Они обе Весы. Анна родилась двадцать седьмого сентября, Соня — двадцать девятого. Астролог, составляя их гороскопы, заключила: «Старшая внешне воин, а внутри — Луна. Трепетная и ранимая. Дочь наоборот — внешне Луна, а внутри воин». Она интроверт, попусту не растрачивает энергию на посторонних. И учит этому мать. Поскольку некоторые, по ее убеждению, не достойны ни наших эмоций, ни переживаний.
— Актриса Софья Ардова активно завоевывает кинематограф: интересная роль Эльзы в сериале «Ростов» для НТВ, на подходе новые картины. В подобных случаях злопыхатели ворчат, мол, без родственных связей не обошлось. Анна, признайтесь, помогаете дочери в профессии?
Анна: Обоих своих детей — и дочь, и сына (Антон учится в Театральном колледже имени Леонида Филатова. — Прим. ред.) — очень люблю. Но будь они бездарными, ни за что не позволила бы «идти в артисты». В любой профессии быть бездарем ужасно, а уж в актерской, которая на виду, — тем более. Так что помогаю только советами. И то если попросят. За меня, кстати, тоже никто никогда не хлопотал. Ни бабушка актриса Нина Ольшевская — ученица Станиславского и близкая подруга Анны Ахматовой, ни дядя — Алексей Баталов, ни родители... В ГИТИС поступила лишь с пятой попытки — к Андрею Александровичу Гончарову. После окончания института пригласили в Театр Маяковского, где служу и сегодня. У Сонечки в профессии начало складываться гораздо раньше. Но я бы не сравнивала, чей путь более легкий — ее или мой. У каждого он свой.
— Софья, известная фамилия помогает в карьере?
Софья: В детстве очень мешала. Я же снимаюсь в кино с шести лет, а сейчас мне двадцать два. Конечно, кое-кто думал, что мать-актриса продвигает дочку. Со стороны многим кажется: приводишь своего ребенка на площадку, и все — он снимается.
— Но на съемки первого фильма вас разве не мама привела?
— Нет, Ольга Прокофьева — мамина коллега по театру. Она снималась в сериале «Воровка 2. Счастье напрокат», и там требовалась девочка моего возраста. Оля спросила маму — не желает ли Соня. Мама, в свою очередь, поинтересовалась у меня:
— Хочешь?
— Хочу.
Дальше был кастинг, несколько туров. И меня в итоге утвердили. Причем ходила со мной опять же не мама, она работала, а ее подруга Катя Плужникова. Накануне первого съемочного дня разрисовала себе фломастером лицо и руки. Ребенок же! На площадке меня долго оттирали салфетками, но никто не ругал.
Сниматься понравилось, начала ездить на кастинги. В какие-то картины утверждали, в другие нет. Я, в общем-то, и самостоятельной стала довольно рано, поскольку появилась возможность зарабатывать. Иногда шучу в разговорах с родителями: «Где детство мое?!» Помню одни прикольные пробы. Пришла с папой и сильно зажалась — уткнулась в мобильник, раскладываю на экране пасьянс. Заходит режиссер, здоровается — я, от смущения не отрываясь от пасьянса, цежу сквозь зубы:
— Я Соня.
Он посмотрел и говорит:
— Ты мне подходишь.
А я ведь даже текст не читала!
Так попала в сериал «Зверобой», играла Пантюху — детдомовскую девчонку. Мне сделали желтее зубы, болячки, грязные волосы — получился такой полуободрыш. Когда режиссер командовал: «Пачкайся!» — я с удовольствием валялась по земле.
Лет в семь как-то одолел приступ звездной болезни. Возвращаюсь домой со съемок. Мама зовет ужинать. А я включаю звезду:
— Уста-а-ала, ничего не хочу-у...
Мама спокойно произнесла:
— Давай завтра позвоню режиссеру и скажу, что ты больше не снимаешься — раз устала.
— Нет!!! — взвилась я, и приступа звездной болезни как не бывало.
Снималась-то я с удовольствием! Вообще, родители достаточно мудро подходили к вопросу нашего с братом воспитания. Мама постоянно внушала: «Делайте что хотите — но имейте совесть». То есть ты сам себе устанавливаешь рамки, которые стараешься не нарушать просто потому, что иначе будет стыдно перед родителями, перед собой. А я человек совестливый, мама это знает.
