Фильм о приключениях мальчика и его электронного двойника вышел на экраны в 1980 году. Но и сегодня братья Торсуевы остаются одними из самых известных близнецов постсоветского пространства.
Юрий: В один прекрасный день в школьном коридоре нас отловила завуч Светлана Ивановна: «Володя, Юра, после уроков зайдите ко мне!» Переглянулись — просто так завуч вызывать не будет. Вспомнить бы, что натворили, и заранее придумать, как выкручиваться. Паиньками в двенадцать лет мы не были. Носились сломя голову, бывало, и в окно могли запулить мячом, понятно — случайно.
Понурые пришли к завучу. Но она и не думала ругаться: «Звонили с киностудии. Ищут мальчиков-близнецов. Я сказала, что такие в школе есть», — и вручила нам приглашение на пробы.
Владимир: Надо сказать, мы были парнями с широким кругом интересов. Занимались во всевозможных секциях и студиях: играли в хоккей, осваивали гитару. На мотоциклы сели в девять лет. Еще ходили в туристический и драматический кружки. Благо в те годы занятия были бесплатными. Очень пригодилось все это нам на пробах в фильм «Приключения Электроника». Когда режиссер Константин Бромберг стал задавать вопросы, мы не оплошали.
— На мопеде катаетесь?
— Да!
— В хоккей играете?
— Да!
— А на гитаре?
— И на гитаре!
Юрий: Нам тут же дали увесистую папку со сценарием. Мы буквально проглотили его, читали дома вслух по очереди. А перевернув последнюю страницу, крепко поругались. По-моему, впервые в жизни.
— Электроник мой! — уверенно заявил я — казалось, что прямо создан для этой роли.
— Почему ты? Я больше похож! — уперся брат.
Робот нам обоим понравился. А вот Сыроежкин — нет. Обычный мальчишка, да еще и лентяй. Сейчас-то понимаю, что братик был прав. Он больше похож на Электроника. Уж во всяком случае посерьезнее меня. Такой философ-романтик. А я авантюрист, у меня вечно было «шило в одном месте». Но тогда просто рогом уперся: Электроник — мой, и все тут! Весь вечер не разговаривали. Перед сном Вовка задумчиво произнес: «Ладно. Тут подумал... младшим надо уступать — эту роль бери ты». Чтобы понятнее стало его благородство, уточню: брат старше меня на десять минут!
Я просиял. А потом ворочался всю ночь, представляя, как буду играть. Надо ж, к примеру, походку какую-то особую придумать, роботы же не ходят как люди.
На следующий день поехали к Бромбергу. Он спрашивает:
— Ну что, решили, кто кого сыграет?
— Решили! Я буду Электроником, — радостно воскликнул я.
— Давайте порепетируем, пройдем пару сцен.
Стали играть встречу робота и Сыроежкина. Режиссер хмурился: что-то шло не так.
«Вот что, — сказал он наконец, — попробуйте-ка поменяться. Ты, Вова, — Электроник, а Юра — Сыроежкин». Поменялись. «Вот теперь совсем другое дело, — заулыбался Бромберг. — Юр, тебе ничего не надо играть, будь собой».
Так я и остался Сыроежкиным. А со временем пришел к убеждению, что именно он — главный герой всей этой истории. Мальчик, который понял, что нельзя стать кем-то за счет другого.
Ну а теперь представьте себе: 1980 год, мы с братиком идем по улице, а вслед нам беспрерывно несется: «Смотрите, смотрите — это же Электроники!» Фильм только что вышел на телеэкраны, и его вмиг полюбили. Нам было по четырнадцать. Вот уж повезло так повезло: в такой картине снялись!
У популярности была и оборотная сторона. Подъезд нашего дома поклонницы сверху донизу расписали признаниями в любви, соседи жутко возмущались. Да ладно бы только это! Однажды незнакомые мальчишки на улице вдруг принялись кидать в нас помидорами. Мы ринулись в сторону обидчиков с твердым намерением начистить им физиономии, но они позорно удрали. В другой раз пацаны из соседнего района подкараулили возле школы. Пришли бить, и не просто так, а с веским основанием:
— Хотим оценить, такой ли Электроник сильный, как в кино показали!
Мы встали спина к спине, сжали кулаки.
— Вас двенадцать человек, а нас двое, — сказал я. — Понятно, что по-любому вы сильнее и победите. Но в двоих-то из вас мы вцепимся как следует и просто порвем. А дальше хоть трава не расти.
Повисла пауза. Потом один из чужаков, очевидно главный, сплюнул сквозь зубы:
— Да неохота об вас руки пачкать, Электроники фиговы! Ребята, ну их, пошли отсюда!
