«Заколдованные квадратные метры»... И через год после ухода из жизни жены Евгения Евстигнеева Ирины Цывиной наследники не могут поделить ее имущество.
Ирина Цывина была последней женой Евгения Евстигнеева. И своего единственного сына назвала в его честь. Так совпало, что отчество у парня — Александрович. То есть он полный тезка великого артиста. Ирина видела в этом добрый знак... Любимая женщина Евстигнеева умерла восемнадцатого апреля 2019 года в возрасте всего пятидесяти пяти лет. А ее сын, обожаемый Женечка, теперь вынужден через адвокатов отстаивать свои права на наследство.
— После смерти Евстигнеева Ирина была замужем дважды. Но свято хранила память о знаменитом супруге, в квартире всюду его портреты. Каково расти в такой атмосфере?
— Мне не с чем сравнивать, в другой обстановке я ведь не жил. Мамочка разговаривала с портретами, будто перед ней живой человек, делилась проблемами, радостями... Так искренне и трогательно! В ней до самого последнего дня будто жила маленькая девочка, верящая в чудо. Наверное, неслучайно она коллекционировала кукол, и не каких-нибудь фарфоровых авторской работы, а самых обычных, которые просто ей нравились, — пластмассовых пупсов. Дети способны наделять окружающие их предметы возможностью слышать, видеть, воспринимать, сопереживать... Так и мама: выговорится перед изображением Евгения Александровича — и наверное, ей становилось легче.
Для меня она всегда была примером чистоты и искренности. Ни при одном из своих мужей не снимала со стен эти портреты, не стеснялась говорить, что Евстигнеев остается одним из главных людей в ее жизни. Мужья, как я понимаю, не возражали, обид не высказывали — раз фотографии Евгения Александровича оставались на своих местах. Он, конечно, великий актер. Представляете, каково это — находиться рядом с таким человеком, быть любимой им? Это же счастье.
О Евстигнееве она могла рассказывать бесконечно. О том, каким был заботливым. Об его особом отношении к профессии — среди современных молодых артистов такого пиетета, пожалуй, и не встретишь. О том, как он не хотел сниматься в фильме «Собачье сердце». Ведь это были восьмидесятые годы: страна стремительно менялась, а с ней менялись и люди. Евгению Александровичу, наверное, казалось: о чем можно разговаривать с этой публикой, будто сорвавшейся с тормозов, с ошалелыми глазами помчавшейся навстречу новой эпохе, где доброта и честность считаются слабостью, а простодушные искренние люди в глазах общества выставляются чуть ли не городскими сумасшедшими? Именно Ира уговорила его сняться, убедила, что «такая роль — это возможность открыто высказать то, что ты обо всем этом думаешь». Они жили, что называется, душа в душу.
К нашей беседе подключается Юлия Лешковцева — ближайшая подруга Ирины.
Она поддерживает Женю, который с огромным трудом приходит в себя после случившейся трагедии.
— Сейчас так называемыми возрастными браками никого не удивишь. Сколько примеров вокруг! И чаще всего молодые жены оказываются содержанками и охотницами за наследством. А Ира никогда ни у кого не находилась на содержании. Корысти не имела, ничего материального от Евгения Александровича ей не было нужно. Стирала его рубашки и борщи варила. И была счастлива.
Это действительно счастье: иметь возможность заботиться о любимом человеке, видеть его в добром здравии. Потому что жизнь коротка и хрупка, в любой момент все может закончиться... И тот факт, что уже взрослые к тому времени сын и дочь Евгения Александровича приняли Ирину и подружились с ней, — весомый аргумент в ее пользу. Денис и Мария, насколько мне известно, отзываются об Ире только положительно, да о ней и нечего сказать плохого. У них с Евгением Александровичем должен был родиться ребенок, к сожалению, Ира его потеряла, это была ее боль.
Мы познакомились с ней лет десять назад в храме Космы и Дамиана в Столешниковом переулке. Это известный в артистических кругах храм. К театру и кино отношения не имею, я экономист, работаю в строительной компании. Для меня главное — какой человек. Если хороший, буду с ним с удовольствием общаться и дружить. А если подонок, то мне глубоко все равно, известный он или нет, стану обходить его стороной. В храме Ира сама ко мне обратилась, о чем-то спросила, я ответила. О том, что это известная артистка и была замужем за самим Евстигнеевым, узнала позже. Завязалась дружба. Ира многое мне рассказывала, доверяла, поначалу это даже пугало, я говорила ей:
— Ты же меня совсем не знаешь! Не боишься, что в наше скотское время я продам твои тайны желтой прессе?
