— Смотри, cara, вот моя жизнь, — 73-летний Роберто Кавалли с гордостью показал на красавицу-яхту и, молодцевато запрыгнув на палубу, протянул Лине Нильсон руку. Толпа папарацци щелкала это пикантное зрелище: всемирно известный дизайнер, никого не стесняясь, обнимал свою 25-летнюю пассию, высокую, пышногрудую, ну это уж как водится — маэстро Кавалли хоть и не вышел ростом, но обожал высоких женщин.
Он снял темные очки, помахал глазевшим на него зевакам и подмигнул. Потом пошел вдоль палубы, преспокойно сняв футболку и обнажив сутулую спину немолодого человека. Пока яхта готовилась к отплытию, Лина принялась натирать ему спину кремом.
Стоявшие на берегу люди зааплодировали: Кавалли был в своем репертуаре — прятаться ни от кого не собирался, он никогда не стеснялся своего тела и роста, скрывать новую любовницу ему тем более казалось совершенно неуместным. Лина так же спокойно разделась до купальника и оказалась в леопардовом бикини, разумеется изделии Дома моды Cavalli. На берегу снова захлопали, и маэстро, не поворачивая головы, опять помахал рукой. Пусть завидуют, он не возражает. Яхты, женщины, верховая езда и животные — собственно, вот и все его страсти. Разве их так уж много?..
Раньше Кавалли сам обожал стоять у штурвала яхты, но теперь обзавелся капитаном, которого иногда отпускал на берег, чтобы снова испытать ни с чем не сравнимое наслаждение управлением своей чуткой, изящной и ловкой белоснежной красавицей. Взяли курс на Сен-Тропе. Роберто давно хотел показать Лине свой любимый курорт и похвастаться тамошним магазином Кавалли Limbo. Почти сорок лет прошло с тех пор, как он, флорентиец, открыл для себя этот упоительный курорт на Лазурном Берегу. Первый раз он попал туда в 1970-м на концерт Pink Floyd, а в 1973-м уже решился открыть на набережной свой самый первый бутик. Почему именно здесь, в легкомысленном курортном Сен-Тропе? На это имелась романтическая причина: Брижитт Бардо. Да, как ни смешно, он был влюблен; в те времена Брижитт была высокой блондинкой — совершенно в его вкусе.
— И что же? — не выдержала Лина затянувшегося молчания Роберто. — У вас был роман?
Глядя вдаль, Кавалли попыхивал своей вечной сигарой. Солнце, бирюзовое спокойное море, те же волшебные краски и запахи, как и десятки лет назад… Что-то изменилось? Забавно, рядом с ним, как тогда, юная и очень красивая женщина. Сколько их было! Но Брижитт…
— Я догадалась, — тронула его руку Лина. — Ты ведь, наверное, был тогда женат?
— Кому это мешает? — усмехнулся Роберто. — Но я уже к тому времени развелся. У нас в семье есть разводной ген, как говорила мама.
На самом деле первой в их роду развелась его собственная мать Марчелла Росси. Причем отнюдь не с его отцом, с ним она не развелась бы никогда, по крайней мере Роберто тешит себя этой мыслью. 4 июля 1944 года его отца вместе с другими мужчинами шахтерского поселка под Флоренцией, где они жили, зверски убили фашисты. Мать с Роберто и его сестрой Лиеттой переехала к своему отцу, известному художнику Джузеппе Росси, его работы по сей день висят в галерее Уффици. Через пару лет Марчелла вышла замуж за мелкого торговца Роландо Фратини, который ее бил, бешено ревновал и ежедневно орал так, что соседи сбегались под окна и начинали ругаться — в доме от крика отчима просыпались все дети. Вот с этим чудовищем мать Роберто в конце концов и развелась. Заливаясь слезами, корила себя, что никто теперь не заменит ее детям отца, и взяла с 13-летнего Роберто честное слово, что он никогда в жизни не разведется, не последует ее дурному примеру.
— Я ей поклялся, — улыбнулся Кавалли. — Готов был даже побожиться на Библии, так мне хотелось доставить маме удовольствие и утешить ее.
У синьоры Марчеллы мало было поводов гордиться сыном: нервный, вертлявый, подвижный Роберто ненавидел тюрьму классной комнаты, постоянно прогуливал, и плевать ему было на то, что он вечно последний ученик. Занятый живописью дед не уделял особого внимания внуку и, кажется, вообще не принимал всерьез юного лоботряса. Однажды, скучая за столом, Роберто принялся рисовать на подвернувшемся под руку листке портрет своей тети Джулианы, сидевшей напротив. Дед взял каракули внука и стал внимательно их разглядывать, потом сложил листок и убрал в карман. Роберто исполнилось 11 лет, когда дед умер, завещав все вещи из своей художественной мастерской внуку, в том числе до сих пор любимое Кавалли великолепное кресло «савонарола» из темного дерева и старинный громоздкий стол с мраморной столешницей. Марчелла ликовала: ее знаменитый отец тем самым признал потенциальный талант своего внука!
Тем не менее в 16 лет Роберто окончательно с позором выгнали из школы, и потерявшая терпение Марчелла поставила сыну ультиматум:
— Иди работать!
Только в этот момент Роберто очнулся от дискотек, вечеринок, гулянок, велосипедных состязаний и девчонок и вспомнил, что дед увидел в нем свое продолжение. То, что Роберто записался в знаменитый Флорентийский художественный институт, стало его первым в жизни самостоятельным и взрослым поступком. Он избрал своей специальностью оформление интерьеров и создание текстиля для мебели. Сорванцу в училище понравилось: почти никаких занудных предметов, ни зубрить, ни учить ничего не надо, все время занято в основном рисованием, живописью и проектированием. Особенно Кавалли увлекся печатью по ткани и изобретением новых способов ее окраски. Он проводил в учебной мастерской сутки напролет и продолжал экспериментировать в гараже приятеля: они раскладывали ткани прямо на столе для пинг-понга. Цвета и оттенки завораживали Роберто. И вдруг — открытие: выпускные экзамены через месяц! Он и думать про них забыл! А зачем ему вообще сдался диплом училища? Преподавать здесь он не собирается, а все остальное можно делать и без диплома! Тогдашний директор — профессор Пулити — десятки лет спустя вспоминал, как к нему в кабинет без стука ворвался щуплый загорелый мальчишка — Роберто Кавалли. Не дав синьору Пулити опомниться, парень завопил:
— Не буду сдавать никаких экзаменов! Я решил, что мне не нужен ваш диплом! Я ухожу!
И хлопнул дверью. Хлопнул от страха, конечно; вообще чем больше Роберто чего-нибудь боялся, тем более импульсивные и дикие поступки совершал. Так он и остался навсегда дизайнером без формального образования. Из гаража со временем переехал в свою первую мастерскую, научился закреплять красители, нашел самые подходящие для шелка и шерсти. Он прямо-таки фонтанировал идеями. Всем в то время уже осточертели заполонившие рынок ткани унылых одинаковых расцветок, и Кавалли первым сообразил, как технически возможно наносить рисунок на рукава, воротник, спинку — куда только пожелает творческое вдохновение. Как-то утром Роберто подскочил от неожиданной идеи: ведь можно по-новому перекрашивать уже готовые изделия, и он знает как!
Все располагавшиеся вокруг Флоренции ткацкие фабрики Роберто объездил за день на скромном «Фиате» — своей первой машине. На заднем стекле красовался собственноручно выведенный плакат: «Забираю и совершенствую нераспроданные изделия!»
К вечеру вся машина была набита доверху однотонными майками, кофточками и блузками, которые не сумели продать, и в своей мастерской Роберто заново их красил и наносил рисунок. Их потом расхватывали так же охотно, как горячие пирожки на углу их улицы.
Однажды в выходной день Роберто, по обыкновению, играл с приятелями в бильярд во флорентийском баре Doni. Проходившая мимо синеглазая шатенка с собачкой просто ослепила его своей красотой. Тогда он был робок и только через три месяца после знакомства осмелился поцеловать свою красавицу в пустой церквушке на набережной Арно. От нее восхитительно пахло ванилью. Им завладел новый идефикс: жениться. Сломить упорство ее отца, обеспеченного и высокомерного городского чиновника, было непросто, выдавать дочь замуж за простака и неуча он не желал. И только когда Кавалли купил дорогущую «Альфа Ромео» и небрежным жестом продемонстрировал будущему тестю свой счет в банке, родители Сильванеллы дали согласие.
Очень быстро появился новый дом, один за другим родились дети — дочка и сын. Но где же счастье? Роберто был так устроен, что ему было скучно даже два раза подряд возвращаться домой одним маршрутом, он все время изобретал новые подъезды к дому из своей мастерской, иногда в буквальном смысле через Милан — однообразия не терпел. Увы, Сильванелла оказалась полной его противоположностью; родив детей, она превратилась в домоседку: рынок, ближайший парк — вот и все ее маршруты. Ужин ровно в восемь, как заведено у ее родителей. Но бывало, что только под вечер Роберто приходила в голову новая гениальная идея, и мастерская начинала ходить ходуном — он умел завести всех. Наконец-то у Кавалли появились два стола для печати, по 32 метра каждый, над ними — две трубы, обдувавшие теплым воздухом, чтобы ускорить высыхание красителей. Роберто придумал и новую технологию пропаривания, для того чтобы ткани не линяли при стирке. 12 человек персонала — это уже кое-что.
Если сотрудники оказывались не такими маньяками и трудоголиками, как сам Роберто, и заикались о выходных или нормированном рабочем дне — таких он выставлял сразу. Глаза у его людей должны были гореть при виде красителей, а руки — чесаться от нетерпения их применить, как у него самого. Поэтому когда машина Кавалли мягко подъезжала к дому на улице Маральяно в четыре утра, а в окнах его семейной квартиры не горел свет, он искренне удивлялся. Жена спит? А кто же разделит с ним восторг по поводу нового открытия? Разве Сильванелла не хочет подогреть ему спагетти, а еще лучше — прямо сейчас приготовить свежие? В крайнем случае просто посидеть рядом, пока, нацепив кухонный фартук, Роберто будет колдовать над макаронами и томатным соусом сам, он ведь умеет и любит готовить. Почему Сильванелла злобно огрызается, а утром играет в молчанку, когда дети радостно вешаются отцу на шею? За кого она выходила замуж? Неужели думала, что Кавалли такой же, как ее скучнейший папаша, храпящий уже в десять вечера? Разве Роберто плохой муж и отец? Ведь он обожает семью! Обеспечивает, балует, переживает за всех!
Многое определил памятный для всей Флоренции день 4 ноября 1966 года, когда Арно вышла из берегов, затопив город. Сильванелла сходила с ума, решив, что муж утонул, — тогдашняя фабрика Кавалли находилась за городом и как раз в той части, где наводнение оказалось самым серьезным. Роберто потом рассказывал, как трехметровая волна уже подступала к зданию и вот-вот должна была затопить их, но почему-то в последний момент потеряла силу и рассыпалась гигантским водопадом. Сотрудники Кавалли боялись покидать здание, электричества не было, и радио давно молчало, на улице — темнота, на небе страшные грозовые тучи. Но Роберто — это Роберто, он не мог оставаться на месте и ждать: ожидание не его стихия. Махнув рукой замершим от ужаса друзьям, он прыгнул в воду и решил вплавь добираться до центра Флоренции и до дома. Там же его семья — жена с детьми, мать и сестра! «Сумасшедший! Вернись!» — эти крики вдогонку только подбадривали Роберто, он плыл вперед, стараясь держать голову как можно выше. Практически выдохшись, на исходе сил, вдруг почувствовал под ногами дно: вода оказалась ему по пояс! Испытав неимоверное облегчение, он пошел вперед и часа через два добрался до железной дороги. Еще километр мучений — и он будет на своей улице. Вперед гнала мысль, что с семьей случилось несчастье. Тем временем вода стала отступать, вокруг посветлело. Вдруг он увидел всех своих родных на балконе 6 этажа соседнего дома. Роберто, с которого ручьями стекала грязная вода, взлетел на балкон, и все его женщины кинулись навстречу, а он… почему он так поступил? Он рванулся к матери и разрыдался в ее объятиях. Сильванелла с ребенком на руках ахнула и отступила.
С тех пор нестерпимо ревнивая обида терзала ее сердце. Это было открытие и для самого Роберто: мамочка, всегда понимавшая его и не ругавшая никогда в жизни, оказывается, была ему гораздо ближе и роднее жены.
Быстро ли он развелся? Да нет, почти 10 лет терпел ради детей, пытался приноровиться, но приладить их с Сильванеллой характеры друг к другу — все равно что поселить в одну клетку черепаху и скаковую лошадь.
Очень семейный, как большинство итальянских мужчин, и одновременно обожающий общество красивых женщин, Кавалли разрывался между семьей и желанием новизны. Остаться — и уйти. Быть верным — и иметь любовниц, находиться рядом с детьми — и рваться прочь от домашней рутины. Между жаждой приключений и уютом он выбрал первое, но каждую минуту стремился ко второму.
Приключения, казалось, находили Кавалли сами, а может быть, это он искал их. Уже остыв к Сильванелле, Роберто осознал, что самая сильная его страсть, помимо работы, это женская красота. Чтобы угнаться за ней, любоваться, присвоить ее, он был готов на все. Бесподобная Глория Вандерумп из Сиднея стала первой его любовницей. С ней Роберто провел несколько романтических ночей в небольшом отельчике в пригороде Сиены. После чего она села в машину, помахала ему рукой и навсегда уехала в свою далекую жизнь. Колеса ее автомобиля подняли дорожную пыль, на миг ослепив Роберто, машина скрылась за поворотом, и он подумал: зачем отпустил ее, ведь он не может без нее жить! Не осталось ни адреса Глории, ни ее телефона — никаких следов. Взревел мотор, и Роберто рванул… в Рим, в австралийское посольство. Там он умолял, требовал, объяснял, что он фотограф из Флоренции, а Глория Вандерумп — его модель; они только что начали работать над важным репортажем, понимаете? И вдруг она исчезла.
— Мы постараемся найти ее регистрацию, молодой человек, и сообщим вам адрес! — пообещал краснолицый чиновник посольства, пытаясь поскорее выпроводить орущего и бурно жестикулирующего итальянца.
…И Глорию нашли, вернее, ее адрес. …Через три года. На имя Кавалли пришло официальное письмо из посольства. О, как же он хохотал! Какой своевременный сюрприз! В его жизни давно наступила новая полоса: он ушел от Сильванеллы, был свободен, жил один — самое время выписать Глорию. Вот только зачем? Ведь он влюблен. Пусть недостижимо, пусть платонически, но влюблен. И ее имя — Брижитт Бардо.
…— Впервые я увидел ее здесь, в Сен-Тропе, — вспоминал Кавалли. Лина Нильсон уже потеряла надежду, что Роберто вынырнет на поверхность из пучины воспоминаний и вернется к ней. С ним всегда так: то он ухаживает, угождает, дурачится, веселится как ребенок — глаза горят, а то вдруг погружается в какие-то нерадостные раздумья. И мгновенно стареет. Прямо на глазах.
…Так вот, Брижитт Бардо в коротком платье, открывавшем бесподобные загорелые ноги, прогуливавшаяся вот по этой самой набережной легкой небрежной походкой, свела его с ума. Она уже была звездой, да что там — суперзвездой, Роберто бегал смотреть фильмы «И бог создал женщину» и «Бабетта идет на войну» по 20 раз ради нее. Бардо недавно развелась со своим очередным мужем — миллионером Гюнтером Саксом, продолжавшим преследовать ее и подолгу жившим в Сен-Тропе, его вилла когда-то располагалась совсем неподалеку от того места, где Кавалли сейчас сидел с Линой. Появление Брижитт в любом общественном месте становилось сенсацией и собирало толпы, но она не страдала звездной болезнью, любила разговаривать с незнакомцами, легко давала автографы, была улыбчива, проста. По сравнению с ней Роберто Кавалли пока был никем, просто амбициозным молодым красавчиком. В известном смысле чтобы привлечь ее внимание, Роберто и решил открыть в Сен-Тропе свой первый бутик.
В 70-е Сен-Тропе был очень модным курортом, здесь собирались кинозвезды, рок-певцы и плейбои со всего мира, здесь стояли дома и яхты Эдди Барклая, Мика и Бьянки Джагерр, Ронни Лейна, Аниты Палленберг, Джиджи Рицци.
Трава, выпивка, бесконечные вечеринки, в которые перерастала любая случайная встреча со знакомыми на улице... В моду вошла одежда в стиле рейв, и Кавалли мог по полдня глазеть на прогуливавшихся по набережной девушек — они теперь стали носить короткие платья с психоделическими аппликациями, косички и охотно оголяли живот.
На самом деле к этому времени Роберто уже сделал кое-что выдающееся, так он сам считал: изобрел и запатентовал новейшую технологию нанесения рисунков на кожу; вообще с некоторых пор кожа полюбилась ему больше других материалов. До Роберто ею пренебрегали, кожа считалась грубой, вульгарной, пригодной в основном для мужских курток и рабочей одежды, а Кавалли научился выделывать ее так, что она становилась тонкой, мягкой и нежной, как шелковый чулок. А если ее еще окрасить в самые неожиданные цвета? А если нанести рисунок? Кавалли погрузился в новое дело с головой, как обычно, увлекшись и забыв обо всем ином, сутками не выходил из мастерской. Вскоре гора окрашенной кожи так разрослась, что перекрыла сотрудникам вход в уборную. Кавалли опомнился. Что же теперь с этим делать? Куда девать? Кому все это нужно? На столе в столовой валялся американский журнал. Нервно листая страницы, Роберто увидел изображение сшитого из лоскутков одеяла и, хлопнув себя по лбу, издал победный клич. Все сбежались, это было еще то зрелище — увидеть возбужденного босса с горящими глазами.
— Садимся! — закричал он. — Ножницы! Режем!
Поначалу никто не мог взять в толк, зачем резать всю эту гору кожи на ровные квадратики четыре на четыре, а потом сшивать, не обращая внимания ни на цвет, ни на рисунок. Получалась бесконечная лоскутная ткань, целые полотна ткани… Что с этим делать, Роберто уже придумал: они сошьют коллекцию одежды, настоящую модную коллекцию одежды для женщин, и пусть кто-нибудь посмеет сказать, что это не самые сексуальные наряды, которые они когда-либо носили!
И снова спасибо женщинам, вернее, женщине по имени Консуэло Креспи. Это была светская львица, законодательница моды в Европе, влиятельная и имевшая огромные средства; в 1971 году ее признали самой элегантной женщиной года. Ей понравился Кавалли, с которым она познакомилась на вечеринке во Флоренции — он был яркий, заводной и немного сумасшедший, к тому же жгучий красавчик на южный итальянский манер, даже небольшой рост не портил впечатления, его компенсировали живость, самоуверенность, ослепительная улыбка и манеры плейбоя. Благословенная синьора Креспи поспособствовала тому, чтобы созданную Кавалли коллекцию представили в Париже в самом правильном месте — в Порт-де-Версаль, престижном центре модных показов в то время.
Кавалли не стал зацикливаться на том, чтобы самому придумать фасоны платьев, он предоставил это нанятым профессиональным стилистам, и получилось то, что надо.
Никогда Кавалли не думал войти в мир моды, он считал себя просто художником по ткани, делавшим то, что ему нравится, и следовавшим за своими ощущениями безо всяких правил. К тому времени, как он сделался завсегдатаем Сен-Тропе и заодно влюбился в Париж так, как влюблялся в женщин, Роберто уже понял, что со своими вкусами и предпочтениями попал в «яблочко» для молодежи. Американская философия «детей цветов» набрала силу, в моду вошло все антибуржуазное, вызывающее и эксцентричное, и окрашенные в кислотные тона тончайшей выделки кожи Кавалли пришлись как нельзя ко двору. Дерзость была страшная — открыть свой самый первый бутик именно в Сен-Тропе, но воображение и амбиции уже несли Роберто. Это был скорее антимагазин: на полу насыпали толстый слой песка, поэтому входить надо было босиком; немногие вещи висели, в основном они были в беспорядке раскиданы по полкам, однако этот беспорядок Роберто строжайшим образом выверил по цвету. Это больше напоминало рынок, нежели бутик. Рок-н-ролл звучал внутри в полную мощь целый день, помещение пропиталось запахом табака, смешанного с гашишем. Это оказалось настолько круто, что едва магазин Кавалли открылся, в него невозможно было протиснуться, такой возник ажиотаж — молодежь вопила и визжала от восторга, пытаясь взять бутик штурмом. Через пару дней сюда пожаловала сама Брижитт Бардо, пришла в неописуемый восторг и, скинув босоножки, стала примерять вещи Кавалли и танцевать в них на песчаном полу магазина. Собралась толпа народа, ей аплодировали, смеялись, ею восхищались, лучшей рекламы трудно было придумать!
Роберто простил Брижитт, что в конце концов она избрала своим бойфрендом другого итальянца — бесшабашного весельчака-плейбоя Джиджи Рицци, тот частенько выплясывал в барах Сен-Тропе прямо на столах, демонстрируя голый мускулистый торс и повязав голову платком, как пират. У Роберто пока не было такой раскованности, но, несмотря на любовное разочарование, он продолжать зажигать в Сен-Тропе; это чудесное место по сей день остается для него одним из самых любимых.
…Но вот Сен-Тропе остался далеко позади, они оба — синьор Кавалли и Лина Нильсон — нежились в шезлонгах на палубе проворно скользившей вдоль Лазурного Берега яхты. Роберто собственноручно приготовил пиццу, прямо тут, на яхте; он был потрясающим кулинаром и никому не доверял стряпню, если хотел хорошо пообедать. Приготовленные им баклажаны с сыром не шли ни в какое сравнение с самыми изысканными ресторанными. Однако настроение у Роберто явно испортилось: он получил по электронной почте какое-то письмо, видимо сильно огорчившее его. Молчал, курил свою любимую сигару и смотрел вдаль. Лезть человеку в душу Лине было неловко. В какой-то момент он сам прервал молчание:
— Небось думаешь, что я просто везунчик? Знаю, пресса пишет о моей удачливости, словно все всегда складывалось без моих усилий. Но это не так.
— Думаю, они имели в виду удачливость на любовном фронте, — решила польстить ему Лина. — Разве не так?
Нет. Или, вернее, не совсем так. Черт знает почему, но женщины, которых он любил больше всего, вдруг начинали к нему охладевать. Баловал он их, что ли, слишком своим обожанием? Хава Леви, эта израильская красотка, смуглая, с потрясающими изумрудными глазами и бесподобной задницей, просто убила его, повергла в пучину. Она работала во Флоренции в израильской фирме по производству кожи, потом, поддавшись на уговоры Роберто, переехала с ним в Париж: ему тогда нравилось подолгу там жить. Моделью Хава становиться никогда не собиралась, но она обладала врожденным вкусом: именно Хава помогла открыть и оформить первый магазин Кавалли в Парижe. Они вместе придумали обить стены синей замшей, а сиденья на стулья сшить из лоскутов. До Хавы у Роберто не было страсти к старинным вещам, его, напротив, тянуло ко всему ультрасовременному, но она подсадила его на антиквариат. Они с Хавой могли часами бродить по рынкам и лавочкам в поисках какой-нибудь французской вазочки или старинного бокала. Если попадался древний светильник, у Хавы хищно загорались зеленые глаза — Роберто обожал эти мгновения.
Теперь он признает: это она научила его смешивать современность в неповторимую эклектику, то, что впоследствии и создало уникальность стиля Кавалли, и он ей за это благодарен. Они прожили вместе три года, и, видит бог, Роберто был на седьмом небе от счастья, когда Хава однажды сообщила, что у них будет ребенок. Кавалли в этом смысле настоящий итальянец, он чадолюбив и никогда в жизни не отказывался от детей; Хава прекрасно знала, что своим детям от Сильванеллы он уделял много времени и внимания; почти каждые выходные навещал их, весь август ежегодно был посвящен в его расписании только Кристиане и Томми.
Роберто сообщил чудесную новость матери, синьора Марчелла захлопала в ладоши, ребенок — это всегда счастье. Незадолго до Рождества 1975 года Хава уехала домой в Израиль, а спустя пару недель чужим отстраненным голосом сообщила Роберто, что сделала аборт.
— Религия стала бы большой проблемой для нашего ребенка, — Роберто врезались в память ее слова. — И для нашего с тобой будущего.
Да, Кавалли, конечно, католик и любит бога, но религии ненавидит — они разъединяют людей; тогда еще он не понимал насколько; был дико влюблен в Хаву и все ждал, что она к нему вернется... Ну хорошо, пусть даже аборт, пусть она поспешила, ее, наверное, подтолкнули к этому поступку родители, подруги; не важно, он все ей простил, любит и ждет! У них дом на острове Сен-Луи, ставшее общим дело… С таким характером, как у Роберто, ждать невыносимо, он изнывал, много пил, забросил магазин, когда садился в машину, ему хотелось только одного — свернуть в сторону аэропорта встречать Хаву. Вдруг раздался телефонный звонок:
— Я в Париже. Не ищи меня. Так лучше для нас обоих...
Кажется, его так предали первый раз в жизни… Неужели никогда до этого он не испытывал такого жгучего чувства унижения?
К раскручивающейся депрессии и унынию добавились другие неприятности. Мягко говоря, омерзительно однажды посмотреться в зеркало и вместо успешного, неотразимого дизайнера нарасхват, каким ты себя воображал, увидеть унылую физиономию неудачника, а он им вот-вот станет. Роберто думалось, что он любим, — так черта с два! Ему казалось, фирма Кавалли завоевала прочное место под солнцем. И это иллюзия! Как долго он себя ею тешил! Впервые в жизни робко поинтересовавшись, что о нем пишут в прессе, Роберто узнал, что его одежду считают слишком рок-н-ролльной, чрезмерно эксцентричной и вообще исключительно молодежной. А к концу 70-х стали цениться гламур, шик и роскошный зрелый стиль Джанни Версаче, ассоциирующийся с красивой жизнью.
Несмотря на успех леопардовой коллекции Роберто — платья из кожи с принтами шкур диких животных, — реальных заказчиков, как оказалось, было не слишком много. Он — аутсайдер моды, как выразился про него кто-то из критиков. Обидно, черт возьми, и... несправедливо.
Впрочем, к концу 70-х мода переставала быть свободным творчеством и на глазах превращалась в индустрию, в массовое производство. Время летело быстро — и вот уже родная Флоренция стала захолустьем, и серьезные итальянские модные дома перебирались в Милан… Консуэло Креспи, давняя покровительница Кавалли, шепнула, что было бы недурно заплатить за собственную рекламу в журналах. И, обворожительно улыбаясь, назвала сумму, от которой у Роберто потемнело в глазах.
— Все сейчас платят, — подбодрила его Креспи. — И Армани, и Версаче, и Валентино…
К черту! Вот что Роберто тогда про это подумал. Платить за то, чтобы его покупали? Подлизываться к покупателям? Да никогда! Роберто почти перестал ходить в мастерскую, все стало неинтересно, он не привык проигрывать. Последовали унылые одинокие вечера в квартире во Флоренции, которую Кавалли снимал, разойдясь с женой. Он тогда очень много пил, по полторы бутылки виски, а потом лакировал это снотворным, чтобы забыться.
Однажды вечером допился до того, что после виски принял большую дозу снотворного сам, накапал успокоительные капли любимой собаке по кличке Волк и недавно приобретенной обезьянке Чите, включил газ, повалился на пол и мгновенно заснул. Проснулся от отчаянного стука в дверь. Его домработница, женщина нетерпеливая и темпераментная, колотила так, что сотрясался дом.
…Где он? Жив?! И Волк жив, только вялый какой-то… Что кричит Адриана? Во всем районе на ночь отключили газ? Ну и чувство юмора у господа бога! Обезьянка проснулась и стала проситься на руки. Роберто вспомнил про своих детей. Вот ради кого он не имеет права сводить счеты с жизнью. Да и не хочет он пока отправляться на небеса, надо заканчивать с затянувшимся одиноким пьянством, которое довело его до ручки. Страшно смотреть на свою отекшую физиономию — небритый, всклокоченный, глаза мутные...
— Роберто! — воскликнула сестра Лиетта, увидев брата. — На тебе лица нет! Тебе надо побольше развлекаться!
До этого сестра всегда твердила, что ему надо поменьше развлекаться. В общем, у него все через край.
В 1977 году Кавалли пригласили в жюри конкурса «Мисс Вселенная», проходившего в Санто-Доминго. Это событие стало судьбоносным. Солнце, море, красивые девушки, в жюри входила неплохая компания — стилист Видал Сассун, актриса Линда Кристал, певица Дайон Уорвик, Гордон Паркс, Ури Геллер… Все они жили в одном отеле, любили покутить и повеселиться. Участницы конкурса обитали отдельно и общаться с членами жюри имели право ровно по 15 минут за чашкой кофе: эксперты должны были составить мнение об их культурном уровне. Так как Роберто худо-бедно владел основными европейскими языками, то он общался без переводчика, чувствуя себя, как лис в курятнике. Он заигрывал и любезничал с каждой претенденткой, каждую приглашал в Италию, и в конце концов у него в кармане оказалось 80 телефонных номеров самых красивых девушек мира! Но влюбился Роберто очертя голову, по-мальчишески пылко, словно в первый раз, в 18-летнюю «Мисс Австрия» по имени Ева Дюрингер. Невероятно красивая высокая блондинка с черными глазами и умопомрачительным телом. Все, как любил Роберто. Он переглядывался с ней, пока Ева стояла на сцене, подмигивал, тайком махал рукой и, конечно, всячески лоббировал ее кандидатуру среди членов жюри. Но, увы, Роберто пришлось убедиться в том, что выбор «Мисс Вселенной», как многое в этом мире, является вопросом политическим. Да, Ева Дюрингер была красивее, элегантнее, утонченнее всех, однако «Мисс Вселенной» стала «Мисс Тринидад и Тобаго», ибо требовалось, чтобы победу впервые в истории одержала темнокожая девушка. Роберто обозлился на коллег и не хотел идти на финал конкурса. Но пришлось. Ладно, в конце концов Ева завоевала титул «Первой вице-мисс». Во время роскошного ужина в президентском дворце табличку с именем Роберто Кавалли постоянно переставляли с одного места на другое, потому что все 90 девушек чувствовали, что их связывают с Роберто особые отношения!
Свою Еву почти сорокалетний Кавалли завоевывал, как подросток, у которого от любви сорвало крышу. Теперь, когда у него несколько внуков и он стал сентиментальным дедом, его дичайшая авантюра вспоминается с содроганием, но и с гордостью, конечно.
После конкурса Ева отправилась с друзьями в Израиль, место, прочно ассоциирующееся у Роберто с женским коварством и предательством.
— Я догоню тебя там! — крикнул он ей; а за окном стоял август, и двое его детей-подростков, всегда проводившие с отцом этот месяц, ждали приключений, а отец был весь в любви! Только Роберто мог вовлечь собственных детей в подобную авантюру: они втроем погрузились на его маленькую яхту — вдвое меньше той, на которой сейчас плыли с Линой, — и из Санто-Доминго взяли курс на Израиль! Найдется ли в мире еще хоть один псих, решившийся на утлой лодчонке пересечь океан? На борту Роберто был и капитаном, и коком, и механиком. Вертелся как сумасшедший. Прошли по Мессинскому проливу, миновали Итаку! Вот и Коринфский канал! По правде говоря, Роберто уже выбился из сил, запасы еды почти закончились, сын Томми научился ловить маленькую рыбешку на обед — она постоянно присутствовала в их меню. Перед заливом Пирей попали в шторм, яхту кидало из стороны в сторону, ветер рвал и метал, Роберто боролся со стихией и проклинал себя. И все же они добрались до Израиля.
— Я тебя завоевал, — заявил он Еве при встрече. — Ты моя.
Она стала его женой, переехала во Флоренцию. Они купили пару десятков гектаров земли в Кастильончелло — пригороде Флоренции и построили здесь целое поместье. За окнами расстилался восхитительный пейзаж Тосканы — зеленые холмы, стройные кипарисы, голову кружили терпкие ароматы южных трав. Сначала появился бассейн, потом — конюшня: Кавалли воплотил наконец в жизнь свою давнюю мечту иметь лошадей.
Ева на пару десятков лет стала его счастьем и удачей.
В памяти навсегда запечатлелись самые яркие моменты их жизни: рождение троих детей, бесконечные счастливые путешествия по миру, неутомимый секс; его незабываемый «арабский» день рождения, на который Ева, чтобы сделать мужу приятное, пригласила 20 самых красивых девушек, и те всю ночь танцевали для него!
Что все у них не так хорошо, Роберто понял в тот трагический день, когда умерла его мать. 4 октября 1994 года он узнал эту надорвавшую ему сердце печальную новость и сразу кинулся к Еве…
— Я занята, не могу с тобой сейчас ехать, — вот что она посмела ему сказать!
Даже сейчас, столько лет спустя, ему больно вспоминать это.
Что случилось? Неожиданное, а может, напротив, ожидаемое: Ева предпочла бизнес Кавалли самому Роберто. Кто мог ожидать, что беспечная девчонка из австрийской провинции станет железной бизнес-леди? Что ее увлекут расчеты, переговоры, промоушн? Она держала в страхе всю бухгалтерию и боролась за каждый цент, торговалась за рекламу и знала, куда и когда ее надо поместить, ездила по всему миру, чтобы укрепить позиции Дома моды Roberto Cavalli. При Еве он уже давным-давно не был аутсайдером и создателем несерьезной моды для хиппи. В середине 90-х мир взорвала новая коллекция Роберто — пальто, декорированные кристаллами, вечерние наряды из денима с принтами, знаменитые джинсы-стрейч с вставками из «состаренной» кожи. Наконец-то он по-настоящему вошел в круг модной элиты. В 1999 году на открытии бутика Кавалли в Нью-Йорке на Мэдисон-авеню к Роберто с бокалом шампанского подошла дама, которую он сразу узнал. Всесильная Диана Вриланд, главный редактор американского Vogue.
— Я рассмотрела вас, — заявила миссис Вриланд, выпуская сигарный дым почти ему в лицо. — Вы мое открытие.
Со временем магазины Кавалли появились буквально во всех странах мира, еще шоколадная фабрика, сеть ресторанов, он создал свой первый аромат Roberto Cavalli Parfum и коллекцию оригинальных предметов для дизайна интерьера. И совершив все эти подвиги, осознал, что снова несчастлив в личной жизни.
…— Ты говоришь, что я везунчик, Лина, а миссис Кавалли тем временем прислала мне письмо, в котором просит, чтобы я покинул семейный дом, потому что… — 73-летний Роберто отвернулся, у него дрогнул голос. — Потому что у нас несовместимые характеры! Видишь ли, это иногда выясняется через 28 лет совместной жизни.
Лина сняла темные очки и посмотрела на вдруг постаревшего, засуетившегося Роберто.
— Я ей не мешал, а ведь знал обо всех ее интрижках!
— А она разве тебе мешала столько лет? — с чуть заметной иронией спросила мисс Нильсон.
— Зато вот теперь мешает! Теперь! Я так надеялся, что мы с тобой великолепно проведем время. Женщины умеют все испортить.
— Роберто, ты молодой. И обязательно опять все начнешь сначала. В самый неподходящий момент.
— Ты пойдешь за меня, если что? — набычившись, спросил Кавалли.
— Если что, не пойду, — рассмеялась Лина. — У тебя разводной ген, не забывай.
Подпишись на наш канал в Telegram