Отец певицы Инны Рудник — Ефим Рудник — был ближайшим другом Иосифа Кобзона на протяжении более чем 60 лет. За эти годы их отношения стали фактически родственными — они делили и самые счастливые, и самые трагические моменты жизни друг друга.
Однажды папа приболел и сказал другу: «Надо бы мне провериться». И Иосиф Давыдович решил устроить его в военный госпиталь. Договорился обо всем и позвонил: «Фима, отправляйся на госпитализацию, тебя ждут, но когда при поступлении тебя спросят о звании — назови любое. Это формальность». Папа лег на обследование. Приезжает Иосиф Давыдович его проведать, а доктора наперебой описывают, как его друг тут всех развлекает. Иосиф Давыдович рассказывал эту историю, пародируя картавость папы: «Приезжает Фимочка оформляться в госпиталь. Его спрашивают: «Ваше звание?» А он и говорит: «Капитан тьетьего ланга». «Фима, но почему ты именно это звание выбрал? — смеялся Кобзон. — Ты же «р» не выговариваешь! Почему ты не сказал, например, «полковник»?» — «Йося, ты не понимаешь! Полковников много, а капитанов тьетьего ланга ты встьечал?»...
Мой отец Ефим Рудник и Иосиф Кобзон познакомились в далеком 1959 году. Отец играл на аккордеоне и фортепиано, а Кобзон был начинающим певцом, им было по двадцать с небольшим (папа мой 1938 года рождения, Иосиф Давыдович — 1937-го). Кобзон тогда учился в Институте имени Гнесиных, куда поступил после армии. Семья его жила на Украине, а студенту выживать в столице было сложно, поэтому Иосиф старался подработать, где мог: выступал в цирке перед началом представлений, пел в ресторанах, не боялся и тяжелой физической работы — разгружал вагоны. Потом с однокурсником Виктором Кохно Кобзон организовал эстрадный дуэт. С папой же они сколотили группу, как тогда говорили — музыкальный коллектив, и отправились на гастроли по Дальнему Востоку и Сибири — там и началась их тесная дружба.
И папа, и Иосиф Давыдович тогда были просто бедными музыкантами. Уроженец Донецкой области, Кобзон жил в общежитии, а папа, москвич, — с родителями. У моих бабушки и дедушки было пятеро детей — жили небогато, но это не помешало приютить у себя и друга сына: Иосиф какое-то время жил у них в Марьиной Роще. Спали на полу, в тесноте, да не в обиде. Трудились, мечтали, стремились к лучшему, и это приносило свои результаты. Иосиф Давыдович уверенно шел к своей звезде — от песни к песне возрастала его популярность. Когда в радиопрограмме «С добрым утром!» в исполнении 24-летнего Кобзона прозвучала песня Аркадия Островского и Льва Ошанина «А у нас во дворе», подростки засыпали письмами редакцию: «А что было дальше?» Так появился целый цикл песен, которые записали Иосиф Кобзон и Майя Кристалинская. На Центральном телевидении Иосиф Давыдович успешно дебютировал в 1962 году с номером «Куба — любовь моя» — Кобзон появился на экране с приклеенной бородой и с автоматом в руках.
С 1965 года Иосиф Давыдович стал солистом Москонцерта, здесь же работал музыкантом и отец. Но в какой-то момент папа понял, что музыка его не прокормит, и пошел на риск — занялся коммерцией, это в советские-то времена. В 70-е, в эпоху дефицита, он открыл подпольный цех по производству популярных в то время каскадных люстр — под польские. Дело быстро стало набирать обороты, спрос рождал предложение — его производство сильно разрослось и приносило хороший доход. Продержался «бизнес» 5—7 лет, но в 1978 году отца арестовали и дали большой срок, как за хищение госимущества. Слава богу, в перестройку, с приходом к власти Горбачева, его полностью реабилитировали и сняли судимость — частная собственность и бизнес перестали быть в стране вне закона.
— И сколько же он успел отсидеть?
— Десять лет.
— А как себя повел Иосиф Давыдович, когда его товарища арестовали?
