За соседним столом сидел малый с бычьей шеей, украшенной огромным золотым крестом. Он запил водку пивом, спел «Владимирский централ». Потом поставил свой стул передо мной, сел и спрашивает: «Слышь, старичок, а мы с тобой нигде на терках не пересекались?» Русланчик аж поперхнулся: «Да вы что?! Не узнали?! Это же Саша — «Брат-два»!» — «Сам знаю, что братва, просто не помню, где я его видел!»
Актеров в нашей семье не было. В городе Златоусте Челябинской области, где я родился, самой популярной была профессия металлурга. Папа всю свою жизнь варил сталь на комбинате, и в этом деле был высочайшим профессионалом. Мама преподавала в техникуме, где готовили сталеваров. Казалось, будущее было предопределено: половина моего класса связала свою судьбу с металлургией. Старшая сестра Света тоже пошла по стопам родителей, окончила Московский институт стали и сплавов, но по профессии не работала — родила четверых детей и посвятила себя семье. Сегодня мы живем в Москве неподалеку друг от друга.
Года в три отец поставил меня на лыжи. Самому ему ничего не стоило отмахать километров сорок, а для меня он соорудил своеобразную упряжку, я ехал сзади, держась за палку. Глядя на нас, люди всегда улыбались.
В своем физико-математическом классе я успевал на твердые тройки и четверки. Особого внимания учебе не уделял. Детство проходило в основном на улице. Летом с ребятами сбегали на речку, зимой — на городской каток, и не только для того, чтобы покататься, хотели и себя показать, и променад совершить, иной раз и подраться приходилось. Уральский город диктовал свои правила существования.
За школьные годы чудесные я успел записаться и походить в двадцать кружков и пятнадцать спортивных секций. Искал себя в авиамоделировании, электронике, художественной гимнастике, фигурном катании, конькобежном спорте, классической борьбе, дзюдо, тяжелой и легкой атлетике, волейболе, баскетболе, боксе... А нашел в клубе самодеятельной песни. Проходил мимо, услышал, как кто-то классно играет на гитаре, подумал: вот бы и мне научиться! И записался, ездил на туристические слеты, фестивали, жил в палатке. Такая романтика влекла любого мальчишку. Особо выделял песни Олега Митяева, он был моим кумиром, на них и учился играть на гитаре. Недавно познакомился с Олегом лично. Вот уже лет десять тому назад он и его друзья учредили премию под названием «Светлое прошлое» и вручают ее врачам, ученым, артистам, которые прославили свою малую родину. В этом году получил и я.
Мне нравится фраза, которую Евгений Евстигнеев сказал как-то об актерской профессии, звучит она примерно так: попасть в театр — это как попасть под трамвай. В моем случае роль трамвая сыграла театральная студия при Доме пионеров. Вела ее актриса местного драмтеатра. Ирина Ульяненко приехала в Златоуст из Нижнего Новгорода. Она-то и пробудила желание серьезно заниматься актерством. Физику и математику я зубрил из-под палки, потому что надо было получать аттестат, а в театральную студию летел на крыльях, находиться там было приятно и весело. Мы играли спектакли, ставили поэтические вечера, я участвовал во всем и, что называется, заболел актерской профессией.
Только сегодня могу в полной мере оценить решение родителей. Как бы они за меня ни переживали, как бы ни волновались, но когда в шестнадцать лет я объявил им, что еду в Москву поступать в театральное, отпустили. В Москве в тот момент уже находилась Света, так что заботы обо мне поручили сестре. На какое-то время я поселился в ее комнате в общежитии.
Как и все абитуриенты, проходил прослушивания везде: и в «Щуке», и в «Щепке»... Где-то слетел с первого тура, где-то со второго, в ГИТИСе в том году набирали курс актеров речевого жанра, туда я прошел. Это с моей-то дикцией! Становиться эстрадным чтецом не хотелось, не об этом мечтал. Услышал от ребят, что набор в театральные училища Ленинграда, Ярославля и Нижнего Новгорода традиционно проходит на несколько дней позже, чем в московские, чтобы те, кто по каким-то причинам не прошел конкурс в столице, могли попробовать свои силы в провинции. Передо мной встал выбор: поехать в Питер или в Ярославль? Ярославль был ближе, билет на поезд стоил дешевле: три часа — и ты на месте.
