7days.ru Полная версия сайта

Иннокентий Смоктуновский не простил первой жене измену

Это было в начале 50-х годов в Сталинграде. Как-то главный режиссер...

Иннокентий Смоктуновский с Татьяной Лавровой в фильме «9 дней одного года». 1961 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО
Читать на сайте 7days.ru

Это было в начале 50-х годов в Сталинграде (ныне Волгоград. — Прим. ред.). Как-то главный режиссер нашего драматического театра Фирс Ефимович Шишигин объявил, что берет в труппу супружескую пару артистов из Махачкалы: «Актрису зовут Римма Быкова, у нее очень хорошие роли, она нам нужна». — «А кто муж?» — «Минуточку, сейчас посмотрю… какой-то Иннокентий Смоктуновский. Не важно, кто он. Поскольку мы берем Римму, должны взять и его».

Как мы вскоре узнали, до Смокту­новского Римма была замужем, развелась, и, поженившись, они с Кешей не захотели оставаться в одном городе с бывшим мужем Риммы, вот и переехали в Сталинград. Сняли дом за железной дорогой. А мы, молодые артисты, жили в «двушке», которую нам предоставил театр: в одной комнате пять нас, девчонок, в другой — пятеро ребят. Кстати, до этого театр снимал мне другую комнату, и в той же квартире поселили Любовь Орлову, когда она приехала в Сталинград с концертами. Народу на ее выступлениях собиралось мало, один раз в зале было только тринадцать человек. 

Дело в том, что во время войны немцы полностью разгромили город, местных жителей с прежних времен осталось всего ничего, а после войны Сталинград заселили приезжими, в основном из деревень. Так и получилось, что подавляющее большинство населения Сталинграда 50-х годов никогда не видело ни «Веселых ребят», ни «Цирка», ни «Волги-Волги». Ведь кинотеатров в деревнях не было, откуда же этим людям знать артистов? Но Орлова работала на сцене с полной самоотдачей. И на одном из концертов кто-то из немногочисленных зрителей подарил ей огромный арбуз, раньше этот сорт назывался «царская роза», а в советские времена его переименовали в «победитель». Сорт скоропортящийся, в Москву такой не довезешь. 

«Смоктуновский был деликатный и немного чудаковатый. Помню, играл в спектакле и был такой нелепый, смешной, худой, коленки торчат — ну абсолютный Юрий Деточкин из «Берегись автомобиля»!» С Георгием Жженовым в фильме «Берегись автомобиля». 1966 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

И вот Любовь Петровна стучится ко мне в комнату: «Валечка, мне арбуз подарили, приходите». — «Спасибо, Любовь Петровна, сейчас». Она красиво сервировала стол: тарелочки, ножички, вилочки. Я говорю: «Извините, Любовь Петровна, но я не умею есть арбуз вилкой, я его просто беру в руки и ем». Она удивилась: «Так уши же испачкаются!» — «Ничего, — говорю, — не испачкаются, нужно пополам кусок разломить, и все». Орлова улыбнулась: «Да-а-а?» И, чтобы меня не смущать, отодвинула приборы и тоже стала есть арбуз руками. Она была очень воспитанным человеком…

И вот при том, что жители Сталин­града не ходили даже на Орлову, там был прекрасный драматический театр, к которому население постепенно привыкло и охотно ходило на спектакли. И в этот театр главный режиссер собрал артистов со всей страны. Многие из нас там были приезжие и своего жилья сначала не имели. Снимать дорого, но можно было, как в общежитии, поселиться в актерской квартире. Я перебралась туда, и жизнь пошла веселая. Мы собирались на кухне, пили чай, хохотали, нам было вместе хорошо, расходиться не хотелось, мы порой бузили часов до трех. И Римма с Кешей часто стали у нас бывать. 