Она только смеялась в ответ:
— Ты не продашь.
Ира была мне близкой и по духу, и по жизни. Как сестра.
Она все время говорила: «Тебя Бог послал — мы же в храме познакомились!»
Квартиру купила неподалеку от меня, почему-то сказала: «Чтобы Женя был к тебе поближе». Нет, она ничего не предчувствовала, не было даже мысли, что ее может не стать, а я буду поддерживать ее сына. Наоборот, мы мечтали, как в старости будем собираться на даче, жарить шашлыки и вспоминать молодость. Ира была очень гостеприимной, прекрасно готовила, обожала угощать. Не успеешь переступить порог ее дома — она первым делом: «Мася, я тебя сейчас буду кормить!» Всех называла Масями — и Женю, и подруг...
Любила дарить подарки. Знала, какие духи мне нравятся. Причем ей не нужен был повод. Нельзя было при ней сказать: «Ох, какая у тебя красивая кофточка...» или, например, сережки. Она тут же все отдавала: «Мась, это тебе, носи». Есть выражение «последнюю рубашку с себя снимет» — это про Иру.
— Некоторые критиковали ее за то, что после смерти Евстигнеева довольно быстро вышла замуж — всего через год. Что она сама говорила об этом?
Евгений: Мама была совсем молодой. Осталась одна, не на кого опереться — конечно, хотелось иметь сильное плечо рядом. Рассказывала, что незадолго до смерти Евгений Александрович произнес: «Обязательно найди себе мужчину, роди от него ребенка и назови в честь меня». По сути, благословил любимую женщину на новые отношения, отпустил ее — это поступок сильного человека.
В детстве я довольно часто слышал от мамы: «Женя, Евгений Александрович никогда не поступил бы, как ты сейчас!» Это могло касаться каких-то мелких моих провинностей. Иногда действовало, иногда — не очень, дети есть дети. Не то чтобы поучала меня, скорее наставляла: «Женщине надо пальто подать, дверь перед ней открыть, Евгений Александрович всегда так делал...» Есть фотография — я, маленький, стою на Новодевичьем кладбище. Мы часто ходили туда с мамой, она ухаживала за могилой. Каждый раз плакала. Годы шли, и казалось бы, время должно было вылечить, но этого не происходило. Мама говорила, что такого мужчину, как Евгений Александрович, больше не встречала. Хотя поклонников у нее всегда было много. И это неудивительно: блондинка с точеной фигурой, добрая, нежная, умеющая любить — да о такой женщине можно только мечтать!
— Ирина рассказывала вам, как красиво за ней ухаживал Георгий Пусеп, который стал ее мужем после смерти Евгения Александровича?
Юлия: Представила его всем своим подругам — мы тогда не были знакомы, но она очень много про это рассказывала. Советовалась: принимать или нет его предложение? А предложил он выйти за него замуж и переехать в Америку. Подруги в один голос говорили: «Конечно соглашайся, такой галантный, перспективный мужчина...» По словам Иры, он умел произвести впечатление. И она согласилась. Дети родились в Америке — сначала Женя, а через три года Зина, в которой Пусеп души не чаял.
Евгений: Я светленький — в маму, а Женя — в честь Евстигнеева. Зину Георгий назвал в честь своей мамы, которую очень любил и рано потерял. Внешне сестра, если сравнить фотографии, — вылитая бабушка по отцовской линии: темненькая, смуглая. Потому-то Жора ее обожал.
Об американском периоде нашей жизни почти ничего не помню. Только отрывками: как ходил в детский сад, говорил на английском. Мама работала на телевидении, на канале для русскоговорящих. Пробиться ни в кино, ни в театр ей не удавалось. Жили мы, как она рассказывала, довольно скромно, денег хватало на еду и оплату самой дешевой съемной однокомнатной квартиры-апартаментов. Где работал Георгий, я не знаю. Они расстались, когда Зине не было и года. О причинах мама не раз рассказывала в своих интервью, и мне не хочется акцентировать на этом внимание. От заботливого и любящего мужчины женщина не уйдет. Мама вернулась в Москву вместе с нами — мной и Зиной. Одно из первых моих воспоминаний — самолет садится в аэропорту и я вижу сквозь иллюминатор много снега. Спрашиваю маму:
— What is it? (Что это?)
Она ответила:
— Baby, it is Russia.