Я показался в училище имени Волкова, понравился и поступил на курс замечательного мастера и педагога Владимира Александровича Воронцова. Поначалу как многие думал: годик отзанимаюсь, поднатаскаюсь и снова отправлюсь штурмовать столичные театральные вузы. Но мне так понравился мой курс, все настолько срослось, что желание учиться в Москве отпало напрочь. Владимир Александрович в тот момент был художественным руководителем Театра имени Волкова. Это первый драматический театр в России, а значит, театр с традициями.
На третьем курсе Воронцов уже задействовал меня в своих постановках. И это был отличный тренинг для начинающего актера. Выходил на сцену в небольшой роли начальника жандармерии в «Зеленой карете». В спектакле «Вьё Карре» по Теннесси Уильямсу — тяжелой, мрачной истории — появлялся на сцене в роли Ская, этот персонаж был своеобразным лучиком света в темном царстве образов драматурга. Роль небольшая, но яркая. По крайней мере, на маму впечатление произвела. Пару раз в год она приезжала в Ярославль. Для меня всегда сложнее играть, если знаешь, что в зале сидят родные люди. К тому же было важно доказать родителям, что не зря пошел таким путем, чтобы они радовались за сына.
Выпускался я со спектаклем по чеховским рассказам, который играл на пару с однокурсником Лешей Ошурковым. (Он сегодня много снимается, в его фильмографии «Бумер», «Водитель для Веры», «Штрафбат»...) Играл и в спектакле по пьесе Ибсена «Строитель Сольнес». К окончанию училища Владимир Александрович предложил остаться в труппе Волковского театра. Но мне хотелось работать в Театре Маяковского у Андрея Александровича Гончарова — учителя Воронцова. Когда ж еще дерзать, как не в двадцатилетнем возрасте?! Потом жизнь затянет, засосет. А в юности надо попробовать. «Вернуться к учителю с повинной головой, если ничего не получится, всегда успею», — решил я и отправился в Москву.
В Театр Маяковского многие годы никого со стороны не брали. Андрей Александрович вел свою актерско-режиссерскую мастерскую в ГИТИСе, его студенты были задействованы в спектаклях, они-то раз в четыре года и пополняли труппу театра. Но я об этом не знал. Явился в столицу, остановился у приятеля актера Руслана Хабиева. Познакомились еще на творческих турах, поддерживали отношения, навещали друг друга в общежитиях, веселились, гуляли. Руслан сегодня служит в Театре сатиры, а тогда работал дворником, чтобы иметь служебную жилплощадь в центре, на Сретенке. Москва показалась чужой, но у меня была цель: во что бы то ни стало попасть в «Маяковку». В справочнике нашел телефон театра, дозвонился до заведующей труппой Элеоноры Владимировны:
— Хочу прослушаться!
— Мы не проводим прослушиваний.
Расстроился, но так просто от своей идеи не отказался. Однажды часов в двенадцать дня пошел за пивом, вдруг вижу табличку на здании в Пушкаревом переулке: филиал Театра Маяковского. У входа — черная «Волга», подошел к водителю:
— А чья эта машина?
— Гончарова.
— А он сейчас здесь?
— Да, на репетиции.
Напротив входа был скверик, стояли лавочки, песочница, железные конструкции, по которым лазали дети. Я уселся и стал ждать. Прошло часа два. Андрей Александрович появился в окружении целой свиты. Позже узнал, что это были директор филиала, зав. художественно-постановочной частью, завлит... Гончаров на ходу продолжал раздавать им указания, а те слушали, внимали. Машина стояла в паре метров от входа, терять время было нельзя. Андрей Александрович уже уселся на переднее сиденье, но еще не захлопнул дверь. Я подошел, присел перед дверью на корточки:
— Андрей Александрович, я актер, хочу показаться, прослушаться к вам в театр.
— Ой, милый мой, ко мне все хотят!
— Но я хочу сильнее всех.
— Что оканчивал?
— Мастерскую Владимира Александровича Воронцова в Ярославле.
— О-о! Володя Воронцов — мой ученик. Хорошо! — и повернулся к завлиту: — Возьмите у него телефон, назначьте прослушивание, интересный малый!
