Папа широк душой — он сам огромный и любви в нем очень много. Папа живет с пятью женщинами: мама, наша бабушка и три дочки. И вниманием не обделен никто. А он сам — тем более.
— Однажды мама решила сделать нам подарок. Она переписала на диски все семейное видео, снятое папой. Мы, девчонки, не помнили тех событий. Оказалось, до семи лет я звала родителей просто Таней и Женей. А папа каждый раз замирал от восторга, когда его дочки танцевали, смеялись, да просто спали! Он считал очень важным создать такую семейную хронику. В этом и есть часть той огромной любви, которую он к нам испытывает. На экране Евгений Сидихин — супергерой, а в жизни трепетный и нежный отец.
— Ты решила стать актрисой, потому что папа актер?
— Я никакой другой судьбы себе не представляла, ничего больше не умела. И всю жизнь мне окружающие твердили, так же как младшей сестре Анфисе: «Ну, эта будет артисткой!» Вот по ней сразу видно, что она владеет моментальным актерским переключением. Ей говорят: «Плачь! Кричи! Смейся!» И она это делает по щелчку. А меня в детстве встречали и улыбались: «Ой, какая хорошенькая, — и добавляли, глядя на мои ужимки: — Вот актриса!» Наверное, я просто в это поверила. Я и стихи читала стоя на стуле, и папа с мамой очень мною гордились. Сейчас они ставят на стул Анфису, просят спеть. У нее шикарный голос и уже есть свой стиль. Это звучит по-настоящему здорово. Ну а я в детстве больше любила не стихи читать, а развлекать родителей пародиями. Перед сном изображала разных звезд, особенно любила копировать Леонида Ярмольника. Они хохотали. Но на самом деле это была уловка: в кровать ложиться не хотелось и я так оттягивала время, когда нужно идти спать.
— Папа тебя не отговаривал от поступления в Театральную академию?
— Нет конечно. Потом я жаловалась:
— Родители, почему вы меня не предупредили, что учиться надо будет с утра до ночи, я уже этот театральный ненавижу!
Папа с мамой отвечали:
— Поверь, это самые счастливые годы твоей жизни.
И действительно, когда я выпускалась, осознала, что они правы. Хотя до сих пор не ощутила грусти от ухода из альма-матер в полной мере, ведь мои однокурсники здесь, в Театре «Мастерская» Григория Козлова. Мы продолжаем друг у друга учиться, тусоваться вместе, заряжаться энергией, и для меня ближе и роднее людей нет.
— Как ты поступала, помнишь?
— Я пришла в приемную комиссию под маминой фамилией. «Здравствуйте, я Полина Борковская», — говорю. Педагоги переглянулись и заулыбались, потому что они хорошо знают и моего папу, и мою маму, все же окончили один институт. И я похожа на папу — конечно, это трудно не заметить. Так что меня сразу разоблачили, но я про это не знала, была уверена, что они и не догадываются, чья я дочь. И дико волновалась: «А вдруг не поступлю?» Хотя был и кураж: «Ну кто, как не я?!» Самое яркое воспоминание: в здании Театральной академии на Моховой улице есть парадная мраморная лестница. Когда мы прошли все туры, педагоги стояли наверху и зачитывали фамилии тех, кто поступил. Эти ребята поднимались наверх и проходили на малую сцену, остальные оставались внизу. И у входа осталось столько талантливых, чудесных девчонок и парней, что я вышла на улицу и заревела. Папа обнял меня, вздохнул:
— Что, провалилась?
— Нет, — говорю, — я поступила, но мне просто очень жалко тех, кто не поступил.
Это была настоящая травма. Наверное, я все-таки умею сопереживать...
Однако это был финал, а вот само поступление вышло веселым. О том, что у меня второй тур, я узнала утром того же дня. Так что я ничего не выучила, а нужно было танцевать и петь. Мы с мамой быстро подсуетились, выбрали для меня очень красивое и сексуальное красное платье. Решили взять яркостью. Пришла в аудиторию, педагоги спрашивают:
— Какие были замечания на первом туре?
Я улыбнулась:
— Сказали, что репертуар посерьезнее надо, а юбку покороче.
