Когда-то в нем не видели перспектив, а сейчас его прыжки копируют танцовщики всего мира. Он покинул штат Большого театра и ушел в Михайловский для того, чтобы было время заниматься собственными проектами, и теперь Васильеву-хореографу аплодируют
— На самоизоляции артисты страдают от бездействия. Как вы пережили это непростое время?
Иван: Мы с женой занимались каждый день. Маша — онлайн с труппой Большого театра, я создал портал, где вел либо балетный класс, либо общую физическую подготовку. Поэтому у нас получалось держать себя в форме.
Мария: Мы купили балетный станок и четыре квадратных метра линолеума. Я занималась классом с Геннадием Петровичем Яниным — он одним из первых организовал уроки в «Зуме». Собралась группа солистов, и каждый день в 12.30 мы встречались. С нами вместе занимались не только коллеги из Большого театра, но и ребята из Мариинского, несколько человек из других стран.
Еще я растяжку в воскресенье преподавала для Ваниной группы. Муж занимался в Сети и утром, и вечером, у его ребят уже какие-то идеи появились, балет задумали. Я рада, что он нашел выход своей энергии. Для него тяжело сидеть на месте — без сцены, гастролей, коллег, зрителей...
— Вы занимались дома. Но есть другая составляющая балета: артист выходит на сцену, видит зал, получает аплодисменты, адреналин. Каково жить без этого?
Иван: Не хватало сцены, конечно. Но от нас ничего не зависело, так что мирно сидели и ждали, когда же наконец театры откроют и мы со зрителями сможем объединиться. Адреналиновой ломки у меня не было, потому что можно забрать сцену, театр, но творчество ведь никуда не исчезает.
Мария: Я сильно скучала по Большому. Сцену и связь со зрителями ничто не заменит, и «живые» репетиции тоже. Понимала конечно, что форма без сцены не сохранится и придется хорошо потрудиться, чтобы все наверстать.
— Многие семейные пары во время самоизоляции переживали кризис. Кто-то развелся. Как дела обстоят у вас?
Иван: Мы об этом даже не задумывались. Жили как обычно. И потом, у нас дом за городом — места много, друг другу не мешаем. Здесь спокойно, можно и в лесу погулять, и во дворе побегать. С ребенком — самое оно.
Мария: Мы же все время куда-то ездим, Ваня много гастролирует... Так что во время самоизоляции у нас было счастливое время, ведь оба могли побыть с Аней. Чтобы собирались так часто втроем в обычной жизни — это фантастика! Так что кого-то самоизоляция раздражает, а мы наслаждались друг другом. Ценили каждую минуту, понимая, что эпидемия закончится и мы вернемся к привычному ритму жизни.
У Ани был шок — родители никуда не исчезают. Наверное, когда вернемся в театр, у дочки начнется сложный период. Она ведь уже привыкла, что папа с мамой всегда рядом.
Мы много гуляли, рядом с домом лес и речка. У дочки подружка недалеко живет. Если нет дождя, мы все время на улице, так что было весело.
— При такой необычной ситуации и интенсивности общения люди, бывает, открывают друг в друге много нового. Причем не всегда эти открытия радуют...
Иван: Пожалуй, я все о Маше знаю. Думаю, как и она обо мне. Так что в нашей жизни из-за вируса никаких шокирующих открытий не случилось и ничего не поменялось. Разве что исчезли бесконечные сборы чемоданов... В любом начинании жена — надежный союзник: каждый день, каждый час я чувствую руку, протянутую Машей. Это придает сил и уверенности в моих авантюрах.
Мария: Мне кажется, женщина для мужчины — жизненный стимул. Она должна поддерживать и вдохновлять, чтобы он развивался, двигался, шел на какие-то подвиги и свершения. Без поддержки у него это просто не получится. Мы с Ваней обсуждаем буквально все: и балетное, и бытовое. Честно высказываю свое мнение, даже если оно не нравится мужу. Я его самый строгий критик. Спорим, признаюсь, мы частенько — но мирно. Хотя каждый отстаивает свою точку зрения довольно эмоционально, не ссоримся.
— Иван, вы сразу поняли, что Маша — та самая?
