«Он никогда не разрешал мне говорить, что он великий или выдающийся актер. Не позволял мне использовать в отношении него подобные эпитеты, ужасно злился. Владимир Абрамович говорил: «Ты не имеешь права так говорить обо мне, ты моя жена». На что я ему всегда отвечала: «Ну, как жена не имею права, а как зритель — имею!»
— Елена, летом в Геленджике установят необычную скульптурную композицию: на лавочке сидят, повернувшись друг к другу, Владимир Этуш и Василий Лановой. О чем они беседуют?
— А о чем могут говорить два легендарных актера, деливших в течение 66 лет (только вдумайтесь, это ведь дольше, чем мы с вами живем!) одну гримерку в родном для обоих Театре имени Вахтангова?!
— Надо же! Стало быть, они были друзьями?
— Ну нет, так, пожалуй, сказать нельзя.
— Признаюсь, я слышал мнение, что в театре вообще никто ни с кем не дружит.
— Мне сложно судить, насколько оно верно, ведь сама я никогда не была актрисой. Но, как правило, в жизни у актеров действительно совсем другой круг общения.
— Хорошо, в таком случае, как можно определить отношения Этуша и Ланового?
— Знаете, Владимир Абрамович очень любил слово «товарищ». Вот они с Василием Семеновичем были товарищами, я бы так ответила на ваш вопрос. Их отношения можно назвать театральным дружеством. И такое дружество вообще присуще Театру Вахтангова.
— То есть их общение шло исключительно в стенах театра?
— Нет, когда они были молодыми, то вместе отдыхали. В нашем альбоме много фотографий, где Владимир Абрамович и Василий Семенович вместе — то в подмосковном доме отдыха, то у моря... Просто потом, когда они повзрослели, обзавелись семьями, на совместные встречи, надо думать, не всегда находилось свободное время.
Оба они, кстати, очень любили Геленджик. Принимали участие в общественных мероприятиях, которые устраивали местные власти. В городе даже есть «Аллея звезд», где заложены звезды Владимира Абрамовича и Василия Семеновича. Наше с Владимиром Абрамовичем знакомство с Геленджиком началось, в частности, с проходившего там в свое время фестиваля «Южные ночи», где он ежегодно входил в состав участников. А с 2003 года по 2018-й мы каждое лето в августе непременно в течение трех недель отдыхали в одном из санаториев Геленджика.
Словом, ничего удивительного, что руководство города одобрило идею установить там ту самую скульптурную композицию, посвященную двум великим актерам (теперь-то, наверное, мне можно так говорить).
— Почему Этуша так влекло именно в этот южный город? Что вообще для него означало отдыхать?
— Владимир Абрамович всегда говорил: «Геленджик — это лучшее место для отдыха!», и каждый раз мы с огромным удовольствием туда ездили. Там нереально красивая набережная протяженностью 14 километров, великолепное санаторно-курортное лечение, чудесно оборудованные пляжи.
Специально, кстати, мы никогда не загорали, приходя на пляж, старались всякий раз скрыться от жгучего солнца под навесом. Брали с собой электронные книги, каждый свою, и читали. Владимир Абрамович любил читать на отдыхе и исторические книги, и серьезные политические детективы, да и авантюрные романы, например роман Сидни Шелдона «Интриганка».
К Владимиру Абрамовичу загар — ровный, красивый — приставал мгновенно. Буквально через несколько дней он становился бронзовым, как статуя. Аж позавидуешь! После отдыха в Геленджике он всегда приезжал бодрым и веселым.
— Кого еще из коллег-актеров, кроме Ланового, Владимир Абрамович считал своими товарищами?
— Всех не перечислить. Например, Машу Аронову, Олю Тумайкину, Олега Макарова, Павла Любимцева, Юрия Васильевича Яковлева, Юлию Константиновну Борисову, Ирину Петровну Купченко, с которой у Владимира Абрамовича, к слову, была одна постоянная «гастрольная» шутка.
— Какая?
— Родилась шутка так. Идем мы как-то все вместе, Ирина Петровна рассказывает что-то чрезвычайно интересное. Владимир Абрамович внимательно слушает, слушает и вдруг спрашивает: «Ирочка, откуда ты все это знаешь?» А она ему, смеясь, отвечает: «Владимир Абрамович, поживите с мое!» Вот с тех пор эта шутка нередко звучала во время наших встреч.
