Меня часто спрашивают, откуда я родом, и удивляются, что из Москвы. Видимо, неплохо вжилась в образ Серафимы прекрасной и теперь ассоциируюсь исключительно с сельскими жительницами, такими как она — простыми русскими бабами...
С Серафимой у меня мало общего. Хотя предки по линии отца, насколько я слышала, занимались сельским хозяйством, может быть, даже разводили лошадей. Жили они на Дону. Прадедушка был казаком и от рождения носил фамилию Порублев, которую сменил на Порубель. Возможно, решил, что так красивее, или хотел избежать репрессий. В стране началась коллективизация. У Порублевых было довольно большое хозяйство, и они наверняка попали бы под раскулачивание, если бы не продали все имущество и не бежали из родных мест. Осели в Абхазии, в Сухуми. Их дети и внуки жили уже в Москве, но в детстве мой папа каждое лето проводил у бабушки и дедушки и до сих пор вспоминает это счастливое время. Однажды я оказалась в Пицунде на кинофестивале и решила съездить в Сухуми, пройтись по папиным памятным местам. Нашла дом прадедушки и прабабушки. Он пострадал во время грузино-абхазской войны, но старинное здание восстановили и превратили в частный отель.
По маминой линии у меня все москвичи. Прабабушка была золотошвейкой. Один прадедушка — машинистом паровоза, другой — портным. Бабушка работала закройщицей. Мы с сестрой Сашей (она моложе на два года) деда не застали, а бабуля обшивала нас, когда были маленькими. Сестра после школы пыталась пойти по ее стопам, окончила швейный техникум и получила диплом конструктора верхней мужской одежды, но по профессии работать не стала. Перепробовала разные занятия и остановилась на ногтевом сервисе. Делает женщинам красивый маникюр.
Семья была далека от искусства. Мои родители по профессии преподаватели физики. Папа учителем не работал. Сначала трудился в каком-то НИИ, потом занялся бизнесом. Мама преподавала физику, но недолго. Вела физико-математический кружок в одном из Домов пионеров. Когда советская система образования рухнула, осталась без работы.
Детство мое выпало на девяностые годы. Времена были тяжелые, но я ничего плохого не помню. Наверное, наши воспоминания во многом зависят от атмосферы в доме, а у нас она была очень теплой, душевной. Никогда не видела, чтобы папа с мамой ругались, выясняли отношения, и прихожу в ужас, становясь невольным свидетелем чьих-то семейных перебранок. Как можно общаться на таком уровне?
Жили мы недалеко от МКАД, в конце Ярославского шоссе. Рядом был Лосиный Остров, куда ходили гулять с мамой. Она делала все, чтобы у нас с Сашей было полноценное и счастливое детство. Много лет спустя призналась, что это было непросто: «Иногда накатывала настоящая паника. В кошельке пусто, и в магазинах — шаром покати. Чем вас кормить? Если бы не папа, не знаю, как бы мы выжили...»
Тогда все чем-то торговали, папа тоже. Сначала — секонд-хендом, потом — кондитерскими изделиями. Кондитерку он привозил домой в огромных коробках. У нас стояли большие весы с двумя чашами, и мы всей семьей фасовали конфеты, вафли, печенье. Не знаю, как маме, а нам с сестрой это очень нравилось! В процессе фасовки можно было потихоньку лакомиться разными вкусняшками.
Я всегда была пухленькой. Некоторые дети капризничают за столом, а меня уговаривать поесть не приходилось — аппетит был зверский. Жаль, что позволяли есть сколько хочу. Не виню родителей, просто считаю, что они должны были проводить более жесткую политику в отношении еды.
Ребята не дразнили, но я и сама понимала, что выгляжу не очень привлекательно. Самый большой вес был в десятом и одиннадцатом классах — девяносто семь килограммов. В семье это никого не смущало: «У нас все женщины такие, это наследственное». Бабушка, мама и тетя действительно были полными, но думаю, генетика ни при чем. Как говорила Плисецкая: «Надо меньше жрать».
Когда училась в пятом классе, в нашей общеобразовательной школе «поселилась» Детская школа искусств № 7. В то время она еще не имела собственного здания. Сначала никакого отбора не было, в артисты брали всех желающих. Я тоже туда пошла. Играла главные роли почти во всех спектаклях. Педагоги хвалили, советовали поступать в театральный, а меня терзали сомнения. Я не испытывала особого фанатизма к актерской профессии, и конкурс в театральные вузы был безумный, примерно двести человек на место. Шансов практически никаких. Пораздумав, решила все-таки попробовать — чем черт не шутит, — а вдруг получится? Нет — и не надо. На «Щуке» или «Щепке» жизнь не заканчивается.
В результате прошла творческий конкурс и убедилась, что поступление в театральный вуз — не такая уж страшная вещь. Это все сказки. Способных немного, и их сразу отмечают. Но судьба абитуриента зависит от индивидуальных пристрастий мастера, от того, кого он ищет в данный момент.
Я поступала на курс Виктора Ивановича Коршунова, и все зависело от него. Среди педагогов шла своя борьба. Кто-то хотел одних ребят, кто-то — других. Пожалуй, только Антон Хабаров нравился абсолютно всем.
