Каждый год в канун новогодней ночи вся страна дружно садится у телевизоров, чтобы в очередной раз посмотреть «Иронию судьбы», где неверный Женя Лукашин бросает красавицу Галю ради красавицы Нади. Одной роли Гали, сыгранной Ольгой Науменко за два дня, хватило бы, чтобы навсегда завоевать зрителя. Но на ее счету и работы в знаменитых сериалах «Вечный зов», «Тени исчезают в полдень», а сейчас актрису можно увидеть в «Раневской» и «СуперИвановых». О своей жизни, киноролях и любимом Театре Гоголя, где Ольга Николаевна проработала всю жизнь, актриса рассказала нашему журналу.
— Ольга Николаевна, в Театре Гоголя вы служите 50 лет, работали с разными режиссерами. Год назад театр возглавил Антон Яковлев, пришедший при достаточно непростых обстоятельствах. Как вам сегодня с ним работается?
— Про непростые обстоятельства слышала не только от вас, многие это повторяют. Но когда Антон Юрьевич появился в театре, особо никакой драмы не случилось, началась нормальная творческая работа. Он выпустил свою первую постановку на большой сцене, это «Гроза. Искушение». Радует, что получился хороший спектакль, зрители на него ходят, зал заполнен, так что практически ничего не поменялось. Помню, когда к нам пришел Кирилл Семенович Серебренников, все резко изменилось. Он привел с собой свою аудиторию, ежедневно обеспечивавшую аншлаги на его постановках. Правда играли мы не каждый день, тем не менее всегда при полном зале. Сегодня оказалось, что и без Кирилла Семеновича аншлаг возможен.
— В новом прочтении «Грозы» вы сыграли Кабаниху. Предложение оказалось для вас неожиданным?
— Я не люблю Островского вообще и эту пьесу из школьной программы в частности. Но я не режиссер, у меня совершенно иное отношение к драматургии. Я смотрю на тексты Островского со своей точки зрения: ага, автор рассказал про персонажей, какие они злые, плохие, ужасные. После этого артист выходит на сцену и начинает все это подтверждать, озвучивать. У меня сложилось такое представление о драматурге.
Мы привыкли, что Кабаниха — властная, темпераментная, мстительная, ревнивая, тут можно подобрать много эпитетов, и все они будут со знаком минус. Когда мы собрались на читку «Грозы», я с первого раза все прочитала и сыграла. Не умею на читках работать формально, просто сидеть и произносить свой текст. Кто-то так и делает, никого не осуждаю, у каждого свой метод работы над ролью. Но я не люблю терять время зря, если пришла на репетицию, то неважно, правильно ли я произношу свой текст, все равно постараюсь его прожить, выложиться. Так и сделала, вроде бы все поняла про своего персонажа и заскучала. А когда начались репетиции, Антон Юрьевич, чудесный режиссер и человек, ненавязчиво так подсказал мне несколько реакций, жестов, которые позволили персонажу заиграть новыми красками. А я актриса дисциплинированная, если режиссер что-то предлагает, никогда не говорю нет, обязательно попробую. Сыграла по-новому, и мне стало интересно. Кроме того, Антон Юрьевич оказался терпеливым до невозможности: он будет тихо, спокойно, улыбаясь принимать все, что ты делаешь, а потом все равно направит персонаж в нужное ему как режиссеру русло, конечно же используя возможности артиста. Меня все хвалят за Кабаниху.
— Неужели ни разу не поспорили с режиссерами, неужели всегда говорили им да?
— Пожалуй, первое слово нет произнесла недавно. Мы выпускали антрепризный спектакль в Театре комедии по пьесе «Пока она умирала». У нас он называется «Джентльмен на вечер». И вот там я сказала нет, когда в середине сцены мой персонаж случайно нажимает на кнопку приемника и начинает петь Клавдия Шульженко. Режиссер и актриса Юлия Куварзина попросила: «Пойте вместе с ней». Но я категорически отказалась:
— Не стану портить замечательное пение Шульженко, даже не просите, не требуйте, это не моя тональность.
— Но это будет смешно смотреться.
— А я не хочу быть смешной в таком качестве.
И мне пошли навстречу. Это очень качественная антреприза, где к работе подходят серьезно, создают декорации, несмотря на довольно маленькие сценические площадки. Антреприза не выездная, московская, и я тоже в ней работаю. Они берут интересную драматургию, приглашают хороших артистов. Условие одно: артисты должны быть звездами, известными по киноролям. Я еще играю леди Маркби в «Идеальном муже». Там может быть пять лордов Горингов, пять леди Маркби, нас много, и все разные, но для каждого шьется костюм.
На спектаклях всегда аншлаги. Должна заметить, что зрители сейчас стали активно ходить в театры. Мне есть с чем сравнивать. В прошлом году мы выпустили в Театре Пушкина спектакль «Мадам Рубинштейн» к юбилею Веры Алентовой. И по сей день мы не играем его без аншлагов. Поставил спектакль чудесный, очень талантливый человек Евгений Писарев, который работает замечательно. Я словно вернулась в старые добрые театральные времена, когда артисты репетировали с одиннадцати до двух, был такой режим репетиций, перед выпуском — до трех часов дня. Сейчас никакого режима нет, сколько хотят режиссеры, столько и продолжаются репетиции. Я с этим не согласна, потому что, на мой взгляд, трудиться продуктивно можно три-четыре часа.
