«Наверное, когда ты ведешь себя как слабая и беззащитная, к тебе чаще испытывают симпатию. А в моем случае желание мужчины познакомиться, возможно, наталкивается на определенный страх: она настолько самодостаточна, она купается в поклонниках, так что обязательно отошьет. Но, мне кажется, любовь не зависит от внешних факторов, все происходит на каком-то невидимом плане. Если человек испытывает настоящие чувства, то на его желание любить никак не повлияют внешность, известность, финансовое состояние».
— Юлия, недавно вы отметили небольшой юбилейчик — 45 лет. И какие возрастные изменения замечаете в себе?
— После сорока я стала понимать, что у меня меняется мироощущение, и чем дальше, тем больше. То есть уже по-другому смотришь на этот мир. Скажем, то, что было для тебя важно еще лет в сорок, сейчас абсолютно неважно. Ценности меняются, приоритеты меняются, вообще все. Я стала сильнее раздражаться, когда вокруг себя вижу непрофессионалов. Особенно в моей сфере. Если понимаю, что человек (неважно кто — актер, реквизитор, оператор, ну кто угодно из съемочной группы) пришел из другой профессии, просто так, с улицы, я раздражаюсь. Раньше такой не была, мне было проще промолчать, не сказать, а сейчас в этом плане становлюсь неудобной. Потому что с каждым разом все больше и больше хочу быть качественной во всех сферах своей жизни, и в профессии в первую очередь. Не выношу возле себя пустых людей, которых выдают за профи.
Ну вот, например, снимаем сложнейшую сцену, где ты стреляешь, плачешь, ползешь по снегу. Сняли прекрасный дубль, а тебе говорят: «Ой, извините, а на вас не тот костюм был надет. Костюмерша перепутала. Нужно переодеться и снова сделать дубль». Конечно, тогда очень расстраиваюсь. Ребята, так нельзя, цените работу других людей! В этом случае я выскажу свое мнение. А бывает, понимаешь, что рядом с тобой непрофессиональный актер (какой-нибудь блогер, или певец, или спортсмен) — и что тут сделаешь?! Я же не могу ему об этом сказать: дорогой, что ты тут забыл? И тогда раздражаюсь внутри себя.
Но что касается каких-то житейских моментов, то с возрастом становишься мудрым. Я теперь понимаю, когда мои друзья или родственники делают вещи, которые мне в чем-то неприятны. Если бы раньше отреагировала на это очень агрессивно, обиделась или перестала бы разговаривать, сейчас понимаю, что проще проговорить эту ситуацию и не держать все в себе. Потому что, когда ты на кого-то обижена, тебя это гложет изнутри, ты чувствуешь себя некомфортно. А я этого не хочу, мне проще позвонить человеку и сказать: давай разбираться, что я не так сделала. И тогда легче произнести «прости меня».
Еще я стала сильнее ощущать разрыв с поколением, которое младше всего лишь лет на десять. У людей, выросших на соцсетях, уже мозг работает по-другому... Порой создается ощущение, что сейчас превалирует мир пустых людей. И меня это очень пугает, потому что наши дети, внуки в этом будут расти. Нет какого-то фундамента, нет глубины в людях, все по верхам, и это ощущение с каждым годом все глубже во мне укореняется.
— Простите, но похоже на старческое брюзжание...
— Вот-вот, я и не отрицаю, что это возраст. Но, понимаете, когда блогеры у нас считаются суперзвездами, когда они преподают, когда им платят большие деньги за то, что они там что-то говорят совершенно примитивное, а иногда и вредное, — это пугает. Когда ты приходишь на пробы, первый вопрос — «А сколько у вас подписчиков?» Ну что это такое?!
— Недавно в передаче «Мой герой» Татьяна Устинова, отзываясь о вашей внешности, сравнила вас с морем, которое с годами не меняется. Намекала чуть ли не на пластические операции...
— Да все с возрастом меняются, особенно если посмотреть свои фотографии 20-летней давности. О том, как сохранить молодость, как прожить подольше, сейчас столько советов от разных коучей в интернете можно встретить! Все это ерунда. Моя бабушка прожила до 101 года, ела белый хлеб с маслом и запивала молоком. А сейчас говорят, что этого делать категорически нельзя, что надо есть сырые овощи, тогда дольше проживешь... Думаю, однозначного, единого для всех рецепта нет.