Все дружно захохотали, и обстановка разрядилась. И я читала то же самое, что в первый раз: отрывок из «Иванова» Чехова. Но было так много народу и так душно, что повтора и не заметили. Отрывок начинался со слов «Господа, неужели вам не скучно так сидеть?» И там было все: и про «сидеть», и про «душно», в общем, я текст обыграла. Все второй раз засмеялись. А потом включила музыку (а танцевать я умею!) и устроила общую дис-ко-те-ку. Вытащила на импровизированный танцпол всех. И как-то с легкостью все прошло.
— Кто тебя готовил к экзаменам?
— Мама. А папа говорил: «Не трогай девочку, ты сейчас все испортишь». Зря он так: наша мама умная, начитанная женщина, она сама мне подбирала материал, на тот момент у меня не было в голове большого списка литературы. А она нашла все — монолог, стихи, песню. Я сама либо не справилась бы, либо мне потребовалось бы гораздо больше времени.
— А папа как поддерживал?
— Они оба стояли под окнами академии. Волновались. А когда все закончилось, мы поехали жарить шашлыки на дачу.
— Каким было твое первое воспоминание о маме и папе?
— Я сама мало что помню, но мое детство запечатлено на видео. И когда я увидела записи, кое-что меня даже шокировало. Мой однокурсник как-то сказал о родителях: «Сейчас Лера с Митей приедут». Я даже возмутилась: мол, у меня язык не повернется окликнуть маму: «Тань!» А оказалось, такое было! Как я уже сказала, мама сделала нам подарок на Новый год — она восстановила все старые видеокассеты и переписала их на диски. И вот я вижу: лежим с мамой в кровати, играем в тетрис, и я ей говорю: «Тань, дай то... Дай это...» Тут же спросила у родителей:
— Я что, в детстве называла вас Таней и Женей?!
Они улыбаются:
— Да!
И довольно долго, лет до семи. Я-то вообще это забыла.
Глашка, моя сестра, тоже есть на видео, и сами родители есть. Все такие трогательные! Там же записаны семейные посиделки. Мама очень любила такие вечера. К нам спускались соседи, приезжали друзья. Смешно смотреть, как она выносит тарелку пельменей в фартуке с изображением обнаженного женского тела. Такие были тогда в моде. Или вот вижу семейное утро: родители о чем-то поспорили и выясняют отношения. Мама чуть ли не в слезах. Такие вот сценки: мы с подругой танцуем в шляпах, виляем попами, а папа хохочет и аплодирует. У нас тогда была отличная любительская камера, и чаще всего съемкой занимался он.
— Вот ты сказала: мама с папой отношения выясняют. У вас итальянская семья, шумная?
— Нет, это редкий момент. У нас дома очень спокойно, любовь сглаживает все. Конечно, как и в любой паре, у них бывают скандалы, потому что без этого нельзя, эмоции задушат. Но в целом все довольно мирно. Мама ведь мудрая женщина. Она прекрасно понимает, как и в каких ситуациях себя надо повести, поэтому у нас такая чудесная крепкая семья. Где-то мама что-то проглотила, где-то папа одумался. Они берегут друг друга. Папа упрямый, конечно. Но на то мы и женщины, чтобы его «укрощать».
— А вы за внимание папы боретесь с сестрами?
— Меня об этом часто спрашивают, особенно друзья: нет ли между вами ревности к родителям? А я не могу понять — какой ревности? Ни я, ни сестры папу и маму не ревнуем. Мне кажется, с папой у каждого свои, особенные отношения. У меня — очень близкие. Он может мне позвонить, чтобы просто узнать, как дела, а у меня, честно, прямо слезы на глазах выступают: «Боже, любимый папочка!» Или мы даем интервью, я потом перечитываю, что он сказал, и умиляюсь. Для меня папа пока главный мужчина на Земле. Но ведь я не меньше люблю и маму. Только это иное: ее обнимаешь по-другому, у нее энергетика другая. Может, поэтому папа в нее и влюбился, почувствовал ее благородство и душу. А ревность — совершенно лишнее. Я так люблю своих сестер, что если бы кто-то из них сказал, что папа уделяет мне больше внимания, то сразу сама отстранилась бы, чтобы предоставить девчонкам возможность общаться. Но папа широк душой — он сам огромный и любви в нем очень много. Папа живет с пятью женщинами: мама, наша бабушка и три дочки. И вниманием не обделен никто. А он сам — тем более.