В тот год поступало много актерских детей: Cаша Ильин, сын Александра Ильина, Клава Коршунова, внучка Виктора Ивановича и дочка Александра Коршунова, Аня Тараторкина, дочь Георгия Георгиевича и Екатерины Марковой, Ваня Колесников, сын Сергея Колесникова... Они все прошли и благополучно окончили «Щепку». Бытует мнение, что звездные детки попадают в артисты исключительно по блату, но это заблуждение. Конечно, случается, что природа на чьем-нибудь отпрыске отдыхает, но наши ребята были очень способными. Сейчас работают по профессии и достаточно популярны, или медийны, как принято говорить.
Рынок перенасыщен артистами, честно говоря, их девать некуда, ведь в вузах помимо бесплатных курсов набирают еще и платные. Раньше каждый год выпускали человек двадцать с небольшим, а теперь — пятьдесят-шестьдесят. Такое количество сложно трудоустроить. Не знаю, зачем набирают столько народу. Видимо, бизнес. Коршуновский курс всегда считался самым сильным и перспективным в Щепкинском училище, и на него все мечтали попасть. Ученик Коршунова — своеобразный знак качества. За пятьдесят лет работы в «Щепке» Виктор Иванович воспитал множество звезд: Станислава Любшина, Эдуарда Марцевича, Светлану Немоляеву, Александра Домогарова, Марата Башарова, Игоря Петренко... Всех не перечислить. В театрах отсматривают далеко не всех выпускников-щепкинцев, а коршуновских студентов — всегда. Почти все наши ребята разошлись по самым лучшим сценам Москвы.
На первых двух турах я читала хорошо, и Коршунов сказал: «Кать, никуда больше не ходи. Мы тебя берем». Педагоги часто так поступают, чтобы абитуриент не ушел в другой вуз. В моем «репертуаре» были героини Островского и Гоголя, но меня попросили показать что-нибудь более масштабное, «грубое», «женское». Девяносто семь килограммов надо было как-то оправдать! Ко второму туру подготовила «Воительницу» Лескова и, видимо, произвела впечатление. Зато на третьем неожиданно сникла. Может, устала? Ужасно переживала: «Ну, сейчас погонят поганой метлой!» Виктор Иванович спросил:
— Катя, что с тобой случилось?
— Сама не пойму.
— Если честно, ты читала ужасно! Но мы тебя уже знаем, видели, на что ты способна, поэтому прощаем.
Потом знающие люди рассказали, как он меня отстаивал на обсуждении результатов третьего тура. Коршунов сказал: «Порубель должна учиться только у нас. И она будет учиться».
Виктор Иванович не просто взял меня на свой курс — он изменил и определил мою судьбу. Не представляю, чем бы я занималась и вообще какой была бы сейчас, если бы не он! За четыре года учебы в «Щепке» стала другим человеком даже внешне — избавилась от комплексов и зажимов. До этого были большие проблемы с общением. Я боялась пойти в незнакомое место, заговорить с чужими людьми. Стеснялась позвонить в поликлинику и спросить, когда принимает врач! Непонятно, как это уживалось с актерством. Хотя актеру проще, он прячется за сценическим образом, долго готовит роль, репетирует. В жизни больше импровизации. До сих пор удивляюсь, за что меня взял Коршунов? Спасибо ему за это и низкий поклон!
Виктор Иванович был замечательным человеком и педагогом, хотя проявлял строгость к своим ученикам. Мог не просто отругать, но и шлепнуть по щеке ладонью. Это был его фирменный жест. Шлепок зачастую получался достаточно ощутимым. Но некоторые девушки специально просили: «Виктор Иванович, шлепните меня, пожалуйста, я виновата!» Им была важна реакция мастера, хотя бы и такая.
Однажды что-то показывали, стоя полукругом. Коршунов остался недоволен тем, что я делала, подошел и дал мне с размаху! Я застыла, не зная как реагировать: обидеться, расплакаться? Он меня ошеломил. Не сразу пришла в себя. Сейчас это вспоминается с улыбкой. Я не держу зла на своего учителя. Мы же не обижаемся на родителей, когда они нас шлепают, понимаем, что мама с папой нас любят и наказание заслуженно. Отношение Виктора Ивановича к студентам во многом было отцовским.
Когда мы учились на четвертом курсе, у него случился инсульт. Коршунов восстановился, нормально двигался, разговаривал, но очень переменился. Я была в шоке, когда его увидела. Раньше он необыкновенно молодо выглядел. Было ощущение, что этому энергичному и подтянутому мужчине в кожаной куртке (всегда в ней ходил) не семьдесят с гаком, а пятьдесят с небольшим. Виктор Иванович за собой следил, поддерживал форму, потому что посвятил себя профессии. Всю жизнь проработал в Малом театре и на протяжении многих лет был его директором, поэтому не всегда мог найти время на занятия со студентами, но часто приходил на репетиции, и это становилось событием. После инсульта Коршунов стал выглядеть на свой возраст и сделался гораздо мягче. Мы его всегда любили, а тогда начали относиться еще нежнее. Виктор Иванович уже не вернулся на сцену, но прожил еще одиннадцать лет...
В «Щепке» я приобрела новых друзей и подруг, со многими дружу до сих пор. Особенно с Леной Степучевой. Познакомились мы, будучи абитуриентками, по-моему, после второго тура. Сначала большой компанией гуляли по Неглинной и пили пиво на бульваре, а потом разошлись кто куда. Мы с Леной направились к ближайшей станции метро. Я смотрела на нее и думала: «Как буду учиться на одном курсе с такой красавицей? Она просто принцесса! Я по сравнению с ней — село селом!» Степучева была настоящей гламурной блондинкой, стройной, шикарно одетой, а я — простенькая, полненькая, в шмотках с «Черкизона». Как выяснилось впоследствии, Лена тоже пребывала в растерянности и размышляла примерно в том же ключе: «Как я буду учиться на одном курсе с этим странным существом?» Сблизились мы позже, поселившись в одной комнате в общежитии.