Знаете, я заметила одну вещь: люди, их человеческие качества очень проявляются во время гастролей — хотя бы потому, что вы немало времени проводите вместе. В автобусе вместе, в поезде вместе, после спектакля обязательно совместный ужин, вновь, стало быть, вместе. И там быстро понимаешь, с кем тебе комфортно, а с кем нет. Так вот, сколько мы ни ездили на гастроли, всегда так получалось, что со всеми людьми, кто нас окружал, нам было невероятно комфортно.
Я всегда очень любила гастроли. С ними, кстати, связана еще одна интересная история, которая имеет отношение к Ирине Петровне Купченко. То были первые в моей жизни гастроли. В 2003 году вместе с Владимиром Абрамовичем я отправилась в Японию, где показывали «Гамлета» Петера Штайна.
Это, надо сказать, были большие и непростые гастроли: в течение 18 дней нужно было сыграть 12 спектаклей. Помню, Владимир Абрамович незадолго до отъезда как-то напрягся и сказал: «Не хочу, не поеду так далеко». Узнав об этом, организаторы расстроились, а потом предложили ему: «Пусть Лена поедет с вами». Тогда он согласился. Полет до Японии долгий, но только народным артистам были положены в самолете места в бизнес-классе. И вот чтобы во время того длительного полета я все время находилась рядом с Владимиром Абрамовичем, Ирина Петровна уступила мне свое место в бизнес-классе. Меня это тогда очень впечатлило.
— Здорово, что и говорить, по-товарищески! Елена, а не кажется ли вам, что среди актеров не может быть дружбы лишь потому, что этой творческой профессии, как, быть может, никакой другой, свойственно чувство зависти?
— Не знаю, чего завидовать-то самодостаточному артисту? Во всяком случае, Владимир Абрамович всегда только радовался успехам коллег.
— Дайте пример.
— Когда, допустим, он первый раз увидел фильм «Приходи на меня посмотреть», то был просто поражен, и, сколько бы раз эту картину ни показывали, он все время ее смотрел. Говорил: «Какие же потрясающие актерские работы!», имея в виду игру всех: и Екатерины Васильевой, и Ирины Купченко, и Олега Янковского, и Натальи Щукиной.
Владимиру Абрамовичу также нравился, например, фильм «Бумер», и именно актерскими работами Владимира Вдовиченкова, Андрея Мерзликина, Сергея Горобченко, Максима Коновалова. Он говорил, что ребята чрезвычайно органичны.
— «Бумер» — это уже иное поколение. Интересно, Владимир Абрамович проводил некое деление на старую актерскую школу и новую?
— Нет-нет, такого не было. Деление актеров у него шло исключительно по принципу «профессионально — непрофессионально», «органично — неорганично», «хорошая работа — плохая».
— Ваши слова, что Владимир Абрамович никому не завидовал, подтверждает история: когда Михаилу Ульянову дали народного артиста СССР, то Этуш был первым, кто сообщил ему о столь радостной новости. При этом совершенно непонятно, почему в скульптурной композиции, установленной у Театра имени Вахтангова на Арбате, стоят Этуш, Лановой и Яковлев. Где Ульянов? Почему среди них нет еще одного великого актера этого театра — Михаила Ульянова?
— Все очень просто. Тут нет никакой интриги или злого умысла. Дело в том, что скульптурную композицию на Арбате сделали по мотивам одной известной фотографии, которая понравилась нашему замечательному директору Театра имени Вахтангова Кириллу Игоревичу Кроку, и именно у него родилась идея создания этой скульптуры. По его инициативе и установили скульптурную композицию возле театра.
Что же касается Михаила Александровича Ульянова, то его дочь Елена, которой недавно не стало, еще при жизни и Владимира Абрамовича, и Василия Семеновича инициировала проект по установке в Москве памятника отцу. И Владимир Абрамович и Василий Семенович активно поддерживали Елену, подписали, в частности, обращение к президенту России об установке памятника Ульянову. Эта история долго тянулась, так как установка именно памятника, а не городской скульптуры, как у нас, требует намного большего количества согласований. Но в результате сейчас работа находится в завершающей стадии. Елена мне рассказывала, что памятник Михаилу Ульянову скоро установят в Михайловском саду.
— А что же это были за люди, которых Владимир Абрамович считал друзьями, с кем любил проводить застолья в своей квартире в Гранатном переулке?