Нет, от пластической хирургии я воздерживаюсь, во всяком случае, пока. Но, конечно, придерживаюсь каких-то элементарных правил. Например, стараюсь не есть после шести-семи вечера, потому что набрать лишний вес легче, чем потом сбросить. Стараюсь высыпаться, для меня сон очень важен. Я не пью алкоголь, не курю. Единственное, у меня проблема со спортом, потому что, к сожалению, нет возможности посвящать ему много времени. Но когда сыграешь спектакль, то килограммчик-то потеряешь, ну вот он и спорт. И еще стараюсь элементарно не уходить в какие-то загулы, запои, в бесконечную еду, а во всем иметь баланс, тогда твой организм тебе отвечает взаимностью.
— То, что вас редко встретишь на разного рода светских мероприятиях, — это тоже некий баланс?
— Я часто отказываюсь от подобных приглашений. Если не представляю свою картину, то стараюсь не посещать всякие премьеры, фестивали. Да у меня и времени на это нет.
— А как же помелькать лицом?
— Это надо делать в кино и в хороших спектаклях на театральных подмостках, а остальное, мне кажется, от безделья происходит. Все эти тусовки ничего не дают, это лишняя трата времени, а у меня его нет. А если оно вдруг образуется, лучше я проведу его с детьми, потому что они и так всю жизнь обделены моим вниманием, и меня это очень тревожит.
— То есть у вас такое чувство вины перед детьми?
— Они живут немножко в другой системе координат, нежели сверстники, но мы привыкли, они с рождения в этой системе. Однако сейчас, когда у меня стал еще плотнее рабочий график, особенно в последние три-четыре года, понимаю: некое чувство вины есть, поэтому стараюсь больше внимания уделять сыновьям. Хотя, наверное, они этому не всегда рады, поскольку начинаю излишне их опекать, а они уже взрослые молодые люди.
Вообще, женщина, которая отдает всю себя ребенку и жертвует ради него карьерой, представляется мне героиней. Слава богу, мама помогает мне с детьми, позволяет полноценно заниматься профессией. Она замечательная бабушка! На нее я могу полностью положиться.
На самом деле я очень счастлива, что у меня такая занятость, потому что дети сейчас потихоньку вырастают, у них появляется своя жизнь. А мне сложно принять тот факт, что в недалеком будущем они женятся, у них появятся свои семьи. Я это прекрасно понимаю, но принять сложно. И то, что у меня много работы, я занята делом, меня отвлекает от этих грустных мыслей. Вообще, я благодарна за все, что у меня есть в жизни, и каждый день говорю спасибо за это.
— Старшему, Ивану, 18 лет, а Феде — 16. Они уже определились, куда дальше пойдут учиться?
— Ваня сейчас находится в процессе поступления в театральные вузы. Вообще, мои дети уже снимались со мной в проекте «Старая развалина», где требовались мальчики на роли сыновей моей героини. Мне и предложили их привлечь, чтобы долго не искать. Я заманила парней «плюшками», сказала: «Вам заплатят деньги, купите на них, что сами захотите». Только тогда они согласились. Но Ваня сам увлекся актерством, последние пять лет занимается в театральной студии, поэтому ничего другого даже не рассматривает. Я на него смотрю — он высокий, статный, красивый, талантливый мальчик. Если бы понимала, что это не его профессия, я бы всеми возможными способами его, конечно, отговорила бы. Но вижу, что у него получается и он хорош в этом, поэтому пускай дерзает, пускай пробует.
— Наверное и вы, и отец Ивана, артист Григорий Антипенко, готовите его к поступлению?
— Нет-нет, он сам собрал программу для экзаменов. Передо мной Ваня лишь один раз прочитал, я что-то ему посоветовала. Но все мои правки бесполезны, потому что в каждом театральном вузе требуют своего прочтения: то, что хорошо в Театральном институте имени Щукина, будет категорически неприемлемо в Школе-студии МХАТ, например. Поэтому Ваня сейчас больше прислушивается к педагогам. А Гриша сына даже не слушал, потому что боится быть предвзятым.
Младший сын Федя, который только что окончил девятый класс, мечтал о профессиональным спорте — он увлекается волейболом. Но я вижу в нем творческие задатки и как актера, и как оператора, и как режиссера, он очень интересуется кино. Посмотрим, у него еще есть год, чтобы определиться и начать готовиться.