Я была на втором курсе, когда нашей семье дали новую квартиру в Бутово. Сейчас добираюсь до центра достаточно быстро на машине или метро, а тогда своих колес не было и метро в Бутово не успели построить, так что на дорогу уходило не меньше двух часов. С Ярославки ездить в «Щепку» тоже было далеко, но дорога все-таки отнимала меньше времени. Занятия у нас продолжались целый день и зачастую заканчивались поздним вечером. Чтобы не ехать ночью домой, я оставалась у знакомых в общаге. Степучева там жила постоянно, потому что приехала в Москву из Калининграда. Однажды предложила поселиться у нее в комнате — от Лены съехали соседки. Мы ужились без проблем: она с характером, а я достаточно покладистая. Как известно, противоположности притягиваются.
В общежитии прожила два года. Оно находилось в центре Москвы, и я наслаждалась всеми прелестями веселой студенческой жизни. С личной, правда, не очень складывалось, хотя я похудела килограммов на десять и выглядела гораздо лучше, чем раньше. Впрочем, неудачи в личной жизни не особенно огорчали. Я была увлечена учебой. С удовольствием ходила на лекции, занималась вокалом, речью. Первое время были проблемы с «ш» и «с». Однокурсники подкалывали: «Катюфка у наф такая фепелявая!» Но я довольно быстро избавилась от этого недостатка.
У Лены еще на первом курсе завязались отношения с Антоном Хабаровым. Это единственная из наших студенческих пар, которая не распалась после окончания училища и существует до сих пор. Ребята вместе уже шестнадцать лет, из них десять состоят в официальном браке, Лена взяла фамилию Антона. Недавно отметили юбилейную дату. Сейчас оба работают в Московском губернском театре у Сергея Безрукова. Раньше Антон служил в «Современнике» и «Маяковке», Лена — в «Ленкоме». В Губернском они замечательно играют вдвоем спектакль «Скамейка».
Педагоги нас не щадили и постоянно пугали — готовили к нелегкой жизни: «Зачем вы выбрали эту профессию? Театры переполнены, искусство в загоне. Артист — это сплошное ущемленное самолюбие. Звездами станут человек пять со всего курса, если не меньше, и вообще трудоустроятся далеко не все». Конечно, мы пропускали эти страшилки мимо ушей в полной уверенности, что у нас-то все будет хорошо.
Некоторые преподаватели любили «ковырять» нам душу на репетициях, задевать за живое, чтобы пробудить нужные эмоции. Это довольно распространенный в театре и кино жестокий, но действенный прием. Особенно любила им пользоваться Лариса Гребенщикова — наш педагог и ведущая актриса РАМТа. Многих доводила до истерики и слез. Мне говорила с нескрываемой издевкой: «Порубель, ну что ты можешь играть? Тетку на завалинке? Это твой предел!» Под «теткой на завалинке» подразумевалась групповка, массовка. Конечно, я понимала, что Гребенщикова цепляла меня специально, но все равно было обидно. А сейчас благодарна Ларисе Ивановне за эту суровую школу — только так можно воспитать артиста.
В принципе я не боялась массовки и не питала иллюзий по поводу своего будущего. После окончания училища собиралась поступить в какой-нибудь театр и просто работать. Не мечтала о славе! Мне кажется, среди студентов и даже профессиональных артистов это не очень распространено. Ну, может, кто-то и мечтает прославиться, но далеко не каждый. Большинство увлекает сам процесс игры. Адекватные люди понимают, что все не могут стать звездами. Конечно, менее удачливые завидуют и злословят насчет более удачливых коллег: «Ну что за бездарь! Говнортист!» Есть у нас такое словечко...
Меня сразу взяли в Малый театр, и я пребывала в эйфории, как ребенок, попавший в волшебную страну. Постепенно начала участвовать в спектаклях, познакомилась с коллегами, обросла какими-то отношениями. В Малом работаю уже двенадцать лет.
В училище мне поручали характерные роли — Феклушу в «Грозе», мадемуазель Куку в «Безымянной звезде» — комических персонажей или смачных теток. В театре произошло то же самое. В спектакле «Трудовой хлеб» играла сумасшедшую старуху — в двадцать пять лет. Мой партнер, замечательный Валерий Александрович Баринов, каждый раз с трудом сдерживался, чтобы не расколоться — не расхохотаться. Героиней никто из режиссеров меня не видел, только каким-то странным существом.
На съемочную площадку впервые попала на втором курсе — сыграла эпизод в сериале Каринэ Фолиянц «Амапола». Изображала прекрасное видение, являвшееся главному герою, и была чем-то похожа на любезную Катерину Матвеевну в «Белом солнце пустыни». Вся такая а-ля рюс.
Мы все ходили на пробы. По театральным вузам постоянно шныряют ассистенты режиссеров и приглашают приглянувшихся студентов. В кино важно попасть как можно раньше, а в тридцать ты уже никому не нужен, о тебе никто не вспомнит. Если попадешь в нужный момент — завяжешь отношения с режиссерами и продюсерами, которые запомнят тебя и будут подкидывать работу. Приглашают лишь тех, кого знают. Поэтому в сериалах снимается пара десятков одних и тех же людей. Обычно как бывает: ты засветился в эпизоде — и тебя заметили. Когда играешь в театре, тоже обращают внимание. А если нигде не появляешься, никому ты не нужен. И бесполезно биться головой о стену и кричать, что ты гений, — никто не позовет...
