Долгих пятнадцать лет я был рядом с Алексеем Владимировичем. Он постепенно втягивал меня в свою орбиту. Вначале были поручения и просьбы, затем наши отношения из сугубо деловых перешли в дружеские. Я стал его доверенным человеком, был в курсе всех дел. Всегда рядом, изучил его характер, привычки...
— И все же когда меня спрашивают:
— Вы были дружны с Алексеем Владимировичем? — отвечаю на этот вопрос так:
— Не имею морального права называть Баталова своим другом.
У нас была большая разница в возрасте, я всегда относился к нему с огромным уважением. Осмелюсь сказать одно: будучи его личным помощником много лет, я входил в ближний круг семьи Баталовых.
— Как вы познакомились с Алексеем Владимировичем?
— Это случилось в 2003-м на фестивале российского кино «Московская премьера». Я работал администратором, потом исполнительным продюсером в продюсерском центре «Кинопроцесс», где художественным руководителем был киновед Вячеслав Юрьевич Шмыров. Мы выпускали журнал, устраивали кинофестиваль «Московская премьера». Алексею Владимировичу предложили стать президентом этого фестиваля. Так что познакомились мы, можно сказать, в рабочей обстановке.
Алексей Владимирович вел довольно замкнутый образ жизни. Английская поговорка «Мой дом — моя крепость» очень подходила его семье. В свой дом он действительно мало кого из посторонних пускал. Чтобы прийти к Баталову, надо было пройти проверку почище, чем в ФСБ. Года три я не мог попасть в его квартиру. «Попасть» — не в смысле, что я туда стремился, но таковы были правила. Например Баталову как президенту фестиваля надо подписать бумагу. Ну он же сам не приедет? Я беру документы и везу их на подпись в Дом на набережной. Это отлаженный механизм. Звоню, домработница открывает дверь, забирает бумаги и несет Алексею Владимировичу в кабинет, а я жду у лифта, когда вынесут папку с подписанными документами.
— Как вы думаете, с чем была связана такая закрытость дома Баталова?
— Наверное, с его дочерью. Это была очень болезненная тема для Алексея Владимировича. Например я долго даже не знал о Маше и проблемах с ее здоровьем. Дочь Баталова инвалид первой группы. Конечно, Алексей Владимирович оберегал ее от случайных людей, не хотел травмировать психику. Главным для него были покой и благополучие дочери. Он и старался это обеспечить.
Все в доме надеялись на чудо, показывали Машу врачам, светилам в Москве, Канаде, Израиле. Но ДЦП вылечить невозможно. Маша совершила, я считаю, подвиг: окончила сценарный факультет ВГИКа, выпустила книгу сказок, самостоятельно выучила французский язык.
Алексей Владимирович очень гордился дочерью. Когда на фестивале «Московская премьера» прозвучало: «Гитана-Мария Баталова» и она проехала на инвалидной коляске по красной дорожке, от волнения у него на глазах появились слезы. По ее сценарию режиссер Михаил Богин снял фильм «Дом на английской набережной». А ведь этот сценарий она написала, стуча по клавиатуре одним пальцем! Вот что писал сам Баталов: «Друг семьи, наш верный помощник Зураб Джапаридзе сделал для дочки специальное приспособление, чтобы ей было удобно нажимать на буквы».
Они много путешествовали с дочерью. Маша повидала мир, набралась впечатлений. Ради этого Баталов работал на общественных началах в Доме дружбы.
Алексей Владимирович ко времени нашего знакомства от крупных дел отошел. Он преподавал во ВГИКе на актерском факультете, в кино уже не снимался. Последний раз появился в фильме-продолжении «Карнавальная ночь-2, или 50 лет спустя» в 2006-м. Алексей Владимирович отказывался, но Эльдар Александрович Рязанов лично попросил его сняться в картине. Баталов там читает со сцены стихи Юрия Левитанского.
— Как вам удалось стать его доверенным лицом?
— Первое время мы общались только по рабочим вопросам. Переломным моментом стал один случай. Я всегда старался ездить к нему сам: вначале возил бумаги, потом стал всюду сопровождать его. Алексею Владимировичу часто надо было выезжать по делам. Мы старались посылать к нему проверенного человека, чтобы не случилось никаких эксцессов. Этим человеком и стал в итоге я. Ему было приятно садиться в машину к тому, кого он знает.
С ним было безумно интересно поговорить на любую тему, он много о себе историй рассказывал, всегда что-то вспоминал. Например про то, что каждая важная роль в кино приносила ему не только награды, но и наносила травмы. На съемках «Дамы с собачкой» на него упал софит, в «Летят журавли» он полетел в воду и торчащая ветка пропорола ему нос, шрам остался на всю жизнь. В «Звезде пленительного счастья» над головой его князя Трубецкого сломали шпагу и поранили актера. Когда снимали сцену драки в «Москва слезам не верит», каскадер не рассчитал силы и Баталов получил сильнейший удар по гортани...