— Папа рассказывал, почему влюбился в маму?
— Не помню, кто из них и что именно рассказывал. Но дело было так: они готовились к какому-то зачету и папа остался ночевать у однокурсниц в их съемной комнате. Уложили его спать, мама попрощалась, пожелала спокойной ночи и... подоткнула ему одеяло. Папу, который рано потерял свою маму и жил с мачехой, такая забота поразила. И этой мелочи было достаточно, чтобы понять, что он будет счастлив с этой девушкой всю жизнь.
— Вот ты говоришь, папа главный в твоей жизни. Твой парень Митя не ревнует?
— На самом деле ревную я. Митя моим родителям нравится безумно, и меня это порой раздражает, особенно когда они принимают в споре его сторону. Моя мама его все время только Митенькой называет. С другой стороны — и слава богу, что так, ведь для меня мнение папы и мамы очень важно. Я всех поклонников таскала домой знакомиться. С первым моим серьезным увлечением грамотно получилось: мама подготовила папу морально, иначе для него это было бы шоком. Парень у меня появился сразу после школы, мы встречались пять лет, то есть практически все время моей учебы в институте. Петька ждал меня до ночи, отвозил домой. А потом я почему-то разлюбила его и сразу в этом призналась. Родной, хороший, но сердце у меня не екало. Он старше на шесть лет и очень хотел детей и семью, а я была к этому не готова. Мечтала начать карьеру и честно об этом сказала. Родители расстроились, они любили Петьку. Вторым моим серьезным романом стал Митя, мы до сих пор вместе.
— Кто он, твой парень?
— Юрист. С артистами дружу, а отношения не начну никогда! А представила я Митю семье пять лет назад, на бабушкином юбилее в ресторане. Он заехал поздороваться и меня забрать. Мама оценила Митьку сразу. И не ошиблась. Окончательно она была покорена тем, что стоит заикнуться о какой-то проблеме, он тут же хватается за телефон и говорит: «Давайте я все решу. Сделаем так-то...» И это необязательно касается только моих родителей: если в кругу наших друзей и близких возникает какая-то проблема, он всегда спешит помочь.
Вскоре мы решили наших родителей познакомить. У него чудесная семья, с моими они с удовольствием общаются. Кстати, Митька знать не знал, кто такой Евгений Сидихин. Наверное от того, что он десять лет прослужил в Госнаркоконтроле и бегал за наркоманами, ему некогда было смотреть телевизор. Это тоже подкупило: я ценю, когда знакомятся именно со мной, а не с «дочкой Сидихина», чтобы потом у него автограф взять. И история у нас тоже необычная.
— Расскажешь?
— Мы встретились у клуба, куда я однажды отправилась с подругой. Проезжая мимо на автомобиле, Митя успел мне «подмигнуть». И так элегантно, так красиво, что я в него почти сразу влюбилась. Припарковавшись, он, наверное, застеснялся и заговорил не со мной, а с человеком, который стоял между нами у входа. Потом Митя с друзьями отправился в клуб, а я достала из бардачка свое фото (у артиста они всегда с собой!) и оставила снимок на стекле его машины с надписью «Позвони мне!» и номером телефона. Черно-белая фотография, крупный план, бровь, подбородок — узнать меня сразу было трудно, и ребята долго сомневались: та это девушка или нет. В итоге все же позвонили и предложили встретиться под предлогом, что хотят вернуть фотографию.
На сей раз стушевалась я: не готова была тут же общаться, ведь на мне были кеды, джинсы и футболка, а предстать перед новым знакомым хотелось во всем великолепии. И я соврала: «Ой, я уехала далеко!» И тут Митя слышит в трубке музыку и как меня зовут танцевать друзья. Я сдалась: «Ну хорошо, мою машину знаешь — там и найдешь припаркованную. Пожалуйста, оставь фотографию на стекле». Под утро мы с подругой собрались домой, подхожу к авто и вижу, что рядом светятся фары. Я шепчу: «Ленка, сбегай на разведку! По-моему, нас там поджидают!» Это был Митя с друзьями. Я спряталась, они еще постояли и укатили. Но мне на стекло легла открытка с номером телефона и надписью: «Вам мешает моя машина? Позвоните!»
— И что, все-таки решилась предстать перед новым знакомым в кедах?