Но это все мелочи, любви и признательности было все-таки гораздо больше. Письма приходили мешками, на конвертах значился адрес: «Москва. Электронику и Сыроежкину». Даже лет двадцать спустя вдруг пришло письмо от взрослого уже человека: «Был в школе троечником. Но посмотрев фильм, решил стать как Электроник. Взялся за ум. Школу окончил с медалью, поступил в институт. Спасибо вам, ребята».
Владимир: Юра уже сказал, что в жизни мы далеко не всегда были ангелами. Но когда к тебе так тепло и с любовью относятся, как к нам относились тысячи людей, невозможно вырасти злым и гадким. Да и атмосфера в семье предполагала, что из нас получатся люди как минимум приличные и порядочные. Наша мама, Ольга Дмитриевна, была экономистом, а папа, Юрий Владимирович, кандидатом философских наук. Есть старшая сестра Елена, красавица и умница.
Папа был секретарем ЦК ВЛКСМ. Настоящий романтик по духу, он занимался движением студенческих стройотрядов, руководил «Комсомольским прожектором». Многие годы посвятил книжному делу, возглавлял крупные издательства, был директором Книжной палаты. Одна из любимых его поговорок такая: «Человеку немногое нужно для счастья. Всего-то — чистая рубашка да чистая совесть».
Вполне естественно, что в доме была огромная библиотека и царил настоящий культ книг. Еще в детстве мы с братом перечитали всего Жюля Верна, и Дюма, и Уэллса, и Майн Рида, и Джека Лондона... Обожали фантастику и приключения. Читали и представляли себя на месте главных героев: вот бы и нам так же!
Юрий: Папа дружил с Гагариным, тот не раз бывал у нас в гостях. Родители рассказывали, что в младенчестве кто-то из нас однажды надул первому космонавту планеты на китель. Сами этого не помним — нам было всего по два года, когда Юрий Алексеевич погиб.
Видели мы и других известных людей — Алексея Леонова, Иосифа Кобзона, они тоже заглядывали к папе. А этажом ниже живут Александра Пахмутова и Николай Добронравов. Помню, я посеял ключи от дома, а родители на этот случай оставляли запасные у Александры Николаевны и Николая Николаевича. После школы заскочил за ключами и услышал, как Пахмутова за роялем наигрывала «Как молоды мы были». То есть я, по сути, был первым слушателем будущего хита.
Владимир: Мы, братик, как-то упустили сам момент съемок, которые нас так сильно изменили. Они проходили в Одессе. Буквально перед нами закончили снимать «Место встречи изменить нельзя», а половина нашей киногруппы — постановщики, декораторы — только что отработала на «Трех мушкетерах». В соседнем павильоне снимали «Цыгана» с Кларой Лучко. Это было золотое время советского кино.
Компания подобралась приятная и веселая. С одной стороны — мэтры. Как они работали! Крошечный эпизод, а сколько вкладывалось таланта, души! Прямо в кадре рождались экспромты. Так, ставшую крылатой фразу «Где же у него кнопка?» Владимир Басов, наш главный экранный враг, придумал прямо на площадке.
Мы смотрели на знаменитых артистов буквально открыв рты. О дружбе между нами, конечно, и речи быть не могло, но воспоминания сохранились самые трепетные. А вот с ровесниками, которые играли одноклассников и друзей Сыроежкина, по-настоящему сблизились. Вместе бегали купаться, дурачились. Море, солнечный город — что еще нужно? Впрочем, с одной проблемой все же столкнулись. У нас ведь волосы темные от природы, а по роли мы — блондины, вот нас и красили каким-то раствором. Мало того что он чудовищно пах, так еще и кожу сжигал. Особенно больно было, когда голову моешь. Когда же забираешься в соленое море — и вовсе ад.
— Ты как? — шепотом спрашивал я Юрку.
— Фигово, — потирал он затылок, — щиплет.
— У меня тоже. Терпи!
— И ты терпи!
Девчонки же смотрят! Оксана Алексеева, игравшая Майку, Лера Солуян — исполнительница роли Кукушкиной, которая в жизни была совсем не вредной и очень симпатичной. И не только юные актрисы, еще девочки-администраторы, костюмерши, «хлопушка»... И мы, сжав зубы, рыбкой ныряли в воду с пирса, в очередной раз переживая ощущение, что голова словно горит огнем.
Юрий: Вечерами гуляли по городу. Впервые в жизни уехали так далеко от родительской опеки, многое удивляло. Сидят, к примеру, на Приморском бульваре барышни нога на ногу, и на подошвах крупно выведены цифры 3 или 5. Что бы это значило?
«А это, — просветил нас кто-то из киногруппы, — ночные бабочки. Проститутки. Слышали о любви за деньги? Цифры на подошвах означают сумму, столько стоит ночь».