Мобильных еще не было, сестра с семьей снимала квартиру в Выхино, раз в три дня я туда заезжал. Так что оставил ее телефон. Мне-то самому было интереснее тусоваться у друзей в центре. Через несколько дней доехал до Светы, она говорит: «Саша, куда ты пропал?! Тут звонили два дня назад! У тебя завтра прослушивание!» Спасли чеховские рассказы. Поскольку Леша Ошурков жил в Ярославле, срочно разыскал другую свою однокурсницу Инессу Паршикову. Она преподавала сценическую речь в Школе-студии МХАТ, сейчас работает в ГИТИСе. С ней-то мы и сыграли «Дочь Альбиона», после чего меня приняли в труппу.
Тем временем выпустился очередной курс Гончарова в ГИТИСе, в театр пришли Даня Спиваковский, Аня Ардова, Саша Макогон, Дима Прокофьев... В тот момент Андрей Александрович ставил шекспировскую пьесу «Как вам это понравится», где поручил мне роль пьяного монаха Оливера Путаника. А еще я стал играть в спектаклях «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Ящерица», «Закат», в общем, жизнь в театре начала складываться.
Не стану отрицать, порой театральную труппу справедливо называют террариумом единомышленников. Но мне в этом смысле повезло, я не ощутил недоброжелательности. Семь лет, что провел в Театре Маяковского, до сих пор вспоминаю как лучшее время. Мы с ребятами жили большой дружной семьей, общаемся по сей день. Поскольку все в основном были иногородними, а значит, бесквартирными, Гончаров распорядился отдать служебную дачу в Серебряном Бору под общежитие для нас. При доме был участок чуть ли не с гектар величиной. В ту двухэтажную деревянную постройку мы и заехали большой коммуной, с женами и детьми.
На втором этаже располагался огромный стометровый холл-веранда, куда завезли списанные из театра старые диваны и кресла ярко-красного цвета. В этом салоне мы собирались чуть ли не каждый вечер. Приезжали после репетиций, отдыхали, пели песни под гитару, летом с полотенцами наперевес отправлялись купаться в озере Бездонном. Жили как короли, коллеги по театру часто гостили у нас. До ближайшего продмага на Живописной надо было ехать остановок пять, но мы неделями туда не выбирались. Каждый, кто к нам направлялся, вез продукты. На участке стояли три мангала, так что шашлыки жарились постоянно.
«Как вам это полюбится» по Шекспиру Андрей Александрович репетировал долго и тщательно, в течение нескольких лет. Каждый день с двенадцати до трех мы должны были присутствовать на репетиции, вечером играли спектакль, после все ехали в Сербор. Выходной день в театре — понедельник, так что и его мы проводили тем же составом. Контакты с внешним миром были ограничены, круг замкнулся, весь мой мир закольцевался на театре.
О непростом характере Гончарова всегда ходила масса легенд. Андрей Александрович действительно был очень жестким, жил только театром, я благодарен, что судьба меня с ним столкнула, хотя порой работа давалась безумно тяжело. Случались репетиции, когда ты не мог полностью произнести реплику, говорил слово, а Гончаров кричал: «Стоп! Это не то, не туда!» Ты сбивался, терял координацию, стоял на сцене и, обливаясь потом, недоумевал: господи, чего он от меня хочет?
В постановках Андрея Александровича всегда было задействовано много массовки, все молодые актеры через это проходили. И вот мы репетируем «Как вам это полюбится», в главных ролях Олеся Судзиловская, Даша Повереннова, Саша Макогон, Даня Спиваковский. За их спинами стоят жители Арденского леса — или лесовики, как называл нас Андрей Александрович. Сыграли какую-то сцену, вдруг Гончаров останавливает репетицию со словами:
— Милый, встань правее! — И не особо понятно, к кому он обращается. — Давай! Посмотри на меня, встань правее!
Я говорю:
— Это вы мне, Андрей Александрович?
— Да, тебе! Правее!
Я делаю шаг вправо.
— Еще правее! Еще на три шага! Еще!
— Андрей Александрович, там дальше кулиса!
— Вот в нее и уйди! — Затем поворачивается к завтруппой: — Нельзя таких больших артистов ставить в массовые сцены. Все будут ждать, что он что-то должен сказать.
Фраза оказалась для меня судьбоносной: с тех пор в массовых сценах меня не задействовали. Вскоре получил роль Ивана-дурака в детском спектакле «Иван-царевич». В «Приключениях Буратино» я играл Карабаса-Барабаса, Даня Спиваковский — Дуремара, Дима Прокофьев — Кота Базилио, Саша Макогон — Буратино, Аня Ардова — Лису Алису, Стас Назиров — Артемона, он сейчас режиссер, снимает сериалы. Постановку принимали на ура и взрослые, и дети. А мы кололи друг друга нещадно, особенно в периоды зимних каникул, когда выходили на сцену в «приподнятом» праздничном настроении и кочевряжились как хотели.
