«В кино я сыграла 17 ролей, но зрителям запомнилась моя Людоедка Эллочка из гайдаевской комедии «12 стульев». После выхода фильма фразочки моей эксцентричной героини мгновенно стали культовыми и буквально разошлись на цитаты: «Мрак! Жуть! Хо-хо! Хамите, парниша! Не учите меня жить...»
— С детства я отличалась упорством, всегда знала, чего хочу, и добивалась этого. Росла я в московской обеспеченной семье. Папа руководил главком в Министерстве химической промышленности СССР, мама работала в Доме моделей. Мой папа мечтал, что единственная дочь пойдет по его стопам и станет инженером-химиком. Я даже окончила школу с химическим уклоном. И все, может быть, и произошло бы именно так, если бы случайно я с мамой не попала на показ в Московский дом моделей трикотажных изделий. В Москве тогда было три Дома моделей: Общесоюзный, где творил легендарный художник-модельер Вячеслав Зайцев, Московский, в котором мама работала, и третий — трикотажный.
Однажды на показе, где мы сидели с мамой, модельеры заметили меня, им нужна была девочка подросткового возраста. Они спросили маму: «Может, ваша Наташенька у нас немножко поработает?» Я была на седьмом небе от счастья! Какой там инженер-химик? Я стала мечтать ходить по подиуму Дома моделей в вечерних туалетах, как известные тогда красавицы-манекенщицы. Когда папа узнал об этом, два дня не разговаривал со мной, потом сменил гнев на милость и сказал маме: «Ладно, пусть поработает манекенщицей, но только в твоем Доме моделей, чтобы была под контролем. Одно условие: Наташа весь этот год будет ходить на курсы французского языка».
Так началась моя работа моделью. Правда, мечта о вечерних туалетах быстро растаяла, потому что я носила вещи для подростков. Но однажды в Дом моделей приехали со своей коллекцией модельеры из Амстердама. И тут мне несказанно повезло! Ни одна из наших манекенщиц не смогла влезть в эти вещи, кроме меня. Пришлось мне одной демонстрировать всю голландскую коллекцию. После показа был ужин в ресторане, цветы, комплименты. И вот тогда впервые в жизни я ощутила себя звездой. Больше никогда такого не испытывала. Это было не несколько минут, а несколько часов славы! Ни одна премьера фильма, ни одна презентация моих книг ни в Хорватии, ни в России не смогли с этим сравниться...
— Наташа, а почему вы выбрали кино? У вас были какие-нибудь кумиры?
— Это не я выбрала кино, а кино выбрало меня. Оно в моей жизни появилось случайно. Я собиралась поступать в ГИТИС на театроведческий. В школе моими сочинениями зачитывались, мне даже дали рекомендацию на факультет журналистики. Но я туда не хотела. «Ну что я буду ходить по деревням в сапогах, грязь месить, интервью у доярок брать?» — приблизительно так я девчонкой представляла эту профессию. И выбрала театроведческий. Кстати, мне кажется, что из меня неплохой театровед получился бы.
Но незнакомец, с которым я случайно встретилась в ГИТИСе, решил мою судьбу. В этот день я пришла в институт узнать о сроках вступительных экзаменов. Высокий импозантный мужчина, столкнувшись со мной в дверях, вдруг остановился, посмотрел на меня внимательно, а потом спросил:
— Ты, наверное, на актерский поступаешь?
— Нет, на театроведческий.
— А выглядишь как характерная актриса. Попробуй, успеешь на театроведческий, там экзамены через месяц.
Потом я узнала, что этим «советчиком» был сам Андрей Александрович Гончаров, худрук Театра Маяковского!
Разве я могла ослушаться такого человека? И тут же подала документы на актерский. Поступила довольно легко, а все потому, что страха не было. Я же не собиралась быть актрисой. «Ну ладно, попробую, — думала я. — Все равно не пройду». Папа, как всегда, был настроен скептически: «Только ее там не хватает. Ну какая она актриса». Но когда я дошла до третьего тура, он уже лежал на диване с валерьянкой в руке.
Наш курс набрала педагог Мария Николаевна Орлова, она была очень строгой, держала нас в черном теле. Разумеется, ни о каких съемках в кино студентам мечтать не приходилось. Так что, как только меня в начале третьего курса утвердили в фильм «12 стульев», я от нее это тщательно скрывала.
— А как вас нашли и утвердили на роль Людоедки Эллочки? Это тоже случайно?