Из аэропорта добирались на такси. Зина спала, а я пытал маму:
— В моем новом детском саду будет бассейн?
Она улыбнулась:
— Тяжело тебе придется в России, сынок.
Тяжелее всего, конечно, оказалось самой маме. Кино тогда почти не снимали, в театры публика ходила мало. Она осталась без работы, а на ней двое маленьких детей, которых надо кормить, одевать-обувать. Финансовое положение оказалось настолько сложным, что в какой-то момент пришлось даже сдать квартиру. Это было наше единственное жилье. Квартира осталась маме после смерти Евгения Александровича. Она сдала ее на весну, лето и часть осени, чтобы выручить хоть какие-то деньги. Жили мы тогда на даче у Константина Райкина, с которым мама, насколько я знаю, знакома была еще со студенчества. Ира была очень благодарна ему и его жене Лене за поддержку. У нас тоже имелась дача, которая также осталась маме от Евстигнеева, — участок земли в ближнем Подмосковье, небольшой покосившийся домик с удобствами на улице. Жить в таких условиях с маленькими детьми, конечно же, невозможно. С работой маме помог дядя Валера Гаркалин, договорился, чтобы ее приглашали в антрепризные спектакли. Валерий Борисович очень хороший, добрый человек, многое сделал для мамы, она считала его своим учителем, наставником, очень уважала. Он часто бывал у нас в гостях вместе с женой Екатериной. Они замечательные.
Ире, конечно, хотелось дать нам с Зиной все самое лучшее. Ведь ее собственное детство было не сахар. Их с братом растила одна мама, жили бедно, поэтому как только появились деньги, мама стала буквально заваливать нас с сестрой игрушками — у нас их было море.
— Главной трагедией в жизни Ирины стало похищение бывшим мужем дочери Зины. Ты помнишь, как все происходило?
Евгений: Я тогда учился в первом классе, а Зина ходила в детский сад, ближайший к нашему дому. Однажды вечером мама пришла за ней, а воспитательница говорит: «Ее уже забрал папа». Оказывается, он приехал, появился в садике, сестра его узнала, выбежала, дурочка маленькая... Он взял ее и увез в неизвестном направлении. Мама искала Зину через Интерпол. Нашли через полтора года — оказалось, Пусеп тайно вывез ее в Черногорию. Потом были многочисленные судебные заседания, страшно представить, через какой ад маме пришлось пройти. Это длилось несколько лет. Георгий приезжал в суды, предъявлял диктофонные записи с голосом Зины, говорившей, что у нее все хорошо, она нашла друзей и не хочет возвращаться: «Пусть лучше мамочка ко мне приезжает...» Ребенок в таком возрасте быстро адаптируется и мало что понимает. Хотя мама выиграла все суды, дочь присудили вернуть ей, Георгий всячески тянул время и не исполнял решения. Наверняка нарочно, хотел, чтобы Зина еще больше привыкла к новому дому и жизни без мамы. Так оно, в общем, и случилось. В конечном счете Ире пришлось подписать мировое соглашение с Георгием: Зина жила у него, но мама могла навещать ее. Ира так поступила, чтобы не рвать сердце ребенку, который уже привык жить с отцом в его новой семье.
— То есть забрать ее было невозможно?
Юлия: Ну а как? Выкрасть? Это каким надо быть эгоистом, как не любить ребенка, чтобы заставить его заново пережить тяжелейший стресс, вырвав из привычной обстановки! Ира пожертвовала своими чувствами ради блага дочери. Отправлялась к Зине при первой возможности. Так готовилась каждый раз к этим поездкам! Показывает, бывало, мне колечко, сережки: «Как думаешь, доченьке понравятся? А вот эти?» Каждую свою поездку в Черногорию превращала в праздник для Зины: покупала все, что та захочет, в рестораны водила....
Евгений: Возвращаясь, показывала мне фотографии: «Это твоя сестра». Рассказывала: «Представляешь — маленькая, а уже примеряет мои туфли на каблуках, ногти просит ей накрасить...» Когда я подрос, стала и меня брать с собой в Черногорию. Всегда напоминала: «Вы с Зиночкой родные, должны как можно чаще видеться, поддерживать друг друга, у тебя нет другой сестры, а у нее нет другого брата». И Зине то же самое говорила обо мне. Можно сказать, завещала нам любить и беречь друг друга. И отношения у нас с сестрой были очень добрыми, при встречах она бросалась мне на шею: «Братик мой любимый!»