— Анна, эти замечательные качества — материнская мудрость, осознанность — пришли сразу или все же потребовалось время?
— Я так радовалась беременности, так ждала появления дочери! После ее рождения нас сразу положили вместе в одну палату. Смотрела в смятении на крошечного ребенка, эти малюсенькие ручки-ножки и недоумевала: как же с ней обращаться? Тут зашла медсестра, лихо помыла Сонечку под краном хозяйственным мылом, и я подумала: «А что, разве сама так не смогу? Смогу!» И страх улетучился.
Честно говоря, я очень боялась быть плохой матерью и твердо решила: надо срочно превращаться из разгильдяйки в ответственного человека. Старалась. Но промахов, конечно, избежать не удалось. Порой была с Соней излишне жесткой. Могла и накричать, и по попе ударить. Я довольно вспыльчивая, но и отходчивая, слава богу, уже через секунду обнимаю, зацеловываю и прошу прощения. Дочь, правда, уверяет, что этого не помнит, считает свое детство счастливым. С Антошей-то уже стала более спокойной.
— Вы ведь поначалу одна растили ребенка (с отцом Софьи журналистом Сергеем отношения не сложились. — Прим. ред.). Сложно пришлось?
— Каких-то особых сложностей не помню. Наверное потому, что дочь росла абсолютно самодостаточным ребенком и всегда находила себе занятие. Включишь ей мультики, дашь йогурт и кисточки-краски — она ест, смотрит сказку и что-то рисует в альбоме... Пока была совсем маленькой, мама помогала. А когда Соне исполнился годик, я вышла замуж за Сашу Шаврина, который заменил ей папу. Мы были довольно давно знакомы, вместе служили в Театре Маяковского. Саша замечательный артист. И прекрасный человек: мудрый, интеллигентный, с тонким чувством юмора, невероятно добрый.
Родной отец Сони снова появился в нашей жизни, когда ей исполнилось три года — позвонил и сказал, что хотел бы участвовать в воспитании. Я не возражала. Но предупредила: так как Соня считает и называет папой Сашу, ты будешь для нее «Сережа, наш друг», а когда подрастет, возможно, расскажем ей правду. А как иначе? Не пускать к дочери родного отца, который тоже имеет право с ней общаться? Дети не должны страдать, если у родителей что-то не сложилось. Я вообще убеждена: чем больше людей ребенка любят, тем лучше. Разве нет?
Сергей очень помогал: когда мог, гулял с Соней, возил в детскую поликлинику — тогда мы не имели собственной машины, оплачивал съемную дачу, чтобы она летом в пыльном городе не сидела... Дочь называла его Сережей, а Сашу папой.
Соне исполнилось четыре, когда родился Антон. Вторая беременность протекала непросто, врачи рекомендовали больше лежать. И я много времени проводила дома, в этот период мы с Соней были вместе практически круглосуточно. Когда рассказала ей, что скоро появится братик (уже знала пол будущего малыша), дочь ответила: мол, ее бы больше устроила сестренка, но уж ладно, и на братика она согласна.
Антон в младенчестве, надо сказать, особых хлопот тоже не доставлял — ел с аппетитом, ночами спал, так что мне повезло с обоими детьми. Я «работала мамой» примерно до его трех лет. Потом начались съемки, их было довольно много. И мы пригласили няню. Детьми занимались она и Саша. Снималась я чаще в Москве. Домой возвращалась поздно, Соня и Антоша уже спали. Переносила их к себе в кровать, чтобы хоть ночью побыть вместе. Конечно, переживала, что уделяю детям меньше времени, чем хотелось бы. Но и по профессии соскучилась. Это извечный вопрос: как грамотно совмещать материнство и карьеру?
Чтобы дочь и сын не чувствовали себя покинутыми, все время говорила, как сильно их люблю, что они замечательные, самые лучшие на свете. По мнению психологов, и я с ними полностью согласна, ласковые слова воспитывают в детях уверенность. А это очень важное качество, мне-то самой его всегда страшно не хватало...
— Откуда же эта неуверенность?
— Бабушка, мамина мама, воспитывала сурово — ремнем. Причем била не только за мелкие провинности, но и просто так, по субботам, как говорила, «для профилактики». Когда такое происходит, кажется, что родные не любят, ты вообще недостойна любви. Позже высказала маме:
— Как же ты могла позволить ей с нами сидеть?