— Я не мечтала сделать стремительную карьеру в кино. Конечно, все вышло случайно. Однажды в ГИТИС в поисках молоденькой актрисы пришла ассистентка с «Мосфильма». Леонид Гайдай только приступил к работе над картиной «12 стульев» по роману Ильфа и Петрова. Ассистентка спросила в деканате:
— Нам нужна маленькая, хорошенькая девушка, которая очень тряпки любит, у вас есть такая?
— Это Наташа Воробьева!
А я действительно была модницей, всегда хорошо одевалась и стильно выглядела. Папа привозил мне наряды из заграницы. У меня все было: первую шубу Наташеньке купили в полтора года, норку — в двадцать. Бриллиант подарили на 15 лет. В годы учебы в институте появились две шубы от Славы Зайцева, сделанные для модного показа в Париже.
Одним словом, ассистентке дали мой телефон, мне позвонили, и я приехала на «Мосфильм». Плохо помню свое первое появление в киногруппе. Мне потом рассказывали, как прошло наше первое знакомство:
— А ты не помнишь, что ты сказала, когда вошла?
— Нет. А что?
— «Здрасте, ой, извините, пожалуйста, у меня чулок поехал!» — и стала его поправлять.
Все сразу поняли, что Людоедка Эллочка — это я.
И совершенно случайно мои фотопробы понравились режиссеру. Во-первых, у меня никогда более эффектной фотосессии не было. Я вообще не люблю на себя смотреть на фотографиях, в кино я себе не нравлюсь, но эти были замечательные.
На роль Эллочки пробовалось чуть ли не десять претенденток. Среди них даже Жанна Болотова была. Гайдаю разложили на полу фотографии претенденток на роль Эллочки, он стал ходить между ними. Наконец сказал: «Эту, эту, эту и эту пригласите на репетицию». Вначале у него со всеми были репетиции в кабинете. На роль Эллочки еще пробовалась «кавказская пленница» Наталья Варлей. Но в фильме она сыграла скромницу Лизу. В итоге Гайдай выбрал меня, никому не известную дебютантку.
Конечно, я видела на экране почти все его комедии. И, конечно, никогда не думала и не мечтала, что когда-нибудь буду сниматься у такого знаменитого режиссера...
Прошло время. Фильм еще не начали снимать. Я вернулась в ГИТИС после зимних каникул. Прихожу на факультет, а ко мне бросаются однокурсники:
— Татка, поздравляем!
— А с чем?
— Да вот!
И суют под нос мне газету «Известия», там на второй полосе огромная статья о том, что Гайдай запускает новый фильм «12 стульев», и четыре фотографии утвержденных на роли актеров: Михаил Пуговкин, Арчил Гомиашвили, Сергей Филиппов и студентка третьего курса ГИТИСа Наталия Воробьева.
В ГИТИСе начался скандал, разбор полетов был страшный. Моя педагог Мария Николаевна была очень недовольна, но запретить мне сниматься не могла. Она знала, что Гайдай дойдет до самой Екатерины Фурцевой. Понимала, что проиграет эту битву — не смогла отыграться на Гайдае, стала отыгрываться на мне.
— Я читала, что пробы в «12 стульев» длились около года. Гайдай все никак не мог найти исполнителя роли Остапа Бендера...
— Картина действительно долгое время не запускалась. Леонид Иович всегда мечтал экранизировать этот роман. Нина Гребешкова, его жена, как-то в интервью рассказывала, что «12 стульев» были его «обеденной книгой». Гайдай садился за стол с книгой, зачитывал что-то вслух, смеялся. Вначале ему не давали снять фильм, поясняя это тем, что советскому кинематографу нужны положительные герои, а не жулики. Потом Госкино предложило подождать, пока Михаил Швейцер доснимет «Золотого теленка». Его картина не имела большого успеха, потому что получилась слишком серьезной. Гайдай обещал, что у него будет кино искрометное, веселое. Но тут он получил неожиданный удар: Георгий Данелия подал заявку на экранизацию, и ему дали добро. Но случилось чудо — Данелия сам подошел к Гайдаю и уступил право на съемки фильма. Он не рискнул взяться за «12 стульев».
И тут начались мучительные поиски актеров.
Леонид Иович искал актера, который был бы полной противоположностью Сергею Юрскому, сыгравшему Остапа в экранизации Швейцера «Золотой теленок». Фотопробы прошли чуть ли не двести претендентов на эту роль, а на кинопленку снимали уже более двадцати. Это были знаменитые актеры: Никита Михалков, Алексей Баталов, Владимир Басов, Николай Губенко, Владимир Высоцкий, Александр Ширвиндт и другие. Вроде стали утверждать Михаила Козакова, но Гайдай передумал. Он все сомневался.