Репертуарные театры стали в какой-то степени брать пример с антрепризы, приглашать в качестве исполнителей актеров из других трупп. В Театре Гоголя вышел «Дядюшкин сон», где Москалеву играет актриса Театра сатиры Алена Яковлева, сестра Антона Юрьевича. Уверена, ее приглашение не обусловлено родственными связями. Алена — блистательная актриса. Я посмотрела «Дядюшкин сон» и порадовалась, что в театре можно получать удовольствие не только от того, как выстроен спектакль режиссером Александром Мариным, что сейчас вышло на первый план, а именно от актерской игры, от созданного образа, от высочайшего мастерства. Князя К. играет Александр Семчев. Всегда почему-то думала, что Семчев — злой, сердитый мужик, а он оказался очаровательным, трогательным, мягким, лиричным, у него замечательная работа в «Дядюшкином сне». На меня спектакль произвел неизгладимое впечатление, в первую очередь порадовал высокий уровень постановки — значит, театру быть!
— Известно, как эмоционально репетировал Андрей Гончаров, как могли ранить артистов словом Петр Фоменко или Юрий Любимов. Как выстраивает взаимоотношения с актерами на репетициях Антон Яковлев, как он делает замечания?
— Моим первым главным режиссером был Борис Гаврилович Голубовский, высокоинтеллигентный человек. Не помню, чтобы он ругался, замечания делал вполне деликатно. Его сменил на посту ученик Андрея Гончарова Сергей Иванович Яшин. И начался сумасшедший дом! Потом появился Кирилл Семенович, тоже человек интеллигентный, но про него можно было с полным основанием сказать: мягко стелет — жестко спать. Дисциплина при нем была абсолютно железная, он никогда никого не оскорблял, не обижал, но его авторитет был непререкаемым: шаг влево, шаг вправо считался побегом. Делать какие-то умозаключения об Антоне Юрьевиче рано, прошло слишком мало времени. Во всем, что касается работы с артистами, он удивительно мягкий и интеллигентный человек, до умопомрачения терпеливый. Он любит всех пришедших в труппу молодых ребят, к каждому трогательно относится. И те платят ему взаимностью. Сужу по сбору труппы в начале сезона, какой же смешной капустник ребята устроили! Хотя, казалось бы, команду он набрал совсем недавно.
В свое время Кирилл Семенович тоже привел в театр команду, участников своей студии, там все были знакомы друг с другом, что называется, с пеленок, было понятно, почему эти актеры в приоритете у режиссера. А тут я даже в какой-то момент задала вопрос: «Ребята, а вы откуда все взялись?» То есть я думала, что у Антона Юрьевича тоже была своя команда. Оказалось, он присутствовал на показах в разных театральных институтах, присматривал там молодых артистов, набирал людей, и каким-то образом все они быстро стали своими. Между ними прекрасные отношения, в труппе нормальная дисциплина, никто ни с кем не ругается. Я вообще не слышала, чтобы Антон Юрьевич на кого-то повысил голос.
Когда вовсю шли репетиции «Грозы», была назначена дата премьеры. До нее оставалось всего ничего. Я не понимала: костюмы не готовы, музыки нет, какая премьера?! «Дети» что-то там лепечут. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, в один день появляются костюмы, через день приходит композитор, мы слушаем музыку, и я буквально обалдеваю, настолько она мне нравится. Следом приходит балетмейстер, ставит все движения. Вдруг «дети» начинают разговаривать нормальными голосами. И все как-то вдруг собралось, к премьере подошли не истерично, когда на первом спектакле актеры играют кто во что горазд. Поэтому я и люблю прийти на десятый спектакль, когда все уже успокоилось, устаканилось, когда все акценты расставлены. А тут очень спокойно отыграли премьеру. Конечно, нервозность присутствовала, но она была минимальной. Сужу даже по ?себе, терпеть не могу премьеры за нездоровый актерский мандраж, просто ненавижу. Тут мандраж был, но вполне себе здоровый.
— Как так получилось, что прослужили полвека в одном театре? Не могу поверить, что не звали в другие. Что вас здесь держало, какие сложности пришлось преодолевать?
— Я вообще отличаюсь постоянством. Я и замужем была один раз, и прожила с мужем 32 года. (Заслуженного артиста РФ, лауреата Государственной премии РФ Александра Скворцова не стало в 2009 году. — Прим. ред.) Никогда не забуду день, когда пришла в Театр Гоголя. Это сейчас все здесь красиво и замечательно, добираться сюда легко, под ногами не колдобины, а прекрасная плитка, кругом цветы. А тогда это были задворки Курского вокзала, мрачный район, совершенно не сочетавшийся с культурным учреждением. Я шла и плакала: куда меня несет?