— Мы познакомились еще студентами. Маша приезжала в Минск на концерт балетных училищ. Тогда мы внимания друг на друга не обратили, а потом я пришел в Большой театр и вновь встретил ее. Уже после того как уехал в Петербург, в Михайловский, и стал появляться в Большом как приглашенный артист, нас поставили вместе танцевать «Спартак». Появилась возможность ближе общаться. Первый раз поговорили, и... все! Я сразу понял, что попал. Месяц, как порядочный мальчик, ухаживал, а потом мы съехались. Я тогда был очень удобным кавалером, поскольку дома находился редко. Идеальный такой мужчина: не мешает, никаких притирок! Через год расписались. Вот так и живем — радостно.
Мария: На Ваню невозможно было не обратить внимания. Контакт возник сразу. Наверное, спектакль, который мы станцевали, получился очень ярким. Ведь эмоции, которые демонстрировали на сцене, чувствовали друг к другу на самом деле. Зрителя не обманешь! Но Ивану пришлось постараться, чтобы меня заполучить.
Ухаживал он красиво. Много чего было... И сюрпризы, и подарки, и замечательные слова. Муж меня и сейчас радует, он романтик. Недавно, к примеру, заказал невероятный букет. Его доставили нам ночью, Ваня хотел меня утром порадовать. Удалось. Он же понимает, как я соскучилась по цветам. Это во время работы собираешь букеты каждый вечер и по вазам расставляешь, устало думая: «О боже, еще один». А сейчас цветов не хватает.
— Это правда, что Иван потратил все деньги на кольцо, которое подарил вам, предлагая руку и сердце?
Иван: Ой, эта история сильно раздута. На самом деле я никогда не озвучивал стоимости кольца и делать этого не собираюсь. Наша свадьба была скромной — только близкие родственники. Выставлять личную жизнь напоказ и приглашать прессу — не про нас. Правда один папарацци все же проник на торжество, но судиться с ним мы не стали. Оказалось, на нем и так уже десять исков от разных артистов.
Мария: Предложение Ваня сделал, когда вернулся с гастролей. Пока я была на репетиции, украсил всю квартиру лепестками роз, свечами, это было очень романтично. А потом, как положено, встал на колено, протянул кольцо...
Свадебное платье у меня было довольно скромным. Но я о таком и мечтала: простом и элегантном. «Наряд принцессы» — не для меня. Самый трогательный момент был, когда заиграла музыка и мы вошли в зал росписи. Увидели своих мам и пап, те стояли и ревели.
Расписались тихо, посидели с родителями. Перед этим долго выбирали день, когда у Вани нет гастролей, а у меня спектаклей. С отпусками-то у нас сложно — максимум две недели в году.
Сразу после свадьбы улетели на длиннющие гастроли в Бразилию. Над нами все подшучивали: «Ребята, это ваш медовый месяц?» Увы, было столько работы, что насладиться друг другом не получилось. А в свадебное путешествие полетели на море, если честно, даже не помню куда.
— Некоторые ваши коллеги долго не рожают, боясь потерять форму. В вашей семье не было дискуссий на эту тему?
Мария: Да бред все это! Я знаю балерин, у которых по трое детей — и они в прекрасной форме. Опасения, что ребенок помешает карьере, в прошлом часто мешали танцовщицам создать полноценную семью. И это печально. Ведь карьера рано или поздно закончится, а муж и дети останутся. Я никогда не пошла бы на такую жертву и не отказалась от личного счастья.
Иван: Я тоже никогда не понимал, как можно пожертвовать всем ради карьеры. Тем более отказаться от детей. Да, я люблю искусство, обожаю балет, но он не является смыслом моей жизни. Не может являться, потому что жизнь многогранна, намного интереснее и богаче, чем любой спектакль. Для меня важнее семья, близкие люди, а не профессия. Профессию можно поменять, в конце концов новой овладеть. А новой жизнью не овладеешь.
— Какие вы родители?
Иван: Я «добрый следователь» и очень опекающий папа. Настоящая квочка. Буду бегать за Аней и тревожиться за нее, даже когда нет никакой опасности. Если ребенок хочет залезть мне на шею — без проблем!