Гайдай пробовал всех Остапов с Эллочкой, потому что считал, что в этой сцене Бендер великолепно раскрывается: он и шармантен, он и проходимец, он и дамский угодник, он и профессионал, бизнесмен и так далее.
Со мной репетировали все «Остапы». Я хорошо запомнила день, когда пробовался Андрей Миронов. Он был одним из главных претендентов на роль Бендера. Андрей появился в павильоне — остроумный, легкий, очаровательный. Началась репетиция, мы стали читать текст, вдруг Миронов подошел ко мне, протянул руку и сказал: «А сейчас танго!» И мы закружились в танце. Гайдаю очень этот танец понравился.
Так получилось, что танго, которое Эллочка и Остап танцуют в фильме, придумал Андрей Миронов. Он был очень хорош в роли Бендера. Но по иронии судьбы с ним злую шутку сыграл успех «Бриллиантовой руки». Если бы не роль Геши, Гайдай остановился бы на его кандидатуре. Никогда не слышала этого от Гайдая, но, думаю, он просто боялся, что Миронов невольно повторит Козодоева. «Бриллиантовая рука» вышла на экраны непосредственно перед «12 стульями», «Остров невезения» у всех был в голове. Удивительно, но Миронов все-таки сыграл своего Остапа Бендера в фильме Марка Захарова и даже танго станцевал, но только в сцене с Любовью Полищук. До сих пор зрители спорят, чей Бендер лучше — Гомиашвили или Миронова.
Однажды на одном из южных курортов я познакомилась с мамой Андрея, Марией Владимировной Мироновой. В то время в моде были летние перчатки. Я уже была утверждена на роль Эллочки. Нас представили друг другу, и я подала ей руку в перчатке. Мария Владимировна посмотрела на меня и очень холодно произнесла: «Даме руки в перчатке не дают». Она была права. А мне до сих пор стыдно.
— На Воробьянинова тоже многие звезды пробовались...
— До Остапа Бендера было решено найти Кису Воробьянинова, чтобы потом к нему примерить Остапа. Я слышала, что эту роль очень хотел сыграть Юрий Никулин, он умолял режиссера дать ему пробу. «Я мечтал об этой роли всю жизнь!» — сказал он Гайдаю. Но когда Леонид Иович посмотрел пробу, понял, что Никулин совершенно не подходит для роли предводителя дворянства. Гайдай долго не решался сказать об этом своему другу, наконец разговор состоялся. Гайдай предложил Никулину сыграть дворника. К его удивлению, тот не только не обиделся, но с радостью согласился на эпизод. Его снимали всего один день. А в результате получился актерский шедевр.
Еще интересная была история с Анатолием Папановым, который тоже пробовался на Воробьянинова. Вдруг перед пробами у Папанова упал сценарий из рук. А по актерскому поверью, если сценарий падает, нужно быстро сесть на него, иначе не получишь роль. И Папанов тут же сел на сценарий, но роль так и не получил. Зато потом вместе с Мироновым снялся в этой роли у Марка Захарова.
Пробовался на Воробьянинова и Ростислав Плятт. Но есть легенда, что он благородно отказался от роли в пользу Сергея Филиппова. Зато голосом Плятта озвучен закадровый текст.
Кису Воробьянинова блистательно сыграл Сергей Филиппов. Так получилось, что в это время у него врачи обнаружили опухоль головного мозга. Они считали, что ему осталось жить несколько месяцев. Роль Воробьянинова стала для него настоящим спасением. Он очень хотел ее сыграть, а Гайдай очень хотел его снимать. Леонид Иович не раздражался, когда актер забывал слова, делал перерывы, когда тот уставал или у него мучительно болела голова. Самое интересное, что после этого фильма Филиппов лег на операцию, прожил после нее 20 лет и снялся у Гайдая еще в шести картинах.
Кстати, на съемках у меня была очень интересная встреча с Сергеем Николаевичем. Мы увиделись в Рыбинске на натуре. Я была занята в маленькой сцене: ехала в пролетке с двумя стульями, купленными на аукционе. Заняло это всего два дня. Актеры жили в одной гостинице в центре города. Как-то за обедом в ресторане к нашему столику подходит Сергей Филиппов. Садится напротив и внимательно меня разглядывает. У меня кусок застрял в горле. Он начинает расспрашивать меня о моих институтских делах. А потом вдруг спрашивает:
— А что у тебя по актерскому мастерству?
