«У меня был период в жизни, когда я хотела уйти из профессии. Боялась ходить на пробы, а мысли, что мне придется кого-то изображать перед режиссером, вводили в ступор. И причиной тому были неудачные пробы».
— Зоя, с недавних пор вы состоите в труппе столичного Театра сатиры. Легко ли вам далось такое решение при вашей большой занятости в кино?
— Я не хотела состоять в труппе театра и немного сопротивлялась. Я играю в Губернском и Ермоловском театрах в спектаклях Сергея Землянского как приглашенная актриса, и меня устраивало такое положение дел. Но Сергей Ишханович Газаров, художественный руководитель Театра сатиры и Театра Джигарханяна, очаровал меня, и я согласилась. Он сказал: «У меня нет приглашенных артистов, только свои. И я зову в свой театр тех, в кого верю, кому доверяю. И ты одна из них». Я думала тогда: «Ах как мягко стелет». Но мне понравилось. Сергей Ишханович очаровательный, талантливый человек, и быть в его команде очень приятно. Хотя сразу его предупредила, что я лошадка непростая, мне надо везде успеть. Он ответил: «Я понял». Пока у меня только один спектакль «Арбенин. Маскарад без слов», а там посмотрим, буду стараться успевать везде.
Познакомились мы с Сергеем Газаровым два года назад. Он искал в Театр Джигарханяна, в котором стал художественным руководителем, молодых актеров, новые лица. Инга Оболдина, мы с ней работали в одном проекте, рассказала обо мне, показала мои работы. Он пригласил меня на встречу. Пообщались, но как-то не сложилось. Я заболела ковидом, а потом у меня начались съемки нон-стопом. Но мы были на связи, периодически созванивались. И тут звонит режиссер Сергей Землянский, с которым мы поставили два спектакля — «Калигулу» в Губернском театре и «Демона» в Театре Ермоловой, и говорит: «Сергей Ишханович стал еще и художественным руководителем Театра сатиры, где мы с тобой, Зоя, будем создавать спектакль — я буду ставить, а ты участвовать». Вот так я и попала в труппу Театра сатиры.
— Зоя, получается, вас взяли без проб...
— А вы знаете, есть люди, по которым сразу видно, какие они. Я потом уже узнала, что про меня говорили: честная, открытая, боевая, без гнильцы за душой. Вот, видимо, такая боевая героиня была нужна.
— Как вас приняла труппа?
— Точнее сказать, две труппы — Театра Джигарханяна и Театра сатиры. Их, можно, сказать, объединили. Они друг друга изучали, присматривались. А между ними встала я с режиссером Землянским. Я была при нем, а его все уважали, и никаких вопросов ко мне не возникало. В общем, стали репетировать, все увидели мою работу и приняли. (Улыбается.)
— Трудно представить, что вас могут не принять. Вы сразу к себе располагаете...
— Я всегда улыбаюсь и смотрю, кто улыбнется мне. Если человек улыбается в ответ, значит, мы с ним сработаемся. Порой слышу про себя неприятные вещи, например, что я лицемерка. Меня это обижает. Но, скорее всего, так могут судить о людях те, кто с этим сталкивался или сам является лицемером. Конечно, я же нормальный человек, не могу все время улыбаться и всех безгранично любить. Например, сегодня я могу увидеть вас в коридоре, крепко обнять, потому что располагаю временем, а завтра буду чем-то озабочена и пробегу мимо, крикнув только «привет». Это считывается так: вот она сегодня, когда ей надо, улыбается, а завтра может мимо пройти. Но и то, и то является искренностью и честностью в предлагаемых обстоятельствах.
Мне раньше очень хотелось всем нравиться. Я искренне считала всех хорошими. Но на 501-й раз поняла, что люди разные. Приняла решение быть верной себе и своему настроению: если мне человек приятен, даже если о нем ходят какие-то нехорошие разговоры, он мне приятен. А если он мне неприятен, но все его любят, то он мне неприятен, и это неизменно.
Моя открытость и искренность приносила свои плоды в работе. Во второй сезон сериала «Триггер» я попала каким-то чудеснейшим образом. Смотрела первый сезон и была в полном восторге. На «Проекте «Анна Николаевна» мы с механиком камеры стояли рядом, болтали, и вдруг он сообщает:
— Завтра ухожу с этой площадки и вступаю в другой проект.
Я ему говорю:
— Жаль, что уходишь с середины съемок, было бы здорово до конца эту историю пройти.
Было интересно, ради какого проекта он нас покидает. Оказалось, что запускается второй сезон «Триггера» и он уходит туда. Я тут же набираю своему агенту и говорю: «Звони кастинг-директору, узнай, может, найдется маленькая роль, хоть дворника сыграю». Конечно, это был абсурд: проект запускался, значит актерский состав собран. Через полчаса мой агент перезванивает: «Ты не поверишь, кастинг-директор рассказала про тебя режиссеру, и он удивился: «Вот это совпадение!» Дело в том, что они не могли найти героиню на роль, как я ее называю, воцерковленной маньячки: девочки-святоши, которая оказалась настоящей паучихой. И тут звонит Бербер, которая: «Я могу, я хочу». И Игорь Твердохлебов утверждает меня на эту роль.
