Год прошел, как не стало Дмитрия Марьянова. С тех пор о нем самом и обстоятельствах его ухода высказывались многие. И вот интервью дает первая семья известного актера, прежде хранившая молчание: сын и его мама.
Даниил: «Даня, не ленись!» — улыбка не исчезала с папиного лица, даже когда он пытался быть строгим. Но я ловил его настроение, отчетливо понимал, чувствовал: что-то идет не так и надо исправляться. Например учиться подтягиваться на турнике не десять раз, а больше, потому что «и пятнадцать для мужчины маловато...»
Если вы спросите, какая из его ролей у меня самая любимая, не задумываясь отвечу: в фильме «Выше Радуги». Когда он там снимался, ему было всего пятнадцать лет. Хотя и учился уже в театральной школе, все же дипломированным артистом еще не стал, всерьез техниками не владел и поэтому ничего там не играл — каким был в фильме, таким и в реальности. Для меня он до последнего дня оставался «папой-Радугой», только не подростком, а постарше.
Я вырос в творческой семье. Мама Ольга Аносова — продюсер ТВ-рекламы, папа Дмитрий Марьянов — актер. Так вышло, что родители разошлись, когда я был еще маленьким. Жил с мамой, а папа, сколько себя помню, был рядом: приезжал, мы вместе проводили выходные, часто созванивались. Я любил слушать его истории о съемках. Мы обсуждали мизансцены, режиссерскую и актерские задачи, их воплощение. Правда, приводить здесь наши диалоги не рискну: настолько интересно рассказать о профессии, как это получалось у отца, не смогу.
Нередко ходили в кино. Пока я был ребенком — на мультики. И еще вопрос, кому они нравились больше. На комических сценах папа всегда смеялся гораздо громче, чем я. Возможно потому, что он намного эмоциональнее. Более открытый, позитивный. Этими его качествами всегда восхищался. Сам я довольно закрытый. Сложно схожусь с новыми людьми, в больших компаниях чувствую себя некомфортно. Хотел бы научиться общаться со всеми легко и непринужденно, как папа. Но отец считал, что это приходит с опытом, а в моем возрасте он тоже был стеснительным. Вообще, папа часто говорил, что мы с ним очень похожи: специально вставали друг напротив друга и абсолютно точно копировали движения, мимику. Кривлялись, словом. Такая была игра.
Ольга: Дима удивительный человек. По восприятию мира — большой искренний ребенок. Открытая душа. Чистый, бесхитростный, доверчивый. Среди знакомых — а круг его общения был довольно многочисленным — думаю, не найдется ни одного человека, кто сказал бы о нем дурное. Наоборот, при имени Марьянова всем хочется улыбнуться, потому что сразу вспоминается его широкая искренняя улыбка.
С Димой связано много добрых историй. Например вспоминается такая. День рождения Дани отмечали на картинге, ему исполнялось десять или одиннадцать. Сын пригласил своих друзей. Мальчишки выбрали себе гоночные машины, забрались в них. И Марьянов тоже. Димка финиширует первым. Глаза горят, кричит: «Я выиграл, ура!» Новый раунд — он снова победитель и страшно доволен! А вот именинник и его гости, смотрю, как-то сникли. И их можно понять: нечестно получается — мальчишки и автолюбитель с большим стажем. Но Димка в азарте забывал, что он уже взрослый, — сам становился ровесником сына и его друзей.
Пришлось напомнить шепотом:
— Ди-им, ну поддайся ты уже, они же дети!
— Ой, точно! — спохватился Марьянов.
На следующем круге поехал медленнее и финишировал одним из последних. Серьезно пожал руки «соперникам», поблагодарил за честное соревнование. Вот теперь все были счастливы, праздник удался.
Друзья Дани никогда не называли Диму «дядей». На «вы» — но по имени. Он же свойский — с ним можно в стрелялки поиграть, в войнушку, подраться подушками. Когда в Новый год устраивали детский праздник и приглашали Деда Мороза, Дима вместе с детишками и хороводы водил, и песни пел, и стихи читал...
Иногда Дима был довольно настойчивым. Если что-то задумал — не переубедишь. Помню, приехал к нам с новым велосипедом. Достаточно дорогим, тысячи за две долларов. Это был большой спортивный велосипед, рассчитанный на взрослого человека, а не на ребенка. Я заметила: «Дим, этот велик в два раза больше Дани, почти неподъемный, его даже до парка трудно довезти...» Марьянов невозмутимо ответил, что будущий мужчина должен уметь все. Кататься на велосипеде — непременно. А начинать учиться лучше сразу на серьезном.
