«Обычных актерских суеверий у отца не было. В фильме «Вся королевская рать» в роли сенатора Вилли Старка начал сниматься Павел Луспекаев, но умер. После этого режиссер обращался и к Олегу Ефремову, и к Юрию Любимову, и к Леониду Маркову — все они побоялись взять роль. А отец согласился, сказав: «Плохая примета? Я ничего не боюсь. Я в 38-м году последний раз испугался, с тех пор — как отрезало», — рассказывает дочь Георгия Степановича Марина Жженова.
Фамилия Жженовы — редкая. Получили мы ее благодаря одному предку, который по крестьянской традиции затопил баню прямо в русской печи, полез мыться и угорел! — рассказывает дочь актера Марина Жженова. — Моя бабушка, Мария Федоровна, деревенская девчонка, в 17 лет вышла замуж «в город» за деда, Степана Филипповича, — вдовца с пятью детьми. Он уже жил в Питере, служил в пекарне у земляка, мечтал выбиться в люди, стать крепким хозяином. Но в итоге судьба бабушке выпала совсем нелегкая... У них с дедом родилось еще шестеро детей (мой папа был третьим). И в результате получилось огромное семейство, которое надо было кормить, растить, обувать-одевать, которое заполоняло всю их квартиру на Васильевском острове. А тут революция... После недолгой поры НЭПа дед лишился своего дела, с горя стал выпивать. По воспоминаниям папы, он сделался сущим монстром — бил жену и домочадцев, распродавал все, что попадалось под руку... Но сыновья выросли. И однажды в пылу ссоры Жорка пригрозил Степану Филипповичу: «Не лезь к матери! Я предупредил тебя...» Папа вырос в довольно грубой среде, далекой от этикета. Но я думаю, что эта жесткая жизнь, в которой он должен был сызмала отвечать сам за себя, защищаться и делать выбор, и вылепила его сильный и вольный характер. Была, например, такая история: отец влюбился в школьную красавицу Люсю Лычеву. «Искупаешься в Неве, тогда буду с тобой дружить!» — заявила она поклоннику. Дело было ранней питерской весной. Влюбленный не задумываясь прыгнул в ледяную воду...
Тем временем жизнь становилась все суровее. Нашу несчастную бабушку за то, что она, «частная собственница», чтобы прокормить ораву детей, торговала посудой на Андреевском рынке, раскулачили и выселили из города на 101-й километр. Чтобы многодетную семью не отправили вслед, они с дедом даже фиктивно развелись. На «километре» баба Маня собирала грибы и ягоды в лесу, приезжала тайком в Питер и кормила детей, а потом уезжала обратно...
Когда Жоре исполнилось 15 лет, он задумался, что делать дальше. Учеба в школе не грела. Увлекали футбол, кино, цирк. Там он увидел на арене ловких смелых людей — акробатов. И загорелся! Тем более что сам физически был очень хорошо развит: и в футболе во дворе — первый, и в уличной драке... Дожидаться окончания школы отец не стал — пошел в эстрадно-цирковой техникум... с документами старшего брата, Бориса. Впрочем, быстро выяснилось, что зовут его все-таки Георгий — по-цирковому выходило Жорж. Он даже сделал с товарищем каскадный номер «2-ЖОРЖ-2», и с тех пор сестры так и стали звать его Жоржем, а не Егором, как раньше. Отец вспоминал: «Года хватило, чтобы я понял, что цирк для меня — примитивное искусство. Я узнал, что наш самый прекрасный акробат, творящий чудеса на манеже, не может даже расписаться в ведомости за зарплату — неграмотный!»
И все же отцу было за что благодарить цирк. Ведь именно там его высмотрели киношники, искавшие актера на роль в фильме «Ошибка героя». Представьте, это было еще немое кино! Жженова пригласили на кинопробу, где предложили сыграть эпизод объяснения в любви с поцелуями. Парнишка краснел и бледнел, потому что амурного опыта еще не имел. А тут семь актрис подряд, с каждой из которых нужно целоваться, да еще и перед камерой! На просмотре материала герой-любовник так сам себе не понравился, что убежал из зала. Три дня даже дома не появлялся, а когда пришел, мать сказала: «Тебя куда-то там утвердили, приходили со студии...» Так он попал в кино. В этом же фильме дебютировал молодой Ефим Копелян. «Ошибка героя» стала лидером проката 1933 года.