— Четверка.
— Нормально. Когда я оканчивал балетное училище, мой педагог мне тоже поставил четыре и сказал: «Я себе тоже поставил бы четверку, потому что на пятерку танцует только Господь Бог».
Затем, помолчав, задал вопрос:
— Ты видела свой отснятый материал?
— Нет.
— А я видел. Знаешь, что я бы тебе поставил? Четыре с плюсом! Но это нечестно, милочка моя, ты к самой Царице Небесной подбираешься.
Потом снял с руки свои большие часы и надел мне их на руку. Как жаль, что они куда-то затерялись. Я бы подарила их какой-нибудь начинающей актрисе...
Я знаю, что Леонид Иович был очень доволен Натальей Крачковской. Он считал, что это стопроцентное попадание. Она была женой звукооператора, который работал с Гайдаем на картине «Кавказская пленница». И однажды увидев ее, Гайдай без колебаний взял на роль мадам Грицацуевой.
— А как все-таки появился в фильме Арчил Гомиашвили?
— Гайдай вроде утвердил Михаила Козакова, но потом передумал. Начал снимать Александра Белявского. Режиссер чувствовал, что не до конца доволен, и поэтому метался от актера к актеру. А надо сказать, Гайдай был очень суеверным. В первый же съемочный день по традиции о штатив разбивают тарелку. Но она, упав, не разбилась! Гайдай мрачно сказал: «Не пойдет картина!» И через две недели ему пришлось задуматься о замене Белявского. Сергей Филиппов явно переигрывал его. И тогда Гайдай сказал такую фразу: «Это все из-за тарелки!»
Помню, стояла зима, холодный зимний вечер в Москве, за окном сугробы. Вечером в квартире раздался звонок ассистентки с «Мосфильма». Она задала мне очень необычный вопрос:
— Наташ, ты в кино сниматься хочешь?
— В «12 стульях»? Нинуль, а ты не знаешь, что я уже давно утверждена?
— Натуль, это-то я знаю, а я тебе сейчас скажу то, чего ты не знаешь. Гайдай сказал, что фильм без Остапа об Остапе он снимать не будет, и картина висит на волоске.
Я замолчала, она вволю насладилась моим ужасом, а потом сказала:
— У нас есть план. Завтра приезжает очередной актер пробоваться на роль Остапа из Тбилиси, Арчил Гомиашвили, мы встречаем его на вокзале. Кстати, у тебя магнитофон есть?
— Есть.
Она продолжает:
— Мы дадим ему кассету с танго и твой номер телефона, отвезем его в гостиницу «Россия», он тебе позвонит, бери такси за счет «Мосфильма» и не забудь магнитофон, поезжай к нему.
Потом она сорвалась на крик:
— Да отрепетируй ты с ним это чертово танго, ты лучше всех знаешь, чего Гайдай хочет!
Одним словом, я поехала к Гомиашвили в гостиницу «Россия». Мы прошли целую сцену, отрепетировали танго, потом отправились наверх в панорамный ресторан и поужинали. Арчил был очень приятным в общении. Он мне рассказал, что долгие годы играл моноспектакль по «Золотому теленку», где исполнял практически все роли, и даже Зосю. Однажды Гайдай, отчаявшись найти актера, пришел на этот спектакль в Горьком и сразу же пригласил артиста на пробы.
Гомиашвили, конечно, очень повезло с этой ролью. Как он потом шутил в прессе: «Если Бабочкина знают по роли Чапаева, то меня по Бендеру!» Арчил потом открыл ресторан, который назывался «Золотой Остап». При входе был установлен золотой бюст Остапа Бендера...
На следующее утро после нашей тайной репетиции мы с Гомиашвили знакомились в кабинете Гайдая. Разыграли сцену, как будто впервые друг друга увидели:
— Здравствуйте, я Наталия.
— Здравствуйте. Очень приятно. Арчил.
В группе рассказывали, что Гомиашвили на пробах гордо заявил Гайдаю: «Я и есть Бендер!» Эта наглость и дух авантюризма сразили режиссера. А еще 44-летний актер не моргнув глазом сказал, что ему всего 35 лет. Он поступил как истинный Остап Бендер!
Через несколько дней Арчил Гомиашвили был утвержден на роль Остапа. Гайдаю очень нравился его образ обаятельного мошенника с чеканным профилем. А вот в Госкино не поняли, почему вдруг товарищ Бендер стал грузином. Гайдай находчиво ответил: «Если у него папа турецко-подданный, то почему мама не может быть грузинкой?»