— Как настоящий друг. Если Кобзон дружил — и это касается не только моего отца, — он никогда не отрекался от друзей, в какие бы ситуации те ни попадали. Думаю, что в тюрьме папа не сломался благодаря не только своей силе воли, но и поддержке друга. Иосиф Давыдович делал все возможное, чтобы облегчить условия содержания отца: он помог ему найти хороших адвокатов, взял на себя заботу о его семье — моя мама осталась со мной маленькой на руках без средств к существованию, ведь статья, по которой осудили отца, была с конфискацией. Ну а папе Иосиф Давыдович не только постоянно отправлял посылки, но и не раз организовывал концерты в местах заключения и лагерях. Кобзон сам приезжал и других артистов привозил. Например, я точно знаю, что с ним всегда ездила Светлана Моргунова, потому что тоже относилась к моему отцу как к другу. Сперва папа содержался в Москве, в Бутырке, потом во Владимире, а после, благодаря усилиям друга, его перевели на поселение в Архангельскую область. Иосиф Давыдович побывал везде. Я же навещала папу только в лагере под Владимиром. Начальника этого учреждения звали Николай Сергеевич. Замечательнейший человек. Когда с папиным братом (моим дядей) мы приезжали на свидание, жили дома у Николая Сергеевича! А сам папа вместо камеры жил в тюрьме, в комнате отдыха, где был даже московский телефон, по которому отец нам регулярно звонил. Естественно, все это благодаря Иосифу Давыдовичу, который проторил дорожку в эту тюрьму, бесплатно давая концерты. Кстати, когда папу реабилитировали и он стал руководителем продовольственной базы, отец пригласил к себе работать того самого Николая Сергеевича — бывшего начальника тюрьмы. Вот что такое настоящие человеческие отношения!
— А вы Иосифа Давыдовича помните в своем детстве?
— Конечно. Кстати, он вместе с Нелли Михайловной забирал меня из роддома. А их сын Андрей появился в тот же год, что и я. Когда моя мама была беременной, папа у фарцовщиков купил шикарное импортное платье для беременных. И мама потом передала это платье Нелли Михайловне. Она до сих пор вспоминает: «Какое же это было платье! В нем мне казалось, что я самая красивая в Москве». А через три года после Андрея у Нелли Михайловны и Иосифа Давыдовича родилась дочка Наташа.
— Сколько вам было лет, когда папу арестовали?
Инна Рудник: «Иосиф Давыдович очень любил делать подарки. Из командировок привозил вещи и маме, и любимой сестре Гелене, и Нелли, и детям, и мне. Фирменные вещи, джинсы, футболки. Папе моему часто дарил часы — много разных часов от Кобзона собралось у него за жизнь. Иосиф Давыдович сам коллекционировал наручные часы, разбирался в них, вот и дарить любил. А однажды подарил папе фирменный аккордеон».
— Четыре года. И семья Иосифа Давыдовича как могла меня поддерживала. На каникулы они иногда меня забирали к себе на дачу в Баковку, на выходные — домой на «Смоленскую», в их большую квартиру. Я очень любила вкусно покушать, а Нелли Михайловна шикарно готовит. Как же мне нравилось все, что она делала! Иосиф Давыдович тоже очень любил еду, приготовленную женой. Он вообще любил простую домашнюю пищу. Например, русско-украинскую: куриные котлетки с жареной картошечкой, борщ, пельмени, сало, соленья, сырники, блинчики — и еврейскую: фаршированную рыбу, мацу, форшмак. О Неллином форшмаке легенды ходят — очень вкусно!
Но главным моим увлечением была музыка. И, естественно, я выросла на творчестве Иосифа Давыдовича. Как же я любила ходить на его сольные концерты, мне кажется, я ни одного московского концерта не пропустила. Самые шикарные проходили в концертном зале «Россия», они были и самыми долгими, но мне это нравилось, я радовалась, что Иосиф Давыдович много поет.