— О нет! Я взяла с заднего сиденья туфли на каблуке, накрасилась, причесалась и написала Мите СМС: «Спасибо за открытку». А мальчишки нарочно поехали медленно, чтобы в случае чего вернуться. Когда они получили сообщение, быстренько повернули назад. Митя открыл дверцу, вышел, я тоже. И так получилось, что на каблуках я чуточку выше его. Потом он делился первым впечатлением: «Что за лопоухая дылда?!» Вот так он про меня подумал, но пригласил всю компанию завтракать в ресторан «Счастье». Было уже шесть утра, и там проскочила та самая роковая искра! Мы с подругой пили чай, а кто-то из ребят посоветовал Мите заказать оладьи с черникой. Их принесли, он спросил у меня:
— Хочешь попробовать?
— Конечно!
И в этот момент он попросил у официанта отдельные приборы для меня. Вполне естественный жест — зная меня всего вечер, с какой стати он должен был есть со мной одной вилкой? Но меня это почему-то чертовски задело. Я жутко обиделась, но не подала виду. А внутренний монолог был такой: «Теперь если ты не будешь страдать, умирать от любви ко мне — я буду не я!» В общем, решила ему отомстить за эту вилку, за его брезгливость. И вот до сих пор мучаю!
— Как он предложил жить вместе? Или ты предложила?
— Ну, официального «Давай жить вместе!» не было. Просто получилось само собой. На тот момент он снимал квартиру, и я часто оставалась у него. Мы быстро переехали в собственное жилье. Митя удивительный человек — я никогда не встречала таких раньше. У меня в «Инстаграме*» есть рубрика «Полинина тумбочка». Сейчас я уже гружу в нее меньше фото, потому что всех достала! Тумбочка потому, что Митя уходит на работу рано утром и оставляет на ней подарки. К примеру, заходит в магазин и покупает мне свежие цветы, а потом ставит у кровати. И это не просто розы, он вообще не приносит стандартные букеты. Обычно меня встречает записка вроде «Любимая, эти цветы прибыли к нам с Полинезийских островов — полетели туда отдыхать!» И каждый раз это экзотические растения, которых я видеть не видела и названий их не знаю.
Он без всякого повода может, например, купить мне какой-нибудь купальник, хотя мы и не собирались на море. Или привезти красивое белье просто потому, что проходил мимо магазина и оно ему приглянулось. Митя любит сюрпризы и умеет их делать. Я не такой романтик — не кладу в карман записочки. Но могу, возвращаясь с гастролей, в аэропорту купить ему хороший ремень. Я знаю, Митя хочет такой, но сам на себя эти деньги не потратит. По сравнению с тем, как он балует меня, это мелочь. А розы один раз все же были. Митя пришел на мой моноспектакль и перед входом в зрительный зал стоял с большим букетом: раздавал всем зрителям цветы. А они их дарили мне. На поклонах я никак не могла понять, почему все подходят ко мне с пурпурными розами, пока не увидела Митю: он стоял в проходе довольный и махал мне точно такой же розой. И я догадалась, кто это организовал.
— Читала, что у вас с Митей уже назначен день свадьбы. Это так?
— Ой, ну конечно нет! Если это произойдет — никто не узнает. Мы сделаем это тихонько, без всякой шумихи. Потому что — мне так кажется — сейчас у людей немножечко все поменялось. Вот папа и мама искренне волновались перед ЗАГСом, устроили свадьбу для родителей и друзей, мама даже плакала от эмоций: «Господи, что я делаю?!» Тогда в этом событии было нечто настоящее, а сейчас все превратилось в соревнование: кто себе «жирнее» сделает мероприятие, у кого будет больше бриллиантов и дороже платье. Я в таких конкурсах не участвую, поэтому даже если соберусь замуж, это будет скромненько, тихонечко, в семейном кругу.
— А предложение Митя тебе уже делал?
— Сделал и подарил кольцо. Оно всегда у меня на пальце. Кольцо необычное, Митя заказал его по собственному эскизу. Придумал вставить сбоку рубин — камень страсти. Но я не люблю рассказывать о предложении, потому что оно связано у меня со вторым приступом аппендицита, который меня накрыл. В тот день восторг как-то смазался, мне было очень плохо, а тут еще и ночная съемка. Я корчилась от боли, мне делали уколы. В итоге грянул еще и третий приступ, после которого меня увезли в больницу и прооперировали. Так что боль перекрыла радость. Да и вообще я спокойно отношусь к штампу в паспорте. Настоящая семья — когда рождается ребенок. А все остальное формальность.
