Начав писать книгу к юбилею «Машины времени», сразу решил, что помимо музыкантов легендарной рок-команды там должны быть и «фигуранты» широкой публике не настолько известные. Ведь зачастую именно их рассказы содержат те самые «вкусные» нюансы и детали, которые придают обычным историям необходимую полноту.
— Как, например, обойтись без Юрия Борзова — сооснователя группы, добровольно отказавшегося от этого почетного звания, первого барабанщика и автора названия Time Machines? Он-то точно помнит, как все начиналось, «все было впервые и вновь», когда обычные московские школьники решили создать вокально-инструментальный ансамбль...
«Как появилась музыка? Помню, вышел фильм «Вертикаль». С экрана впервые прозвучали песни Высоцкого «Лучше гор могут быть только горы», «Если друг оказался вдруг». Андрей стал их петь в школе, нам и учителям. Подыгрывал себе на гитаре, буквально три-четыре аккорда, но казалось очень круто. Из репертуара Окуджавы тоже кое-что пели вдвоем с Мишей Яшиным.
В нашей спецшколе № 19 Макаревич организовал квартет The Kids, там две девочки, Лариca Кашперко и Нина Баранова, пели песни протеста на английском — We Shall Overcome и прочие. Девчонки были красивыми. Наверное, кто-то в кого-то влюблялся, увлекался.
Но на горизонте уже появились The Beatles, а у них вокалисток не было, и это решило все! Должно быть четыре мужика — и точка. Девчонок слили. Так и возникла наша команда. Название придумывали все, хотелось, чтобы звучало и на русском, и на английском. Помню, я предложил два варианта: Time Machines и «Летающие тарелки». Остановились на первом. Андрей натянул на обод большого барабана простыню и написал: «Машины времени».
У Макаревича имелась тетрадка, куда он на слух записывал тексты битловских песен. «Исходники», переписанные по десять раз с одного магнитофона на другой, были ужасными. В тетради они выглядели уж совсем полной белибердой — сплошное «бейби, бейби, лав ми, бейби»... Впрочем, годилось все, что казалось похожим по звучанию. Хотя ранние битлы, на мой взгляд, — откровенная попсятина.
Вскоре начались первые концерты. Играли в Доме культуры энергетиков, выезжали на Николину Гору, там было что-то вроде концертного зальчика. Послушать нас собрались дачники. Никита Михалков, помню, пришел. После концерта повел нас к себе. Сидели за столом, разговаривали, естественно, пели. Никита Сергеевич тогда еще только думал снимать фильм «Свой среди чужих...», делился планами и пел русские песни про коней и поля. Посидели замечательно, только напились и утром оказались все в разных местах.
Да, выпивали, но больше ничем не баловались и не хипповали. Слава богу, портвейна хватало вполне. Кстати, в школе у нас с Макаревичем хипповским кумиром был Иван Владимирович Мичурин, преобразователь природы. Мы провозгласили его величайшим из великих, рисовали портреты и слагали о нем легенды. Человек выращивал яблоки, разные ягоды, новые сорта выводил, вот нам казалось — он и есть тот самый, кто соединяет человечество с природой. Конечно, было в этом немножко стеба...
После школы мы с Андреем пошли по отцовским стопам. Он поступил в архитектурный, я — в авиационный (В.Г. Макаревич был профессором МАРХИ, И.И. Борзов — маршалом, командующим авиацией ВМФ СССР. — Прим. Е. Д.). Но учебу не тянул, после первого курса взял академку. И Макаревич сказал: «Чего маешься? Ты прекрасно рисуешь, давай мы поднатаскаем тебя немножко, и сдавай экзамены к нам».
Учили меня все — Макар, его подружки, друзья. Однажды в комнату вошел отец Андрея, Вадим Григорьевич, посмотрел на все это и говорит: «Пошли вон, буду сам с ним заниматься». И меньше чем за два месяца обучил академическому рисунку, поставил мне руку, глаз... Едва-едва к экзаменам успели. Люди занимаются, ходят на курсы год, два, три, а Вадим Григорьевич наспех меня натаскал, и я все сдал. До сих пор когда беру в руки перо, вспоминаю его.
У Андрея папа был необыкновенно талантливым человеком во многих областях. Например виртуозно исполнял джазовые композиции, мог импровизировать как угодно».