Она ответила:
— А не с кем было больше оставить — остальные работали.
Тут еще надо понимать, что мои родители — послевоенное поколение. В те годы было не до нежностей: детей воспитывали сурово и в голову не приходило, что можно иначе, без ремня... Для меня любовь олицетворяла вторая бабушка — Нина Антоновна Ольшевская. Никогда не повышала голоса, умудрялась договариваться со мной, а ведь это порой было непросто. Все хорошее, что во мне есть, думаю, от нее.
После смерти Нины большая семья Ардовых — Баталовых распалась. Но недавно весь клан собрала Надя — старшая дочь дяди Леши Баталова. Стало понятно, что мы по-прежнему родня и случись что, встанем друг за друга горой.
— Ремень, насколько я поняла, в качестве воспитательного аргумента в собственной семье вы не используете. Как же добиваетесь того, чтобы «дети поняли»?
Анна: Никогда ничего не заставляю. Если сам не делаешь, не смеешь требовать с ребенка. Не любишь читать — бесполезно заставлять его подружиться с книгой. Не смотришь хорошее кино, не ходишь в театры и музеи — и твой ребенок не пойдет. Я убеждена: учить надо личным примером. Хочешь, чтобы читал, — читай рядом. Хочешь, чтобы правильно питался, — питайся правильно сам. Все просто. Как говорят японцы, бесполезно воспитывать детей — все равно вырастут такими, как вы. А уж какой я была!..
Софья: Во дворе маму называли «Анька-чума». Она дралась постоянно. Из школы выгнали за неуспеваемость — родители отправили к тетке в Вологду. Там мама от нечего делать начала читать книги — и втянулась. Я тоже люблю читать. Но в детстве во мне был силен дух противоречия, и свою страсть я тщательно скрывала. Папа, бывало, заглянет в комнату — тут же прятала книгу. Помню, узнав, что мы в школе проходим «Пиковую даму», поинтересовался, понравилась ли. Ответила: «Полный отстой!» На самом деле — обожала, обожаю и часто перечитываю пушкинскую повесть!
А как я дралась с братом! Причем из-за ерунды. Например сажусь рисовать — и он тут же хватает карандаши. Меня бесило: зачем повторяет? Сейчас вспоминаю и плачу от умиления — ведь Антошка повторял, потому что я была для него примером. А в детстве бились до первой крови, частенько расквашивая друг другу носы. Была и совсем жесткая история. Брат как-то меня выбесил, я налила воды на паркет и кричу: «Мам, пап — Антон описался на пол». Он еще не умел говорить, но уже все понимал. И так на меня укоризненно смотрел, словно осознавал всю несправедливость ситуации, а поделать ничего не мог. Его отругали конечно. А я так и не призналась. Представляете, какой была?!
Анна: Антон с сестрой так дрались порой, что меня охватывал ужас. Когда успевала их разнять, растаскивала по разным углам и внушала:
— Вы же самые родные люди! Как можете так друг к другу относиться?!
Сын громко возмущался:
— Это она меня довела!
Соня из своего угла кричала в ответ:
— Сам виноват, чего он лезет?!
Софья: Прекратила его задирать, когда подрос. Поняла, что теперь если даст сдачи, я просто умру. А в какой-то момент взглянула на Антона и подумала: чувак, пожалуй, буду брать тебя в свои компании, хочу, чтобы был рядом. У меня же самый лучший на свете брат. А какой красавец! Сейчас ему восемнадцать.
— В школе вы, Соня, были более прилежной ученицей, чем мама, или доказывали справедливость упомянутой японской пословицы?
— Паинькой назвать меня нельзя. С девчонками и пацанами бегала курить за школу. Когда за этим занятием чуть не застукал педагог, удирали через забор, неловко перелезая через него в платьях и на каблуках. Да и училась я спустя рукава, была троечницей. За исключением литературы — по этому предмету получала сплошные пятерки. Преподавательница химии, помню, спросила в начале сентября:
— Ардова, ты же артисткой будешь?
— Да...
— Тройки по химии хватит? Ну тогда сиди на первой парте и рисуй.
И я рисовала в тетрадке картинки, никоим образом не связанные с химией. Так ведь она и не пригодилась.