— Ты делишься личным с сестрами? Когда с парнем поссоришься, например.
— Советы мне дает Анфиса. Недавно вот меня выслушала и говорит: «Ты, Полечка, конечно, эгоисточка...» Где она такие слова берет? А иногда мою сторону в спорах с Митей принимает. А с Глахой не посоветуешься особо. Она у нас спортсменка, карьеристка, и отношения полов ее меньше интересуют. Вот Анфиса — уже такая маленькая женщина. В конце лета спрашиваю:
— Что, неохота в школу?
Она отвечает:
— Конечно охота. У меня есть юбка и прозрачная блузка. Надо же их показать!
Прямо как я в детстве: приходила с уроков и до вечера решала, в чем завтра пойду.
Или спрашиваю ее:
— Как в школе дела?
А она:
— Ой, тот влюбился, и этот за мной бегает...
Я ей про оценки, а она все про любовь. Она самая нежная из нас троих. И очень смешная. Если я ругаюсь с молодым человеком, Анфиса кричит: «Как хорошо, значит, ты останешься у нас ночевать. Поживи с нами!»
Разница в возрасте у нас с сестрами одинаковая: одной девять лет, другой восемнадцать, а мне двадцать семь. Получается, каждые девять лет родители дарили себе по маленькой хорошенькой девочке. Я в детстве часто просила у них сестренок и собачек. Не смейтесь — и те и другие для меня беспомощные существа и им нужно помогать. Когда поступала в академию, меня спросили:
— Есть у вас домашние питомцы?
— А зачем? У меня есть маленькая сестра.
Все смеялись, конечно.
Я хорошо помню, как они появлялись на свет. За Глашей мы ездили в роддом, долго ждали ее, сидя в коридоре. Я уснула, а папа дождался. От сестренки я была в восторге. Мне нравились ее складочки и зеленый пупок. Она такая крупная, медлительная была, смешная, как мишка. Есть кадры на домашнем видео: я танцую под Лайму Вайкуле в майке с «Титаником», а Глаша на переднем плане держится за кроватку и пытается попой крутить. Потом нас стало трое. И есть запись, где мы втроем перед зеркалом колбасимся под R’n’B. Анфиса поздний ребенок, и она необычная. Мне так интересно следить, как она растет и развивается. У нее ноги от ушей, как у папы. Глаша тоже высокая, но крупная. А Анфиса жилистая, тонкая, спортивная. Помню, когда мама ее еще кормила грудью, сестра смотрела ей куда-то за плечи. Говорят, грудные дети видят только на тридцать сантиметров перед собой. Но ангелов, может быть, они видят по-другому. Я думаю, Анфиса разглядела ангела за мамой.
— Как ваша мама все успевает? Трое детей — это нагрузка.
— Папа помогает. А еще у нас есть бабушка — она всегда с нами и нас спасает. Так что у мамы со всех сторон есть поддержка. Бабуля — моя крестная. И поэтому я такая спокойная и доброжелательная получилась. Маленькой я еще ходила на мамины кукольные спектакли, но потом родилась Глаша, кукол мама оставила, стала учиться на специалиста по пиару и рекламе. Папа месяцами в Москве был, выбирался к нам редко, мама относилась к этому спокойно. Но если она где-то задерживалась, папа безумно ревновал. «Зачем тебе это надо? Я зарабатываю деньги, сиди дома и воспитывай детей», — говорил он. А потом, когда уже родилась Анфиса, мама для себя сделала несколько кукольных спектаклей и с подружками ездит по детским домам и садикам, показывает их. Несомненно, она задвинула себя как актрису и посвятила свою жизнь нам.
— В одном интервью твой папа сказал, что у вас в семье домострой. Это правда?
— В каком смысле домострой?
— Когда мужчина — идол и все по струнке ходят вокруг него.
— Ну... Это смешно! Конечно, мы его уважаем, но он же не мужик из прошлого века. Хотя если папа захочет стать домостроевцем, то мы построимся и пойдем за ним. Молча.
— Кто из родителей добрый полицейский, а кто злой?