Черепаха Тортила выезжала на сцену в шкафчике на колесах, створки открывались, из него выскакивали девочки — лягушки и пиявки — и танцевали. Буратино сидел на авансцене лицом к залу, вглядывался в болото. Однажды я подговорил актрису Анну Воронову (ее уже нет с нами) разыграть Сашку. Надел ее платье, шляпу, взял в руки микрофон, делал вид, что произношу текст (его говорила Аня, стоя за кулисами), а сам приблизился к Макогону. Когда Сашка обернулся и увидел меня, от неожиданности чуть не свалился в зал. Его потом трясло весь спектакль! А мы хохотали как сумасшедшие.
Наши с ним дети — мой Арсений и его Пашка — росли вместе. Мы друг друга подменяли: кто первый вернулся, тот накормил детей и уложил их спать. Я не вдаюсь в подробности своих браков, считаю, мужчине не пристало вести такие разговоры. Это сугубо личная территория. Упомяну лишь, что мама Арсения — моя однокурсница по ярославскому училищу, мы расстались, она сегодня не занимается актерской профессией. А когда я работал в театре, Арсений был сыном полка. Если его не с кем было оставить в Серебряном Бору, он ехал со мной в театр. Его жизнь протекала весело, в «Маяковке» сына знали все: и в костюмерном цеху, и в бутафорском, и в швейных мастерских. Мы входили в театр, я шел репетировать, а его три-четыре часа где-то носило. Когда наступал перерыв, помреж Валя Вильдан объявляла по трансляции: «Арсений! Папа ждет тебя в буфете». И сын прибегал, неся поделку — прошитые тряпочки, сколоченные досочки. Он либо что-то клеил, либо рисовал.
Однажды перед встречей с ним я забежал в гримерку переодеться, задержался. Спускаюсь в буфет и наблюдаю такую картину: сидит завтруппой, рядом Джигарханян, а на коленях у Армена Борисовича — мой Арсений, хватает руками из его тарелки жареную картошку, вовсю наворачивает, при этом о чем-то с ним разговаривает. Джигарханян воспитывает: «Руками не ешь, вытри их салфеткой». Я застыл на месте, подумал: сын, ты даже не представляешь, у какого великого актера сидишь на коленях, ешь из его тарелки! Сам я перед Арменом Борисовичем тогда страшно робел, не знал, какие слова подобрать, что сказать! А Арсений болтал запанибрата, обращался к нему на ты.
Однажды сын столкнулся с самим Андреем Александровичем. Шел очередной прогон Шекспира на большой сцене. Я оставил Арсения, которому исполнилось года четыре, с Валей, она его предупредила, указав на Гончарова, сидевшего за столом в зале: «Туда ходить нельзя! Там строгий дед, он палкой может тюк-тюк-тюк». Только Вильдан отвернулась, глядь, Арсения рядом нет. Смотрит, а он уже вышагивает по авансцене в свете рампы. Гончаров ничего понять не может: откуда взялось это чудо с белокурыми кудряшками, похожее на ангела? А чудо выходит на середину сцены и грозит в зал пальчиком: «У-у-у, дед сердитый, палкой тюк-тюк!» «Вот как надо играть!» — командует актерам в микрофон Гончаров. Валя выскочила на сцену и забрала Арсения.
В Театре Маяковского я встретился и с будущим другом и партнером по бизнесу Максимом Лагашкиным. Он учился на другом курсе Гончарова. Мы сидели в одной гримерной, играли в одних спектаклях, сблизились настолько, что не расстаемся по сей день. Однажды задумались о будущем: наша профессия очень непредсказуемая и зависимая — от везения, случая, вкусов режиссера. Решили не ждать милостей от природы и шестнадцать лет назад основали свою продюсерскую компанию «Синемафор». Она началась с четырехсерийного фильма «Порода» — зрелищного «таежного вестерна», сюжет которого разворачивается в сибирской деревне вокруг поиска сокровищ, спрятанных во времена Гражданской войны. В тот момент мы смогли заинтересовать проектом руководство телеканала ТВС.