Засидимся до ночи, они вздыхают, мол, сейчас возвращаться в темноте, да еще через рельсы переходить. А на улицах даже фонарей нет, город еще восстанавливать и восстанавливать! И однажды я сказала: «Римм, хватит вам с Кешкой по темноте ходить, перебирайтесь к нам!» — «Да у вас и так тесно». — «Ничего, в тесноте, да не в обиде! Зато сэкономите». Они согласились, ведь, как и мы все, зарабатывали в театре мало — 690 рублей (это старыми деньгами). И вот Римма поселилась в женской комнате, а Кеша с ребятами. Туалет у нас был прямо около кухни, через тонкую стенку. 

«В какой-то момент в нашей труппе появилась новенькая молоденькая актриса Доронина из Москвы. Мы с Таней хорошо общались, она даже написала обо мне в своей книге» Татьяна Доронина и Лев Дуров в фильме «На ясный огонь». 1975 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Как-то Кешка оттуда выходит и говорит: «Слушайте, братцы, надо бы нам в уборную музыку какую-нибудь провести». Кто-то из ребят его поддержал: «О, правильно, Кеш, Чайковского там будем слушать». — «Какой Чай­ковский? Нужен Бах!» Оказалось, он имел в виду, что громкая музыка Баха будет заглушать ненужные звуки.

Смоктуновский был деликатный и немного чудаковатый. Свою Римму любил безумно! Он тогда увлекался фотографией, постоянно ее фотографировал — и в чалме, и в шляпке, и так, и сяк. Вешал на стену какое-то полотно и на этом фоне делал портреты жены. Снимал и на берегу Волги, и еще где-то на улицах. Выстраивал каждый кадр. Римма на его фотографиях получалась красавицей, какой в жизни не была. Кстати, все мы тогда были одеты очень бедно. Кеша ходил в каких-то простеньких брючках и рубашечке, а дома — в майке, а вот у Римки было много нарядов. Откуда — не знаю. Она даже меня приодела, отдала клетчатый костюм — пиджак с юбкой, а потом еще и пижаму. И впервые в жизни я стала спать в пижаме…

Сейчас я от разных людей слышу, что в Сталинграде Смоктуновский играл в основном лакеев и на сцене выносил подносы. Это глупости. У него были и большие роли, а часто — главные, например Хлестаков в «Ревизоре». В шекспировской пьесе «Укрощение строптивой» он играл Бьонделло и был такой нелепый, смешной, худой, коленки торчат — ну абсолютный Юрий Деточкин из «Берегись автомобиля»! А в «Снежной королеве» у Кеши была роль Сказочника. В той же постановке играли и мы с Римкой. Я — Маленькую Разбойницу, а она — Герду. Помню, на одном спектакле я спрыгнула с дерева, а Римка стоит в капоре с мехом и муфточке, ну просто куколка, и такая беспомощная… Я ее прямо на руки подхватила, чего режиссером не было предусмотрено. Она вцепилась в меня и шепчет: «Валечка, не урони, пожалуйста, я тебя прошу, не урони».

«Как-то смотрю: к нам в театр идет незнакомый красивый мужчина. Кто такой, откуда? «А это, — сказали мне, — муж Дорониной». — «Повезло ей», — говорю. Оказалось, это Олег Басилашвили» Татьяна Доронина с Олегом Басилашвили. 1950-е гг.

Бывали, конечно, и роли поменьше: в спектакле «Великий государь» мы с Риммой рындами стояли у престола. Царя Ивана Грозного играл Константин Синицын, которого помнят по роли директора совхоза в фильме «Иван Бровкин на целине». А Смоктуновский с Колей Рыбниковым изображали польских шляхтичей.

Да-да, и Коля тоже работал у нас — в Сталинградском драматическом театре в те годы собрались будущие звезды. В какой-то момент — правда, это было уже попозже — в нашей труппе появилась новенькая молоденькая актриса из Москвы, выпускница Школы-студии МХАТ Таня Доронина. Тогда она еще говорила без придыхания, но так тихо, что дальше шестого ряда ее не было слышно. Правда, задержалась она у нас ненадолго, успела только сыграть Галину в «Олеко Дундиче». Мы с Таней хорошо общались, она даже написала обо мне в своей книге. Как-то смотрю — к нам в театр идет незнакомый красивый мужчина. Кто такой? Откуда? «А это, — сказали мне, — муж Дорониной». — «Повезло ей», — говорю. Как потом оказалось, это Олег Басилашвили. Он приехал за Таней и увез ее в Ленинград.