Это просто невероятно! Я действительно очень хотела попасть в проект, поработать с этой командой. С Александрой Ремизовой, генеральным продюсером, мы были знакомы с сериалов «Фарца» и «Анна Николаевна». В общем, она очень мощный и правильный продюсер. И попасть к такому человеку — большое счастье, потому что заведомо знаешь, что там все будет круто: хороший режиссер, идеальный оператор, талантливые актеры, которые все на своих местах. Тебе просто нужно прийти и сделать свою работу качественно. Но снимаясь в «Триггере», я волновалась и очень переживала. Все же в этот проект берут лучших из лучших — мощный кастинг. Тут даже мастодонт может появиться в небольшом эпизоде. А так на площадке находишь своих людей, с кем комфортно общаться. Я человек коммуникабельный, мне легко заговорить первой. Даже не могу вспомнить, чтобы мне было на съемочной площадке с кем-то некомфортно работать. Конечно, со всеми дружить невозможно, но это и не нужно. Для меня творчество и общение с коллегами никогда не было работой, только удовольствием.
— Вспомните партнера на съемочной площадке, с которым было не только комфортно работать, но и интересно за ним наблюдать.
— Сергей Чирков — это первый, кто приходит в голову. Мы с ним работали в одном проекте «Девять жизней». Рядом с ним можно не играть. Он все сделает так, что реагируя на него, сыграешь очень правильно. Я была потрясена его работой, никогда не видела, чтобы человек так существовал в кадре. Говорят, если на сцене появляется животное или ребенок, все внимание приковано к ним. Про Сергея можно сказать то же самое. Он быстро переключается, разыгрывает любую ситуацию и всегда все четко и правильно делает. Вот он действительно меня удивил.
Еще запомнился Юрий Чурсин. Во время съемок «Фантома» у него включалась «минутка преподавателя». Мы делаем сцену, подходит режиссер, говорит свои комментарии, что-то поправляет. И пока режиссер Сергей Сенцов идет обратно, Юра быстро дает мне совет, например слегка повернуть или наклонить голову. Это все было ненавязчиво, я могла не прислушиваться к его советам, но каждый раз это было очень ценно и уместно. То есть режиссер со стороны камеры видит одну историю, а партнер со своей стороны — другую. И если правильно все соединить, то получится очень красивая удачная картинка. Это было очень классно. Я ждала эти «минутки» от Юры. Он просто искренне подсказывал, переживая за общее дело.
Мне понравилось работать с Юлей Ауг и Ириной Розановой. С Юлей мы пересекались в «Анне Николаевне», а вот поработать удалось на съемках клипа, в котором она была в качестве режиссера. Она, по-женски задевая тонкие нити, вытягивая их, включает душу. Мало людей, которые так могут раскрыть актера. А Ирина Розанова восхищает опытом, статью. Чувствуется мощь. Рядом с ней надо просто не пасовать, а быть честной. И все получится.
— В сериале «Везет» вы сыграли молодую любящую супругу героя Владимира Меньшова...
— Во время съемок мы, к сожалению, не пересеклись. Получилась яркая роль, хотя у меня было всего четыре съемочных дня. Я пробовалась вообще на роль, которую потом сыграла Светлана Ходченкова. Но не сложилось. А потом позвонили и предложили сыграть молодую беременную жену, у которой умер пожилой супруг. Я быстро сделала видеопробы: засунула под халат подушку, ела банан и что-то говорила — придумала сама такой образ.
На съемках Владимир Щегольков, режиссер, спрашивает:
— Почему у тебя говор пропал?
Я удивленно говорю:
— Какой говор?
Он продолжает:
— Во время проб у тебя был говор. Где он?
Я уже смеюсь:
— Так это был банан!
Режиссер продолжает настаивать:
— Верни, пожалуйста, свой говор. Если нужен банан — верни банан!
Вот получился такой образ наивной провинциальной девушки, которая попала в непростую ситуацию.
А как мы долго репетировали роды! Полтора часа Евгений Цыганов общался с акушеркой, старался понять, как он будет «принимать» у меня роды. У меня есть видео на две минуты, где я просто сижу на стуле, немножко растопырив ноги, а ассистент режиссера показывает Евгению, как он будет вынимать у меня ребенка. (Улыбается.)
— Евгений Цыганов довольно закрытый человек. Получилось найти контакт?
