Дорога передо мной лежала одна — в актеры. Правда, папа отговаривал: «Артистов много, а режиссеров не хватает, подумай об этом».
— Евгений Валерьевич, при огромной востребованности в кино почему согласились участвовать в «Танцах со звездами»? Где нашли силы на репетиции, съемки?
— С детства обожаю танцевать. Когда пришло это предложение, с радостью согласился. К слову, уверен, что именно танцу обязан своим поступлением в ГИТИС.
К несчастью, перепутал даты и опоздал на вступительные экзамены. Они уже подходили к концу, когда явился из Сызрани в Москву. Один из педагогов сказал примерно следующее: «Не представляю, что ты должен совершить, чтобы тебя приняли, курс почти набран». Стал читать подготовленный заранее рассказ Аверченко «Фокус великого кино», завершив его танцем под звуки собственного дыхания, но на моего мастера Олега Львовича Кудряшова это не произвело впечатления. Следом показывались мои будущие однокурсники, которые получили задание станцевать танго страсти. И я неожиданно выскочил к ним, изображая одну из сторон любовного треугольника. Кудряшов это оценил, сказал: «Парень сумасшедший, но что-то в нем есть». Так я был принят в институт.
— Ваш отец Валерий Александрович Ткачук был театральным артистом. Рассматривали ли когда-нибудь возможность пойти другим путем и не продолжать актерскую династию?
— Нет. Есть ощущение, что путь мой возник еще до моего рождения. Мама играла в народном театре, где они с отцом и познакомились. Но с первой попытки не пройдя в театральный институт, она отказалась от идеи стать профессиональной актрисой, поступила в медицинский, в итоге состоялась как врач-физиотерапевт, защитила диссертацию, имеет звание кандидата медицинских наук.
А папа служил в труппе Русского драматического театра имени Пушкина в Ашхабаде, где я родился. Там в спектакле «Чонкин» я впервые вышел на сцену в роли коровки. Мне тогда исполнилось шесть лет. Как многие актерские дети, рос за кулисами.
Через какое-то время наша семья перебралась в Сызрань, где папе предложили работу в труппе местного драмтеатра. И там я уже стал получать настоящие роли в спектаклях. Кроме этого мы с ребятами организовали театральный кружок в городском Доме творчества. Так что дорога передо мной лежала одна — в актеры. Правда, папа отговаривал: «Артистов много, а режиссеров не хватает, подумай об этом». Он ходил со мной на все экзамены в театральные вузы, переживал за меня. Конечно же смотрел мои фильмы, всегда указывал на ошибки, очень радовался моим успехам.
Папа ушел шесть лет назад. Как же мне его не хватает...
— Как действует сегодня основанный вами конно-драматический театр «ВелесО»? Где находите средства на содержание лошадей?
— Еще мой мастер Олег Львович Кудряшов учил нас экспериментировать с формами. Помня об этом, я вынашивал идею создать конно-драматический театр. Хорошее отношение к лошадям у меня в крови. Еще учась в институте, во время летних каникул поставил номер для сызранской конной базы: сюжет разворачивался во время Троянской войны, местные ребятишки дрались на мечах, а по полю носились белые лошади.
Часть гонорара от «Мишки Япончика» истратил, прикупив трех коней. Один из них, Гротеск, позже снимался в «Тихом Доне» наряду с жеребцом по кличке Робсон, который без преувеличения стал моим полноправным партнером, помогал в работе над ролью Григория.
А позже мне все-таки удалось осуществить мечту, создать «ВелесО». Сейчас мы готовим новый спектакль «Люблинский штукарь», планируем яркий и интересный сезон с гастролями и участием в театральных фестивалях. В этом году получили два гранта — один губернаторский на содержание лошадей, второй президентский на постановку.
— В каких еще спектаклях вас можно сегодня увидеть?