— Разные люди. И бизнесмены, и журналисты, и адвокаты. Все они пришли и в мою жизнь вместе с Владимиром Абрамовичем. Мы часто встречались семьями, как у себя, так и у них, бывало, что и отдыхали вместе. Мы до сих пор дружим, и я считаю их очень близкими людьми, которые всегда были рядом и в горе, и в радости.
— Во время застолий тамадой, надо думать, всегда был Этуш. Как это выглядело?
— Да, Владимир Абрамович всегда занимал главное место за столом, был центром внимания — он умел красиво говорить, всегда шутил, рассказывал всякие забавные и интересные истории.
— Вспомните какую-то яркую картинку одного из таких торжеств.
— Ничего конкретного мне с ходу не приходит в голову. Ну как можно вспомнить что-то конкретное, когда это всегда была импровизация, всегда было ярко!
— А какие спиртные напитки любил ваш супруг?
— Вот про напитки могу сказать. Практически всю свою взрослую жизнь он предпочитал водку. Легко мог выпить за столом в мужской компании несколько рюмок. А где-то с 2007 года мы оба полюбили просекко. Впервые этот напиток мы попробовали, когда гостили в Италии у моих родственников. В Италии тогда мы оказались по поводу операции Владимира Абрамовича. После ее успешного завершения мои родственники заехали за нами в Милан (там находилась клиника) и отвезли нас в свой дом. Именно там мы впервые и попробовали просекко, ставшее в итоге нашим любимым семейным напитком, который мы нередко пили за обедом в выходной день. Самое смешное, что вскоре и всех своих друзей мы приучили пить именно этот напиток. Так что после своего 90-летия во время застолий, когда его спрашивали: «Владимир Абрамович, водочки?», он отвечал: «Нет, я только просекко!»
Кстати, любопытную историю на тему горячительных напитков мне рассказал как-то Сергей, первый муж Раисы, дочери Владимира Абрамовича, которому он, можно сказать, заменил отца. Владимир Абрамович искреннее любил Сергея. Так случилось, что из самых близких людей именно Сергей был тем, кто последним видел Владимира Абрамовича живым.
— Чем, к слову, Сергей занимается?
— Он бизнесмен. Сергей постоянно говорит, что правильному отношению к жизни, да и вообще ко многим вещам его научил именно Владимир Абрамович. Сергей рассказывал такой случай. Как-то раз он позволил себе в выпивке лишнего. И на следующий день, утром за завтраком, Владимир Абрамович так ненавязчиво, спокойно, как будто между делом заметил: «Сережа, мужчина всегда и во всем должен знать меру». Сергей говорил, что запомнил этот урок на всю жизнь. Да, сам Владимир Абрамович любил застолья, любил погулять, но никогда не бывало, чтобы он не знал меры.
— У вас с Сергеем, я понимаю, хорошие отношения...
— Да, очень хорошие.
— А со своей бывшей женой Раисой, дочерью Этуша, он поддерживает отношения?
— Поддерживает, конечно.
— А вы с Раисой Владимировной общаетесь?
— Редко, нет необходимости. Лишь время от времени обмениваемся СМС-сообщениями по поводу каких-то событий. Понимаете, на данный момент наши пути разошлись. Это совершенно естественно, потому что у нас исчезла точка соприкосновения...
— ...которой был Владимир Абрамович?
— Да, он нас объединял, а теперь этого объединяющего начала нет. И поэтому совершенно естественным образом наши дороги разошлись. Что будет дальше, предсказать трудно. Одному Богу известно, что да как повернется в будущем. Жизнь длинная, может случиться всякое. Допускаю, что, быть может, произойдут какие-то события и мы станем самыми близкими людьми, одной семьей. Никто этого не знает.
— Хорошо, давайте вновь окунемся в искусство. Как Владимир Абрамович относился к той всенародной славе, которая обрушилась на него после «Кавказской пленницы» и других комедий режиссера Леонида Гайдая?
— Спокойно, без позы, с огромным уважением к своему зрителю. Знаете, он всегда произносил такую фразу, я сейчас даже постараюсь передать его экспрессивную интонацию: «Если артист говорит: «Ах, как я устал от внимания поклонников», не верьте, вре-е-е-е-е-т!» (Смеется.)
Кстати, Владимир Абрамович всегда повторял, что очень благодарен Гайдаю. Он, как умный человек, понимал, что всенародную славу и любовь, как ни крути, принесли ему именно комедии Леонида Иовича, в которых он снялся. Притом что у него много великолепных театральных работ.