— Да, он закрытый человек, но у меня было к нему подключение с помощью прекрасного Максима Лагашкина. Мы с ним параллельно с сериалом «Везет» работали в проекте «Чума!». Он так и говорил, как только меня видел: «Партнерушка». И вот у меня первый съемочный день в «Везет», первая сцена. По сюжету я сижу на диване и плачу, а передо мной стоят Евгений и Максим. И я говорю Лагашкину: «Вчера я была на «Чуме!», играла девочку с челюстью вперед, завтра поеду на «Анну Николаевну» играть андроида, сегодня я здесь. Очень тебя прошу, если ты увидишь, что меня в одну или в другую сторону понесет, скажи». Мы с Максимом очень дружны и друг другу симпатичны. У нас с ним такая правильная партнерская любовь. Я чувствую, что он за меня переживает, когда мы вместе снимаемся. Мне это очень приятно. И вот я через Макса к Евгению подобралась. И он был не против. (Улыбается.)
— В «Чуме!» вы невероятно смешная. Совершенно непохоже на то, что вы играли раньше.
— На кастинг пришла с выдвинутой челюстью, с кухонным полотенцем на голове. Хотела подчеркнуть, что у меня высокий лоб, немного торчат уши, потому что в картине время действия — Средневековье. Мне очень хотелось сыграть что-то смешное. И продюсер, и кастинг-директор потом говорили: «Мы так хохотали, ты такая была непривычная!» В итоге я стала главной героиней — Мартой.
— Зоя, как вы относитесь к пробам?
— Пробы начинаются с открытия дверей, даже если режиссера нет в комнате. Но как ты входишь, видят другие люди, причастные к этому проекту. И они так или иначе будут участвовать в принятии решения — подходишь или нет. Надо собраться и показать, что ты умеешь работать. А работа ведь заключается не только в том, чтобы оттарабанить текст и хорошо сыграть, но и как ты существуешь в команде, реагируешь на стресс, справляешься с многозначностью.
Я часто приходила на пробы неготовая: текст не выучила, в голове — домашние бытовые вопросы, нервничала. Недавно произошел случай на пробах. Мне казалось, что я готова на все 100 процентов. А зашла в кадр, так все из головы вылетело. Вот, образно говоря, летели дротики мимо мишени. Возможно, тишина меня сбила, может, еще что-то. И я попросила своего агента договориться о еще одних пробах. Но режиссер ответил нет, сказав, что все было хорошо, просто я не подхожу для этой роли. Ну, проиграла. Жаль, потому что в следующий раз этот режиссер будет во мне сомневаться и может не позвать на пробы в другой проект. Ну, не судьба.
И тут не надо расстраиваться, рвать на себе волосы и сомневаться в своем таланте. Ничего хорошего из этого не выйдет. Но мне потребовалось время, чтобы это понять. У меня был период в жизни, когда я хотела уйти из профессии. Боялась ходить на пробы, а мысли, что мне придется кого-то изображать перед режиссером, вводили в ступор. И причиной тому были неудачные пробы.
Я пришла на встречу к режиссеру подготовленная на все сто: текст выучила, красиво оделась, накрасилась. До этого на пробы я особо не наряжалась и всегда проходила их как-то на бегу. А тут подошла к этому процессу серьезно. Сначала 40 минут меня держали в коридоре. Потом ассистент режиссера вежливо отказалась рассказывать сюжет картины. И вот я захожу в комнату, а режиссер мне говорит: «Ну что, читанем?» Поднял глаза, осмотрел сверху донизу оценивающим взглядом. Я попросила рассказать мне сюжет фильма, потому что на руках у меня были только слова героини. И он, делая мне одолжение, вкратце рассказал. Я растерялась. Было ощущение, что своей просьбой сильно обеспокоила его, напрягла... И настроения, конечно, уже не было. Но решила действовать до конца, хотя нужно было развернуться и уйти.
После этих проб я позвонила своему товарищу, который знал этого режиссера, рассказала в подробностях про эту странную ситуацию. И он мне объяснил: «Такой человек, славится тем, что любит надламывать людей». А это не просто неприятно, это больно. Мы с ним не были знакомы, никогда не работали вместе, и вести себя так по-хамски... С тех пор я боялась проб, не хотела вообще работать в кино. Долгое время, открывая дверь в комнату, где находится режиссер, возвращалась мыслями туда, где сидел тот равнодушный человек... Еще раз такое пережить я просто не хотела. Справиться со своим страхом мне помогли «Курсы прохождения проб». Американский тренер по актерскому мастерству Ивана Чаббак создала театральную школу в Лос-Анджелесе. И мои коллеги Владимир Моташнев и Дмитрий Чеботарев получили дополнительное образование в этой школе и стали эксклюзивными представителями техники Чаббак в России с правом преподавания. Создали курс, который состоит из двенадцати занятий. Интересная история: тебя учат правильно разбирать сценарный текст, объясняют, что значит дальний и крупный план, на что на пробах делаются акценты. В принципе, с опытом ты начинаешь разбираться в этом. А вот ребята из нашего потока не знали многих вещей. И эти курсы мне очень помогли.Теперь для меня пробы, даже неудачные, — это тренинг. Если мне не нравится проект и точно знаю, что не буду в нем сниматься, я все равно иду. Во-первых, надо попробовать, во-вторых, показать себя, потому что эти люди сегодня снимают эту историю, а завтра позовут в проект мечты.
