Когда в британской столице заговорили о создании очередного футуристического небоскреба, принц Чарльз едко заметил: «Лондон, похоже, превращается в абсурдный стол для пикника — у нас уже есть гигантский огурец, теперь, судя по всему, появится огромная солонка».
«Гигантским огурцом» наследник престола назвал творение земляка — Нормана Фостера. Похожее на межгалактический корабль здание обтекаемой формы из зеленоватого стекла он создал по заказу швейцарской страховой компании. Небоскреб расположился на улице Сент-Мэри Экс, поэтому официально его именуют башней Мэри-Экс, но ироничные лондонцы не отказали себе в удовольствии посостязаться в остроумии и придумали массу более «звучных» названий: кукурузный початок, боб, сосновая шишка, гильза, сигара, вытянутое яйцо. В итоге закрепилось прозвище Gherkin — огурчик, или корнишон.
Войну с небоскребами сын Елизаветы II начал еще в восьмидесятые и до поры до времени вел бои вполне успешно. Например, отговорил инвесторов финансировать проект Людвига Мис ван дер Роэ, назвав небоскреб «гигантским стеклянным пнем, уместным в центре Чикаго, но никак не в лондонском Сити». Остались без заказов и Заха Хадид, и друг юности Нормана Ричард Роджерс.
Такая бесцеремонность возмутила многих зодчих. Газета The Sunday Times опубликовала письмо с осуждением проводимой его королевским высочеством политики «подковерного лоббизма», под которым поставили подписи маститые архитекторы-модернисты, в том числе и Норман Фостер. Впрочем, хочет того принц Уэльский или нет, но лондонский горизонт стремительно меняется и некоторые проекты, поначалу вызывавшие неприятие и насмешки, занимают потом прочное место в сердцах британцев. Так случилось и с выросшим в Сити «Огурцом».
Отведенный под его строительство клочок земли оказался крайне мал — всего 0,57 гектара. На нем располагалась старая Балтийская биржа, почти полностью разрушенная взрывом ирландских террористов. Фостер долго ломал голову, как втиснуть стовосьмидесятиметровую махину в чрезвычайно плотную застройку Сити, пока не вспомнил о гениальном изобретении русского инженера Владимира Шухова.
В 1890-е годы тот придумал прочные металлические оболочки, образующие мембрану, которая позволяет создавать криволинейные поверхности и перекрывать пролеты шириной более сорока метров. Шухов применил их в своем шедевре — радиобашне на Шаболовке, на крышах Верхних торговых рядов, гостиницы «Метрополь», дебаркадере Брянского вокзала. Сетчатые оболочки, образуя жесткий каркас, делают здание легким и ажурным, а главное — дают творцу простор для безграничных фантазий.
Неожиданно Шухов подсказал британскому архитектору решение: Фостер построил спирально скручивающуюся к узкой макушке башню в прозрачных треугольниках и ромбах с летящими вверх диагональными ребрами.
Мэри-Экс — первая высотка в мире, претендующая на звание экологической. Стенами и одновременно окнами в «Огурце» служат стеклоблоки. За счет обилия дневного света башня потребляет электроэнергии вдвое меньше обычного. Потоки воздуха попадают в здание через приоткрытые створки фасада и циркулируют между зонами, обсаженными зеленью. Фостер назвал это «системой естественного дыхания».
Первые этажи небоскреба занимают многочисленные бутики, на самом верху панорамные рестораны, а под стеклянным куполом смотровая площадка. Желающих попасть сюда немало — очередь стоит с самого утра. Поднимаешься в поднебесье на одном из скоростных лифтов, и весь Лондон как на ладони: игрушечные мосты через Темзу, Тауэр, Сити, собор Святого Павла, парки. А до соседних небоскребов, кажется, можно дотянуться рукой.
