Говорят, что среднестатистический россиянин сейчас посещает театр один-два раза в год. Выйдя с работы и не переодевшись, зрители, как правило, приходят в храм искусства минут за пятнадцать до начала. Просто садятся на свои места и смотрят действие. Но еще 200 лет назад все было не так! Посещение театра было центром светской жизни, имело свои цели, задачи и подчинялось жестким правилам и устоявшимся традициям. О них и поговорим.
Сборы в театр — важная часть времяпрепровождения светского человека. Существовал определенный набор одежды именно для выхода в театр. Для мужчин был обязателен парадный фрак черного, синего или темно-красного цвета, белоснежная рубашка с накрахмаленными манжетами и воротничками, вышитый жилет.
Непременным дополнением были галстуки или шейные платки, шляпы и перчатки обязательно белого цвета. Перчатки, кстати, в те времена не стирали, а использовали их только один раз, поэтому в гардеробе модников стояли целые коробки с этим аксессуаром. Дама могла появиться в храме искусства в вечернем платье, которое отличалось от бального. И обязательно с декольте. Молодые девушки носили платья, украшенные лентами, цветами и кружевом, с разнообразной отделкой и украшениями. Традицию носить глубокий вырез обязаны были соблюдать даже дамы старшего возраста, но они могли сверху надеть накидку или меха.
Еще среди обязательных деталей дамского гардероба — перчатки, веер и, конечно же, украшения с драгоценными камнями. Декольте без бриллиантов считалось верхом неприличия. Главным правилом в выборе туалета было не перестараться и не затмить своим видом членов императорской фамилии. Когда именно монаршие особы посетят театр, никто не знал, но готовым к этому нужно было быть всегда, поэтому даже самые состоятельные дамы не «перегружали» свой наряд драгоценностями.
По огромной площади к театру подъезжали кареты, и специальные люди регулировали движение так, чтобы не было столпотворения. Экипажи самых знатных особ старались пропустить максимально близко к крыльцу. Театральная обувь дам была настолько легкой и непрочной, что ходить в ней по улице они не могли. У входа публику встречали солдаты в шинелях, принимая от гостей шубы и меха, а после окончания спектакля возвращали их владельцам. Отдавая шубу, человек всегда щедро получал на чай.
Когда мы смотрим фильмы о той эпохе, то, как правило, герой появляется в зале уже после начала действия. Приходить не к самому началу оперы было нормой, а на балет — даже хорошим тоном. Рассчитывая на медленный сбор публики, первыми всегда давали увертюру или часть симфонии (так называемые подъездные номера). Кстати, представление начиналось, как правило, не раньше восьми вечера. Гости проходили в зал в течение часа, у них было время пообщаться, разглядеть наряды других дам, раскланяться со знакомыми. Это было важной частью посещения театра.
Без компании в театр обычно не приезжали. Если мужчине подобное еще могли простить, то даме — никогда. Недаром появление Анны Карениной в театре в сопровождении «известной всем княжны» и незначительного друга лишь упрочило ее положение «неприличной женщины». Замужних женщин, как правило, в театр сопровождали мужья, а девушка могла прийти с матерью, замужней сестрой или другим членом семьи. Но не со случайным знакомым и уж тем более не просто в компании подруг.
Перемещаться по залу во время концерта, оперы или балета было нормой. Также в любой момент во время представления могли раздаться аплодисменты, если публике понравилась какая-то партия. Публика хлопала и между частями, и во время исполнения, и в конце, обычно не дожидаясь даже заключительного аккорда. Аплодировали, кстати, только мужчины. Они могли себе позволить и крики «браво», могли встать, рукоплеща. А вот женщинам выражать эмоции не позволялось. Они чаще всего не хлопали — во всяком случае, не делали это энергично и уж тем более не кричали «браво».