После этого успеха Георгий поступил сразу на второй курс Ленинградского техникума сценических искусств, где как раз начинал преподавать Сергей Герасимов. Правда, в то же самое время пристрастие Жженова к мячу, которое не угасало со школьных лет, неожиданно принесло свои плоды: его пригласили в сборную профсоюзов Ленинграда по футболу. Некоторое время папа пытался играть и в мяч, и в театре, но Сергей Аполлинариевич потребовал сделать выбор: «Или ты артист, или футболист!»
Это был легендарный, самый первый курс Герасимова. Помимо Жженова оттуда вышел, например, Петр Алейников, вскоре прославившийся в фильмах «Трактористы», «Большая жизнь». У папы тоже все было замечательно. Он сыграл небольшую роль в «Чапаеве» (том самом знаменитом фильме с Бабочкиным), удачно прошел пробы в фильм Довженко «Щорс». Отца ждало блестящее будущее. Жизнь складывалась легко и гладко: Георгий даже успел жениться на своей однокурснице актрисе Евгении Голынчик. Но шел 1938 год... Отец вспоминал: «Мы были молодыми жизнерадостными дурачками, телятами, которых вели на убой, а они неслись в потоке всеобщего энтузиазма, «где так вольно дышит человек», не замечая до поры до времени ночных исчезновений друзей и соседей... Смотрели на мир через розовые очки». Да что говорить, он даже родному брату не поверил, которого забрали до него и который пытался предупредить младших об опасности!
А дело было так. В декабре 1934 года хоронили Кирова. На похороны в принудительном порядке сгоняли студентов. Старший брат отца Борис учился на МАТМЕХе Ленинградского государственного университета и тоже должен был идти туда. А идти ему было не в чем: даже зимой Борис бегал в легких ботинках. Он пытался объяснить комсоргу курса: «Если я пойду на похороны, обморожу ноги. Кирову это не поможет». Комсорг донес, после чего Бориса исключили из университета. Потом, правда, восстановили, но в 1936 году он получил повестку с вызовом в НКВД, откуда уже не вернулся... Перед отправкой Бориса по этапу было свидание с родственниками. И потом папа всю жизнь вспоминал со стыдом, как по-идиотски он себя там вел. Посоветовал брату «хорошо работать в лагере...» Тогда, мол, все наладится, простят... Борис ему сказал: «Пошел вон! Позови мать». Через нее же старший брат передал листочки, исписанные мелким почерком: там были советы, как вести себя на следствии арестованному. Папа порвал их и сжег. Он подумал, что брат просто сошел с ума. Листочки те припомнил, когда сам пошел по этапу...
Георгий Степанович вспоминал потом, что сделал ошибку, когда не поехал в ссылку в Казахстан, куда всю семью отправили после ареста Бориса. Папу вызвали куда следует и предупредили: «Не уедешь — посадим!» Но он все равно остался, потому что собирался сниматься в фильме «Комсомольск» у своего учителя. Герасимов выхлопотал ему разрешение на выезд, и они с киноэкспедицией отбыли на Дальний Восток. В поезде Жженов познакомился с американским дипломатом Файмонвиллом. Общая компания, шутки, смех, тосты, сигареты... А когда артисты вернулись, появился донос — на одного Жору. В этом доносе было сказано, что он завербован. И в ночь с 4 на 5 июля 1938 года папу арестовали. Он знал, кто написал донос. Но никогда публично не озвучивал фамилию. Насколько я знаю, этот артист приезжал потом в Ленинград, когда все уже было позади, и просил у моего отца прощения. Простил ли его папа? Не знаю. Думаю, что простить такое невозможно. Но детей его пожалел. Кому приятно узнать, что твой отец — предатель и стукач...
Об аресте Георгий Степанович вспоминал так: «Я пришел от приятеля в три часа ночи. Почему я у него засиделся? Как будто что-то чувствовал... Помню, открываю дверь квартиры, смотрю — жена сидит на сундуке, а рядом — управдом. А когда я вошел, увидел еще двоих — стрелка с винтовкой и второго, командира, с пистолетом. Арест! Обыск шел долго. В ожидании я прилег на постель — и от стресса внезапно уснул. Меня разбудила жена: «Вставай! Ехать тебе надо...» Потом я узнал, что был 605-м человеком, которого в эту ночь в Ленинграде арестовали. Под таким номером меня и зарегистрировали в приходной книге».
Папа получил пять лет общих работ в колымских лагерях. К тому времени его родные уже вернулись в Ленинград, следствие ведь шло почти год. Семья ему ничем помочь не могла. А от жены он сам отказался. На свидании с ней сказал: «Не жди меня, 90 с лишним процентов вероятности, что я где-то погибну. Спасибо за все...»