Став символом современного Лондона, Gherkin засветился сразу в нескольких известных кинолентах: «Гарри Поттер и Принц-полукровка», «Матч-пойнт», втором «Основном инстинкте», сериалах «Шерлок» и «Лютер». В одной из серий бондианы — «Спектре» — там находился штаб британской разведки МИ-6.
Высотку поначалу сильно критиковали, потом полюбили и удостоили автора престижнейшей премии Джеймса Стирлинга — такое решение принял Королевский институт британских архитекторов. В 1990 году Елизавета II посвятила Нормана Фостера в рыцари, а девять лет спустя возвела в пожизненные пэры с титулом лорд Фостер с берега Темзы.
Будущий лорд появился на свет первого июня 1935 года в пригороде Манчестера (впрочем, некоторые факты биографии разнятся даже в его интервью. — Прим. ред.). По одним данным, отец Роберт трудился на вагоностроительном заводе, мать Лилиан — на фабрике, по другим — отец владел ломбардом.
Окончив школу, Норман устроился клерком в городское казначейство. Работа была скучной и монотонной. «При первой же возможности я убегал из дома, чтобы не видеть задымленные задворки Манчестера», — вспоминал Фостер. Мальчишка вскакивал на велосипед и «мчался туда, где ждали другие миры»: бродил часами с этюдником (с ним Норман не расстается по сей день) по центру города, рассматривал и зарисовывал викторианские особняки.
Он с детства увлекался архитектурой, но даже думать не смел об университете. По его словам, у простого парня с рабочей окраины «шансов поступить туда было не больше, чем стать папой римским». Отслужив два года в Королевских военно-воздушных силах, он навсегда влюбился в небо и будучи уже известным архитектором, получил лицензию пилота. В офис и на свои объекты Норман летает на вертолете или джете — если строительная площадка далеко.
Демобилизовавшись из ВВС, Фостер работал где придется: в пекарне, мебельном магазине, продавцом мороженого, даже вышибалой в ночном клубе, но мечту о зодчестве не оставил и, скопив достаточную сумму, поступил в Манчестерский университет. Потом выиграл магистерскую стипендию на обучение в Йельском университете и два года провел в Америке. В архитектурной школе Йеля Норман подружился с земляком Ричардом Роджерсом.
Вернувшись в 1963-м в Англию, они вместе с будущими женами в двухкомнатной квартирке Нормана и Венди открыли студию под названием «Команда четырех». Специализируясь на промышленных объектах, друзья приобрели репутацию инновационных архитекторов и отцов хай-тека. Через четыре года «Команда» распалась и Норман открыл собственное бюро.
В 1975 году спроектированный им офис крупной страховой компании в портовом Ипсвиче стал настоящей бомбой, перевернувшей привычное представление о том, как должно выглядеть «казенное здание». Изогнутые линии фасада Фостер одел в черное стекло (впоследствии сплошное остекление станет неотъемлемой частью его фирменного почерка), на крыше разбил сад.
После успеха в Восточной Англии на архитектора посыпались заказы. Сегодня именно его творения определяют лицо современного Лондона, и уже мало кто представляет тот без висячего моста Миллениум через Темзу — горожане именуют его «шатающимся» или стеклянного купола Британского музея.
«Моцарт модернизма» активно строит не только на родине. Из-под «его пера» вышли аэропорт в Гонконге, метро в Бильбао, небоскреб Херст-тауэр в Нью-Йорке, выставочный зал в Сингапуре, частный космодром «Америка» в Нью-Мексико. Над «Домом слонов» в Копенгагенском зоопарке он работал с тем же азартом, что и над гигантским аэропортом в Пекине. Для него не существует больших и малых форм: наряду с экогородом в Абу-Даби Фостер с энтузиазмом занимается дизайном светильников, мебели и посуды. Его может не на шутку захватить дверная ручка или умывальник.