А вот мои отношения с Пусепом никак не складывались. Он не звонил и не интересовался моей жизнью — ни когда я был маленьким, ни когда подрос. Мы виделись во время наших с мамой поездок в Черногорию. Он приходил с сестрой и ее няней Соней, на которой позже женился, — они отпускали Зину погулять со мной и мамой. Жора бросал мне: «Привет, ну как твои дела?» Дежурный вопрос и ровный голос человека, которому все равно. Ни теплоты, ни любви. Я не чувствовал, что это мой отец по крови. Мы совсем чужие. Он стал писать мне по электронной почте лишь после смерти мамы. И это не письма отца, стремящегося поддержать сына, а четкий и деловой разговор: наследство разделим так-то. Но об этом позже.
Что касается Зины, то мамина боль от вынужденной разлуки с ней, конечно, никуда не исчезла. На нервной почве даже образовалась опухоль на голове, и мама летала в Америку к моему крестному, дяде Маису (он врач), удалять ее. Бедная моя мамочка, как же она настрадалась в своей жизни, за что ей все это?
Юлия: Похищение Пусепом дочери — это трагедия всей жизни Иры. Да, ездили в гости, регулярно созванивались по телефону и скайпу. Но воспитывать на расстоянии невозможно. Став постарше, Зина упрекала мать: мол, ты меня не растила. Ира очень болезненно к этому относилась.
Евгений: Я видел, как сестра общается со своей няней — обнимает, смеется. Видно, что любит как родную мать. Это неудивительно: Соня появилась в их доме, когда сестра была совсем маленькой, растила ее, при ней Зина училась читать, теряла молочные зубы, няня повела ее в первый раз в первый класс... А мамы в это время рядом не было. Это мамина не вина, а боль. Но сложно объяснить это молодой девушке, которая росла в доме обожавшего ее отца, никогда ни в чем не знала отказа, привыкла, что будет так, как она сказала, и никак иначе. Возможно, она считает, будто мама ее бросила, предала. Наступил момент, когда Зина даже перестала называть ее мамой. Обращалась по имени-отчеству, говорила, что ей так удобнее.
Но мне хотелось бы все-таки поговорить о маме. Подруг и друзей у нее было много. Среди самых близких — поэтесса Натэлла Лалабекян и ее муж дядя Маис (я о нем уже упоминал), которые стали моими крестными, тетя Таня Васильева, Ира Грибулина, Римма Казакова, Лена Борисова... С Васильевой они лет десять, наверное, были неразлейвода, чуть ли не каждый день виделись. В выходные обязательно куда-нибудь едут: то на антикварную выставку, то на концерт в ЦДХ или ЦДЛ. Часто мама с друзьями собирались на нашей даче. Уже отстроен большой крепкий дом, сделан хороший ремонт, обустроена территория. Финансовые проблемы были, к счастью, позади. Мама очень много работала — спектакли, концерты... Мое детство прошло между закулисьем театра и ожиданием ее с гастролей. Она жила работой. Я бывал на ее спектаклях. Среди самых моих любимых антрепризный «Вид на море со шкафа» — замечательный, они играли с тетей Таней Васильевой. «Не плюй против ветра!» — тоже очень интересный.
Из ее киноработ нравится роль в популярном «Кадетстве», где Ира сыграла маму главного героя. Был еще один большой сериал — триста съемочных дней в году — «Своя команда». Она играла директора школы. Нравится мама и в фильме «Яма», хотя там у нее отрицательная роль, но очень талантливо сыграла. Пожалуй, у нее не было роли-мечты. Говорила: «Какую дадут, такую и сыграю. Кого угодно. Грим творит чудеса, я могу и бабку, и Маугли». Она же Маугли и играла — это была ее первая роль в театре, студенческая постановка, насколько я знаю. Евгений Александрович как раз там ее и заметил. Она мечтала сыграть в таком фильме, который увидит весь мир, к сожалению, этого не случилось.
— Как у тебя складывались отношения с последним мужем мамы — Александром Благонравовым?
Евгений: Когда они с мамой поженились (я был маленьким), он усыновил меня, дал свою фамилию и отчество. Совершенно случайно вышло, никто специально не подгадывал, что я стал Евгением Александровичем. Мама восприняла это как добрый знак. Вот Благонравова я называл папой, любил как отца и благодарен ему за все. Он дарил подарки, учил меня играть в футбол, говорил, что надо уважать маму: «Она всегда права!» Я это впитывал.