Помню, однажды Федя подсел ко мне и стал вслух читать финальную страницу книги Юлии Вознесенской «Мои посмертные приключения». Там написано, что, когда кто-то совершает хороший поступок, его ангел улыбается. И если такое происходит, человек становится невозможно красивым, все вокруг светится. На Федю это произвело настолько сильное впечатление, что он сказал: «Мама, я буду совершать только хорошие поступки, хочу, чтобы ангел улыбался. Стану батюшкой и буду помогать людям».
— Недавно в прокате прошел фильм «Артек. Сквозь столетия», где в титрах ваша роль обозначена как «Маменька». Что это за работа?
— Это такая комедийная фантасмагория прихода французов в Москву, и вот моя героиня, барыня, стойко их встречает. Роль маленькая, но важная и практически вся на французском языке. Так что это не просто я зашла, как-то там покривлялась и ушла. Я готовилась — учила, заучивала, так как французского не знаю. А все-таки барышни в то время на нем говорили очень легко. Поэтому нужно было произносить текст идеально, без акцента, без запинок. Несмотря на то что моя роль там совсем эпизодическая, я ею горжусь, такие неоднозначные роли мне нечасто предлагают.
— А вы сами в пионерском лагере «Артек», которому в этом году исполнилось 100 лет, бывали?
— Я всю жизнь об этом мечтала, но, к сожалению, не случилось. Однако все свое детство проводила в разных детских лагерях. Причем ездила не на одну смену, а подряд на все три, вот до какой степени мне нравилось там. Поначалу было очень тяжело, тоскливо, плакала, хотелось к маме, а потом это все нивелировалось, и мне настолько стало близко это лагерное настроение, настолько становилась в это втянута... Казалось бы, я ребенок, но ощущала себя уже взрослой, поскольку должна была сама принимать решения. Мы все-таки были самостоятельными, ходили в походы, и все это было на взрослом уровне. Поэтому лагеря я очень любила и все свое сознательное детство провела там. В первых рядах участвовала в художественной самодеятельности, была на короткой ноге со всеми пионервожатыми, во всем принимала участие. Зубной пастой мазали другу друга. В общем, все, что там можно было пройти, я прошла.
— Первая любовь, первый поцелуй, да?
— А вот это тогда прошло мимо меня, к сожалению. Видимо потому, что я была слишком активной, мальчиков не интересовала. Они меня боялись. Впрочем, в этом плане мало что изменилось, некоторые мужчины и сегодня меня боятся.
— А ваши дети прошли эту «лагерную» школу?
— Нет, у них это не зашло. Мы как-то отвезли их на новогодние каникулы в лагерь в подмосковных Химках. Хороший такой, ребята жили в отеле, у них было прекрасное питание, шведский стол. То есть были созданы комфортные условия, не как мы в свое время, когда до столовой надо было идти километр, а туалеты находились на улице. Но в первые дни мне дети сказали: «Мам, если ты нас не заберешь отсюда, мы убежим и сами приедем домой». Ну мальчики были еще маленькие, лет восемь-десять. А через два-три дня они, видимо, сдружились с ребятами, им очень понравилось, и они уезжали со слезами на глазах. Потом, когда я им задала вопрос: «Ну что, летом в лагерь?» — почему-то в ответ получила категоричное «нет». Сказали: «Хватит, мы вот побыли, поняли, что это такое, больше не хотим».
— Юля, прошло столько лет после выхода сериала «Не родись красивой», и сегодня вас, наверное, больше узнают по проекту «Кухня», где вы сыграли бывшую жену шеф-повара Баринова?
— Думаю, сейчас меня чаще узнают по другим, недавно вышедшим сериалам «Балабол» и «Анна-детективъ 2». Во всяком случае, ко мне часто подходят люди и спрашивают о работе именно в этих проектах. Оказывается, у сериалов даже есть фан-сообщества. Я присутствовала на одной встрече с фанатами. Это поразительно — иногда люди знают о моих героинях больше, чем я сама, рассуждают, почему она в определенной ситуации поступила именно так, а не иначе... А я об этом уже и не помню! Здорово, что есть увлеченные зрители, которые глубоко погружаются в судьбу героев сериалов. Наверное, они при этом чему-нибудь учатся, делают разумные выводы. Приятно, что людям проникает в душу то, что я делаю. Это не купишь ни за какие деньги.