В начале нулевых британец обратил свой взор на Россию. Его проекты были обширны по географии и причудливы по форме. «Хрустальный остров» в Нагатинской пойме напоминал расплывшийся по земле гиперболоид, новое здание Третьяковской галереи на Крымском Валу — разрезанный на дольки апельсин, шестисотдвенадцатиметровая супервысотка «Россия» планировалась как доминанта «Москва-Сити».
В столице еще предполагались реконструкции Пушкинского музея и района Зарядье, в Санкт-Петербурге — Апраксина двора и Новой Голландии, возведение «прозрачного» небоскреба в Ханты-Мансийске и офиса медной компании в Екатеринбурге. Но грянул мировой экономический кризис 2008 года, и ни один из громких проектов за исключением екатеринбургского так и не был осуществлен.
Однако Фостер не унывает, он признается, что вообще-то парень везучий, хотя в его личной жизни хватает драматичных моментов. Венди Чизман, с которой он вырастил четырех сыновей — Ти, Кела, Стива и Джея (двое из них приемные), скончалась от тяжелой болезни в 1989 году. Второй брак с дизайнером Сабихой Рамани Малик оказался недолгим.
В 1996 году Фостер встретил рыжеволосую испанку Елену Очоа и потерял голову. Его нисколько не смутило, что избранница моложе на двадцать три года и совершенно из другого мира: Елена была психотерапевтом и вела передачу о сексе на телевидении. Очоа родила архитектору дочь Паолу и сына Эдуардо. Третий брак оказался на редкость удачным, в своих поздних детях Норман души не чает. Сейчас Елена занимается испанским филиалом фонда знаменитого супруга.
Однажды кто-то из журналистов спросил, что бы она сделала, если бы узнала, что завтра — последний день ее жизни. «Срочно собрала бы всех, кого люблю, и организовала веселый ужин, который закончился бы лучшим фламенко до рассвета, — не задумываясь ответила Елена и смеясь, добавила: — Еще выпила бы все вино из домашнего погреба».
Они любят гулять вдвоем по пустынным пляжам или сбегать на пару дней в Венецию. Но чаще отдыхают с Паолой и Эдуардо.
В свои восемьдесят четыре Норман успевает работать над несколькими проектами сразу, кататься на горных лыжах, управлять самолетом, гонять на велосипеде, дружить с шейхами и президентами. «Я как хомяк на беговой дорожке — всегда в движении и никогда не останавливаюсь», — сказал мэтр в интервью газете The Daily Telegraph. В прошлом году завел страничку в «Инстаграме*». Заставил его это сделать младший сын, Эдуардо дал отцу и первые уроки компьютерной грамоты. Теперь Фостер общается с подписчиками и регулярно размещает «фотоотчеты»: то он на пляже в смешной панамке, то увлеченно мастерит макет планера, то рисует в компании своего любимчика норфолк-терьера Эйса, то готовится к лыжному спуску.
Он спокойно разрешает фотографировать себя на утренних пробежках, но в свой дом чужаков не пускает: «Его вы не увидите никогда, ни при каких обстоятельствах. Из уважения к семье. Мой дом — убежище, где я могу спрятаться. И если открыть его для посторонних, он перестанет меня оберегать».
Когда выпадает трудная минута и хочется поразмышлять, поискать решение проблем, Фостер, как в юности, оседлывает велосипед и мчит куда глаза глядят. Или садится за штурвал самолета... Но лучше всего помогает работа.
Что же касается затяжной позиционной войны с принцем Чарльзом, похоже, стратегический перевес явно не в пользу его высочества. Недавно лорд Фостер получил одобрение очередного проекта в Сити — трехсотпятиметрового небоскреба, названного «Тюльпан». К строительству приступят в следующем году...
Несмотря на почтенный возраст, «Моцарта модернизма» по-прежнему переполняют идеи. Всерьез увлекшись темой космоса, сегодня он создает проекты по заселению Луны и Марса. Интересно было бы узнать, что думает об этом наследник британского трона...
Подпишись на наш канал в Telegram