С ума сойти! Всего-то? А у нас зарплата сто двадцать рублей в месяц! И непонятно, куда их девать, на что тратить. Подошли к двум ночным бабочкам — молодым и довольно симпатичным девчушкам. Пригласили для начала в ресторан для интуристов. Поужинали как большие, расплатились, не забыв о чаевых. А потом они щедро поделились с нами своим опытом. В общем, мы, так скажем, не терялись.
Владимир: У меня в Москве уже была любовь, Наташа. Высокая, стройная, голубоглазая — настоящая русская красавица. Мы за одной партой сидели. Наташа писала на своих ножках, чуть повыше колена, ответы на сложные контрольные. На правой — мой вариант, на левой — свой. На уроке она немного приподнимала юбку, чтобы видеть шпаргалку. Мы переписывали ответы в тетрадки, и я был в восторге от того, как же все ловко Наташа придумала. Но одновременно ловил себя на желании эти коленки обнять.
Юрий: А мою первую любовь звали Ирой. Она жила в соседнем дворе и была на год старше. Ее отец, дипломат, часто с женой уезжал за границу, и семнадцатилетняя Ира оставалась в огромной квартире одна. «Мы уже совсем взрослые. Не уходи!» — предложила она, когда я в очередной раз заглянул в гости. Провели ночь вместе. Раз, второй, третий. Месяца через два, когда ее папа с мамой вернулись из командировки, мы объявили им и моим родителям:
— В общем, так — живем вместе, хотим, чтобы вы это знали и лишних вопросов не задавали!
Лица у родственников вытянулись. Мне ведь всего шестнадцать! Но не запрешь же парня ростом под метр восемьдесят в четырех стенах!
— Ну, раз у вас все так серьезно... — махнул рукой Иркин отец, — живите.
И нам выделили в «дипломатической» квартире комнату.
Владимир: Я завидовал. Брат приходил на уроки в наш десятый класс, можно сказать, прямо из супружеских объятий. А я все еще, как маленький, с родителями живу. С Наташей мы поссорились по глупости — я виноват. А почти сразу после школы женился, тоже по глупости. Прикалывались в компании, и одна симпатичная девчонка, Юлька, смеялась так заразительно и громко, что я, перекрикивая музыку, вдруг предложил:
— Ты такая веселая, красивая, давай поженимся!
— А давай! — продолжая смеяться, согласилась она.
На следующий день отправились в ЗАГС и подали заявление, через месяц расписались. Съездили в свадебное путешествие в Феодосию. А когда вернулись — почти сразу развелись. Любви-то не было. Так, поиграли во взрослых...
Юрий: Да уж, если сравнивать, то мой первый брак получился куда серьезнее — я с Ириной прожил почти десять лет. С детьми, правда, не сложилось. Мы на этот счет особо и не напрягались, думали — молодые, еще успеем. Но я забежал далеко вперед...
Вернусь в школьные и первые послешкольные годы. С кино романа не вышло. Звонили и режиссеры, и их помощники, предлагали роли в новых фильмах, но либо мне, либо Вове, а чтобы сразу обоим — такое случалось очень редко. Снялись в картине «Незнайка с нашего двора», но роли были совсем небольшими. Да это и неудивительно, много ли пишут сценариев специально на близнецов? А мы после «Электроника» решили: если продолжим сниматься, то только вместе. Ведь если одного берут, второму обидно. Потом и звонить перестали.
Позже, в девяностые, снялись в картинах «Русские братья» и «Венецианское зеркало», но успеха «Приключений Электроника» эти ленты не повторили. Одно время подумывали — не поступить ли в театральный. Но решили, что не стоит. Там не любят, когда у абитуриента есть опыт, тем более в таком успешном кино. Это общеизвестный факт.
Что же делать? Собрали семейный совет.
— Может, в полиграфический? — предложил отец, видно, хотел приобщить нас к книжному делу. К тому же наша школа была с профильным уклоном.
— Хм, а почему бы и нет?
Поступили легко. Но уже через год сидели на таком же семейном совете и объясняли маме с папой, что нам совсем не интересно учиться и хотим институт бросить. Папа хмурился.
— Ты ведь сам когда-то говорил, что лучше вовсе не иметь образования, чем получить его, а потом всю жизнь заниматься нелюбимым делом, — напомнил я.
— Что ж, если так, ищите дело по душе. Главное — не бездельничать.
«И чем же будем заниматься? — спросил я брата, когда мы остались одни. — Может, пока в армию сходим?» Пошли и круто отслужили в одной из элитных воинских частей, которой командовал дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Драгунский. Из армии вернулись заметно возмужавшими, повзрослевшими. Отдав долг родине, снова задумались об образовании. И чтобы не абы куда пойти, а именно туда, где интересно.
— Мне нравится философия, пожалуй, буду поступать в МГУ, — решительно сказал Вова.