— От многих проектов отказываетесь?
— Мне многое не нравится из того, что предлагают. Например, очень непросто реагирую на комедию. Очень аккуратно отношусь к скетчкому. Все, что я видела, плохо. Меня зовут и ждут в такие проекты, но пока не иду. Кривляться? Ну зачем, пока есть возможность зарабатывать с любовью? (Улыбается.)
— Вам ближе драма или комедия?
— Мне, конечно, не хотелось ассоциироваться только с комедией. Хотя я хорошая комедийная актриса — уже могу так сказать, раньше не хватало смелости. С другой стороны, комедию терять нельзя, это же мой любимый жанр. Вот в «Проект «Анна Николаевна» меня утвердили из-за моего опыта работы в комедийном жанре. Продюсер Александра Ремизова настояла на моей кандидатуре, когда ей говорили, что есть актрисы намного симпатичнее и точенее. На что Александра им сказала: «Там нужно существовать по законам комедии, а Зоя это знает и умеет. Андроида не каждая сможет сыграть». И она оказалась права, как потом ей сказали. Я ей вечно буду благодарна. Анна Николаевна — мой любимый персонаж. Я даже по ней скучаю. Бывает, сижу в кафе и играю своего андроида: взгляд стекленеет, я начинаю сканировать и считывать людей — кто они, откуда, какое настроение. И у меня включается дедуктивное мышление. Одна проблема: моих стеклянных глаз периодически пугаются официанты. (Улыбается.)
Вообще, самым сложным в этом сериале было не моргнуть во время стрельбы. Ты же живой человек и реагируешь на громкий звук, на отдачу в руку. В конце концов, тебе просто страшно! Один раз мне прилетело два металлических осколка в лицо. Хотя меня уверяли, что это невозможно. А на следующий день во время грима обнаружили, что на подбородке у меня маленькая ранка, в которой застряла какая-то частичка, и уже началось воспаление. И все же я научилась не моргать, я — кремень! Правда, если присмотреться, можно увидеть, как мой зрачок во время выстрела сужается.
В «Проекте «Анна Николаевна» моим партнером был Сергей Гармаш. Я об этом даже не мечтала. Сергей Леонидович — роскошный, талантливый. Дико волновалась перед нашим с ним первым съемочным днем. Боялась ударить в грязь лицом. У нас был сложный кадр, который снимался в движении: машина едет, и ты должен, когда вы окажетесь в определенной точке, сыграть сцену. Не успел — машины разворачиваются и возвращаются в исходное положение. А у моей героини, так как она робот, особенная речь — я как будто чеканю слова и не должна ни в коем случае вздыхать. В общем, сижу в машине и трясусь. Раза три ошиблась. А потом Гармаш ко мне наклоняется и говорит: «Зой, я сам волнуюсь. Ты молодец». Я поняла: вот это уровень, он не только профессионал, но и джентльмен. И я начинаю произносить текст. На мне крупно камера, и Сергей Леонидович, пользуясь этим, вместе со мной мои слова произносит, чтобы я не сбивалась. Выучил их, пока я ошибки делала. Считаю, что Анна Николаевна — роль мечты!
— Но путь в кино вам открыла роль Леры из «Реальных пацанов». Каково это, играть в сериале 12 лет?
— Я очень люблю этот проект. Мы недавно с ребятами смотрели последнюю серию «Друзей», когда актеры собрались спустя много лет в тех же декорациях. И кто-то из наших ребят сказал:
— Представляешь, десять лет они были вместе, вот это рабочая химия, вот это кайф!
И тут я вступаю в разговор:
— Да у нас самих точно так же!
Действительно, мы всей нашей командой друг друга понимаем с полуслова. И неважно, кто рядом — Валя, Маша или Коля. Мы просто настолько сроднились, чувствуем друг друга, что нам даже можно ничего не объяснять. Недавно мы снимались с Валей Мазуниной в проекте «Стендап под прикрытием», и режиссер, видя наши взаимоотношения, сказал нам: «Да вы все понимаете! Я вам даже ничего говорить не буду!»
Я не переживаю, будут меня ассоциировать с Лерой из «Реальных пацанов» или нет. У меня сейчас два имени, на которые я отзываюсь: Зоя и Лера. Но после «Реальных пацанов» были «Фарца», «Счастья! Здоровья!», «Проект «Анна Николаевна», «Чума!», где я играю абсолютно разных героинь.