— И на чем же музицировал профессор МАРХИ Макаревич-старший?
— Младшая сестра основателя «Машины времени» Наташа Макаревич рассказывала мне, что пианино в их доме стояло всегда. Вадим Григорьевич играл часто и очень разное — «Все стало вокруг голубым и зеленым», из Синатры многое — Strangers in the Night, «Прощай, любимый город, уходим завтра в море» и любимую «Темную ночь». Играл круто, хотя, по словам дочери, научился сам, в госпитале, и без нот подбирал мелодии, на слух.
Отец Андрея тянулся к молодежи, был фанатом группы сына и всячески ее поддерживал: привозил инструменты и аппаратуру из загранкомандировок. Я его прекрасно помню, но, как оказалось, о Макаревиче-старшем многого не знал. Например о том, что у него нет ноги, даже не догадывался. Ранили его в 1943-м на Карельском фронте. Вот сколько раз бывал у них в гостях, не припомню, чтобы Вадим Григорьевич жаловался на здоровье, судьбу или вообще как-то намекнул на свое увечье. Узнал много лет спустя, когда обратил внимание на странный ремень на гитаре у Андрея. Поинтересовался, и Макаревич сказал: от протеза отца как память, талисман.
— А почему Борзов не дает интервью? Не хочет пиариться на «Машине времени»?
— Юрий Иванович — совсем непубличная фигура, хотя и выглядит весьма импозантно, на мой взгляд. Занимается живописью и лошадьми. Борзов действительно нелюдим, признался, что с одноклассниками не общается. Исключение составляет разве что Андрей, который посещает выставки друга детства и бывает в его конном хозяйстве, где они вместе скачут как ковбои.
Мы с Борзовым лично познакомились только прошлой осенью, во время работы над книгой. Не без труда уговорил экс-«машиниста» приехать к Саше Липницкому, который снимал к юбилею «МВ» фильм. Пили черный чай, ели белый зефир, и вечер пролетел незаметно. Юрий объяснил, почему не ходит на школьные встречи выпускников. Мол, однажды забрел и подумал, что учительницы собрались. В голове ведь остаются образы юных девушек, а тут бабушки какие-то! В общем, решил: ни к чему это.
Кстати, Макаревич на юбилейной встрече выпускников тоже не был. Но думаю, по другой причине. Хотя ансамбль был создан именно как школьный — это факт.
— Вы же с Андреем Вадимовичем познакомились позже?
— Да, не в школе конечно, из-за разницы в возрасте. Я дружил с его младшей сестрой Наташей, миниатюрной брюнеткой с оливковыми глазами, и ее мужем Валерой Ворониным. Ребята поженились, едва Наталья окончила школу, и мы часто собирались у них самыми разными компаниями.
Родители Андрея и Наташи, профессор Вадим Григорьевич Макаревич и фтизиатр Нинель Мордуховна (ее все звали Ниной Марковной), кстати тоже профессор, жили в том же доме и подъезде на Комсомольском проспекте, что и их дочь, но несколькими этажами выше. Последнее обстоятельство было бесспорным преимуществом тусовочной точки «маленьких Макаревичей»: в любое время юную Наталью Вадимовну можно было склонить к вылазке в родительский холодильник.
Это было время, когда народ зависал на кухнях. Там выпивали и дымили в хорошей компании, знакомились с интересными людьми, генерировали новое и спорили. А у самого тогда уже мегазнаменитого Макаревича в доме на площади Гагарина можно было еще и как следует поесть. В его арсенале задолго до того, как Андрей стал популярным телекулинаром, имелся ряд фирменных блюд, которые легко конкурировали с ресторанными меню и скрашивали даже самые мрачные разговоры о перспективах.
У Андрея хронически тусил народ, который проедал и пропивал сотни. В этом смысле он схож с «отцом соврок-н-ролла» Градским — Саша по сию пору на стол без счета мечет балыки да коньяки, когда навещаешь его даже в неурочное время и без предупреждения. Александр Борисович не готовит, конечно, такого изумительного поросенка с гречкой и черносливом, как Андрей Вадимович, но котлеты у него получаются просто восхитительные.