— А я... Я... — не представлял, где могу найти себя. Был словно молодой пес на лужайке: он бы схватил и это, и то, и за бабочкой припустит, и за птичкой — жизнерадостный такой балбес. Но решать все же надо. Почесал затылок: — У меня с языками бы получилось. Может, на дипломата выучиться? Или на переводчика? Буду путешествовать!
И отнес документы в Институт стран Азии и Африки. Год изучал суахили, корейский. А потом бросил: корейский не давался, да и стипендия оказалась крошечной, а у меня семья.
Владимир: Я после своего философского факультета должен был стать преподавателем научного коммунизма, диалектического материализма и прикладной социологии. И что бы преподавал сейчас?..
Но на втором курсе снова женился. Этот брак — тема отдельная и для меня тяжелая. Не хочу вспоминать даже имя той женщины — противно и мерзко. Познакомились с ней дома у общего приятеля. Я пришел за какой-то книжкой, расшнуровывал ботинки. Приподнял голову — прямо перед глазами женская ножка: тоненькая, очень красивая щиколотка, узкая коленка... Поднял голову выше и увидел брюнетку. Обычное, чуть округлое лицо, тонкие сжатые губы, маленькие черные глаза, которые, как буравчики, буквально проникали куда-то в мозг. У меня вдруг закружилась голова, зазвенело в ушах, но тогда подумал, что просто резко встал, развязав наконец злосчастные шнурки.
— Привет, — незнакомка явно хотела понравиться.
— Оч... очень приятно. Володя.
Дыхание сбилось, голос дрожал. Почему-то сразу, глядя на девушку, подумал: «Она будет моей женой, и точка!» У меня просто крышу снесло. Не мог от нее оторваться, не мог ею надышаться. Ничего, ничего больше не надо! «Братик, очнись! — предостерегал Юра. — У нее злое лицо. Ты что, не видишь? Она злая! Разве забыл, как говорила, что в шестнадцать лет отравила грибами своего парня, когда тот ее чем-то обидел?! А если это правда?»
Я помнил. Рассказывала она про тот случай как-то лениво, равнодушно:
— Он валялся на диване, стонал и умолял вызвать «скорую». Сделала вид, что набрала 03. Так и помер, бедняга, без медпомощи.
Я был в шоке. Заметил:
— Если это шутка, то дурная.
Но она возразила, вдруг став очень серьезной:
— Нет, не шутка! Мои враги долго не живут!
Я ей не поверил: насочиняла, наговаривает на себя, чтобы казаться роковой! На все закрывал глаза. Она занимала комнату в коммуналке. За стенкой — одинокий сосед. Умер он внезапно. Жена моя даже не скрывала радости: «Наконец-то площадь освободилась!» Подсуетилась, собрала документы, обратилась куда следует — и заполучила комнату. Ликовала: «Хочешь жить — умей вертеться!»
Юрий: На свадьбу родители не пошли. Друзья тоже, сказав: «Вовка, тебя всегда рады видеть, приезжай в любое время дня и ночи. Но, пожалуйста, без жены».
Брат страшно злился, перестал общаться с друзьями, родными и даже со мной. После его свадьбы мы не виделись с полгода. Однажды часа в три ночи вдруг раздался звонок:
— Юра, это ты?
— Я конечно.
— Братик, не могу здесь больше, — голос слабый, еле слышный. — Забери меня.
Помчался к нему. Вова вышел из подъезда сгорбленный, несчастный такой. «Очнулся среди ночи, — рассказывал он в машине. — Стало так страшно, аж горло сдавило, подумал: если не вырвусь — все, умру».
Повез его к родителям. По дороге молчали. Я только отмечал про себя: как же ты, брат, похудел, осунулся! Щеки ввалились, кажется, даже стал меньше ростом. Всего-то чуть за двадцать, а выглядит на пятьдесят.
Владимир: Друзья называли ее Ведьмой, и это не было, к сожалению, преувеличением. Она разве что на метле не летала. Хотя, может, и летала — по ночам, когда я спал. На стенах в квартире висели бумажки с какими-то иероглифами. По углам лежали комья земли. Позже прочел в одной книжке, что земля используется для ритуалов в сатанинских культах. Когда брал веник, чтобы навести порядок, жена закатывала истерику: «Не трогай, ты в этом ничего не понимаешь!»
Юрий: В ту ночь я привез брата к родителям, уложил и пошел досыпать, жил-то в соседнем доме, у Иры. Часов в шесть утра снова телефонный звонок. Мама. Голос упавший: «Юр, Вовка опять к ней поехал!» Как заколдованный был.
Владимир: В институте взял академический отпуск, думал, денег заработаю и вернусь, да так и не вернулся. Пошел натурщиком в Суриковское училище, с меня скульптуры лепили. Платили, правда, немного.