Что касается сыгранных им ролей в фильмах, то он не выделял из них любимую. Он говорил: «Все роли — мои дети, как я могу сказать: вот эту больше люблю, а вот ту меньше?»
— Он пересматривал все эти фильмы со своим участием?
— Специально нет. Но если случайно какая-то картина попадалась по телевизору, то он ее смотрел. Однако это не было самолюбованием — ему было просто интересно в очередной раз взглянуть на себя со стороны, уловить, найти, быть может, какие-то новые оттенки.
— Кстати, мне очень нравится фильм режиссера Георгия Шенгелии «Классик», в котором Этуш сыграл криминального авторитета по кличке Монарх. Роль эпизодическая, но даже в ней чувствуется мастер!
— Да, ему эта картина тоже нравилась. Сыгравший в «Классике» хозяина особняка Валерий Баринов мне рассказывал, что многие зрители не сомневались, что Этуш... сидел в тюрьме, — так правдоподобно он изобразил своего героя. Баринов при этом всегда смеялся и отвечал: «Да ну что вы! Где Этуш — и где тюрьма!»
— Как вы думаете, почему Этуша до сих пор с удовольствием смотрят и так любят?
— Загадка гения.
— Этуш-актер и Этуш-человек — это совершенно разные персоны?
— Ну конечно. Но в нем они все-таки гармонично сочетались, его сущность актера и его сущность человека были неотделимы друг от друга. Для меня это было очень важно с самого начала, на заре моего знакомства с Владимиром Абрамовичем, когда он мне сначала понравился как актер, — чтобы масштаб человеческой личности соответствовал масштабу актера.
Тогда не было интернета, нельзя было его открыть и все прочитать. Я знать не знала, что, оказывается, он пошел добровольцем на фронт, что он воевал, — эти факты биографии мне не были известны. И где-то, в каких-то газетах, в журналах я стала все по крупицам собирать, и для меня было очень важным тогда узнать, что масштаб актерской и человеческой личности в Этуше сопоставимы.
— Нередко, к сожалению, бывает иначе.
— Наверное, бывает, но, как бы то ни было, мне кажется, что актер в своих работах использует свой жизненный опыт. Мне сложно судить, поскольку нелегко влезть в шкуру актера — поди пойми, разберись, как там что у них возникает! Когда Владимир Абрамович, например, получал пьесу и начинал работать над ролью, над тем или иным образом, он уходил в свой кабинет, запирался, и что он там делал, что искал в своем багаже, я не знаю. Беспокоить его нельзя было ни в коем случае. Находиться в своем кабинете он мог часа два, не менее. Если наконец что-то придумывал, то выходил и показывал это мне. И я, как первый его зритель, пыталась оценить, получилось что-то или нет.
Причем тщательно готовился Владимир Абрамович к роли не только накануне премьеры, а практически перед каждым выходом на сцену, даже если он играл эту роль в сотый раз. Перед спектаклем днем мы обязательно садились вдвоем и повторяли текст. Я ему подавала реплики за других исполнителей, а он произносил свои.
— Знаю, некоторые актеры придерживаются особых, выработанных годами традиций в день спектакля. Кто-то из них, например, не обедает. Было ли нечто подобное у Владимира Абрамовича?
— К примеру, для него было чрезвычайно важно, чтобы в день спектакля я находилась постоянно рядом. То есть я не должна была ни в коем случае никуда уходить из дома: ни за хлебом, ни еще за чем-нибудь, ни тем более поехать по каким-то делам — ни-ни! Мое отсутствие вызывало у него беспокойство. Он за меня всегда очень волновался, боялся. Если я собиралась выйти из дома, он, бывало, несколько раз меня спросит: «Мумочка, а ты когда вернешься?»
— Мумочка?
— Да, Мумочка, Мумка, так он меня называл. Так вот, в день спектакля я должна была обязательно быть дома, потому что, если я бы отлучалась, он начал бы волноваться, что отвлекало бы его от подготовки к спектаклю, сбивало с рабочего ритма.
— За сколько часов вы обычно выезжали из дома в театр на спектакль?
— В 17.15—17.30, за полтора часа до начала спектакля, за Владимиром Абрамовичем приезжала из театра служебная машина. В шесть Владимир Абрамович уже был в своей гримерке. Я всегда находилась вместе с ним. Тут же появлялись костюмеры, гримеры, с которыми у Владимира Абрамовича были превосходные отношения, он ведь проработал с ними всю жизнь.