А что может быть душевнее эдакого дискуссионного клуба под хорошую еду? Хотя порой квадратные метры Макара больше напоминали цирк. Помню, когда мы в очередной раз приехали из ресторана Дома кино к Андрею новой компанией с Любовью Полищук (она еще не была знакома с Макаревичем), у входа мрачно топтался... пингвин. Точнее пингвиниха. Ее во время дальневосточных гастролей музыканту подарили рыбаки в качестве благодарности за песню «За тех, кто в море».
Во Владивосток он тогда рванул прямо из больницы, где его приводили в форму после ДТП. Вероятно, недолеченное сотрясение мозга (результат лобового столкновения его «жигулей») и подвигло Андрея на столь иррациональный поступок — принять в дар экзотическую живность. Несмотря на наличие лотка, куда пингвинихе заботливо подкладывали халявную рыбку, она вечно страдала. Аромат водорослей можно было уловить уже на лестничной площадке четвертого этажа, потому что поселили птицу прямо в прихожей, рядом с туалетом.
И Андрей, и его тогдашняя муза Наташа Золотухина, танцовщица из коллектива знаменитого советского мима Александра Жеромского, много гастролировали. Поэтому паре приходилось выстраивать графики поездок так, чтобы кто-то оставался дома присматривать за бедной птицей. Можно было, конечно, попросить соседей, но с ними не очень складывалось, поскольку ночные гости Андрея очень любили попеть. В конце концов многострадальная представительница арктической фауны совершенно облысела и погрузилась в хандру. Макаревич пытался пристроить несчастное существо хоть кому-нибудь, но желающих не находилось. Через месяц птица отправилась в пингвиний рай из того земного ада, которым стала для нее квартира на площади Гагарина. Рыбаки же по инерции продолжали присылать рыбу для своего «презента», и Наталья подумывала завести кота. Кстати, кошками были разрисованы все стены в их гостиной...
А реальная история про пингвина получила неожиданное продолжение, когда я писал предыдущую книгу — «Времени машины». Несмотря на то что птицу помнят многие — от подруги Андрея до его родственников, сам он наотрез от пингвина открестился, назвал повествование «мемуарами с художественным элементом». Даже я, лично наблюдавший за этим созданием, убедить его в реальности существования той птицы не смог.
К слову, история с ручным питоном Макаревича обратная — я его не видел, но сам Андрей змею прекрасно помнит и с удовольствием о ней рассказывает. Хотя трехметрового удава, наверное, сложнее забыть, чем небольшого пингвина... Дело в том, что фронтмен «Машины времени» в детстве мечтал стать герпетологом, и дома у него постоянно жили ужи и гадюки, но после того как один из последних питомцев сбежал, родители вежливо попросили больше их не заводить.
Спустя некоторое время Макар пожаловался другу Юрию Дурову, мол, по змеям скучает, и тот подарил ему детеныша тигрового питона. Ясно было, что змея вырастет, но никто не предполагал, что так быстро. Оказалось, это девочка, а они гораздо крупнее самцов. Когда питониха стала весить семьдесят кило, под нее пришлось выделить отдельную комнату в загородном доме в Павлово. Теперь Брунгильда, так ее зовут, с комфортом живет в Воронеже, в городском террариуме. В отличие от бедного пингвина змея пристроилась неплохо. Впрочем, я отвлекся.
Марианна, супруга барабанщика группы Валеры Ефремова, которая была рядом с «Машиной времени» много лет и рассказала мне массу увлекательных историй для новой книги, тоже пала жертвой забывчивости Андрея Вадимовича.
Когда вокалист «Рубиновой атаки» Сергей Ляшенко умер (а старые рокеры редко уходят в мир иной обеспеченными), Марианна начала собирать деньги на его похороны среди поклонников, писала на форумах, посвященных рок-музыке. Макаревич узнал об этом и позвонил ей сам:
— Деньги собираешь, а место-то на кладбище есть?
— С этим никаких проблем.
— Сколько нужно всего?
Марианна назвала сумму, и на следующий же день от Андрея Вадимовича приехал водитель с конвертом.
Когда я упомянул этот эпизод и отправил в числе прочего Макаревичу на визу, он категорически ответил, что не было такого. Но я дерзнул оставить историю про похороны, потому что Ефремова прекрасно помнит, как пересекалась с шофером на «Белорусской» и что сумма была полной. Да и сам эпизод красноречивый, особенно учитывая, что Макаревич с Ляшенко даже и не выступали никогда вместе и друзьями не были.