Полюбил дочку сразу и безоглядно с первой секунды ее жизни. Помню, как прилетел с гастролей, мы собрали вещи и поехали с Машей в роддом. Там я остался на ночь, а утром появилась на свет наша девочка, Анна Ивановна. Чувство, которое испытал, увидев ее, сейчас сложно описать. В какой-то момент ты уже не можешь понять, как жили без этого ребенка.
Имя дочке выбрали вместе с Машей, у нас обоих в роду были Анны. Думали поначалу: а может, все же Анастасия? Но когда в роддоме я взял дочку на руки, понял: конечно же Анна Ивановна! Она очень самостоятельный ребенок, ей все интересно, все пробует и исследует. Недавно встала на двухколесный самокат, мы чуть не поседели от страха. А дочка, не заметив, что в «агрегате» не три колеса, как на ее детском велосипеде, и самокат совсем не такой устойчивый, спокойно поехала. У нее упрямый характер: все задуманное непременно сделает.
Мария: Да, дочка наша с характером, настоящий боец. Если ей что-то нужно, добьется любым путем. Особенно хорошо поддается папа: все даст, все разрешит, балует невероятно, привозит чемоданами подарки, по сто пятьдесят мягких игрушек! А я строгая, потому что понимаю: необходима и дисциплина, иначе у ребенка начнутся проблемы. У нас существуют определенные правила: не смотреть много мультиков, не играть в телефоне... Знаю, многие родители сунут ребенку гаджет, чтобы не мешал, малыш сидит уткнувшись в экран, а папа с мамой — на своей волне. Я такой метод воспитания не приветствую. Аня любит сладкое, конфеты обожает. Но ей много нельзя, приходится ограничивать. Конечно, я люблю ее не меньше Ивана, помню, как зарыдала от радости, увидев дочь первый раз. Но приходится быть «злым полицейским».
— Будете отдавать дочку в балет?
Иван: Как сама решит. Но в любом случае Аня будет театральным человеком, творческая энергия в ней бьет ключом.
Мария: Поддерживаю — только если загорится сама. Когда родители страшно чего-то хотят от ребенка, а сам он не горит желанием, в итоге получает моральную травму. Не согласна с педагогическим методом, бытовавшим в советские времена: «надо, надо заставить, потом спасибо скажет». Честно, пока даже не знаю, хочу ли, чтобы дочка занималась балетом. Если уж идти в эту профессию, должны иметься серьезные данные. Пока, кроме того что у Ани «иксовые» ноги и высокий подъем, ничего в дочке не вижу. Мы пытались ходить на балетные занятия, но больше работала я — Аня лежала на животе, ножками болтала и смотрела на меня. Поживем — увидим... Хотя, как и Ване, мне порой кажется, что все же Аня будет актрисой. Она такое вытворяет! Переодевается, танцует, сценки разыгрывает.
— А вы почему выбрали в детстве балет? Родители заставляли?
Иван: Я выбрал сам. Бабушка работала в театре, и я много времени проводил за кулисами. В четыре года начал заниматься народными танцами за компанию со старшим братом, которого отдали туда, чтобы развивал координацию. Набор был с шести, но я побежал вместе с Виктором, разулся, показал себя, и меня приняли. А балетом заболел в семь, когда увидел «Дон Кихота» Вадима Писарева. Он привез спектакль в Днепропетровск, где мы тогда жили. Я заявил: «Хочу заниматься балетом». И... поехало!
Мария: Я в хореографический кружок тоже захотела пойти сама. Танцевала в Ансамбле песни и пляски имени Локтева. Отучилась в Московской государственной академии хореографии. Потом была принята в Большой театр артисткой кордебалета и прошла все ступени карьеры: сейчас я ведущая солистка.
— Что в начале пути было самым сложным?
Иван: Честно говоря, перспектив во мне никто сразу не увидел. Я начал заниматься классическим балетом вместе с детьми, которые были на две головы выше и на два года старше. Педагоги порой забывали, что я слишком юный. Меня и брать-то поначалу не хотели, потому что рано. Но я уперся, показал, на что способен. Потом в Минске в Белорусском хореографическом колледже тоже занимался с ребятами на два-три года старше. Это стало нравиться — было к чему стремиться. То, что меня кто-то считал «не таким», подстегивало к работе. Если у человека все идет ровно, без проблем, если все ему легко дается, значит, в жизни что-то происходит неправильно.