— Мама — злой. Заставляла заниматься на фортепиано, и если выдашь не ту ноту, могла и подзатыльник дать.
— А папа все время баловал?
— Помню, на один мой день рождения самый яркий сюрприз мне сделала мама. Я проснулась, а на кровати висит платье. Само оно простенькое, но так красиво оформлено, все в шариках, что сразу понятно: у меня сегодня праздник. А папа просто приезжал со съемок и водил меня по магазинам, хоть и не так много денег тогда было. Привозить всем подарки его приучила мама. Он как-то приехал с пустыми руками, а я стою, жду сюрприза. Мама ему успела передать за спиной маленькую игрушку для меня, и папа понял, как это важно. А потом мне из Лиссабона крутой велик спортивный привез. У нас в стране таких даже не продавали.
— Ласковые прозвища есть у родителей?
— Папа почему-то называет маму Тортилой. А нас — дочами, мы не любим это «ми-ми-ми». Прозвищ у сестер нет, но когда мама хочет к кому-то из нас обратиться, она путается и сначала всех переберет: «Глаш, ой, Поль, ой, Анфис...» А потом плюнет, покажет пальцем на нужную дочку: «Девочка, иди сюда».
...Я долго жила с родителями. Мне было так хорошо, не хотела учиться в Москве, чтобы не уезжать далеко от семьи. Я безумно люблю папу, но во мне даже сейчас нет столько ласки, как в Анфисе. Она бежит из другой комнаты и прыгает ему на шею: «Папочка мой любимый...» — и меня в это время обнимает и по руке гладит. Мы кайфуем.
Глаха более строгая. Сейчас я с ней общаюсь по Интернету и телефону. Она уехала учиться в Прагу — в Высшую школу экономики. Пока у сестры нет парня. Но она такая однолюбка, думаю, отношения у нее случатся раз и навсегда. Она хочет пятерых детей. И у нее энергетика как у бабушки, которая умеет создать уют. На столе у сестры всегда будет красивая скатерть, а на кухне запах борща. Я так не умею, а Глаша может.
Недавно сестра сделала нам сюрприз: приехала на папин юбилей. Причем сначала объявила: «Я не смогу прилететь, у меня куча занятий». И мама расстроилась. А мне Глаша по секрету сказала, что все же вырвется, и я ее чуть не сдала, потому что сама ей билеты покупала. Сюрприз удался — сестра приехала. Когда папа заметил Глашу с двадцатью воздушными шариками, я увидела выражение его лица — будто перед ним призрак! Мы все обнимались и плакали. Даже бабушка, а она у нас кремень. И мама. А гости, наверное, подумали, что мы ненормальная семейка. У нас слезы близко. Я, например, даже тост нормально сказать не могу, сразу плачу. Это главный подарок был — эмоции, счастье и то, что мы все вместе, всей семьей. Для нас сейчас это редкость.
За сестру я очень волнуюсь: она такой чистый человечек, сейчас таких мало. Я рада, что она учится в Праге: там люди с другим менталитетом, они добрее. Глаша, хоть внешне вроде бы непробиваемая, — тонкая и ранимая. Мне было страшно, что здесь ее кто-то обидит. Я за нее готова всех порвать. А еще я мечтаю, чтобы у меня родился сын и носил фамилию Сидихин, потому что у нас одни девочки: некому продолжать род.
— Ты смотришь фильмы с папиным участием?
— Да, и сейчас уже спокойнее на них реагирую. Раньше мы на все премьеры ходили и даже дома его роли разбирали. Я маленькой ревела взахлеб, когда папу убивали на экране или он шел с брызгами крови на лице. Папа любит рассказывать, как я впервые увидела его в постельной сцене. Закричала на весь зал: «Это мой папа с чужой тетей! Вот приедет — убью!» Лет пятнадцать назад была викторина по ТВ, нужно было ответить, сколько у папы картин. Мы все гадали, и только бабушка точно знала: пятьдесят. Сейчас их в три раза больше. Так что за папиным творчеством следят все члены семьи. Я люблю его картину «Упасть вверх». Anonyma — это немецкий фильм, который вряд ли увидят российские зрители. Папу знают и любят в Европе, и он там востребован.
— Ты работала вместе с ним. Какие ощущения?