Кстати, сила эмоций публики зависела от того, в какой театр вы бы пришли. Александринский был довольно демократичен. Билеты были более доступны по цене, так что сюда могли прийти и купеческая семья, и студенты. Петербургская аристократия с пренебрежением относилась к русскому драматическому театру, предпочитая Михайловский, где чаще всего давали французские пьесы. И сюда могли прийти простые люди, но они не встречались с представителями высшего света. Входы для более демократичной публики, за партером, и для знати были разные. Для них были организованы раздельные гардеробы, туалетные комнаты и буфеты.
Рассадка зрителей в театре строго соответствовала статусу и положению в обществе. Теоретически бедный мещанин мог купить дорогой билет и появиться в партере, но его появление там вызвало бы большие вопросы. Все понимали, кому где положено находиться.
Первый ярус лож над бенуаром — бельэтаж — занимали аристократия и высшие должностные лица двора. Как правило, все ложи были семейными, абонировались на весь сезон. Знакомым из высшего света могли уступить ложу на вечер, в нее могли пригласить друзей. Передние места в ложах всегда предоставлялись дамам. При этом они избегали высоких причесок и снимали шляпы. Мужчины либо сидели в задних рядах, либо стояли, готовые в любой момент принести даме воды или поднять платок. Кстати, времяпрепровождение в ложах, пока шел спектакль, у нас и в Европе разнилось. В Италии, например, это были кабинеты со шторками, где хозяева привольно проводили время: играли в шахматы, ели, пили, обсуждали новости. В России во время представления в ложах воспрещалось есть. Но в антракте сюда приносили фрукты и напитки. Дамы могли прогуляться по фойе, но только в сопровождении мужчины, ни в коем случае не в одиночестве. Так что фраза из старых фильмов наподобие «Проводите меня к княгине Мягкой» вовсе не фигура речи. Дам в буквальном смысле приходилось провожать, идущая по фойе в одиночестве девушка — это немыслимо.
А кто же сидел в партере? Первые ряды — для министров, офицеров высших чинов и других значимых лиц. Начиная с четвертого ряда — места для банкиров, чиновников, артистов и иностранцев. Дамы в партере не появлялись вплоть до второй половины XIX века, потом им разрешалось сидеть в креслах. Мы, конечно же, имеем в виду ряды кресел в партере до бельэтажа. А вот за ними была зона недорогих стоячих мест, где могли появиться бедные дворяне, чиновники, студенты и даже мещане. Также небогатые посетители размещались на балконе, где не только сидели, но и стояли. Здесь чаще всего была самая благодарная публика, которая выражала свои эмоции бурно. Нередко именно она задавала тон тому, как примут представление. Именно здесь можно было встретить истинных ценителей театра.
А что же было в репертуаре? Главными театрами XIX века были Большой и Малый в Москве и Мариинский и Александринский в Петербурге. Репертуар зависел от Императорской театральной конторы. Актеры и остальные работники театра принадлежали не к конкретной труппе, а ко всем театрам сразу, и нередко случалось, что московскому артисту срочно нужно было ехать в Петербург, а петербургскому — выступать в Москве. Спектакли не ставили по полгода, как теперь, а выбирали «на потребу дня». Премьеры появлялись часто и иногда быстро уходили — смотря какие сборы будут, как публика примет. Шли чаще всего не на постановку, а на актера. Если какой-то монолог нравился публике, актера тут же могли вызвать на бис, и он повторял сцену.
Вообще, понятие «спектакль» было не таким, как сейчас. Они больше напоминали сборник концертных номеров. Например, прошла премьера «Ревизора»: на афише сначала «Ревизор», а дальше — «Сват Гаврилыч, или Сговор на яму». Это означало, что после спектакля давали водевиль — самый популярный жанр у русской публики. Им считалось необходимым «разбавлять» серьезные представления. Помните фильм об актрисе Асенковой «Зеленая карета»? Она сыграла сложную драматическую роль, но публике это «не зашло». После этого ее попросили переодеться и участвовать в водевиле, так как зрители привыкли видеть девушку в комедии. Именно поэтому публика могла приходить в театр в любое время и почти никогда не смотрела все, что давали в этот вечер, — ведь действо могло идти с восьми и до ночи, иногда давали по три спектакля за вечер. Часто знатоки приходили на какую-то его часть или, как в опере, на одну арию в исполнении любимого певца.