Думаю, он покупал по принципу: у сына должно быть все лучшее, если велосипед — то самый большой и мощный. И по обыкновению улыбаясь, добавил, что прямо сейчас они отправятся в парк его осваивать. Данюшка же выглядел не слишком счастливым. Они с папой, безусловно, во многом похожи, но здесь полные противоположности: Дима активный, а Даня более спокойный. Есть дети, которых дома не удержишь, а он лучше с книгой посидит, любимые авторы — Достоевский, Стругацкие, Лем, Оруэлл... Но деваться было некуда, папино слово закон. Пришлось идти в парк.
Даниил: Я научился ездить на велосипеде под его руководством. До этого так же освоил самокат, роликовые коньки. Не обходилось без разбитых в кровь локтей и коленок. Но папа говорил, что главное — результат, то, чего ты достиг. И был очень доволен, когда у меня начинало получаться.
Ольга: На прогулки и в кино меня с собой они брали нечасто. Потому что я мама беспокойная, все время волновалась за сына: «Повяжи шарф — холодно... Не пей колу — она вредная...» Папа, конечно, не такой зануда, с ним приятнее иметь дело. (Улыбается.)
— До недавнего времени не все знали, что у Марьянова есть взрослый сын. Вы сознательно избегали публичности для Даниила?
Ольга: Пока Даня был маленьким, лет до десяти-двенадцати, Димка брал его с собой на интервью. Нечасто, но случалось. Мы не скрывали сына, но и не стремились его показывать. Потом Даня сам принял решение, что больше этого не хочет. Рассуждал: популярность — папина, к которой он не имеет никакого отношения. Ему надо самому состояться в жизни и вызывать интерес журналистов собственными заслугами, а не тем, что он сын знаменитого артиста. Даня сказал тогда, что стесняется повышенного внимания. Оно не раздражает, а именно смущает.
Как-то первого сентября мы с Димой пришли в гимназию, где учился наш сын. Незадолго до того на федеральном канале стартовал «Ледниковый период» с участием Марьянова. И Данина классная руководительница стала говорить Диме, что смотрит каждую программу, болеет за него и желает победы. Довольно долго говорила комплименты. Мы чувствовали себя неловко. Это все-таки общий школьный праздник, а мы, получается, перетянули внимание на себя. Сам Димка к известности относился спокойно: это часть актерской профессии.
— Где вы познакомились?
Ольга: Впервые встретились в 1994 году в «Маяке» — знаковом для творческой интеллигенции месте. Сначала это был буфет при Театре Маяковского, где после спектакля актеры обсуждают творческие планы, куда друзья — коллеги, режиссеры, музыканты — в гости заходят. Со временем «Маяк» стал своего рода клубом по интересам. Люди сидят, разговаривают. Кто-то берет гитару, начинает играть, петь. Другой подходит к микрофону — стихи читает. Такой творческий капустник. Особая, потрясающая атмосфера. Прежде я работала моделью — тогда профессия называлась «манекенщица» — в знаменитом Доме моделей на Кузнецком Мосту. А ко времени, о котором сейчас идет речь, почти закончила эту карьеру и поступила во ВГИК на режиссерский.
С подругой Аней Семкиной (на тот момент она училась в ГИТИСе) пришли в «Маяк» по делу: собирались с кем-то обсудить планы на будущий фильм. Понравилось, начали приходить регулярно. И однажды познакомились там с Димкой. Когда нас представили друг другу, отметила про себя, что симпатичный. А фамилия Марьянов ни о чем не говорила. Позже узнала, что он снимался в кино, по-моему, сам Димка и рассказал. К тому времени уже вышли фильмы «Выше Радуги» и «Дорогая Елена Сергеевна». Посидели, обменялись телефонами. Через пару дней Марьянов с друзьями зашли к нам в гости — мы с Аней снимали квартиру на Патриарших прудах.
Он стал появляться у нас снова и снова. Каждый раз говорил, что проходил мимо и вот заглянул на чай. Заметно стеснялся. Помню разговор с Аней:
— Дима явно не по делу приходит, сидит молчит в уголке, чай пьет и пьет...
Подруга рассмеялась:
— Оль, ты что, не видишь — он в тебя влюблен?!
У сына такая же скромная манера поведения. Я ему советую: «Даня, если девушка нравится, надо быть посмелее...»