Когда нам говорили о запуске нового сезона «Реальных пацанов», я каждый раз радовалась. Еще в самом начале нас убеждали, что это очень классный проект, что мы просто не понимаем, как нам всем повезло в нем участвовать. Сейчас я это понимаю. А тогда просто работала, получала от процесса невероятное удовольствие. Мне нравилась наша команда, все ребята были такими классными, веселыми и уже известными в Перми. Я попала в элиту, общалась с людьми, которых все знали, любили. Половина из них играли в КВН, другие устраивали модные вечеринки в клубах. Можно сказать, что я одна была никому не известна. «Реальные пацаны» для меня быстро стал приоритетным проектом. У нас много лет подряд в договоре было прописано, что если начинаются съемки, то мы должны все свои дела отодвинуть и не отвлекаться от съемочного процесса. Потом это условие убрали, но оно осталось в наших сердцах. И мы подстраиваем под «Реальных пацанов» все остальное.
На съемках «Реальных пацанов» я познакомилась с Александром, у нас родилась Наденька. И в Москву я перебралась к нему. Даже не знала тогда, что новый сезон будут снимать в столице. Это просто приятное совпадение.
Помню, что мой переезд случился 1 апреля. Я прилетела с двумя чемоданами, позвонила Саше и говорю:
— Я в Москве!
Он мне в ответ:
— Смешно.
А я ему:
— Давай смейся, у тебя есть полчаса на это, пока я на такси доеду до дома.
Первые полгода было крайне тяжело. Именно столько мне потребовалось, чтобы привыкнуть к столичному ритму, масштабу города. Я плакала почти каждый вечер, очень переживала. А потом ситуация резко изменилась. Я во всем разобралась, все поняла и привыкла. Нужно было дать себе время на адаптацию.
— Зоя, если представить, что подходит к вам режиссер и предлагает сыграть любую известную женщину. Кого бы вы выбрали?
— Мату Хари, Аллу Пугачеву... Мне нравятся сильные независимые женщины. И было бы интересно попробовать сыграть их. У них у всех интересные судьбы. Почему женщины становятся сильными? Потому что у них не было другого выбора. Сильными их сделала жизнь. Есть такая фраза: «Я внутри такая наивная и хрупкая, что остается быть только сильной и смелой». У всех этих женщин был долгий одинокий путь, отстаивание своих интересов, себя. Алла Борисовна, наша примадонна, одна такая, другой нет. Она через себя пропускает все свои песни, влюбляет в себя. Вот таких женщин, как Пугачева, мне бы с удовольствием хотелось сыграть.
— Рождение дочери Нади вас сильно изменило?
— В первую секунду. Как только Надю запеленали, дали мне в руки и сказали: «Это вам на всю жизнь», произошел щелчок, и вся моя жизнь резко изменилась. Вот что называют послеродовой депрессией? Изменение гормонального фона у женщин. Но я бы такое поведение назвала перестройкой не женского организма, а жизни. Если раньше женщина думала только о себе, не о партнере, не о родителях или собаке, то теперь будет думать еще и о ребенке. И вот во время послеродовой депрессии капризы, истерики, слезы — это перестройка. Женщина как бы сопротивляется, ей тяжело принять эту реальность. Но приходится. (Улыбается.)
— Какая вы мама?
— Строгая и очень любящая. В воспитании дочери я руководствуюсь двумя принципами — безусловная любовь и безусловная дисциплина. Я считаю, что для ребенка очень важен режим. Сначала надо все ребенку организовать, а потом, как это японцы делают, отпустить его ручку и сказать: «Теперь сам». Надя хочет успеть везде: и рисовать, и танцевать. А недавно сказала, что хочет заниматься единоборствами.
— А вы воспитываете дочь так же, как воспитывали вас?
— Нет, немного по-другому. Мама, желая мне всего самого лучшего, настаивала на каких-то вещах, с которыми я не была согласна. Но последнее слово всегда оставалось за мной. И я не помню, чтобы она обижалась или как-то негативно на это реагировала. В этом плане мама — большая молодец. Единственно, она всегда была строга, когда дело касалось школы. Я плохо училась, не старалась и абсолютно бездарно тратила время. Маме, конечно, это не нравилось. Если мне сейчас приснится сон про школу, я проснусь в холодном поту. Меня до сих пор просто триггерит, когда я вспоминаю школьные годы. Не знаю, как выстроено наше образование, но мне эта система не нравилась и до сих пор вызывает вопросы. Ну, вот даже как ученики сидят в классе? Все смотрят на затылок впереди сидящего ученика. Ну что это такое? А где берется креативность? Ее нет. Вся система выстроена таким образом, чтобы учителю было удобно с ребенком работать, а не наоборот. Но ни один строй не несет в себе креативности. Мир держится так или иначе на двух составляющих — на креативе и на дисциплине. Значит, всему нужно найти место. Но этим никто не занимается, потому что так проще и легче. Школа подавила во мне все желание учиться. Помню, на уроке МХК я сказала:
— Мне это неинтересно, а вот это — интересно.
И учитель говорил:
— Подожди, сначала нужно это изучить.
А потом тебе становится неинтересно ничего.