По окончании Щукинского училища я вместе с однокурсницей Олей Барнет показывалась во МХАТ. Место в труппе для актрисы амплуа инженю-кокет было одно. После прослушивания решался вопрос, кого из нас взять. Взяли Ольгу. Я тогда немножко расстроилась, хотя МХАТа, если честно, боялась. Как объяснить: боялась масштабов театра, мне казалось, меня там обязательно потопят, я буду переживать и страдать. Могло так случиться, что я бы вообще ни разу не вышла на сцену в роли, а где-нибудь в «Синей птице» стояла бы в пятом ряду, изображая «Бублика».
А Борис Гаврилович Голубовский посмотрел наши дипломные спектакли и пригласил меня в свой театр сразу на роль.
Постепенно я начала достаточно много играть. Так случилось, что актриса моего амплуа родила, и я осталась единственной претенденткой на роли наивных девушек. Во МХАТе, где этих инженю было хоть пруд пруди, мне бы так не повезло. Роли для таких, как я, преимущественно второго плана, тем не менее их было много. Я сразу с головой окунулась в работу, и это дало мне возможность постепенно стать артисткой. Хочешь не хочешь, а сценический опыт, так же как жизненный, необходим.
Не стану скрывать, мысль поменять театр приходила в голову. Как правило, это случалось к концу сезона, я даже ходила однажды на переговоры в Театр Советской армии. Помню, вышла на сцену показываться, посмотрела в зрительный зал, где сидел режиссер и со мной разговаривал, и поняла, что в масштабах этого театра я какая-то мелкая. В общем, так это все на стадии переговоров и остановилось, Театр Советской армии выдвинул категоричное требование: уволиться и прийти к ним в труппу. А я была не готова оставить свой Театр Гоголя. Тем более что там у меня никогда не возникало каких-то крайних ситуаций, при которых оставалось только хлопнуть дверью. Я почему-то всегда понимала: это нам кажется, что хорошо там, где нас нет, а по большому счету во всех театрах все одинаково. Одинаково, если не хуже с точки зрения внутренней атмосферы.
Большим минусом было то, что люди, которые приглашали артистов в кино, в Театр Гоголя, как правило, не ходили. Для того чтобы попасть в кино, все-таки надо, чтобы тебя кто-то заметил. Вот если во МХАТе или в Вахтанговском театре сыграешь главную роль, у тебя есть перспектива попасть в кино. Я имею в виду времена моей молодости. Малый и тогда не котировался, к нему относились так же, как к Театру Гоголя. Многое изменилось позже.
Вы спрашивали о сложностях. Сложно было работать с Сергеем Яшиным. Он хороший режиссер, но истеричка. Приходил на репетицию, и у него все валилось из рук, и пока он не доставал, не доводил кого-то до слез, у него не пробуждался талант. Оказался таким же энергососом, как его мастер Андрей Александрович Гончаров. Но мы-то были уже стреляные воробьи, мы это знали, поэтому не реагировали: плюй в глаза — божья роса. И вот он кричит, а мы слушаем. Но Яшин все равно находил того, кто об этом не подозревал. Жертва должна была расплакаться в обязательном порядке. Только тогда все преображалось, случался полет режиссерской фантазии.
Еще очень важно, в какое время ты приходишь в театр и начинаешь свой творческий путь. Яшин пришел в 90-е годы, когда ни в один театр никто не ходил. Люди были настолько эмоционально истощены, что их энергии хватало лишь на то, чтобы выжить, чтобы их семьи не свалились в нищету.
— Как вам работалось в «Гоголь-центре»?
— Есть такая категория людей, которые недовольны всем все время. Поколение молодых актеров «Гоголь-центра» носило толстовки с надписью «Свобода». Я не в осуждение, просто не понимала, о какой свободе идет речь. Они не знали, что такое несвобода. Во времена моей молодости не было свободы, границы были закрыты. Мы завидовали тем, у кого была возможность ездить в другие страны. Мир посмотреть было нельзя. А для молодежи «Гоголь-центра» мир был открыт.
У нас был спектакль «Машина Мюллер», где голые персонажи танцевали на сцене. Меня это не раздражало. Мне вообще казалось, что самые красивые, значимые и осмысленные персонажи именно эти. Поэтому я не могу осуждать Кирилла Семеновича за какую-то откровенность, он использовал ее как прием, это было абсолютно оправданно. Другое дело, что никогда не принимала ругательств со сцены, они меня раздражали. Допустим, в «Обыкновенной истории» говорили: это херня, нет, это не херня, нет, херня... Я каждый раз, когда слышала, недоумевала: неужели нельзя без этого слова в таком произведении, как «Обыкновенная история», обойтись? Вы что, хотите понравиться категории зрителей, которая разговаривает на таком языке? Но эти люди в театр не ходят.
— Несмотря на то что Театр Гоголя по уровню популярности артистов сложно сравнить, к примеру, с МХТ, тем не менее здесь служили такие звезды, как Светлана Брагарник, Игорь Бочкин, Леонид Кулагин, работаете вы. А какой была атмосфера в труппе при разных режиссерах? Актерская профессия по определению конкурентная. Какие интриги плелись?