Режиссер Евгений Серов собрал в картине замечательный актерский ансамбль, там сыграли Анна Уколова, Екатерина Стулова, Алексей Горбунов, Валерий Баринов, Сергей Никоненко, Александр Пашутин, Сергей Горобченко, Ян Цапник. Рейтинги были высокими. Бизнес стал успешно развиваться. Сегодня на счету компании уже пятнадцать картин, в том числе фильмы «Русское» Александра Велединского по рассказам Эдуарда Лимонова, «Дерзкие дни» Руслана Бальтцера, популярные сериалы «Хиромант» Антона Борматова, «Котовский» Стаса Назирова, «Золото «Глории» Алексея Колмогорова. Ну и актерскую профессию мы с Максимом не бросаем, работаем много. Режиссеры иной раз шутят: «Робака и Лагашкина нужно снимать как одного человека». Недоброжелатели делают ставки: когда же мы поссоримся, разбежимся? Пусть лучше поберегут свои деньги — мы этого делать не собираемся.
Режиссерских амбиций у меня нет, уверен: им должен становиться только тот, кому есть что сказать зрителю, а я до такого еще не дорос. Хотя однажды пришлось поработать постановщиком на проекте «Комната потерянных игрушек». Он был в запуске, а на третий день режиссер заболел и ушел, так что пришлось его подменять. Но это единичный случай. По-настоящему мои амбиции связаны с актерской профессией.
Когда Гончарова не стало и в театр пришел Сергей Арцибашев, я решил: хватит. Надоело вариться в маленьком мирке, сидеть в тепле и уюте, зная, что в будущем ничего не изменится. Для мужчины такое состояние пагубное и неправильное. И я ушел в зону некомфорта, решил себя взбодрить, всколыхнуть, реализоваться в чем-то новом. Возможность поменять театр даже не рассматривал, другое дело — если бы кто-то предложил мне интересную роль в спектакле. Но этого не случилось. Стал теснее общаться с ребятами из кино, тогда оно ожило, снималось множество фильмов и сериалов. Принял решение искать себя в киноролях.
Кто-то ошибочно считает моей дебютной картиной «Бедную Сашу». Действительно, я был в нее утвержден, но в итоге не снимался, театр не отпустил. Правда, присутствую в одном эпизоде большой фотографией на стене. Первую серьезную роль в кино я сыграл у Карена Георгиевича Шахназарова в картине «День полнолуния». Довелось сниматься всего два дня, один мой эпизод выпал при монтаже. Но мне было все интересно, так как на съемочной площадке еще не бывал. В финале своей истории я подходил к окну, выглядывал, а внизу на улице стоял Максим Лагашкин, и начинался его сюжет.
Кстати, сложилось ошибочное мнение, что режиссеры видели меня в основном в ролях новых русских. На самом деле не так уж много я их сыграл. Хотя людям кажется, что много, наверное, потому что удалось сделать их яркими. Фильм «Брат» я обожал, пересматривал множество раз. Культовое кино! Когда Алексей Балабанов позвал сниматься в «Брат 2», не раздумывал ни минуты. Я даже с ним не встречался, он утвердил меня заочно. Назначили день съемок, роль небольшая, можно сказать, ролюшечка — работы часа на два. Мой герой читает стихи «Нет, я не Байрон, я другой...», а мимо него проходит Сергей Бодров, останавливается, слушает и идет дальше. Но ведь это роль у самого Балабанова! Да и гонорар пообещали заплатить приличный, я даже удивился.
На картине работала часть съемочной группы из Питера, часть — из Москвы. Московским администраторам Балабанов дал указание доставить в кадр «хаммер» — в те времена редкий автомобиль. Приезжаю, одеваюсь, гримируюсь. Стою, жду. Пригоняют «Мицубиси-Паджеро». Балабанов возмущается: «Московский продакшен ничего не может! Я разве неясно сказал: мне нужен «хаммер»!» В итоге машину удалось найти лишь на третий день, так что заплатили мне аж за три съемочных дня. Помню, денег хватило на то, чтобы отправить сына в детский лагерь на море.