— На театральные постановки вне «ВелесО», к сожалению, у меня не хватает времени. Поэтому играю единственный спектакль в Театре Наций «Шведская спичка». В свое время его в качестве дипломной работы поставил мой однокурсник Никита Гриншпун. Не надеялись, что будем играть «Шведскую спичку» на профессиональной сцене, но худруком Театра Наций в тот момент стал Евгений Миронов, который, посмотрев спектакль, решил открывать им новый сезон. Постановка удостоилась премии «Хрустальная Турандот», номинаций на «Золотую маску». Она живет по сей день, я там играю уставшего от жизни героя, с которым почти сроднился.
— История вашего знакомства с женой Мартой известна. Что в ней было такого особенного, что привело к серьезным отношениям и окончилось браком?
— Уверен, нас соединил Самый Главный Режиссер. Марта — человек, без которого меня бы уже, наверное, не было. Она мой ангел-хранитель.
Мы познакомились в социальных сетях. Переписывались, а когда я снимался в Питере, решили повидаться. Встретились в кафе, посидели. Марта пришла вся красная, перезагорала в солярии. Я всю ночь провел в купе с друзьями, конечно же за накрытым столом. Попросил Марту купить мне зубную щетку и пасту, поскольку не успевал привести себя в порядок — в гостиницу заселяли с двух часов. Она спросила, какую, как будто мы сто лет знакомы. Все складывалось, казалось бы, против продолжения знакомства — не очень-то друг другу понравились. Но вмешался тот самый Главный Режиссер, и вскоре мы стали жить вместе.
Конечно, наш брак нельзя назвать идеальным, между нами возникают разногласия, но это естественные издержки роста, слава богу, мы оба это понимаем. Марта по образованию журналист, сегодня взяла на себя обязанности моего агента, а еще мамы нашей дочери.
— Марта, почему вы написали именно Евгению?
Марта: По совету мамы посмотрела фильм «Жизнь и приключения Мишки Япончика», и меня заинтересовали актеры: Женя исполнял главную роль, Лена Шамова играла его возлюбленную Цилю.
Из журналистского интереса углубилась в их биографии. Оказалось, мы с Леной родились в один день — двадцать первого марта 1988 года. А на меня всегда действовала магия чисел, судьбоносных знаков, я во все это верю, поэтому начала переписываться с Леной. Мне хотелось взять у нее интервью, но она жила не в Питере.
Мельком посмотрела Женин профиль, удивилась тому, как он выглядит в жизни. В основном современные актеры, большие медийные личности, не стремятся к перевоплощению, пытаются сохранять узнаваемость. А Женя выглядел совсем иначе, чем на экране, был блондином и в то же время носил очки. Меня он заинтересовал, захотелось увидеться с ним, познакомиться, пообщаться.
Я тогда училась на последнем курсе журфака, собиралась испытать себя на практике — взять интервью у известного актера. Написала ему в соцсети: сообщите, если будете в Петербурге, есть деловое предложение. Ни малейшего романтического подтекста там не было. Женя ответил очень быстро, что меня удивило, мы начали переписываться на какие-то отвлеченные темы: выясняли, кто какую музыку любит, кто как отмечает дни рождения... Через полгода Женя собрался в Петербург на съемки, написал, мы встретились утром в кафе, поговорили и по сути больше не расставались.
— А как возникли романтические чувства? Что в нем было особенного, что привлекло вас —красивую женщину?
— Если честно, изначально ничего. Наоборот, я как-то даже разочаровалась после первой встречи. Женя в жизни выглядел иначе, чем на экране. Мы не скрываем, что это не было любовью с первого взгляда, каждый подумал: лучше бы продолжали общаться в интернете. Но откуда-то взялось ощущение, что мы друг другу нужны.
Не знаю, как это объяснить, не хочу пытаться сформулировать, как выглядит любовь. Я увидела в Жене огромную потребность в спутнике, проводнике по жизни, дружеской руке, которая ему так необходима. И почему-то почувствовала, что могу ему все это дать. Но и мне в тот момент подобный человек был необходим. Так все и началось.