— В театре Кирилла Семеновича и Антона Юрьевича я этого категорически не наблюдала и не наблюдаю: никаких сплетен, никаких интриг, царит абсолютно здоровая, нормальная рабочая атмосфера. Сегодня выросло актерское поколение совсем другого порядка. Что касается театра Голубовского и Яшина, там были виноваты режиссеры, исповедовавшие принцип «Разделяй и властвуй». Для них интриги были в порядке вещей. Мы знали, что есть среди нас специальные артисты, которые ходили и стучали, кто что про кого сказал. Мне кажется, режиссеры это поощряли, чтобы оставаться у власти. Кириллу Семеновичу не требовалось бороться за власть, он был создателем своего театра. А Антону Юрьевичу, человеку высочайшей интеллигентности, мне кажется, абсолютно не до этого. Ему «не мешает» творить здоровая атмосфера в театре. Я вижу, как прекрасно все друг к другу относятся. Может быть, мне так кажется со стороны, потому что я человек другого поколения, я ни за что не борюсь.
— Цепляюсь за фразу «я ни за что не борюсь». А почему? Вы были всегда востребованы?
— Я на сегодняшний день ни за что не борюсь.
— Это понятно. А не на сегодняшний?
— Всю жизнь так. Может быть, я работала в таком театре, где просто не находилось артисток, которые могли бы сыграть подходившую мне роль. Яшин не очень-то меня жаловал, но я много играла в его постановках, потому что другой актрисы в труппе не было. Голубовский хорошо ко мне относился, хотя у него были свои фаворитки, но наивные девушки доставались мне. У Кирилла Семеновича я была задействована во многих названиях, но главных женских ролей в его спектаклях почти не было.
— Вы родились в семье военного, страшно далекой от театра. А еще семья была многодетной. Как вы попали в театральную студию при Дворце пионеров? Мама отвела?
— Думаю, что и в прошлой жизни, наверное, я была артисткой. Сколько себя помню, мечтала ею стать, хотя в детстве не собирала фотографии артистов, не думала о том, чтобы стать такой же знаменитой и красивой, как они. Но постоянно стремилась на сцену. Записалась в танцевальный кружок, когда была маленькой. Все дети тогда ходили в кружки. Но довольно быстро выяснилось, что с чувством ритма у меня не все в порядке. Понятное дело, если бы я проявила упорство, то наверняка танцевала бы замечательно, как и все остальные. Но меня приняли в группу, где все уже все умели, а я не умела ничего. И вскоре оттуда ушла. Занималась в секции художественной гимнастики, но там надо было прилагать титанические усилия, чтобы чего-то достичь. Поскольку две мои старшие сестры занимались художественной гимнастикой, я видела, как лихо они садятся на шпагат, а у меня ничего не получалось, отсутствовала та самая необходимая гибкость. Так что тоже бросила.
С детства ярко читала стихи, даже в конкурсах участвовала. Поскольку я из многодетной семьи, все лето проводила в пионерском лагере «Ленинец». Родителям давали путевку. К дням посещений мы традиционно готовили концерты. Помню пионервожатую Анну Ивановну и 5-й отряд. Хотя по возрасту я уже из него выросла, она забирала меня к себе, потому что «эта будет стихи читать и в пирамидах участвовать». Короче, я имела успех.
Вернувшись в Москву, однажды увидела объявление: набираем детей в Театр юных москвичей. И поехала на Ленинские горы, где открылся Дворец пионеров. Конкурс был серьезным, как при поступлении в театральный институт: читала прозу, стихи. И понравилась руководителю театральной студии Евгении Васильевне Галкиной. Так я оказалась в ТЮМе, где уже играли Наташа Гундарева, Володя Иванов, другие, ставшие потом известными актерами ребята. С Наташей мы даже участвовали в спектакле «Дикая собака Динго», она играла маму Коли, я — Таню Сабанееву. Окончив школу, Наташа поступила в театральное училище, а мне с первого раза не повезло. Меня приняли на следующий год.
— Прицельно поступали в Щукинское училище или ходили по разным вузам?
— В первый год походила на прослушивания в разные учебные заведения. Крайне неудачно показалась во ВГИК. Я от природы совсем рыжая, у меня светлые брови и ресницы. Решила, что надо их покрасить, пошла в парикмахерскую, и случилось как фильме «Морозко» — «Мамаш, а ты ей брови замажь!» Косметичка передержала краску, у меня хлынули слезы, с тех пор заработала пожизненную аллергию на эту процедуру, мне противопоказано красить в парикмахерской ресницы и брови. Эта аллергия, слава Богу, не распространяется на волосы. А тогда у меня текли черные слезы, черные борозды со щек я оттирала пемзой. Во ВГИК явилась такой «красавицей», что хоть стой, хоть падай. В общем, не произвела на приемную комиссию никакого впечатления.
Сестра, которая окончила геодезический, устроила меня на работу в свое КБ, на мне был записан сейф, приходили люди, и я им что-то выдавала. Оставалась масса свободного времени, но сидеть и читать книжку было нельзя. В КБ царила строжайшая дисциплина. Как это она сидит и книжку читает? Я делала вид, что работаю, выдержала такой режим месяца четыре и уволилась. Устроилась курьером, в день обслуживала три адреса: один загородный, два московских. Все зависело от меня, как быстро я развезу посылки. Как правило, управлялась за полдня. Всю зарплату тратила на билеты в театр. В Вахтанговском, Театре Моссовета, МХАТе пересмотрела весь репертуар. Помню, за билетом на «Глазами клоуна» стояла в очереди ночь. Обожала Юлию Константиновну Борисову. Хрупкая, маленькая, но такая мощная. Недавно по телевидению показали «Иркутскую историю», остановилась у экрана и стала смотреть. Все-таки она замечательная артистка, потому что даже сегодня ее актерская игра не устарела. Вот на Тарасову вы сейчас смотреть не сможете. Я даже не уверена, что сможете смотреть Раневскую. А тут ничто не раздражает, хотя времена изменились.
