потом поняли, что ничего не изменилось, их Ксюха не зазналась.
Но если честно, не была готова к оборотной стороне популярности. Не ожидала, что выльется такой поток грязи в Интернете: и губы мои называли «утиной попкой», и в блате заподозрили, мол, только первая роль — и главная. Пока еще не выработала иммунитета против завистников.
Хотя уже пришлось столкнуться с ситуацией, когда по этой причине отворачиваются друзья... Меня с детства на лето отвозили к бабушке по маминой линии — под Питер в Гостилицы. Там у меня была огромная компания друзей — человек тридцать. Считай, вместе выросли. Но стоило поступить в институт, как нашлись люди, которые принялись распускать обо мне дурные слухи. Я даже не сразу поняла, почему друзья перестали отвечать на мои эсэмэски и начали избегать общения. Из этих тридцати на моей стороне осталось всего три подруги, и от них я столько нового о себе узнала! Обвиняли в том, чего не делала, и почти никто даже не удосужился со мной поговорить — ножи кидали в спину! Сейчас понимаю, что это банальная зависть. Решила для себя, что не нужно бояться отсекать лишних людей: твое останется при тебе.
— Ревнивую реакцию сверстниц могло вызвать еще и то, что вы рано стали нравиться мальчикам.
— Я никогда не считала себя красивой, хотя понимала, что у меня правильные черты лица, и конечно, отмечала мужское внимание. В четырнадцать лет впервые подвела глаза, а после сериала о Регине Збарской обнаружила: мне очень идет красная помада. Вообще эксперименты с внешностью всегда проверяла на публике. Стеснительной меня не назовешь.
В четырнадцать лет впервые сильно влюбилась, причем как раз в Гостилицах у бабушки. Парень был не из нашей компании, у нас оказались общие друзья. Он рассекал по поселку на скутере, что было очень круто и необычно. И его «Эх, прокачу!» подействовало на меня головокружительным образом. Он с ветерком отвез меня на Финский залив... И все вокруг заговорили, какая красивая пара. На самом деле мы даже внешне с ним были похожи. Я на выходные просто летела к бабушке, чтобы поскорее его увидеть! Закончилось все в тот момент, когда задала сакраментальный вопрос:
— Ты меня любишь?
И услышала:
— Нет.
Как это бывает с первой любовью, отношения продлились всего месяц, а последующих страданий хватило на два года. Я просто сходила с ума, писала ему, звонила: «Пожалуйста, вернись, не могу тебя забыть». Всю свою боль выносила на сцену в театральной студии.
Там же, в «Рубиконе», встретила следующего парня: он играл Ромео, а я — мать Джульетты, поскольку была старше его на полтора года и вообще рано развилась как женщина. Он же подвиг меня на то, чтобы похудела на двадцать пять килограммов. Натуральным колобком до этого не была, но все же понимала: есть что сбрасывать. Да и в школе меня дразнили «Жирная-пассажирная!» Потом я влюбилась и решила взять себя в руки: начала бегать, почти ничего не ела... Перла к своей цели, несмотря на усталость и боль в мышцах: «Я обязана, я обязана! Жирная корова, жирная корова!» Чувствовала счастье, когда вставала на весы и понимала: а не такая уже и жирная, уже и не корова!
Двадцать пять кэгэ улетели всего за два летних месяца. Когда я первого сентября пришла в школу, одноклассницы чуть со стульев не попадали: «Лукьянчикова, где ты? Прозрачной стала!» Мальчики присвистнули и стали наперебой флиртовать. Нехорошо так говорить, но к Ромео, который все это время меня поддерживал, я вдруг... начала охладевать. Уже не было того трепета от каждой эсэмэски, бабочки в животе не подавали больше признаков жизни. Влюбленность переросла в привычку. Когда увидела, что другая девочка из театральной студии решила штурмовать моего кавалера, не стала за него бороться, не захотела удерживать. Правда, он как раз уходить и не собирался, так что расставание для Ромео оказалось крайне болезненным. Кроме того, мы ведь продолжали вместе играть спектакли и уже тогда педагог готовила нас к взрослой жизни: «На сцене никто не должен видеть ваши обиды».