Когда «Брат 2» вышел на экраны, поехал к друзьям в Ярославль. Гуляли компанией, приятель Русланчик водил нас по барам, кафешкам. Зашли в одно заведение с пластиковыми стульями, пузатеньким телевизором и караоке. Заказали выпить. За соседним столом сидел малый с бычьей шеей, украшенной «голдой» с палец толщиной и огромным золотым крестом. Он запил водку пивом, спел «Владимирский централ» и вдруг уставился на меня. Смотрел-смотрел, потом взял свой стул, принес, поставил передо мной, сел и спрашивает:
— Слышь, старичок, а мы с тобой нигде на терках не пересекались?
Наш Русланчик аж поперхнулся:
— Да вы что?! Не узнали?! Это же Саша — «Брат-два»!
— Сам знаю, что братва, просто не помню, где я его видел!
То, что снимался у Тодоровского в картине «Жизнь забавами полна», заслуга кастинг-директора Ольги Логиновой, она обо мне не забывала. Роль снова небольшая, но ощущение от того, что находился на площадке с такими людьми, как Петр Ефимович или Ирина Розанова, потрясающее. Ира — актриса замечательная, с ней настолько легко и удобно игралось! От полноты чувств чуть не сказал, что с детских лет являюсь ее поклонником и смотрю все фильмы с участием Розановой. Судьба позже свела нас в сериале «Участок», по сюжету я там был безответно в нее влюблен.
«Участок» снимали под Тарусой. Жили в советском доме отдыха, в комнате все по-простому — кровать и тумбочка. В массовке был занят парень из Москвы Виталий Козлов. Познакомились, он рассказал, что каждое лето проводит здесь в деревне у бабушки, а сейчас решил еще и поработать в кино, посмотреть, как оно снимается. Виталий пригласил нас с режиссером Сашей Барановым в баню. Она стояла на берегу речки, так что из парной ныряли прямо в прохладную воду, попарились на славу. Я заядлый грибник, обожаю собирать грибы и гулять по лесу. К этому занятию меня приобщил еще папа в Златоусте. Съемочная смена начиналась с девяти утра, Виталий заезжал за мной в шесть на уазике, и мы отправлялись за грибами. Набирали по триста-четыреста штук, брали только белые, заполняли все корзины, пока брели к машине, набирали грибы в куртки — не оставлять же! Все это я отдавал в столовую, чтобы нам их пожарили на ужин. Снабжал грибами всех, кто ехал в Москву. С тех пор каждое лето выбираемся с Виталиком за грибами. Он звонит: «Саня, пошли!» И мы идем.
Как же важно для любого актера встретить своего режиссера! Мне повезло, судьба свела нас с Сашей Велединским в начале моей карьеры. Безумно люблю с ним работать! Он невероятный мастер! А попал к нему совершенно случайно. Первой большой Сашиной работой стал сериал «Закон», до этого у него была короткометражная лента «Ты да я, да мы с тобой», участвовавшая в программе Каннского кинофестиваля, где играли Володя Стеклов и Сергей Маковецкий. Я однажды шел по «Мосфильму», встретил Макса Лагашкина, который снимался в «Законе», он и познакомил с Велединским. Тот поручил мне роль прибандиченного персонажа по фамилии Халаимов и остался доволен моей работой, сказал: «Он получился у тебя таким трогательным, хоть и отрицательным. Ты играешь подонка, но настолько обаятельно и так наивно, что его становится жалко».
Когда Саша написал сценарий «Русское» по ранним рассказам Эдуарда Лимонова, мы с Максом решили запустить его в производство. Начинали проект как сериал, но финансирование быстро иссякло, телеканал, который его заказал, прекратил существование, доснимали, доделывали проект собственными силами. С Велединским работать сложно, в профессии он бескомпромиссный человек: «Снимать буду так либо никак!» Поэтому у него большие разрывы между фильмами, и еще Саша не берется за то, что ему неблизко, даже ради денег. Но с ним настолько интересно, что все сложные ситуации забываются через день. Остается лишь ощущение удовлетворения от того, что задуманное получилось.
Следующей работой Велединского стала драма «Живой». Я играл военного, с риском для жизни на своих плечах вытащившего с поля боя товарища. Часть материала чуть не была утрачена. Во время съемок вышла целая история. Одну из сцен должны были снимать на Красной площади. Смена длилась всю ночь, к Васильевскому спуску добрались часам к шести утра. Пока переезжали с места на место, парни в автобусе прикемарили. Вышли полусонные и побрели по площади: в маскхалатах, у Вовы Епифанцева на плече пулемет, у Макса Лагашкина — автомат, ножи торчат за поясом. Вдруг раздается резкий визг тормозов, на площадь вылетает несколько машин, из них выскакивают сотрудники ФСО и кладут ребят чуть ли не мордами в брусчатку.