На второй год поступала в Щукинское училище. Евгения Васильевна так решила: «Тебе надо в «Щуку», даже не распыляйся». Годом раньше мы с другой абитуриенткой спрятались за занавеской и прослушали всех соискателей. Я всех запомнила, потом приехала и посмотрела список принятых. Тогда у меня появилось представление о том, что педагогам требуется. Я читала «Орлеанскую деву», а нужно было «Вареньку Олесову». То есть я поняла, что такое амплуа, что есть героиня, инженю-кокет, старуха. Курс по-любому набирается с тем, чтобы было с кем поставить выпускной спектакль. Конечно, если на экзамен придут три прекрасные героини, просто глаз не оторвать, к тому же талантливые, возьмут всех троих. Но, как правило, такого не случается, будущих артистов выискивают методом проб и ошибок, иногда рождаются хорошие артисты, иногда педагоги ошибаются.
— Как родители ко всему этому относились? Приходили к вам на концерты во Дворец пионеров, верили в то, что у вас все получится?
— Нет, нет, нет. Большая семья — большие заботы. А нас у родителей насчитывалось восемь. Мамочке было не до меня. Она была рада-радехонька, что я при деле, меня везде отпускали, мне все разрешалось. Просто ставила родителей в известность, что иду в поход с Дворцом пионеров, что еду на занятия. Когда я уже начала работать в театре, мама, папа, сестры приходили на первые мои спектакли. А сейчас сестры даже и телевизор-то не смотрят. Вот у меня по каналу ТВ-3 прошли «СуперИвановы», и ни одного телефонного звонка от сестер. Они в возрасте, рано ложатся спать, а я сама не настаиваю, чтобы смотрели мои работы. Да и в театр приглашаю только тех, кто просится. Человеку, может, не хочется идти на мой спектакль, а он не может мне отказать.
— Как вас видели педагоги Щукинского училища? Кто помог вам состояться в актерской профессии?
— Я не могу сказать, что кто-то сильно помогал, запомнила Цецилию Львовну Мансурову, она делала со мной отрывок. Татьяна Митрофановна Шухмина замучила меня Достоевским. Наш художественный руководитель Анатолий Иванович Борисов учил нас актерскому мастерству, профессии, но в том, чтобы мы хоть сколько-нибудь состоялись, никакого участия не принимал. Помню, через много лет старенький пришел на мой творческий вечер в ВТО, потом подошел ко мне и сказал: «Прости меня, Оля». А когда мы оканчивали, он высказался так: «У тебя будет все хорошо, только не опаздывай и не носи челку». Вот все его наставления. На своем курсе я считалась одной из сильных.
— По окончании училища вопрос о приходе в труппу Театра Вахтангова не стоял?
— Знаю, что в Вахтанговский театр брали артистов только из Щукинского училища, такая была традиция. Но на нашем веку взяли только Нину Русланову, а с нашего курса Юру Потемкина. Даже Гундареву не хотели брать ни в какую, артистки труппы держали оборону. При нас Борисова еще играла 18-летнюю девочку, мы не понимали, зачем ей это надо. Попасть в Вахтанговский было практически невозможно. Когда Гундареву приняли в Маяковку, Вахтанговский театр спохватился, но было поздно. Наташа им категорически отказала.
— И была права, потому что именно в Театре Маяковского стала звездой.
— Да. А в Вахтанговском не факт, что стала бы. Ей бы пришлось выходить на сцену со своими педагогами, а это совсем другая история.
— Кто еще с вашего курса состоялся?
— Женя Герасимов, Женя Паперный, Оля Барнет...
Видите, как складывается, когда на тебя сыплется масса работы в молодости, и вдруг потом начинается период безделья, как правило, в возрасте артисты остаются у разбитого корыта, какие-то развалившиеся, ленивые, они никого не любят и страдают. А у меня получилось так: в молодости вроде тебе толчок какой-то дали, но не баловали всю жизнь и ты пребывала всегда в режиме готовности. А для артиста это очень важно. Из-за того, что тебя не перекормили в самом начале, ты все время в режиме готовности — а вдруг, а вдруг, а вдруг? И вот настало твое время, казалось бы, возрастная категория уже более чем приличная, а у меня сейчас много работы.
— Вы сыграли более девяноста ролей в кино. Каким должен быть проект, чтобы вы сказали да?