Как-то Дима пришел с розой. Такой первый трогательный знак внимания. Предложил погулять. И мы бродили вдоль Патриарших прудов. Не помню, когда влюбилась. Постепенно происходило. Сначала нравился, влекло. У Димы манеры мягкие. Загадочно молчит — начинаешь присматриваться.
Приглашал на спектакли в «Ленком». Для актера это тоже своего рода элемент ухаживания. На сцене Димка выделялся. Даже когда танцевал в массовых сценах, невероятно двигался. Рослый, плечистый, очень фактурный — приятно посмотреть.
— И все же он был начинающим артистом, а вы снимались для обложек журналов, успели поработать моделью не только в СССР, но и в Японии, Франции...
Ольга: Для меня это не имело значения, относилась и отношусь к нашей с Димой истории следующим образом: молодые симпатичные мужчина и женщина встретились и полюбили друг друга. Все. Считаю, что положение в обществе, финансовые возможности не играют решающей роли — куда важнее качества личности и, несомненно, влечение. Я и моя сестра Вера (мы близнецы) действительно считались успешными манекенщицами. На улицах нас узнавали, брали интервью. В том числе для иностранных журналов. Но все это совсем не наши заслуги. Просто удачное стечение обстоятельств, а за внешность спасибо маме с папой.
Пришла в Дом моделей за компанию с подругой, меня заметили, а дальше складывалось само собой, поступали предложения о съемках и показах. Я всего лишь не отказывалась. Работа моделью — это возможности. Я очень хорошо зарабатывала. Первую машину купила в восемнадцать лет. Выезжала за рубеж, общалась с интересными людьми. Подписала контракт с известной французской компанией. В СССР в восьмидесятые началась перестройка, пал железный занавес и как следствие — появился повышенный интерес к нашей стране.
Словом, все получалось без особых усилий. Но с такой же легкостью я ушла из престижной профессии во ВГИК на режиссерский. Потому что снимать кино было детской мечтой, и тут как раз решила, что настало время ее осуществить. Понимала, что лишаюсь финансового благополучия, но это был осознанный выбор. Убеждена: если человек не ленится, то добьется успеха и будет хорошо зарабатывать в любимой профессии. И Дима яркий тому пример. Его успех как актера, интересные проекты и роли стали закономерным следствием многолетней работы над собой. Этому же мы учили и нашего сына: чтобы чего-то достичь, надо трудиться, прикладывать усилия.
Но вернусь к самому началу наших отношений. Дима познакомил со своими родителями — пригласил на семейный обед. Замечательная семья. Все доброжелательные, милые: мама Маргарита Илларионовна, папа Юрий Георгиевич и два сына — старший Миша и младший Димка. Теплая атмосфера, уважение и любовь друг к другу.
Мне показали семейный альбом, очень трогательные Димкины детские фотографии. С нетерпением жду, когда к нам так же придет Данина девушка и я с удовольствием буду показывать ей детские фото сына. Пусть все будет по классике... (Улыбается.) Димка тоже познакомился с моими родными. Он понравился и моим сестрам, и маме — тепло общались, мама называла его ласково Димочкой.
Довольно скоро мы стали жить вместе, Дима снял однокомнатную квартиру рядом с «Мосфильмом». Я, продолжая учиться во ВГИКе, работала вторым режиссером на картине, которую снимали как раз на этой студии. Очень удобно — всего лишь перейти дорогу. Квартира была маленькая, без ремонта. Димка с близким другом Мишей Шевчуком ее ремонтировали. Обстановка скромная. Стиральная машинка и балкон имелись — уже роскошь по тем временам.
— По сравнению с французскими апартаментами, в которых вы жили в Париже, надо понимать, небо и земля...
Ольга: Я отношусь к этому вопросу так — что может позволить себе мой мужчина, то и приму. Женщина должна приходить к мужчине, а не наоборот. Даже если у него всего лишь угол. Жили мы дружно и легко. Димка вообще легкий человек. Не легковесный, не поверхностный, а именно легкий. На бытовые мелочи внимания не обращали. Что в холодильнике есть, тому и рады. Кто раньше домой вернулся, тот ужин и приготовил.
Мы не бедствовали, но и не шиковали. Иногда я снималась в фотосессиях и музыкальных видеоклипах, или у Димы были съемки. Это означало, что сегодня мы богачи. Зайдем в магазин, накупим продуктов и приглашаем друзей: у нас праздник, приезжайте. В другой раз кто-то из ребят так же «внезапно разбогатеет» — приглашают к себе. В компаниях Марьянов смешные истории рассказывает, анекдоты или конкурсы придумывает. С ним не соскучишься — весело и легко.