Жили, в общем, как все. Мама и отец ставили мне ультиматум: хочешь хороший телефон — год надо окончить на четыре и пять. Я велся и хорошо учился. Отлично давались языки, спортом занимался — баскетболом в ЦСКА. Попробовал себя и в актерской профессии: в «Ералаше» снимался и в сериалах — «Правосудие волков», «Дом образцового содержания» — играл второстепенные роли. А потом родители решили отдать меня в кадетский корпус. Как раз вышел сериал «Кадетство», и маме, видимо, показалось романтичным увидеть меня в военной форме. Кроме того, у Благонравова отец был генералом, дед тоже — я должен был продолжить династию. Проучился год. В общем, реальность не совпала с киношной картинкой: столкнулся с грубостью, офицеры не уважают солдат. Но я не жаловался, мама с отцом сами забрали меня из кадетки, поняв, что это не мое. И я пошел экстерном оканчивать десятый и одиннадцатый классы. Потом поступил в Московский художественно-промышленный институт на графический дизайн. После окончания, по желанию мамы, ушел в армию, отслужил, как положено, год. Приезжал в увольнение, а мама навещала в воинской части, привозила котлетки, теплые перчатки. Заботилась, как всегда.
— Отношения Ирины с Александром Благонравовым в какой-то момент дали трещину. Ты поддержал маму или отца?
Евгений: Они не разводились, а просто разъехались — мы с мамой, по ее решению, остались жить в московской квартире. Причины этой размолвки они при мне не обсуждали. Видимо, оберегали от ненужной информации. При мне они никогда не ссорились и даже не повышали друг на друга голос.
Юлия: У Саши начались проблемы в бизнесе, пришлось его закрыть. На пенсию вышел и стал пить — не знаю почему. Как мне сказал один умный приятель: человек пьет по одной причине — потому что хочет пить. Раньше Саша работал и было некогда, а теперь образовалось много свободного времени. Подвыпившие люди ведут себя по-разному, Саше хотелось, чтобы с ним посидели, поддержали разговор. Ира и сидела, и поддерживала — но не будешь же выслушивать месяцами? У нее ведь съемки, гастроли, концерты — надо зарабатывать на жизнь. Она не скандалила, просто приняла решение: пусть Саша живет на даче, а она с Женей переедет в московскую квартиру.
Евгений: Я папу навещал. Мама была не против нашего общения, прекрасно осознавала, что он меня воспитал, много добра сделал. Ездил к нему на шашлыки, помогал по дому, стриг газон, баню топил. Замечал, что отец сильно исхудал, я думал, на нервной почве, из-за расставания с мамой.
Юлия: Как-то мы с Ирой — я не рассказывала об этом никогда и нигде — приехали на дачу навестить Сашу, привезли ему продукты. Не было такого, чтобы его оставили, забыли. Это было в декабре, уже выпал снег. Посидели в доме, попили чаю. Когда выехали с участка, вижу — Саша бежит, руками машет, кричит:
— Юля!
Я вышла к нему из машины, говорю:
— Давай обратно в дом — замерзнешь!
А он чуть не плачет:
— Ты мне точно скажи, Ира со мной не будет разводиться? — Очень боялся ее потерять! Прямо мания. Понимал, что она красивая женщина и вызывает интерес у мужчин. Он-то старше почти на десять лет. — Уговори, чтобы не делала этого! Все что угодно, только не развод! — умолял он меня.
Евгений: Папа оказался серьезно болен. От меня это скрывали. Незадолго до смерти объявился его сын от предыдущего брака, тоже Саша, Благонравов-младший. До этого они не общались много лет. Причем мама старалась наладить их отношения, но у нее не получалось — Саша не горел желанием стать с нами одной семьей или хотя бы дружить. А тут вдруг стал ездить на дачу. Свою сыновнюю заботу проявлял достаточно странно, снабжая отца спиртным и табаком, а ведь при его заболевании было противопоказано и то и другое.
— Когда Благонравов-старший умер, его сын судился с Ириной. Была громкая история.
Юлия: Эта история тоже стоила Ире сил и нервов, в конечном счете закончилась мировым соглашением. Ира всегда очень много работала — зарабатывала деньги, покупала, улучшала, благоустраивала... Часть нажитого имущества пришлось отдать.
— В многочисленных телешоу светился еще один «мужчина Ирины Цывиной», называвший себя ее последней любовью. Что их связывало на самом деле?