Театр воспринимался как развлечение, а не как место, где будут серьезно думать и напрягаться. Именно поэтому водевилями «разбавляли» все. И актеры не обращали внимания, что народ ходит из ложи в ложу, что в зал кто-то зашел и ищет свое место или, наоборот, внезапно встал и вышел. Это никак не относилось к артистам. Те прекрасно понимали: если участвуют в первом — как правило, одноактном — спектакле, то в это время еще будет продолжаться съезд гостей. Второй спектакль, состоявший из нескольких актов, считался основным, и здесь еще можно было рассчитывать на внимание зрителей. Третий, «разъездной», — как правило, легкий водевиль — шел под постепенное освобождение зала. И это считалось нормальным.
Надо сказать, несмотря на то что и те времена рождали гениев сцены, сейчас мы бы удивились тому, как был поставлен режиссерский процесс. Если это прима или премьер, то они сами делали свою роль и позволяли себе большие вольности. Долгих репетиций не было. Знали текст — и этого довольно. Конечно, сильную драматическую игру, сильный танец публика чувствовала. Но, что говорить, огромное значение имела красота актрисы — ею любовались, на нее приходили. Уже после первого выхода любимице устраивали овации и бросали на сцену не только цветы, но и кошельки с деньгами. Вообще, для постоянного ценителя, особенно балета, считалось нормой зайти за кулисы и подарить любимой артистке серьги или другое украшение. В этом не видели ничего предосудительного, и это вовсе не означало, что актриса должна ответить ему взаимностью. Принимать подарки от зрителей было нормой. Но... Именно поэтому на сцене никогда не могла оказаться дама из высшего общества. Только в домашнем театре или в семейном кругу. Как бы она ни была талантлива, никому и в голову не приходило видеть в ней артистку. Артисты все-таки считались особой прослойкой общества, ими восхищались, их приглашали в гостиные, чтобы они спели, но на них не женились, с ними не дружили и не знакомили с домочадцами. Артист — он и есть артист...
А что же делали люди в антракте? Думаете, обсуждали спектакль? Редко. Высказывать свое мнение, хвалить или порицать актеров считалось неприличным. Разве это какая-то серьезная тема, чтобы это обсуждать? Как уже говорилось, в театре было не принято бурно выражать эмоции. Если встречались со знакомыми, то не здоровались радостно и усердно: приветствовали их издали легким наклонением головы, если это было лицо высокопоставленное, то приседали. Особенно осторожно следовало себя вести молодым девушкам. Ведь их приводили в театр значительно раньше, чем по возрасту они могли посещать балы. Следовательно, это были первые выезды, где их могли заметить и рассмотреть будущие свекрови и свекры, составить мнение об их красоте, воспитании, вкусе.
Так что благовоспитанные девушки во время антракта не вставали и не ходили по фойе. Впрочем, если они были в ложе, то могли позволить себе мороженое, фрукты или напитки. Ну и, конечно, дамы приводили себя в порядок. Дамские комнаты были не только оснащены необходимой «сантехникой»: там имелись большие зеркала, где можно было осмотреться и поправить туалет. Так что в сопровождении старшей родственницы женщины, конечно же, отлучались «попудрить носик». Поправлять что-либо в своем наряде на глазах у публики считалось абсолютно недопустимым. А вот счастливые и свободные мужчины спокойно перемещались из ложи в ложу, делились новостями, посещали курительную комнату и даже буфет. Разумеется, он в театре был. Но появиться там даме было абсолютно невозможно. Теперь вы видите, сколько преимуществ у современных женщин! Вот только фрукты в ложу никто не принесет — придется стоять в очереди наравне с мужчинами. В очереди в буфет и в длинной очереди в дамский туалет. Так что у современного положения вещей есть плюсы и минусы.