Первое время Арчил Гомиашвили казался милым, тихим, вежливым и обаятельным. Но длилось это недолго. Они с Гайдаем спорили о том, каким должен быть Остап, и даже серьезно поругались. Гомиашвили был недоволен, что его Остапа озвучил Юрий Саранцев. И не разговаривал с Гайдаем пять лет. Однажды в разговоре с ведущим на телевидении Нина Павловна Гребешкова сказала, что Арчил очень скоро возомнил себя звездой, забыв того, кто дал ему шанс ею стать.
— Актеры, которые работали с Гайдаем, рассказывали, что он на съемках запрещал своей съемочной группе смеяться, сидел с непроницаемым видом.
— Он всегда таким был: ты не мог по выражению его лица понять, хорошо или плохо снято. Он никогда никого не хвалил. Страх и трепет приходили, когда он появлялся в очках и с такой мрачной физиономией. Все у него ходили по струнке — уважали, боялись и любили.
Он был суровым в жизни, мы все его боялись панически. Конечно, его не боялись Вицин, Никулин, это были друзья, вхожие в дом. Но, вы знаете, было очень стыдно его подвести, потому что он жил фильмом, отдавал ему все свои силы. Был перфекционистом во всем. Помню, как Нина Гребешкова рассказывала, каких усилий стоило отыскать стулья эпохи Гамбса. Нашли с трудом у одной старушки, но она ни за какие деньги не хотела их продавать. Пришлось сделать фото, чтобы заказать гарнитур за границей.
Думаю, Гайдай так и не узнал об истории с отрепетированным танго: все боялись ему признаться в нашем заговоре. Леонид Иович был для нас непререкаемым авторитетом, немногие отваживались перейти с ним на «ты». Строгий, серьезный, вдумчивый был человек. И грустный, несмотря на все его сногсшибательные комедии.
Ко всем актерам относился абсолютно одинаково, не признавал никакой звездности. Ведь начинающая актриса может сыграть лучше, чем какой-нибудь известный актер. Это не имеет значения, важна только твоя работа, чтобы ты хороша была в кадре, вот это самое важное. А какая у тебя репутация, звездная или нет, там это никого не интересует.
Гайдай очень помог мне в работе над ролью, которая у меня поначалу не клеилась. Мне-то казалось, что я все делаю как надо, но Гайдай угрюмо молчал. Я — студентка третьего курса. И считала, что уже что-то в профессии понимаю. Идет первая репетиция с первым Остапом, со вторым, с третьим, с четвертым, только собираемся уйти, Гайдай вдруг говорит:
— Наташа, останься. — Он садится напротив меня и продолжает: — Слушай, а ведь это все не то, что ты делаешь.
— Леонид Иович, а как? Вы сам великолепный актер, покажите мне, что вы от меня хотите.
Гайдай мгновенно перевоплотился в Эллочку: он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и, закатив глаза, манерно поправил рукой прическу. Это было сделано так точно, что я сразу же схватила роль.
— Поняла?
— Все поняла.
Он мне очень точно показал характер моей героини. Вы знаете, характерные актеры ведь идут от внешнего. Когда я вижу, как моя героиня одета, как причесана, какая у нее жестикуляция, я знаю, как она думает, какая она.
После этого он со мной вообще не возился, все шло легко и просто, я точно знала, какая Эллочка. И он позволял мне импровизировать. Мне с Гайдаем было легко, думаю, и ему со мной легко было работать.
Люди, которые работали с Гайдаем, очень трепетно относились к фильму. Снятый рабочий материал ходили смотреть не только гримеры, но и костюмеры. Как-то во время съемки я стала машинально поправлять парик, и без того безукоризненно сидевший на голове. В перерыве ко мне подошла гример и сказала: «Наташа, не волнуйся, мы здесь за кадром постоянно следим за тобой, чтобы у тебя носик не лоснился, чтобы был волосок к волоску, чтобы все было в порядке. Ты, пожалуйста, думай только об одном — о роли».
Я помню, когда в Рыбинск приехала, тут же с поезда поехала сниматься. И пока я между дублями сидела и ждала команды, костюмерша подошла ко мне, сняла с меня узкие туфельки, в которых я снималась, и надела удобные широкие сандалии, чтобы ноги отдохнули.