Когда через много лет перечитали свою переписку, поразились: мы сразу начали общаться так, будто жили в браке как минимум лет пять. Оказались родственными душами, которые, к счастью, нашли друг друга. Позже, конечно, пришли романтика, страсть, эмоции, чувства.
— И Евгений перебрался к вам в Питер?
— Нет, я переехала в Москву. Мы прожили там год, в столице родилась Ева. Когда дочери исполнилось три месяца, я вернулась домой. В Москве мне было очень тяжело управляться с грудным ребенком. Это вообще, как оказалось, не мой город. Всю жизнь хотела выбраться из Петербурга, а уехав, поняла: хорошо там, где нас нет. С тех пор Питер — мой самый любимый город, место, где я хочу жить.
Женя в тот момент выпускал спектакль «Идиот» в Театре Наций, естественно, пропадал на репетициях. Но как только сыграл премьеру, приехал к нам. И так получилось, что как раз в тот момент закрутилась история с нашим конно-драматическим театром, нам выделили землю именно в окрестностях Петербурга, поэтому все дороги вели в Северную столицу, где мы и остались.
— Муж присутствовал на родах?
— Нет, я не любитель таких экспериментов. Он привез меня на такси в роддом и просто ждал.
— Марта, когда люди создают семью, неизбежен период притирки характеров. Как проходил ваш?
— Не могу сказать, что гладко. Женя привык к богемному образу жизни, веселому и безответственному, где хороши любые возможности отвлечься от актерской работы, расслабиться. Первое время мы словно плыли неизвестно куда по течению на шхуне без якоря.
Конечно, мне было сложно: я переехала в незнакомый город, рядом не оказалось ни родных, ни подруг. А у Жени по-холостяцки неуютный дом, куда приходили разные, в том числе малознакомые люди, нередко остававшиеся ночевать.
Бесконечные компании, прокуренная кухня, постоянные застолья, пустые бутылки — все это мне сильно надоело. В какой-то момент подумала, что больше так не могу. Просто сказала об этом Жене: если ничего не поменяется, мне придется уехать, вести такое существование, конечно, весело, но если мы собираемся идти по жизни вместе, нужно что-то менять, к чему-то двигаться, что-то создавать. Бесшабашная жизнь разрушала Женю изнутри, несмотря на то что его окружали друзья и знакомые — все творческие люди.
Когда я ему все это высказала, на мое удивление, Женя со мной согласился. Мне показалось даже, что испытал облегчение. С того момента он очень изменился. Никаких конфликтов между нами не возникало. Женя вообще очень неконфликтный, лояльный, мягкий человек. Характер у него, если сравнивать нас двоих, более покладистый.
— Вы сегодня его агент, занимаетесь делами мужа. Насколько у Евгения сложный райдер?
— Абсолютно несложный. Поскольку, как правило, он плотно задействован в кадре, единственная возможность отдохнуть у него выпадает в перерывах между съемками и во время переездов и перелетов. Только поэтому у него должен быть отдельный актерский вагончик и билеты в бизнес-класс. Больше ничего особенного не требуется.
Кроме этого, я сегодня играю в театре, а еще учусь на актерском факультете, чтобы стать профессиональной актрисой. Женя направил меня на этот путь, учиться очень интересно.
— Помню, как Евгений переживал после премьеры фильма «В Кейптаунском порту» на кинофестивале в Выборге. Как ел себя поедом, хотя картина замечательная, актерские работы превосходны. Вы сталкиваетесь с излишней его к себе требовательностью? Как помогаете ее преодолевать?
— Конечно, сталкиваюсь. Женя вообще любит такие истории: фильм окончился, все ему аплодируют, говорят, насколько он гениален. А муж всегда не соглашается: это было ужасно, он недоиграл, и вообще все это надо срочно переснять. Это естественно для Жени — он человек, ищущий новые формы творчества, себя в этих формах, поэтому не может упереться в потолок. Иначе прекратится движение. Поэтому будет всегда недоволен именно собой, речь не идет о работе режиссера или фильме в целом.
Радость, грусть, неуверенность, как бы банально это ни прозвучало, я делю вместе с мужем. Его переживания — это и мои переживания, мы очень много о них разговариваем. Когда он уезжает в экспедиции, постоянно созваниваемся, Женя делится со мной всеми своими сомнениями, мы все обсуждаем. Герои, которых он играет, конечно же поселяются в нашем доме. Но мне очень интересно жить с вроде бы тем же самым человеком, в котором вдруг проявляется что-то новое.
— Марта, какой была ваша свадьба?
— У нас ее не было. Просто съездили в московский ЗАГС и поставили штамп в паспорте. В тот момент я лежала в больнице на сохранении. К сожалению, у меня была тяжелая беременность. Ева стала для нас Божьим подарком. Причем родилась она в День конника, а когда же еще у таких родителей, если не двадцать шестого мая?
Только через пару лет мы повенчались, как раз со свадебным размахом: с белым платьем, фатой, костюмом, кольцами. Венчались в Петергофе, это тоже важное для нас место, там мы в первый раз гуляли. Тогда же приметили храм Петра и Павла, решили: если будем жить вместе, непременно в нем повенчаемся.
— Какие таланты проявляет Ева? Чем нагружаете ребенка?
— Если честно, ни на чем не настаиваем, только предлагаем. Ева сама выбирает, чем ей заниматься, она довольно свободный ребенок. Но уже видно, что пойдет не в физику или математику, а выберет творческую профессию. Она сейчас занимается карате, бальными танцами, музыкой — играет на фортепиано, рисованием, в садике постоянно исполняет сольные номера. На празднике в честь Дня города исполняла танец скульптур. При этом дочь очень любит режиссировать, естественно, занимается с лошадьми в нашем театре. Мы никогда ничем ее не нагружаем, как только говорит «не хочу» — занятия прекращаются. Не пытаемся через нее реализовывать свои амбиции.
— Евгений, если верить интернету, вы к тридцати семи годам успели сыграть шестьдесят четыре роли в кино. Что должно быть в проекте, чтобы вы согласились сниматься?
Евгений: Все просто, в нем должна быть Жизнь. А проявляться она может по-разному — через историю, идею, личность автора, режиссера, актерский состав. Актер должен играть, и в голову не приходит отказываться, когда приглашают на пробы в новый проект. Но уж если ты подписался на работу в очередной картине, должен выложиться по полной, сделать все от тебя зависящее, чтобы роль состоялась.
— Чем вас привлек персонаж в фильме «Мать моего сына», который выходит в прокат осенью?
— Я снимался в картинах разных жанров, а вот сыграть в камерном психологическом триллере еще не доводилось. Когда предложили роль журналиста, который вместе с женой решил усыновить ребенка, а столкнувшись с его биологической матерью, раскрыл страшную тайну, я сразу согласился. Пересказывать подробности сюжета не имею права, иначе смотреть фильм будет неинтересно. Давно хотел поиграть подобное. Надеюсь, у меня получилось.
— Как складывались отношения с вашими партнершами Марьяной Спивак и Дарьей Жовнер?
— Марьяна и Дарья — прекрасные, глубокие, со своими тихими омутами актрисы. Они очень разные, каждая — яркая индивидуальность. Сниматься с ними большая удача. Я получил огромное удовольствие от совместной работы с обеими и с каждой по отдельности. Надеюсь, это взаимно! С нетерпением жду новых встреч на площадке.
— Как вам работалось на фильме «Здоровый человек»?
— Радостно и весело. Когда у тебя в партнерах Никита Ефремов, по-другому не получается! Подружились мы еще на «Тихом Доне». История в этой картине рассказывается очень актуальная, она о том, как человек обретает истинные ценности в жизни. По сюжету известный спортивный комментатор становится волонтером, вместе со спасателями ищет пропавших людей, помогает тяжело больным детям, но не находит понимания у окружающих: теряет работу, жену... Чем дело кончится, не скажу, сами увидите.
Жену героя сыграла Ирина Старшенбаум. Мечтал с ней поработать с тех пор, как увидел в триллере «Черная вода», и вот наконец посчастливилось. Правда, пока не знаю, вошли в картину сцены, которые мы сыграли, или нет. Надеюсь, у режиссера Петра Тодоровского-младшего получилось все, что он задумывал. Фильма я еще не видел.
— После того как вы сыграли Григория Мелехова в экранизации «Тихого Дона», режиссер Сергей Урсуляк не обходит вас вниманием, снимает и в других картинах. «Одесский пароход» уже был на телеэкране, «Праведник» ждет премьеры. Какой Урсуляк человек, как относится к актерам?
— Ввиду того что Сергей Владимирович сам прекрасный актер, прошедший школу «Сатирикона», он знает и понимает артистов изнутри, со всеми нашими плюсами и минусами. Он человек большой, светлой и геройской души. И кино у него такое же. Это ощущается в каждом его фильме.
Многие актеры стали для Урсуляка своими, теми, кого он занимает в последующих проектах. Это, к примеру, Сергей Маковецкий, который сыграл в «Тихом Доне» отца моего героя Пантелея Прокофьевича Мелехова.
И сегодня вспоминаю, как гримеры часами колдовали над нашей внешностью, клеили носы с горбинкой. Однажды снимались в эпизоде, где отец и сын вышли на рыбалку. Сидели с Сергеем Васильевичем в лодке. От воды шел холод, костюмеры накинули на Маковецкого еще одно пальто. Пока выставляли кадр, он задремал. Потом проснулся, резко поднялся на ноги и... полетел в реку. Пришлось вытаскивать Сергея Васильевича, иначе два моментально набухших в воде пальто утянули бы его на дно. Пострадали лишь наши носы — их унесло течением, задали мы гримерам дополнительную работу.
— Как проходили съемки «Праведника»?
— Урсуляк поступил абсолютно правильно, выбрав местом съемок Белоруссию. Именно там во время Великой Отечественной войны и случилась история, рассказанная в фильме. Офицер Красной армии совершил подвиг — вывел из оккупированного нацистами села более двухсот женщин, детей, стариков, которым грозило уничтожение, поскольку все были евреями. Пройдя полторы тысячи километров по немецким тылам, они попали за линию фронта и спаслись.
Главное впечатление я получил от Белоруссии — чистой, такой поэтичной земли, где живут потрясающие люди. Мне думается, нам есть чему у них поучиться. Съемки были тяжелыми, физически затратными. Для меня же главной трудностью, как и всегда при работе над такими ролями, стало выйти из образа. Слишком глубоко погружался в своего Ферзя. Но работать с Урсуляком иначе не представляется возможным.
— Вы неоднократно снимались с Алексеем Серебряковым. Какие впечатления остались о совместной работе?
— О Серебрякове я услышал задолго до того, как судьба свела нас в кадре и мы познакомились лично. Когда я пришел в труппу сызранского драмтеатра, четыре года сидел за гримерным столиком Алексея, о таланте которого вспоминали многие.
Драма «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов» стала моей первой работой с Серебряковым. Признаюсь, поначалу страшно перед ним робел, поскольку очень уважаю и ценю его как большого артиста. Но съемочный процесс покатился, выяснилось, что наши мнения по многим вопросам совпадают, у нас сложилось партнерство, и в конце концов я осмелел.
Помню, репетировали сцену в доме семьи Штыря, куда тот заехал проститься с бывшей женой и где его совсем не ждали, давно вычеркнули из списка живущих. Штырь по сюжету был напряженным и растерянным, а Витька, когда-то брошенный им ради этой женщины сын, видя состояние своего непутевого отца, начинал над ним подтрунивать — да что там, издеваться. Режиссер позволил нам импровизировать, и я, что называется, хватил лишнего, сболтнул от лица персонажа чуть больше, чем требовалось. Ответ от Серебрякова прилетел моментально, и был настолько жестким, что просто не мог войти в фильм по цензурным соображениям. Я тогда четко осознал, как Алексей работает, существует в кино. Очень порадовался тому, что мы оказались родственными душами.
С Серебряковым снимались и в драме «Бешенство»: он играл отца, который запер сына в охотничьем домике, спасая от наркотической зависимости. Мне вообще всегда важно, с кем сниматься. В «Бешенстве» собрался мощный актерский состав: Александр Устюгов, Анна Уколова, Георгий Дронов, Кирилл Полухин. Было очень интересно работать, тем более что все съемки проходили на Алтае. Много слышал о том, что это место силы, где на тебя снисходит нечто божественное. И вот выпал шанс лично в том убедиться.
А еще с Серебряковым актерская судьба свела нас на режиссерском дебюте Татьяны Лютаевой «Единица Монтевидео». Мне очень понравилась тема фильма, сценарий, где по сюжету судьба испытывает на прочность героя, талантливого врача, который хоронит жену, чуть не теряет дочь, пытающуюся свести счеты с жизнью, попадает в тюрьму... Но он не опускает руки, не падает духом, собирается с силами и выходит из трагических событий победителем. По моему ощущению, у Татьяны получилось серьезное исследование человеческого духа, искушений, ошибок, слабостей, обид.
Съемки проходили очень камерно, по-семейному. Моей партнершей была дочь Лютаевой Агния Дитковските. Вся работа была пропитана чуткостью и трепетным вниманием друг к другу.
— В «Родителях строгого режима» вы снимались вместе с Алисой Фрейндлих, а режиссером был внук народной артистки Никита Владимиров. Легко ли работать с Алисой Бруновной? Не подавляла ли она молодого режиссера, к тому же родственника, своим авторитетом?
— Просто быть знакомым с Алисой Бруновной — большое счастье, а уж встретиться на съемочной площадке — предел мечтаний. Я на такое даже не рассчитывал, пока не получил роль проворовавшегося мэра, которого родители, порядочные люди, пытаются, пусть и с большим опозданием, перевоспитать.
Ощущение, что все мы — родственные души, не покидало меня во время всего съемочного процесса. Никаких сложностей с Алисой Бруновной не испытывал не только режиссер, но и никто из партнеров. В свои восемьдесят семь она сумела сохранить детскую непосредственность и профессиональную покладистость в отношениях с коллегами. Дома, думаю, могла себе позволить поспорить с внуком, что-то ему посоветовать с высоты огромного творческого опыта, но только не в присутствии группы.
— Принцип Александра Велединского не снимать одного актера дважды на вас явно не распространяется. Насколько сложно было работать с этим режиссером в фильмах «Обитель» и «В Кейптаунском порту»? Известно, что он — перфекционист, количество дублей может быть неограниченным. Требовательностью славятся и ваши партнеры по «Обители» Александра Ребенок и Сергей Безруков.
— С Сан Сеичем съемки кино всегда превращаются в азартный, заразительный процесс. Каждая сцена, каждый кадр — творческий эксперимент.
Экранизация романа Захара Прилепина «Обитель», где я сыграл главного героя, рассказывает об узниках СЛОНа — Соловецкого лагеря особого назначения. Основная сложность для меня заключалась в том, чтобы вместе с гримерами не запутаться, где и сколько следов от побоев на лице и теле моего Артема Горяинова. А от меня еще и требовалось показать, как меняется отношение героя к событиям, к набирающей обороты жестокости тюремщиков, протянуть эти чувства через весь сериал.
На площадке «Обители» нам помогали высшие силы. Больше всего мне запомнились съемки монолога отца Феофана, которого сыграл гениальный Юрий Кузнецов.
Ничто не предвещало непогоды, стоял ясный, почти безветренный день. Но как только начали выставлять камеру на Кузнецова, прямо за его спиной появилась большая черная туча, разразившаяся дождем и молниями. При этом сам отец Феофан продолжал стоять в круге солнца, ни единой капли на него почему-то не попало. Это смотрелось так мощно! Группа замерла, все понимали, что на наших глазах творится чудо. А Кузнецов произносил текст, где говорилось о смирении, о том, что все от Бога. Это было сильно.
Давно мечтал поработать с Александрой Ребенок и не был разочарован. Напротив, получил отдельное удовольствие от съемок наших эпизодов. Сочетание чувственности и при этом отстраненности делает ее одной из самых интересных и загадочных актрис современности, по крайней мере для меня. А Сергей Витальевич — это маэстро, признанный авторитет. Партнерство с ним ко многому обязывало, я словно сдавал актерский экзамен на заразительность, техничность, внятность и глубину.
Картиной «В Кейптаунском порту» я по большому счету недоволен. Никак не мог нащупать характер персонажа, прототипом которого являлся отец режиссера, а это добавляло ответственности. И до сих пор уверен, что чего-то в моей работе не хватает, хотя при просмотре фильма это ощущение пропадает.
— Мне понятно, почему вы откликнулись на предложение Сергея Бодрова-старшего сыграть главную роль в картине «Дышите свободно». И совсем не ясно, чем привлекла роль следователя в «Казни», история показалась мне излишне навороченной, надуманной, пафосной.
— Тут я с вами не соглашусь. Сниматься в «Казни» решил, прочитав сценарий, события этой детективной истории разбросаны во времени, перемешаны. Но мне стало интересно разобраться, что же все-таки там произошло.
Когда приехал на пробы и познакомился с Ладо Кватанией, заинтересовался еще больше: режиссер вроде бы снимает дебютную картину, а хватка у него давно состоявшегося специалиста в кино. Он вникал в каждую мелочь, прорабатывал каждую деталь, к съемочному процессу был готов на все сто. Участвовать в этом фанатичном исследовании профессиональной деформации (хоть фильм и был в прокате, раскрывать имя убийцы не стану, может, кто-то его еще не видел) было жутко интересно.
А «Дышите свободно» рассказывает о том, как мой герой избавляется от заикания, как встреча с врачом меняет его жизнь. Об этом не понаслышке знает режиссер Сергей Бодров — тонкий, хрупкий по натуре человек. Его исследование проблемы стало для меня откровением, работалось с ним, я бы сказал, медитативно, легко, без срывов и криков, за что ему отдельный поклон.
— Что вспоминается о съемках у Андрея Смирнова в фильме «Француз»?
— Они незабываемы! Работа была пронизана огромной любовью режиссера ко времени повествования, а это преддверие оттепели, к написанному им тексту, который мы произносили в кадре, к артистам, оператору, художникам, костюмерам.
Андрей Сергеевич буквально окутывал площадку своим теплом, он снимал фильм про то, что пережил сам. А мы с радостью сопровождали его в этом путешествии во времени.
— В сериале «Бомба» вы снимались с Женей Брик...
— Мне досталась роль физика, которого вытащили из ГУЛАГа, чтобы привлечь к работе над атомным оружием. Женя играла несостоявшуюся жену героя. Она была Женщиной с большой буквы, жизнерадостной, светлой, изысканной, за которой сразу хотелось ухаживать, искать ее расположения.
Дошли до эпизода, где мне надо было нести ее на руках вверх по лестнице. И вдруг Брик стала категорически отказываться. Мы с режиссером Игорем Копыловым не понимали, что происходит. Я тихонько поинтересовался:
— В чем дело? Почему ты сопротивляешься?
На что Женя без тени улыбки ответила:
— Я толстая, ты меня не донесешь.
Окинув взглядом стройную, изящную Брик, я еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Договорились хотя бы попробовать, снять один дубль, и если не донесу, искать другие варианты. Но делать этого не пришлось. В фильм вошел тот единственный дубль, где я поднимаю Женю по лестнице на руках, мы разговариваем, а потом целуемся. Светлая ей память!