Но была ложа, где и гардеробы, и туалеты, и буфет были отдельными. Это императорская, или царская, ложа. Она находилась в каждом театре для посещений высочайших особ. Возле нее были специальные апартаменты: несколько комнат (в том числе отдельная туалетная), аванложа, а через специальное окошко можно было видеть часть закулисья. Это абсолютно приватные помещения, куда не было доступа никому. Правда, иногда царская семья приглашала в ложу родственников или представителей высшей аристократии. Появиться в императорской ложе рядом с государем было невероятно почетным.
Члены императорской семьи регулярно посещали главные театральные сцены столицы. Причем чем дальше шло время, тем прочнее искусство входило в жизнь государей. Впоследствии выбор репертуара одобрялся высочайшими особами. Или выбор актрисы на роль героини. Стало модным оказывать покровительство актрисам, почти все великие князья имели своих фавориток. Когда семья императора выезжала в пригородные резиденции, то театральный сезон продолжался и там, только на различных площадках императорских резиденций. Давали спектакли в Петергофе, Царском Селе. Артисты получали солидное денежное вознаграждение к юбилеям, дорогие подарки от высочайших особ. Существовали даже пенсии для тех, кто оставил сцену. Так что иногда актерские судьбы складывались и счастливо. Но мы говорили об императорских театрах. А были ведь еще и другие.
В XVIII веке в России возникло явление, которого не было нигде в Европе, — крепостные театры. Происходило это отчасти из-за того, что многие помещики жили в отдаленных губерниях. Молодость их, служба прошли в столицах, и в искусстве они понимали толк. Однако посещать театры не могли, разве что изредка навещали уездный город, уровень театра которого оставлял желать лучшего. Вот и создавал такой дворянин свою «труппу» актеров из крепостных. А среди них порой оказывались настоящие таланты. Некоторые меценаты подходили к своему увлечению серьезно. Девушки и парни из крестьянских семей обучались у лучших мастеров, носили роскошные платья, учились манерам. Находились среди них те, кто рассматривал такую учебу как шанс получить образование, относился к своему делу с любовью. Да только от развитого ума еще горше осознавали они свою участь. Актеры не могли выбирать ни репертуар, ни партнеров, ни свою судьбу.
Самым известным был крепостной театр графа Шереметева. Вернувшись из заграницы, он задумал создать собственный театр по французскому образцу. Построил настоящее здание со сценой и кулисами, заказал специальное оборудование, занавес и простейшие спецэффекты, на тот момент считавшиеся новшествами. Обучать актеров он решил с детства и отобрал из крестьян талантливых детей. Учителя у них были серьезные. По сути, этим детям давали дворянское образование — учили танцу, пению, манерам, правильной речи. Граф ставил целью довести «сколько можно до лучшего совершенства необработанность назначенных к театру людей». Одной из этих воспитанниц была Прасковья Ковалева. Талантливая, одаренная, она потрясла своей игрой приглашенную на один из спектаклей Екатерину II. Императрица пожаловала актрисе перстень с собственной руки.