— Известно, что все фильмы Гайдая проходили худсоветы, комиссии. Придирались ли к фильму «12 стульев»?
— Я думаю, нет. Знаю, что очень придирались к «Ивану Васильевичу». Там такие аналогии шли... А вот в этом фильме, думаю, что нет. Потому что Гайдай снимал по роману Ильфа и Петрова, это была советская классика.
Премьера состоялась в кинотеатре «Россия». Эти кадры в конце фильма взяты с премьеры. Гайдай специально ввел их в финал, где все герои поднимаются по лестнице среди зрителей. Во-первых, чтобы сбить трагичность конца, ведь Бендер погиб, а во-вторых, чтобы показать связь времен. Это был своеобразный прыжок во времени. Все персонажи фильма переместились в наше время. Они такие же, как мы...
Зрительный зал, конечно, был полон, все прошло очень торжественно. Потом — премьера в Тбилиси, летала туда со съемок. Я в это время снималась на Киностудии Довженко. Грузины принимали, как полагается, великолепно. Их земляк сыграл главную роль в фильме Гайдая...
— На вас, наверное, после премьеры посыпались предложения сниматься?
— Я тут же получила роль у Михаила Швейцера в фильме «Карусель» по рассказам Чехова. Новелла, в которой я снималась с Владимиром Басовым, называлась «Роман с контрабасом» и была центральной в фильме, шла сквозной линией до финала. На княжну Бибулову пробовалось много актрис, в том числе Анастасия Вертинская. И она наверняка сыграла бы, если бы не одно «но»: Настя не помещалась в футляр контрабаса, а я — легко. Думаю, именно потому меня и взяли в картину.
Съемки «Карусели» начались позже «12 стульев», но, поскольку у Гайдая я снималась в первой серии, а он потом снимал еще и вторую, фильм Швейцера на экране появился раньше.
По причине того, что впервые на экране должна была появиться почти нагая актриса, на всякий случай снималось два варианта. Тот, который вошел в фильм, был более целомудренным. На мне роскошная шляпа, книга, которая закрывает грудь, и мини-юбочка из листов этой книги. А второй вариант был более красивый, но смелый: шляпа, как щит, впереди меня, а ленты от нее завязываются огромным муслиновым бантом сзади.
Кинооператор видел меня только со светлыми волосами, а мне это не идет. В общем, меня покрасили, и я плакала, когда посмотрела на себя в зеркало. Самое интересное, что весь фильм я не снимала широкополой шляпы. И красить волосы было совсем необязательно, их все равно не было видно. В общем, переживаний было больше чем достаточно: слезы, слезы, слезы.
Потом были фильмы «Райские яблочки», «Горя бояться — счастья не видать», «Джентльмены удачи».
В комедии «Джентльмены удачи» я сыграла воспитательницу детского сада. С исполнителем главной роли Евгением Леоновым на съемочной площадке встречалась лишь в одном кадре. Наши крупные планы снимались отдельно и только на монтажном столе были сведены в одно целое. Магия кино! Я вообще не могу понять, почему зрителям нравится эта воспитательница? До сих пор ее вспоминают...
— Наташа, а как отнеслись в ГИТИСе к вашим съемкам в кино?
— Эллочка значительно осложнила мою жизнь. Я прекрасно знала, на что шла, ведь наша преподавательница по мастерству Мария Николаевна Орлова запрещала студентам сниматься.
В ГИТИСе считалось, что кино уничтожит нас, будущих великих театральных актеров. До съемок в кино все у меня в институте шло прекрасно, я была занята во множестве отрывков. А тут меня сняли со всех ролей и вообще ничего не давали делать. Приходила на уроки мастерства просто наблюдать за работой однокурсников. Однако кино пришло на помощь, я много снималась. В результате актерской профессии училась не в ГИТИСе, а у кинорежиссеров.
Началось распределение ролей к дипломному спектаклю «Егор Булычов». И тут оставить меня без роли совсем было невозможно — показать-то студентку кафедре в любом случае надо! Все роли и их исполнителей назвали, осталась одна микроскопическая — монашки Таисьи с двумя-тремя фразами. Ее-то мне и дали. Три месяца шла работа над спектаклем, за все это время Мария Николаевна не обратилась ко мне ни разу. Я готовила роль самостоятельно. За три дня до показа кафедре состоялся прогон и разбор полетов, наконец-то коснувшийся и меня. «Что ты здесь комедию ломаешь?! — рассердилась Мария Николаевна. — Здесь тебе не кино!»