Еще было сложно выстраивать отношения с одноклассниками. У нас ведь как все происходит: получаешь пятерки — с тобой дружат. А если ты перебиваешься с тройки на тройку, то к тебе выстраивается другое отношение. В общем, ты как бы не фонтан. Почему, ребята? Я снимаюсь в кино, дружу с прекрасными известными людьми, сериалы со мной идут на федеральном канале уже 12 лет, почему я была не фонтан? И они ведь тоже не виноваты, просто так принято.
Я знаю, что существует система образования с другим подходом. Я познакомилась с одним педагогом, ему 72 года, и он придумал свою систему образования. Михаил Иванович мне объяснил, как устроена школа и что она может убрать, а что привнести в головы детей. И вот то, что она может в ребенке убрать, меня напрягло. Но Надя все равно пойдет в первый класс. У дочки есть папа, родственники, которые не разделяют со мной мнение о нашей системе образования. У Александра, отца Нади, в семье все учителя. И конечно, они хотят, чтобы Надя училась как все. Но отходные пути у меня есть. С другой стороны, я тоже не могу лишить дочку этого. Надя потом мне скажет: «Мам, ты даже не дала попробовать». Ну как, это неправильно. Нет, в первый класс она пойдет, а потом посмотрим. Нельзя все решать без ведома ребенка, иначе это буду я, а не она. Вообще, считаю, что дочь должна пройти свой собственный путь. Я не из тех мам, которые будут что-то запрещать, настаивать на своем мнении... Например, если Надя когда-нибудь захочет уйти из института, я не устрою по этому поводу драму. Я, конечно, серьезно с ней поговорю, но предоставлю дочери самой делать выбор. Это ее жизнь, ее путь, и, как бы я ни хотела, не смогу его пройти за нее. Так что буду, может быть, кусать губы, но позволю делать, как она хочет. Иначе личность не сформируется. Нас же воспитывали по-другому, было много запретов, правил. А потом мы полжизни работаем над тем, чтобы себе что-то разрешить и самим себе установить правила. Кто-то правильно написал: «Когда родители говорят «Мы без терапевтов, без психологов выросли, и ничего, нормально», — хочется кричать чаечкой: «Какие вы нормальные? Где вы нормальные?»
— Надя на вас похожа? Вы такой же были в детстве?
— Да, Надя растет очень похожей на меня. Она видит мир по-другому, задает интересные вопросы. Но многим поведение Нади кажется странным. Например, мы были в Уфе на скачках. Я была на сцене, произносила речь. А Надя в это время подбежала к победителю скачек, 12-летнему парню, обняла его и сказала: «Ты меня восхищаешь!» Дальше она выбегает ко мне на сцену, что тоже не принято, и говорит: «Мама, я его обняла».
Ну, или, например, она говорит:
— Ты от меня что-то скрываешь.
Я спрашиваю:
— Что?
— Ну, я пока не буду говорить, походи подумай, что ты скрываешь, может быть, сама мне расскажешь.
Еще Надя очень любит внимание. Она так его любит, что мне иногда неловко. Вчера вдруг резко начала танцевать, и одна моя коллега сказала:
— Ой, яблочко от яблони...
Я говорю:
— А что, я разве такая?
— Конечно, все время! Все сидят, а Бербер танцует!
Но есть у Нади и свои, непохожие на меня черты. Она может придержать информацию, сохранить что-то в секрете. Я же всегда все выпаливаю как есть!
— Как дочь восприняла ваше расставание с Александром?
— У нас был непростой разговор. Дочь потом сказала:
— Мне очень жаль. Вы с папой не муж и жена?
Я объяснила:
— Нет, мы с папой друзья.
Мы пришли к тому, что и такое в жизни бывает, но это не значит, что мы перестали быть семьей. Просто наша семья перестроилась, и теперь каждый живет в своем домике. Сложно. В любом случае сложно для всех. И жаль, что у нас не получилось с Александром... Я старалась. Главное, чтобы Надя видела, как родители себя чувствуют, как они себя ведут. И если вокруг все спокойно и хорошо, то и ей спокойно и хорошо. Так сложилась жизнь, Надя теперь знает, что у взрослых так бывает. Зато теперь в нашем доме нет ссор, а Надя получает в два раза больше подарков. (Улыбается.)
— У вас тоже родители разошлись, когда вам было всего шесть лет...
— Для нашей семьи это был очень сложный период. Были грустные моменты. Но они правильно проживались и воспринимались: грустно — плакали. У нас с родителями очень искренние отношения, мы никогда не скрывали эмоций друг от друга. А потом стали все вместе собираться за большим столом: мы с мамой, папа со второй, третьей женой и их детьми. Мы все хохотали, вспоминали смешные истории. Мама говорит:
— Рудик, а ты помнишь, какой ты был дурачина...
А папа ей:
— Юля, а ты помнишь, как в первый раз выгнала меня из дома?