— Вас не расстраивает, что чаще играете на экране отрицательных персонажей — интриганок, разлучниц, завистниц? Этакая женщина-вамп.
— Раньше мне действительно предлагали в основном роли отрицательных героинь. А сегодня, может быть, в силу возраста или изменений во внешности, зовут на разноплановые роли. Причем интриганки и разлучницы попадаются все реже. Чаще это женщины трудной судьбы. Но даже злодея можно попытаться оправдать, если поразмышлять, как он пришел к такому состоянию. Наверняка не от хорошей жизни. Вот почему играть отрицательных героев намного интереснее. Ведь у них за плечами очень трудный опыт, который и приводит человека к нехорошим поступкам. Никто и никогда не признает себя плохим, каждый ищет возможность оправдать свои действия, даже ужасные. И вот находить оправдание для такого персонажа бывает очень интересно.
Вспомните роль Шарлиз Терон в фильме «Монстр», где она сыграла серийную убийцу, и сделала это превосходно, прекрасно. Хотя мы все испытываем ненависть к таким людям и не хотим ее скрывать, когда это раскладывается, когда тебе присылают грамотный сценарий, где показано, почему человек стал таким и какие последствия его ждут, ну почему такое не воплотить в жизнь? Я не вижу в этом ничего плохого. Потому что из каждой рассказанной истории мы должны делать какой-то вывод. Для чего эта история была снята? Чтобы что? Показать, как человек убивает других людей просто так? Тогда, конечно, я откажусь, мне это неинтересно. А если в истории будет показано, как он к такому пришел, почему стал это делать и что с ним произошло в конце, тогда я соглашусь на роль. Это как раздеться в кино: я не буду играть голой, если в этом нет надобности. Мне даже один эстонский режиссер сказал: «Вы, русские актрисы, такие зажатые, не то что наши европейские: им что ни скажешь, они тут же пойдут в кадр и сделают все». Но если это будет оправданно, если это будет нужно, если меня убедит в этом режиссер, то я это сделаю. Но ради привлечения публики, ради хайпа на такое не пойду. Всегда во всем должен быть контекст.
Недавно мне прислали сценарий, где моя главная героиня потеряла ребенка. И она весь фильм про это говорит, она живет с этим. Я на физическом уровне не смогла произнести слова о смерти ребенка. Делаю пробы и понимаю, что не могу. Поэтому своему агенту сказала: «Я не смогу жить вот в этом 30 съемочных дней, мне станет физически плохо». И отказалась.
— У вас случались моменты, когда хотелось сказать: «Сколько можно так использовать мою внешность и рисовать всех моих героинь исключительно черной краской?»
— Конечно. Меня удивляет, что наши продюсеры и режиссеры порой боятся рисковать. К примеру, в Голливуде кинематографисты дают актерам шанс отойти от шаблонов. А у нас дела обстоят так: если тебя видят в роли роковой женщины, то и будут бесконечно использовать только как этот типаж. В нашем кино сильны стереотипы. Но мне грех жаловаться, ведь мое амплуа потихонечку меняется, и я очень благодарна нашим режиссерам. На сцене в этом плане легче, у меня большое разнообразие ролей, например Аксинья в спектакле по «Тихому Дону» Шолохова.
— Слышал от некоторых актрис, как им сложно перейти на возрастные роли. Вас это тревожит?
— Я не могу сказать, что меня это сильно тревожит, потому что у меня все-таки плавные переходы от молоденьких дурочек, каких-то разлучниц до властных женщин, например. Вот недавно Снежную королеву сыграла. Пока мне все это нравится, переход происходит очень плавно. К слову, прошлым летом я сыграла первый раз в своей жизни бабушку. Было необычно, когда в кадре меня называли бабушкой. Но там моя героиня все-таки была такая молодая, красивая, модная, поэтому тоже было не остро воспринято, наоборот, приятно.