А вот с одной учительницей отношения не сложились. Просто не нравилась я ей, и все тут! Бесконечно придиралась. Причем доставала так, что я забиралась под парту, специально разбивала нос, вылезала и объявляла: «У меня кровь!» И уходила из класса. Но чаще она сама выгоняла меня — ни за что. Администратор, которая отвечала в школе за дисциплину, как-то позвонила маме: «Анна Борисовна, опять во время урока Соня в коридоре стоит. Не понимаю, что делать. Приходите».
Мама тут же приехала.
— Чего вы хотите от моего ребенка? — спросила педагога.
И та вдруг выдает:
— Я провожу дополнительные занятия по вторникам, а Соня на них ни разу не появилась.
— Что?! — возмутилась я. — Два раза приходила — вы сделали вид, будто меня нет, а я сидела на этих занятиях.
Мама говорит:
— Как думаете, я поверю вам или своей дочери? Конечно Соне.
Анна: Я, к сожалению, всегда последней узнавала о проблемах своих детей. Хотя постоянно им твердила: «Рассказывайте все, что бы ни произошло. Я должна за вас заступаться, это моя родительская обязанность». Но ни Соня, ни Антон не жаловались... Я много работала, и они не хотели лишний раз меня волновать.
— Анна, когда решились открыться дочери, кто ее настоящий отец?
— В день Сониного одиннадцатилетия. Сережа пришел поздравить и предложил: «Давай уже скажем, что я ее родной отец». Раньше как-то не возникало особой необходимости, она была маленькой, но теперь мы оба понимали: все равно найдутся «добрые» люди и если дочь узнает правду в переходном возрасте, а он не за горами, да еще от посторонних, реакция возможна намного острее. И я согласилась...
Софья: Прекрасно помню этот момент. Мама сообщила:
— Сергей твой настоящий отец.
Я вдруг произнесла:
— А я знаю, — но это было неправдой, конечно не знала... Наверное, просто не понимала, как реагировать.
Сережа предложил:
— Ну, раз так, называй меня папой.
Я ответила:
— Нет, папа у меня уже есть.
Кто меня растил с года? Шаврин. Его называла папой, едва научилась говорить. К Сереже обращаюсь: «Отец». Бываю у него в гостях. У нас хорошие отношения.
Анна: Меня тогда очень удивили Сонина спокойная реакция и взвешенные слова одиннадцатилетней, в общем-то совсем еще маленькой девочки. Помню, подумала: «Все-таки какой у меня мудрый ребенок».
— Анна, сложно пережили переходный возраст детей?
— Проблемы были, как и в любой семье. Уроки дети прогуливали. А кто не прогуливал? Могли грубо ответить, но это тем более объяснимо — у подростков бушуют гормоны, не всегда они могут справиться с перепадами настроения, резкой перестройкой организма и сознания. Не стоит об этом забывать, тогда многое прощается и приходит мудрость.
Помню, каким потрясением для меня стало известие, что дочь покуривает. Соня сама призналась. Это, пожалуй, самый тяжелый момент, если говорить о подростковом бунтарстве. Я не курю и другим не советую, но тут родительский пример оказался бессилен. С ужасом осознала, что дочь выросла и даже если запрещу, она выйдет на улицу и все равно закурит. Не видела иного выхода, кроме как отпустить ситуацию.
Что же касается успеваемости, никогда не заставляла своих детей учиться на четыре и пять, поскольку сама не была ни отличницей, ни хорошисткой. Для меня главное, чтобы сын и дочь были счастливы, а счастье не зависит от школьных отметок. Единственное, на чем настаивала, и достаточно жестко, — изучение английского. Иностранный язык дает свободу и возможность передвижения по миру. Сама я, к сожалению, не освоила в свое время английский и страдаю от этого. Сейчас наверстываю. Иногда жалею, что не заставила детей заниматься музыкой.
Софья: Уже окончив школу и колледж, вдруг поняла, что люблю учиться, и сейчас буквально каждую свободную минуту стараюсь заниматься самообразованием. Читаю книги, смотрю кино, хожу на выставки... Мама права — не надо заставлять, всему свое время.
— В двенадцать лет вы, Соня, снялись в картине «Крыша» Бориса Грачевского. Это была заметная работа. Что вспоминаете о съемках?