Впоследствии знаменитому артисту Георгию Жженову зрители и читатели все время задавали вопрос: как удалось выжить? Ответ был неожиданным: благодаря легкомыслию, юношескому принятию жизни как она есть. Он вспоминал: «Я обожал рассказы Джека Лондона. Они заложили во мне понятие о мужчине. Попал в тяжелые условия — значит, такие правила игры. Выживай!.. Честно говоря, сейчас понимаю, что на тот момент был малоинтеллигентным человеком. Самокопаниями не занимался. Чувство несправедливости произошедшего было, но не топило меня в черной яме горя. В те страшные дни я твердил себе девиз героев Джека Лондона: «Кто начал сомневаться в себе — тот погиб!»
До места, по этапу, добирались больше двух месяцев, половина людей за это время погибла в дороге. И вот — леспромхоз. Заключенные там работали на лесоповале, но Жженов стал проситься в автомеханический цех шофером. Никакого опыта у него не было. Он просто сидел в камере с директором автодорожного техникума, и тот «преподавал» им, молодым ребятам, автодело. Так папа стал шофером. И начальство лагерное его зауважало. В соседний поселок привезли фильм «Истребители», Георгий услышал об этом. Пошел к начальнику лагеря:
— Разрешите свидание с женой.
— С какой женой?
Он пояснил, что Женя Голынчик, снявшаяся в этом фильме, — его жена и сам он в прошлом артист.
— Отпустите на кинопоказ, чтобы увидеть жену хотя бы на экране...
Его отпустили, начальник даже обрадовался: «Смотри-ка, кто у меня сидит! Артист!»
В 1943 году срок Жженова закончился, но до конца войны никого из репрессированных не освобождали. Просто продлевали срок. Вдобавок ко всему Георгия перекинули на золотой прииск, где приходилось работать кайлом и лопатой в ледяной воде по колено 16 часов в сутки. Отец вспоминал, что начал «доходить»... И тут на прииск приехал руководитель концертной бригады Константин Никаноров. Ему посоветовали посмотреть «артиста Жженова». Этот показ Константин Александрович помнил всю жизнь. Перед ним предстал типичный зэк с грубыми руками и обветренным лицом, на котором горели мукой и болью огромные синие глаза. Горьковский Васька Пепел! Папа стал читать «Шуточку» Чехова, тончайшую психологическую прозу. Никаноров был так поражен, что поклялся этого парня из лагеря вытащить. И сдержал клятву. Так Георгий попал сначала в концертную бригаду, а потом в Магаданский драмтеатр, труппа которого наполовину состояла из заключенных. Здесь «на Жженова» стали ходить, у него появились поклонники, в том числе среди лагерного начальства. И однажды жена начальника Управления лагерями сообщила ему: «Поздравляю вас с освобождением! Муж подписал приказ...»
Пересидев свой срок на два года, отец был освобожден в марте 45-го. В Магадане он во второй раз женился, на «японской шпионке» Лидии Воронцовой. Ленинградка, она прошла через такие же испытания, что и он, — и тоже уцелела. У них родилась дочь Алена. В этот день отец решил устроить торжество, в числе прочих позвал в гости известного певца Вадима Козина. Он тоже отбывал срок в Магадане. Посуды не хватало. Георгий Степанович пошел в хозяйственный магазин, скупил там все ночные горшки, отбил у них ручки — ими и сервировали стол! Вот так они жили... Казалось, испытания закончились. Жженов даже воспользовался помощью Герасимова, который его помнил и дал рекомендацию на Свердловскую киностудию. Папа там снимался в фильме «Алитет уходит в горы». Но потом Свердловская киностудия была реорганизована, Жженову пришлось искать работу в других местах. Тем временем людей стали сажать повторно. Георгий Степанович вспоминал: «Задаешь вопрос: «На сколько?» — отвечают: «Навечно!» Спрашиваешь следователя: «За что?» — он говорит: «Если б я знал...»