— Начнем с того, что в кино я зарабатываю деньги. Этого никто не отменял. Сегодня снимается немыслимое количество сериалов, куда меня приглашают на небольшие роли. И я соглашаюсь сниматься. Могу отказаться из-за занятости, когда мой рабочий график заполнен. Но чтобы я категорически отказывалась от роли в кино, такого не было. Хотя в основном там не предлагается ничего ахового, что я безумно хотела бы сыграть. Во всяком случае, мне такого не попадалось. Я отказывалась, когда предлагалось что-то совершенно неприличное, даже на переговоры не ездила, агенту говорила: и речи быть не может о съемках.
— Что же такого неприличного вам предлагали?
— Да какую-то дешевку про секс. Отказывалась: я в возрасте, я такого играть не стану. Не играю раковых больных, агент присылает сценарий и говорит: «Ольга Николаевна, там обстоятельства, ваша героиня умирает от рака». Я сразу отказываюсь: «Не рассматриваю».
Снималась в хорошем сериале для молодых «Конец света». Прислали сценарий, читала его на даче с приятельницей, и мы ухохатывались на каждую реплику. Дала агенту добро. Но мы же не дочитали до конца, просто ознакомились с материалом. Меня вызывают на пробы, на разговор с режиссером. Думаю, перед встречей надо все прочесть. И вдруг оказывается, что я должна лежать в гробу. Звоню агенту и категорически заявляю: «Я в гроб не лягу ни за что!» Она отказывается от проекта. И авторы идут навстречу, переписывают сцену. Гроб стоит закрытым, он пустой. Героиню отпевают, а она воскресает, приходит и говорит: «Извините, не сейчас». Вот такая черная комедия. Кто-то считает: но это же «притворюшничество». Отвечаю: «Правильно, она не по-настоящему умирает, но в гроб не лягу, что хотите делайте».
Или у меня всегда условие, если мой персонаж умирает и идет сцена похорон, никакие мои фотографии в рамках с черными лентами в кадре стоять не должны. Пишите на дощечке имя персонажа.
— На интернет-платформе идет сериал «Теория больших денег». Чем вас привлекла роль матери главного героя?
— Вообще-то я не играю сумасшедших, но тут согласилась. Съемки проходили в прошлом году, могу все неточно помнить, после этого сыграла много других ролей. К тому же это не Анна Каренина, когда ты знаешь, что о персонаже есть что сказать, о чем-то подумать и решить, как это сыграть. Помню, как меня утвердили на роль.
Терпеть не могу пробы без партнеров, когда реплики подает режиссер или того хуже какая-то девочка-ассистентка. Подает формально, и это издевательство над артистом. Не представляю, как режиссеру удается понять, сможет ли артист сыграть роль, или нет. Сижу учу текст и вдруг понимаю, что могу убрать реплики партнеров и произнести это все монологом. У меня был такой опыт, когда репетировала Юлиньку в «Доходном месте». У режиссера был свой метод, он предлагал: убери реплики партнеров и произноси текст монологом. Сижу и думаю: а здесь же можно обойтись без партнеров, моя героиня душевнобольная, она может разговаривать как-то рвано, у нее свое восприятие мира. Составила все как монолог и выучила. Пока ждала машину, чтобы ехать на встречу с режиссером, взяла телефон и сняла себя на видео. Приезжаю на пробы, режиссер со мной беседует. Слушаю его и краем глаза замечаю, как устанавливают голую камеру, собираются делать то, что я терпеть не могу. Я его спрашиваю:
— А какое у вас представление об этом персонаже? Ее по-разному можно сыграть, все зависит от актрисы, она божий одуванчик или в ней все-таки есть какая-то струна, мощь, стержень?
Он говорит:
— Думаю, что она совсем не божий одуванчик.
И тогда я протягиваю ему свой телефон:
— Посмотрите вот это.
Он посмотрел и скопировал мою пробу, не потребовалось снимать меня дополнительно. У меня каким-то образом все получилось удачно и убедительно. Так меня утвердили. Моя героиня — не главный персонаж с точки зрения сюжета. Но там хорошая роль матери героя, который вступил в схватку с букмекерской мафией. А бандиты добрались до его душевнобольной матери, чтобы манипулировать им. Надеюсь, роль не сократили при монтаже. У меня там есть хорошая сцена, когда бандиты увозят ее якобы встречать Новый год, а она вспоминает и рассказывает им, как всегда встречала этот праздник.
— Рекламой сериала «СуперИвановы» с вашим портретом были заполнены московские билборды.
— Это большой проект, веселая развлекательная история для зрителей, которым некуда торопиться. Молодежь это вряд ли заинтересует, наша аудитория — люди старшего поколения. Я играю бабушку с необычными способностями, она варит немыслимые зелья, которые имеют волшебные свойства. Вместе со мной снимаются Миша Полицеймако, Катя Волкова и девочка Маша Абрамова, все наши герои обладают суперспособностями. Наша внучка — медиум, может разговаривать с покойниками. Героиня Кати, касаясь какого-то предмета, предсказывает будущие события.
Сегодня идет работа над новым сезоном. В «СуперИвановых» мы безумно зависим от сценария. Меня спрашивают: тебе нравится там сниматься? Когда у меня есть игровой материал, получаю удовольствие. А когда его нет... Недавно снова встречались с авторами, я прочитала последние серии, сказала им: «Задумка у вас неплохая, но в диалогах выражена бледно, мне нечего играть». Получается, что я на протяжении всей серии беру Достоевского, читаю первые три строчки и засыпаю, и это повторяется трижды. И что мне играть? Ну, я попробую по-разному заснуть.