Вообще, если вопросы о возрасте возводить в какую-то трагедию, то рано или поздно это станет трагедией. Женщине есть что терять. А красивой женщине еще обиднее: ты теряешь и роли, и свою красоту, которой раньше пользовалась. Но ты переходишь на какой-то другой этап, и он не менее прекрасен. И вот с этой мыслью я стараюсь ужиться, потому что понимаю, что рано или поздно от всего, что играю сейчас, придется отказаться в силу того, чтобы просто не быть посмешищем. Мы помним, как многие великие актрисы в свои 70 лет играли Джульетт, конечно, без слез на это не взглянешь. Надеюсь, что разум меня не покинет и я все изменения буду принимать с благодарностью.
— Существует стереотип, что красивые женщины зачастую несчастны в личной жизни. Это правда?
— Сложный вопрос. Мне кажется, это не зависит от того, красив ты или некрасив, зависит скорее от других обстоятельств. Рядом со мной есть очень много красивых женщин, которые счастливы в личной жизни, счастливы еще с института, с мужьями вместе до сих пор живут. А есть много женщин, у которых ничего не складывается. Я не знаю, от чего это зависит: от того, что они красивы, или, наоборот, некрасивы, от того, что характер у кого-то... Или от того, что она смогла выбиться в люди, она независима и ей уже просто не нужен никто, она уже привыкла к своему образу жизни, вхождение человека в это личное пространство, ей кажется, все испортит.
Вот говорят, что в актерской профессии, по статистике, много разводов, потому что очень много соблазнов: ты можешь очаровываться своими партнерами, режиссерами, потому что надолго уезжаешь в экспедиции, и так далее. Наверное, соблазнов много, но это же тоже все от некой распущенности человека. Я знаю много семейных пар, актеров, которые просто живут друг с другом, и ты думаешь, что не все потеряно, значит, есть она, настоящая любовь. Ну просто к тебе она не пришла еще. Возможно, придет, а может быть, и нет. Но от чего это зависит, никто не знает, нет такого рецепта.
— Другой стереотип, о котором вы упомянули, — сильной, успешной женщине сложно найти себе достойного мужчину.
— Не знаю, я особо не задумывалась. Наверное, когда ты ведешь себя как слабая и беззащитная, к тебе чаще испытывают симпатию. А в моем случае желание мужчины познакомиться, возможно, наталкивается на определенный страх: она настолько самодостаточна, она купается в поклонниках, так что обязательно отошьет. Но, мне кажется, любовь не зависит от внешних факторов, все происходит на каком-то невидимом плане. Если человек испытывает настоящие чувства, то на его желание любить никак не повлияют внешность, известность, финансовое состояние. А вообще настоящий мужчина для меня — это человек действия, как бы высокопарно ни звучало. Ну и еще у него должно быть хорошее чувство юмора. Конечно, когда в человеке все «по Чехову» — это тоже неплохо. Но важнее внутренняя красота, которая с возрастом отражается на лице. Важно, чтобы человек действительно был надежным. Чтобы мыслить в одном направлении, смотреть в одну сторону. И чтобы присутствовало взаимное уважение.
— Мы говорили о раздевании в кадре... Во многих картинах вам приходится целоваться с партнером. Что в такие моменты испытывают актеры?
— Если есть возможность «подвороваться» — существует такое выражение у актеров, — то можно слегка отвернуться от камеры, чтобы не было видно, действительно ли твои губы соприкасаются с губами партнера. Имитируем страсть. Однако, когда снимают крупным планом, целуешься по-настоящему. Это же моя профессия. Перед тобой стоит коллега, на тебя направлен объектив, вокруг — 50 человек съемочной группы. У меня никогда такого не случалось, чтобы при съемках в романтических сценах я испытала реальные чувства к партнеру. Просто подключаемся друг к другу не как человек к человеку, а как персонаж к персонажу. Ну сами рассудите: если ты играешь убийцу, маньяка, наркомана, неужели придет в голову воплотить все это в жизни?!
— А как же ваш гражданский муж, на сегодняшний день уже бывший, актер Григорий Антипенко, с которым отношения начались на съемках «Не родись красивой»?
— Так мы там играли абсолютных антиподов, никаких поцелуев на камеру с ним не было. Наши чувства возникли вне кадра, при живом общении.
— Бывало, что вы отказывались целоваться, потому что неприятен человек?