— Огромный кастинг. Девочек — толпа, все в коридоре ждут своей очереди. А главных героинь всего три. Когда мне позвонили и сказали, что утвердили, — прыгала на кровати от счастья. Это мой первый полный метр, больше пока не случилось. Но случится конечно. Мама волновалась, что в кадре придется курить. Купила самые легкие сигареты и на кухне учила дымить «не взатяг». Не подозревала тогда, что я тайком покуривала с мальчишками за школой. Потом-то узнала...
Если вернуться к разговору о съемках «Крыши», с режиссером отношения не очень складывались, он считал меня непослушной. А я просто не выношу, когда в кадре врут. Героини вроде страдают, а выходят сплошные «сопли в сахаре». Мой организм чувствовал фальшь, я упорно сопротивлялась и делала по-своему. Поэтому Грачевский и записал меня в строптивицы.
То ли в отместку, то ли по какой другой причине он стал говорить, что другие девочки красивые — а я нет. Мол, у тебя огромный лоб и уши торчат. Каково услышать такое в двенадцать лет? Но нет худа без добра: после съемок я сделала пластическую операцию, подправила уши. Мама меня поддержала — сопровождала в клинику.
Лет в восемнадцать встретилась с режиссером на пробах в его новую картину. Он, увидев меня, заулыбался: «Соня, иди сюда!» Я поздоровалась и подумала: «Не пойду, разве вы не помните — я непослушная?! Зато теперь — очень красивая. Кстати, спасибо за критику». Сейчас-то прикольно вспоминать это. А тогда — приезжаешь на съемочную площадку и прямо кожей чувствуешь: тебя не любят. Благо роль позволяла, чтобы не любили.
— Зато вы вытянули счастливый билет, поступив — в отличие от мамы с первого раза — в театральный колледж Олега Табакова, а по окончании — в МХТ имени Чехова.
— Пришла в колледж после девятого класса, называю себя пэтэушницей — образование у меня среднее профессиональное: актриса-педагог. На поступлении читала Ахматову:
Высокие своды костела
Синей, чем небесная твердь...
Прости меня, мальчик веселый,
Что я принесла тебе смерть...
Читала Цветаеву «Бабушке», «Зависть» Олеши и Шукшина «Мой зять украл машину дров» — серьезная программа, а мне — всего пятнадцать... Говорила басом. Голос низкий от природы, вдобавок осипла от волнения. Сама удивилась, когда поступила. Как училась? В колледже педагоги говорили: «Ну, это же Ардова» — в том смысле, что не надо дополнительно заниматься, и так талантлива. Это к вопросу о том, помогает ли в карьере известная фамилия. С одной стороны, приятно. С другой — хотелось бы побольше внимания в профессиональном плане.
Анна: В колледже действует правило: все студенты — и иногородние, и москвичи — живут в общежитии. Таков порядок — почти военная дисциплина, нечего держаться за родителей, надо привыкать к самостоятельности. А им всего-то по пятнадцать-шестнадцать лет. Ужасно страдала, когда дочь переехала. Тут и переживания — не обидели бы, и грусть от того, что выросла и время быстро летит...
И сына отпускала тяжело — Антон тоже после девятого класса поступил в колледж и упорхнул из гнезда. Слава богу, хотя бы на выходные видимся, не представляю, каково родителям из других городов, чьи дети учатся в Москве и дома бывают только на каникулах. Ужас и кошмар!
Софья: А я и не заметила маминых переживаний, показалось, что легко отпустила. Впрочем, меня тогда больше волновала учеба. Занятия начинались рано утром и заканчивались поздно вечером, скучать некогда. На втором курсе репетировали отрывки из «Вишневого сада», я играла Шарлотту Ивановну. Пришел Табаков, посмотрел и предложил: «Давайте делать дипломный спектакль, Соня будет играть Раневскую» (в итоге сорвалось, причин не знаю), и мы репетировали. Однажды Ольга Семеновна Хенкина, помощница Олега Павловича, сказала: «Соня, ты же понимаешь, мы берем тебя в театр в стажерскую группу».
Я обалдела. У меня ведь очень талантливый курс. Клык даю — без кокетства: была уверена, что меня не возьмут, рядом столько более достойных ребят. Думала, потусуюсь годик без театра, дальше как-то определюсь, устроюсь. И вдруг — МХТ...