Однажды ехали с Алексеем Владимировичем по делам. Вдруг кто-то подрезал наш автомобиль, я успел увернуться. Баталов был впечатлен моей ездой. Одним словом, этот случай он запомнил, зафиксировал, и у нас появилась новая тема для разговора. Мы оба обожали возиться с машинами. Баталов рассказывал, что права получил в армии и мог водить не только легковой автомобиль, но и грузовик, и автобус. Если бы не стал актером, его профессия была бы связана с машинами.
После войны в семье его отчима Виктора Ардова появился маленький трофейный «опель». Алексей Владимирович от него не отходил, вечно таскал домой какие-то запчасти. Свою первую машину он, будучи студентом, купил благодаря Ахматовой. Анна Андреевна была ближайшей подругой его матери и подолгу жила в их квартире на Ордынке. Много потом вранья про это писали: что якобы Анна Ахматова купила ему машину. Она дала Алеше часть гонорара на новый костюм, чтобы тот приоделся после армии, а он не устоял от соблазна и добавив денег, купил убитый «Москвич-401» и сам довел его до ума.
Все свое свободное от съемок время проводил рядом или под своим персональным автомобилем, прилаживая к нему очередные прибамбасы, в десятый раз перебирая какой-нибудь агрегат или промывая в банке с керосином гайки. Вместо обычных сидений, которые сдал в чистку, временно прикрутил табуретки. Он называл машину Аннушкой и целовал руль. На этом москвичонке Баталов лихачил по Москве, обгоняя роскошные «Волги». Возил Анну Ахматову за город, откуда она отправляла сыну Льву Гумилеву передачи в ссылку. Когда выпустили Лидию Русланову, он встречал ее на своей Аннушке у ворот тюрьмы.
Кстати, у Баталова были золотые руки. Однажды они с первой женой Ириной Ротовой купили старое пианино хорошей марки, которое было абсолютно расстроенным. Алексей Владимирович разобрал его по косточкам и тут же собрал. И главное — настроил.
Когда мы познакомились, он уже все реже и реже садился за руль. Однажды поехал на своей «тойоте» во ВГИК и она застряла. Позвонил мне и попросил: «Выручай! Не могу ее завести». Потом наше общение постепенно стало теплеть. Баталов уже сам звонил, когда ему надо было куда-то поехать. Говорил так: «Я Зурабу доверяю, он проверенный товарищ!»
Его приглашали в огромное количество мест. Это был человек, который сыграл в своей жизни все: от «кушать подано» до свадебного генерала на всевозможных фестивалях. Сам с юмором говорил об этом: «Пошел торговать лицом». Еще Баталов называл себя «открывалкой». В конце жизни его без конца приглашали открывать фестивали, торжественные вечера. Как только он выходил на сцену и произносил речь, провозглашали: «Кинофестиваль объявляется открытым!» Вот отсюда и пошло это смешное прозвище. Он ни капли не зазнался, относился к себе с большой иронией.
Однажды возвращаемся с какого-то мероприятия, где ему вручили приз. Вижу, он сидит грустный.
— Что с вами? Вон вам какую красивую безделушку подарили!
— Лучше бы в свое время давали больше снимать, — ответил он.
Я не переставал восхищаться им. Перед мероприятием устроители, протягивая готовый сценарий на трех листах, просили:
— Алексей Владимирович, мы бы хотели, чтобы вы сказали вот это.
— А чему посвящено ваше мероприятие?
Он выхватывал из их объяснения суть: кого надо отметить, на чем заострить внимание. Потом выходил на сцену и говорил блистательную речь, даже не заглянув в шпаргалку.
Как-то прихожу к ним, Гитана Аркадьевна спрашивает:
— А где Алеша?
— Как где? Не знаю...
— Я думала, он с тобой. Где его искать?
— Сейчас телевизор включим и узнаем, где он.
Вот такая шутка. Баталов был настолько популярным, что где бы ни появлялся, всегда был в центре внимания.
Одним словом, мы постепенно сближались. В 2006 году он выручил меня в одной ситуации. Сам узнал о неприятностях, в которые я попал, и помог, хотя я его об этом не просил. Я был ему очень благодарен. Потом я стал выполнять мелкие просьбы по хозяйству. Это для всех он — недосягаемая звезда, а для меня — пожилой человек. Но это не значит, что я не знал, кто такой Баталов, какая это величина. Мне было в радость помочь ему, а ему понравилось мое природное кавказское уважение к старшим. Он как тонко чувствующий актер сумел разглядеть во мне искренность, отсутствие фальши. Всех насквозь видел, его не обманешь.
— Когда вы познакомились с Гитаной Аркадьевной и Машей?
— Однажды он позвонил с просьбой: «Машу надо отвезти туда-то и туда-то. Сможешь?» Не хочу, чтобы меня превратно поняли: я не работал у Баталова водителем, с его стороны это были дружеские просьбы. Он никому не мог доверить свою дочь, всю жизнь возил ее сам, но после того как перестал садиться за руль, поручил это мне. «Зураб хорошо водит», — в его устах это была высшая похвала. Маша с Гитаной Аркадьевной вместе сели в машину. Дочь Баталова до этого я видел, но мельком, никогда с ней не общался.
Когда Алексей Владимирович и Гитана встретились, ей было всего восемнадцать. Алексей Владимирович снимался в Ленинграде в фильме «Большая семья». Однажды — это было в 1953-м — он пошел в цирк, где его поразила длинноволосая наездница. Она разбегалась по манежу, вспрыгивала на ходу на спину скачущей лошади и на ней танцевала. Алеша упросил Никулина и Карандаша познакомить его с Гитаной Леонтенко.
Он рассказывал, что Гитане родственники запретили встречаться с артистом. Ее заперли на ключ, но она вылезла в окно и спустилась по трубе, чтобы с ним увидеться. Гитана Аркадьевна, в свою очередь, рассказывала, что натерпелась от родственников мужа. Она попала в семью рафинированной интеллигенции: в их доме жила Анна Ахматова, бывали Осип Мандельштам, Юрий Олеша, Михаил Булгаков. артисты МХАТа. А кто такая Гитана? Цыганка, циркачка. Они были не в восторге от выбора Алексея. Однажды Ахматову попросил кто-то:
— Вразумите Лешу, он связался с цыганкой.
Она ответила:
— Я партии Гитаны!
Как-то в одном интервью у Алексея Владимировича спросили:
— Почему вы так долго вместе?
— Гитана никогда не устраивала мне ни сцен ревности, ни скандалов по поводу денег. Она очень мудрая женщина. Однажды ей позвонили и сказали, что в Италии подрастают два мальчика-близнеца — мои дети. Она поблагодарила и повесила трубку. И ничего мне не сказала.
Кстати, еще одно вранье, которое раздули СМИ. Писали, что Баталов хотел развестись с женой. Но покажите мне семью, в которой не было бы конфликтов? Они вместе прожили пятьдесят лет. Их связывала Маша сильнее всяких привязанностей. Алексей Владимирович никогда больную дочь не бросил бы. Он был человеком совести, глубоко порядочным. Даже в мелочах.
— Он вам рассказывал о своей первой жене Ирине Ротовой и старшей дочери Надежде?
— Конечно. Он всегда говорил, что актерство в него было заложено с детства. Производить эффект он любил: поразил воображение будущей жены, въехав во двор на белой лошади — «принц на белом коне». У них с соседкой по даче Ирой Ротовой начался роман. В десятом классе он пришел к папе Вите и объявил, что хочет жениться. Тот не протестовал, только попросил: «Хорошо, Алеша, но сначала школу окончи». Они поженились чуть ли не в шестнадцать лет.
Его старшую дочь Надю я видел во время семейных торжеств. Ее дедушка по материнской линии — известный художник Константин Ротов. Его называли «профессором смеха» — такие веселые картинки рисовал. Когда Ротов получил заказ проиллюстрировать михалковского «Дядю Степу», он наградил милиционера чертами своего любимого зятя. А Баталов с гордостью говорил: «У меня и размер ноги тот же — сорок пятый».
Алексей Владимирович рассказывал, что в самый пик их романтических отношений Ира подарила ему свою фотографию с надписью «Алеше от первой жены». Напророчила, а может, подозревала, чем это все закончится.
Надя была ребенком, когда ее родители расстались. Баталов шестьдесят лет (вдумайтесь в это число!) не жил в той семье. Конечно, Алексей Владимирович не уделял Наде много внимания, как, впрочем, и Маше. Он все время был то на гастролях, то на съемках. Его задачей было заработать деньги и обеспечить жену и больного ребенка.
Встречаясь с маленькой Надей, Баталов как отец вел себя, по его словам, безответственно. Однажды посадил трехлетнюю дочь за руль и стал учить вождению. Ее бабушка и мама, выглянув в окно, чуть дар речи не потеряли. Однажды повел ее в зоопарк. Популярного актера окружила толпа поклонников, люди просили автографы, он даже на папиросных пачках расписывался. Маленькая девочка испугалась и заплакала. С тех пор они с дочерью встречались в гараже, где он возился с машиной. Баталов очень стеснялся повышенного внимания к себе, не мог лишний раз выйти на улицу.
— Алексей Владимирович действительно был таким скромным человеком?
— Очень. Никогда не болел звездной болезнью. Его отличали интеллигентность, актерское обаяние, высокая культура. У него был безупречный вкус: браковал сценарии, отказывался от всего, что ему не подходило. В результате у него нет ни одного плохого фильма. Он воплотил на экране образ настоящего чеховского интеллигента. Баталов таким и был. Не допускал обсуждения своей личной жизни. А после его смерти понеслось...