Всегда приходил на помощь: родным, друзьям, коллегам. Надо вещи помочь перевезти, денег одолжить — Дима никогда не откажет. И на подъем легкий — собрался и побежал. Я хорошо понимала его: наши жизненные принципы в этом вопросе похожи.
К новости о моей беременности Димка отнесся с радостью: «Ура, я стану папой!» И убежал на репетицию в театр. Мы не понимали тогда, если честно, что такое ребенок. Не думали о предстоящих бессонных ночах. Не прикидывали, на что будем его растить: а вдруг работы не станет? Молодые, жили одним днем.
Я думала, что родится девочка. Потому что у нас, Аносовых, в роду одни девочки: у меня две родные сестры и племянница. Дима даже не сомневался: будет мальчик.
— Вы так и не расписались официально — почему?
Ольга: Мы много говорили об этом. Но устраивать традиционную свадьбу — «кукла на капоте, кольца, ленты» — не хотелось. Собраться-отметить-повеселиться с друзьями — но мы и так каждую неделю с ними собирались и веселились. Хотелось чего-то особенного. А вот чего именно, придумать не могли. Плюс к этому мы же оба работали, а я еще и училась. Даже на то, чтобы сходить в ЗАГС и подать заявление, времени не хватало.
А потом я вдруг резко и очень сильно набрала вес. Было тяжело двигаться. Постоянно хотела есть. В мосфильмовской столовой меня пропускали без очереди, я заказывала два первых, три вторых и гору сырников. И не наедалась. Чувствовала себя «пингвином». А в голове единственная мысль: скорее бы уже...
Моя двоюродная сестра работала акушером-анестезиологом в роддоме. Там и решили рожать. Дима приходил, писал мне трогательные письма. Недавно моя мама, перебирая бумаги, нашла их. Процитирую несколько строк, которые в какой-то степени характеризуют Диму: «...Вчера вечером, когда ты стояла в окне, я думал — наконец-то со мной это случилось (он имел в виду, что вот-вот станет папой. — Прим. О. А.), так вот, я это заметил гораздо раньше: ты преобразилась, ты светишься...», «Оля, знаете что: рожайте быстрее. Мне сказали, что еще будет послеродовая депрессия. Я уже готов к тому, чтобы и это пережить...»
Мы обсуждали, как назовем сына. Я предлагала Ильей. Димка был против, писал с присущим ему чувством юмора: «Олечка, дорогая моя, любимая, я очень-очень соскучился по тебе, мне так давно хочется обнять тебя и проснуться под крики даже Василия, Арсения, но, пожалуйста, не Ильи. Ты вот сама сейчас посмотри на это имя. Илья — что это? Если это имя произнесет человек с высоким голосом, то будет ощущение разговора дельфинов. Сын тебе этого не простит».
Роды были тяжелыми и долгими. Это был жуткий стресс. Сын появился на свет девятого мая 1996 года вечером, под салют. На следующий день Дима пришел с цветами. К сожалению, ему нужно было уезжать на гастроли, и нас с сыном из роддома по Диминой просьбе встречал его брат Миша, а также целая делегация из родных и друзей.
Имя мы в конечном счете выбрали по телефону. Обсудив несколько вариантов, остановились на Данииле — по церковному календарю. Хотела записать его Аносовым, ведь у нас в семье одни девочки, папина фамилия уходит. Сказала об этом Диме. Он ответил, что даже не обсуждается: фамилия передается по отцу, поэтому Даня будет Марьяновым.
Наши родители предлагали помощь — на первое время, пока ребенок совсем маленький. Но мы отказались, потому что считали себя взрослыми и самостоятельными. И родственники разъехались на дачи. А мы с Димкой и Даней остались в Москве — мне предстояла сессия, а у Марьянова съемки. Храбрились: справимся как-нибудь. Но сын рос очень беспокойным. Ночами плакал. Мы его укачивали и не спали по очереди. И днем по очереди с ним сидели. Загнались жутко, от усталости и недосыпа еле ходили.
Втроем в «однушке» становилось тесно, и мы переехали в квартиру побольше в Тушино. Дружеских посиделок уже не устраивали. Все деньги, которые у нас появлялись, раскладывали на три части: эта — Димкиным родителям, эта — моей маме, а остальное нам. Старшее поколение делилось дачными закрутками, картошкой... Так многие тогда жили.
В четыре месяца мы окрестили Даню. Аня Семкина стала крестной мамой. Чтобы было немножко полегче, решили взять няню — она здорово выручала днем. По ночам мы продолжали не спать. Дима каждый день ходил на молочную кухню, вставал в пять-шесть утра. Когда денег не хватало, разгружал вагоны. Он учился быть ответственным, главой семьи.
Мы не ругались, не конфликтовали. Не было скандалов. Думаю, нас развел сумасшедший ритм, в котором приходилось существовать. Почти перестали общаться. Только проблемы решали: «Ты в молочный, я за хлебом...» И однажды не придумали ничего умнее, как разъехаться. Это было нашим общим решением. Возможно, будь тогда оба помудрее, нашли бы другой вариант. Но мы не справились. Видимо, не успели перестроиться, понять, что над отношениями надо работать.
Романтика проходит быстро. Чувства трансформируются, появляется ответственность, любимый человек становится роднее, ближе. Это не означает, что любовь закончилась. Она просто видоизменилась. Но такое понимание приходит не сразу.
Как жили поначалу — легко, так же легко удавалось и дальше договариваться. Потому что совпадают жизненные принципы. Интересы ребенка превыше всего, а в воспитательном процессе самое главное — грамотно все организовать. Поселились неподалеку друг от друга. Когда Данюшке было пять лет, я купила квартиру на «Динамо». Димка, которому этот район тоже нравился, приобрел себе жилье в десяти минутах езды на машине от нас. И к родителям на «Сходненскую» недалеко. Часто, проезжая мимо, хотя бы на пятнадцать — двадцать минут забегал навестить сына. Когда не получалось, звонил, порой по нескольку раз в день.
Я работала в кино. Сейчас занимаюсь производством ТВ-роликов в рекламе. Маленький Даня оставался с няней. Позже, когда позволили финансовые возможности, у нас появилась домработница, а также приглашенные преподаватели — готовили сына к школе. Буквально целый штат специалистов: логопед, педагог по английскому, по мифологии, философии, литературе, истории искусств... Не все сразу, конечно, — в разное время. Но это было важно.
Нам с Димкой хотелось, чтобы сын рос разносторонней творческой личностью. Вместе обсуждали, какие предметы хорошо бы добавить Дане в его расписание. Иногда переживали: а вдруг вырастет изнеженным? И на семейном совете решили дать ему домашние обязанности: мыть посуду, убирать в своей комнате, выносить мусор. Став постарше, он ходил гулять с нашим лабрадором... Папа объяснил: настоящий мужчина должен уметь все, а уж обладать навыками самообслуживания — непременно.
Как-то Дима сказал, что гуманитарные дисциплины — это замечательно, но и спорт необходим. Марьянов сам занимался в детстве плаванием, потом танцами и даже боксом, а в зрелом возрасте ходил в спортзал. Даньку мы отдали на карате. Потом было айкидо, а с четырнадцати лет еще и тайский бокс. Научился кататься на горных лыжах, занимался дайвингом.
На гастроли и на съемки сына брали очень редко. Это тоже стало нашим общим с Димой решением: ребенок должен учиться и соблюдать режим. На лето Данюшка выезжал на дачу с моей мамой, а мы их навещали. Ездили и по очереди, и вдвоем, иногда с друзьями: и с сыном повидаемся, и шашлыки пожарим, и отдохнем на свежем воздухе.
Дане выбрали частную школу. Очень хорошую, но дорогую. Марьянов сказал, чтобы я не переживала: он решит эту проблему. И действительно оплачивал учебу от первого до последнего класса. К тому времени он уже хорошо зарабатывал. Но и работал, безусловно, много! Проекты — один за другим. Дима стал успешным и востребованным, потому что талантливый и трудолюбивый. А еще неугомонный. С восторженными глазами рассказывал, как на очередных съемках участвовал в опасных трюковых сценах. Обычно это задача каскадеров, но Диме с мальчишеским азартом хотелось попробовать самому. Сделал — и горд собой.
Однажды на съемках во время прыжка в воду он повредил шею. Позвонил со словами, что не сможет приехать к Дане — врачи прописали постельный режим. Дима не жаловался, вообще никогда. Главное — результат: кадр получился.
Но зная Димку, невозможно представить его в полном покое. Забежал на третий день в воротнике-корсете. Сказал, что шея еще не поворачивается, но это неважно: ведь не успели доснять несколько сцен и ему надо на площадку. Да кто бы сомневался, что не улежит он в постели! И умчался. В этом весь Димка.