И мы сидим, разговариваем, что-то обсуждаем, смеемся, и я понимаю, что все было сделано правильно.
Маша родилась во втором браке у папы. Мы с ней лучшие друзья. Я недавно приезжала в гости к Кате, папиной третьей жене. В этом браке родились Яша и Анюта. Папы, к сожалению, не стало несколько лет назад. А мы держимся друг за друга, поддерживаем и дружим.
— Зоя, а правда, что вы поступили в театральный институт на спор?
— Да! После девятого класса я поступила в наш пермский швейный техникум. Не так чтобы очень люблю шить, но по крайней мере умею. А куда еще мне было идти с тринадцатью тройками в свидетельстве? Отучилась. А потом у нас произошел на кухне разговор с моим отчимом. Он работает ведущим артистом в Пермском академическом Театре-Театре. Молодой, яркий, харизматичный и, как мне казалось, часто выпивающий. Я на него за это ругалась: разве можно так часто пить? А он сказал, что работа актера непростая, требует много эмоций и сил. На что я ему ответила:
— В театре может каждый играть!
Он сообщил, что его худрук сейчас набирает курс в институте, и предложил:
— Попробуй поступить! Раз каждый может... — бросил мне вызов.
Мы поспорили. Отчим позанимался со мной три дня. Его эта идея увлекла, а мне было интересно попробовать свои силы. Он был уверен, что не смогу поступить, а я это сделала легко, можно сказать, играю-чи, даже без документов. Мне было уже двадцать — как бы старовата для абитуриентки актерского факультета. Но я упертая и когда «вижу цель, не вижу препятствий». Пришла поступать без документов, чтобы не увидели возраст и не выгнали с порога. Просто заявилась в аудиторию, где проходил обязательный творческий конкурс, сказала, что хочу показаться.
— Так что это был судьбоносный разговор на кухне...
— Это стечение обстоятельств. Недавно вышел мультфильм «Удача». Я всем всегда желаю удачи: во-первых, она всегда нужна, а во-вторых, когда ты искренне желаешь, тебе, как мне кажется, должно это вернуться. Так вот, удача — необходимый компонент в любом деле. Здесь сработала какая-то удивительная удача: этот разговор состоялся ровно перед вступительными экзаменами. Было всего несколько дней на подготовку, и наши занятия были очень продуктивными, я внимала каждому слову. Дальше мне удалось скрыть возраст. И к большому удивлению всех близких и родных, я поступила! Надо очень верить и благодарить удачу. Еще нужно сохранять легкость во всем. Я по себе знаю: если меня что-то тяготит и тревожит, у меня ничего не получается. А еще считаю, что актерам необходимо ходить к психологу. Мы, артисты, находимся в постоянном анализе: почему герой так себя повел, зачем он это сказал, как прошло его детство и так далее? И жить в таком потоке информации очень сложно. Мое общение с терапевтом мне очень помогает в профессии. Психолог смотрит на вещи под другим углом и рассказывает все своими словами. И я реально ее слышу. Для меня это важно. Стараюсь попадать к ней на прием раз в две-три недели, либо мы созваниваемся по видеосвязи.
Я помню свое самое первое общение со специалистом. Это было еще в юности, мама привела меня к своей подруге, прекрасному психологу. Мы зашли к ней в кабинет, и мама, взвинченная и нервная, попросила: «Марина, поговори с ней, я больше не могу, объясни ей». И вышла. Не помню, чем я так расстроила маму и почему она не могла со мной сама побеседовать.
Когда дверь закрылась, Марина на меня посмотрела:
— Значит так, сейчас выйдешь, ну, не сейчас, мы минут десять посидим, выйдешь и скажешь: «Мама, я все поняла, я постараюсь».
Я говорю:
— Чего?
А я тоже была на нервах, потому что мама всю дорогу мне твердила: «Тебе сейчас все объяснят, там все поймешь!» И я ждала, что мне будут что-то объяснять, после чего я должна что-то понять. Через 10 минут мама заходит в кабинет, я смотрю на Марину, потом — на маму и произношу: «Мама, я все поняла, я постараюсь». Сразу после моих слов мама успокоилась: «Марина, спасибо. Ты же понимаешь, я уже неделю ей говорю одно и то же, а она не понимает». И эта фраза потом работала во многих ситуациях, я ее часто применяла.
— Еще ваша мама не считала вас красавицей...
— Мама говорила: «Не красавица, но очаровательная, потому что мордашка миленькая. Зой, очарование, оно же в молодости, оно же может уйти, а дальше очарование берется мозгами, мудростью, знаниями. Поэтому ты тут не плошай». И я с ней соглашалась. Обиды совсем не было. И у мамы, и у меня есть определенный стандарт красоты, в который я не попадаю. Мама — женщина статная, атлетического телосложения, с черными длинными волосами. У нее музыкальное образование, выдающийся вокал и сильный характер. В 90-е годы у нее была своя фирма, когда многие мужики боялись организовать свое дело. И я рядом с ней — хохотушка, носик чешет, ну как бы не стать. Сергей Безруков про меня сказал: «Ну, ты такая, Зойка, простушка. Тебе играть героиню, а ты простушка». Мне не было обидно. Ведь статную героиню простушка сыграть сможет, а вот статная актриса сыграть простушку — никогда. Я могу всех вокруг пальца обвести: могу быть и простой, величественной и грациозной!