Известность принес ему кинематограф. Как-то молодого актера МХАТа пригласили на съемки фильма «Большая семья». Алексей Владимирович колебался: ехать ему сниматься в Ленинград или нет? Пришел за советом к отчиму. Тот посоветовал принять приглашение. Баталов тут же написал заявление об уходе по собственному желанию. Кстати, это заявление долго хранили в отделе кадров МХАТа. Оно было единственным в истории театра, но он никогда не жалел об этом. «Если бы не ушел тогда, моя судьба могла сложиться иначе», — говорил мне. Во МХАТе Баталов мог и не получить больших ролей, а в кино стал знаменитым.
Он был скромным и в быту. Готовить сам не умел — что ему Гитана Аркадьевна в тарелку положит, то и ест. По утрам любил творог с вареньем, а еще крепкий кофе. Но давление у него было высоким, пожилой же человек, и я его подсадил на цикорий. Они с женой с удовольствием его пили. Единственная дурная привычка, с которой бесполезно было бороться, — это курение. Алексей Владимирович курил с семи лет. В детстве он переболел желтухой, у него была слабая печень, больное сердце, вдобавок перенес воспаление легких, врачи ему говорили, что надо бросить курить, но он до последнего дня буквально не расставался с сигаретой.
Баталов был единственным человеком, которому разрешали курить в его кабинете во ВГИКе. Я все время получал нагоняи от своей жены из-за того, что в машине накурено, но ничего поделать с этим не мог. А вот пить он совсем не любил, мог себе позволить только рюмку водки перед обедом, и все. Как-то Баталову преподнесли в подарок коллекционную бутылку французского коньяка 1928 года — это год его рождения. Я уговаривал его выпить вместе по рюмочке. Выпрашивал, выпрашивал, а он ни в какую. Однажды прихожу, Алексей Владимирович открыл-таки бутылку, и мы продегустировали коньяк.
Баталов был далек от актерской богемы, не любил тусовок, шумных застолий. Редко оставался на банкеты: поздоровается со всеми, выпьет чисто символически и быстро уходит. Я его сопровождал на всех мероприятиях. В конце жизни Алексей Владимирович придерживался строгого режима: диета, регулярный прием лекарств. За всем этим надо было следить. Гитана Аркадьевна знала, что на меня можно положиться. Я неотступно следовал за Баталовым, где бы он ни был. Больше скажу: я был тенью Баталова.
Мы тепло общались, Новый год вместе встречали, а этот семейный праздник отмечают обычно в кругу близких людей. Когда у меня родилась дочь, Баталов с Гитаной Аркадьевной предложили нам с женой переехать к ним на дачу в Переделкино: «Ребенку нужен свежий воздух, живите там». Это было в 2010-м.
Взаимовыгодное предложение: для Баталовых это означало, что дача не придет в окончательное запустение, а для меня — что я смогу выплатить кредит. Мы взяли с женой ипотеку, свою квартиру сдавали, жили с родителями. Дом в Переделкино стоял совершенно заброшенный, в нем никто не жил семнадцать лет. Вы представляете, что там творилось?
На двадцати двух сотках участка стоял небольшой домик: комната, кухня, летняя веранда и чердак. На чердаке хранился тот самый знаменитый семейный архив. Крыша протекала, и он был в жутком состоянии. Сейчас о его ценности слагаются легенды на всех ток-шоу, но это телевизионная утка. Свой архив Баталов хотел подарить мне. Кстати, на даче хранилась та часть, что была важна лично Алексею Владимировичу, а более ценные вещи, в том числе и переписка с Ахматовой, остались у него дома. Баталов предложил: «Забери. Вряд ли это будет кому-то нужно, а ты правильно им распорядишься». Но я архив не взял — ну не буду же ему говорить, что нужно все это оформлять официально, необходимы документы. Это большая морока, не хотел его обременять: «Спасибо, Алексей Владимирович». Поступи я иначе, сейчас меня в прокуратуру таскали бы...
Через дорогу от дома Баталовых стояли дачи Булата Окуджавы, Андрея Вознесенского, на углу — Зураба Церетели. Баталовы не были дачниками, никогда в Переделкино не приезжали на лето. Я потихоньку приводил дом и участок в порядок. Спустя время начал звать Баталовых приехать отдохнуть. Маша стала бывать у нас, правда не сразу: она на даче раньше с бабушкой жила, а теперь там посторонние люди. Я понимал ее чувства, но так активно ее туда зазывал, что в конце концов она согласилась и с тех пор ее поездки в Переделкино стали регулярными. Я ее привозил и отвозил. Она гостила на даче в выходные. Мы старались угостить ее чем-нибудь вкусным, Маша чувствовала себя в кругу моей семьи очень комфортно.