Меня выпустил замечательный педагог Александр Иванович Коляденко, который никогда не останавливал мои порывы. Я мог спокойно прийти к нему после уроков с магнитофоном и сказать: «Давайте что-нибудь порепетируем, поучим». И он всегда шел навстречу. Я много работал, порой оставался в залах до полуночи, и не потому что заставляли, самому этого хотелось. На меня даже поставили одноактный балет «Дон Кихот», который я танцевал с пятнадцати лет в Театре оперы и балета Белоруссии. И «Корсара» там танцевал.
Кстати, чем старше я становился, тем меньше критиковали. Многие увидели, как я работаю, кто-то понял, что упреки бесполезны, остальные... Да бог с ними! Я на выпады не отвечал и не отвечаю. Пусть говорят, я критикам даже спасибо скажу. Хорошо, что они есть, я от этого становлюсь сильнее.
Мария: Когда приходишь из академии в театр, окунаешься в совершенно другую жизнь. В академии уже к третьему курсу танцуешь только соло, на тебя делают ставку, а в театре поначалу ты — никто. И вот я стояла в кордебалете, а чтобы добиться сольной партии, нужно много репетировать и многое показывать. И... ждать своей очереди. Даже в кордебалет ведь не всех девчонок сразу ставили. Первый год в Большом был для меня самым тяжелым. Пришлось все начинать с нуля и снова доказывать, что ты чего-то стоишь.
— Когда случился прорыв?
Мария: Григорович реконструировал «Ивана Грозного». Когда вывесили состав участников, моя фамилия тоже была в списке. Наверное, это и есть переломный момент. Я поняла, что появился шанс пробиться, и использовала его по максимуму. Юрий Николаевич меня заметил, узнал, что я не солистка, в итоге меня перевели из кордебалета.
Иван: Когда я начал выигрывать балетные конкурсы, после очередной победы мне позвонили из Большого театра и пригласили приехать познакомиться. Правда доехал до Москвы я не сразу. Сначала не смог, поскольку был на конкурсе в Перми. Второй раз позвали — а у меня госэкзамены в училище, опять отказался. В третий раз уже прислали билет на поезд, бронь в отеле, и я поехал. Познакомился с Алексеем Ратманским, художественным руководителем балетной труппы театра, и меня пригласили на должность солиста.
В Большом отработал пять лет, два из них как премьер. Но наступил момент, когда решил двигаться дальше — чтобы внутренняя энергия нашла выход. Когда тебе слишком комфортно и удобно, надо что-то менять. Выбрал Михайловский театр. Он для меня хорош тем, что можно танцевать спектакли и при этом делать что-то свое.
— А может, вас интриги и козни завистников замучили? В картине Валерия Тодоровского «Большой» показаны такие закулисные драмы!
Иван: Честно скажу, ни одного правдивого фильма про балет еще не сняли. Все, что показывают на экране, весьма далеко от реальности. Бесконечные истории про битые стекла в пуантах, слезы, драки — чушь собачья. Да, зависть существует в любой профессии, но столь агрессивные формы в балете она не принимает. А постоянно причитать про то, как их травят и унижают, любят те, кто считает себя бедными-несчастными: «Вокруг одни завистники, одни завистники...» Конечно, если хочешь видеть змей вокруг себя, ты их и увидишь, а если не хочешь — будешь в людях видеть свет и добро. Лично я нормально влился в коллектив и Большого, и Михайловского. Нет, конечно, не могу сказать, что все ангелы. Но если мне не нравится человек, стараюсь просто проходить мимо: привет-привет, пара слов по необходимости. И все. Если мне неблизка чья-то точка зрения, зачем спорить и что-то доказывать?