Впрочем, и эта история произошла много позже, а забывчивостью страдает не только Андрей, но и многие знаменитости, чья жизнь напоминает калейдоскоп.
— Описанный в будущей книге «клуб жен» «Машины времени» реально существовал?
— Наверное, эту девичью тусовку можно назвать и так. Та же Ефремова рассказывала, что «половины» «машинистов» были дружны.
По словам Марианны, первая жена Макаревича Лена Фесуненко, как и сама Ефремова, работавшая на Центральном телевидении, тесно общалась с Олей, любимой женщиной другого основателя группы — клавишника Сергея Кавагое. Потом, правда, у Кавагое сменилась муза — и все стали дружить уже с Машей.
У композитора, вокалиста и клавишника Александра Кутикова две жены Кати: и танцовщица знаменитого «Сувенира», и известный в стране театральный художник, поэтому со временем Екатерина Вторая просто заменила Первую.
Также в «клуб» на разных этапах входили Венера, супруга знаменитого звуковика Наиля Короткина, и Жанна Мелик-Пашаева, жена директора коллектива.
«Ребята уезжали, мы их провожали и часто собирались у Жанны или у тех, у кого были отдельные квартиры. Могли зависнуть на все выходные. У кого-то уже росли дети, их брали с собой. Все вместе ходили в театры, музеи и кино, ездили на дачу. Очень дружно жили.
Поначалу мы, жены, и на репетициях часто присутствовали. Мне очень интересно было послушать новые песни или аранжировки. Случалось, после репетиции куда-то собирались вместе пойти, поэтому ждали ее окончания. Потом ребята на профессиональные базы перебрались и мы уже мешали, конечно. Они стали работать на студии в ГИТИСе у Николаева. Вообще, когда начался переход от любительского к профессиональному, непросто было. Но интересно!
Валера окончил университет, работал в Институте химической физики Академии наук СССР и готовился к сдаче кандидатского минимума. В какой-то момент совмещать репетиции и гастроли с наукой стало невозможно и пришлось выбирать: или стабильная работа, или ударная установка и «изменчивое творчество». Выбор пал на «изменчивое творчество».
— Но очевидно же, что быть супругой популярного музыканта интереснее, нежели научного сотрудника!
— Тогда не было такой имущественной пропасти между простыми инженерами и рок-звездами. «Машинистов» довольно долго не узнавали на улице, возможно за исключением Андрея Вадимовича, и то, думаю, в основном из-за его «африканской» прически. Время было совершенно другое.
Марианна рассказала мне историю об отгулах. До телевидения она работала в каком-то НИИ. Мол, были молоды, муж-музыкант ночами пишется да репетирует, а она каждый день в восемь утра на службу идти должна, в общем, «им не встретиться никак». Осенью обычно сотрудники министерств и институтов отправлялись на овощебазы и картофельные поля с целью заработать отгулы. Марианна прикинула, и никак не выходило у нее не переломиться на картошке и при этом заработать хотя бы короткий отпуск. Тогда руководство института пообещало ей два отгула за одну смену, если работать станут вдвоем с мужем, и она не раздумывая привела на овощебазу Валеру Ефремова. Там ударник легендарной уже «Машины времени» как ударник коммунистического труда рука об руку с женой перебирал гнилую капусту, картошку, морковку. Ребята заработали отгулы и отправились в Ленинград. Марианна до сих пор шутит, что надо было на овощной базе визитки в сетки с картошкой положить: «Упаковано барабанщиком «Машины времени». Но визиток тогда музыканты еще не имели, оставляли автографы на фотографиях.
У Марьяши есть еще одна забавная история про то время.
«Шел 1981 или 1982 год. Я, Кутиков и Ефремов едем на машине, но не на гастроли, а отдыхать. Накануне у меня перетрясается каждая шмотка, каждый трус, каждая колготка. Лишнего велено не брать. Однажды на гастролях ребята купили модные пластиковые чемоданы с выдвижными ручками, были они у всех, включая нас. Но платье нельзя, туфли тоже нет... А все, что можно на двоих, уместилось в маленькую сумку.