— А о первых браках Кобзона в вашей семье были разговоры? На певице Веронике Кругловой он женился в 1965-м, после были три года с Людмилой Гурченко…
— Знаете, не говорили. Потому что все слишком уважали Нелли Михайловну и радовались, что Иосиф Давыдович обрел с ней свое счастье и настоящую семью. А вот главной женщиной его жизни была мама. Иосиф Давыдович безумно любил свою мать — Иду Исаевну. И конечно, ее мнение очень много значило для него. Тем удивительнее, что первые браки он заключил, не прислушавшись к ней. А Ида Исаевна была против и Кругловой, и Гурченко, говорила: «Сынок, с актрисой у тебя не будет жены!» И оказалась права. Иосиф Давыдович часто повторял: «Всегда надо слушаться маму!» А когда Иосиф познакомился с Нелличкой, Ида Исаевна сразу ее приняла. Во-первых, Нелли Михайловна неземной красоты, во-вторых, из хорошей интеллигентной семьи, а в-третьих, оказалась очень мудрой — понимала, что мужу нужен тыл, и обеспечила его на все сто процентов. Нелли и красотой, и мудростью пошла в свою маму — Полину Моисеевну. Иосиф Давыдович тещу очень уважал. Расписались Иосиф и Нелли в 1971 году, супруге было всего 20 лет. И первое время Полина Моисеевна помогала дочери справляться с ролью жены, даже чисто психологически. Учила сглаживать шероховатости, ну и конечно, бытовым премудростям. Нелли науку семейной жизни прекрасно усвоила — с гастролей, с любого концерта Иосиф Давыдович всегда стремился домой, правда, иногда приводил за собой толпу друзей и гостей. Но Нелли Михайловну было не застать врасплох — она была готова встретить и накормить любое количество гостей.
Иосиф Давыдович всегда очень много гастролировал, а чтобы супруге не было скучно и она оставалась под присмотром, он нередко отправлял ее на отдых в сопровождении моего отца. Они вместе ездили по санаториям, часто в Кисловодск. Нелли Михайловна вспоминает, как они весело отдыхали, как Ефим Рудник ее развлекал. А отец был очень комичный внешне: невысокий, пухленький, картавый — и с прекрасным чувством юмора. В Кисловодске, как и все отдыхающие, они с Нелли ходили пить водичку в знаменитый парк. Однажды на обратном пути в гостиницу проходят какой-то развал, где продают книги, пластинки — среди них и пластинки Иосифа Кобзона. Папа остановился, говорит торговцам: «Так, значит, Кобзона пьодаете? А вот, посмотьите, его жена!» Ему, конечно, не поверили: «Да ладно тебе заливать! Жена Кобзона!» — «Вам что, паспойт ее показать?» — «Ну покажи». Папа поворачивается к Нелли: «Давай паспойт». Нелли отвечает: «А он в номере». Папа снова спрашивает торгашей: «Ну что, на сколько поспоим?!» Хорошие деньги поставили на кон. Отец с Нелли вернулись в гостиницу, папа взял ее паспорт, пошел к этим торговцам и получил выигрыш. На эти деньги они с Нелли сходили в ресторан… Это было счастливое время до ареста отца.
— А что было, когда ваш папа вернулся?
— Пока он сидел, я оставалась с мамой. Но она не дождалась отца, развелась с ним, а в 1985 году вышла замуж за иностранца и уехала в Швецию. В Москве она работала замдиректора ресторана «Пекин», там, собственно, и познакомилась со шведом. Когда они уехали, я осталась с бабушкой. Потом вернулся папа, спросил: «Будешь жить со мной?» Я сказала: «Да». И мы прекрасно с ним жили.
— Тюрьма его сломала?
Сложно подсчитать, сколько песен на слова Роберта Рождественского исполнил Иосиф Кобзон. Но особое место в сердцах слушателей заняли песни, написанные на музыку Арно Бабаджаняна, — «Ноктюрн», «Благодарю тебя», — и песни на музыку Микаэла Таривердиева, написанные для «Семнадцати мгновений весны». В фильм вошло всего две песни: «Мгновения» и «Песня о далекой Родине». А на музыку, ставшую главной темой фильма, Роберт Рождественский написал слова позднее, подарив их Кобзону на рождение сына. Так появилась песня «Ты подрастай, сынок».
— Абсолютно нет. Реабилитировавшись, папа добился огромных успехов. В 90-е стал одним из акционеров ЦУМа, у нас там были обувные секции, открыл свой супермаркет, потом в начале 2000-х приватизировал продовольственную базу. И надо заметить, что непосредственную помощь в этом ему оказал Иосиф Кобзон. Например, с директором ЦУМа Иосиф Давыдович дружил и помог отцу войти в этот бизнес. Так же было и с базой.