Евгений: Считаю этого парня проходимцем. Он возник в маминой жизни уже после смерти Благонравова. Я в это время находился в армии. До моего отъезда он никогда не появлялся на пороге нашего дома, я даже не слышал о его существовании. А тут вдруг приезжаю на побывку, а у нас на кухне, по-хозяйски развалившись на стуле, сидит какой-то тип. Улыбка натянутая, весь какой-то фальшивый, глаза бегают. Спрашиваю: «Мама, кто это?» Она сказала, что коллега по работе.
— Но Ирина и сама участвовала в шоу, давала горячие интервью: мол, собралась рожать двойню от этого «товарища по работе».
Юлия: Это же шоу, там пишут сценарий — Ире давали текст и она играла свою роль. Какой роман, о чем вы? Мы — близкие подруги — даже не с улыбкой, а с усмешкой относились к этому «коллеге». Он ничто и никто. Появление с Ирой на публике для него было грандиозным пиаром. «Звездный час»!
Евгений: Не прошло и полугода после смерти мамули, как его видели на известном кинофестивале в компании новой барышни. Даже на похоронах он был занят исключительно собой. Раздавал интервью, позировал на камеру. Весь самовлюбленный и важный. Какие тут чувства...
Юлия: Но этот парень мелкая сошка, Бог ему судья. Страшнее другое. Как только умер Благонравов, а Женя ушел в армию, вокруг Иры вдруг возникли тучи каких-то непонятных людей. Бывало, звоню ей:
— Мася, ты как?
Она рассказывает, что у нее в гостях «такая замечательная женщина»:
— Ты ее не знаешь.
— Где познакомились?
— В магазине возле дома, она сама подошла.
Назавтра звоню — Ира сообщает, что «замечательная женщина из магазина» снова в гостях, еще и подружку с собой привела:
— Мы так душевно беседуем.
— Ира, ты с ума сошла? — кричу в трубку.
Она в ответ:
— Позже перезвоню.
Я на нее прямо орала! Такое страшное время сейчас — как можно тащить в свою квартиру малознакомого человека? Сколько историй, когда хозяевам подсыпали в чай какую-нибудь гадость и обносили квартиру! И это в лучшем случае, а в худшем и убить могут. Это уже не доверчивость, а беспечность и глупость.
Чужих крутилось много. Кто-то денег просил. Она ведь откликалась. Звонит:
— Юль, ты меня, наверное, будешь ругать, но я перевела одной женщине на карточку десять тысяч рублей.
— Это на что, интересно?
— Она сказала, у нее ребенок в больнице, помочь некому.
Через какое-то время убитым голосом сообщает: «Ты была совершенно права — эти люди оказались аферистами и меня обманули, нет там никакого ребенка». И не денег ей жалко, а обидно. Помогаешь ведь от всей души, а негодяи тебе в эту душу плюют. Из-за таких нелюдей многие, потеряв веру, черствеют и перестают помогать кому бы то ни было вообще.
Ира порой это понимала, а потом опять вдруг начинала всем верить:
— Надо помогать, мы же христиане, им же нечего есть, нечего носить, негде спать.
— Откуда ты знаешь?
— Они говорят, что им плохо.
Этих «людей с улицы» вокруг нее становилось все больше. Они будто взяли ее в кольцо. Мы, друзья, не успевали это отслеживать, у нас же у всех работа, семьи, а Женя в армии. Уже после Ириной смерти одна общая знакомая шепнула мне: «А вы не поняли, что ее обрабатывали «черные риелторы»? У них целая преступная группировка в Москве — находят одиноких людей и втираются в доверие». Ира, конечно, не была одинока, у нее все-таки сын — но он, по большому счету, ребенок. К тому же в армии. Никогда не говорила об этом Жене, но я безумно боялась за Иру. И непонятно было, чем ей помочь, она же сама их в свой дом пускала.
Честно говоря, ее смерть по сей день остается для меня загадкой. Одна ли она была в тот вечер в квартире или пустила чужого человека? Как бы то ни было, но Иру уже не вернуть.
— Женя, расскажи, как ты из армии пришел, как встретились с мамой после разлуки?
Евгений: Я приехал рано утром без предупреждения — решил устроить сюрприз. Мама еще спала. Пришел с цветами — букетом ее любимых тюльпанов. Открыл дверь своим ключом, прошел на кухню, поставил цветы в вазу. Зашел в мамину спальню, Мася глаза открыла, завизжала от радости. Потом говорит: «Ой! Подожди, я сейчас накрашусь, не хочу, чтобы ты видел меня некрасивой». Как девчонка раскраснелась.