Алексей Владимирович при мне, а жил я там семь лет, всего два раза приезжал, Гитана Аркадьевна ни разу. Они не хотели даже случайно пересечься с соседом — у них шла судебная тяжба. История с соседом началась задолго до меня, но приняла острый характер уже в моем присутствии. Войну с ним Баталов вел вплоть до своей смерти.
— Эта история получила огласку в прессе. Вы были свидетелем всех событий. Что там случилось на самом деле?
— То, что сейчас по всем каналам полощут имя Алексея Владимировича, — на мой взгляд, вина Гитаны Аркадьевны. Я всегда был против того, чтобы сор выносили из избы. Не хотел, чтобы история с дачей выплыла наружу, сколько мог боролся, чтобы она не стала достоянием СМИ. Но меня никто не послушал. Гитана Аркадьевна решила обратиться за помощью к журналистам, она считала: «Может, быстрее все завертится». Я говорил Баталову:
— Не надо привлекать СМИ!
Он ответил:
— Раз уже узнали, дам один комментарий, а то переврут все!
Все началось с того, что Алексей Владимирович подписал соседу бумаги. В результате чужая баня залезла на их участок. Уверен, он понимал, что подписывает акт о размежевании границ, но не думал, к каким последствиям это приведет. Тем более что дача принадлежала уже не ему, а Маше. Оправдывался, что плохо видел и подмахнул не глядя. Все бы закончилось и так тихо и мирно, но даже после выигранного судебного решения снос бани растянулся на два года.
В истории с баней впервые засветился уже широко известный Михаил Цивин. Он раздул историю для собственного пиара и выглядел как спаситель, а обо мне стал распускать слухи, что я якобы вошел в сговор с соседом.
— Как появилась в доме Баталова эта пара? В одном из эфиров они говорили, что были давным-давно знакомы с Алексеем Владимировичем.
— Михаил Цивин и Наталья Дрожжина появились в доме за год до смерти Баталова. Алексей Владимирович по долгу службы общался с огромным числом людей, может быть, на пару минут они попали в поле его зрения. Пятнадцатилетней дружбы там не было и в помине!
Они объявились на каком-то семейном торжестве. Однажды Цивин позвонил Алексею Владимировичу и попросил разрешения поставить его фамилию на афишу. «Для чего?» — поинтересовался Баталов. Цивин объяснил, что это благотворительная акция, мол, парень попал в аварию, ему нужно собрать деньги на операцию. Алексей Владимирович разрешил, а потом выяснилось, что проводилось мероприятие в пользу бедствующих артистов, в том числе и Алексея Баталова. На его имени собирались заработать, но он, увы, уже мало понимал, что вокруг происходит. Гитану этот случай не убедил, и Цивин с Дрожжиной стали часто бывать в доме Баталовых.
Они понравились Гитане Аркадьевне, это она их приблизила. Говорят, что познакомились они с Машей в театре. Оставили ей визитку, она пригласила их в гости. Я пытался раскрыть глаза Гитане, говорил, что у этой пары плохая репутация в кинотусовке. Я их давно приметил. Они были частыми гостями на скандальных ток-шоу, и что характерно: везде, где тема касалась какого-нибудь наследства. Гитана Аркадьевна возражала: «Подожди. Маше нравится, что они с ней общаются на равных. Ей это важно».
У них с Машей был пунктик на благородном происхождении. Цивин воспользовался этой слабостью и, видимо, представился потомственным дворянином. Наплел с три короба, и это произвело впечатление.
А ведь до этого они мало кого впускали в свой дом, в основном давних знакомых Алексея Владимировича и Гитаны: Юрия Норштейна, близкого друга Баталова, пару подруг Гитаны. На семейных торжествах присутствовала и старшая дочь Баталова Надя. Еще Алексей Владимирович общался, правда редко, со своим младшим братом Михаилом Ардовым.
Это не значит, что он был одинок. Его окружали любимые люди: жена, Маша, старшая дочка. В доме были верные помощники: я и Володя Иванов. Мы бывали каждый день, остальные — приходящие и уходящие. Кто-то писал с Баталовым мемуары, кто-то делал ремонт в квартире, кто-то с ним вместе работал — это и был близкий круг Баталовых.
Когда в доме появились Цивин и Дрожжина, все сразу же занервничали. И не зря. Очень скоро Цивину удалось удалить из дома людей, с которыми Баталовы дружили десятилетиями: один, мол, алкоголик, другой якобы наркоман. Гитана очень внушаема, она верила им: они же, как она думала, пришли от Никиты Михалкова. Очень скоро в доме стали главными дядя Миша и тетя Наташа...
История с Цивиным и Дрожжиной уже который год муссируется по всем ток-шоу. Но ведь Гитана Аркадьевна сама впустила их в дом, приблизила. Самая большая проблема в том, что ни Гитана, ни Маша не разбираются в людях. Я миллион раз ее предупреждал по поводу Цивина. Мы долго по этому поводу с ней конфликтовали. Однажды сказал: «Дай бог, чтобы вы были живы к тому моменту, когда Маша останется без ничего. Вернуть свое она в одиночку уже не сможет». Гитана Аркадьевна мне не поверила. Мое предсказание почти сбылось.
Я оставался в полном одиночестве, просил ее не подписывать ни одной бумаги, которую в дом принесет эта пара. Но она меня не послушала и в результате поплатилась...
Когда она потребовала все имущество назад, ей ответили: «Нет». Гитана поняла, что сама с ними не справится, обратилась к общественности через ток-шоу, бросилась за помощью к Никите Михалкову и прессе. Гитана Аркадьевна всю жизнь прожила за спиной у мужа. Она привыкла, что ей все приносят, что ни попросит. Она не виновата, что совершенно не приспособлена к жизни. Не зря Баталов все время сокрушался: «Они без меня пропадут!»
Это была больная тема. Баталовы часто обсуждали вопрос будущего: кто станет тем человеком, который будет ухаживать за больной дочерью. Родители опасались, что Машу могут определить в интернат, без конца перебирали разные варианты. Однажды Баталову надоели эти разговоры, он встал и ушел в кабинет: «Хватит. Я для вас всех заработал, имущество переписал. Дайте спокойно умереть».
— Вам действительно предлагали фиктивный брак с Марией Баталовой?
— Это обсуждалось. Гитана Аркадьевна металась, искала верного кандидата: кого-то поманит, кого-то удалит. Это было похоже на бесконечное безумие. Самое главное — этот человек должен отвечать за Машу, и неважно, в каком качестве он будет присутствовать рядом с ней. На руках должны были остаться официальные документы, чтобы Машу никто не смел тронуть. Брак — это один из инструментов, который позволит находиться рядом с ней. В конце концов Гитана посчитала, что этим «женихом» могу быть я.
— Почему именно я?
— Одни не могут, другие не хотят, а третьим мы не доверяем...
Она предложила мне двадцать пять процентов от Машиного наследства, но при одном условии: я должен отказаться от семьи, расстаться с женой и ребенком. На такие жертвы я пойти был не готов. Однажды ей сказал: «Гитана Аркадьевна, не ошибитесь только с этим человеком. Вы оставляете не машины, дачи, квартиры и счета. Вы оставляете имя Баталова. И человек должен быть его достоин».
С этого момента между нами началось охлаждение. Я заметил, что Гитана Аркадьевна стала просить меня не появляться. Когда она говорила «Завтра не приходи», знал, что ее гостем будет Михаил Цивин.
— Алексей Владимирович во всем этом не участвовал?
— У Баталова уже развивалась деменция. Ему надо было объяснять: кто это, что это? Если что-то и держало на этом свете Алексея Владимировича, то только его дочь. Он жил ради Маши: «Все, что у меня есть, принадлежит ей». Баталов всегда подчеркивал, что свою старшую дочь любит, но она взрослый самостоятельный человек, вполне обеспеченный, а вот о Маше надо позаботиться. Он хотел ее обеспечить, чтобы она ни в чем не нуждалась: «Я буду защищать Машу покуда жив».
Однако это не значит, что Баталов готов был сниматься в рекламе или в сериалах с целью лишь бы заработать. Слава богу, он не был бедным человеком. Я не могу представить его в этом сериальном убожестве, которое сейчас царит на экранах. Лауреат всевозможных премий, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда. Он был президентом кинофестивалей, а это хорошо оплачивалось... Он по праву заработал высокие регалии.
Алексей Владимирович всегда был очень востребован и брал меня с собой на различные мероприятия не просто так: я ему помогал в трудных ситуациях. У него давно начались проблемы с памятью. Мне приходилось ему подсказывать, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Например вдруг вижу, что прямо на него идет известный киночиновник. Я бросаюсь вперед и говорю: «Петр Петрович, здрасте!» — это чтобы Баталов знал, как человека зовут.
Некоторые шарахались от меня: не могли понять, кто этот наглец, и почему он бежит впереди Алексея Владимировича. Но это было необходимо, иначе люди могли подумать, мол, Баталов зазнался и не поздоровался. Я прекрасно ориентировался, знал, кто где работает, кого как зовут. Представитель фестиваля, преподаватель ВГИКа или чиновник Госкино — помнил всех. Я ему заменял записную книжку, был его «ежедневником». Или, например, вижу, как организаторы продолжают его мучить бесполезной болтовней. Я всегда чувствовал, что это его утомило, и понимал, что пора уходить с мероприятия. Говорил: «Алексей Владимирович, простите, но у вас сейчас прямой эфир», и мы тихо через черный ход убегали, минуя толпу поклонников.