Список фильмов, в которых снялся Марьянов, внушителен. Но если бы его спросили:
— Ты доволен количеством ролей? — ответил бы:
— Мало, пожалуй...
Дима был очень требователен к себе. И обожал свою профессию.
— Даня, чему учил вас папа, какие его советы особенно запомнились?
Даниил: Часто повторял: «Главное в жизни — найти себя и отдаваться делу на сто процентов». Он говорил, что труд актера требует полной самоотдачи и постоянного саморазвития. Хотел, чтобы я тоже стал артистом. Но я выбрал профессию режиссера.
Папа очень любил мотоцикл. Катал и меня: сажал спереди и старался ехать медленно. Все равно было страшно, дух захватывало. Сейчас хочу научиться водить папин «харлей». Для меня это важно как память. Надеюсь, будет такая возможность. Знаю, отец был бы рад увидеть меня за рулем. Мама, конечно, от идеи не в восторге, всегда говорила — опасно. А папа считал иначе: «Это нормально, когда мужчина ездит на мотоцикле, а страхи надо убирать».
Еще он говорил, что следует заниматься спортом. Правильно питаться. Не тратить все деньги сразу: «Ты мужчина, вырастешь — появится семья, придется контролировать расходы». Не уставал подчеркивать то, о чем уже сказала мама: чтобы пришел успех, надо много работать. Не читал мораль, выражался коротко и ясно: «Сын, не ленись». Рассказывал про себя и дядю Мишу. Об их детстве, о дружбе. Они удивительно близки, постоянно поддерживали друг друга. Я всегда жалел, что у меня нет родного брата или сестры.
Папа с уважением относился к моим интересам. Лет в пятнадцать я увлекся готикой. Носил длинное черное пальто, шляпу... Отец подарил мне зонт-трость с рукояткой в форме черепа. Внимательно слушал меня, когда я рассказывал ему о готах. Но говорил, что ему эта культура не близка, слишком мрачная. Конечно же, он понимал, что это подростковое увлечение, которое скоро пройдет. Так и вышло. На шестнадцатилетие папа подарил мне дорогие часы. Я понял, что он считает меня взрослым. Но мы все равно иногда продолжали ходить на мультики и на картинг.
Ольга: Мы никогда не наказывали сына: это несправедливо. Если ты вводишь в своей семье некие правила, то сам в первую очередь должен им следовать. Мы, взрослые, не ставим себя в угол, не лишаем компьютера — почему же считаем, что вправе так наказывать ребенка? Лишь потому, что он маленький и не может постоять за себя? Мы даже голос на Даню никогда не повышали. Зато разговаривали с ним. Буквально с пеленок — на равных.
Димка предельно серьезно объяснял пятилетнему сыну: «Даня, посмотри, мама работает, я работаю... Надо ставить цель и идти к ней». Нас в нашем детстве тоже никогда не наказывали. Ни меня, ни Димку. Детей можно воспитывать только огромной любовью. Понимать. Дружить. Помогать. Такие взаимоотношения необходимы не только между родителями и детьми, но и между людьми в целом.
По каким принципам сами жили, так и Даню воспитывали. А оцениваем — по результату. У нас вырос интеллигентный, добрый, чуткий сын. С чувством юмора. Личность. Талантливый. После смерти папы сказал очень по-взрослому, что теперь должен нести ответственность за дедушку — Диминого папу. Навещает его при первой возможности.
От самого Димки я слышала такие же слова и с похожими интонациями, когда в 2006-м не стало его мамы. Он тогда резко повзрослел. Стал чаще бывать у отца, помогать во всем... И раньше говорил Дане: «Люби маму, береги ее», — но теперь эта фраза звучала более осознанно.
Он не был маменькиным сыночком в общепринятом понимании. Но очень любил Маргариту Илларионовну, уважал, прислушивался к ее мнению. И женщин, я думаю, выбирал чем-то похожих на маму. У нее был сильный характер.
Дима работал с продюсером и агентом Алевтиной Кунгуровой, она долгие годы помогала ему и относилась как к сыну. Он очень ценил ее как родного и близкого человека, называл «моя вторая мама».
— Дмитрий довольно долго оставался холостяком. Как думаете — почему?
Ольга: Сложный вопрос. Возможно, боялся потерять свободу. Безусловно, у него были серьезные отношения. Он нас знакомил со своими девушками. Однажды вышла забавная история. Я улетала в командировку и попросила Димку переночевать с сыном. Марьянов пришел с подругой. Та, увидев мою фотографию на стене, изумилась: «Мама твоего сына — Оля Аносова?!» Оказалось, мы знакомы с ней еще с юности. Дима мне потом рассказал об этом эпизоде, посмеялись: мир тесен!