— С ним нелегко. Потому что папа в середине дубля может сказать: «Стоп, ты что играешь?!» И на площадке режиссер и группа из двадцати человек ждут, когда он со мной прорепетирует и проконтролирует. Или у нас есть совместный спектакль «Пять вечеров». Он вдруг говорит:
— Ты все наигрываешь.
— Но большая же сцена, зрители услышать должны.
— Нет, играй честно.
Или я говорю: «Папа, а ты сейчас вот этого не сделал, раньше было хорошо».
— А отдыхаете тоже вместе?
— Вместе мы любим путешествовать на машине по Европе. Мы с сестрами садимся назад, песни поем, скороговорки говорим, смеемся. Прага, Париж, Вена, Берлин... Познавательный отдых. А на курорт поехать, где пляж, — такого у нас нет.
— Какая твоя работа тебе самой нравится?
— В детстве папа брал меня с собой на съемки, так я получала свои маленькие эпизоды в большом кино. А потом была «Рыжая», моя первая самостоятельная история. После нее я пошла на «Мосфильм» и попробовалась в фильм «Последняя встреча». Меня утвердили. Вот где я многому научилась! Большущий проект с двухмесячной подготовкой, с каскадерами, экстремальное вождение, джиу-джитсу, капоэйра, драки, работа с оружием. И каскадеры нам были как отцы — чудесные люди, с ними спокойно. На съемках я ходила по карнизу на пятом этаже. Конечно, с канатом вокруг пояса. На крыше стоял мужчина как два моих папы в обхвате, страховал. А сам дом этот на обрыве, и вниз расстояние — как еще одна пятиэтажка. Но я не боялась.
Я верю в судьбу. Притягивается только то, о чем ты думаешь. Так я притянула к себе «стрелялки». А когда они мне надоели, пришла к папе и пожаловалась. А он ответил: «Вспомни, что ты раньше говорила. Что хочешь бегать, стрелять, что тебе надоело играть всяких красоток». Так что бойтесь своих желаний!
— А вы с папой в мистику верите? У вас есть актерские приметы?
— В «Последней встрече», где мы снимались с папой, была сцена на Смоленском кладбище. Будто он меня хоронит. Но это инсценировка — для того чтобы замести мои следы и нелегалкой отправить работать на Мальту. А в следующей сцене спустя тридцать лет я возвращаюсь в Россию и иду на могилу к отцу. И папа мой слегка этого сюжета испугался. Мы отправились в часовню Ксении Блаженной, попросили, чтобы она контролировала эту историю и нас оберегала.
Я вот иногда трушу: вхожу в темную арку и такие фантазии появляются — маньяк, я с ним дерусь, приходит папа и спасает меня, даже если я на другом конце Земли. Так вот папа запретил мне думать о маньяках — чтобы не провоцировать судьбу.
Есть еще одна вещь, от которой я себя намеренно защищаю, — это разочарование в любви. Если чувствовала, что вписалась в отношения, которые не принесут мне счастья, быстро переключалась. В этом мне помогает актерская натура. Так что страдать — это не про меня. Я переживала, только когда расставалась с предыдущим парнем. Знала, что он меня любит, что причиняю ему боль. Но по-другому тоже не могла. Жизнь одна, и хочется прожить ее со «своим» человеком.
— А «Куприн. Яма», где ты снималась в блестящем ансамбле звезд?
— Этот фильм меня тоже изменил, хотя у меня там был малюсенький эпизод. Но я им горжусь. На сцену было выделено пять часов, а мы справились за три. После чего режиссер Влад Фурман подошел, пожал мне руку и сказал: «Очень рад с вами познакомиться. Вы выросли как актриса». Я все сделала без единого замечания, и мою задумку приняли. Героиня немка, я изобразила не только ее акцент, но и отношение к русским женщинам. Моей партнершей была великолепная Екатерина Стриженова. Она меня почти сразу узнала.
— Кого же вы мне напоминаете? — говорит.
— Я дочка Жени Сидихина.
Она меня очень тепло приняла. А папа ругает этот эпизод. Его я не убедила: он сказал, что все слишком наигранно. Но когда я показала этот кусочек в театре, мой мастер Григорий Козлов меня похвалил, хотя папа с ним спорил.