— Один раз такое случилось. Партнер пришел на съемки с перегаром, от него так несло!.. А мы должны были играть любовь. И я почти на коленях умоляла режиссера упростить наш эпизод, просто показать в кадре взгляды, объятия, но только не поцелуи. Потому что возникает, простите, рвотный рефлекс. К счастью, режиссера я тогда уговорила.
— Помните такое выражение: «Счастье любит тишину»? Когда два известных человека публично рассказывают о любви друг к другу и вместе снимаются для обложек, это потом влияет на расставание? Намекаю на ваши отношения с Антипенко.
— Если ищешь оправдание, чтобы расстаться, то можно использовать и такое объяснение. Но если люди любят друг друга и хотят быть вместе, то никакая публичность не повлияет на отношения. Другое дело, что существуют пары, у которых отношения неискренние, они просто красуются вместе ради пиара. Все находится в нашей голове: как запрограммируешь себя, так и случится. Мне лично было плевать, что думали люди о наших совместных фотосессиях с Гришей и детьми. Главное, я знала, что мы любим друг друга.
— Прожив вместе шесть лет, вы до ЗАГСа так и не дошли. Считаете, что официально расписываться необязательно?
— Признаюсь, сейчас я поняла, что поход в ЗАГС говорит о многом. Если партнеры готовы на это, они действительно приняли ответственное решение. А раньше я так не считала. Думала, достаточно того, что живем вместе, растим детей, а остальное — просто штамп в паспорте, условности. Но теперь... Когда тебя зовут замуж или предлагают жениться, это значит, что человек принимает на себя обязательства за ваши отношения. Хотя, конечно, сам по себе штамп ничего не укрепляет: если человек захочет расстаться, он и со штампом расстанется. Даже при наличии десяти детей.
— В союзе двух творческих людей присутствует такой фактор, как профессиональная зависть?
— Возможно, у кого-нибудь так и происходит, но у нас с Гришей этого не было. Если его утверждали в какой-нибудь проект, я только радовалась. Даже сейчас, когда прихожу на кинопробы, всегда заодно предлагаю и его кандидатуру. Хотя он часто отказывается от работы в кино.
— Юля, вы полтора года учились в МГУ на факультете журналистики. А теперь, будучи актрисой, нередко даете интервью. Памятуя о вашем первом незаконченном высшем образовании, хочу узнать: какой вопрос вы сами себе задали бы как профессиональная журналистка?
— Ух, вы поставили меня в тупик! Мы действительно часто задумываемся, какие вопросы сами себе задали бы и как бы на них ответили. Но сейчас у меня не готов ответ. И вообще, такого у меня еще никто не спрашивал! Как-то раз в программе «Судьба человека» ведущий Борис Корчевников спросил, какой совет я дала бы себе 15-летней. Я ответила, что надо больше ценить людей, которые тебя любят по-настоящему. В детстве и юности нам кажется, что все окружающие тебя искренне любят, а потом оказывается, что это не так. Понимающих людей не очень много, ими надо дорожить. А мы разбрасываемся хорошим отношением к себе. И только повзрослев, понимаем, как эти люди важны в нашей жизни.
— Вы поступили в Театральное училище имени Щукина в том возрасте, когда многие его уже оканчивали. Почему пошли на такой шаг? У вас возникло настолько сильное желание или просто пробовали себя, как это случилось с журналистикой?
— Понимаете, журналистом я собиралась стать под влиянием мамы, которая всю жизнь посвятила этой профессии. С детства видела, как она работает, поэтому на вопрос «кем хочешь стать?» отвечала — журналисткой. Но потом, учась в университете и параллельно сотрудничая с газетами, осознала, что занимаюсь вообще не своим делом. Журналист — это определенный склад ума, стиль жизни и так далее. Я решила, что не готова к этому. А поскольку с первого класса выступала на сцене, вдруг поняла, что мне ее не хватает. И в двадцать два — а там принимали до двадцати трех, — прыгнула в последний вагон, поступив в училище с первого раза.
— Помню, Юрий Яковлев рассказывал мне, как, став уже известным артистом, хотел уходить из профессии, настолько был недоволен собой. У вас подобные мысли возникали?