Сам я человек независтливый, но азартный и соревновательный. Когда кто-то выполняет свою работу хорошо, у меня закипает кровь, я хочу сделать лучше. Винить коллегу или обстоятельства, если что-то пошло не так, никогда не буду. Начинать надо с себя. И если что-то не выходит, значит, ты виноват, а не кто-то тебе мешает. Мой принцип: хочешь добиться цели — берешь и делаешь! Факт, что не все у меня получается с первого раза. Но если в какую-то дверь не удается войти, значит, открыта соседняя... Нет безвыходных ситуаций, пока ты жив. Для меня чем труднее задача, тем приятнее ее преодоление. Встаю с утра на тренировку с четким пониманием: если выберу нагрузки полегче и быстро все выполню, толку никакого. Просто галочка «я сделал» не считается. А вот если нагружаешь себя максимально, на грани возможного, тогда понимаешь: «О, вот это настоящий кайф!» Надо идти по сложному пути. И в карьере, и в жизни он — самый верный.
— Иван, многие отмечают, что вы делаете балетные элементы, на которые никто до вас не решался.
— Да нет ничего невозможного! Некоторые элементы действительно выполняю только я, причем половину придумал сам. Но сейчас и другие танцовщики потихоньку начинают их осваивать. Было приятно, когда встречал за границей коллег, делавших мой прыжочек, и вдвойне приятно, что люди его узнают: «О, Вань, это твой!»
— В вашей профессии самое главное — беречь ноги, а вы, Иван, по сцене на коленях можете запросто проехаться. Не страшно травмироваться?
— Чтобы достичь нужного исполнительского уровня в спектакле, ты не должен думать о травмах. Ну как это — я выхожу и шепчу про себя: «Лишь бы не поломаться»? Нет, так не бывает. Всегда делаю то, на что максимально способен, и это в синтезе с эмоциями дает результат. Если роль требует упасть на колени, падаешь, потому что ты в первую очередь актер и о последствиях не думаешь. Нельзя танцевать с мыслью: «Сейчас я аккуратненько...» Только на разрыв аорты.
Мария: Именно поэтому мне тяжело смотреть его спектакли — я очень за Ваню боюсь. Особенно «Иван Грозный» в этом плане пробирает. До слез. Конечно, травм муж не избежал, после одной особенно сложно восстанавливался. Даже вспоминать это не хочу, настолько болезненно до сих пор переживаю.
Иван: Травмы, конечно, были. В том числе и серьезные. Но такая уж у меня профессия. Кстати, восстанавливаюсь я всегда быстро — такой организм и такой характер.
— Иван, вы очень обаятельный открытый человек. По крайней мере возникает такое впечатление, когда видишь вас на сцене.
— На самом деле я жутко стеснительный. До сих пор в себе это качество не преодолел и подпускаю к себе далеко не всех... Общаться буду только с теми, кто меня чувствует и кого чувствую сам. Я могу быть душой компании на вечеринке, но это немного другое. Конечно, я стараюсь быть собой и никогда не думаю о том, как произвести впечатление или что думают обо мне люди. «Так, сюда не надо ходить, а то еще скажут, что...» — такие мысли не посещают. «Ой, не буду брать со стола последний бутерброд, а то еще упрекнут, что невоспитанный...» — стою такой «воспитанный», а сам изнываю от голода. Это точно не про меня. Подойду, честно признаюсь: «Ой, ребята, есть хочу — умираю!» — и цапну бутербродик.
Мария: Да совсем он не стеснительный! Что-то муж мой поскромничал. Ваня открытый человек, отзывчивый, в чем-то даже безотказный. Готов и энергией поделиться, и опытом. Нужна помощь — тут же включается. Без раздумий. Найдет нужные связи, врачей... Даже если знает человека недолго.
— У активно гастролирующих артистов семьи часто разваливаются. Он в одних краях, она в других, супруги постепенно отдаляются...
Иван: Мы стараемся часто быть рядом. Есть определенные даты, в которые не расстаемся никогда. В Новый год, к примеру, железно оба дома. А если не дома, то все равно непременно вместе. Помню, однажды зимой срочно пришлось лететь в Японию, и Маша отправилась со мной, чтобы встретить там Новый год. Или был в Лондоне и в свой выходной успевал долететь лишь до Милана. Маша села в самолет, и мы провели чудесный день в Италии. Как-то тридцать первого декабря в Питере была премьера моей «Рождественской истории». Мы с женой планировали отпраздновать Новый год в Москве и попросили перенести спектакль на 16.00. Отработали, поехали в аэропорт — и без пятнадцати двенадцать ввалились домой.