За несколько лет я сыграла довольно много эпизодических ролей в фильмах и сериалах. Самой запоминающейся стала работа в картине Виталия Мельникова «Агитбригада «Бей врага!». Это был полный метр и просто замечательная история, снятая в лучших традициях советского военного кино. Действие происходит в разгар Великой Отечественной войны. По таежной реке плывет агитбригада. Она делает остановки в каждом поселке, попадающемся на пути, показывает фильмы, дает концерты, рассказывает о положении дел на фронтах и в тылу врага и таким образом поднимает у населения боевой дух. На каждой «остановке» завязывается свой сюжет. Я сыграла лихую рыбачку, в которую влюблялся один из участников агитбригады — контуженый солдат Никанор Калинкин. Мы знакомились на танцах, проводили вместе ночь, а наутро моя героиня уплывала из поселка. Никанор со слезами на глазах отталкивал от берега лодку, а рыбачка махала ему рукой.
Моим партнером был Виктор Сухоруков — удивительный человек и артист безумно обаятельный и органичный. Играя с ним реально проживаешь то, что происходит с твоим персонажем, и становишься на голову выше в профессиональном смысле. Мне с Виктором Ивановичем было очень комфортно и интересно, и вообще эти съемки я вспоминаю с особым чувством. У Мельникова все было по-настоящему. Наша с Сухоруковым новелла занимает минут десять экранного времени, а работали мы над ней три дня — невероятно долго по нынешним меркам.
Вскоре пришлось сделать перерыв в работе. В августе 2008-го я родила сына, которого назвала Саввой. Об отце его не рассказываю — закрыла эту тему раз и навсегда. У меня другая жизнь и прекрасная семья.
Из декрета вышла после Нового года. Спектаклей в театре было не так много, но если требовалось куда-то уйти, оставляла сына с сестрой или подружками. Савва не капризничал, с ним не было проблем.
Через год после рождения сына получила свою главную на сегодня роль. Видимо, Каринэ Фолиянц меня запомнила. Когда пришла на пробы в «Серафиму прекрасную», она сказала:
— А вы ведь у меня уже снимались.
— Да? Не может быть.
— Ну как же. Помните такой фильм — «Амапола»? Вы там играли в эпизоде.
Хотя иногда мне кажется, что вся эта история с «Серафимой прекрасной» была затеяна не людьми, а какими-то высшими силами. Слишком много чудесного и необъяснимого с ней связано...
На меня это предложение свалилось как снег на голову. Ни о чем подобном я не мечтала и сценарий прочитала не сразу. Вообще, когда куда-то пробуюсь, не настраиваюсь на успех. Не думаю о том, что обязательно должна получить роль. Сценарий просматриваю по диагонали, в основном только свои сцены, чтобы иметь представление о развитии сюжета. А так, чтобы от начала до конца прочитать восемь или шестнадцать серий, в которые меня могут и не утвердить, — нет. Кино — непредсказуемая штука. Часто бывает, что все тебя хотят и утверждают с лету, а потом канал просто не дает денег и проект закрывается.
Проба на «Серафиму» была настоящая — с партнерами, в костюмах. Мне подыгрывал Кирилл Гребенщиков. Недавно он похвалил меня за роль Серафимы в вашем журнале, за что я ему очень благодарна. Кириллу поначалу было не совсем комфортно в роли Виктора. Деревенский парень — не его амплуа. К тому же он склонен к самоедству и постоянно пребывает в сомнениях по поводу своей работы. У Гребенщикова очень высокая планка актерского мастерства. Партнер он замечательный, как и Николай Добрынин, игравший второго мужа Серафимы. C Витенькой (Кириллом) у нее были сплошные страдания-стенания, и только ближе к концу сериала появлялся Андрей (Коля) — надежный, спокойный, интеллигентный. С ним отдыхала душой не только моя героиня, но и я.
Когда наконец прочитала сценарий, задумалась. В моей практике не было ничего подобного — не в плане деревенского колорита, а страданий, — и я не понимала, как такое играть. В этом смысле «Серафима прекрасная» стала для меня еще одной ступенью в школе актерского мастерства. Первой было училище, второй — работа в этом сериале. В нем такое количество драматических событий! На долю Серафимы постоянно выпадают какие-то испытания. И еще я не понимала, как играть сорокалетнюю женщину. Сейчас этому удивляюсь: мне тридцать три — и сорокалетие не кажется каким-то рубежом, этапом, оно уже не за горами. Но в двадцать шесть этот возраст воспринимался иначе.
А потом наступил первый съемочный день. Мы снимали в Москве — что-то простенькое, не слишком драматичное, и я, видимо, нащупала «зерно» роли. Карина сказала: «Сегодня поняла, что у меня есть Серафима. Ты меня убедила». Тут и я немного успокоилась.
Подготовительный период был коротким, в конце сентября отправились в Крым, в Феодосию. Фолиянц любит этот город и сняла там не один сериал. Несмотря на плотный график, у меня была возможность общаться с семьей и сыном. Со мной на съемки ездила сестра Саша с четырехлетней дочкой Лизой. Они присматривали за Саввой, когда я работала. Погода выдалась прекрасная, вода была теплая как летом, и мы купались почти до конца октября.