Накрасилась — и мы сфотографировались на память: мама и я в военной форме. Потом сказал: «Ну все, форму раз и навсегда снимаю». И мы начали жить обычной обывательской жизнью.
Мама работала, я помогал ей делать видео и дизайн афиш для творческих вечеров. Завтраки готовил, ужины. Она, бывало, приедет после концерта, поужинаем, потом мамуля говорит: «Теперь давай потрещим как друзья». Это одна из ее любимых фраз. И мы «трещали» обо всем на свете. Мама говорила, что мечтает о женском счастье, хочет своего мужчину найти, переживала, а вдруг уже не случится в ее жизни больше любви. Я говорил ей: «Мамуленька, все будет, подожди».
Юлия: Центром мироздания для нее были работа и сын. Никогда она не променяла бы Женю ни на кого. И не связалась бы с мужчиной, у которого не сложились отношения с сыном. Слышала от нее: «Сегодня Женя во столько-то придет, надо бежать домой, супчик ему сварить, котлетки пожарить... Смотри, какая рубашка красивая, надо Женьке купить!» Любила сына, обожала заботиться о нем.
Евгений: Ничто не предвещало беды, как говорится. Иногда мама жаловалась на повышенное давление, боли в сердце. Пошла к врачу, тот сказал: «Обычное переутомление, надо отдохнуть». Буквально через пару дней я слег с тяжелейшим отравлением, Мася четыре дня тряслась надо мной, успевая только померить себе давление. Вспоминаю это с комом в горле...
А еще через несколько дней, восемнадцатого апреля, я пришел с подработки, а мамы больше нет. Мне трудно говорить об этом. До сих пор не могу зайти в Масину комнату. Дома вообще тяжело находиться, любая ее фотография вызывает слезы. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я мог говорить об этом спокойно.
Зина прилетела на мамины похороны из Голландии, где изучает графический дизайн. Обняла меня при встрече. Остановилась она в гостинице, а не в нашей с мамой квартире. Просто, без объяснений сказала: «Мне так удобно». Впрочем, это ее личное дело.
На похороны сестра надела темные очки и платок. Плакала или нет, не знаю. Я мало что помню, все происходящее воспринимал как во сне, был раздавлен, почти убит.
На следующий день Зина приехала в нашу с мамой квартиру. Вдруг задала вопрос, который поставил меня в тупик: «Женя, почему ты такой грустный, что случилось?» Я напомнил ей, что вообще-то вчера похоронил маму. Нашу маму.
Почти с порога Зина принялась фотографировать на телефон мамины украшения, каждое колечко и цепочку, и висевшие на стене картины, и фотографии Евстигнеева, и коллекцию кукол, и мебель... Взгляд холодно-деловой, оценивающий. Думаете, может быть, снимала на память о маме? Нет, это была в чистом виде опись имущества перед судебным процессом. Потому что на следующий день ее папа (точнее — наш папа, но я его отцом не называл и не считаю) прислал письмо — деловое, хлесткое, жесткое... Никаких соболезнований. Он обрисовал свои планы насчет раздела имущества.
Я спросил Зину: «Тебе не кажется, что это некорректно по отношению к маминой памяти — делить имущество, когда еще не прошло даже девяти дней после ее смерти? Если умершие, как считается, видят с небес все, что происходит с их родными, представляю, как больно маминой душе!»
Сестра тем же дежурным тоном, каким когда-то Пусеп спрашивал меня «Ну как дела?», сообщила, что вечером улетает. «Не останешься до девяти дней?» — спросил я. Она ответила, что не может, мол, у нее заканчивается виза. Обманула — в случае смерти близкого родственника документ дают на полмесяца...
Сестра и отец копейки не дали ни на похороны, ни на поминки. Помогали мамины подруги, Гильдия актеров кино в лице директора Валерии Александровны Гущиной и телеведущий Андрей Малахов. Я им всем очень благодарен за поддержку в самые черные для меня дни...
А Пусеп шлет письма, чтобы я поскорее отдавал им причитающуюся долю. По закону мне и Зине положено по одной второй маминого имущества. Считаю это несправедливым. Рассуждаю так: Александру Благонравову-младшему досталось имущество после смерти отца. Остальное по мировому соглашению отошло вдове — то есть маме. Меня при разделе в расчет не брали, по крайней мере официально моя доля в наследстве не выделялась. (Я тогда вообще в армии был!) Но по закону имел и имею право наследовать часть имущества и от папы, и от мамы. Так что убежден: мне должна достаться бо?льшая часть наследства, чем сестре. Документы в суд пока не подал, но сейчас готовим с моим юристом.