Но, несмотря на то что Ефим Рудник перестал заниматься музыкой профессионально, творчество он не оставил. Отец дышал музыкой, сам ее писал, но подбирал мелодии не на фортепиано, а на аккордеоне. Кобзон исполнял две песни на музыку отца и на стихи Роберта Рождественского: «Приди и позови» и «Песню о моей земле». Рождественский, Кобзон и папа дружили — у них была одна компания. И я счастлива, что сегодня мы дружим с Катей Рождественской, продолжая дружбу наших отцов. В октябре в Зале церковных соборов храма Христа Спасителя состоится мой сольный концерт и презентация моего первого альбома, в который войдут только песни на стихи Роберта Рождественского. Песни для этого альбома мы выбирали вместе с Катей. Катя стала и режиссером моего первого сольного концерта.
— Вы сказали, вам нравилось, что концерты Кобзона в ГЦКЗ «Россия» были длинными. Но далеко не каждому было под силу вынести четырехчасовой концерт Кобзона. Про него даже ходила шутка, что в сборных концертах он пел три песни на бис, а еще пять назло.
— А я на его концертах кайфовала — обожала и его патриотический репертуар, и романсы в его исполнении. Неловкая ситуация возникла лишь на его так называемом прощальном концерте в 1997 году в той же «России» — тогда Иосиф Давыдович объявил, что уходит со сцены. На тот момент я была уже замужем, и на концерт мы пошли с папой и мужем. У нас были почетные места в первом ряду. Концерт начался в семь часов вечера, а закончился в четыре часа утра. За это время был всего один антракт — минут на двадцать. Примерно в полночь мой муж сказал: «Во-первых, я больше не могу сидеть. А во-вторых, я в туалет хочу!» — «И как ты себе это представляешь? — спросила я. — Первый ряд, ты сейчас встанешь и перед носом Иосифа Давыдовича выйдешь из зала? Нет!» Еще через час муж сказал: «Все, больше не могу! Я во время аплодисментов встану и выйду». И знаете, что я сказала? «Если ты сейчас встанешь, я с тобой разведусь». Вот так я уважала и боготворила Иосифа Давыдовича. Когда на рассвете Кобзон прощался со сценой, у него слезы ручьями из глаз текли. Он встал на колени и поцеловал сцену. Сейчас рассказываю, а у меня мурашки бегут по телу от воспоминаний, от тех эмоций… А тогда в зале я разрыдалась, у меня просто истерика случилась — так мне его стало жалко. Я видела, что его эмоции совершенно неподдельные, этот мужественный, суровый мужчина плакал как ребенок. Это было очень трогательно.
— Ваша семья не распалась после этого концерта?
— Тогда не распалась — муж не встал с места. Но супруга я все-таки потеряла, он погиб 10 лет назад в автокатастрофе. Мы прожили двадцать счастливых лет. И в те страшные дни меня поддержал, конечно, Иосиф Кобзон. Авария случилась в 2014 году под Рязанью, откуда мне пришлось забирать тело мужа. Позвонила папе, он был в Израиле, но сказал, что немедленно вылетает… Совершенно потерянная, еду обратно в Москву, и вдруг мне звонит Иосиф Давыдович. Принес свои соболезнования и говорит: «Ну что будем делать? Где хоронить?» Я говорю: «Хочу похоронить, где все наши близкие, — на Востряковском кладбище». (Там у Иосифа Давыдовича мама похоронена рядом с первым супругом его сестры Гелены Михайловны — Эдуардом Канделем. Рядом и мама Нелли — Полина Моисеевна. На этом кладбище теперь упокоился и сам Кобзон, и мой папа...) «Езжай на кладбище, — говорит мне Иосиф Давыдович. — Через сколько там будешь?» — «Еще часа два мне ехать…» А ведь он уже тогда серьезно болел. Был апрель — шел сильный дождь, погода мерзкая. Я подъехала к кладбищу и вижу, навстречу мне из своей машины с зонтиком выходит Иосиф Давыдович, обнимает меня. И вот мы под одним зонтом побрели к директору кладбища, и Кобзон помог все организовать… Как я могу это забыть? А ведь он просто мог снять трубку и позвонить тому же директору, но он приехал лично, как бы ни было тяжело самому, какая бы ни была погода… Он человек больших поступков!
— Почему Иосиф Кобзон после такого торжественного прощания со сценой вернулся на эстраду? Обсуждалось это в семье?