На самом деле это заключение длилось всего полгода, но за это время семья отца распалась, маленькую Алену забрала бабушка. Ну а потом была ссылка: Норильск, Заполярный театр драмы, куда Георгий Степанович устроился работать. Там он оказался на одной сцене со своим спасителем Константином Никаноровым и с Иннокентием Смоктуновским. Тот, опасаясь ареста за то, что во время войны побывал в фашистском плену, сам себя «сослал» в Норильск. И ни за что не хотел оттуда уезжать. Будущие знаменитости стали друзьями. Через несколько лет отец буквально вытолкал Смоктуновского из Заполярья. Сказал: «Я — ссыльная морда, обязан здесь сидеть. А ты-то чего? Времена изменились, поезжай на материк!» Тогда, в самом начале 50-х годов, они оба нуждались в деньгах. Чтобы заработать, развернули фотодело. Их услуги были нарасхват, для того времени цветное фото считалось большой редкостью. Особенно пользовались популярностью снимки в детских садах, и папа в шутку называл себя «фотограф-педиатр». Подзаработав, он стал посылать деньги своей матери. А себе купил мотоцикл Иж-49.
На сборе труппы в начале сезона 1950 года папа познакомился с моей мамой Ириной Махаевой, вольнонаемной актрисой Норильского театра. Она была приглашена туда с Урала на амплуа молодой героини. Актерский и режиссерский состав был блестящий — репрессированные из Москвы и Ленинграда. У меня сохранились пожелтевшие программки и газетные вырезки, написанные в специфическом «советском» стиле. К примеру: «Артист Г. Жженов хорошо исполнил роль шахтера Иржи, ставшего коммунистом». Или: «Молодой артист И. Смоктуновский неплохо справился с ролью арийца...» Шли там, как и везде, пьесы 30—50-х годов с их идеологией культа личности и чудовищным художественным уровнем. Например, в «Шелковом сюзане» благодарные узбеки вышивали прямо на сцене портрет вождя всех народов. Актеры сами потешались над тем, что играют. Но играли скрипя зубами! А куда было деться? К счастью, спасала классика. Список папиных ролей впечатляет: Астров в «Дяде Ване», Нил в «Мещанах», Горецкий в «Волках и овцах»... Потом ни в ленинградских, ни в московских театрах у отца таких ролей не было. А мама вообще стала настоящей звездой норильской сцены. И конечно, претендентов на ее руку было немало. Ухаживал за Ирочкой Махаевой и Смоктуновский. Не ссыльнопоселенец, а «вольняшка». Будущий гениальный Гамлет! Но мама выбрала «ссыльную морду»...
Увы, ни взаимная любовь, ни артистический успех не скрашивали положение зэка с паспортом «повышенной температуры». Климат Заполярья уносил здоровье. Полгода — полярная ночь, четыре месяца — день круглые сутки... Черная пурга. Морозы под пятьдесят. Наступает 1953 год. Умирает Сталин, «свинчивают» Берию. «Напиши ходатайство об освобождении от ссылки!» — убеждает Жженова молодая жена. Убеждает и «кум»-энкавэдэшник, к которому артист по-прежнему ходит отмечаться раз в месяц. Папа уже ни в какие ходатайства не верил, поскольку писал их без счета за долгие годы лагерей и ссылок. Но мамина вера сыграла свою роль. Общими усилиями бумагу переписывали раз двести, чтобы звучало идеологически выверенно и лояльно. А потом моя мама, рискуя собственной свободой, поехала с этой бумагой в Москву, на Лубянку. В итоге отца освободили. В 1954 году. Вторым в городе Норильске! После этого папа встал перед ней на колени и сказал: «Ира, я никогда не забуду, что ты для меня сделала».
После освобождения они вместе вернулись в Ленинград. Ни жилья, ни работы. Но Мария Федоровна дождалась сына. Через 17 лет. Единственного оставшегося в живых из ее сыновей! Со временем отец потихоньку начал сниматься на «Ленфильме», устроился в Ленинградский областной драматический театр. А потом им с мамой дали комнату в трехкомнатной коммуналке у парка Победы. Там я и родилась. Это произошло почти одновременно с покупкой первой машины, поэтому денег было в обрез. Им даже кроватку не на что было купить, я спала в чемодане, с которым родители приехали из Заполярья. Как говорится, у обоих мечты сбылись: мама хотела ребенка, папа — автомобиль...
Надо сказать, водить отец мог все, даже вертолет! Когда его пригласили на роль пилота в фильм «Остров Волчий», он отказался от дублера, сам сел за штурвал, предварительно взяв несколько уроков. Георгий Степанович вспоминал, что первую свою «Победу» обожал и звал ее «Ингрид Бергман» — в честь любимой актрисы. И именно эту машину через два года у него угнали. «Выхожу из подъезда — машины нет. Я отправился на автобусную остановку, доехал до «Ленфильма». Там сел за гримировальный столик рядом с Кешей Смоктуновским (теперь они оказались вместе на съемках фильма «Ночной гость») и рассказал ему, что случилось. Весь съемочный день Кеша смотрел на меня как-то по-особенному, с подозрением. В конце концов я не выдержал, подошел:
— В чем дело?