Сначала снимали натуру, в более или менее нормальном режиме, по десять-двенадцать часов, а когда перешли в интерьеры, работали уже просто до потери сознания. Начинали в восемь утра, заканчивали в три ночи и на следующий день в восемь снова выходили на площадку. Меня спасало только то, что я была занята не во всех сценах. Хотя драйв был неимоверный, казалось, что могу работать бесконечно, день и ночь. Обычно чувствую себя комфортно, только если сплю не меньше восьми часов. А здесь спала совсем мало и не ощущала усталости.
Меня все оберегали и опекали. Я долго ходила за Кариной и уговаривала:
— Давай хотя бы в одной сцене посадим меня на лошадь, я же конезаводчица по роли!
— Еще чего! Она тебя сбросит, ты вся переломаешься, и что мы будем делать без главной героини?
— Да ничего не случится! А так — глупо получается.
— Нет и еще раз нет! Отвали! На это есть каскадеры.
Но я добилась своего, и в сериал вошли перебивки, где Серафима на лошади.
Группа сложилась, и атмосфера на съемках была замечательной. Я вообще со всеми дружу, всегда и везде. Меня бесит, когда люди начинают что-то делить, выяснять, кто круче: мол, ты реквизитор, а я актриса, не тебе чета. Понятно, что с кем-то общаюсь больше, с кем-то меньше, но в принципе людей не разделяю. Анатолий Левенец работал у нас осветителем. Он очень коммуникабельный и компанейский и тоже всегда со всеми дружит, в какую бы группу ни попал. С Колей Добрыниным они были просто друзья-друзья, потому что уже пересекались на других съемках. Мы с Толей сначала общались только по работе, но очень быстро подружились и почувствовали взаимный интерес.
Толя с Украины, вырос в деревне в ста восьмидесяти километрах от Одессы. Окончил Одесский сельскохозяйственный институт. Мы с ним ровесники. У Толи есть брат Сергей, старше на семь лет, у которого в Одессе довольно крупный бизнес. Жена Сергея Вика одно время была продюсером «Маски-шоу». Она и затащила Толю в кино. Сначала он был монтировщиком, потом стал осветителем и гафером. Установка света — довольно сложное дело, им занимается целая бригада, которой и руководит гафер. Сейчас у России непростые отношения с Украиной, а раньше в Одессу приезжало много российских кинематографистов и телевизионщиков, и Толя помогал им организовывать съемки. Оброс связями и не страдал от недостатка работы. Кстати, на «Серафиме прекрасной» большая часть съемочной группы тоже была с Украины.
Мы очень быстро поняли, что созданы друг для друга и не должны расставаться. Я до сих пор считаю нашу встречу чудом. Два разных человека, родившиеся в разных концах света, получившие абсолютно разное воспитание и образование, вдруг сошлись как две половинки одного целого! Наверное, все было устроено на небесах. Понимаю, звучит слишком пафосно, но иначе наш роман и брак невозможно объяснить. Думаю, все самые важные события в жизни устраиваются свыше. Господь посылает и нужных людей, просто мы не всегда это понимаем и правильно реагируем.
В Феодосии пробыли три месяца. В январе сериал доснимали в Москве, и Толя приезжал ко мне на неделю. Столица ему не понравилась, но я и подумать не могла о том, чтобы переехать в Одессу: в Москве были моя семья, работа. Перспектива переезда Толю не слишком радовала. Больше всего его возмущал московский трафик. В машине еще не было навигатора, и он путался, не мог сориентироваться:
— Что у вас за дороги?! Безумные развязки, эстакады! Невозможно ничего понять!
— Да ладно, привыкнешь со временем.
— К вашей Москве я никогда не привыкну!
На мое двадцатисемилетие восьмого июня 2010 года Толя приехал с букетом из двадцати семи роз и кольцом с бриллиантами. Сделал предложение. Поженились мы не сразу, у него было много работы в Одессе, у меня — в Москве. Приезжали друг к другу, когда выдавалось свободное время.
Отпуск провели вместе на Украине. Толя познакомил с родными и мамой, которая по-прежнему живет в деревне. У нее большое хозяйство — коровы, свиньи, индюки, утки. Кур штук сто, не меньше, точного количества никто не знает. Приезжая к маме, Толя с удовольствием занимается сельским хозяйством, ухаживает за животными, косит траву, заготавливает сено. Думаю, в Москве ему этого не хватает. Он бы с удовольствием жил на земле.
Брак мы зарегистрировали в конце мая 2011 года. Свадьбу не устраивали, отметили это событие вдвоем — не было ни времени, ни возможности затевать пышное торжество. В июне на Первом канале состоялась премьера «Серафимы прекрасной». Сериал прошел с огромным успехом. По многочисленным просьбам зрителей его даже пришлось повторить. Это было еще одно чудо — никто из нас не ожидал, что «Серафима» так выстрелит. Видимо, люди соскучились по таким историям. Меня стали сравнивать с молодой Нонной Мордюковой. Не скрою, было приятно, как и номинироваться на «ТЭФИ» за лучшую женскую роль.
На вручении призов присутствовала будучи глубоко беременной. Церемония состоялась двадцать девятого мая 2012 года, а тридцать первого родился наш с Толей сын Лукьян — Лука. Чувствовала себя хорошо и от похода на «ТЭФИ» решила не отказываться. Продюсеры и режиссер стращали:
— Катя, статуэтка «Орфея» весит восемь с половиной килограммов! Тебе нельзя поднимать такие тяжести!
— Может быть, поднимать ее и не придется. Кому вручат «ТЭФИ», пока неизвестно.
— Все уверены, что приз получишь именно ты!
— Хорошо, я возьму с собой Толю. Он поможет.
До этого никогда не бывала на таких мероприятиях, но знала, что лауреаты произносят благодарственные речи, и надеялась подучиться у других. Обычно награждение за лучшую женскую роль происходит в конце церемонии. Думала, посижу, послушаю опытных людей, но организаторы неожиданно начали с нашей номинации. Пришлось поволноваться, выходя на сцену. Зато Толя чувствовал себя абсолютно спокойно и комфортно. Я попросила, чтобы ему тоже разрешили выйти. «Орфей» и правда оказался тяжелым. Первое время пыталась использовать его по хозяйству, например как гнет при засолке капусты. Но статуэтка для этого не подошла — ее подставка покрыта бархатом. «Орфей» был отправлен на полку, где и пылился, пока его не забрал мой отец. Выйдя на пенсию, он купил дом в Костромской области. Теперь «Орфей» радует папу в деревне...
Интересно сложилось — получение престижной премии совпало с рождением сына. С Лукой тоже сидела недолго. Когда ему исполнилось три месяца, начались съемки сериала «Редкая группа крови», где я снова была в главной роли. Пришлось выйти из декрета и взять няню. На сериале встретила киевлян, работавших с нами в Феодосии.
— На «Серафиме» у тебя был малыш, — заметили они. — И на этом сериале — младенец. Когда встретимся в третий раз, будет третий ребенок?
— В принципе, мы с Толей не против, — засмеялась я.
Дети, конечно, требуют огромного количества времени и сил. Сначала ты их просто кормишь, одеваешь, а потом учишься с ними в школе, и это уже гораздо сложнее. Иногда подходит племянница-пятиклассница:
— Катя, помоги с задачкой! Вот смотри...
— Лиза, отстань! Я учусь во втором классе и ничего не понимаю в вашей программе! — на полном серьезе отвечаю я.
Мы с Толей занимаемся сыновьями по очереди, в зависимости от того, кто свободен в данный момент. Он, конечно, более строгий и авторитетный родитель. Если папа сказал, дети слушаются. А меня можно проигнорировать. Толя любит порядок, приучает их к аккуратности. Я тоже за дисциплину, но наладить ее пока не получается. Мы с мальчишками все время опаздываем — в садик, школу, хотя встаем рано. Они долго ковыряются, никак не могут собраться.
Сегодня с Саввой встали в шесть утра, потому что вечером не закончили домашнее задание. Он взмолился: «Мама, я больше не могу, засыпаю. Извини, завтра утром все доделаю». Вот и сидели перед школой. Сыновья у меня абсолютно разные: младший более собранный, а старший витает в облаках, существует на какой-то своей волне. Я кричу: «Савва, мы опаздываем на занятия! Одевайся!» А он сидит и играет. Потом наконец встает и начинает одеваться — медленно и печально. Абсолютно невозмутимый товарищ.
Савва любит петь. Музыка — его страсть. Поет он, наверное, с младенчества. В детском саду как-то подошла воспитательница: «Катя, вы уж поговорите, пожалуйста, с Саввушкой. Пусть не поет хотя бы за обедом. Все детки сидят и кушают, а он их отвлекает».
У него прекрасный слух и голос хороший, но это увлечение перекрывает все остальное. С учебой пока не очень получается. Савва или проявляет повышенную активность, или уходит в себя, «зависает», поэтому не может работать вместе со всеми и самостоятельно делать домашние задания. Прекрасно соображает, но не может сосредоточиться. Приходится стоять над душой и уговаривать: «Савва, читай. Савва, пиши! Не отвлекайся!» Я периодически пугаю:
— Если не научишься вовремя делать домашние задания, не будешь ходить на музыку!
— Мама, пожалуйста, только не это! Я все сделаю, исправлюсь! — умоляет он. Ради музыки готов на все.
Зато когда требуется проявить себя как-то по-особенному, нестандартно, он в первых рядах. Савва очень оригинально мыслит. У него обо всем свое мнение, очень взрослое.
Лука совершенно другой. Не просто творческий парень, но и рукастый, может часами лепить из пластилина или собирать из конструктора роботов и летательные аппараты, причем без какой-либо подсказки, картинки. Недавно они с ребятами делали в садике улиток. Дома Лука самостоятельно слепил еще десять. Всем показывал и рассказывал, что это семья африканских улиток. Он их разводит. Потом собрал в пакет свое «семейство» и понес в садик. Как известно, занятия мелкой моторикой очень развивают мышление, и Лука развит не по возрасту. Хотя до четырех лет с ним тоже были проблемы. Он мешал Савве, все у него крушил, ломал. А потом увлекся созиданием, и они с братом стали общаться на другом уровне. Савва любит детей помладше. Тех, кто старше, как-то сторонится, а с маленькими ему интересно. Братья дружат, вместе придумывают какие-то игры. Если честно, я на такое не рассчитывала. Все-таки мальчишки, и разница в возрасте довольно заметная, четыре года. Конечно, периодически вспыхивают ссоры, но до серьезных конфликтов не доходит.
Самое страшное наказание у нас — лишение мультиков. Компьютера у детей нет, мы стараемся, чтобы они как можно позже с ним познакомились. Понимаем: если подсядут, их уже не оторвешь. Я стараюсь оградить сыновей от каких-то вредных вещей: выключаю глупые и жестокие фильмы, слежу за тем, что они читают и смотрят, вожу на хорошие спектакли — слава богу, есть возможность, везде работают друзья-товарищи. В общем, создаю здоровую культурную среду.
Родители нам помогают. Прошлой осенью мы с Толей работали в Одессе. Савву нельзя было взять с собой, он пошел в первый класс, и с ним целый месяц сидел мой папа. Лука в это время находился у Толиной мамы, и я к нему ездила в выходной. Моей мамы не стало одиннадцать лет назад. Она не дождалась внуков. У Толи, наоборот, папы нет в живых, так что у ребят один дедушка и одна бабушка.
Иногда разъезжаемся с мужем по разным съемкам и не видимся довольно долго. Такова специфика нашей работы. Но мы друг друга понимаем, потому что занимаемся одним делом, и у нас не возникает конфликтов, связанных с ревностью или отсутствием второй половины рядом. Толю часто спрашивают, каково быть мужем известной актрисы: «Как ты можешь чувствовать себя спокойно, зная, что на съемках чужой мужик целует твою жену?» Он обычно отшучивается.
Недавно приехала со съемок сериала и сказала:
— Толик, ты представляешь, в этот раз даже ни с кем не целовалась! За шестнадцать съемочных дней не было ни одной любовной сцены.
— Да, непорядок, — хмыкнул он. — Что, прямо ни одной?
— Ну, в самом конце меня обнимал партнер, а я его отталкивала со словами: «Ты что? Мы же напарники!»
Если работаем на одном проекте и я играю с кем-нибудь любовь, вокруг Толи ходит вся съемочная группа:
— Ну как ты? Очень переживаешь? Мы тебя так понимаем! Ты держись!
— Да с чего вы взяли? Я нисколько не переживаю! Это рабочий момент.
Но люди не верят.
В сериале «Крестная» моим партнером был очень хороший украинский артист Сергей Фролов. В Одессе он просто звезда. С Толей они давно и хорошо знакомы, и это придавало особую пикантность ситуации, сложившейся на съемочной площадке. Ведь любовь с Толиной женой играл не кто-нибудь, а старый друг! Группа очень сочувствовала моему мужу. Сереже было неловко от того, что Толя наблюдал за нашими сценами. А нам с Толей — смешно.
То же самое происходило на сериале «Редкая группа крови», где моим партнером был уже Дима Орлов. Он все время сокрушался: «Боже, я не могу с тобой целоваться, когда Толя рядом!» Хотя муж нам нисколько не мешал и не выказывал никакого недовольства.
Гораздо больше моих кинороманов Толю волнуют и задевают небылицы, которые рассказывают о нас СМИ. Одно издание как-то написало: «У Екатерины Порубель — семейная драма, муж не хочет жить в России, поэтому она вынуждена скитаться с ним по Украине». Потом по телевизору заявили, что Серафима прекрасная не выдержала бремени славы и уехала из Москвы в глухую деревню, где и прячется теперь от людей.
Мы с Толей были возмущены. Сотрудники этой программы говорили, что снимают передачу о борьбе со стрессом, и я им поверила и дала интервью на эту тему. Рассказала, что если случаются какие-то неприятности, затеваю влажную уборку квартиры или отправляюсь в бассейн. Вода смывает негативные эмоции. Они внимательно выслушали, покивали и выдали мою съемку... со своим авторским текстом. В общем, «кинули» самым бессовестным образом.
Надо было, конечно, потребовать показать программу перед выходом в эфир, утвердить текст. Но я до сих пор доверяю людям и периодически поддаюсь на уловки проходимцев. Как-то захотела купить шубу, и тут знакомая рассказала, что ее подруга нашла себе такую по Интернету задешево. Дала контакт. Я поделилась ценной информацией с Леной Хабаровой, та тоже загорелась. Связались с продавцом, перечислили деньги, стали ждать обновки, но их все не было. Девушка, продававшая шубы, «кормила нас завтраками», а потом просто пропала. Вскоре выяснилось, что она аферистка со стажем и обманула уже множество людей. (Не хочется думать, что моя знакомая была с ней в сговоре, да и доказательств нет.) Нас с Леной даже вызывали к следователю для дачи показаний. Аферистку поймали и осудили, но она оказалась неплатежеспособной и денег никому не вернула. Мужья до сих пор нас подкалывают: «Ну что, купили шубки? Теплые?» Мы сами себе удивляемся. Как могли так повестись?
Наверное, надо было посоветоваться с Толей. В семье почти все решения принимаем сообща. Я обязательно спрашиваю мнение мужа, и он иногда даже сердится: «Это же такая мелочь. Ты что, не можешь решить сама?»
Ссоримся редко. Как уже говорила, я — бесконфликтный и покладистый человек. Если что-то раздражает, стараюсь сдерживаться. Исхожу из принципа, что мужчина всегда прав. Мне кажется, большинство проблем в современных семьях возникает от того, что женщины не уважают мужей, считают себя главными, хотя в самом слове «замужем», то есть за мужем, заложен основной постулат брака — женщина должна смиряться.
Толя прекрасен во всех отношениях — добрый, заботливый, терпеливый. Я ведь все роняю и ломаю, а он чинит. У Порубель это фамильная черта. Моя бабушка все роняет, и папа. Папина сестра и ее дочки — тоже. В семье эта особенность называется порубелизмом. Когда собираемся летом на даче, счет разбитым тарелкам и чашкам идет на десятки. К концу сезона посуды почти не остается, и вовсе не потому, что мы в сердцах кидаем ее об пол, это как-то само собой получается.