— Не смог он без сцены, без песни. Продержался, по-моему, год. А приглашают же постоянно: на дни рождения, юбилеи, праздники, в том числе и коллеги — артисты. И все уговаривают спеть — тянут микрофон. Ну он то у одних три песни споет, то у других. «Но это же не сольная карьера, — оправдывался перед нами Иосиф Давыдович. — Друзьям же я отказать не могу». Но близкие видели, как ему тяжело дается разлука со сценой, поэтому стали его увещевать: «Зачем так над собой издеваешься? Если ты не можешь без этого?» Да, для него быть на сцене оказалось равно жить. И сцена действительно давала ему силы! Все знают, что последние годы он болел, тяжело болел. Но я уверена, что он столько лет успешно боролся со своей болезнью лишь потому, что у него была цель — его ждали зрители. Он терпел все болезненные процедуры и прямо из больничной палаты ехал в аэропорт и летел на гастроли. Другие пациенты с его диагнозом после таких сильнодействующих и токсичных препаратов не могут встать с постели, а Кобзоном двигала сила искусства, творчества. А еще любовь и поддержка жены…
В жизни диктора ЦТ и телеведущей Светланы Моргуновой было два близких друга — Иосиф Кобзон и Муслим Магомаев. С ними она начала дружить задолго до того, как оба женились. Позже Моргунова подружилась и с их женами — Нелли Кобзон и Тамарой Синявской. Когда Светлана Михайловна стала болеть, Кобзон оказывал ей постоянную финансовую поддержку.
Когда в 2002 году врачи сделали неутешительный прогноз и Иосиф Давыдович был готов с ним смириться, именно Нелли Михайловна сказала: «Ну уж нет! Будем лечиться!» Так же твердо сказала и Гелена Михайловна: «Это еще не приговор, он будет жить!» И вместе, плечом к плечу, они отбили его у смерти. Первое, что спросил Иосиф Давыдович, когда пришел в себя в палате: «Неля, а я смогу петь?» Аппетита у ослабевшего Иосифа Давыдовича совсем не было, но Нелли Михайловна вместе с Геленой Михайловной через силу откармливали его домашними котлетами, борщом, начиная с одной ложечки. Что Иосиф Давыдович пошел на поправку, стало понятно, когда он попросил приготовить ему вареников с вишней по маминому рецепту.
— Он жаловался когда-нибудь на здоровье, на боли, на слабость? Откровенничал с вашим отцом? Или был закрытым и все переваривал в себе?
— Нет. Мне кажется, он никогда не жаловался и вообще ни с кем не обсуждал свое здоровье. Он был сильным, говорил лишь: «Фима, все хорошо, прорвемся». Он не сдавался. У меня есть фотография, где папа у Иосифа Давыдовича в больнице, наверное, за полгода до его ухода. Мой сводный брат Александр их снял. Иосиф Давыдович, кстати, крестный отец моего брата. Он и меня наставлял: «Бог один, просто веры разные».
Своим здоровьем Иосиф Давыдович всегда был готов пожертвовать, но другим помогал решать проблемы со здоровьем постоянно. Многим буквально спас жизнь, потому что его реакция на проблему всегда была молниеносной. Этих историй сотни — хватит на отдельную книгу. Он всегда жил с ощущением, что должен помогать всем и каждому. А когда Нелли Михайловна спрашивала: «Почему ты?» — он отвечал: «Если не я, то кто?»
— Какая была реакция Кобзона, когда вы решили стать певицей?
— И его реакция, и реакция моего папы были резко негативными. В детстве я пела в Большом детском хоре Всесоюзного радио и Центрального телевидения под руководством Попова. Всегда любила петь, и когда в 17 лет пришла пора делать выбор, сказала, что хочу поступить в Гнесинское училище. Но и папа, и Иосиф Давыдович в один голос ответили: «Никогда! Пойми, сегодня ты поешь, завтра нет. А лучше зарабатывать свою копейку и ни от кого не зависеть. Не рассчитывать, не надеяться — быть самостоятельной». Сейчас я и папе, и Иосифу Давыдовичу очень благодарна за эти слова, а тогда было обидно.
— И куда они отправили вас учиться?
— Я уехала сначала к маме в Швецию, окончила там экономический институт, потом вернулась в Москву и стала заниматься с отцом бизнесом.