Юлия: Мы — Ирины подруги — конечно, Женю в обиду не дадим, как можем поддерживаем. Ну а кто еще, кроме нас, ему поможет? Он совсем один остался. Это раньше, в советское время, двадцатипятилетние считались взрослыми мужиками. А сейчас что такое двадцать пять? Совсем дети. Представляете, как страшно остаться одному? Ни теть, ни дядь, ни бабушек, ни дедушек, все поумирали... Пусеп как бы родной отец, но он давно самоустранился из жизни сына.
— Возможно, тебе нужна помощь. Какая именно?
Евгений: Единственная помощь, в которой я сейчас нуждаюсь, это интересная работа. Я занимаюсь граффити-оформлением, украшаю офисы, рестораны, иногда берем с друзьями какие-то мелкие заказы по дизайну. К сожалению, пока поиск работы не приносит результата, с заказами сейчас тяжело. Мама всегда мечтала, чтобы из меня получился хороший человек, я не имею права ее подвести, поэтому, конечно, буду жить так, чтобы ей — там, в другом мире — никогда не было за меня стыдно.
— Ты с такой теплотой говоришь о ней.
Евгений: Если честно, до сих пор не сумел осознать, как я без нее живу и дышу.
Юлия: Да мы все этого в полной мере еще не осознали. Иногда думаю: «Что-то я давно Ире не звонила» — хватаю телефон, набираю ее номер и вспоминаю, что Маси больше нет. В последний раз виделись с ней в храме. Шел Великий пост, мы стояли службу. Собрались почти все близкие подруги. Исповедались, причастились. Ирочка почему-то после службы нас всех целовала: «Маси, я вас так люблю...»
Иногда думается, что она уехала на гастроли и вот-вот вернется. Часто бываем у нее на могиле. Ира похоронена на Троекуровском кладбище. Не с Евстигнеевым на Новодевичьем — потому что хотя и вдова, но он не был последним ее мужем. Сама она никогда не говорила, где хотела бы лежать, не собиралась уходить так рано.
Евгений: Иногда думаю, что Евстигнеев, наверное, ее к себе забрал, истосковавшись за годы разлуки и поняв, что никак она не может вписаться в реалии этого жестокого мира. Есть поговорка, что «Бог забирает лучших», после смерти мамы я все больше в это верю.
Юлия: Как-то Ира приснилась вся в черном, выглядела очень встревоженной. В этом сне она как будто шла в храм молить Бога за своих детей. Она ведь одинаково сильно любила и Женю, и Зину, и для нее было бы важно, чтобы раздел наследства теперь не превратил брата и сестру во врагов... Будучи верующим человеком, я молю Господа, чтобы смягчил сердца брата и сестры и дело не дошло до судов. Хотя бы в память об Ире. Жене, конечно, сейчас тяжелее всех нас.
Мы обратились за разъяснениями к адвокату Юлии Вербицкой, которая вела дела Ирины Цывиной при ее жизни.
— На мой взгляд, притязания Евгения обоснованны. Он имеет право на большую долю в имуществе, поскольку после смерти Александра Благонравова он (лично) в наследство вступил путем подачи соответствующего заявления нотариусу.
То, что при жизни Ирины Константиновны и ее, и его (Евгения) доли в наследстве Александра Благонравова не были выделены и все имущество осталось записанным на Ирину Константиновну, было их совместным решением. Ведь разумеется, Ирина Константиновна, молодая, красивая и талантливая, не собиралась умирать. Ее смерть стала шоком для нас всех, трагической случайностью.
Вместе с тем Евгений может последовать по пути Александра Благонравова и заявить о своих притязаниях в судебном порядке. Если его требования будут сформулированы правильно, проблем с оформлением и выделением его доли не возникнет, так как наследство он принял в установленном законом порядке и в надлежащие сроки.
В отношении же завещания повторюсь: Ирина Константиновна хотела жить, она была молода и красива, даже подумывала о возможности создания новой семьи, о ребенке... Конечно, о завещании она не задумывалась. По крайней мере, никогда со мной этот вопрос не обсуждала.
А если вы хотите услышать мое личное отношение к сложившейся ситуации, то мне кажется, Ирине Константиновне гораздо приятнее было бы видеть своих детей, которых она безумно любила и ради которых так много выстрадала, в более теплой и семейной обстановке, нежели залы судебных заседаний и распри, связанные с разделом ее наследства.
Подпишись на наш канал в Telegram