Оказывается, администрация накосячила, не договорилась как положено с Федеральной службой охраны. У артистов отбирают весь реквизит — оружие, ножи. Велединский с пеной у рта доказывает: мы не злоумышленники, здесь снимается кино, но кремлевская охрана и милиция пытаются изъять из кинокамеры пленку. Саша бросается на них чуть ли не с кулаками. Шум, гам, скандал! И тут на площадь плавно въезжает кортеж из трех красивых джипов с мигалками, останавливается метрах в пятидесяти, и на кремлевскую брусчатку выходит... Люк Бессон. Он представлял в Москве свою книгу, написанную для детей, и решил с утра пораньше прогуляться по Красной площади. Пофотографировался и поехал дальше. А группа осталась разбираться с фэсэошниками...
В еще одной работе Велединского «Географ глобус пропил» по роману Алексея Иванова я играл роль Будкина, уводил у главного героя жену. Саша снова собрал прекрасную актерскую команду. Лена Лядова — изумительная актриса, тонкая, нежная. Костя Хабенский — потрясающий мастер. Школьников, по сюжету учеников главного героя, искали по всей стране. Одна из них, Анфиса Черных, сыгравшая влюбленную в географа ученицу, учится сегодня в ГИТИСе. В новом Сашином фильме «В Кейптаунском порту» она играет мою внучку. Съемки сегодня близки к завершению.
Сценарий по рассказам своего отца Саша написал много лет назад. Замечательный сценарий, но очень сложный в постановке, требовавший большого финансирования. Ведь история параллельно развивается в разных городах нашей страны. Да и Кейптаун — один из героев фильма, его ничем не заменишь. Съемки в ЮАР уже состоялись. Отправляясь в Африку из московской тридцатиградусной жары, не подозревали, что попадем в самую настоящую зиму. Но оказалось, что температура там в это время года не поднимается выше плюс пяти. Утеплялись всем чем можно, надевали на себя всю одежду, которая имелась в чемоданах.
Десять лет назад Велединский говорил: «Есть там одна роль, на которую я бы тебя попробовал, но не сейчас, молодой ты еще для нее». Время шло. Второй раз я читал «В Кейптаунском порту» года два назад, снова впечатлился:
— Саш, хочу сыграть этого персонажа.
— Попробовать можно, но при одном условии — тебе надо сбросить двадцать килограммов.
Что ж, два-три месяца у меня есть, мотивация тоже. Сброшу! А борьбу с лишними килограммами я веду постоянно: хоть спортом и занимаюсь, но люблю вкусно поесть. Убрал из рациона жирное, сладкое, налег на фитнес, начал по утрам отжиматься. Бац — проект заморозили. Я отправился на другие съемки в теплые края. Вино, шашлыки, хачапури! Быстро вернул свой вес. Возвращаюсь — звонок от Велединского:
— Все нормально? Худеешь к съемкам?
— Да...
— Отлично, через полтора месяца начнем. Приезжай, хочу посмотреть на результат.
— Саш, на этой неделе ну никак не смогу. Подъеду на следующей.
Понимаю, что горю! С того дня я просто перестал есть, неделю просидел на воде, каждое утро совершал двадцатикилометровую пробежку, осунулся. Килограммов десять сбросил. Велединский остался доволен: «Продолжай в том же духе». В общем, двадцать килограммов я в итоге потерял.
Расскажу и о других режиссерах, с которыми повезло работать. Несколько лет Петр Буслов вынашивал идею фильма «Родина» о людях, жизнь которых изменил Гоа — своеобразная Мекка, куда отправляются в поисках смысла жизни. Когда Петр позвонил и предложил роль столичного чиновника, который, приехав на Гоа, понял, что больше не любит свою жену, согласился не раздумывая. Сегодня мало кто работает так, как Буслов: все спешат, а у нас был полноценный длительный репетиционный период, к съемкам Петр готовился со всей серьезностью. Мне повезло с партнершей, Катя Волкова прекрасна, встретить ее было большим счастьем. Единственным минусом стала сорокапятиградусная жара: все переносили ее очень тяжело, но терпели — дело превыше всего.
Судьба подарила мне встречу с еще одним режиссером, которого я почитаю, Александром Анатольевичем Миндадзе. Он настолько уникальный, потрясающий человек, настолько свободен, объемен, что с ним было невероятно интересно работать! В его режиссерском дебюте «Отрыв» я играл человека, у которого есть реальный прототип. Многие помнят историю архитектора Виталия Калоева, у которого в авиакатастрофе погибли жена и дети, он не смог жить, не отомстив за семью авиадиспетчеру, ошибка которого привела к трагедии. Пошел на преступление, разыскал его и убил. Правда, сначала Александр Анатольевич рассматривал меня на роль командира экипажа, мне даже пошили костюм. Но я уговорил режиссера:
— Я так хочу попробоваться на другую роль!
— А кто же тогда сыграет командира? — заволновался Миндадзе.
И я порекомендовал моего педагога из ярославского училища Володю Гусева. Люди не говорят в жизни так, как написано в сценарии, тексты там льются словно музыкальная партитура. Если текст не ложится, обычно намекаешь: «Я бы здесь сказал по-другому» — и тебе тут же подредактируют, приспособят твою реплику. Но не в случае с Миндадзе. Тут уж, будь добр, постарайся говорить так, как написал автор, услышь музыку, которую слышит он.
К счастью, работы у меня сегодня много. Снимаюсь в картине «Смертельный номер» режиссера Олега Газе. Это история о том, как советская цирковая труппа осталась в Латвии на оккупированной территории во время Великой Отечественной войны. Играю директора труппы, иллюзиониста Армандо. Снимаем в ста шестидесяти километрах от Риги в прекрасном городке Кулдига, который находится под охраной ЮНЕСКО. Такая вот история.
Арсений продолжил актерскую династию Робаков, два года проучился в ГИТИСе, потом оттуда ушел и поступил в Школу-студию МХАТ на курс Евгения Писарева. Сейчас они выпустили дипломный спектакль «На дне». Сын играет Луку. Чем займется дальше, не знаю, это его жизнь.
Среднему сыну Платону — двенадцать лет. Он хорошо учится в испанской спецшколе. А еще занимается в театральной студии. Недавно снялся в «Ералаше», жду не дождусь, когда увижу этот выпуск на экране. В юном возрасте сын проявляет недюжинный кулинарный талант, безумно вкусно готовит. И не спагетти с соусом болоньезе из банки или яичницу, а яйцо-пашот или лазанью. В этом он тоже пошел в меня. Я люблю готовить, правда редко на это остается время. Для меня готовка — праздник. В выходной могу сделать плов или шашлык, или пожарить стейки.
Сын уже участвовал в передаче «МастерШеф» на СТС, сам прошел кастинг и только тогда объявил об этом мне. Условия конкурса юных кулинаров жесточайшие, съемки длятся по пятнадцать часов, напряжение зашкаливает. Каюсь, я был рад, когда через какое-то время Платон выбыл из проекта. Но сам факт его участия дает мне повод гордиться сыном. В прошлом году я снимался в сериале «Сладкая жизнь» в Латвии. Снял дом в Юрмале, вывез сыновей, маму, сестру с детьми, так Платону было в удовольствие проснуться утром и приготовить завтрак для десятерых человек. Днем он выгонял всех с кухни и стряпал обед.
Младшему моему сыну Степе всего полтора года. Ребята дружат, любят друг друга, стоят друг за дружку горой! Разница в возрасте между сыновьями десять лет. Мне не надо ломать голову, сколько кому лет, очень удобно считать! Любимая женщина у меня есть, она мудрая, всепонимающая. Ольга по образованию медицинский работник, но сегодня все ее время посвящено семье, она заботится обо мне, хранит наш дом, воспитывает нашего сына Степу.
Единственное, чего не хватает, так это времени. Не то чтобы мне необходимо иметь тридцать часов в сутках. Хотя и они бы не помешали, ведь надо успеть ответить на звонки, прочитать переписку, поговорить по скайпу. Просто иногда стоит остановиться, побыть с любимыми и близкими. А то ведь как — летом едешь куда-то сниматься, берешь с собой своих — вроде и отдохнули, совместили приятное с полезным. А взять и отвлечься на неделю, чтобы полностью посвятить себя семье, детям, такого не получается.
Редакция благодарит за помощь в организации съемки мебельный салон Natuzzi.
Подпишись на наш канал в Telegram