Кобзон и Лещенко дружили на протяжении всей жизни, нередко вместе гастролировали. Когда в 1972 году Лев Валерьянович должен был ехать в Сопот на международный конкурс, он никак не мог найти подходящую песню. И Иосиф Давыдович предложил «За того парня» Фрадкина и Рождественского, которую уже сам к тому времени записал. И Лещенко получил первую премию фестиваля.
— При Иосифе Давыдовиче вам доводилось петь?
— Да, пела на каких-то застольях. А один раз мы были у кого-то на дне рождения в знаменитом ресторане Дома кино — мне было, наверное, уже лет 25. Я была с мужем, выпила немного шампанского, было так хорошо... А на эстраде сидела команда музыкантов Иосифа Давыдовича. Я подошла к нему и сказала: «Я тоже хочу спеть». Он ответил: «Хорошо, иди». Конечно, я не готовилась, не репетировала, но вышла и спела свой любимый романс «А напоследок я скажу». После к нам с папой подошел Лев Валерьянович Лещенко: «Фима, у девочки очень красивый тембр, я могу из нее сделать звезду…» Но папа отказал.
— Уже не в первый раз слышу от вас фамилию Лещенко. Получается, что между ним и Кобзоном не было конкуренции? Напротив, они были товарищами?
— Конечно! Это все выдумки, про конкуренцию между Кобзоном и другими вокалистами — его современниками. С Лещенко они дружили, постоянно вместе гастролировали и успехи отмечали вместе.
Со Львом Валерьяновичем мы на мероприятиях Иосифа Давыдовича виделись постоянно. В 1993 году Кобзон организовал круиз по Средиземному морю. Теплоход назывался «Федор Шаляпин», он отходил из Одессы и заезжал в Турцию, Грецию, на Кипр, в Италию, на Мальту, в Израиль. Конечно, в поездку он пригласил и артистов, и своих друзей: мы с папой, Лев Лещенко, Света Моргунова, Левон Оганезов, Клара Новикова, Сережа Пенкин, группа «Воскресенье» и другие. Мне было лет 19, и мы близко подружились с Сергеем Пенкиным. Я была без ума от его голоса, от его харизмы — мы весь круиз зажигали вместе.
В городах, куда заезжали по ходу круиза, проходили концерты — и сборные, и сольные. В Израиле состоялись несколько «сольников» Иосифа Кобзона — и все с переаншлагами. В Хайфе был ошеломляющий успех! Огромный зал, но люди сидели и на приставных стульях, и на ступеньках, и на полу. Израиль ревел, встречая нас. Левон Оганезов вспоминает, что на концерте Кобзона в его первый визит в Израиль случилась такая история. Он спел 42 песни в первом отделении, а в антракте бабушки-зрительницы спросили: «Иосиф Давыдович, а почему вы не поете еврейские песни?» Кобзон ответил: «Я вам спел 42 советские песни. Из них 40 песен написали еврейские композиторы. Так что я спел 40 еврейских песен».
— Кстати, а почему в этом средиземноморском турне вместе с Кобзоном оказалась группа «Воскресенье»?
— Андрей Кобзон играл на ударных в этой группе.
— То есть у него был период, когда он тоже хотел заниматься музыкой?
— Да, Андрей же музыкант. В детстве он, как и я, пел в хоре. А однажды мой папа ради Андрея рискнул жизнью. Андрей был уже тогда взрослым юношей. Нелли Михайловна уехала отдыхать с Наташей, а Иосиф Давыдович был на гастролях, с которых должен был вот-вот вернуться… В тот день Андрей пришел домой от стоматолога и, еще не отойдя от наркоза, лег спать, заткнув уши берушами. Проснулся он оттого, что его за плечи тряс мой папа, с пожарной каской на голове, которая доходила ему почти до носа. Отец кричал благим матом: «Что ты натвойил? Как ты мог?!» А за его спиной стояли пожарные и другие незнакомые люди. Шокированный Андрей ничего не понимал, а мой отец продолжал кричать: «Иосиф! Иосиф» — и показывал пальцем на входную дверь. За дверью была толпа людей: врачи в белых халатах, полиция, соседи, лифтерша и среди них Иосиф Давыдович. Увидев Андрея живым, он чуть не потерял сознание, но его подхватили. Иосиф Давыдович плакал… Оказалось, он вернулся в Москву раньше и не смог открыть дверь в квартиру, запертую изнутри. Мобильных телефонов тогда не было, а звонки стационарного, как и звонки в дверь, спящий в берушах Андрей не слышал. Иосиф Давыдович, предполагая худшее, вызвал пожарных, и мой папа вызвался первым полезть через балкон в квартиру. А это десятый этаж, на который он поднялся по выдвижной лестнице!