— Я могу быть недовольна собой в той или иной работе. Случаются сомнения, порой трясет от волнения, хотя, казалось бы, опыт уже есть. Но я настолько сильно люблю свою профессию, что разочароваться в ней не представляется возможным... Нет, такого не возникало. Можно разочароваться в людях, которые вместе с тобой участвуют в съемочном или постановочном процессе, о чем я говорила выше, можно корить себя за какие-нибудь промахи, но чтобы во всем винить свою профессию... Нет! Мне кажется, если я уйду из нее, то просто не выживу. Вообще, каждое испытание нам дается ради нашего же блага. Трудности позволяют человеку расти. Но надо относиться к этому с улыбкой, ведь все, что ни делается, к лучшему. Вместе с тем я считаю неправильным слепо отдавать себя в руки судьбы. Выбор все равно остается за человеком. Нельзя просто сидеть сложа руки, нужно пытаться что-то делать. В общем, не считаю себя фаталистом, но и полностью отрицать фатализм не могу, так что нахожусь на распутье. Иногда стоит отпустить ситуацию, а в другой раз нужно непременно действовать самому. Как именно поступить — нам диктуют инстинкты, которые у каждого человека свои.
— Это правда, что сегодня вы строите уже второй дом для своей семьи?
— Второй?! Нет, я строю один дом. Но поскольку от незнания столько ошибок допустила в строительстве, создается ощущение, что по бюджету уже построила два дома. Потому что везде, где можно было меня обманывать, меня обманули. И после пяти лет строительства, когда дом был готов, отштукатурен и можно было уже вносить мебель, мы все снесли и строим заново. Потому что всегда нужно выбирать профессионалов, пусть это будет дороже. Это я потом поняла, что на стройке нужно ухо держать востро. Тебе скажут: вот, мы тебе все построили. И ты видишь, что все прекрасно, а на следующий день, когда строители уходят, у тебя начинает все сыпаться, отваливаться. У меня такое впечатление, что многие, у кого где-то что-то не сложилось, сегодня идут в строители, потому что очень востребованы, хорошо получают. Однажды ко мне приехали строители на таких крутых «мерседесах» и «ауди», что я со своей «судзуки» выглядела как нищебродка. Перипетий с этим строительством у меня было много. Сейчас мы нашли хорошего инженера и заново начали работу.
— Актеры редко признаются, что они берутся за любую работу, чтобы заработать денег на тот же дом, например. Но ведь в этом ничего постыдного нет, не все же роли приносят актерское удовлетворение?
— Нет, у меня есть проекты, от которых я отказываюсь, потому что это категорически плохо, какие бы деньги тебе ни предлагали. Просто ты не можешь переступить через себя, ты же несешь ответственность за свое имя. Очень много сейчас предлагают плохих проектов... Вот, кстати, тоже к вопросу о возрасте: если раньше я соглашалась на все подряд, потому что мне нужно работать и, если ты здесь откажешься, там откажешься, тебя в следующий раз не позовут, то сейчас себя чувствую более уверенно. У меня есть проекты, в которых я снимаюсь за копейки, потому что мне предложили прекрасную роль. Или у студентов снимаюсь даже бесплатно, чтобы помочь ребятам в становлении. Безусловно, есть проекты, которые тебе нравятся и приносят деньги. Тут разные бывают нюансы, моменты, все зависит от сценария, пьесы, режиссера, компании. Не все так однозначно и прямолинейно. Были, конечно, времена, когда ты молился, чтобы хоть какую-то работу тебе дали. Тебя приглашают на кинопробы, ты читаешь сценарий и понимаешь: ну он так, средненький, но, блин, ничего лучшего не предлагают, и ты идешь и снимаешься — даже не ради того, чтобы заработать денег, а чтобы не потерять квалификацию. Потому что чем реже снимаешься в кино или выходишь на сцену, тем менее опытной становишься.
— С виду кажется, что вы сдержанный человек. А бываете бесшабашной? Вот чтобы бросить все, целую ночь танцевать на дискотеке или отправиться в ресторан с друзьями...
— Вы об этом спросили, и мне стало грустно. Потому что я не могу позволить себе бесшабашность. Постоянно съемки, гастроли, семья — всегда нужно иметь хорошее самочувствие и достойный внешний вид. Так что ответственность держит меня в тонусе. Даже на отдыхе, который редко удается, думаю о работе: надо учить текст, а еще впереди видеоконференция — обсуждение очередной роли, и так далее. Может быть, кому-то это покажется грустным, но мне такой образ жизни нравится.
Подпишись на наш канал в Telegram