Вот и Рыбников работал у нас в те времена, когда его еще мало кто знал. Он уже начал сниматься в кино, но такие картины, как «Весна на Заречной улице» и «Высота», у Коли были еще впереди. Рыбников смылся из Сталинграда в Москву одним из первых. Он все не мог забыть свою Аллочку Ларионову, в которую был влюблен с института, и ни на одну нашу девчонку не смотрел, все кому-то звонил и выяснял: как там Ларионова, что у нее, где она? И когда узнал, что беременную Аллу бросил Переверзев, тут же помчался к ней в Минск, где она тогда снималась. Почему-то потом придумали, что Рыбников сорвался к ней со съемок фильма «Высота». Но я-то помню, как Коля рассказал нам всю эту историю и тихо уехал.

«Свою жену Смоктуновский любил безумно! Он тогда увлекался фотографией, постоянно ее снимал. И Римма на его фото получалась красавицей, какой в жизни не была» Римма Быкова в фильме «Дело Румянцева». 1955 г.
«Не знаю, как сложилась бы карьера Кеши дальше. От Риммы он, возможно, из Сталинграда никуда бы не уехал. Но между супругами начался разлад…» С Лилией Юдиной в фильме «Чайковский». 1969 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

А вот Кеша Смоктуновский начал сниматься в кино на наших глазах. Его взяли в картину «Солдаты», правда на небольшую роль — нелепого лейтенанта-еврея Фарбера. Сыграл он очень хорошо, всем нам понравился. Не знаю, как сложилась бы карьера Кеши дальше, если бы в Сталинграде его что-то удерживало. От Риммы он, возможно, никуда бы не уехал и так бы и провел жизнь, играя на сцене Сталинградского драматического театра. Но с какого-то времени между супругами начался разлад…

Характер у Риммы был непростой. Деловая, пробивная, она знала себе цену, иной раз к ней просто так и не подойдешь. Римма могла у Фирса Ефимовича потребовать роль и получала ее. А в Кеше перспективного артиста она не видела. Звала его Штативом, он же все время носил с собой штатив. Они с Кешей не совпадали по темпераменту. Римма страстная, постоянно влюб­лялась. И вот влюбилась в театрального художника Витю Лескова. Тот был спокойный, интеллигентный, и тут она с напором тигрицы — бедолага с перепугу от нее сбежал. Но Римка потом все равно его достала и на себе женила.

Кеша переживал расставание с женой мучительно, не хотел Римму отпускать. Как-то при мне ворвался к нам в комнату, я боялась, сейчас он Римму задушит. Кеша кричал ей: «Скажи, чем я для тебя нехорош? Тебе деньги нужны? На тебе 25 рублей!» Протянул купюру, а Римма взяла ее и порвала: «Мне от тебя ничего не нужно!» А на 25-рублевой купюре был, как известно, изображен Ленин. «Ты порвала великого Ленина! — еще пуще закричал Кеша. — Я сейчас пойду в КГБ!» — «Куда хочешь иди!» Понятно, что он не собирался ни в какое КГБ, пригрозил от отчаяния, просто не знал, как Римму удержать.