Как-то Алексей Владимирович попросил отремонтировать его машину. На «тойоте» он уже не ездил, но хотел, чтобы она была на ходу, я ее отвозил в мастерскую на профилактический ремонт. Он даже предлагал мне забрать за чисто символическую цену свой старенький «сааб», но я отказался: «Нет, Алексей Владимирович, деньги в семью, в копилочку» — и продал ее.
Ездил на «тойоте» по Москве без доверенности естественно. Однажды меня остановили гаишники.
— Это машина Баталова. Я ее угнал, — пошутил, в общем.
Гаишник оценил шутку и засмеялся:
— Что-то Алексей Владимирович ее в розыск не объявлял.
— Почему вас Гитана Аркадьевна все-таки удалила из ближнего круга?
— Я был одним из самых доверенных людей этой семьи, но это очень не нравилось Цивину и Дрожжиной. И не только им. Михаил прекрасно понимал, что на пути к овладению имуществом Баталова стою я, и сделал все, чтобы отстранить меня от Гитаны Аркадьевны и Маши. Однажды Гитана Аркадьевна, которая знала меня много лет, вдруг спросила:
— Зураб, а ты не наркоман?
— Вы что? Получается, пятнадцать лет впускали в дом наркомана?!
Я сразу понял, откуда ветер дует. Цивин тогда оклеветал меня только перед Гитаной Аркадьевной, а сейчас делает это публично. И мне очень интересно, как человек, который видел меня два раза в жизни и один раз разговаривал со мной по телефону, сделал такой вывод. В том, что заявляет Цивин в СМИ, процентов семьдесят лжи. Его достаточно с пристрастием расспросить, и все в этой истории встанет на свои места. Неспроста после появления этой пары Гитана Аркадьевна меня отстранила, как будто в один день забыла всех старых друзей.
Однако она — прекрасная мать, этого не отнять. Беспомощная Маша — вот ее главная забота. Всю свою жизнь она посвятила больной дочери. Навсегда бросила цирк. Она поверила этой паре и, насколько мне известно, подписала документы на право владения имуществом. Гитана Аркадьевна прекрасно ориентируется в документах, у нее все разложено по полочкам. В конце концов она поняла, какая судьба ждет Машу в их руках, и решила отыграть все назад. Но когда гиена схватит добычу, она ее уже не отпустит, а чтобы жертве спастись, нужен лев. И Гитана обратилась к Никите Михалкову, с которым Алексей Владимирович был в прекрасных отношениях. Но времени у нее уже не осталось...
Я хорошо помню слова Баталова: он не хотел, чтобы его наследство покидало фамилию. В этой фразе все! Никаких посторонних, других имен. Маша, потом Надя. Я с большим уважением отношусь к его старшей дочери и не раз говорил Гитане Аркадьевне, что не надо обижать Надю, надо, чтобы ей что-то досталось от Алексея Владимировича. Но она и слышать об этом не хотела, а Надя за наследством и не гналась. Получить четырехкомнатную квартиру в Доме на набережной и дачу в Переделкино конечно приятно, но тогда придется ухаживать за Машей всю оставшуюся жизнь, а это значит отказаться фактически от своей собственной жизни. Уход за ней нужен круглосуточный, это требует очень много сил. Не каждый выдержит такую ношу.
Гитана Аркадьевна, между прочим, боялась моего сближения с Надей. Прямо говорила: «Узнаю, что ты с ней общаешься, можешь больше к нам не приходить».
— Когда вам пришлось съехать с дачи?
— Я вкладывал в эту дачу свои деньги: делал ремонт, приводил в порядок участок. Гитана говорила: «Зураб, ты будешь с нами всегда! Делай как для себя!» — а сейчас в одном из интервью назвала меня «сторожем», сказала, что якобы получал за это зарплату. Но я никогда не получал денег от Баталовых. Из летнего домика я сделал пригодное для зимы жилье. И когда все привел в порядок, случилась одна история...
Это произошло за полгода до смерти Алексея Владимировича. Перед отъездом в Грузию (я ездил туда на машине) пришел к Баталову. Мы сидели, чай пили. Это был последний раз, когда я его видел. Он был уже очень слаб, но меня узнавал. После моего возвращения мы только пару раз по телефону поговорили. И все.
Когда надо мной стали сгущаться тучи, я сказал Гитане Аркадьевне: «Мы уедем с дачи, как только вы скажете». Но почему-то она ждала момента, когда мы отправимся в Грузию. Каждый божий день меня спрашивала: «Когда?» — но меня держали в Москве дела. И вот выхожу от них в одиннадцать вечера и вдруг получаю сообщение, что дело, которое меня задерживало, наконец-то разрешилось и мы можем ехать. Звоню жене: «Тань, собирайся. Поехали прямо сейчас». В ту же ночь рванули.