Когда знакомый предложил нам с братом подработать в такси, мы согласились. Таксист и официант — в те годы самые денежные профессии были. При везении сто пятьдесят рублей за смену выходило. Тем более что знали Москву как свои пять пальцев. Никто нас не узнавал — Электроник и Сыроежкин выросли и очень изменились.
Жена моя ходила и сияла. В прямом смысле — на каждом пальце по золотому кольцу. Однажды за ужином, довольно посмеиваясь, сказала: «Вот видишь, как я удачно наколдовала — жизнь налаживается».
Юрий: Я смену работал с братиком в такси, а смену — на «скорой помощи». У меня ведь тоже жена, которая с папой-дипломатом привыкла к красивой жизни. А я муж и должен обеспечивать.
Владимир: В такси продержался года три. Однажды поймал себя на мысли: есть деньги, а счастье-то где? Душа не на месте. Тут как раз папа предложил:
— «Студии ТРИТЭ Никиты Михалкова» нужен администратор. Пойдешь?
— Да! — обрадовался я. Кино же снимать! Неважно, что не в кадре, поучаствую в процессе, хотя бы рядом постою.
— Зарплата — сто семьдесят восемь рублей в месяц, — сказали в отделе кадров.
— Не имеет значения!
Я буквально летал. А вот жене мое решение категорически не понравилось: «У тебя вообще мозги есть, зачем из такси ушел?» Вскоре она завела любовника. И даже не скрывала этого: ворковала по телефону при мне, назначала встречу. «Да, мы с ним спим, и что с того? — ответила, когда задал мучавший меня вопрос. — С тобой не вижу перспектив».
Но я все равно не мог заставить себя уйти от нее.
Юрий: Спасло Вову, прямо скажем, чудо. Приехали вместе в компанию, и отзывает меня в сторону один человек. Он сказал, что занимается экстрасенсорикой, а потом добавил с сочувствием:
— Юр, твой брат через два месяца умрет.
— Что?!
— Сильнейшая порча. Кто-то высасывает из него силы.
— И ничего не сделать?!
— Надо порчу эту снять, но сам я не смогу.
Жены наших друзей Таня и Анита поволокли братика к колдуну. Тот что-то над ним пошептал, напоил чаем с травками...
Владимир: Если б сам не пережил, никогда бы не поверил, что такое бывает! Но перед глазами поплыло, в голове туман. А потом все прояснилось. Поехал к жене, собрал свои вещи, попрощался и навсегда закрыл за собой дверь. Ушел с легким сердцем. Все имущество ей оставил — а мы в браке выкупили еще две комнаты в ее коммуналке, получилась роскошная четырехкомнатная квартира с высоченными потолками. Но мне ничего не было нужно. Лишь бы никогда ее не видеть и ничего о ней не слышать.
Жил у родителей, спустя пару месяцев — звонок в дверь. На пороге милиционер: «Вам знакома гражданка такая-то?» — и называет фамилию жены! Оказалось: они с любовником убили близкую подругу. Уж не знаю, чем та им насолила. Тело расчленили, сложили в сумки и выбросили в Москву-реку. Дали им по девять лет.
Позже совершенно случайно увидел ее по телевизору в криминальной программе. В репортаже из тюрьмы она была главной героиней. Вела себя как бандерша. А года три назад узнал, что бывшей жены уже нет на свете, умерла от рака, долго мучилась. Сердце даже не дрогнуло. Вот не жаль. На ее руках кровь, место такой — в аду.
Юрий: А то, что братик из этого ада, который продолжался четыре года, вырвался живым — просто счастье.
Сам я к тому времени тоже развелся. Даже не пойму, как это вышло, просто однажды обнаружил себя не с женой Ирой, а дома у родителей — мама кормила меня завтраком. Редко так бывает, чтобы школьный союз — и на всю жизнь, вот и у нас не сложилось.
Между тем наступали новые времена. Страна стремительно менялась. Все, в том числе и мы, надеялись на перемены к лучшему. Приятель пригнал из Европы фуру чайников со свистками и узорами под гжель. Звонит:
— Юрец, выручай! Заболел, встать не могу. А надо чайники продавать. Помоги!
— Так я ж не умею.
— Все в жизни когда-то бывает в первый раз — научишься!
Ну, думаю, была не была. Взял братика в помощь, и мы прямо на фуре поехали на Тверскую. «Налетай, торопись, покупай живопись!» — выкрикнул я классическую киноцитату и решительно откинул борт. Прохожие заинтересовались. В магазинах-то пустые полки, хоть шаром покати. Да и деньги стремительно обесценивались. А тут чайнички — новенькие, со свистком, недорого. Хоть домой, хоть в подарок или просто на черный день, пусть лежит — хлеба не просит.
Сам удивился, когда чайники улетели за какой-то час. «Ух ты, навар — двести процентов!» — восхитились с братом, когда пересчитали купюры.