Почему лишнего не брать? Потому что надо везти канистры, с бензином-то проблемы были! Так люди на юга и ездили, забивая горючим весь багажник. В пять утра договариваемся подхватить Кутикова у кафе «Лира». И вот утро воскресенья, пустой город, солнечный сентябрьский день. Идет Саша и тащит за собой — что бы вы думали? Тот самый огромный пластиковый чемодан! Я в истерику:
— Как можно? Кутиков — мужик, а я девочка!
— Саш, я ей трусы лишние запретил взять, — поясняет мое плохое настроение Валера.
— Ну ладно вам... Что, мне возвращаться?!
В общем, в результате мальчики ехали в комфорте, а я — чертыхаясь с этим огромным чемоданом на заднем сиденье. Но это полбеды. Когда добрались до Сочи, случилась накладка и первую ночь мы втроем провели в одном номере, поскольку не освободился кутиковский. Саша открывает чемодан, который занимал весь проход, а там всего лишь плавки, пляжные тапочки, махровый халат, джинсы и пара маек. То есть он был почти пустой! Я это ему до сих пор припоминаю, хотя уже XXI век на дворе!»
— Ефремовы, так понимаю, вместе всю жизнь. А вот остальной состав «клуба жен» был динамичным, и в первую очередь это касается фронтмена...
— Да, у главного «машиниста» брюнетки чередовались с блондинками, как в руководстве державы лысые сменяли «шевелюрных». Упомянутая Наташа из пантомимы была блондой, ничем (ни повадками, ни фактурой) не напоминавшей Лену Фесуненко, первую супругу Макаревича, брюнетку восточного типа, ироничную красавицу, дочь политобозревателя Игоря Фесуненко, ведущего передач «Сегодня в мире» и «Международная панорама». Он входил в обойму ТВ-мэтров, которых в 1987—1988 годах приглашали в легендарный «Взгляд» (мы их за глаза называли «политобогревателями»).
С Еленой Андрей прожил около трех лет. Что интересно, потом она вышла замуж за хорошо знакомого им обоим поляка Мартина Грубовского, снявшего документальный фильм о «Машине времени» и советском полуподпольном роке для польского ТВ. Так вот, этот Мартин был весь из себя Че Гевара, имел связи с оппозиционной «Солидарностью», то есть революционерил. Что, конечно, номенклатурного тестя напрягало, ведь ему и так досталось от ЦК КПСС за предыдущий союз неуправляемой дочери с двадцатитрехлетним рокером Макаревичем.
«Машина времени» была на гастролях, когда Мартин погиб в нелепой автокатастрофе в Москве на набережной Тараса Шевченко у дома № 1. Врезался в опору Метромоста. Поговаривали, будто его устранила польская служба безопасности — на родине было бы много лишних разговоров. Но спустя десять лет после трагедии Олег Вакуловский, входивший в первый квартет «взглядовцев», говорил мне, что операцию, возможно, провели наши чекисты. Не могли допустить, чтобы единственная дочь одного из главных телемэтров СССР жила с каким-то сомнительным ляхом-антисоветчиком. Такая вот детективная история.
Наташа-мим политики никаким боком не касалась, зато была заводной оторвой и всегда с пониманием относилась к нашим коллективным набегам на их гнездо, что отчасти способствовало зарождению на кухне Макаревича массы интересных проектов. В частности, культовая «общая» песня «Все это рок-н-ролл» появилась на свет именно там. Идея принадлежала Косте Кинчеву, Андрей же, хотя проект заинтересованно обсуждал и даже одобрял, сам в легендарной записи впоследствии не участвовал.
Потом была Алла Голубкина, настоящая красавица, натуральная блондинка. Однажды мы, трое студентов — Женя Федоров (впоследствии соведущий «Звуковой дорожки» в «МК»), его старинный приятель Леша Членов и я, гуляли по так называемому стриту — улице Горького. Алексей забрел за подарком в магазин сувениров «Березка» (не путать со знаменитой валютной сетью) и вышел оттуда с квадратными глазами, ибо узрел за прилавком, по его словам, богиню. Алла была хороша без всяких женских ухищрений типа косметики, эффект дополняло осознание своего природного, богом данного превосходства над подавляющей частью остальных двуногих. Пройти мимо было невозможно.