Нет, они не шутили друг с другом. Все были сосредоточены, посторонними беседами никто никого не отвлекал. Это, кстати, важно, когда перед выходом на сцену тебя окружают люди, которых ты хорошо знаешь, — это психологически тоже успокаивает, ты чувствуешь уверенность.
Долгое время главным костюмером театра была Галина Петровна Бажанова, она сейчас уже на пенсии. Она рассказывала, что начинала работать с Владимиром Абрамовичем много лет назад, еще на спектакле «Мещанин во дворянстве» по Мольеру. Это Франция XVII века. Однажды во время спектакля произошел казус. После перерыва, во время которого Владимир Абрамович прилег в гримерке отдохнуть, он быстро выскочил на сцену в камзоле, но без панталон... в одних колготках!
Владимир Абрамович рассказывал мне: «Выскочил и понимаю, что на мне только колготки, а этих панталон нет, и вдруг слышу, как какая-то дама в партере говорит подруге: «Какие ножки, а!» А Галина Петровна стоит за кулисами ни жива ни мертва, плачет от страха, думает, что сейчас Этуш ее просто разнесет в пух и прах! Хотя она была совершенно не виновата, но страшно перепугалась — молодая тогда еще была. Но Владимир Абрамович ее успокоил, сказал: «Да что ты, все нормально, не волнуйся!»
— Вот спектакль закончился, дальше что? Сразу ехали домой?
— Если это была премьера, то шли на традиционный банкет. Я, кстати, не раз поражалась, откуда у Владимира Абрамовича брались силы. На банкете он всегда был как огурчик — веселый, произносил тосты. После же обычного спектакля, да, сразу ехали домой, ужинали, еще какое-то время могли обсуждать только что закончившийся спектакль, если там были интересные моменты, и он ложился спать.
— А когда вы ехали после спектакля, он что-нибудь говорил? Спрашивал, допустим: «Ну как я сегодня?»
— Нет. Я могла сказать, если что-то было не так или, наоборот, какая-то сцена особенно удачно или необычно получилась, что мне особенно понравилось.
— Этуш не обижался?
— Нет, такого никогда не было. Поймите, я ведь не говорила, что он сыграл плохо, это было невозможно. Просто я была его самым внимательным зрителем, знала все его нюансы. Я могла сказать: «Ты знаешь, вот тут ты сделал так, а мне кажется, что надо было эти слова произнести с иной интонацией, придать им другой оттенок». Театр ведь живое искусство, и двух совершенно одинаковых спектаклей просто не может быть.
Но, безусловно, актер такого масштаба, как Этуш, всегда сам понимал, насколько удачно он сегодня сыграл.
При этом, кстати, он никогда не разрешал мне говорить, что он великий или выдающийся актер. Не позволял мне использовать в отношении него подобные эпитеты, ужасно злился. Владимир Абрамович говорил: «Ты не имеешь права так говорить обо мне, ты моя жена». На что я ему всегда отвечала: «Ну, как жена не имею права, а как зритель — имею!»
— Что для него было на первом месте: театр или кино?
— Конечно, театр! Самым главным в его жизни всегда был только театр.
— А как он относился к своей преподавательской деятельности, став ректором Щукинского училища в 1987 году?
— Серьезно. Это ведь тоже очень сложное дело. Кстати, Владимир Абрамович добился, чтобы особняк, стоящий напротив Театрального института имени Щукина, был отдан в 90-е годы училищу. Сейчас там располагается режиссерский факультет, была построена отличная сцена. А преподаванием, кстати, Владимир Абрамович начал заниматься сразу после того, как вернулся с войны, с 1945 года. Это всегда отнимало у него много сил, он полностью отдавался своим ученикам. Неудивительно, что, будучи ректором Щукинского училища, он выпустил лишь единственный курс. После этого он сказал: «Я больше никогда не буду руководителем курса, потому что за эти четыре года я ничего не сыграл. Это слишком много времени и сил отнимало».
— Давайте перечислим всех тех ребят, кто был на его курсе: Александр Збруев, Вениамин Смехов, Иван Бортник, Зиновий Высоковский, Александр Белявский, Людмила Максакова, Ирина Бунина, Юрий Авшаров, Константин Желдин — что ни имя, то легенда. Это, стало быть, все его птенцы?