— Простушка вошла в пятерку самых сексуальных девушек России...
— Тут я удивилась. Я до сих пор говорю: «Ребята, по-моему это было подстроено, чтобы я согласилась сняться в откровенной фотосессии для мужского журнала». Но я так и не решилась. А потом участвовала в фотопроекте «Будь честна по отношению к себе». У нас прошла достаточно откровенная фотосессия, на которой я была полностью раздета. На площадке со мной была художник по гриму, с которой мы работали в нескольких проектах. Когда она меня увидела — очень удивилась. Она знает, как я не люблю откровенные сцены. А я ей говорю: «Подожди, я тебе объясню, тут по-другому поставлена задача — быть собой. Не быть красивой, а быть собой». Смеялась вся команда. Мне хотелось увидеть саму себя, и в итоге получились классные фотографии. Я там не в лучшем весе, но очень себе нравлюсь.
Всегда была пацанкой, бой-бабой, женщиной, которая все может сама. Одна из моих любимых героинь — это Wonder Womаn, сильная и самодостаточная женщина. В детстве я мечтала стать автомехаником и юристом. Многое воплотила в кино.
Сейчас я в себе начала будить ласковую, милую, трепетную диснеевскую принцессу. Она во мне была, но куда-то спряталась. Я сейчас над этим работаю. Хочу быть красивой, нежной и привлекательной.
— А можете ли вы назвать три интересных факта о себе?
— Считаю себя одиночкой, несмотря на то что окружена любимыми и родными людьми — семьей, родственниками и друзьями. Люблю оставаться наедине с собой, мне комфортно. Но при этом не интроверт, то есть мне хорошо среди людей. Если мне предоставят выбор: отметить день рождения в одиночестве или с компанией из пятидесяти человек, то не сразу отвечу на этот вопрос. Подумаю. (Улыбается.)
Я люблю больше зарабатывать, чем тратить. Просто не умею тратить деньги, а вот зарабатывать у меня отлично получается. На первый свой гонорар в «Реальных пацанах» я купила туфли, которые оказались очень неудобными. Причем мы их не купили для моей героини Леры именно по этой причине. А я вот купила на свою первую зарплату. (Улыбается.) За полчаса могу спустить огромную сумму, и это будет совершенно бестолковая трата. Например, накопив на первый взнос, купила в ипотеку квартиру. И только потом узнала, что попала в долгострой. Надо было все проверить, может, с кем-нибудь посоветоваться, а не идти в непроверенную историю. И это все случилось за три дня: сначала я решила купить квартиру, потом нашла неплохой вариант, как мне казалось, и подписала договор. А через месяц оказалось, что это долгострой. Обидно, но больше я так делать не буду. (Улыбается.)
И еще один факт: я ничего не продаю, только отдаю. Даже если вещь совершенно новая и мне не пригодилась, отдам. У меня есть друзья, которые все продают, и у них это получается. А у меня, видимо, такая договоренность со Вселенной — отдавать.
— Меня удивил тот факт из вашей биографии, что о своей популярности вы узнали только через два года после громкой премьеры «Реальных пацанов» на ТНТ...
— Да, во Владивостоке. Раньше перед каждым новым сезоном всей командой ездили по городам, чтобы рассказать о новых сериях. Мы посещали мероприятия, которые устраивал ТНТ, давали интервью. И вот приезжаем во Владивосток, а нас встречают толпы людей, буквально одежду срывали с актеров. Вот тогда я и поняла, что мы стали популярны. Мы же снимались в Перми, где нас все знали. Да, люди узнавали, но я не думала, что меня знают и в других городах России. Меня даже удивило, что смотрят ТНТ и наш сериал. (Улыбается.) А когда я переехала в Москву, узнавали и подходили ко мне не москвичи, а туристы. Самое интересное, что в тусовке меня не узнавали. Когда я стала ходить на светские мероприятия, ни организаторы, ни артисты, ни фотографы меня не знали. Они просто не смотрели наш сериал. Но меня узнавали вахтеры, гардеробщики, охранники, бармены, официанты. В общем, весь обслуживающий персонал знал, мне кажется, только меня. Зато я раньше всех была одета и раздета в гардеробе, всегда у первой был кофе или бокал шампанского, меня кормили и раньше всех сажали в такси. Для них я была своя. И спустя время я перестала переживать, что меня не узнает московский бомонд. Да, мне плевать! Главное, что люди знают и любят.
Подпишись на наш канал в Telegram