— Инна, вы реализовали свою мечту — как вокалистка работаете с культурным фондом Кобзона, выступаете на эстраде. У вас очень редкий для женщины голос — альт.
— Судьба меня свела с уникальным педагогом Игорем Монашировым, который занимается исключительно с профессиональными артистами. Он оценил мой потенциал и взялся со мной работать. Я и по сей день занимаюсь у него, пять дней в неделю по два часа. А потом в моей жизни появился продюсер Сергей Касьянов, ставший близким другом. Первый мой выход на профессиональную сцену состоялся на юбилейном концерте Игоря Монаширова в Колонном зале Дома союзов — мы исполнили дуэтом знаменитую «Ты меня на рассвете разбудишь» из спектакля «Юнона и Авось» с оркестром Министерства обороны. Почему я об этом так подробно говорю? Потому что Иосифа Давыдовича в живых уже не было, но это его любимая сцена, а в зале сидел мой папа. Для меня это была такая ответственность! Он стал свидетелем исполнения моей мечты. Он уже плохо ходил, но пришел за кулисы с огромной корзиной моих любимых цветов. У него текли слезы по щекам, и он сказал: «Дочка, прости, что я тогда не поверил в тебя...» Я тоже заплакала и обняла его: «Папа, конечно, я тебя прощаю. Но если бы ты знал, как важно для меня было это от тебя услышать». И в тот момент я поняла, что пойду дальше, чего бы мне это ни стоило.
В 2002 году во время захвата Театрального центра на Дубровке Иосиф Кобзон стал первым, кто вошел к террористам. Тогда ему удалось вывести из театра пятерых заложников. Спустя годы после того, как Кобзон спас Любовь Корнилову и двух ее ребятишек — пятилетнюю Варю и девятилетнюю Аню, у него появилось еще два крестника — Катя и Иосиф — дочь и сын этой женщины.
Сегодня я действительно артистка культурного фонда «Кобзон», президентом которого является Нелли Михайловна. Много гастролирую по всей стране с проектами фонда, которые организовывает его директор Антон Собянин.
— А чем занимается фонд?
— Фонд помогает одаренным детям из малообеспеченных семей, проводит Всероссийские фестивали патриотической песни имени Иосифа Кобзона. Мы ездим по регионам нашей страны, и за последние два года я побывала в турах по Сибири, Уралу, Забайкалью. И Нелли Михайловна всегда с нами — в финале каждого концерта она благодарит зрителей и участников. В этих концертах звучат песни из репертуара Кобзона. А я счастлива, что у меня есть личная песня — посвящение Иосифу Давыдовичу, которая так и называется «Баллада о Кобзоне», музыку и стихи написала моя подруга — композитор и поэт Алла Зохина.
В качестве члена жюри я участвую и в фестивалях-конкурсах исполнителей патриотической песни имени Кобзона, которые проходят в разных регионах страны. Проводит их «Академия культуры и творчества имени Кобзона», которую возглавляет дочь Иосифа Давыдовича — Наталья Рапопорт-Кобзон. Финалисты помимо подарков и призов получают возможность принять участие в ежегодном концерте в Москве в день рождения Иосифа Давыдовича.
Помимо работы в Фонде я часто выступаю с Центральным военным оркестром Министерства обороны Российской Федерации. Обожаю работать с этим коллективом. Недавно стала сотрудничать с потрясающим ансамблем Александрова. Петь с таким знаменитым хором для меня большая честь. Выступаю в музыкальных программах на телевидении. У меня есть дуэты с такими замечательными певцами, как Игорь Монаширов, Александр Олешко, Руслан Алехно, Глеб Матвейчук — с ним у нас уже три дуэта!
Сегодня я уже не представляю, как можно жить без сцены, на ней я получаю заряд адреналина, испытываю абсолютное счастье. И теперь прекрасно понимаю, почему Иосиф Давыдович с такой болью прощался со сценой и не смог с ней расстаться. Я счастлива, что имею возможность служить его делу и каждое свое выступление посвящать его памяти и памяти моего отца.
Подпишись на наш канал в Telegram