Я, комедийная актриса, должна была играть монашку Таисью. Думала, что непременно провалюсь. Но, слава богу, этого не случилось. В отличие от мастера однокурсники относились ко мне прекрасно, никакой зависти с их стороны не было. Когда после показа в нашу уборную, где мы гримировались, влетели студенты и стали меня обнимать, я поняла, что справилась. А наша кафедра отметила две роли — самую большую и самую маленькую. Мою Таисью...
— Ну а слава после такого дебюта вас догнала? Вам писали письма поклонники, просили автографы?
— До меня письма не доходили, мне на «Мосфильме» никто их не передавал. На улице узнавали иногда. Но знаете, такого не происходило сумасшествия, как сейчас. Желтой прессы не было, и поэтому мы не мелькали постоянно на страницах газет. Сделали фильм, прошла критика, появилось несколько фотографий, все, следующий. Я не могу сказать, что вокруг моего имени и моей личности был какой-то ажиотаж. Помню, я маму спрашивала:
— Как я себя вела, когда вышли «12 стульев»?
— Нормально. Никакой звездной болезни!
Папа отказывался со мной выходить, когда я ему предлагала вместе поужинать: «Я не пойду с тобой, вот тебе деньги, пригласи подругу. Не хочу, чтобы по Москве говорили, что Эллочка с каким-то старым мужиком сидит в ресторане».
— А вы общались потом с Леонидом Гайдаем?
— Он был, между прочим, на моей свадьбе. Когда я выходила замуж второй раз, родители сказали: «Ты что, Гайдая не пригласишь на свадьбу?» Я позвонила на «Мосфильм», меня соединили с Гайдаем. И он пришел с Ниной Гребешковой.
А познакомились мои родители с Гайдаем и его женой в Тбилиси. Папа с мамой приезжали туда на премьеру. Я не могу сказать, что подружились, но очень тепло общались.
Свадьба моя проходила в гостинице «Россия». Там был специальный зал, очень красивый, человек, наверное, на 120. С Олегом, моим мужем, нас тоже познакомил случай. Он приехал в Москву из Хорватии, учился в Московском архитектурном институте.
А вы знаете, какой подарок Гайдай мне сделал на свадьбу? Он подошел и вручил мне топор средней величины с острием из серебра с чернью, тульской работы, и сказал, кивнув на Олега: «Если тебя не будет слушаться, прямо сплеча руби — и все».
Потом хлопает толстенным сценарием по столу:
— Выбирай роль!
Представляете, мне — выбирать роль в новом фильме такого режиссера! Это же счастье!
А я смотрю на него и говорю:
— Леонид Иович, вы только запускаетесь, а я ведь через полгода уезжаю в Загреб.
— Жалко, — говорит и забирает сценарий.
Так я и не узнала, в какой фильм он меня приглашал. Вы представляете? Такое запоминается на всю жизнь...
— И вы уехали насовсем в Хорватию?
— Еще год мы с Олегом прожили в Москве. Я закончила сниматься у Виктора Турова в фильме-сказке «Горя бояться — счастья не видать», где сыграла царевну Анфису с косичками и конопушками. А потом мы переехали в Загреб. Олег время от времени ездил в Боснию, где в Сараево оканчивал архитектурный институт, программа которого почти совпадала с московской.
Не могу сказать, что в общество интеллектуалов хорватской столицы я вошла благодаря Олегу: мы вошли туда вместе. Мой круг общения составили художники, врачи, юристы, писатели, журналисты, политики и дипломаты.
Ко мне с самого начала все были расположены. Я была им интересна — русская, актриса. При этом они видели во мне человека прямого, искреннего. «Наташа не всегда говорит приятные вещи, — любит повторять моя подруга. — Но что самое ужасное — она всегда права, за что мы ее и ценим».
Когда мы приехали в Загреб, я заговорила на хорватском очень быстро и с невероятной легкостью. Но во мне до сих пор узнают русскую, легкий акцент все-таки остался. К чему мне пришлось привыкать? Долго не хватало московских просторов, они буквально генетически заложены в душе. Но привыкла и к загребским узким улочкам, и к черепичным крышам...
Снялась в двух хорватских фильмах, но потом моя актерская карьера оборвалась. Зачем режиссерам терпеть неудобства, связанные с озвучиванием русской актрисы, если хорватских полным-полно? Чтобы не сидеть без дела, занималась синхронным переводом, он хорошо у меня получался.