Приятель, сагитировавший нас на торговлю, тоже был доволен. Растрезвонил, какие мы молодцы. И вот уже другой знакомый просит продать партию кроссовок. Торговали ими с Вовой на Арбате. Потом подогнали какие-то костюмы, парфюм... Однажды говорю братику, который продолжал работать у Михалкова: «Конечно, это круто — работать на гения. Но, может, пора уже самим становиться большими людьми, как считаешь?» Вова колебался с полгода. Но наконец решился и от Никиты Сергеевича ушел.
Вскоре сняли помещение под магазинчик. Потом еще одно — под оптовую базу. Затем решили разнообразить сферу деятельности и открыли ночной клуб, устраивали там показы мод и концерты знаменитостей. Вечерами было не протолкнуться, народ требовал развлечений.
Дела шли в гору. В соседнем с родительским доме мы открыли один из первых в Москве ночных продуктовых магазинов. Потом стали возить хорошее спиртное из Европы. И это уже как нефть качать — доходы от продаж в разы превышали когда-то обрадовавшие нас двести процентов, заработанные на чайниках. Мы богаты, братик! Чемодан денег — пустяк! Не раз его видели и в руках держали.
Владимир: Я даже не чемодан денег видел, а целый багажник — иначе отвезти эту гигантскую кучу купюр было невозможно. Правда, на себя деньги не тратили, вкладывали в бизнес.
Юрий: Еще магазин. Еще... Не за деньгами гнались, ни в коем случае. Во-первых, в наступившее новое время с телеэкранов вещали о новых истинах. И одна из них: ты можешь считать себя человеком, лишь когда успешен. А ценности, на которых выросли мы — про чистую рубашку и чистую совесть, — уже позапрошлый век. Но еще больше нас заводил кураж: надо же, у нас получается! Это как в спорте — определяешь себе новую высоту, берешь ее и тут же ставишь следующую.
Но не зря бытует поговорка: большие деньги — большие проблемы. Конечно, к тому времени мы слышали такие словечки, как «рэкет», «крыша», «разборка». Но почему-то были уверены, что они не имеют к нам отношения. А зря — на нас стали наезжать.
Владимир: Наверное, сложно представить солнечных мальчиков Электроника и Сыроежкина в бандитской разборке. Но было, причем по полной программе! Я ходил с пистолетом, но и оружие не помогло. Как-то ехал на своей «ауди», в районе Зубовской площади меня зажали с обеих сторон две тонированные иномарки. Я затормозил, выхожу. Из иномарок выскочили крепкие ребята, схватили за шиворот и запихнули в багажник... Ехали долго. Когда остановились, меня так же бесцеремонно вытащили. Увидел закат и деревья. Как в кино — красота, солнечные блики играют в ветвях.
Похитители сунули в руки лопату: «Давай, Электроник, копай себе могилку!» Сел на землю. Пошевелиться не мог, трясло мелкой дрожью. Просидел минут пять. Неожиданно братки смилостивились: «Ладно, живи. Вот только бизнес у вас отберем». И отобрали. А я усвоил еще одну народную мудрость: лучше быть бедным, но живым, чем богатым, но мертвым.
Юрий: Я пытался бороться за справедливость. Но закончилось тем, что пришлось уносить ноги из Москвы. Застрелили бы, ждать помощи от милиции в те времена было бессмысленно. И вот я подался в бега. Хочешь — смейся, хочешь — плачь: всегда мечтал посмотреть мир и вот судьба подкинула такой шанс.
Уехал в Белоруссию, оттуда в Одессу, пришел к Васе Скромному — тому самому, что в «Приключениях Электроника» Гусева играл. Мы не теряли связи все эти годы, переписывались, перезванивались. Вася работал завхозом в пляжной администрации. Выслушал, обнял, похлопал по плечу.
— Бизнес ваш, конечно, вернуть не смогу. Но с работой тут проблем не будет, а жить будешь у меня.
— А можно на пляже поживу?
— Если очень хочется, живи.
И я поселился в сарайчике-бунгало. Стоял апрель, отдыхающих — никого. Красота, тишина, только море шумит. Развел костер, согрел воду в котелке, бросил горстку риса. Рыбки наловил, пожарил — роскошный ужин. Ничего круче того лета в моей жизни до той поры не было.
Когда наступил курортный сезон, сдавал в аренду шезлонги, на пляже меня называли шезлонгером. У себя в сарайчике обустроил что-то вроде летнего кафе. Деревянные столики, зонтик, девчонки в бикини разносят кофе. И вот уже у меня аншлаг, яблоку негде упасть.
Вскоре ко мне заглянул человек из администрации района.
— Плати-ка, — говорит, — голубчик, деньги.
— За что?! За метр песка?