Выглядела я теперь хорошо, форму не теряла, но вот новые отношения долго не складывались: случались лишь какие-то легкие ухаживания... Все не то. Мама говорила: сверстники тебя боятся, слишком уж целеустремленная. Я и сама порой замечала, что буквально сбиваю с ног своей харизмой. Поняла: наверное, надо выбирать мужчин лет на пять-шесть постарше, которые сами из себя уже что-то представляют и так просто их не напугаешь.
— Однако студенческая жизнь вряд ли обошлась без новых романов?
— Еще каких! В академии меня считали роковой девушкой: я встречалась с тремя студентами, двое из которых были однокурсниками. И два раза чуть не вышла замуж!
С Митей Семаком, сыном известного питерского актера Петра Семака, мы сошлись на «первом первом курсе» — когда я еще была вольным слушателем у Козлова. Однажды бросила клич по соцсетям, чтобы найти реквизит для этюда. Откликнулся третьекурсник: «У меня есть кое-что». Встретились: Дмитрий был на семь лет старше, оказался статным, породистым — настоящим мужчиной! И как приятно было видеть, что я ему действительно нравлюсь! На девятый день отношений подарил золотое кольцо. Я, если честно, была шокирована — в хорошем смысле. Казалось, эта любовь навсегда... Но через восемь месяцев мы расстались, причем по его вине: Митя неправильно поступил, я резко отреагировала. Потом корила себя — лучше было не рвать так сразу, а хотя бы поговорить... Но до поры до времени я была страшной максималисткой.
Со следующим молодым человеком, однокурсником Денисом, разошлась из-за своей неуемной ревности. Роман начался уже на моем «втором первом курсе», когда поступила к Зеланду. Денис через три дня познакомил со своими родителями и потом часто повторял: «Я ждал тебя всю жизнь». Наши родные были уверены, что мы поженимся: три дня он жил у меня, три — я у него. А в воскресенье отдыхали друг от друга, ведь в институте тоже все время находились рядом. Но семейной жизнью это, конечно, назвать было сложно. Так мы встречались полтора года. Денис парень красивый, девчонки с ним заигрывали, и я по любому поводу устраивала сцены ревности. Ну и порвала отношения со всем своим тогдашним максимализмом: лучше буду рыдать, но гордо уйду! После того как начали встречаться, я в академии переселила Дениса к себе в шкафчик. Когда резко с ним рассталась, другого свободного шкафчика не нашлось. Так и делили его на двоих до самых выпускных экзаменов: вещи обычно разбирали в гробовом молчании. Сейчас с Денисом общаемся: вместе многое пережито и отказываться от дружбы с ним я не хочу.
Через два месяца после расставания с Денисом позвонил Митя. За это время он успел поработать в Москве в театре «Ромэн». Но про меня не забывал. Как потом я узнала, даже говорил коллегам из труппы: «В Питере у меня есть девочка Ксюша, которая станет моей женой». Когда встретились весной 2013 года, Митя сделал мне предложение — летом мы должны были пожениться. А в марте у него остановилось сердце...
Я вышла после выступления из академии, и тут позвонили друзья: «Ксюша, Мити больше нет». Не могла в это поверить: он только что с поезда из Москвы, в полночь говорил со своей мамой, а утром уже не проснулся... Работал на разрыв аорты и в двадцать пять лет себя загнал. На похоронах я рыдала в голос, даже его мать держалась лучше. Месяц ходила в забытьи, потом жизнь потихоньку потащила дальше. А с Митей я не прощалась, до сих пор иногда мысленно разговариваю с ним — считаю своим ангелом-хранителем.
С конца третьего курса завязались отношения с однокурсником, которые мы изо всех сил пытались сохранить в тайне. Главным образом потому, что он тогда встречался с другой девочкой с курса. Но меня охватила безумная страсть, и я по своей привычке ломанулась к цели. Со временем было замечено, что между нами искры летают, и многие тогда меня осудили: «Что происходит? Лукьянчикова ведет себя как мужик! Третий роман подряд в институте!» Страсть продлилась недолго — где-то месяца четыре. Его чувства ко мне порождали бесконечную ревность у другой девушки... Два разбитых сердца пытались соединиться, но шестеренки не сходились. Я поняла: на чужом несчастье счастья не построишь. Потом на выпускном вечере извинялась и перед парнем, и перед однокурсницей, у которой его увела.
В академии обо мне ходили не самые приятные слухи: и шлюхой называли, и стервой... Но это не так — я просто влюбчивая! Что предосудительного, если человек ищет свою половинку? Ведь я каждый раз думала, что это навсегда.
В конце концов зареклась, сказав себе твердо: с актерами больше не встречаюсь, хватит трех женихов по театральному вузу! Стали появляться ухажеры не из творческой среды. Как-то с мамой летели в Египет и попали в зону турбулентности. Она вцепилась в мою коленку и кричит: «Боюсь! А второй коленки под рукой нет!» Один из пассажиров услышал и тут же пересел к ней в соседнее кресло — подставил свою коленку. Он был с другом, и я понравилась обоим. По возвращении в Питер эти товарищи наперебой стали звать на свидания. Один вскоре признался: «Ты — супер, но я бабник». И прекрасно, что не стал врать, — мы тут же прекратили общение. Второй оказался бывшим хоккеистом и всем своим видом демонстрировал серьезность намерений: на первом же свидании подарил свой нательный серебряный крестик. Однако выяснилось, что спортсмен — человек крайне необязательный: договоримся о встрече, а он вдруг оказывается... в Москве! Пишу ему — не отвечает. Потом слышу расплывчатое объяснение: «Надо было отъехать по делам». В общем, довольно быстро поняла: мне такого не надо!
В какой-то момент начала рефлексировать: столько в моей жизни к двадцати годам всего произошло, а ничего серьезного не сложилось. Почему так? Переживала, сравнивала себя с другими... Девочки поспокойнее по нескольку лет держались за одних и тех же парней, а у меня сплошные встречи и расставания. Но ведь судьбу не предскажешь... Может, эти уроки мне были даны, чтобы оценить самую главную любовь моей жизни? Ту, которая есть сейчас?
— У вашего возлюбленного, актера Ивана Жвакина, в сериале о Збарской совсем небольшая роль. Как завязались отношения?
— На съемках «Красной королевы» я дефилировала по подиуму и увидела краем глаза, как Иван проходит мимо. Не узнала в нем Сашу Кострова из «Молодёжки», толком даже лица не разглядела, но меня будто теплой волной обдало. Застыла как вкопанная. Режиссер мне кричит: «Ксюша, что с тобой, что ты встала?» А я уже тогда поняла: вот он — мужчина моей мечты!
У него оказалось всего девять смен — Ваня играл возлюбленного манекенщицы Вали Юдиной, роль которой исполняла моя подруга Аня Здор. Я ей в первый же день рассказала о своих чувствах. И именно она меня просветила, что Ваня — одна из звезд «Молодёжки». Если честно, этот сериал не смотрела, хотя лицо симпатичного коллеги показалось знакомым: почему-то решила, что он играл в «Стилягах».
В тот же день, когда я приметила Ваню со своего подиума, мы столкнулись в гримерке. Прогулялись вместе до вагончика, разговорились. Поначалу я обрела в нем друга — мы стали очень тесно и открыто общаться. А по ночам мне снились его глаза...
Первый шаг к сближению сделала сама где-то через неделю после знакомства: почесала ему шею, услышала довольное урчание и влюбилась еще больше. На площадке все тут же заметили мои горящие глаза, но Ваня виду не подавал: мужчины — они ведь как собаки, молчат до последнего.
Наверное, вы уже поняли: стесняшки — не про меня. Если влюбилась, то влюбилась. И неважно, кто позвонит или признается первым. Несколько раз в жизни именно я говорила молодым людям со слезами на глазах: «Люблю тебя». Даже несмотря на то, что когда-то в юности меня отвергли. Не умею скрывать своих чувств. Считаю: если понравился человек, не упускай, беги за ним! Правда, со временем поняла: связывать с мужчиной должно не только влечение. И мне понравилось, что когда дошло до решительного разговора, Ваня первым делом сказал: «Уважаю тебя как личность».
Около полугода мы просто дружили. А прошлой весной, после окончания съемок, отношения переросли в настоящий роман. Иван тогда жил в Москве, я — в Питере, и мы постоянно сидели в скайпе. Половину гонораров истратила на билеты между нашими городами. Потом он приехал ко мне в гости, познакомился с мамой, и я объявила: сразу после выпускного в институте собираю чемодан и переезжаю в Москву. Ваня успокоил маму: «Ксюша в надежных руках!» Но я поступила осторожно: в столице поначалу остановилась у родственников. Летом Ваня сказал: «Давай жить вместе» — он снимает квартиру в центре. И это прозвучало практически как предложение, хотя с этим мы как раз не торопимся.
Когда решилась на переезд, друзья в один голос твердили: «Кому ты в Москве нужна?» Однако довольно скоро меня пригласили в театр «Практика», после выхода «Красной королевы» посыпались предложения сняться в кино... Первый раз я побывала здесь лет десять назад. Мы приехали на театральный фестиваль — и Москва меня буквально выплюнула, все время ставила какие-то препоны на пути. Теперь же легко вписалась в столичный ритм. И когда я возвращаюсь в Питер, будто развернуться негде, словно неба мало. Научилась смотреть на родной город глазами приезжей: вдруг поняла, что выросла в настоящем музее!
Ваня разделяет мои чувства, ведь он сам шесть лет назад перебрался в Москву из Челябинска. За это время уже порядком освоился. На последний день рождения устроил мне замечательный подарок. Как-то обмолвилась, что мечтаю побывать в горах, и мы поехали в гости к его бабушке с дедушкой в село Кага на Урал. У Жвакиных там целое хозяйство: коровы, лошади... Я любовалась заснеженными склонами, Ваня прокатил меня на упряжке по зимнему лесу в настоящих санях, на которых было постелено сено. В общем, впечатлений набралась на год вперед! А я, когда появилась возможность, накупила ему подарков. Хотя не в деньгах дело — иногда достаточно подписать открытку, приятно само внимание.
Нас постоянно разлучают разные проекты, а я так к Ване привыкла, что шагу без него не могу ступить. Нет, конечно, иногда хочется побыть наедине с собой — выйти из поезда на перекур и... остаться на перроне. Ведь первый раз живу вместе с мужчиной вот уже год. И это тоже работа, хотя мы обошлись без жесткой притирки. Сначала я пыталась демонстрировать свой взрывной характер по мелочам, но Ваня такие вспышки умело гасил. Он научил меня все обсуждать: «Не надо каждый раз убегать и хлопать дверью. Если что-то не нравится — давай договариваться на берегу». Оказывается, всегда можно найти компромисс! Ваня часто говорит: «Вы с любимым человеком хотите быть счастливыми или правыми?» Мы даже не ревнуем друг друга — уже давно поняла, что приятного в этом мало. Я же не вещь — принадлежу самой себе и своей маме. Конечно, и сейчас иногда пробежит искра гнева, но я ее умело тушу. Так что мы с Ваней вообще не ссоримся. В работу друг друга тоже особенно не вмешиваемся: когда любимый возвращается уставшим, просто стараюсь его поддержать, создать комфорт. И хотя в быт с головой не погружаюсь, часто готовлю свое коронное блюдо — борщ. Иногда в ресторане подкалываю Ваню:
— Что, борщ заказываешь?
Он пробует казенный и возмущается:
— Какой ужас! Лучше, чем дома, не бывает! Хочу все время есть из твоих рук!
Знакомые заметили, как сильно я изменилась. Раньше была заводной, любила собирать огромные компании, всех подбивала на тусовки... А теперь стала домашней девочкой — хочется как можно больше времени проводить с любимым. Мы с Ваней обожаем просто сидеть рядом на диване и смотреть хорошие фильмы. Я его называю «моя киноакадемия», ведь именно Иван знакомит меня с западными шедеврами. Мечтаем о каком-нибудь домашнем питомце, но пока жилье съемное и быт неустроен. Оба любим кошек, еще я задумываюсь о шоколадном лабрадоре, но всему свое время. Пока работаем над квартирным вопросом.
Говорю о своем счастье, и даже страшно становится: вдруг сглазят? До сих пор мы с Ваней не афишировали отношения ни в одном интервью. Но нельзя же скрывать их бесконечно! Два года вместе. Пролетело это время как-то быстро и незаметно. Раньше, когда смотрела на пары, у которых все хорошо, казалось, это тяжкий труд. А сейчас выяснилось: приятного гораздо больше. Единственное, что необходимо для сохранения домашнего очага, — научиться по-настоящему любить!
Подпишись на наш канал в Telegram