Поначалу была счастлива. Я люблю работать, обожаю театр. Но в МХТ есть крутые ребята. А я не из их тусовки. Нет, ролей давали много — в массовке. А что дальше? Непонятно. Но самое обидное — не отпускали сниматься в кино. Хотя уверяла: «Вернусь и все сделаю для спектакля». В ответ слышала категоричное нет! Чувствовала себя ничтожеством.
Анна: Сонечка ужасно переживала. Мне хотелось пойти в МХТ и всех там порвать. И ведь ходила. Но едва переступала порог — те, кого встречала, начинали охать и ахать, какая талантливая у меня дочь... Тем не менее она продолжала оставаться в массовке и без съемок в кино. И я посоветовала: «Не нравится — уходи, никогда не терпи!»
Софья: В МХТ было много хорошего — интересные спектакли, друзья появились. Тем не менее через три года ушла. Небольшой, казалось бы, срок, от коллег не раз слышала: «Семь лет в массовке играл, а потом дали роль...» Но это твое решение — ждать и терпеть. Я не хочу.
Сейчас выхожу на сцену Театра.doc в «Язычниках». Очень люблю эту постановку. Пока достаточно. В кино занята в двух проектах — во второй части «Женской версии» играю сразу две роли: внучку следователя Васильева и ее бабушку в молодости. В «Анатомии убийства» моя героиня — девушка с амнезией. Тоже очень интересная работа.
Анна: Живет Соня отдельно — у нее квартира в доме по соседству. Часто вместе завтракаем и ужинаем. Знаете, как здорово позвонить вечером взрослой дочери:
— Привет, давай кино посмотрим?
И услышать в ответ:
— Давай, сейчас приду!
— Софья, а как обстоит с личной жизнью?
— Когда-то очень хотела малыша. Потом повзрослела и решила: пока рановато. Кроме того, рядом нет мужчины, чтобы строить серьезные планы на будущее. Был молодой человек — он тоже актер, но мы расстались, сохранив дружеские отношения.
Кстати, никогда не слышала от мамы критики в адрес своих избранников. Есть ведь мамаши, которые вечно внушают дочерям: «Тебе нужен не такой!» Но кто может знать, какой мне нужен?!
— Софья, нравитесь себе на экране? А то ведь некоторые актеры уверяют, что прямо-таки ненавидят свое экранное изображение.
— Иногда говорю себе: «Молодец». Бывает, замечаю: «Очень плохо», но чаще все же хвалю. Потому что согласна с мамой: надо себя любить. Я выбрала эту профессию и доказала себе, что достойна ее. Нет, конечно, сомнения были всегда, есть они и сейчас. По-моему, это нормально.
Жаль, с мамой пока не снимались вместе. Недавно ходили на пробы — и я почувствовала, как же здорово с ней работать. Так и сказала:
— Ты крутая!
— Спасибо, ты тоже, — ответила мама.
Благодаря юмористическим проектам «Женская лига» и «Одна за всех» Анну Ардову считают исключительно комедийной артисткой. А ведь она замечательная драматическая актриса. Как играет в спектакле «Август: графство Осейдж» в Театре Маяковского!
Мама не считает себя полностью реализованной в профессии. Сетует, что нет главных ролей в кино. Я не соглашаюсь: «Какие твои годы? Вон в Европе и Америке женщины только ближе к сорока детей заводят, а в пятьдесят вместе с ними лихо вступают в подростковый период. Ты-то уже сколько успела, и сколько еще впереди!»
— Около двух лет назад Александр Шаврин ушел из жизни. Как пережили потерю?
Софья: Самое страшное, что может произойти, — потеря близкого человека. Не могу сказать, что справились с горем. Мы столько всего не обсудили, о стольком не поговорили. Но папа по-прежнему со мной. На заставке телефона фотография — мы с ним.
Анна: Что спасает в сложных ситуациях? Вера и молитва — я верующий человек.
Софья: Раньше, читая молитву, мама просила: «Господи, храни всех православных христиан». Как-то я заметила: «А если не христиане, а буддисты например, их хранить не надо?» И тогда она добавила в молитву фразу: «Господи, храни всех православных христиан... и всех людей на Земле, как этого просит моя дочь».
Подпишись на наш канал в Telegram