— Какая разница, ты ж зарабатываешь.
Васе рассказывать не стал, он же ни при чем. Сначала платил. Но мне говорили: «Мало!» Называли суммы уже нереальные. Я свернул свою кафешку и устроился спасателем. Даже погеройствовал, между прочим, вытащил из воды тонущего мужичка и женщину. Плавал каждый день километра по полтора и выглядел прямо атлетом. А когда сезон закончился, отправился путешествовать по миру: Италия, Испания и даже Аргентина.
Года полтора меня носило. Раз в месяц звонил домой, разговаривал с братиком. Вова работал в крупной металлургической компании. В один из созвонов узнал, что бандиты, забравшие наш бизнес, успокоились, и надолго: одних свои же пристрелили, другие в чиновники подались. В общем, страсти улеглись и я мог ехать в Москву.
Вернулся, что называется, к разбитому корыту. Устроился к знакомому в автосервис. Однажды страшно захотелось пить, вылез из-под машины, которую чинил, и отправился как был — в комбинезоне на голое тело, чумазый — в соседний магазин. Зашел и обомлел: до того зеленоглазая девочка за прилавком была красива.
— Здравствуйте. Мне бы водички. Я Юра, а вас как зовут?
— Наташа.
Выяснилось, что она вообще-то не продавец, просто подружка попросила подменить. А так — студентка, учится на дизайнера. Милая такая, домашняя девочка.
Она не узнала во мне Сыроежкина. Попросил номер телефона, позвонил, мы начали встречаться. Наташе двадцать один год, мне — тридцать три. Но разница в возрасте нам не помешала.
Через некоторое время родители собрались в отпуск. Мама предложила: «Юра, приводи свою девочку. Покажу ей, где что лежит, она, наверное, захочет же похозяйничать?»
Я познакомил Наташу с мамой, и когда родители уехали, она перебралась ко мне. Помню, в первый день вернулся с работы — а дома просто стерильная чистота. И так порядок был, но теперь все просто блестело. Наташа накормила меня вкусным ужином, и я подумал: ух ты, мало того что красивая девушка, еще и хозяйка!
Соскучился по семейному уюту, раздумывал недолго и сделал предложение. Наташа согласилась. В 2002-м у нас родился Никитос, мой первенец. По восточному гороскопу он — Лошадь. Как и мы с Наташей. Шучу, что у нас не семья, а целый табун. Позже родилась дочка Настенька. Словом, я, можно сказать, остепенился. А вот у брата были еще и третья жена, и четвертая, и просто временные подруги — сегодня одна, завтра другая.
Владимир: Ну, слишком уж не наговаривай на меня! С третьей женой я прожил шесть лет. Все отлично. А потом вдруг не пришла ночевать. Рано утром тенью скользнула в дверь. Я до рассвета сидел на кухне, извелся весь.
— Ты где была? Я чуть с ума не сошел, телефон недоступен!
— Прости, милый, у подружки ночевала. А мобильник разрядился.
— С телефона подружки не могла позвонить?
В ответ тишина. Почувствовал, что изменила, но не пойман — не вор. А потом попал в больницу с одной бякой. По вине врачей после операции чуть не помер, сутки висел между жизнью и смертью. Жена даже не навестила ни разу. Вернулся домой, молча собрался и ушел с одним чемоданом. Никогда не делил жилплощадь, ложки-плошки. Жена моя, по-моему, совсем не расстроилась. И очень быстро снова выскочила замуж.
С последней супругой познакомился в Питере — ездил в служебную командировку. Ира там училась, родом она из Сибири. Красавица — глаз не отвести. Трижды делал предложение. Отказывала. А я между тем постепенно становился большим человеком. В Москве в металлургической компании сделал неплохую карьеру. Окончил юридическую академию, вскоре пригласили на высокую должность в Красноярске.
Нравилось ли мне новое положение? Однозначно ответить не могу. Крупные чиновники, как и бизнесмены, среди которых довелось много вращаться, — народ особый. Вот, к примеру, история. Пошли с коллегой в стрип-клуб. Там он засунул стриптизерше в чулок двести тысяч рублей. А на следующий день я случайно стал свидетелем его разговора с секретаршей. Она, чуть не плача, говорила:
— Извините, но я завтра на работу не выйду.
— Это почему еще?
— Вы мне уже полгода зарплату не платите.
— У меня денег нет! Не нравится — вали!
Мы вот с братом долго стремились стать успешными. Но теперь, увы, из личного опыта знаю: если среди сотни богатых людей найдется один порядочный — уже хорошо. Остальные девяносто девять перешагнут ради денег через мать, отца и лучшего друга. Ничего святого. Такая вот простая истина.