— Ну конечно. Помню, Людмила Васильевна Максакова рассказывала, что, поступив в Щукинское училище, она понятия не имела, кто такой Этуш. Когда мама ее спросила: «Люда, а кто у тебя будет руководителем курса?», она ответила: «Не знаю, какой-то высокий, черный мужчина с большим носом!» Еще помню, когда Иван Бортник нередко звонил, я брала трубку, а он говорил таким вкрадчивым голосом: «Лена, это Ваня». Смешно было... Смехов рассказывал, как они со Збруевым вечно хулиганили, их даже хотели отчислять, но все-таки оставили с формулировкой «условно».
— Этуш сразу понимал, из каких студентов выйдет толк?
— Нет, далеко не всегда. Он говорил, что со стопроцентной точностью сказать, кто будет выдающимся артистом, невозможно.
— А вот Рубен Симонов, насколько известно, мгновенно разглядел в молодом Этуше перспективного актера, нет?
— Не знаю, насколько мгновенно, но Рубен Николаевич увидел в нем потенциал. И хотя Владимир Абрамович не поступил в ГИТИС на режиссерский факультет, Симонов взял его к себе вольнослушателем на актерский.
— Как Владимир Абрамович относился к современному театру, что ему нравилось, что нет?
— Не нравился формализм, много условностей, много всяких наворотов. Владимир Абрамович был приверженцем русского психологического театра.
— Интересно, как он относился к Голливуду, к западному кинематографу?
— Он им интересовался, из актеров особо выделял Энтони Хопкинса и Тома Хэнкса, по-настоящему высоко их ценил. Ему очень нравились фильмы «Форрест Гамп», «Зеленая миля», «На грани». Владимира Абрамовича поражало, как Хопкинс согласился на столь отрицательную, жуткую роль в фильме «Молчание ягнят», как актер взялся за нее и так блестяще в итоге воплотил. В картине «На грани», где за героем Хопкинса гонится медведь, он был приятно удивлен, что в титрах благодарность сначала выражается медведю и лишь потом — его дрессировщику!
— Во время ваших совместных просмотров фильмов дома на диване он мог открыто выражать свои эмоции?
— Конечно. Знаете, сейчас вспоминаю момент, произошедший незадолго до его смерти. Мы сидели, смотрели какую-то передачу. В какой-то момент гляжу — у него закрыты глаза. Ну, думаю, дремлет. Но вдруг сказали что-то смешное, и он засмеялся, не открывая глаз. Я говорю: «Я думала, что ты спишь». Он отвечает: «Нет, что ты, я все слушаю». Вот это я запомнила. То есть у него, наверное, уже не хватало сил и слушать, и смотреть, тем не менее ему было все интересно.
— Елена, вы мне еще ничего не рассказали о чувстве юмора Этуша. Оно у него, надо думать, было?
— Ну, этим Владимир Абрамович славился. Вообще, для него человек без чувства юмора не мог входить в ближний круг, ему такой человек был неинтересен. Юмор был его сущностью. Нет, он не фонтанировал с утра до ночи, просто у него это выходило неким естественным образом. Он на все всегда с юмором старался реагировать.
— Кстати, Этуш из тех, кто с детства мечтал стать актером?
— Нет, в детстве он мечтал быть пастухом. Ходить с плеткой за стадом, чтобы плетка у него сзади висела. Такая вот у него, городского, к слову, ребенка, была детская мечта.
— Расскажите мне про окно, точнее витраж с изображением Владимира Абрамовича, что появился недавно в вашей спальне.
— Это окно, которое ведет во внутренний двор, почему-то всегда было заколочено. Я его открыла и, обратившись в известную фирму, сделала с одной очень хорошей фотографии Владимира Абрамовича из спектакля «Окаёмовы дни» черно-белый витраж.
Теперь каждый день первое, что я вижу, когда открываю глаза, и последнее, когда засыпаю, — это Владимир Абрамович. Даже ночью, если вдруг проснусь, он перед моими глазами. Мне это очень греет душу.
Знаете, с тех пор, как его не стало, у меня совершенно непроизвольно появилась внутренняя потребность, ставшая привычкой. Я вслух по нескольку раз на дню произношу: «Я тебя люблю!» Не про себя, а именно вслух. Могу, например, готовить обед, и слова «Я люблю тебя!», независимо ни от чего, прямо рвутся из меня. Поверьте, это происходит само по себе, я не прилагаю для этого никаких усилий. Признание «Я люблю тебя!» выскакивает само, и, если я его не скажу, меня, думаю, просто разорвет.
Подпишись на наш канал в Telegram