Обо всех своих женщинах Дима всегда говорил только хорошее. Это характеризует мужчину. Восхищался Таней Скороходовой — своей первой любовью. С огромным уважением и любовью говорил об Ире Лобачевой — они вместе катались в «Ледниковом периоде». В то время Димка, заезжая к сыну, подробно рассказывал о проекте, гордился, что преодолел себя. Ведь он впервые встал на коньки. Тренировался сутками напролет. Выглядел усталым, но окрыленным, по счастливому лицу я все поняла: влюбился. Дима подтвердил.
Я была искренне рада за него. Мне нравится Ирина. Мы с ней подружились. По пятницам Дима забирал Даню на выходные, а Ира в воскресенье вечером привозила его домой, если у Марьянова был спектакль и он не успевал. Она замечательно относилась и относится к нашему Дане. У нее тоже сын. Мальчики прекрасно общались, Ира рассказывала: Мартин гордится, что теперь у него есть старший брат. И Даня был доволен: ведь он мечтал о родном братике или сестренке, которых, к сожалению, у него так и не появилось.
Ира с Димой и детьми ездили в Финляндию. Побывали в деревне Санта-Клауса: катались на оленьих упряжках, ходили в ледяной бар. «Там все изо льда, и мебель тоже», — рассказывал сын. Он был счастлив. Как мы понимаем, что ребенку хорошо? По его восторженным глазам.
Очень часто Дима и Ира ездили к папе — Юрию Георгиевичу. Особая мудрость женщины — собирать семью. Такое качество редко встречается. И за это я Иру еще больше уважаю.
Они, к сожалению, расстались. Не хотела бы комментировать: это их история. Какое-то время Димка был один. Все чаще говорил, что друзья женаты и уже с детьми, а вот у него только работа. Он стремился к семье.
Спустя некоторое время Дима был в Харькове на съемках. Вернувшись, сказал, что познакомился с женщиной, у нее есть маленькая дочка. Начали встречаться. Потом Ксения переехала к нему в Москву, Дима познакомил ее с Даней. Сын по-прежнему часто бывал у папы. Дима готовил его к поступлению в ГИТР на режиссерский факультет. Составляли синопсисы, обсуждали режиссерское видение, работу с актерами, декорации, интерьер, музыку...
Марьянов рассказывал мне, что готов взять на себя ответственность за девочку. В 2015-м Дима и Ксения поженились... Я уважала его выбор и надеялась, что он будет счастлив.
...Год назад в октябре Димки не стало. Все мои близкие, родные, друзья, хоть немного знакомые с Марьяновым, плакали. Невозможно было его не любить.
В тот вечер я была в магазине. Вдруг вбегает Даня: «Мама, тетя Лена не может до тебя дозвониться, говорит, это очень-очень срочно, перезвони ей». Лена Марковская, моя подруга, — известный продюсер с огромным опытом и умеет держать себя в руках. А тут ее голос дрожал. Я подумала, у Лены что-то случилось. Она сказала: «Пожалуйста, выслушай меня. Дима Марьянов умер. Надо очень аккуратно подготовить Даню. Чтобы ему сообщил не кто-то из посторонних, а именно ты...»
Мой отец, с которым мы были очень близки, умер, когда мне было почти столько же лет, сколько и Дане, когда не стало Димы. Смерть близкого человека всегда горе. Все теряют близких, такова жизнь, к сожалению. Но когда уходит отец твоего ребенка, потеря ощущается особым образом.
Всегда буду благодарна Диме за Даню. Сын научил меня абсолютной любви. Ты ее чувствуешь не только когда ребенок тебе улыбается. Когда он плачет и болеет, ты любишь его не меньше. И встаешь среди ночи. И недосыпаешь. И жертвуешь, меняешь свой уклад, перекраиваешь всю свою жизнь ради него. И любишь!
У каждого, наверное, по-своему, у меня — так. Каждый человек — это Вселенная. В ребенке соединяются две Вселенные: мама и папа. Образуется своя, новая, созданная из двух. Со смертью Димки часть Даниной Вселенной рухнула, понимаете?