Ира узнала о моих достижениях, и тогда я услышал наконец долгожданное да. Она наверняка думала, что муж вот-вот станет олигархом, дела-то шли отлично. Но поменялось руководство, и мне пришлось уйти вместе со старой командой. Вернулся с красавицей-женой в Москву к родителям. И Ира очень скоро меня оставила. Сам виноват, не оправдал надежд.
Так уж получилось, что и я, и братик многие годы жили как на качелях: то вверх, то вниз, то густо, то пусто. Эх, надо было в хлебные времена домик прикупить в Швейцарии. Или по квартирке в Москве. Почему не додумались?
Юрий: Наверное, неправильно относились к деньгам, не ценили возможности, которые давала жизнь.
Владимир: А я, может, еще и не тех женщин любил? Гонялся за королевами, при виде которых учащался пульс. Но почему-то чем дальше, тем чаще снится школьная любовь Наташа. У нее давно своя семья, дети — мы общаемся иногда как давние друзья.
Но жизнь продолжается, чего грустить? Дочка растет Лизочка — ее родила моя девушка в Красноярске. Сейчас Лизе восемь лет, окончила второй класс. Летаю к ним в гости, и дочка, мой рыжик, обнимает и говорит: «Папочка, как же я тебя обожаю!»
Юрий: А еще создали свой музыкальный проект — «Гараж Сыроежкина», регулярно выступаем с концертами. В команде талантливые, яркие, интересные личности: артисты, музыканты, танцоры... У нас снова берут автографы. Иногда подходят люди старшего возраста: «Ребята, я ж на вашем фильме вырос, вы мне как родные!»
Владимир: В Твери как-то выступали, в том же концерте участвовали слабослышащие дети. Танцуют пять девочек, а слышит музыку только одна — остальные ее движения повторяют. Ни разу не ошиблись в такте. Смотрю — и в горле ком. Мечтаем сделать детский мюзикл, талантливых детишек много, найти бы хорошего продюсера.
Юрий: Вернулись и в кино, снимаемся. Сейчас у нас где-то пятнадцать картин. Фильма уровня «Приключений Электроника», правда, пока не предложили. Но ждем, возможно, еще случится. Как говорила героиня популярного фильма: «В сорок лет жизнь только начинается», а нам в этом году исполнилось по пятьдесят, значит, все еще впереди. Мы довольны тем, как сейчас складывается жизнь: интересные встречи, путешествия, впечатления... Были на фестивале визуальных искусств в детском центре «Орленок» в качестве председателей жюри в номинации «Кинематограф», а еще мы президенты краснодарского фестиваля детского творчества «Радужный дождь». Записали альбом песен «Гараж Сыроежкина», сняли четыре клипа. Словом, жизнь бурлит.
Правда, из ниоткуда возникли сложности с женой. Она-то выходила замуж за обычного чумазого парня из автомастерской. И теперь ей не нравится, что поклонницы вокруг крутятся, фотографируются с нами. К тому же раньше мы жили с ее родителями. Теперь дети выросли и стало тесно, как в коммуналке. Я решил вернуться к маме. Папы уже нет, он умер в 2003 году. Дочка часто приезжает в гости, сын Никитос сейчас живет со мной. С женой видимся, объясняю ей: «Трудности есть у всех. Главное, у нас общие цели — детей вырастить, дом построить... Значит, надо держаться вместе».
Владимир: А моя семья пока — это мама, братик, сестра, племянники, дочка. Но я не разочаровался в жизни и снова пребываю в поиске большой любви, верю в нее, мечтаю о крепкой семье. Даже в Интернете пытался знакомиться. Но девушки там в статусах указывают: «Если вам за сорок и вы живете с мамой — не пишите!» Так я с гордостью написал: «Мне за сорок, и живу с мамой». И что в этом, скажите, дурного?
Мы же не два тюфяка при любящей мамочке, а вообще-то экстремальные ребята. Занимаемся водомоторным спортом, в соревнованиях участвуем, берем призы. На мотоциклах гоняем. И с парашютом я прыгал, и с «тарзанки» — исключительно чтобы фобию победить. Раньше высоты боялся. И теперь боюсь — не закаляется сила духа.
Планируем концерт с нашими друзьями-музыкантами и альпинистами на вершине горы Эльбрус, чтобы попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Это будет уникальный, первый в мире подобный концерт на такой высоте. Что называется, зажжем.
Может быть, на взгляд женщин я и не принц на белом коне. Однако кажется, простите за нескромность, все же неплохой человек.
Юрий: Миллионерами, конечно, мы пока так и не стали. Но все еще впереди! Я в это верю. И дом построим. Нет — два дома: чтобы дети наши рядом жили.
Владимир: Хотеть не вредно, вредно — не хотеть: когда ты уже ничего не хочешь, то и не живешь. А мы хотим, и многого, значит, живы. И все хорошо. А дальше будет еще лучше.
Подпишись на наш канал в Telegram