На следующий день звонит соседка по даче, которой я ключи оставил: «Зураб, тут целый скандал. Приехала Маша с какими-то людьми. Они ходят по участку и кричат: «Как он посмел ключи не оставить? Что о себе возомнил?» При этом Гитана Аркадьевна прекрасно знала, что ключи у соседки: она пожилая женщина, всегда сидит дома. Я ее об этом предупреждал.
Что они искали? Не знаю. Даже если у Гитаны Аркадьевны появились новые фавориты, почему бы нам не расстаться по-хорошему? Они что, не могли приехать при мне? Но, видимо, специально ждали, когда я покину территорию. Нашли причину, чтобы ко мне придраться. Это был повод?!
Когда я вернулся, нашел двери на даче в Переделкино открытыми. В доме все перевернули вверх дном, в том числе и личные вещи моей семьи. А что я мог сделать? Хозяйка приезжала... Кстати, архив Алексея Владимировича был разбросан по чердаку. Видимо, так он был нужен. Я взял пару вещиц себе на память. Пришел к Гитане Аркадьевне и спросил: «Что это было? — Она промямлила что-то невразумительное в ответ. — Мне нужно два месяца, и я съеду», — повернулся и ушел.
И слово свое сдержал — через два месяца нас там уже не было.
Мне кажется, Гитана Аркадьевна предала меня дважды. И не столько тогда, когда поверила клевете в мой адрес, сколько сейчас. Когда я узнал, что случилось, и позвонил с предложением помощи, она со мной даже не стала говорить. Ее новое окружение вряд ли подпустит меня к ней. И все-таки мне безумно ее жаль. Она попала в такую передрягу исключительно по своей вине...
Часто слышу, что я один из претендентов на наследство Баталова. Всем могу сказать одно: если бы захотел, я бы остался, но ее поведение счел оскорбительным. И еще раз повторюсь: великое творческое наследие принадлежит всем нам, а наследство не должно покидать его фамилии.
С болью следил и слежу за событиями в доме Баталова. Маша и Гитана никого не интересуют, там идет борьба за имущество. Ничего бы этого не было, если бы был сделан правильный выбор. Правду в этой истории с наследством знают только три человека: я, Гитана и Наташа.
— Разве не Михаил Цивин?
— Мало кто знает, что мозг там не Миша, а Наташа. Но я не хочу о них больше говорить. В дом Баталовых я уже не приходил. Конечно, мне было обидно, что меня использовали, а потом вышвырнули...
Как-то позвонил Алексей Владимирович:
— Ты куда пропал?
Я ответил:
— Извините. Куча дел, как-нибудь появлюсь...
Я хорошо помнил, как однажды он сказал: «Если ты с моими девочками что-то не поделишь, ко мне за помощью не приходи». И потом бесполезно было что-то уже объяснять. Я ему не жаловался. А смысл? Да и ему уже было все равно. Последние год-два болезнь Алексея Владимировича прогрессировала. Он находился в другом измерении...
Я не хожу на ток-шоу, посвященные скандалу в семье Баталова. Тем более что девяносто пять процентов приглашенных гостей никогда не бывали у него дома и не были с ним знакомы. Думаю, Алексей Владимирович о них даже не слышал, а теперь они на публике перемывают ему косточки.
В конце концов я благодарен судьбе за то, что пятнадцать лет был рядом с таким великим человеком. Это было незабываемое время. Я изучил все его привычки, режим, расписание. Знал, как на что он будет реагировать, что можно сказать, а чего нельзя. Баталов был интровертом, обиды хранил в глубине души всю жизнь, но все переживал внутри себя.
Как-то мы с Машей пошли на спектакль Сергея Безрукова, где тот играл Есенина. И вот два акта стихи великого поэта нам читал Безруков, а когда вернулись домой, Алексей Владимирович устроил «третий акт» — читал Ахматову, рассказывал, как пел Вертинскому пародию на него на стихи Анны Андреевны.
Баталов прекрасно резал по дереву, рисовал маслом, писал детские сказки, сценарии, снял как режиссер фильмы «Три толстяка», «Игрок», «Шинель». Тибул в его исполнении — мой любимый персонаж. В его доме висел портрет Ахматовой его кисти. Он приложил руку к восстановлению Марфо-Мариинской обители.
Он стал мне родным человеком, можно сказать, вторым отцом. Мы каждый вечер с ним общались. Один вечер с ним — это как целый семестр во ВГИКе. Как жаль, что не записал его монологи о жизни, об искусстве, о поэзии. Любую фразу Баталова можно взять и в рамку на стену повесить.
Он все время мне повторял: «Не торопись!» Эта фраза стала теперь моим девизом. Я очень быстро ходил — вечная московская суета, а он все время меня останавливал: «Куда так торопишься? Ходи медленно, размеренно». Постепенно я так и стал делать, запомнив на всю жизнь его фразу: «Не торопись, Зураб. Не торопись».
С тех пор ни о чем не жалею и никуда не тороплюсь...
Подпишись на наш канал в Telegram