А он:
— Ну я просто диву даюсь! Хоть бы один мускул дрогнул на твоем лице! У тебя же сегодня машину угнали. А тебе хоть бы что...»
Стрессоустойчивость, выработанная резкими поворотами судьбы? Что ж, повороты ждали его и дальше. «Каждый раз, только жизнь устроится — жилье, семья, работа, ребенок, — и все снова летит к черту!» — жаловался отец друзьям. Но на этот раз все «полетело к черту» по его собственному выбору... Елена Флоринская, работавшая с родителями в Областном театре, рассказывала мне: «В 1957 году у нас было много хороших актеров, но самым лучшим, без сомнения, был Жженов. Веселый, обаятельный, общительный. Он очень любил женщин и этого не скрывал. Ухаживал и за мной, несмотря на мое семейное положение, галантно предлагал подвезти на дачу. Машина — красивая «Победа», большая редкость по тем временам, существенно увеличивавшая его шансы как ухажера. Впрочем, я, как и все остальные, знала, что у него есть жена и грудной ребенок. Но одних это останавливало, а других — нет... Ваш папа любил вашу маму, но вырвавшись на свободу и попав в большой город, захотел сполна вознаградить себя за то, чего был лишен в неволе. Стали появляться другие женщины. И выиграла в этой женской борьбе актриса Лида Малюкова».
Мне, двухлетней, мама сказала, что папа улетел в командировку в Одессу. Из «командировки» он к нам не вернулся... В следующий раз я увидела его только в 13 лет, когда тяжело заболела. Папа, уже известный артист, пришел ко мне в больницу тайно: мама при разводе решила, что видеться нам не надо. Ребенок маленький, авось постепенно отца забудет. Но я не забыла. Больничный визит прорвал «железный занавес», и дальше мы периодически общались. И конечно, я всегда интересовалась его жизнью.
Отец вместе с новой семьей (у них с Лидией Малюковой родилась дочь Юлия) к этому времени уже перебрался в Москву. Худрук Театра имени Моссовета Юрий Завадский обещал ему и квартиру, и роль графа Толстого в пьесе о последних днях знаменитого писателя. Первое удалось выполнить. Второе — нет, потому что пьесу к постановке не разрешили. «Нечего развешивать грязное белье гения на всеобщее обозрение», — заявила министр культуры Фурцева. Интересно, что спустя годы Сергей Герасимов, учитель Жженова, собрался снимать свой знаменитый фильм о Толстом. И Георгий Степанович подумал, что у него еще есть шанс... Он знал, что Герасимов сам намерен играть главную роль, но все же решился написать Тамаре Макаровой письмо: «Если по каким-то причинам Сергей Аполлинариевич решит, что ему не следует играть графа Толстого, скажите ему, что эта роль — моя единственная мечта!» В результате Герасимов надолго обиделся на своего ученика.
Как бы то ни было, Жженов остался в Москве. В Театре Моссовета он за 30 лет сыграл очень мало достойных ролей, но своему месту не изменял. Успел подружиться с работавшей там Фаиной Раневской, которая приняла его всем сердцем. Как-то раз позвонила домой поздним вечером:
— Хочу уточнить, как ваше отчество?
— Господи! Зачем вам это сейчас?
— Для моей коллекции. Коллекции хороших людей. Я ее собираю всю жизнь...