«Когда Любовь Орлова приехала с концертами, народу на ее выступлениях собиралось мало — один раз в зале было только тринадцать человек. Но Орлова работала на сцене с полной самоотдачей» С Владленом Давыдовым и Михаилом Названовым в фильме «Встреча на Эльбе». 1949 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

Кончилось все тем, что Кеша уехал из Сталинграда. Сначала отправился в Москву, играл в Театре-студии киноактера, показывался в другие театры, но его не брали. Кто-то ему посоветовал: попробуй в Ленинграде. И там Кеше повезло. Ведь чтобы он стал тем Смоктуновским, каким его все знают, нужны были такие режиссеры, как Георгий Товстоногов и Роза Сирота (режиссер БДТ, позже — МХАТа им. Чехова. — Прим. ред.). Я с Розой отдыхала вместе в Комарово, потом она водила меня по Питеру — по местам Блока и Достоевского. И рассказывала про Смоктуновского. Сначала Кешу представили Товстоногову, но он худрука БДТ совсем не впечатлил. Георгий Александрович тогда ставил «Идиота», они вместе с Розой работали над этим спектаклем, на роль князя Мышкина уже был назначен артист, и репетиции шли вовсю. Словом, Товстоногову было не до Кеши. 

Но, поддавшись уговорам Розы, он сказал: «Ладно, пусть пока здесь побудет, потом разберемся». Вот только с исполнителем роли Мышкина что-то не сложилось, и накануне премьеры Товстоногов оказался в отчаянном положении. Роза отдельно репетировала с Кешей роль Мышкина, и тут предложила: «Возьми Смоктуновского, ну видно же, что он герой Достоевского, есть в нем что-то больное». За Кешкой действительно водились странности, немножечко такие даже психические отклонения. И хотя Георгий Александрович совсем не верил, что Кеша справится, у него просто не оставалось выхода. Он сказал: «Ну что делать, давай посмотрю его». Посмотрел — и согласился с Розой: «Да, ты права!» И Кеша очень хорошо сыграл Мышкина — тогда-то его и заметили, наконец…

Валентина Кудинова

Помню, узнав о его успехе, я сказала Римке: «Слышала, Кешка в Ленинграде замечательно сыграл «Идиота»?» Но надо знать характер Быковой: «Конечно, он же сам по жизни идиот!» Но, что бы она ни говорила, было видно: Римке ужасно обидно. Ну а у Кеши началась совсем другая жизнь…

Со временем мы все — и Смоктуновский, и Римма, и я — разными путями перебрались в Москву. Я же сама из Москвы родом, окончила ГИТИС, хотя из очень простой семьи: папа — дворник, мама — уборщица. Мы жили неподалеку от Павелецкого вокзала, сейчас это почти центр, а тогда — окраина, кругом рабочие бараки, гуси пасутся. И вот однажды мы увидели идущую по нашей грязи женщину. Она была в легком розовом платье, на голове — большая белая шляпа, как у Карлы Доннер в «Большом вальсе», из-под нее выбивались иссиня-черные волосы. Мы не сводили с нее глаз. 

Любопытство было настолько велико, что мы пошли следом. Оказалось, она идет в библиотеку. Там был создан кружок художественного слова, руководить которым и стала эта великолепная женщина — Елизавета Константиновна Сон. И туда пошла заниматься моя старшая сестра Маша. Ей было девять лет, а мне пять. Сестра приходила после занятий в кружке довольная, а я завидовала. Я стала просить Машу, чтобы она отвела меня в кружок. Как раз в школе сестре дали домашнее задание — выучить басню Крылова «Ворона и лисица». Она стала мне ее читать, и, к ее изумлению, я начала повторять текст и скоро выучила половину басни. Маша повела меня на очередное занятие в кружок. Я волновалась, и от этого во время чтения басни язык у меня стал заплетаться. Но когда я произнесла слова: «Голубушка, как хороша!», судьба моя была решена — меня приняли.

В фильме «Москва слезам не верит». 1979 г.