Граф совершенно потерял голову и даже не пытался скрывать свой роман. Прасковья, получившая новую фамилию Жемчугова, всегда была рядом с ним. Но даже несмотря на высокое положение Шереметева в свете, эта связь не могла вызвать одобрение. Считалось, что жениться на актрисах (а Жемчугова была не просто фавориткой, а фактически женой) — дурной тон. Только через 17 лет после начала романа, когда графу было уже 50 лет, пара тайно обвенчалась. После этого супруги переехали в Петербург и Параша (так называли актрису дома) могла наконец претендовать на положение в обществе. В Фонтанном доме в Петербурге ее игрой наслаждался император Павел I. Он подарил актрисе драгоценный перстень. Николай Петрович написал вольную Прасковье Жемчуговой, а также всей семье Ковалевых. Убили актрису роды и сырой петербургский климат. Она умерла от чахотки, оставив графу сына Дмитрия. Шереметев просил императора признать его наследником. Возмущению высшего общества не было предела, но император удовлетворил просьбу убитого горем отца. Это было редкостью, потому что у многих дворян были незаконнорожденные дети, но крайне редко их делали законными наследниками, и процедура эта обязательно требовала вмешательства императора.
Интересно проследить судьбы тех актрис, чьи имена не стерлись за сотни лет. Конечно, их помнят только театроведы. Но все-таки исполнительницы оставили яркий след в истории. В 1761 году Федор Волков (русский актер и режиссер, основатель первого в России публичного профессионального театра. — Прим. ред.) привез из Москвы в Петербург новых актеров. Среди них была Татьяна Троепольская — семнадцатилетняя девушка, исполнявшая главные роли в трагедиях. «Бриллиантом в московском ожерелье» назвал ее Волков. Вместе с ней часто выступал в спектаклях ее муж Василий Троепольский — судейский чиновник, который был известным актером-любителем, играл на сцене университетского театра, затем некоторое время в Петербурге.
Это тот редкий случай, когда семейная и сценическая жизнь счастливо совпали. Надо отметить, что известность получали те актрисы, которые решались что-то менять в устоявшейся манере игры. Троепольская, как писали современники, «соединяла красоту и благородство с приятнейшим голосом и редкой чувствительностью». Особенно прославилось ее исполнение роли Ильмены в трагедии Сумарокова «Синав и Трувор». Трагики тех времен часто отделывались мелодекламацией, застывали в картинных позах, не говорили, а вещали. Эта актриса первая привнесла в трагедию что-то обыденное и человеческое, столь понятное зрителю. В последний раз Татьяна Михайловна вышла на сцену в 1774 году в трагедии Сумарокова «Мстислав». После актриса, болевшая чахоткой, собиралась ехать лечиться на воды. Для этого собирали деньги на бенефис. Она умерла в день своего бенефиса, перед самым началом представления, в своей театральной уборной. Ей было только 30 лет.
Еще одна яркая актриса, Татьяна Шлыкова-Гранатова, присутствовала при венчании Жемчуговой. Они дружили, и позже она стала заботиться о сыне Прасковьи. Это была истинная артистка, обладавшая многими талантами: игрой на музыкальных инструментах, пением и танцем. Опять же, почему критики вдруг заговорили о Шлыковой? Потому что она привнесла в устоявшуюся манеру танца особенную живость, новые движения, новую атмосферу. Судьба ее сложилась достаточно благополучно.
Не забылось имя Варвары Асенковой, жизнь которой показана в известном фильме «Зеленая карета», как было сказано выше. Звезда Александринского театра начинала с водевилей, но даже в этот легкий жанр она привнесла что-то особенное. Уже на следующий день после дебюта новой артистки государь прислал ей в подарок бриллиантовые серьги — так обычно и начинались царские романы с актрисами. Но Асенкову это не порадовало. Долгое время она деликатно избегала ухаживаний. За год стала ведущей актрисой театра. Пока государь надеялся на ее благосклонность, ей давали лучшие роли. Но как только она ответила отказом, сразу стала оцениваться как «неталантливая». Умерла Асенкова в возрасте 24 лет!
Сколько таких актеров и актрис прожили очень яркую, но короткую творческую жизнь... Но без их маленького вклада русский театр не достиг бы таких успехов. Каждый из них помогал ему подниматься на одну ступеньку выше. И сейчас хочется верить, что есть еще ресурс подниматься... Конечно же, есть! Верим в это.
Подпишись на наш канал в Telegram