У меня частенько остаются в руках дверцы и ручки от шкафчиков. Однажды у друзей поставила на газ электрический чайник. Что натворила, осознала, только когда на плиту потекла расплавившаяся пластмасса. Друзья не обижаются, да и муж не в претензии. Творческие люди такие рассеянные! Тем более что крупную бытовую технику и автомобиль я не трогаю. Обхожусь мелочевкой.
Говорят, в семейной жизни неминуемы кризисы. Один из них якобы случается после семи лет брака. Мы с Толей вместе как раз семь лет и часто шутим по этому поводу: «Ну что, когда же кризис? Ждем, ждем, а его нет и нет!» У нас все очень хорошо.
По натуре я оптимистка. Всегда надеюсь на лучшее. Некоторые люди себя накручивают и только усугубляют неприятности, а я говорю, что все устроится. Безвыходных ситуаций не бывает, выход так или иначе найдется. Только с таким настроем и можно жить. Если сидеть и думать: «О боже, у меня нет работы, меня все забыли!» — станет только хуже. В конце концов кроме театра и кино существуют семья, дети, масса житейских проблем.
В принципе, работы хватает. Помимо Малого театра играю в антрепризном спектакле «Два мужа одной жены» по мотивам пьесы хорватского драматурга Миро Гаврана. Это комедия положений, которую так любит публика. Я тоже получаю удовольствие и в финале чувствую безумный подъем и прилив сил. Видимо, достаточно настрадалась и нарыдалась за последние годы, хочется других эмоций. Когда в моей жизни появилась Серафима, режиссеры стали предлагать исключительно драматические роли, и я соскучилась по комедии. С удовольствием сыграла в ироническом детективе «Женщина без чувства юмора». Я там даже дерусь! По сюжету моя героиня — мастер спорта по дзюдо, и я повеселилась в процессе съемок. Понятно, что трюки выполнял каскадер, но мне все равно пришлось имитировать некоторые приемы. Наверное, профессиональные дзюдоисты будут смеяться, если им это показать, но режиссер остался доволен.
Я, конечно, не спортсменка, но хожу в тренажерный зал и бассейн. После «Серафимы» значительно уменьшилась в объеме. Стала правильно питаться, занялась фитнесом. Поняла: если не возьмусь за себя, лет через десять превращусь в толстую и больную тетку. После «Щепки» практически не давала себе физических нагрузок и потеряла форму. Конечно, для этого были и другие причины — cначала один ребенок, потом второй. В какой-то момент почувствовала, что уже не могу бегать и прыгать, как раньше. Руки-ноги не работают!
Когда начала худеть, многие ужасались: «Тебя перестанут снимать. Твое амплуа — крупная женщина! Ты такая красивая, когда полная!» Кстати, Виктор Иванович Коршунов всегда хвалил мою фактуру, за нее, возможно, и взял в «Щепку». И потом я много раз слышала от него: «Фактура, фактура». Когда пришла в театр заметно похудевшая, коллеги запричитали:
— Катя, что ты с собой сделала?! Тебя просто не видно!
А Виктор Иванович неожиданно сказал:
— Что вы к ней пристали? Катя замечательно выглядит.
У меня был шок. Думала, Коршунов отругает. А он поддержал!
Сейчас вешу около семидесяти пяти килограммов. Было еще меньше — семьдесят, но при этом какой-то нездоровый, изможденный вид. Я поняла, что формулы формулами, но у каждого человека есть свой вес, который ему действительно «идет». Мне, видимо, лучше весить не семьдесят, а семьдесят три — семьдесят пять. Толя, кстати, никогда не призывал меня худеть. Я ему нравлюсь в любой весовой категории!
Вопреки «прогнозам» коллег, снимать меня не перестали. Хотя, если честно, картин не так много. Понимаю — меня не везде можно использовать, и это совсем не обидно. В основном работаю в сериалах, хотя с удовольствием сыграла бы в каком-нибудь военном фильме, на добротном материале. Пробую себя в роли ведущей на Первом канале — cнялась в шести пилотных выпусках новой программы. Пока сложно сказать, что из этого получится, да я и не люблю загадывать. Ничего не планирую — бесполезно. Все равно получится наоборот. Подруги иногда спрашивают:
— Кать, поедешь с нами? Мы нашли такое замечательное место, через полгода хотим поехать туда отдохнуть.
— С ума сошли? Я не знаю, что будет завтра, а вы спрашиваете о том, что будет через полгода, — отвечаю я.
Живу как живется. Давно заметила: интересные встречи и предложения случаются, когда их совсем не ждешь. Та же роль Серафимы или знакомство с Толей были абсолютно непредсказуемыми, неожиданными.
О чем мечтаю, так это жить за городом. Москва ужасно давит. Пока уехать нереально, детей нужно водить в садик и школу. У нас все сложилось, не хочется ломать. Когда приезжаю к друзьям на дачу, начинаю представлять, что у нас тоже когда-нибудь будет загородный дом. Толя мечтает о саде, огороде и козе!
Друзья ругают за то, что не очень заморачиваюсь по поводу карьеры, не дружу с Интернетом, ничего не выкладываю в соцсетях, не участвую в телевизионных шоу. Наверное, тем, кто везде мелькает, легче жить в этом мире. Они так или иначе добьются славы и денег — не ролями, так катанием на коньках или какими-то скандалами. Что ж, каждому свое!
Редакция благодарит за помощь в организации съемки Мебельный салон Rosbri Interiors.
Подпишись на наш канал в Telegram