Я расстраиваюсь, когда папа меня критикует. Получается, я его разочаровала. Но всегда есть шанс исправить ошибку в спектакле, поэтому долго не грущу! Ошибки есть у всех, а если все идет ровно — ты не вырастешь. Почему люди к нам в театр ходят по десять раз на один и тот же спектакль? Каждый раз мы играем по-другому.
...Сейчас я мечтаю об исторических фильмах. Мне нравится менять костюмы, эпохи. Но пока таких ролей предлагают мало. Видимо, мое амплуа — шпионка.
— Вот ты сказала, что от страданий себя оберегаешь. А как же тогда «актерская копилка» пополняется?
— На самом деле актерская психофизика — удивительная вещь. Для того чтобы заплакать, мне не нужно переживать в этот момент драму. Достаточно сопереживать кому-то. Я могу смотреть новости, увидеть страдающего ребенка и зареветь. Чтобы правдиво сыграть Аглаю в «Князе Мышкине», мне достаточно вспомнить чужое горе и предательство. Прожитое тобой лично «загружает» спектакль. Даже рассказывать о боли нужно все-таки немного со стороны. В моноспектакле я проживаю историю своей героини и каждый раз ищу выход из ее ситуации заново. Я никогда не умела плакать по щелчку.
— Есть ли люди, которые тебя не принимали, завидовали? Мол, ей жить легче — дочь звезды!
— Я о них не знаю, поэтому думаю, что нет. Хотя меня вечно ругают за наивность. И говорят: да сними ты розовые очки! Но я сама не завистлива, поэтому и не вижу этого качества в людях. У меня было мало разочарований. Правда, в институте первый год держалась обособленно. Однокурсники почему-то думали, что я должна быть «крутой» и высокомерной. Пафосной. Так что первый год в академии я была одиночкой. Тем, кто жил в общежитии, было легче учиться, они все обсуждали, делились идеями. А я даже этюды придумывала одна. Но потом все утряслось, многие в конце года захотели со мной дружить, подходили, говорили: «Поль, прости, сработали стереотипы. Мы думали — ты дочь знаменитости и будешь себя вести соответственно. А ты оказалась простой девчонкой». Наверное, я подсознательно все время доказывала, что я здесь честно, а не потому, что дочка Сидихина. Прежде всего своей игрой. Да и пафосной быть не с чего. Мой папа артист. И что? У нас нет яхт, вилл и вертолетов. Но фамилией своей я все же горжусь. У меня в планах подарить папе внука. Пусть он тоже будет Сидихиным, как я уже сказала. Если работы будет мало — решусь на второго ребенка. Но надеюсь, что карьера сложится.
— И все же в чем для тебя счастье — в семье или в карьере?
— Счастье для меня — это смеяться. Мне надо каждый день хохотать и находить смешное в обычных вещах. И чтобы у меня было место, где я могла бы собрать семью, оставить ночевать друзей, покормить их. Счастье колготиться на кухне и ждать гостей. Хотя я и не фанат кулинарии, но в эти моменты готовка доставляет мне удовольствие. Я вместе с Митей готовлю.
Счастье в том, чтобы смотреть, как растут сестры. Я понимаю, что они во многом умнее, сильнее и возвышеннее меня. И конечно, их ждет прекрасное будущее. Счастье, когда я прихожу домой и понимаю, что родители только что занимались любовью. И они не охладели друг к другу за столько лет... Счастье видеть, сколько гостей собирается на бабушкин юбилей и как ее обожают все наши друзья и родственники. Счастье, когда ко мне после спектакля подходит человек и говорит: «Своей ролью вы что-то во мне изменили». Казалось бы — я такая маленькая песчинка, но запала кому-то в душу, а значит — немного бессмертна. У меня есть ангел-хранитель. Не зря же я не попадала в серьезные аварии, хотя вожу авто быстро и дерзко. Много было ситуаций, когда меня кто-то будто сберег.
— Как он выглядит, твой ангел?
— Мама рассказывала, что когда я лежала в люльке, в окно залетел голубь — и сел прямо на мою кроватку. Мама испугалась: птица — недобрая примета. А потом поняла, что это Женина мама прилетела меня проведать, и успокоилась. Я думаю, что бабушка и дедушка (родители моего папы) оберегают меня. Наверное, они мои ангелы-хранители.
А если ангела представить... Скорее всего это будет столб света. А в нем я вижу своего папу, который спасет меня в любой ситуации.
Подпишись на наш канал в Telegram