— Что вспоминаете про съемки в громких сериалах: «Раневская», «Динозавр», «Людмила Гурченко», «Марьина Роща», «Молодежка»?
— На «Раневской» у меня был один съемочный день, я сыграла актрису Ольгу Садовскую, мне потом окружающие сказали: режиссер первый раз улыбнулся. Многие говорили, что у меня там классный эпизод, но я не видела.
Съемки «Динозавра» запомнились работой с Андреем Смирновым. Они с Александром Панкратовым-Черным играют бывших уголовников, воров, которые решили завязать с прошлым. А я — аферистку, наводчицу на богатые квартиры, которая снимала жилье напротив и в бинокль наблюдала за квартирой жертв, подготавливала ограбление. В общем, я там такая ушлая тетка. Андрей оказался крайне дотошным. Мы привыкли относиться к съемкам в сериалах так: выучили текст и в силу своих способностей что-то изобразили в кадре. А Смирнов подробно разбирал каждый эпизод. Репетировали мы с ним и Панкратовым много. Но это было в удовольствие.
В «Людмиле Гурченко» я сыграла Ангелину Иосифовну Степанову, сын которой — Александр Фадеев — был в свое время мужем Гурченко. Меня не сразу утвердили на роль, сначала предложили другого персонажа, какую-то родственницу Людмилы. Очень хорошо помню голос Степановой, не могу сказать, что я его копировала, но эту ее властную категоричность взяла за основу и донесла до зрителей.
В «Марьиной Роще» я играла соседку героя Александра Домогарова по коммуналке. С Сашей была смешная встреча. По сюжету мы стоим, а он, милиционер, дает нам указания, как мы должны себя вести, и перечисляет названия улиц. А одно особо сложное название ему не дается. Он произносит это слово, и у меня вырывается: «Чего?» Как же он раскололся, как стал смеяться, говорит: «А вы попробуйте сами его выговорить». Запомнила его милую реакцию, мне Домогаров очень нравится. Хорошо работалось и с режиссером Сашей Хваном. Только я не могу понять, почему второй сезон ставил уже не он, почему режиссера поменяли. Как мне кажется, наша коммуналка при Хване выглядела лучше, чем при другом режиссере.
Про «Молодежку» вспоминается только встреча с Сергеем Шакуровым, он играл моего мужа. Мы потом еще снимались в сериале «Пассажиры. Последняя любовь на Земле», лежали с ним голыми в ванне. Естественно, на съемках были не голыми, но зрители этого не заметят. Сергей — человек с характером. В хорошем настроении — чудо, в плохом — очень суровый, но сдержанный.
— Если партнер оказался человеком тяжелым, конфликтным, как в таком случае вы выходите из положения?
— Конфликтных ситуаций у меня с партнерами не возникало, не могу такого припомнить. Я занимаюсь своей профессией, стараюсь хорошо это делать и, как мне кажется, помогаю партнеру. Если он чего-то не умеет, то хоть чуть-чуть чему-то научится. Вот и все.
— До сих пор телеканалы показывают советский детектив «Лекарство против страха», где вы снимались вместе с Вячеславом Шалевичем, Александром Фатюшиным, Георгием Жженовым.
— У меня там одна сцена. Это был съемочный день в какой-то советской гостинице, мне сделали целый причесон, и я играла жену героя Шалевича, который оказывается преступником. Понимаете, он был Шалевич, а я — начинающая артистка. Я почему-то очень его стеснялась. Он выглядел неприветливо. Может быть, у него в тот день было плохое настроение. А потом многие артисты зависят от того, какого персонажа играют. Шалевич в данном случае играл отрицательного героя. И поэтому мне показалось, что он неразговорчивый, недоступный, держит дистанцию. Но вполне возможно, что это был не сам артист, а его персонаж. У нас не нашлось времени, чтобы пойти покурить, попить чаю. Наша встреча оказалась чисто рабочей. А с Сашей Фатюшиным мы после этих съемок подружились, он приходил к нам домой, очень приятный молодой человек.
— Какие впечатления остались от съемок в «Последней жертве», где режиссером был Петр Тодоровский?
— Петр Ефимович — чудо, и это выражалось во всем. Человечный, обаятельный, мягкий, с юмором, он был просто прелесть. С моими партнерами Михаилом Глузским и Леонидом Куравлевым я ничего не стеснялась и никого не боялась, они делали все, чтобы я не тряслась, не нервничала, мягко подсказывали, советовали, как лучше сыграть. Это сейчас: «Мотор, камера» — начали! И ни один мускул не дрогнет, ты начинаешь работать. А тогда: «Мотор, камера!» — и накрывает волнение. Мэтры старались вести себя так, чтобы «ребенок» не нервничал.
— По сей день ваша визитная карточка — невеста Жени Лукашина Галя из «Иронии судьбы, или С легким паром». Как снимались? Узнают ли вас до сих пор на улице как Галю?
— Узнают, и это приятно. Казалось бы, много ролей сыграла в сериалах, но тем не менее по ним практически не помнят, даже если посмотрели сериал вчера, а по Гале — да.
Как утвердили? Я должна была сниматься в другой картине, прошла пробы, получила роль, как неожиданно режиссер передумал, заявил: «Вы слишком красивая для этой роли». Мне стало так обидно, еле сдерживая слезы шла по коридору «Мосфильма», а навстречу — ассистентка Рязанова, искавшая актрису на роль брошенной невесты. И тут я — заплаканная, расстроенная.
Пробовалась с Олегом Далем, снималась с Андреем Мягковым. У Эльдара Александровича оказался непростой характер. Я успокоилась совсем недавно, когда его не стало. Присутствовала на посвященном ему вечере, где Лариса Голубкина, Валя Талызина рассказывали, как нелегко было у него сниматься. Оказывается, он кричал не только на меня, но и на всех артисток. Я-то тогда этого не знала, была молоденькая, думала: это только в мой адрес такие вопли. Невзлюбила Рязанова на всю оставшуюся жизнь за такую обиду.
— А почему он так себя вел?
— Понятия не имею. Они там в отдалении смотрели в мониторы, и Рязанов постоянно делал мне замечание: «Оля, вот здесь побольше любви, побольше любви!» Я один дубль выдаю побольше любви, второй, третий... Это когда мы с Мягковым стоим перед зеркалом, он вручает мне ключи от квартиры, и я собралась уходить. Рязанов недоволен. Я говорю:
— Эльдар Александрович, может быть, вам мешает рассмотреть мою любовь тень, которая падает на глаза от шапки? Я уже не представляю, как побольше любви сыграть.
И тут он как закричит:
— Занимайтесь своим делом! Не вмешивайтесь в работу оператора!
Можно подумать, что это не имело ко мне отношения, это тоже было моим делом. Кричал на меня, довел до истерики, но моих слез не увидел. Может быть, поэтому между нами кошка пробежала. Если бы я при нем разрыдалась и сказала: «Эльдар Александрович, миленький, ну простите меня, я больше никогда так не буду», наверное, он отнесся бы ко мне по-другому. Но я так не умею.
— Как выстраивались отношения с Мягковым?
— А никаких отношений вообще не было. В течение двух съемочных дней мы играли всю нашу историю и были заняты только работой. Я даже не помню, чтобы мы общались где-то вне съемочной площадки. Но надо учитывать, что у Андрея Васильевича была другая возрастная категория, я, молоденькая, подойти-то к нему робела, а он сам не подходил. Он артист серьезный, все время в материале. Там в перерывах кто-то анекдоты травил, а Мягков что-то читал и был погружен в себя.
— Кто больше чем два дня с ним работал, вспоминают его как человека тяжелого.
— Не могу этого сказать, я таких проявлений не увидела, но и никакого расположения по отношению к себе тоже не почувствовала. Он разговаривал холодно, по-деловому. Такой человек.
— Во время показа сериала «Тени исчезают в полдень» Валерия Ускова и Владимира Краснопольского, как и «Семнадцати мгновений весны», пустели улицы, все сидели у экранов телевизоров. Как вам с ними работалось?
— Я сыграла в «Тенях...», считайте, свою первую большую роль. Снялась у них в мелодраме «Неподсуден» в маленьком эпизодике, и после этого они пригласили в «Тени исчезают в полдень». Утвердили по фотографиям. Тогда они проводились с гримом, костюмом. То есть на меня платочек надевали. В основном мои сцены снимал Валерий Иванович Усков — они всегда разделялись, кто-то одну линию снимает, кто-то другую. Он очень много репетировал, добивался нужной эмоции. И это заставляло растрачиваться. Усков получал такое удовольствие от репетиций, что ты там выплачешься, а когда пришло время снимать, у тебя уже и слез не хватает. Но по большому счету хорошие были мужики.
Александра Завьялова, игравшая мать моей Варюхи, была вся в себе, входила на площадку уже в образе, не оставалось возможности даже поздороваться с ней. Когда с Завьяловой случилась беда (сын в пьяном угаре зарезал Александру Семеновну. — Прим. ред.), у меня пытались брать интервью, я не отказывалась — все-таки я с ней вместе снималась, но сказать мне было практически нечего. Только запомнила, что обсуждали между собой гримеры. Они загримируют Завьялову, так чтобы та не выглядела красавицей в образе Пистимеи, все сделают как надо, актриса входит в кадр — и у нее густо накрашены тушью ресницы. Никто не видел, когда она это успевала. Гримеры ругались, переживали, но ничего не могли поделать.
— У режиссера Ричарда Викторова вы снялись в картине «Переступи порог».
— И Анатолий Иванович Борисов влепил мне тройку по мастерству из-за того, что я, не спрося разрешения мастера, снималась в кино. Настучали студенты. Не знаю, кто меня выдал.
— Поскольку у вас все хорошо в театре, большая востребованность в кино, остались ли какие-то нереализованные желания?
— В плане профессии — нет. Бойся своих желаний. Артистам часто задают вопрос: какую бы роль вы мечтали сыграть? Никогда в жизни не мечтала ни о каких ролях. Что имею, тем и дорожу. А ебе могу пожелать только здоровья.
Подпишись на наш канал в Telegram