Но не сложилось у них с Членовым. Голубкина вышла замуж за другого Алексея — Романова, вокалиста группы «Воскресение» (он, кстати, в середине семидесятых сотрудничал и с «Машиной времени», но потом пути с Макаревичем разошлись). Летом 1983 года Романова взяли за «левые» концерты, которые в брежневскую эпоху по всему Союзу устраивали комсомольцы-активисты, позднее ставшие олигархами. Алла осталась без средств к существованию. И без присмотра. Когда Романова выпустили, они с Аллой брачный альянс не возобновили.
«Присмотреть» ослепительную красавицу пытались многие. В мае 1986-го, во время «Московской рок-панорамы», один мой приятель, заметный деятель шоубиза, попросил познакомить. Да легко! Сказал: «Знакомься, это Алла. Алла, ну ты Сашу знаешь... Я пошел, ведите себя хорошо». Что она мне потом устроила! Оказывается, ей было сделано предложение в купеческом стиле, то есть мой товарищ попросту увидел девушку содержанкой.
А однажды самая ослепительная блондинка советской богемы познакомилась на вечеринке у Жени Федорова с Макаревичем. Поженились сразу же, через год Алла родила Андрею чудесного сына Ваню, а еще через два они развелись. Впрочем, популярность главного «машиниста» у противоположного пола в то время только росла...
— Среди поклонниц всех его талантов и известные женщины были...
— Думаю, активно освещаемые прессой романы Андрея Вадимовича с дамами из медийного поля — такими как блондинки Ксения Стриж (Волынцева) и Алена Свиридова — известны всем. Про последнюю официальную супругу Макара Наталью Голубь ничего сказать не могу, кроме того что носила она почетный статус гораздо дольше своих предшественниц.
А вот Аню Рождественскую, которая родила Андрею вторую дочь Анну (старшая, Дана, обнаружилась за рубежом), я знал до того, как она стала пресс-секретарем «Машины времени». Эффектная глазастая брюнетка трудилась стажеркой в «Ночном рандеву» Александра Вулыха. Их редакция на улице 1905 года, дом № 7, находилась на том же этаже, что и наш «Новый Взгляд». Помню ее зажигательной барышней, фонтанирующей придумками и идеями. Еще у нее был статус «своего парня» — могла поддержать любой разговор и пересидеть в застолье закаленных мэтров журналистики.
Предположу, что это редкое среди красоток качество стало стимулом для связи с лидером «МВ»: Андрей Вадимович не привечает тех, кто неспособен разделить восторги возлияний по Булгакову: «Что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы». Возможно, Макаревич нуждался на том этапе в подруге, с которой можно обсудить книгу или кино.
— Все-таки получается, Москва совсем маленький город?
— Small world, как говорится. Многие герои «того времени» пересекались в совершенно немузыкальных измерениях: кто-то романился, кто-то приторговывал дефицитом. Светооператор «Машины» Александр Заборовский, к примеру, стал знаменитым задолго до того, как попал в легендарный коллектив. Марианна Ефремова познакомилась с ним на почве модных штанов. Саша шил прекрасные джинсы, не уступающие кроем фирменным, которые стоили больше ста рублей (зарплата инженера, на минуточку!). Много кто из музыкальной тусовки ездил к нему в Измайлово и оставлял заказы. Ефремова утверждает: возьмите любое фото рок-тусовки того времени и среди запечатленных на снимках обязательно окажется кто-нибудь в джинсах «от Забора». На самом деле «Машина времени» собирала вместе очень неординарных и разных людей.
«Все было демократично — никакой иерархии, абсолютно. Вот Алексей Чекмарев, один из фанатов «Машины времени», очень интересная личность. На концерты ходил как обычный зритель, потом стал помогать. Поначалу же не было обслуживающего персонала, рабочих сцены, оборудование ребята собирали и грузили после концертов сами. Случалось, кто-то подходил пообщаться и тоже включался.
Так и появился будущий заведующий постановочной частью Чекмарев, эрудированный, воспитанный и немножко отвязный. Рабочим сцены поначалу трудился честно, со всей ответственностью. У Леши был только один недостаток — он горячо фанател от московского «Спартака». Владивосток ли, Сибирь, Ташкент — неважно где, но если там играл «Спартак», Леша мог скрутить катушку наполовину, все бросить и сорваться на матч. После ухода из «Машины» он долго работал с «Воскресением», «СВ», позже окончил духовную семинарию и принял сан. Сейчас отец Алексий проводит службы, чрезвычайно внимателен к прихожанам, но что-то в облике уважаемого батюшки напоминает прежнего длинноволосого молодого эрудита с проводами и пассатижами. Во всяком случае, знаменитую спартаковскую арену освящал именно отец Алексий».