Почти сразу я стала по концертам ездить, а в восемь лет уже выступала на сцене Большого театра. Наталия Сац организовала там масштабное мероприятие, приуроченное к 100-летию гибели Пушкина. Отбор для участия был очень серьезным, многие известные артисты были задействованы. И среди них я, стоя на каком-то бугорке, чтобы меня было видно из зала, читала стихи. А совсем рядом, в ложе, которая выходит на сцену, сидел Сталин. После выступления Сталин распорядился накормить детей всякими лакомствами, сам пришел в буфет, поблагодарил за концерт, побыл недолго и ушел. Пришла и дочь Сталина, Светлана, с нянькой-грузинкой. Помню, я была очень довольна, что дочка Сталина тоже рыжая и в веснушках, как я. На столе было столько вкусного! Дома я потом сказала: «Папа, Сталин не такой, как на портретах, он страшный!» А папа встал на колени: «Валентинка, молчи, меня посадят!» — «Пап, да ты что? Я никому не скажу!» И я молчала. Только сейчас пишу книгу воспоминаний, которую так и назвала: «Я молчала 70 лет!», и там будет многое, о чем я здесь рассказала и о чем сейчас рассказать не успею…

Потом был ГИТИС, и после его окончания я могла остаться в Москве — Михаил Астангов приглашал работать в театре. А я поехала в Сталинград за институтской подругой Люсей Кузнецовой, потому что в Москве ее никуда не взяли. Мы рассуждали: «Что ж, пока поиграем там». Уезжали с настроением: покорим всю провинцию. Я проработала в Сталинграде пять лет. Играла там Полину в «Доходном месте», Марфиньку в «Обрыве», Варю в «Порт-Артуре», Эдвиж в «Шестом этаже»... Я уже и не собиралась возвращаться в Москву, мне нравилось работать с Фирсом Ефимовичем. Он умел раскрыть актерский талант — недаром собрал такую сильную труппу. А уж меня он любил так, что у него в кабинете висели три портрета: Максима Горького, чье имя носил театр, Владимира Маяковского и мой. Но артисты старшего поколения были недовольны, что Шишигин делает ставку на молодежь, и он уехал в Воронеж. 

«Спустя много лет я встретила Смоктуновского: «Я так рада, что у тебя все сложилось». Кеша поблагодарил и сразу ушел. Не мог встречаться со свидетелями семейной драмы. Слишком тяжело ему пришлось…» С Ией Саввиной на съемках фильма «Анна Каренина». 1966 г.
Фото: Валентин Мастюков/Фотохроника ТАСС

Вот тогда я и вернулась в Москву. С театрами у меня не сложилось, и первое время я вела новогодние елки на Лубянской площади и в Лужниках. Потом 15 лет работала на телевидении режиссером научно-популярных программ, дальше — художественным руководителем ДК МАИ и так далее... В конце концов стала завтруппой в театре «Сфера», который основала Екатерина Еланская. И там после 24-летнего перерыва я снова вышла на сцену. Сначала в спектакле «Доктор Живаго» стала петь в церковном хоре. А потом на гастролях в Харькове заболела актриса, которая в «Свадьбе» по Зощенко играет маму невесты. Меня вызвали: «Валь, сможешь?» — «Смогу!» Смогла… Сейчас играю в спектаклях «Пенелопа на все времена», «Обращение в слух», «Наши за границей». «Сфера» — очень интересный театр, и спектакли у нас замечательные. У нас многие артисты играли: Евгений Весник, Евгения Ханаева, Дмитрий Назаров, Георгий Тараторкин, Таня Доронина и, кстати, Римма Быкова тоже. Мы снова встретились в одной труппе!

В последние годы жизни Римма нет-нет да и вспоминала Кешу. Задумается и вдруг скажет: «А ведь он хотел купить шкаф, ведь хотел…» — «Римма, ты о ком? О Вите, что ли?» (ее мужем ведь был Виктор Лесков). — «Нет, не Витя, а этот… идиот». Виду она не показывала, но помнила Кешу.

А Смоктуновский, мне кажется, хотел про Римму забыть. Однажды я встретила его в «Елисеевском» гастрономе. Подошла: «Кеша, я так рада, что у тебя все замечательно сложилось!» — «Да? Спасибо!» — сказал Кеша, развернулся и ушел. Видимо, со свидетелями той своей старой семейной драмы ему не хотелось встречаться. Слишком тяжело ему тогда пришлось…

Подпишись на наш канал в Telegram

Статьи по теме: