В апреле 2012 года бесчисленные поклонницы сериала «Секс в большом городе» погрузились в траур. Актер Крис Нот, их кумир, сыгравший неуловимого, харизматичного Мистера Бига, женился. Переживали не только фанатки — коллеги Нота тоже пребывали в недоумении. Всех потряс даже не столько сам факт свадьбы — даром что один из самых завидных голливудских женихов проходил в холостяках до 58 лет, — сколько выбор невесты.
Ибо спутницей жизни роскошного Криса Нота стала неприметная Тара Линн Уилсон, бывшая официантка в принадлежащем ему клубе, верно и преданно ждавшая его более десяти лет. Когда в феврале 2001-го он открывал свой клуб, название пришло в голову сразу. Простое, емкое и, что называется, со смыслом. Во всяком случае, все эти веселые люди, впоследствии жавшие ему руку и хлопавшие по плечу, так и говорили: «Нет, ну все супер, но вот название, просто гениальное, старик! Прямо в точку!»
Он назвал клуб «Монтажная». В честь волшебного места, где решается все — где режут и склеивают кадры киноленты, где из разрозненных, в разное время снятых эпизодов, из бесчисленных дублей и досъемок рождается в результате цельная последовательная история. Так он и сказал штату, когда накануне открытия собрал всех — от барменов и охранников до официанток и посудомоек. Они столпились в главном зале с картонными стаканчиками в руках, а он с воодушевлением толкал речь, был в ударе, поднимал бровь, кривовато усмехался, стараясь не показать, что на самом деле ему немного не по себе. Ну и сочинил на ходу такую вот образную историю — мол, в нашем с вами заведении, братцы, по сути, каждый вечер будет создаваться фильм, и вы, ребята, не кто-нибудь, не статисты какие-то, а самые что ни на есть режиссеры, операторы, продюсеры или главные актеры — как захотите. И мне от вас надо только одно — чтобы каждый вечер фильм был круче, чем вчера. Чтобы прямо вот хоть на «Оскар».
Все засмеялись — и выпили. Поднося свой стаканчик ко рту, он обвел глазами весь немаленький коллектив «Монтажной» — и буквально наткнулся на встречный взгляд. На него смотрела ничем не примечательная девица — смуглая, с азиатским разрезом глаз, не красавица. Потом, позже, уже уходя, он столкнулся с ней снова и легко поздоровался. Девушка судорожно сглотнула и поспешно кивнула. «Вы кто?» — улыбнулся он. «Официантка», — испуганно сказала она.
«Да нет, не в том смысле. Сегодня мы тут все без бейджей пока, так что… Как вас зовут?» — усмехнулся он. «Тара… Тара Линн… То есть Тара Линн Уилсон», — выпалила она. «Ну, приятно познакомиться, Тара. А я — Крис. Кристофер. То есть Кристофер Нот». Она заулыбалась, он подмигнул в своем фирменном стиле и пошел дальше. Даже не подозревая, что встретил главного человека своей жизни.
…Чего-чего, а комплексов насчет собственной внешности у Криса Нота не было никогда. Да, модельным красавцем его при всем желании не назовешь. Но пресловутая мужская харизма проявилась рано. Как и уверенность в себе. Спасибо родителям. Спасибо отцу, всегда спокойно констатировавшему, что истинный мужчина должен быть разве что немногим привлекательнее обезьяны. При помощи этого заявления Крис в детстве пару раз срывал аплодисменты давившихся хохотом взрослых. Может, сама по себе фраза и не была особенно остроумной, но в устах важного пятилетки звучала, конечно, роскошно. А потом, повзрослев, Крис цитировал ее уже в память отца.
Ему было восемь, когда это случилось. Беда, расколовшая жизнь на две части. Время безмятежного счастья — и время долгого, казавшегося бесконечным горя. Позади осталась спокойная жизнь в идиллическом пригороде Мэдисона, баскетбол с двумя старшими братьями на заднем дворе, шум отцовской газонокосилки, игра во фрисби с собакой, барбекю по выходным, подарки в рождественских сапожках на каминной полке — размеренный и уютный семейный календарь. Отец был страховым агентом и, точно зная, какие предательские повороты порой подстраивает судьба, старался предусмотреть все. Например, был очень аккуратным водителем. Однако предвидеть неумелого новичка на дороге не мог. И однажды зазвонил телефон, мать сняла трубку — и на этом все кончилось.
Мать Крис боготворил. Красивая, яркая, умная, она была в своем роде звездой. Работала репортером знаменитого канала CBS. После смерти отца у восьмилетнего Криса началась настоящая, полноценная депрессия. Он много плакал, плохо спал и совсем растерялся. Самым худшим было то, что он стал панически бояться потерять и маму. Он цеплялся за нее и чувствовал себя спокойно только в ее присутствии. Между тем жизнь Джоанн Парр состояла из сплошных командировок, порой весьма длительных. Сама Джинни в глубине души надеялась, что поездки и напряженная работа помогут ей забыться после потери мужа. Но не тут-то было: первая же попытка отъезда спровоцировала у маленького Криса настоящую истерику.
Травить своего ребенка антидепрессантами или ломать его методом «ничего, переживет, привыкнет» Джинни не хотела категорически. И в конце концов приняла нелегкое и чреватое множеством ежедневных бытовых проблем решение: отныне Крис повсюду был с ней.
Англия, Испания, Югославия — он увидел много стран, познакомился с новыми людьми, впитывал впечатления как губка. Иностранные языки он учил самым эффективным методом «погружения в среду».
Европейский стиль жизни и смешение разных традиций ненавязчиво вошли в жизнь — везде ему везло на интересных людей и яркие впечатления. Пожалуй, именно это и стало главным опытом жизни Криса — волею судьбы он с юных лет стал космополитом. В отличие от многих соотечественников он не чувствовал впоследствии ни предубеждений, ни восторженного преклонения перед «старой Европой». И повсюду Крис воспринимался как «свой».
Ох, как хороша была его мама Джинни — телезвезда Джоанн Парр! Яркая, целеустремленная, харизматичная, обзаводившаяся множеством друзей везде, где появлялась. Может, она не была красавицей в традиционном смысле слова, зато обаяние и бьющая через край энергия сражали наповал. В маму Криса были поголовно влюблены даже его друзья, и ее особенная, кипучая женственность навсегда определила предпочтения сына — «обыкновенные» женщины его никогда не интересовали. Джинни Парр была на «ты» с сильными мира сего, встречалась с самыми известными мировыми политиками, делала жесткие репортажи и брала резонансные интервью. И при этом дети всегда были для нее на первом месте. Особенно Крис, которого она так оберегала после смерти мужа. Ради него ей случалось перекраивать графики, отменять встречи, а порой совершать просто невероятные поступки. Скажем, однажды Джинни позвонила высокопоставленному политику со словами: «Простите, но вам придется спуститься ко мне, у меня тут сын с ума сходит, не могу в приемной оставить». И высокопоставленный политик, как под гипнозом, послушался — деловой разговор состоялся в кафетерии знаменитого здания, внушающего почтительный трепет всему миру. Джинни что-то торопливо записывала, политик опасливо косился на девятилетнего Криса, а тот болтал ногами, пил кофе с молоком и вел себя вполне прилично, уже забыв, как рыдал, вдруг испугавшись отпустить мать…
От отца Крису досталась ранняя и спокойная уверенность в себе. От мамы — победительное обаяние и тяготение к выступлениям на публике. Нет, журналистика его не привлекала, сначала он увлекся театром. И совершенно закономерно поступил сначала в театральный колледж Мальборо, а потом в Йельскую школу драмы, где зарекомендовал себя как безусловно одаренный молодой актер. Вдохновленный первыми колледжскими успехами, Крис отправился в Нью-Йорк: рослый (под метр девяносто!), широкоплечий, длинноволосый (да-да, волосы у него были до лопаток, на дворе стояла середина бурных 70-х) и безоговорочно уверенный в себе. Программа-максимум была простая: сыграть Гамлета. Ну, вот такой он будет Гамлет — носатый «семидесятник», которого все принимают за итальянца и от которого девушки с ума сходят. Конечно, у него сразу появилась подружка. Отличная девчонка, начинающая актриса Фрэн, не Офелия, конечно, зато без причуд. Они снимали крохотную квартиру, бегали по бесконечным прослушиваниям, а потом пропадали на бесчисленных вечеринках. Хорошее было время. Перспектив — никаких, а надежд — множество. Здорово, когда тебе двадцать…
Март 2003-го. Темный пустой зал «Монтажной».
— Кстати, сколько тебе лет?
— Двадцать один.
Двадцать один ей исполнился месяц назад, но она никому не сказала. Тихая, улыбчивая, исполнительная Тара. Девочка-официантка, чей пристальный взгляд он постоянно ловит на себе. Начинающая актриса, приехавшая из Канады и скрывающая свою мечту добиться успеха в кино. Давно уже признавшаяся себе, что влюблена в шефа, в знаменитого, умопомрачительного, невероятного Криса Нота, Мистера Бига, мечту всех женщин мира. Давно себе сто раз объяснившая, какая глупость эта ее тайная детская любовь на расстоянии ко взрослому (почти на тридцать лет старше!) мужчине.
Он поднимает брови и грустно улыбается:
— Всего-то? Ну по крайней мере выпить тебе официально можно.
Они с Крисом сидят у барной стойки, свет потушен, клуб давно закрыт. Уже несколько месяцев у них эта тайна — ночные разговоры после закрытия.
Много-много позже, еще очень нескоро, Тара расскажет ему, чем все это было для нее. Как целый год она тихонько, ни на что не надеясь и не претендуя, его любила. Сначала издали смотрела, как он появляется в «Монтажной», обнимая очередную красавицу, ловила его улыбку, прислушивалась к шуткам, придумывала, как ответила бы на остроумную реплику. Дни ее строились по ей одной известному графику. Сначала — ожидание. Встать, продумать, что надеть (полная глупость, учитывая, что в клубе необходимо переодеваться в униформу, но — мало ли, вдруг он задержится и увидит, в чем она уходит?), добраться наконец до работы, подремывая в подземке, начать рабочий вечер — и ждать, ждать, ждать.
Ждать, пока он придет. Иногда он не приходил совсем, и тогда ей стоило большого труда скрывать уныние за радушной улыбкой, обращенной к посетителям. Иногда он вообще подолгу отсутствовал — съемки, поездки, да мало ли, и тогда она совсем сникала. Для таких грустных периодов у нее были припасены диски с «Сексом в большом городе», «Законом и порядком» и еще несколькими фильмами. Возвращаясь вечером из клуба, Тара открывала коробку с прихваченными из клуба закусками (Крис как владелец сразу же завел это правило — сотрудникам разрешалось забирать после закрытия еду), сворачивалась клубочком на диване — и смотрела на блистательного Криса Нота на экране, повторяя уже наизусть заученные реплики и улыбаясь в ответ на его улыбку.
Но иногда бывало по-другому. «Монтажная» словно озарялась светом. Он входил, все сразу расплывались в улыбках, он кивал, шутил, все наполнялось смыслом и радостью. С того самого первого знакомства он запомнил ее имя. И, проходя мимо, поначалу просто говорил: «Привет, Тара», — и она изо всех сил старалась не выказать восторга и весь остаток вечера пыталась унять судорожно колотившееся сердце.
Потом они стали перебрасываться ничего не значащими фразами. «Привет, как дела?» — «Тот еще вечерок, да?» Потом пришло время более долгих и осмысленных диалогов, и можно было спросить: «Как там съемки, шеф?» — и услышать в ответ вполне неформальный рассказ. К тому времени Тара запомнила его любимый коктейль и старалась успеть: мчалась к бармену, заказывала, хватала бокал и несла Крису, вознаграждаемая его удивленной благодарной улыбкой.
Однажды Крис задержался в «Монтажной» допоздна. Большинство сотрудников уже ушли домой, Тара тянула до последнего, выдумывала себе какие-то дела, но в конце концов все же вынуждена была пойти переодеться.
Закончив, с курткой, переброшенной через руку, она выглянула в зал. Свет уже почти везде был погашен, Крис сидел у барной стойки, вертел в руке стакан.
— Шеф? — робко окликнула Тара. — Я только попрощаться…
Но неожиданно все пошло по-другому. Крис подозвал ее к себе и предложил присесть. Ему хотелось поболтать, домой он почему-то явно не торопился. Вот они и проговорили полночи. Начали с ничего не значащих историй, вопросов и ответов, а потом он вдруг спросил (эта его манера вдруг задавать почти бестактные прямые вопросы просто с ума ее сводила!), встречается ли она с кем-то. Тара честно сказала, что сейчас — нет. У нее был роман в школе и потом еще один, довольно нервный и бестолковый. А сейчас не до того. И тогда Крис вдруг рассказал ей о Беверли.
…С театром у него не очень получалось. Ну, то есть если перечислять, с кем он бывал на одной сцене, будет звучать впечатляюще — Мерил Стрип, Сигурни Уивер… Только надо иметь в виду, что его диалоги с этими потрясающими партнершами заключались в репликах типа «кушать подано». И оплачивались из рук вон скудно. А за квартиру надо было платить. И содержать себя. И хоть немного радоваться жизни, ухаживая за девушками. Старушки Фрэн давно уже не было с ним — кажется, она подалась в Калифорнию, а может, и нет… Зато других было хоть отбавляй. И стало еще больше, когда Крис изменил театру с телевидением. В 1990-м он совершенно случайно узнал о кастинге в сериал «Закон и порядок» — на роль детектива Майкла Логана. Что его тогда толкнуло — он сам не знал, но только почему-то поехал в родительский дом и разыскал на чердаке старые костюмы, галстуки и плащи покойного отца. Папа был тем еще стилягой. И именно таким — потрепанным, но элегантным — Крис появился перед кастинг-директором сериала. И получил роль. Утвердили сразу: именно такой типаж им и был нужен.
Жизнь как-то разом заладилась. Заработок за один эпизод превышал месячную зарплату в театре. Сниматься было очень интересно. Популярность его героя росла на глазах. А потом в одной из серий снялась Бев. Беверли Джонсон.
Она была настоящей легендой. Первая темнокожая модель, открывшая дорогу Наоми Кэмпбелл, Тайре Бэнкс и Алек Уэк. Сенсация 1974 года — первая афроамериканка на обложке Vogue, красавица и умница, сумевшая выжать из своего успеха максимум и вошедшая в список самых влиятельных женщин модной индустрии ХХ века. Конечно же по завершении карьеры на подиуме Бев не миновала обычная для всякой уважающей себя модели иллюзия: она решила попробовать себя на актерском поприще.
Мало того, что Бев была по-настоящему хороша собой. Она была еще и умна. И наделена особой легкостью — с ней было просто, весело и как-то очень молодо, что ли. Но это он понял позже — когда уже мог связно мыслить.
Потому что сначала был буквально заворожен внешностью Беверли — Крис всегда признавался, что питает слабость к экзотическим женщинам. В каком-то интервью так и сказал: «Мой идеал — умная женщина-комик, наполовину цыганка, наполовину таитянка. Чтобы у нас с ней было сходное чувство юмора, мозги… и все такое».
Все это и досталось ему, и Крис не мог поверить в свое счастье. Бев продолжала сниматься — то ей досталась роль в эротическом сериале «Дневники «Красной Туфельки», то роль второго плана в фильме «Перекрестки», где она играла одержимую диетами маму подружки Бритни Спирс. Она записала музыкальный альбом — без успеха, но сама попытка вызвала уважение меломана Криса. Написала книжку — руководство по здоровому образу жизни. Давала ему толковые советы — не зря когда-то получила юридическое образование…
Бев была старше Криса на два года, великолепно выглядела и лучилась энергией. Может быть, этим она напоминала ему маму Джинни. Беверли все время к чему-то стремилась, куда-то бежала, хваталась за новые проекты и, даже если не добивалась успеха, все равно наслаждалась своей активностью и востребованностью. Первое время Крис буквально подпитывался ее жизненной силой, а потом что-то произошло. Вдруг он словно увидел себя со стороны. Мужчина тридцати с лишним лет, актер одной роли во второразрядном сериале, с весьма скромными доходами… Кто он ей, зачем он ей? Бев привлекала внимание более чем достойных мужчин, и Крис впервые поймал себя на ревности. В конце концов они обручились — скорее от отчаяния, в попытке что-то удержать и спасти. Но не вышло. Помолвку расторгли. Бев легко поцеловала его — и ушла из жизни Криса, не оглянувшись. А он надолго впал в депрессию, из которой все не мог выбраться.
…Тара слушала, не зная, что сказать. Крис понял, что, пожалуй, был слишком откровенен. И попытался смягчить впечатление смешной историей.
— Я же говорил тебе, что люблю экзотических женщин? — Крис подмигнул. — Так вот, сижу я тогда в Starbucks, на улице, пью себе кофе. Вижу, машина на светофоре остановилась. Кабриолет, вишневый. Ну, у меня слабость к ретротачкам, знаешь… И тут я смотрю, а за рулем — сама Дайонн Уорвик! Красивая, вся в драгоценностях, сияет… И, видимо, я так на нее пялился, что она обернулась — и прямо в глаза мне смотрит.
— А вы? — затаила дыхание Тара. Знаменитую чернокожую певицу она видела только по телевизору.
— А я ей отсалютовал стаканом… — Крис приподнял свой бокал. — Крикнул, что я ее фанат — и запел. Эту ее знаменитую…
Крис гнусаво затянул «момент, когда я просыпаюсь», Тара не удержалась от смеха.
— А она?
— А она на меня строго так: а ну-ка замолчите! Между прочим, это я ваша фанатка! Чтоб вы знали, обожаю «Закон и порядок». Дадите автограф?
Крис засмеялся. Тара — тоже. В этот момент она ужасно его любила, такой он был беззаботный и забавный. И вот теперь, в феврале 2003-го, они снова сидят у барной стойки. И Тара видит, что Крису плохо. И знает почему. Это все Вайнона.
Крис Нот недавно расстался с Вайноной Райдер — после нескольких месяцев бурного романа. Пресса пестрит заголовками, а Крис отсиживается или здесь, в «Монтажной», или на съемках «Секса в большом городе», где его старается отвлечь от проблем подруга и коллега Сара Джессика Паркер.
Эти несколько месяцев были для Тары сплошной мукой. Сначала она видела, как шеф счастлив. Он приводил Вайнону с собой, обнимал, они смеялись, окруженные приятелями, и были совершенно захвачены друг другом. Тару поедом ела ревность, но она не могла отрицать, что эта пара выглядит очень гармонично. К тому же, как назло, Вайнону Райдер как актрису она любила, видела все знаменитые фильмы и на себе чувствовала силу ее хрупкого обаяния. О, если бы дело ограничивалось только наблюдением издали! Пару раз ей тогда довелось выслушать восторженные излияния Криса, искавшего любого приязненного слушателя, чтобы делиться своим счастьем.
Тара сидела, опустив голову, и через силу улыбалась. А Крис говорил, обводя рукой темный зал, о том, что уже не верил в возможность встретить родную душу. О том, что все это — словно внезапная награда за годы тоски и почти утраченной веры. Что он уж было думал, что обречен прятаться тут, в дебрях Манхэттена, слушать акустический рок, пить крепкие коктейли и коротать дождливые вечера с… да вот хотя бы и с ней, с Тарой. Но теперь-то он знает, как это бывает! И ей, Таре, непременно повезет. Такой молодой, красивой… Уж если ему, цинику за сорок, повезло!
А потом, спустя не так уж много времени, что-то случилось. Может, никто и не замечал, но Тара видела. Она слишком хорошо знала его лицо. Его рот привычно улыбался, а глаза — нет. Когда он думал, что никто не смотрит, лицо словно тяжелело, брови сходились в одну линию. Он был грустен, ему было тяжко. Вайнона в клубе появилась только один раз, и это было ужасно. Она напилась, впала сначала в буйное веселье, а потом — в истерику. Крис еле ее увел, но все успели услышать отвратительные слова, которыми Вайнона его осыпала. Больше она не приходила. А Крис через пару дней задержался — и Тара снова села с ним рядом после закрытия.
— Ну? Видела? — Крис мотнул головой в сторону двери, но Тара поняла и кивнула.
— И как, в ужасе? А я-то тебе про счастливую любовь, да?
Тара пожала плечами, не зная, что сказать. У нее сердце разрывалось от сочувствия. И, словно почувствовав это, Крис все рассказал ей. Ей одной.
Он не сразу понял, что Вайнона на самом деле так и не пришла в себя после мучительного разрыва с Джонни Деппом. Тот давно ушел далеко вперед, сменил не одну спутницу, родил двоих детей с Ванессой Паради… Но стоило Вайноне мельком увидеть его по телевизору, как она мрачнела и уходила в себя. Однажды Крис имел неосторожность отметить, что ему кажется очень остроумным решение Деппа относительно татуировки: он не стал стирать надпись «Вайнона навсегда» полностью — убрал лишь две буквы, и получилось «Вино навсегда». Еще не успев договорить, Крис понял, что сделал большую ошибку. То была первая, но далеко не последняя истерика Вайноны, которую ему довелось наблюдать. В дальнейшем он до минуты изучил каждую стадию ее традиционных вспышек. Гнев, слезы, отвратительные несправедливые обвинения, сетования на судьбу, жалость к себе, глупые шутки, а потом — долгие извинения и попытки загладить вину. И все это — под быстрое поглощение одной порции виски за другой, под прикуриваемые одна от другой сигареты, под суетливое метание по комнате, швыряние вещей и битье посуды. Примерно на третий раз Крис невыносимо устал. А на четвертый понял, что Вайнона — действительно актриса «по Станиславскому». Истерики свои она именно играла — блистательно и однотипно, доводя до совершенства шаблон «страдающая нервная интеллектуалка» и, конечно, совершенно веря в собственную искренность и правдивость.
Впрочем, может, он и потерпел бы еще. В конце концов, он правда был влюблен. Вайнона взяла его, как и многих, в плен своей удивительной внешностью олененка Бэмби — хрупкостью, незащищенностью, огромными грустными глазами и редкой, по-детски доверчивой улыбкой. Какой мужчина устоял бы?
Он прекрасно знал о странностях в ее поведении. О воровстве в магазинах, о приводах в полицию, о злоупотреблении алкоголем и «травкой»… Крис упорно твердил себе, что все это можно объяснить и простить. Каждый раз, обнимая крошечную хрупкую Вайнону, он чувствовал, как что-то внутри дрожит от нежности, жалости и умиления. Словно держишь на ладони котенка с судорожно бьющимся сердечком.
Вот он сразу и не разглядел, каким непробиваемым эгоизмом и какой чугунной самовлюбленностью обладает эта беззащитная девочка. Какие чудовищно несправедливые слова и изощренные, бьющие точно в цель оскорбления она умеет находить. «Ты — ничтожество». «Я — звезда и всегда ею буду, а твой потолок — реклама в костюме клоуна в торговом центре». «Эпизодики на подпевках у Тома Хэнкса? Его спросить — он тебя и не вспомнит!» «Давай, позорься в своем «мыле», забудь о Голливуде, лузер!» «Как там тебя? Мужчина мечты? Это я — девушка мечты, понял? А ты — носатый манекенщик в пальто на чужой машине, понял?!» Упреки, скандалы… Нет, долго Крис терпеть не мог. Любовь испарилась, словно ее и не было. Даже странно, что эта истеричка вызывала у него такую нежность!
Он ушел. Оставил Вайнону. Та отомстила, наговорив какой-то чуши журналистам… Домохозяйки всей Америки скупали журнальчики и газетенки — еще бы, Мистер Биг, коварный ловелас из «Секса в большом городе», продемонстрировал, что недалеко ушел от своего героя! Продюсеры «Секса...» даже забеспокоились, но потом приободрились: парадоксальным образом рейтинги пошли вверх. Похоже, порочность Мистера Бига поклонницам скорее импонировала. Но на сердце было тяжко. Крис чувствовал себя лузером. Видимо, счастье не для него. Видимо, всю любовь, которая была отпущена на его долю, он истратил.
— Двадцать один, говоришь? — Крис невесело усмехнулся. — А мне сорок девять, можешь себе представить? Так что шансы у меня, пожалуй… так себе…
Тара молча встала, обошла стойку, смешала Крису коктейль, подвинула ему бокал.
— Знаешь, Тара… Я — большой мальчик. У меня романов был… миллион. Очень даже бурных, чтоб ты понимала. Ну, люблю я женщин. Любил. Но теперь, знаешь… Я не боюсь, Тара. Вот не боюсь. Ну, останусь один. Ну, никого не встречу. Ну и ладно. Ну и пусть.
Крис залпом осушил свой бокал. И в этот момент Тара не сдержалась. Положила свою ладонь на его руку. Он поднял голову.
— Ладно. Все. Хватит. Давай лучше о тебе. Ты-то ведь нашла себе кого-нибудь?
— Нет. Нет, шеф.
— Да ладно! До сих пор? Почему? — он был искренне изумлен.
Тара молча смотрела на него. И вдруг решилась:
— Из-за вас.
...— Май 2007-го. Тара смотрит в сторону.
— Что ты сказала?
Тара не может сдержать неуместной улыбки. Это правда смешно: для актера Крис выдал довольно стереотипную реакцию.
— Я сказала, что будет ребенок.
В поисках опоры Крис прислоняется к кухонному столу. Все это ужасно похоже на декорации из «Секса в большом городе». Огромная квартира. Минималистские интерьеры. Блестящая хромом и никелем кухня. Крис иногда готовит — и очень неплохо. Еще лучше он выбирает вина. Вот и сейчас наготове стоят два огромных бокала, бифштексы готовы к жарке. Собственно, все и началось с того, что Тара сказала, что вина не будет — ей теперь нельзя.
— Слушай, — Крис растерянно улыбается. — Я не говорю, что не рад… Просто… Тара, мне 54 года! Ты понимаешь? У меня никогда детей не было!
Тара поднимает глаза и молчит. Как-то так у них повелось, что она вообще говорит мало, а Крис почему-то безошибочно все понимает. В нежные минуты он так ее и называл — то «китайским божком», то «маленьким Буддой». Они встречались уже пять лет. Без обязательств. Во всяком случае, со стороны Криса.
Официанткой Тара давно уже не была, в «Монтажную» приходила исключительно в качестве гостьи Криса. На концерты — когда пели его подруги Шерил Кроу и Нора Джонс. На вечеринки — по паре знаменитостей на каждый квадратный метр. Работа у нее теперь другая. Благодаря Крису она все-таки стала актрисой. После триумфа «Секса в большом городе» Нот стал нарасхват. Вернулся в обновленный «Закон и порядок» — уже на других условиях. И привел туда Тару. А потом и еще в пару фильмов. Роли небольшие, но радости и благодарности Тары не было пределов.
А еще оказалось, что у нее есть явные способности к бизнесу. И в результате они с Крисом как равноправные партнеры открыли чайную с забавным названием «Однажды за чашечкой чаю». И если Крис участвовал в деле скорее как инвестор, то Тара взяла управление на себя — с большим успехом.
Ей хотелось быть с ним все время, во всем. И Крис, кажется, не возражал. Он даже представлял ее иногда как свою девушку. А иногда — не представлял. Тара не обижалась. Ни о чем не просила. Ничего не ждала. Она вообще считала, что получила подарок судьбы, так что перебирать не приходилось.
Поэтому она терпела плоды его растущей популярности. Крис активно снимался, сериалы и фильмы теснили друг друга, в его жизнь вернулся театр — да, и Гамлета, кстати, он тоже сыграл. Известность пришла поздно, зато какая! Все вокруг твердили, что Крис Нот — как дорогое вино, с годами становится только лучше. И теперь Тара терпела.
Письма поклонниц. Заигрывания ведущих ток-шоу. Кокетство актрис. Невыносимые рейтинги «лучших холостяков» в прессе — и попытки журналистов срочно с кем-то его поженить. Интервью, в которых Крис давал понять, что его герои буквально списаны с него, и повторял вечный каламбур из школьного курса фонетики — I’m glad to be bad («Я рад быть плохим»). Терпела отвратительные комментарии в Интернете под собственными фотографиями — фанатки Криса были очень жестоки. Стерпела даже опровержение, которое дали пиарщики Криса, когда журнал «ОК!» опубликовал сообщение об их предстоящей помолвке. Тара убеждала себя, что ей достаточно того, что у нее есть. Пусть они не живут вместе, но в его квартире уже поселились ее вещи. У них есть свой язык, свои ритуалы. Ее день рождения он давно уже знает и каждый раз поздравляет ее очень трогательно.
А теперь у нее будет его ребенок. И пусть Крис только попробует, пусть только скажет, пусть только…
— Знаешь что? Я вдруг понял. Я рад. Правда. На самом деле я, кажется, даже счастлив!
Ноябрь 2011-го. День рождения Криса. Их четырехлетний сын Орион Кристофер спит в своей сказочной комнате. Хороший был день. Они провели его только втроем. Гуляли, Орион перекатался на всех каруселях, замечательно поужинали… Ах, каким отцом оказался Крис! Временами Тара ловила себя на том, что буквально застывает, глядя на них и стараясь запомнить каждую деталь, сделать мысленную фотографию на память. Когда Крис качал Ориона на маленьких качелях. Когда кормил его с ложки, всякий раз придумывая новую историю, разжигающую аппетит. Когда катал и подбрасывал его на шее, а Орион заливался счастливым испуганным хохотом. Когда читал сыну сказку на ночь на разные голоса. Это было счастье. И Тара запрещала себе думать о том, что Крис — только отец. Не муж. Значит, такая судьба. Значит, ему нужна свобода. Он и так дает ей все, что может.
А теперь они наконец просто сидят рядом на диване. Крис обнимает ее плечи, телевизор без звука транслирует какое-то телешоу. Тара почти уже засыпает, утомленная долгим чудесным днем.
— Ты выйдешь за меня замуж?
Она не сразу поняла, что именно услышала. А потом разом проснулась. Как когда-то, Крис говорил, а она слушала. Он говорил, что десять лет — это огромный срок и что нужно было быть полным кретином, чтобы потратить столько времени, разбираясь в себе, но ничего не попишешь, именно кретином он и был.
Что он действительно испорчен этими своими ролями — циничным Мистером Бигом из «Секса в большом городе» и женолюбивым Питером Флорриком из «Правильной жены», что просто заигрался… Что он не хотел портить ей жизнь, хотя бы потому, что у них почти тридцать лет разницы и у нее вся жизнь впереди, а у него… Что он, конечно, давно уже любит ее, просто не сразу себе в этом признался, не сразу осмыслил. Что ужасно глупо, когда их собственный сын будет нести кольца на их свадьбе… если, конечно, она согласится…
И она согласилась.
Апрель 2012-го. Все было так, как задумал Крис и как хотела Тара. Они улетели на Гавайи и поженились в присутствии буквально десяти приглашенных. Орион Кристофер Нот, преисполненный сознания важности момента и ужасно милый в своем сером костюмчике, нес кольца. Его родители обменялись клятвами на песке укромного пляжа острова Мауи под аккомпанемент единственной гитары.
Потом Тара и Крис прошлись по берегу, обнявшись. Это было нужно, чтобы папарацци все-таки смогли сделать несколько кадров, но все равно было ужасно приятно. И Тара сказала:
— Я все думаю о том, что ты тогда произнес в «Монтажной». В самый первый день, когда собрал нас. Насчет того, что мы каждый день должны делать фильм. Я бы ни от одного дня не отказалась. Десять сезонов, столько событий — и счастливый финал… Все будут рыдать.
— От счастья?
— От злости. Потому что я — обычная.
Крис усмехнулся и ничего не ответил. Но потом все сидели за столом под мерцающими фонариками, шумело море, шелестели пальмовые листья, и муж Тары сказал тост.
— Моя жена — удивительный человек. Она считает себя обычной. И это неправда. Тара знает меня лучше всех. Она мой лучший друг, она потрясающий партнер и прекрасная мать нашего сына. У нее фантастические мозги и отличное чувство юмора. В сущности, она — идеал, который я себе когда-то придумал и который так давно был совсем рядом. Но, кроме того, есть у нее два достоинства, которые всегда наполняют радостью мое сердце. Те самые, что делают ее самым необычным человеком из всех, кого я встречал. Во-первых, в мире, где все слушают только себя, никто и никогда не умел так меня слушать. А во-вторых, никто, кроме Тары, не умеет делать мой любимый коктейль.
Подпишись на наш канал в Telegram