Мы прожили с Олегом без малого 15 лет и развелись. Так в жизни бывает. Оказалось, все эти годы мы двигались в разных направлениях и сформировались по-разному. После развода я начала писать — сначала стихи, потом автобиографическую прозу. Парадокс: моей визитной карточкой стала Людоедка Эллочка, и это меня нисколько не смущает. Но в противоположность героине, словарный запас которой составлял 30 слов, я нашла призвание на литературно-поэтическом поприще. И теперь состою в двух академиях: Академии Российской словесности и Академии Славянской литературы и искусства в Болгарии.
Мне повезло сменить в жизни несколько профессий. В какой-то момент в голову пришла мысль: не попробовать ли давать уроки русского языка? В этом был определенный вызов — смогу ли без педагогического образования, с актерским факультетом и киношным опытом за плечами? Хватит ли смелости? В 2024 году исполнится 50 лет, как я живу в Загребе. Я давно думаю по-хорватски, вижу на этом языке сны, но и прозу, и стихи пишу на русском.
Так получилось, что творчество — моя естественная среда обитания: я актриса, литератор, режиссер. В Хорватии мне довелось поставить моноспектакль, с которым ездила на гастроли в Россию.
— И ни капли не жалели, что у вас кинокарьера прервалась?
— Жалела я или не жалела? Думаю, что не особенно. У меня как раз тот случай — может быть, это звучит нескромно, но правда: кино больше любило меня, нежели я его. Вы же видите, я хотела заниматься совсем другим делом. Поэтому не чувствовала сожаления. Честно говоря, всегда удивлялась, что режиссеры во мне находят. Почему они именно меня хотят? Да, другие актрисы тоже пробовались на мои роли, для меня они были интереснее, чем я. Это правда. Поэтому я была совершенно спокойна.
— Наташа, кстати, у вас был опыт театральной сцены в Москве?
— Нет, на сцене я играла только в институте. Я не успела. Вышла замуж и через год уехала. Я собиралась пробоваться в Театр сатиры. Мне очень хотелось туда, казалось, это мое место. И я помню только одну-единственную встречу с главным режиссером. Не помню, как прошел разговор с Валентином Плучеком, только один эпизод врезался в память. Я вхожу через служебный вход и сталкиваюсь у гардероба со Спартаком Мишулиным. И он радостно восклицает: «Ой, какие девочки к нам приходят!»
— Тут как раз замужество, и пришлось выбирать между профессией и мужем...
— Да, да. Я вообще даже не думала, была очень легкомысленна. А по знаку я Скорпион в Весах.
— Все-таки колесо судьбы свершило круг. Вашими сочинениями все зачитывались, и вы стали писать книги.
— Кроме поэзии, с которой я начинала, пишу рассказы и романы. Вся моя проза автобиографична. Она до запятой все правда. Вот так, как есть, как было, — без прикрас.
В жизни меня всегда вел господин Великий Случай. И все-таки, мне кажется, эта цепь случайностей закономерна. Все, что происходит, складывается по какому-то плану свыше. Я метафизик и не просто верю, а знаю, что Он есть. Я считаю, что вот эти линии руки — это наша жизненная программа, это карточка. И в один прекрасный день в компьютере будет открыта программа, когда ты положишь ладонь, если, конечно, не боишься, и пойдут данные... Я верю в судьбу. Очень, очень верю в судьбу. Я знаю, что она просто есть.
— Интересно, Наташа, если бы у вас была возможность прожить жизнь с начала, то вы бы тем же путем пошли? Или повернули бы направо, к примеру, в химический институт?
— Я никогда бы не пошла тем же самым путем. Господи, я столько ошибок в жизни натворила! Такой выбор иногда делала глупый. Но в конце концов я понимаю, что это не зависело целиком и полностью от меня. Я просто шла по намеченному пути и не могла свернуть. Какие-то важные, поворотные моменты в жизни обойти нельзя.
— Помните, как Раневской кричали вслед: «Муля, не нервируй меня»? И вам, наверное, кричали: «Эллочка, Эллочка!»
— Нет. Мне кричали: «Хо-хо!» Помню, как Сергей Филиппов еще на съемках фильма предрек мне, что меня будут называть Эллочкой ближайшие пять-шесть лет. Но он не угадал: уже 50 лет прошло с премьеры фильма, а меня по-прежнему называют Эллочкой. Спустя многие годы, когда я начала писать, проходила первая презентация моей книжки в Москве. Я подписывала свои книги, и читатели обязательно просили: «И напишите, пожалуйста, в конце «Хо-хо!»
Подпишись на наш канал в Telegram