Приготовиться к этому невозможно, а уж смириться — тем более. Но если человек совсем маленький, он не в состоянии в полной мере осознать масштаб трагедии. В сорок лет уже есть некоторый жизненный опыт переживаний и потерь. А Даня, который в двадцать один год не сталкивался со смертью вообще никогда, теряет отца, которого безмерно уважает и любит! Как ему принять эту данность: что папы больше нет и не будет?
Когда проходила это сама, все-таки уже работала, жила во Франции, казалась себе взрослой — и то папина смерть стала для меня потрясением, ударило невероятно. Так страшно, когда у твоего ребенка рушится мир, ты это видишь, чувствуешь его боль каждой клеточкой — и ничем не можешь помочь! Ему невероятно тяжело. Я даже злилась на Димку за то, что его не стало, — больше никогда Даня не услышит советов, которые может дать только отец. Никогда они не поедут на рыбалку. Не прокатятся больше на мотоцикле «с ветерком»...
В институте сыну предлагали взять академический отпуск по семейным обстоятельствам. Понимали, как ему тяжело. Даня отказался. Потому что помнит наказ папы: дело превыше всего. Это характер! Смотрю на Даню и вижу в нем Димку. Они очень похожи. В пятнадцать-шестнадцать лет сын был абсолютной копией Марьянова в «Выше Радуги», Радуга номер два. А если взять Димкины фотографии, где ему двадцать два — двадцать три года, увидите Даню сегодняшнего.
Сын настоящий киноман. Много читает, изучает кино. Особенно любит японское. В какой-то момент мы даже думали, что станет критиком, с таким азартом он разбирает сцены из фильмов.
Теперь уже не по телефону, а мысленно делюсь с Димкой нашими новостями: «Сын успешно сдал сессию, снял свой первый короткометражный фильм — по рассказам Шукшина. Было бы здорово, если б ты, Дим, посмотрел, оценил. Очень жаль, что это теперь невозможно...»
Даниил: Очень хочется сказать папе, что люблю его. Жалею, что недостаточно говорил об этом при его жизни. Последнее время общались и вовсе на бегу. У меня учеба, у него съемки:
— Я побежал, я тебя люблю.
— Пап, позже перезвоню.
Ольга: Мы живем и думаем, будто наши близкие — вечны. Уж точно не задумываемся, что родного человека в любой момент может не стать. Надо беречь тех, кто рядом.
Даниил: Я еще не до конца осознал, что с нами случилось. И конечно, у меня много вопросов. Есть уголовное дело — однако почему-то даже год спустя никому не предъявлено обвинение. Почему папа отправился лечиться в какой-то непонятный реабилитационный центр, не сообщив никому, куда едет? Его искали и не могли найти. Если он поехал добровольно, то должно быть письменное согласие на лечение — где оно? В его крови нашли сильнодействующие лекарственные препараты — знал ли папа, что ему будут колоть и зачем?
Он из реабилитационного центра не звонил ни нам с мамой, ни своим друзьям (насколько я знаю) — отобрали телефон? Писали, будто у него были проблемы... Мне обидно, что отца называют алкоголиком. В праздники папа мог выпить. Как многие. Но я никогда в своей жизни не видел его в сильном алкогольном опьянении. Что он делал в этой клинике, кто его туда определил и под каким предлогом?
Ольга: Данечка был на прощании с папой. Ездила и моя сестра Вера. Я не поехала — не хотела видеть Диму мертвым. Даня ушел, как только появились журналисты.
В СМИ до сих пор причиной Диминой смерти называют оторвавшийся тромб. Это неточная информация. У него был тромбоз и стояла кава-ловушка, она забилась и разорвались вены. Дима умер от внутреннего кровотечения. Это долгий мучительный уход. Он в целом наверняка осознавал, что с ним происходит, просил о помощи, но ему почему-то не помогли. И никого из близких не оказалось рядом. Страшно подумать, что это может коснуться любого.
Даниил: Я надеюсь, что виновных в папиной смерти все-таки накажут. Родители постоянно повторяли мне, что люди должны нести ответственность за свои поступки.
Отец говорил: надо любить жизнь, все хорошее и плохое, что в ней есть. Не унывать: «Стремись к мечте и не ленись». Пытаюсь следовать всем его советам, в том числе радоваться жизни. Это сейчас самое сложное. Но я постараюсь. И конечно, не оставлю маму и дедушку. Будем держаться вместе, ведь мы родные люди.
Ольга: Мне очень больно за Юрия Георгиевича — у него больше никогда не будет младшего сына. У Миши не будет брата. А у Дани не будет отца.
Подпишись на наш канал в Telegram