В кино Жженова стали активно снимать с конца шестидесятых. Ему тогда было уже за пятьдесят. Но выглядел папа гораздо моложе и по-прежнему оставался очень спортивным. Сказывалось и цирковое прошлое: он легко делал заднее сальто или стойку на одной руке, да и все трюки в кино мог выполнять без каскадеров. Ну а настоящая его слава началась с небольшого эпизода в картине «Берегись автомобиля». Эльдар Рязанов вспоминал, что многие после выхода фильма спрашивали про автоинспектора: «Он, наверное, настоящий милиционер, не артист?» Кстати, на эту роль Рязанов пригласил Жженова по совету Смоктуновского. Друзья снова встретились, на этот раз в Москве. В итоге эпизод, где инспектор ГАИ на мотоцикле догоняет Деточкина, в картине занимает не очень много времени, но запомнился он всем. И после рязановской комедии Жженова завалили предложениями сниматься. В 1968 году его пригласили в киноцикл о шпионе графе Тульеве, первая часть которого называлась «Ошибка резидента». Георгий Степанович вспоминал, что сам выбрал в партнерши Элеонору Шашкову. Молоденькая актриса до этого почти не работала в кино. На пробах стеснялась, зажималась. Он попросил: «Дайте мне ее на 15 минут!» Поговорил с ней, потом сказал режиссеру: «Если вы не утвердите Элеонору, сниматься не буду». Эту фразу режиссер Вениамин Дорман слышал потом не раз. Например, отец отказался сниматься в сцене, где Тульев убивает человека. В результате «шпион» и «враг» стал таким очеловеченным, что его — изначально отрицательного героя — полюбили зрители. Кстати, часть съемок проводилась в настоящей тюрьме, в Матросской Тишине. И в тюремную камеру Георгий Степанович заходил на одной силе воли: надо — так надо!
При этом обычных актерских суеверий у Жженова не было. В фильме «Вся королевская рать» в роли сенатора Вилли Старка начал сниматься Павел Луспекаев, но во время съемок умер. После этого режиссер обращался и к Олегу Ефремову, и к Юрию Любимову, и к Леониду Маркову — все из суеверия отказались. А Георгий Степанович согласился, сказав: «Плохая примета? Я ничего не боюсь... Я в 38-м году последний раз испугался, с тех пор — как отрезало». И эта роль, на мой взгляд, стала самой сильной в его кинобиографии.
Когда папе было уже под 90 лет, он согласился сняться в документальном фильме «Георгий Жженов. Русский крест», проехать по всем местам, где сидел: Колыма, Магадан, Норильск. Стал рассказывать о том, что пришлось пережить... В советское-то время об этом не говорил, но от своего прошлого не отрекался. Недавно мы сами с удивлением узнали, что свою Государственную премию имени братьев Васильевых Жженов отдал на то, чтобы в Крестах провели водопровод в камеры. Его знаменитый рассказ «Саночки» «Огонек» напечатал только в 1988 году. До этого Георгий Степанович не только не печатался — он даже и не пробовал что-то писать. Идея возникла случайно. Жженов вспоминал: «Сидели за водкой в компании, все что-то рассказывали. И я рассказал то, что потом описал в «Саночках» (как зимой отправился в соседний лагерь за посылкой от матери и в дороге чуть не погиб). Сидевший за столом писатель Вадим Трунин мгновенно среагировал:
— Продай мне этот сюжет!
— Да что там продавать. Хочешь — пиши...
Но то, что написал Трунин, папе не понравилось. В результате Георгий Степанович сел за стол и сам начал писать. Набросал начало страниц на восемь. Не знал, стоит ли продолжать. Через знакомых передал рукопись в «Огонек», чтобы там что-то посоветовали. Его предупредили: «Ответа придется ждать долго». Но главный редактор Виталий Коротич позвонил уже на следующий день:
— Будем печатать!
— Что там печатать-то... Еще ничего нет...
— Садитесь и пишите!
В тот день, когда вышел «Огонек» с «Саночками», к киоскам выстраивались очереди. Вдохновленный успехом, Жженов стал писать художественную прозу о пережитом, издавать книги... Конечно, эту тему он поднял далеко не первым — до него уже выходили произведения Солженицына, Шаламова, Олега Волкова... Но, думаю, отец воплотил в лагерной теме свой уникальный жизненный опыт и свой взгляд на него. Варлам Шаламов считал, что лагерь человеку ничего не дает. Только навек отнимает душу, разрушая ее злом. У Жженова — иначе: да, лагерь — это ужас, но он многому научил... Папа сумел этот страшный опыт не только пережить, но и извлечь из него что-то такое, что было, может быть, его тайной. Как писал Твардовский: «Я это знаю лучше всех на свете — живых и мертвых, — знаю только я...» Первая, начинавшаяся так успешно жизнь была у него отнята. Но питерский парнишка выжил, вернулся и начал вторую — в 39 лет. И прожил ее с честью и славой, победив своих мучителей, судьбу и обстоятельства. Вот это и есть главный урок, который несет в себе образ моего отца и его опыт. Ведь если он смог, то и мы, если что, сможем! За этот личный пример, внушающий нам оптимизм и веру в себя, я думаю, его и любят зрители.
2014-2016 годы
Подпишись на наш канал в Telegram