— От цензуры «Машине времени» крепко доставалось?
— В 1982 году в «Комсомолке» вышла разгромная статья «Рагу из синей птицы», вслед за которой последовали репрессии и притеснения не только «машинистов», но и жанра. Публикация в газете тогда приравнивалась к приговору, речь могла идти о роспуске коллектива и запрете на профессию. Все были раздавлены. Историей про цензуру и то, как группу выручил Кобзон, со мной поделился режиссер, культуролог и бас-гитарист группы «Звуки Му» Саша Липницкий.
«У нас с Иосифом Давыдовичем был общий знакомый Евгений Казанцев — знаменитый бас-гитарист: и у Кобзона играл, и в «Веселых ребятах», в девяностых — с Мамоновым. С его слов я знал, что Кобзон помогал Макаревичу в начале восьмидесятых, и решил включить этот эпизод в свой документальный фильм о «Машине времени».
Иосиф Давыдович назначил мне встречу в десять утра в своем офисе, вышел как на концерт в Кремлевском Дворце съездов — в гриме и дорогом костюме. Рассказал про так называемые художественные комиссии, как «Машину времени» обвиняли в непрофессионализме и вообще гнобили. В СССР считалось, что для выступления на сцене нужно иметь музыкальное образование и быть членом Союза композиторов.
Самое смешное, что им все же позволили выступать, но с одним условием — раз Кобзон берет «машинистов» на поруки, гастролировать должны вместе. Растерянный Иосиф Давыдович позвонил Макару:
— У нас же абсолютно разные репертуар, аудитория...
— Все будет хорошо, — заверил Андрей, который был рад, что вообще получил разрешение на гастроли.
Спустя годы Кобзон подтвердил мне: все было действительно хорошо. Да, были совместные туры «Машины» с Кобзоном. Как и у нас — «Звуки Му» когда-то гастролировали с Валентиной Толкуновой в Крыму».
Кстати, почти революционную песню «Марионетки» они вообще записывали на студии ЦТ Гостелерадио СССР в 1975 году! Элеонора Беляева пригласила «Машину времени» исполнить номер для своего «Музыкального киоска». Звукооператор Владимир Виноградов сделал семь треков, ни один из которых не попал в эфир — сработал цензурный фильтр. Зато первая качественная студийная запись была подпольно растиражирована по всему Союзу.
— Были ведь популярны еще и «квартирники»...
— Та же Марианна Ефремова рассказывала историю, как ее муж проспорил Петру Подгородецкому сто рублей из-за «гостиничника». Ребята решили устроить импровизированный концерт в ленинградской гостинице «Прибалтийская». Идея была спонтанной, но все обсуждали, как провести слушателей внутрь апартаментов ленинградского «интуриста». В обычную-то гостиницу было сложно пройти, а тут еще и настоящие, крайне несговорчивые секьюрити.
Валера отрезал:
— Это невозможно!
— Спорим на сто рублей, что проведу? — предложил Подгородецкий.
В назначенное время около входа в гостиницу собралась толпа специфически одетого и выделявшегося из общей массы народа. Петя в тренировочных штанах с вытянутыми коленками, в домашних тапках и майке с надписью «Сборная СССР по плаванию» подходит к охране, о чем-то договаривается. Потом взмахивает рукой и громко произносит: «Массовка, проходи!» И пестрая толпа питерского андеграунда вплывает в холл гостиницы. Концерт в двухэтажном люксе состоялся!
Так Валерий Ефремов проспорил Петру Подгородецкому сто рублей. О том, что на втором этаже гостиницы проходили съемки «Голубого огонька», Валера не знал, а Петр был в курсе и этим воспользовался.
В книгу, которую читатели увидят весной, войдет масса подобных историй. Прелесть мемуаров в том и состоит, что они сродни детективу: пока гуляешь по закоулкам памяти свидетелей эпохи, неизбежно находишь новые улики, из них, как мозаика, и восстанавливается истинная картина прошлого. А наше советское, в чем-то ужасное, а в чем-то прекрасное былое стоит того, чтобы о нем знали пусть всегда относительную, но все же правду.
Подпишись на наш канал в Telegram