— Насколько интересно вам было сниматься в «Мешке без дна» Рустама Хамдамова? Ведь в картинах этого режиссера актеры по большому счету ничего не играют, а становятся частью художественной композиции, рожденной фантазией мастера.
— По моему разумению, Хамдамов гений. Понять, что он снимает, как выстраивает кадр, какую функцию при этом должен нести артист, я не мог и даже злился из-за этого. Но когда увидел, что получилось, был потрясен. Какая изящная работа, сверкающая авторской иронией, демонстрирующая удивительный взгляд на мир. Доброго здоровья и сил Рустаму Усмановичу!
— Очень люблю «Зимний путь». Без преувеличения открыла вас как актера, посмотрев этот фильм. С тех пор не пропускаю ваших работ.
— Я тоже очень люблю это кино. Секрет его привлекательности — уникальный дуэт героев, любящих друг друга и жизнь как она есть. «Зимний путь» светится юмором, отличается честностью, жесткостью, поэтичностью! С тех пор жажду участвовать в каждой работе Сергея Тарамаева и Любови Львовой, но пока мы не совпадаем по графикам. С нетерпением жду премьеры их сериала «Черная весна».
Роль Лехи мне понравилась сразу. Случается, читаешь сценарий, а он ложится как влитой в сознание и даже отзывается в теле. Так было с картиной «Зимний путь». Ну а когда услышал музыку Шуберта, режиссерам уже не требовалось рассказывать про моего героя. Вспомню излюбленное выражение, постоянно звучавшее на съемочной площадке: «Не надо было лохматить бабушку!» Роль покатилась сама.
Отзывов о фильме до сих пор так много, и они такие искренние, что, думаю, все у меня получилось! За эту роль я был награжден призом кинофестиваля «Окно в Европу».
«Зимний путь» дорог мне еще и тем, что снимался в интерьерах созданного мной и моими однокурсниками по ГИТИСу арт-пространства. В свое время мы арендовали склад парфюмерного завода рядом с «Мосфильмом», все там отремонтировали, собирались создать иммерсивный театр, ставить спектакли, где зрители вовлечены в действие. Но... Все оказались людьми амбициозными, по большому счету проект так и не состоялся, компания распалась.
— Обычно такие роли, как Мишка Япончик, приносят большую популярность, но и вредят артистам. Режиссеры и продюсеры начинают предлагать таких же персонажей, видят актера исключительно в подобном образе. Как вам удалось переломить ситуацию?
— Я просто сменил номер телефона. Никто долго не мог меня найти.
— Что вспоминается сегодня о работе с Александром Сокуровым?
— Еще студентом я сыграл в спектакле Театра Наций «Федра. Золотой колос» и получил премию популярной газеты. Спектакль посмотрел Александр Сокуров и пригласил меня на роль в «Александру». Это было мое боевое крещение в неспокойной зоне боевых действий в Чечне. В период съемок весь актерский состав жил в казарме с солдатами, мы подчинялись военному распорядку, выполняли вместе с ротой, к которой были приписаны, все ее задачи. Это было обязательным и категорическим условием Александра Николаевича. Думаю, это хорошо повлияло на нас, зеленых неокрепших артистов.
Съемки проходили в августе, стояла страшная жара. В заглавной роли снималась оперная дива Галина Вишневская, которая, несмотря на солидный возраст, держалась прекрасно. Лишь пару раз Сокуров отменял съемку, когда Галине Павловне было совсем уж невмоготу. Помню, как в одной сцене мы пристально смотрели друг на друга, и лишь на третьем дубле мне удалось не отвести глаза под ее пронизывающим взглядом. Сокуров был очень внимательным, не пропускал и йоты наигрыша, а я знаю за собой такой грешок, особенно в условиях тотального погружения в роль. Очень благодарен ему за тот опыт.
— Евгений, чего бы вы сами себе пожелали?
— Мирного неба над головой.
Подпишись на наш канал в Telegram