Мария: Сейчас мы много танцуем вместе. Ваня старается проводить на гастролях не больше недели. Мне кажется, что разлуки — лекарство от рутины, они только подпитывают нашу любовь. Уже само ожидание встречи волшебно, успеваешь соскучиться.
— Кто у вас в семье лидер?
Мария: У нас каждый отвечает за свою «отрасль». Я вот — за быт, Иван — за творчество.
Иван: Лидер я, но решает... Маша.
— Иван, когда проснулось желание самому ставить спектакли?
— По-моему, раньше, чем начал танцевать. Я всегда хотел создавать что-то новое. Часто внутри тебя есть недосказанные слова, и пытаешься их выразить разными способами. Постановка спектаклей — один из способов это сделать. Если в душе все бурлит, это должно выходить, а то взорвешься!
— «Дракула. Начало» и есть очередной выход эмоций? Вы чем-то похожи с главным героем?
— Черты Дракулы у меня определенно есть — он ведь тоже лидер. Главная мысль спектакля, наверное, в том, что существует баланс добра и зла, надо его соблюдать, иначе мир рухнет. Наш спектакль отличается и от традиционного драматического, и от балета. Это скорее балет-мюзикл, несмотря на то что в нем есть классическое па-де-де. Сейчас он самый тяжелый в моем репертуаре, танцевать его сложно, но творческий процесс и совмещение разных жанров очень интересны.
Людям, никогда не посещавшим балетные спектакли, всегда трудно посоветовать, с чего начать знакомство с этим видом искусства. На «Лебединое озеро» многие, особенно мужчины, не пойдут. Разве что поспать захотят... Остаются «Дон Кихот» и «Спартак». А теперь есть и «Дракула», который понятен всем зрителям и абсолютно нескучный.
У нас не было задачи сделать ужастик, наш спектакль не Хеллоуин, и наш герой незлобный. Всего-то позволяет себе два укуса на сцене, и те носят чисто символический характер. Мы рассказываем о силе человека, который в какой-то момент вынужден встать на сторону зла, но в конце пути осознает свою ошибку. Зло есть зло, даже если совершаешь его ради благих намерений. А добро все равно побеждает.
Премьера «Дракулы» прошла в Кремле и в БКЗ «Октябрьский» в Петербурге. Принимали на ура. Уже был запланирован большой тур по России, Европе и Америке, но, к сожалению, вмешалась пандемия и пока все встало на паузу.
Мария: Этот спектакль я обожаю! Сама в этом во всем варилась с первых секунд создания и до финала, когда мы вышли на сцену. Я играю девушку, которая готовится к свадьбе. Она искренняя, счастливая, жизнерадостная. Специально для спектакля написана музыка, это сейчас большая редкость. И сюжет необычный: вообще не слышала, чтобы о Дракуле когда-нибудь ставили балет. Мне кажется, это очень круто сделано, по-новому.
— Несколько раз читала об Иване одно и то же слово — неформат. Не обидно, что так воспринимают критики?
Мария: Ваня — гениальный танцовщик. Формат или неформат — для кого как. Сейчас время разрыва шаблонов. Классическая балетная форма уже никому не интересна, если человек не обладает харизмой. Я отношусь к мужу с огромным уважением за то, что сам себя сделал. Он мотивирует многих молодых танцовщиков, не имеющих классических данных. Благодаря примеру Ивана ребята движутся вперед и развиваются.
Иван: Да и слава богу, что я неформат.Что значит формат? Серость, матрица, это... жесть. Рад, что не выгляжу как все, что могу выделяться. Мои данные — моя особенность. Горжусь тем, что когда начал много выступать, подходили ребята крепкого телосложения, похожие на меня, и говорили: «Ваня, спасибо, мы теперь тоже можем танцевать! Ты открыл нам дорогу». Так что, наверное, теперь и они, и я уже формат.
Подпишись на наш канал в Telegram